Мануэль Ривас
Конга, конга
Солнечный свет полоснул по глазам. Свет пробивался сквозь портьеры – острый, как лезвие косы. Поморщившись, он взглянул на будильник. Стрелки-кинжалы сошлись в жестоком поединке. Ана ушла не простившись и оставила на кровати заряженную упреками пустоту.
Он чувствовал на коже липкий и сладковатый похмельный пот. Было уже так поздно, что его накрыло волной архаичного стыда, какой, наверное, должен был испытывать крестьянин-лодырь. Он встал под душ и открыл на полную мощь холодную воду. Пусть смоет все – всю грязь ностальгической мелодии, которую оставила по себе минувшая ночь. Вечеринка старинных друзей-приятелей. Да, они распустили слюни и пережевывали лепестки фуксий – память о потерянном рае.
Ана положила на кухонный стол записку с адресом и точными указаниями. Вилла в Мере. День рождения. Мальчика зовут Оскар. Девять лет. Люди богатенькие. Три часа – по пять тысяч песет за час, то есть пятнадцать тысяч. Плюс две тысячи на дорогу. Итого: семнадцать тысяч песет.
Он напрасно искал в записке хоть одно ласковое слово. Не было даже подписи. Тоже форма упрека.
Он вынул из холодильника несколько морковок и принялся жадно грызть. «Сделать нового кролика». Наутро после приличной выпивки он обычно начинал сводить счеты с тем дураком, который сидел у него внутри. С тем болваном, который всегда одерживал над ним верх. Это он вставил в ухо шесть колец и сделал татуировку на тыльной стороне ладони. Это он купил «ямаху» вместо машины, о которой мечтала Ана. И это он цепко, как ежевичник, хватал его и втягивал во все неприятности, какие только можно вообразить.
Ана была злейшим врагом этого дурака мечтателя. Она пристально смотрела ему в лицо и говорила: «Боже! Ну когда же ты повзрослеешь?»
Времени у него было в обрез. Он напялил клоунский наряд, сел на мотоцикл и направился в сторону Меры по прибрежному шоссе. Смешно. Каждый раз повторялась одна и та же история. Взрослые, сидевшие за рулем, смотрели на него сурово, будто чувствовали себя объектом шутки. Зато их пассажиры вели себя совсем иначе. Старики и дети, ехавшие на задних сиденьях в легковушках и автобусах, махали ему, смеялись, складывали руки так, будто в них был зажат пистолет, и стреляли.
Ворота виллы были снабжены новейшим электронным устройством с телекамерой. Он нажал на кнопку и уставился в электронный глаз. Но его все равно спросили, кто он такой, и он очень серьезно ответил:
– Это я. Клоун.
Он знал, что сейчас будет. Сразу послышится ребячий визг. Так кричат птенцы чаек. А вот и мама-чайка. Обмерила его взглядом. Ясно. Из тех блондинок, что обожают командовать.
– А это Оскар. Оскар, поздоровайся с клоуном! Ну же! Теперь – играть! Только не обижайте его, ладно?
Клоун Пико запрыгал на одной ножке.
И все запрыгали.
– Полетаем!
Только Оскар и его приятель с ангельскими белокурыми локонами стояли как вкопанные, они перешептывались и смотрели на клоуна с ехидной ухмылкой.
– Оскар, пожалуйста, подойди ко мне!
Мальчик нехотя приблизился, лицо его изображало скуку.
– Ой, Оскар, посмотри-ка, у меня очень сильно болит зуб, – сказал Пико, открывая рот и указывая туда пальцем. – Помоги мне, вырви его!
Все девочки и мальчики собрались вокруг и, затаив дыхание, следили за сценой.
– Вон тот, тот, который больше других. Видишь?
– Вижу, вижу, – с нервным смешком ответил мальчик. – И чего я должен делать, а?
– На вот, возьми! – сказал Пико, неожиданно вытащив из глубокого кармана щипцы.
– Прям этим, что ли?
– Давай, давай, не бойся!
Мальчик чуть помялся, не решаясь сунуть щипцы клоуну в рот.
– Может, кого другого попросим? – спросил Пико.
Явно обидевшись, мальчик сжал щипцы и дернул с такой силой, что даже повалился назад. Зуб был ненастоящим. Все засмеялись. А клоун с облегчением потер щеку рукой.
– Глупо и не смешно! – сказал Оскар, поднимаясь с пола.
Для следующей игры клоун поставил их в кружок. Надо было выучить песенку и танцевать под нее.
– Отлично. А теперь очередь Оскара.
– Еще чего! Не хочу я, – огрызнулся именинник.
– Оскар, Оскар! – закричали все.
– Ну, давай, смелей! – сказал клоун уже чуть более серьезным тоном. – Почему ты не хочешь? А?
– Потому что эта игра девчоночья! – сказал белокурый ангел.
– Ага! Девчоночья! – поддакнул Оскар.
Клоун повернулся к другим детям и спросил, кто хочет начать первым. Те смущенно молчали. Наконец одна девочка робко подняла руку.
– Как тебя зовут?
– Ана.
– Ана, говоришь? Отлично, Ана! Ну-ка, все вместе!
– Оскар, иди к нам! – позвал Пико как можно дружелюбнее. – Мы сейчас устроим одну штуку – тебе обязательно понравится. Бег в мешках!
– Чушь какая! – отрезал Оскар.
– Тоже мне клоун! Скукотища одна! – подхватил белокурый ангел.
Пико сделал вид, что не расслышал. Он первым сунул ноги в мешок и запрыгал с такой скрытой яростью, что казалось, сейчас он оторвется от земли, перемахнет через живую изгородь из кипарисов и умчится далеко-далеко, как самый настоящий сказочный герой. Он шлепнулся – дети отозвались громким хохотом. Ага, вот чего им подавай, подумал он, надо почаще падать, тогда они почувствуют себя на вершине счастья.
– Клоун! А клоун!
Его звал Оскар. Мальчишка вдруг отчего-то заметно повеселел.
– Клоун, пойдем с нами, ну пожалуйста, пойдем. На минутку! Я покажу кое-что интересное, тебе понравится.
– Ну-ка, ребятки, пошли за Оскаром!
– Нет, нет, – поспешно запротестовал мальчик. – Только ты один! Это сюрприз. А остальные пусть придут потом.
Пико почуял подвох. Сопляк наверняка воображает себя героем какого-нибудь идиотского детского фильма вроде «Один дома» или другого в том же роде. Но делать нечего, надо притвориться, будто ничего не подозреваешь, а там посмотрим.
– Сюда, сюда!
Оскар открыл дверь, ведущую в оранжерею из стекла и алюминия.
– Послушай, Оскар…
Мальчишка пулей выбежал наружу и захлопнул за собой дверь. Пико подергал ручку, но Оскар со злодейской улыбкой уже успел повернуть ключ в скважине.
– Вот сволочь, – процедил сквозь зубы клоун, – дрянь какая!
– Оскар, открой! Открой, пожалуйста!
Но мальчишка прижал нос к стеклу. Рядом с ним пристроился, с такой же негодяйской улыбкой на губах, белокурый ангел.
Оранжерея была густо засажена крупными тропическими растениями. Из-за жары и влажности Пико чувствовал себя словно в лесной сауне. Очень милая шуточка. Он решил присесть. Остается надеяться, что соплякам забава скоро наскучит. Именно в этот миг его шестое чувство, то самое, что он называл Внутренним Детектором, стало подавать бешеные сигналы тревоги. Он огляделся, но ничего такого не заметил, пока до него не дошло: бревно, лежащее неподалеку, тоже на него смотрит. Пико беззвучно выругался.
Ему давно пришлось свыкнуться с мыслью, что его рабочая форма – клоунский наряд. Но теперь он так остро почувствовал неуместность собственного вида, словно голым бежал по сельве. Спокойно, Пико, только не надо кричать, подумал он. Будет только хуже. Нет, на крокодила это, пожалуй, не похоже. Скорее, кайман.
Вопреки наружности, кайманы, они очень прыткие. На жертву кидаются молниеносно. И уж коли схватят, то челюстри не разожмут ни за что на свете. А далее…
Очень медленно, не отводя взгляда от врага, Пико взобрался на стул. И только тогда закричал:
– Спасите! Спасите!
Кто придумал такое слово? Оно слишком длинное. Кстати, есть испанское женское имя Socorro, то есть Спасение.
У него дрожали ноги. Он никогда в жизни не испытывал такого страха. Перед стеклом сгрудились дети. Да, очень забавно. Прям мультфильм. Засранцы!
Наконец явилась властная блондинка. Она повела Пико в какую-то комнату и предложила чего-нибудь выпить – чтобы он пришел в себя. Да, разумеется, он охотно выпьет виски.
– А нам с тобой предстоит долгий разговор, – сказала мать крошке Оскару. – И очень серьезный разговор.
Но будущий рецидивист сделал вид, будто не понимает, о чем, собственно, идет речь. И они с белокурым ангелом быстренько убежали играть в войну.
– Детские шалости! – сказала мать. – Ты ведь, наверное, уже привык.
– Да. Каждый день что-нибудь в таком же духе. Не кайман, так удав.
Она улыбнулась.
Ага, соображает.
Потом она проводила его до ванной комнаты, чтобы он смыл грим и переоделся. Он поблагодарил. Клоунский наряд был ему сегодня невыносим. Хотелось поскорей увидеть, как прилипчивая маска вместо с водой умчится в сток.
Стоя под душем, за занавеской, он услышал, как кто-то открыл дверь и вошел. Эге! Надо полагать, Оскар и белокурый ангел захотели пописать… Он метнулся к двери и защелкнул замок. Теперь никуда не денутся!
Они уставились на него, вытаращив глаза. Что это за гость, почему голый и почему так коварно улыбается?
– Вы очень плохие мальчишки, дрянные и противные, – медленно и с издевкой проговорил Пико.
Они узнали его и неестественно захихикали. В тоне, каким он произнес эти слова, таилась угроза. У клоуна было бледное лицо и волосатая, как у гориллы, грудь. На ушах еще оставалась краска.
– А знаете, что делают с плохими мальчишками? Не знаете?
Теперь Пико уже не изображал Джека Николсона в роли Джокера де Батмана. Он заговорил торжественным голосом, почти как Господь в Судный день.
– Плохие мальчишки отправляются в преисподнюю.
Оскар и белокурый ангел затравленно засмеялись. Они смеялись так, как смеются плохие дети, перед тем как провалиться в тот самый люк, который ведет в ад.
Он чувствовал на коже липкий и сладковатый похмельный пот. Было уже так поздно, что его накрыло волной архаичного стыда, какой, наверное, должен был испытывать крестьянин-лодырь. Он встал под душ и открыл на полную мощь холодную воду. Пусть смоет все – всю грязь ностальгической мелодии, которую оставила по себе минувшая ночь. Вечеринка старинных друзей-приятелей. Да, они распустили слюни и пережевывали лепестки фуксий – память о потерянном рае.
Ана положила на кухонный стол записку с адресом и точными указаниями. Вилла в Мере. День рождения. Мальчика зовут Оскар. Девять лет. Люди богатенькие. Три часа – по пять тысяч песет за час, то есть пятнадцать тысяч. Плюс две тысячи на дорогу. Итого: семнадцать тысяч песет.
Он напрасно искал в записке хоть одно ласковое слово. Не было даже подписи. Тоже форма упрека.
Он вынул из холодильника несколько морковок и принялся жадно грызть. «Сделать нового кролика». Наутро после приличной выпивки он обычно начинал сводить счеты с тем дураком, который сидел у него внутри. С тем болваном, который всегда одерживал над ним верх. Это он вставил в ухо шесть колец и сделал татуировку на тыльной стороне ладони. Это он купил «ямаху» вместо машины, о которой мечтала Ана. И это он цепко, как ежевичник, хватал его и втягивал во все неприятности, какие только можно вообразить.
Ана была злейшим врагом этого дурака мечтателя. Она пристально смотрела ему в лицо и говорила: «Боже! Ну когда же ты повзрослеешь?»
Времени у него было в обрез. Он напялил клоунский наряд, сел на мотоцикл и направился в сторону Меры по прибрежному шоссе. Смешно. Каждый раз повторялась одна и та же история. Взрослые, сидевшие за рулем, смотрели на него сурово, будто чувствовали себя объектом шутки. Зато их пассажиры вели себя совсем иначе. Старики и дети, ехавшие на задних сиденьях в легковушках и автобусах, махали ему, смеялись, складывали руки так, будто в них был зажат пистолет, и стреляли.
Ворота виллы были снабжены новейшим электронным устройством с телекамерой. Он нажал на кнопку и уставился в электронный глаз. Но его все равно спросили, кто он такой, и он очень серьезно ответил:
– Это я. Клоун.
Он знал, что сейчас будет. Сразу послышится ребячий визг. Так кричат птенцы чаек. А вот и мама-чайка. Обмерила его взглядом. Ясно. Из тех блондинок, что обожают командовать.
– А это Оскар. Оскар, поздоровайся с клоуном! Ну же! Теперь – играть! Только не обижайте его, ладно?
Клоун Пико запрыгал на одной ножке.
– Ну-ка, попрыгаем! – закричал Пико.
Собрались на праздник мы,
будем веселиться.
Все, что сделаю сейчас,
пусть тотчас повторится.
И все запрыгали.
– Полетаем!
Только Оскар и его приятель с ангельскими белокурыми локонами стояли как вкопанные, они перешептывались и смотрели на клоуна с ехидной ухмылкой.
– Оскар, пожалуйста, подойди ко мне!
Мальчик нехотя приблизился, лицо его изображало скуку.
– Ой, Оскар, посмотри-ка, у меня очень сильно болит зуб, – сказал Пико, открывая рот и указывая туда пальцем. – Помоги мне, вырви его!
Все девочки и мальчики собрались вокруг и, затаив дыхание, следили за сценой.
– Вон тот, тот, который больше других. Видишь?
– Вижу, вижу, – с нервным смешком ответил мальчик. – И чего я должен делать, а?
– На вот, возьми! – сказал Пико, неожиданно вытащив из глубокого кармана щипцы.
– Прям этим, что ли?
– Давай, давай, не бойся!
Мальчик чуть помялся, не решаясь сунуть щипцы клоуну в рот.
– Может, кого другого попросим? – спросил Пико.
Явно обидевшись, мальчик сжал щипцы и дернул с такой силой, что даже повалился назад. Зуб был ненастоящим. Все засмеялись. А клоун с облегчением потер щеку рукой.
– Глупо и не смешно! – сказал Оскар, поднимаясь с пола.
Для следующей игры клоун поставил их в кружок. Надо было выучить песенку и танцевать под нее.
Он повторил номер три раза. И танцевал так хорошо, что дети, особенно девочки, в восторге захлопали в ладоши.
Конга, конга,
что за танец,
мы попросим Пико
станцевать нам конгу.
Одну руку к голове,
другую на пояс,
хвостиком покрутим,
как девочка косичкой.
– Отлично. А теперь очередь Оскара.
– Еще чего! Не хочу я, – огрызнулся именинник.
– Оскар, Оскар! – закричали все.
– Ну, давай, смелей! – сказал клоун уже чуть более серьезным тоном. – Почему ты не хочешь? А?
– Потому что эта игра девчоночья! – сказал белокурый ангел.
– Ага! Девчоночья! – поддакнул Оскар.
Клоун повернулся к другим детям и спросил, кто хочет начать первым. Те смущенно молчали. Наконец одна девочка робко подняла руку.
– Как тебя зовут?
– Ана.
– Ана, говоришь? Отлично, Ана! Ну-ка, все вместе!
Услышав громкие хлопки детских ладошек, к ним присоединились и взрослые, они тоже начали танцевать. Пико незаметно скосил глаза. Оскар и белокурый ангел презрительно улыбались и имели вид явных заговорщиков.
Конга, конга,
что за танец,
мы попросим Ану
станцевать нам конгу…
– Оскар, иди к нам! – позвал Пико как можно дружелюбнее. – Мы сейчас устроим одну штуку – тебе обязательно понравится. Бег в мешках!
– Чушь какая! – отрезал Оскар.
– Тоже мне клоун! Скукотища одна! – подхватил белокурый ангел.
Пико сделал вид, что не расслышал. Он первым сунул ноги в мешок и запрыгал с такой скрытой яростью, что казалось, сейчас он оторвется от земли, перемахнет через живую изгородь из кипарисов и умчится далеко-далеко, как самый настоящий сказочный герой. Он шлепнулся – дети отозвались громким хохотом. Ага, вот чего им подавай, подумал он, надо почаще падать, тогда они почувствуют себя на вершине счастья.
– Клоун! А клоун!
Его звал Оскар. Мальчишка вдруг отчего-то заметно повеселел.
– Клоун, пойдем с нами, ну пожалуйста, пойдем. На минутку! Я покажу кое-что интересное, тебе понравится.
– Ну-ка, ребятки, пошли за Оскаром!
– Нет, нет, – поспешно запротестовал мальчик. – Только ты один! Это сюрприз. А остальные пусть придут потом.
Пико почуял подвох. Сопляк наверняка воображает себя героем какого-нибудь идиотского детского фильма вроде «Один дома» или другого в том же роде. Но делать нечего, надо притвориться, будто ничего не подозреваешь, а там посмотрим.
– Сюда, сюда!
Оскар открыл дверь, ведущую в оранжерею из стекла и алюминия.
– Послушай, Оскар…
Мальчишка пулей выбежал наружу и захлопнул за собой дверь. Пико подергал ручку, но Оскар со злодейской улыбкой уже успел повернуть ключ в скважине.
– Вот сволочь, – процедил сквозь зубы клоун, – дрянь какая!
– Оскар, открой! Открой, пожалуйста!
Но мальчишка прижал нос к стеклу. Рядом с ним пристроился, с такой же негодяйской улыбкой на губах, белокурый ангел.
Оранжерея была густо засажена крупными тропическими растениями. Из-за жары и влажности Пико чувствовал себя словно в лесной сауне. Очень милая шуточка. Он решил присесть. Остается надеяться, что соплякам забава скоро наскучит. Именно в этот миг его шестое чувство, то самое, что он называл Внутренним Детектором, стало подавать бешеные сигналы тревоги. Он огляделся, но ничего такого не заметил, пока до него не дошло: бревно, лежащее неподалеку, тоже на него смотрит. Пико беззвучно выругался.
Ему давно пришлось свыкнуться с мыслью, что его рабочая форма – клоунский наряд. Но теперь он так остро почувствовал неуместность собственного вида, словно голым бежал по сельве. Спокойно, Пико, только не надо кричать, подумал он. Будет только хуже. Нет, на крокодила это, пожалуй, не похоже. Скорее, кайман.
Вопреки наружности, кайманы, они очень прыткие. На жертву кидаются молниеносно. И уж коли схватят, то челюстри не разожмут ни за что на свете. А далее…
Очень медленно, не отводя взгляда от врага, Пико взобрался на стул. И только тогда закричал:
– Спасите! Спасите!
Кто придумал такое слово? Оно слишком длинное. Кстати, есть испанское женское имя Socorro, то есть Спасение.
У него дрожали ноги. Он никогда в жизни не испытывал такого страха. Перед стеклом сгрудились дети. Да, очень забавно. Прям мультфильм. Засранцы!
Наконец явилась властная блондинка. Она повела Пико в какую-то комнату и предложила чего-нибудь выпить – чтобы он пришел в себя. Да, разумеется, он охотно выпьет виски.
– А нам с тобой предстоит долгий разговор, – сказала мать крошке Оскару. – И очень серьезный разговор.
Но будущий рецидивист сделал вид, будто не понимает, о чем, собственно, идет речь. И они с белокурым ангелом быстренько убежали играть в войну.
– Детские шалости! – сказала мать. – Ты ведь, наверное, уже привык.
– Да. Каждый день что-нибудь в таком же духе. Не кайман, так удав.
Она улыбнулась.
Ага, соображает.
Потом она проводила его до ванной комнаты, чтобы он смыл грим и переоделся. Он поблагодарил. Клоунский наряд был ему сегодня невыносим. Хотелось поскорей увидеть, как прилипчивая маска вместо с водой умчится в сток.
Стоя под душем, за занавеской, он услышал, как кто-то открыл дверь и вошел. Эге! Надо полагать, Оскар и белокурый ангел захотели пописать… Он метнулся к двери и защелкнул замок. Теперь никуда не денутся!
Они уставились на него, вытаращив глаза. Что это за гость, почему голый и почему так коварно улыбается?
– Вы очень плохие мальчишки, дрянные и противные, – медленно и с издевкой проговорил Пико.
Они узнали его и неестественно захихикали. В тоне, каким он произнес эти слова, таилась угроза. У клоуна было бледное лицо и волосатая, как у гориллы, грудь. На ушах еще оставалась краска.
– А знаете, что делают с плохими мальчишками? Не знаете?
Теперь Пико уже не изображал Джека Николсона в роли Джокера де Батмана. Он заговорил торжественным голосом, почти как Господь в Судный день.
– Плохие мальчишки отправляются в преисподнюю.
Оскар и белокурый ангел затравленно засмеялись. Они смеялись так, как смеются плохие дети, перед тем как провалиться в тот самый люк, который ведет в ад.