Игорь Сахновский
Супер-2
Звонит мне Саша Супер в шесть утра (есть у него такая дурная привычка) и говорит: «Надо встретиться. Срочно». Зеваю прямо безудержно: «Что опять стряслось?» – «Это не телефонный разговор. Нужна твоя помощь».
Спрашивается, чем я могу помочь Саше Суперу, если он уже лет пять бензиновый король, даже император, а я встречаться с ним еду на троллейбусе? Именно так я ему и сказал, когда мы высадились ни свет ни заря на скамейке позади «Ирландского дворика».
– Понимаешь, – начал он, – я вдруг сообразил, что живу просто мимо жизни. Я ничего не делаю кроме того, что делаю деньги. Ну, ещё их трачу. Полная, блин, бездуховность! Что от меня останется?
– А я-то здесь при чём! – отвечаю со всей чёрствостью невыспавшегося человека.
– Ты вращаешься в культурных кругах. Я видел у тебя на столе письмо от Тарковского. Тебя читают в Лондоне. Говорят, с тобой созванивался генерал де Голль. Ты друг Ларисы Канцевой. По слухам, ты даже близок с одной девушкой, которая лично знает Яну Муравьёву!…
– Про девушку слишком сильно сказано.
– … А на троллейбусе – я точно знаю – это ты из принципа.
– Саша, не томи душу, в чём проблема?
Оказалось, что Супер горит желаньем приобщиться к высшему свету. Он так и выразился – «высший свет». Желательно литературный. Я попытался доказать, что легче попасть на борт НЛО, которые, возможно, существуют, чем вступить в высший свет, которого нет в природе.
– НЛО от нас не уйдут! – судя по тону, Супер уже готов был обидеться. Будто я сижу, как злая собака, у входа в высший свет и не впускаю туда посторонних.
Пришлось пообещать ему неизвестно что.
Днём я позвонил Касимову, чтобы узнать о ближайших литературных тусовках. Касимов работал на радио. У него всегда водились последние новости. А если новостей не было, то Касимов их срочно создавал. Он тут же пригласил меня на презентацию новой книги стихов Даши Моргенштерн «Одна! Совсем одна!» (Предыдущая Дашина книга называлась «Подсчёт количества».) Я попросил оставить мне два пригласительных, и Касимов тонко предположил, что я приду не совсем один. Я сказал про Сашу Супера и для краткости обозвал его нетипичным новым русским.
– Это случайно не тот, который хочет заказать книгу про самого себя и готов заплатить автору атомную сумму?
– Случайно тот, – зачем-то соврал я. – Но лучше никому не говори.
– Естественно, – обрадовался Касимов. – Могила!
И тут я вдруг понял, как создаются новости.
Супер приехал на презентацию в Дом работников культуры в тёмном костюме, при галстуке, бледный и решительный – как на вступительный экзамен.
Работников культуры собралось человек тридцать. Даша Моргенштерн блистала в антикварном дезабилье своей прапратётушки баронессы Арины Габсбург. Демонстративный безумец Лёва Кельтский по случаю поздней осени прибыл в зимних шортах. Художник Сабуров принёс под мышкой изящный гробик – видимо, для своих очередных похорон. Критикесса-романист Постникова похаживала среди штатской публики в пятнистом камуфляже, как омоновец, и пыталась раздавать указания. Автор этих строк, страдая от хронического недосыпа, зевал так, что едва не проглотил бокал с шампанским. Временно непьющий поэт Дозморов предлагал заменить презентацию разнузданным чаепитием.
Как только Даша Моргенштерн красивым чувственным сопрано начала исполнять стихи, я, к своему стыду, безотлагательно уснул и очнулся лишь на последней строфе, которая звучала так:
Вам трепетность от Бога не дана,
И нежность пробуждается не вами!
И потому одна – совсем одна,
Ничья наложница, ничейная жена,
Как лёгкий выдох красного вина,
Лечу над Элизийскими полями!
После коротких соболезнующих аплодисментов все плавно спустились этажом ниже, в кафе. Супер молчал, очевидно впечатлённый услышанным. Впечатление усугубил временно непьющий поэт Дозморов, который сел за наш столик и припомнил возмутительный случай.
Однажды мы с Дозморовым сидели в этом же кафе и невинно ели окрошку. Ничто не предвещало дурного. Когда окрошка была уже почти съедена, к нам незаметно сзади подкралась молодая женщина вполне приличного вида и коварно похитила со стола салфетку и две зубочистки. Мы даже не успели спросить о её видах на стащенные предметы.
– Теперь она будет их показывать своим детям, – закончил свой рассказ Дозморов. – А потом и внукам…
С минуту помолчав, поэт воскликнул: «Немедленно чаю!» – и удалился в сторону бара.
В тот же миг его стул захватила критикесса Постникова – она как будто караулила, когда освободится место возле Супера, и с омоновской решительностью пошла на приступ.
– Будем знакомы. Вы должны знать моё имя. Не можете не знать!
– Практически с детства, – галантно заверил Саша Супер. – Над чем работаете сейчас?
– Поймите. Я вынуждена обслуживать свою славу. Вы даже не подозреваете, как было тяжело Фолкнеру, Кафке – как нам тяжело! Общество неблагодарно. Гонорары – уж извините! – просто оскорбительны! Интриган Немзер лишил меня премии Букера. Вы что думаете…
– Мне очень жаль, – Супер потупился, очевидно, готовый взять на себя вину и Немзера, и Букера.
– Ну, хорошо, – смягчилась Постникова. – Вы культурная личность. Я решу ваши проблемы. Я создам для вас газету. Мы назовём её оригинально – «Суперская правда». Или «Вечерний Супер». Мы опубликуем каждое ваше слово.
– Какое слово? Я разве что-то сказал?
– Давайте договоримся. Все ваши слова пишу я. Вы только спасаете культуру. И платите мне скромное жалованье. Порядка тысячи долларов.
– В месяц?
– Лучше в неделю. Имейте в виду, вы спасаете культуру.
Её слова заглушил шум, подобный громыханью товарных вагонов. Демонстративный безумец Лёва Кельтский отодвинул стул с критикессой и загородил его собой, чтобы осчастливить Супера благой вестью:
– Я вас предсказал! – выкрикивал Кельтский. – Я предсказал!
– Юноша, за базар ответишь, – мрачно предупредил Супер. Не исключено, что ему послышалось: «Я вас заказал!»
Тем временем Кельтский извлёк из кармана зимних шорт сильно помятый журнал со своей повестью «Похвальный синдром» и предъявил Суперу:
– Вот. Страница 19, второй абзац сверху: «Всё шло хорошо. Мы шли за пивом. По первому каналу шёл супербоевик…» Заметили? Не просто боевик… Минуточку! Это ещё не всё! Буквально следующая глава, страница 26: «Супермаркет был уже открыт. Но там не принимали пустых бутылок…» Смотрите, здесь чёрным по белому: «уже открыт»! В сущности, я вас открыл.
– Не верьте ему, – вставила критикесса, выныривая из-под кельтского локтя. – Он всех дурит. Он пьёт отходы жизнедеятельности.
Кельтский, не умолкая, аккуратно въехал ей локтем в глаз.
– Кроме вас, я открыл уринотерапию, Высоцкого, Кастанеду и страну Финляндию…
– Вас тоже интересует жалованье? – предположил Супер.
– Меня устроит персональная стипендия.
К этому моменту светская беседа была уже невозможна, поскольку за столом начались форменные беспорядки. Силы ОМОНа в лице Постниковой стали причинять Лёве Кельтскому тяжкие телесные повреждения.
Захватив свои бокалы, мы с Супером эвакуировались к бару, где непьющий поэт упаивал чаем тоскующую Дашу Моргенштерн. Разговор, естественно, шёл о стихах.
– В том-то и беда, – горевала Даша, – что хорей здесь не совсем чистый и прозрачный, он уже в первом стихе лишён невинности и обезображен спондеем. А ведь мог быть чудный шестидольник!…
Наше появление вызвало у неё радость:
– О! Вот кто нам сейчас ответит… Как вы относитесь к скандинавским поэтам прошлого века? Только честно!
Саша Супер выдержал короткую паузу под фиалковым Дашиным взором и ответил как на духу:
– Я их просто обожаю.
– А кого именно? Кто самый любимый? – настаивала Даша.
Мне стало слегка не по себе. Даже спать расхотелось.
Супер медлил. Он казался растроганным.
– Понимаете, мне трудно выбрать кого-то одного. Их так много – каждый хорош по-своему. Допустим, Нильсен, Янссен, Нюландер… Разумеется, Линдрас. Эккман. Лильебьёрн. Да, чуть не забыл – Хендрикссон, Алафссон, Линдерберг…
– Потрясающе! – пролепетала Даша. – Где вы достали?…
– Простите. Я упустил из виду Ларсена. Он ведь сильно повлиял на тех, кто пришёл позже. Ну и, конечно, Абрахамсон. Но это уже старый состав.
– Я даже не слышала таких имён!
– Почти вся шведская сборная. Если хотите, могу перечислить норвежскую.
– Это уже несущественно… – неровно выдохнула Даша Моргенштерн. Она вдруг стала угрожающе красивой. Почти как Марина Корзова.
С той минуты она смотрела только на Супера. Влажно и трепетно. И с той минуты они вели себя поразительно слаженно. Не считая того, что, когда мы все вместе вернулись к столу и официант принёс горячее, Супер тотчас опрокинул грибной соус на Дашино дезабилье. До сих пор невозмутимый, он пришёл в ужас от того, что погубил дамский наряд.
– Ерунда, – успокоила Даша Моргенштерн, – ему уже почти триста лет.
Доели и допили наспех, потому что Суперу пришла в голову идея отвезти пострадавшую в лучший модный бутик и там переодеть.
– Ах, бросьте! Я люблю запах грибов. Он напоминает мне прогулки в Булонском лесу. Но если вам так уж не терпится меня куда-нибудь свезти, то поедемте в итальянскую прачечную!
Вечер в высшем свете закончился без видимых потерь.
Супер позвонил мне следующим утром, откровенно счастливый. Он даже сказал:
– Я теперь твой должник! Но, кстати, и ты – мой.
– Опять за рыбу деньги. Что там ещё?
– Ты вроде говорил про НЛО. Что, типа, можно к ним на борт попасть. А я тебя знаю – ты мужчина чисто конкретный. За базар отвечаешь.