Сатпрем
Эволюция II
_______________________________________
Кто будет после Человека?
Но главное:
Как
будет после Человека?________________________________________
Издательство "Мирра" в скором времени собирается опубликовать перевод книги Сатпрема "Эволюция II". Раннюю версию этого перевода (с английского) вы могли встречать в Интернете (например, в библиотеке Мошкова) (Кроме того, как мне стало известно, его издали где-то в Кишиневе и поместили в какой-то сборник на компакт-диске.) Теперь перевод сделан с оригинала (с французского). По сравнению с переводом с английского в него
внесены многочисленные изменения: устранены неточности и подправлена стилистика.Ниже приводится содержание книги и полный текст некоторых глав.
Переводчик
Игорь СавенковРоберу Лафону,
кто осмелился понять
будущее,
с признательностью.
29 февраля 1992
Содержание
3. Два конца человеческого опыта
4. Нить
5. Врата Солнца
6. Шри Ауробиндо
7. Наша человеческая задача
8. Падающий молот
9. Новый закон
10. Дыхание по ту сторону могил
11. Клеточный мост
12. Пористое тело
13. Новая движущая сила
14. Три компонента Эволюции II
После Дарвина мы не можем представить себе новый вид иначе, кроме как "улучшением" нас самих, надеясь, что он будет менее бренным. Но новый вид не сможет появиться, и у Земли нет будущего, пока мы не подойдем к физическому корню того, что вызывает Разрушение -- разрушение всего: людей и прочих видов, вот уже миллиарды лет. И у нас нет другого пути, кроме как пойти поискать эту первую земную могилу -- погрузиться в собственное тело, в эти клетки, в эти атомы, и пересечь "нечто, что составляет смерть", оставшись живыми. Тогда мы узнаем, что это такое и что есть там, без микроскопов и анестезии. И мы узнаем, что на самом деле можно пересечь эту великую Разрушительницу, эту "Смерть, пожирающую свои творения" и разрушить ее саму. В конце этого сказочного исследования, этого рискованного приключения, по другую сторону от первобытной Стены Смерти, в самих этих клетках и в этом теле, мы откроем новый вид жизни, новый вид воздуха, другое физическое дыхание, какого никогда не было со времен первой легочной системы и первой амфибии 400 миллионов лет тому назад -- мы раскроем тайну нашей старой смертной эволюции и откроем дверь в новое творение Земли. В Эволюцию II.
Сатпрем
Могучий ребенок
во чреве,
он назван сыном тела.
Риг Веда, III.29.11
Он открыл истину,
Солнце,
пребывающее во тьме.
Риг Веда, III.39.5
1
Эволюция II
Вероятно, Дарвин не раз был озадачен, когда для него постепенно прояснялось, что Королева Виктория
тоже произошла от обезьяны. И великий Архиепископ Кентерберийский. Это было почти "как признание в убийстве", сознался он, прежде чем приступить к "Происхождению Видов"; внезапно он стал агностиком: рушилась вся наша библейская и религиозная картина "творения мира" -- это была революция более глубокая, чем Великая Французская революция 1789 г.: хотя та и потрясла Европу, но теперь был поставлен под вопрос весь наш мир, насчитывающий четыре миллиарда лет.Возможно, главное достоинство человека состоит в том, чтобы задавать вопросы и подвергать все сомнению.
Включая свое "гомоцентрическое" учение о сотворении мира.
Мы меняем политические системы и религии и идеи -- мы сменили множество идей за несколько тысячелетий человеческой цивилизации. "Разум подобен бесконечной змее, нескончаемо извивающейся вокруг самой себя", -- сказал Шри Ауробиндо. Так может продолжаться долго. Но изменится ли человек?
Надо не просто изменить какого-то "человека", ведь он прекрасно меняется, подобно хамелеону, в совершенстве оставаясь хамелеоном -- хотя не слишком совершенно с некоторых пор. Надо изменить человека как вид, называемый гомо сапиенс -- превратить его
в нечто иное, как рыба превратилась в маленькую ящерицу, и, быть может, еще радикальнее? С присущим ей юмором Мать как-то сказала (имея в виду перевоплощение): "Вы казните убийцу -- очень хорошо, но он вернется в другом одеянии" (!) Одеяние человека начинает серьезно устаревать. Как и убийцы. Как и наши идеи -- еще один виток гигантской змеи?Дарвин изучал игуан, черепах и броненосцев -- по крайней мере, они подходили для изучения и превратились в ископаемых без папы римского и фанфар, без идеологии. Но, в конце концов, и маленькие рыбки меняют одежду, и "нитка за иголкой" или "рубашка за рубашкой" они тоже становятся людьми
-- по божественному праву? И во веки веков?Не так давно один "великий" американский лидер безапелляционно заявил: "Мы -- во главе мира". Но и это станет окаменелостью, независимо от идей и религий -- отпечатком в известняке.
Так давайте зададимся вопросом, который позволит нам стать чем-то иным, чем какой-то окаменелостью под какой-то одежкой.
Мне всегда казалось удивительным и поразительным, что, по крайней мере, со времен Ламарка (который осмелился написать свою "Философию Зоологии"
еще в то время, когда Дарвин только качался в колыбели) ни один из "лидеров" нашей Зоологии никогда не задавался вопросом: кто же будет после Человека?С таким количеством пушек и разумений, как может быть развенчана эта одежда? Древние совершенные обезьяны тоже не могли бы "думать" иначе, как и рыба-молот или тиранозавры.
Но главный вопрос: как будет после Человека ?
Здесь мы переходим к прикладной Зоологии или эволюционизму
in vivo (в живую).И очень даже может быть, что все эти миллиарды лет эволюция шла лишь к единственной точке, где один вид сможет повернуться к самому себе, но не для того, чтобы улучшить свой мир, свои плавники или лапки, или свои мировые "идеи", а чтобы исследовать это скопление известняка и тканей и увидеть, что может из этого выйти -- как это может добровольно измениться, каким механизмом и какой внутренней силой?
Мы предлагаем ничуть не меньшее, чем зоологическую революцию. Мы ищем ничуть не меньшее, чем рычаг или скрытую пружину, но пружину внутреннюю и пружину в теле, которая откроет нам двери Новой Эволюции, какой никогда не было со времен первых одноклеточных три миллиарда лет тому назад: двери Эволюции II.
Да, это почти "как признание в убийстве", чудовищность... анти-научная и анти-религиозная, даже анти-человеческая. Но были ли когда-то анти-рыбами первые маленькие тюлени? Эволюция не является анти-чем-то: она просто идет. И смеется над нашими претензиями.
Со всеми нашими причиндалами, мы, возможно, только Предыстория Человека.
Ты разбил на куски
пустячный холм существа,
потому что он не доставил тебе
запертую сладостность жизни.
Риг Веда, V.54.5
2
Благоприятная среда
Мне было ровно тридцать, когда я отважился на поиски будущего Человека. Или, попросту говоря, на поиски "производственного процесса", который сделает то, что последует за Человеком -- это не его "улучшение" в святости, интеллекте, средствах действия, в силе "преуспевания", ничего такого, чтобы поразить чем-то подобным, ибо, определенно, я искал пост-человека. Современная зоология, даже научная или духовная, казалась мне какой-то подделкой с ужасными пещерами и безднами, либо с эфемерными высотами без будущего, кроме сомнительных небес. Верно, Индия с ее теорией перевоплощения предлагала нам более рациональный выход: мы путешествуем из жизни в жизнь, мы растем, затыкаем обновленной отвагой бреши старого слабодушия, побеждаем врага, которого раньше не знали или не могли изгнать, и сценарий раскручивается, чтобы обратить поражения в новые силы и разрушить старые достижения, ставшие тюрьмой. Мы расширяемся, наш взгляд охватывает все больше людей. Но, в конечном счете, это всегда один и тот же сценарий с разнообразными скачками и падениями и различными оттенками. Мы любим, смеемся, плачем. Затем мы смотрим на человеческий сценарий в его целостности -- теперь совсем не для себя или ради собственного удовлетворения. История захватывает нашу жизнь, как свою собственную. Вскрывается игра противоборствующих сил, становится прозрачным коллективный гипноз времени, человеческое развертывание. Смутные очертания обретают форму, проступают разломы, подобные разломам коры древней Гондваны, от которой откололись континенты и отправились... куда? И затем вся эта множащаяся толпа, растущая более в грубости, чем в утонченности, вечно множащаяся, как камень на шее Земли. Что мы можем ПОДЕЛАТЬ со всем этим?
Эволюция умеет использовать как добро, так и зло: все служит ее прогрессу, и наихудшие катастрофы оборачиваются самым подходящим случаем, чтобы что-то найти или раскрыть (рас-крыть). Все то, что отрицает и сопротивляется, распаляет ее печь так же, как и ее пророки. Надо признать, как это сделал я, когда вернулся в Индию, что "среда" неблагоприятна -- значит, она очень благоприятна для чего-то иного. Индия также говорит о
пралайе, конце света, но это тот конец, за которым следует другое начало: уже было шесть "пралай" до нашей сегодняшней Земли. Седьмая попытка -- наша Земля. Семь эволюционных сценариев... чтобы "завершиться" на неких разумных и более или менее разрушительных гуманоидах, которые будут разыгрывать свой маленький частный сценарий и множиться и начинать все сызнова -- пока смерть не догонит их? И начнется восьмая Земля? Но все же, должен настать очень неблагоприятный момент, который даст рождение более благоприятной среде или существу, более подходящему к красоте и долговечности Земли. Человек, называемый разумным, определенно не является таким орудием, хотя он может послужить инструментом для создания следующего существа -- но каким же телесным, физическим механизмом? Должен быть такой механизм, раз уж до нас были все эти маленькие творения. Эволюция ничуть не больше заинтересована в умножении наших мозговых извилин, наших автострад, наших реактивных самолетов и наших изумительных идей, чем в умножении зубов акулы или ног сороконожки. Но эволюция может использовать наше удушье, чтобы пробить наши стены, как когда-то она использовала пересыхавшие болота, чтобы вынудить древних рыб найти другое дыхание. Было бы ошибкой думать, что те или иные маленькие создания, будь то научные и академические или папские, образуют какую-то особую "среду": они лишь оцепляют и размечают нашу тюрьму, хотя каждый несет под своей кожей один и тот же секрет. Эволюция взорвала не одну тюрьму перед нашей тюрьмой -- с одним и тем же секретом в шкуре маленького пленника. И, возможно, ее окончательный секрет -- тот, что толкает, побуждает ее -- состоит в том, чтобы сделать свободное существо, но не средствами еще одной искусственности, а с помощью того, что было в сердце первого одноклеточного организма и первого атома.Но что же это за "вещь", которую не видел ни один ученый под своим микроскопом, ни один священник с высоты своей кафедры, и ни один простой человек под самым своим носом?
Все же ученые видели ее, некоторые святые слегка касались ее, и немалое число простых и несчастных людей дышали ею. Но никто не сложил все эти три вещи вместе в одной человеческой физиологии.
Когда мы сможем сложить вместе 1+1+1, мы произведем новый вид на Земле.
Сокровище небес
спрятано в тайной пещере,
подобно птенцу
внутри бесконечной скалы
Риг Веда, I.130.3
3
Два конца человеческого опыта
Порою вся человеческая панорама разворачивается перед нашими глазами или разражается криком в нашем сердце. Эти невзгоды, эта красота в глубинах отчаяния, эта бесконечность, которая прорывается одним махом, а затем еще больше долгих жестоких ночей, человеческой дикости, жизней, разбросанных как птицы на ветру, еще больше потерянной любви и еще нечто, что бьется и бьется в глубине всего этого, как море, что упорствует и бьется, и снова любит и любит всегда. Дикость и возвышенный парадокс, поиск без передышки, кровавые следы и озаренные тропы, просветы в безднах или на небесах, а затем снова могилы и могилы всегда. Потребовалось немало богов и грез, чтобы смягчить это отчаяние и утешить эту Скорбь. Потребовался не один маяк, чтобы плыть в этом шторме, где наслаждение носит чудовищный облик, а дьяволы облачаются в золото. Наши храмы разбросаны по пустыне как птицы наших жизней и вторящие крики исчезнувших цивилизаций -- но этот крик звучит снова и снова. И что это за крик? Словно птица на могиле, возвращающаяся снова, чтобы пропеть свою песню и свое несчастье.
Возможно, этот крик уже был в самом начале нашего пути, четыре миллиарда лет тому назад, в первой могиле первого одноклеточного. Крик такой тщетный и такой могущественный, что он заставлял вращаться Века и виды, несмотря ни на что, или по причине всего.
Так... что же может наша Наука, совсем молодая на этом хрупком гребне маленького века в конце тысячелетий? Она может сосчитать атомы нашей могилы и забросить нас на Венеру, чтобы снова считать атомы и галактики, разбросанные как наши мечты. Она может превосходно все разрушить -- это самое великое ее созидание. Каждое из ее чудес является маленькой смертью, совершенно новой, от которой она лечит нас еще одной новой маленькой смертью -- все это так же "ново", как песчинки в Нубийской пустыне. И все же Наука была очень полезна, чтобы создать хорошо-документированные человеческие полчища, вскричавшие от отчаяния в своей переполненной тюрьме. Похоже, что Тайна находится не на этом конце: виденные через микроскоп, наши атомы бесполезны, а расщепленные в циклотронах, становятся опасными. Однако крик звучит и здесь, и здесь есть тайна, но наше расщепление не раскроет его, как обезьяна не открыла закона плодоношения, тряся дерево, даже если урожай был хорош. Но это горький урожай
. В конечном счете, этот край человеческого опыта дает нам лишь "трюки" и маски -- Франкенштейна -- а не могущественную реальность, которая могла бы высвободить саму себя и открыть нам золотой плод тысячелетий.Надо на ощупь пойти на встречу с атомами нашего тела. Надо встретиться с клетками нашего тела в шумящей ночи боли. Надо пойти туда с раскрытыми руками и цельным криком, нет другого прямого пути.
Но с помощью какой "проникающей" силы спустимся мы на дно этой физиологической ямы, столь же застывшей, как базальт, и столь же пронзительной, как невралгия? Обычно там умирают, либо надо ждать, пока не умрешь, чтобы узнать, что там.
Нет ничего более неизведанного, чем тело -- зачем лететь на Марс и Луну, когда вся вселенная там? И все тайны всех вселенных кроятся в единственной маленькой клеточке.
Только надо спуститься
прямо туда.*
* *
Есть и другой конец человеческого опыта.
Это небесный конец.
Это колоссальное непонимание.
Там тоже разворачивается панорама: все эти пылкие жизни, пораженные вспышкой света, эти трогательные и уязвимые жизни, охваченные смятением из-за жалкого состояния мира, эти непонятые жизни, потерянные в уединенном озарении, схваченные за горло бездонным пониманием, эти жизни, терзаемые крайней уверенностью в том, что могло бы спасти мир -- и
руки опускаются, немощные и удрученные в толкотне -- эти жизни и жизни жгущего алмаза, неистощимого огня, поиска и вопросов, с мечом в сердце и сдержанных слез как от безответной любви, а затем леденящие рассветы, когда жизнь внезапно попадает в торжествующую Радость, и необъятный взгляд, который охватывает все жизни как недошедший прибой великого Океана -- крик существа навечно по ту сторону всех печалей и всех могил.И бедный человек бредет во тьме и толчее, не ведая о своей собственной тайне, не сознавая того, что это жжение в его сердце, эти подавленные слезы, эти безответные первые шаги уже являются самим Ответом, который все растет и растет, без слов, без евангелий, жгучий как первый маленький огонь, что заставлял все эти Века и все эти труды и печали катиться к той неуловимой точке напряжения, где существо, одно существо наконец-то пробьет свою старую скорлупу, завладеет собственным могуществом, не круша остальных, зная собственный мир без искусственных приспособлений, любя все живущее, не накладывая никаких законов, будь то смертных или бессмертных, ибо оно будет знать то, что скрывается и зреет под всеми нашими плодотворными ошибками и ложными шагами в ночи.
Узнай то, что жжет тебя, -- попросту скажет это существо.
Используй все, чтобы разжечь этот огонь внутри.
И цель будет достигнута, ведь она была зажжена с первой звездой.
Но тем временем ...
Тем временем, мы -- это тот прибой, набегающий на грохочущий берег. И тогда нас охватывает некое негодование на всех этих шарлатанов, с митрами, кардинальскими шляпами, тюрбанами или тонзурами, которые изливают на нас "закон Божий" с высоты своих минаретов или колоколен и захватывают все эти маленькие простые огоньки, чтобы выстроить собственное могущество или выгодный им театр. И все же каждый -- каждый -- из этих маленьких или больших храмов, разбросанных по нашим пустыням, касался маленького краешка света, нес в себе маленький крик жажды, который хотел бы утолить великую жажду, утешить старую печаль и пролить надежду. А затем -- стены, всегда -- стены, чтобы заточить
краешек света, промелькнувший проблеск. "Каждый берет свой маленький кусочек и делает его для себя всем", -- говорила Мать. И, в конечном счете, надежда всегда оставалась на небесах, спасение -- по ту сторону могил, вдали от всей этой злосчастной грязи, откуда все мы вышли и которая хранит наш сказочный секрет.Колоссальное непонимание.
Две безысходных крайности человеческого опыта. Конец наверху --для бегства, конец внизу -- для смерти.
Надо сложить 1+1=3. Ибо мы являемся третьим несчастным слагаемым, плавильной печью, в котором подготавливается встреча небес с Землей.
Третий вид после нашей растительной и животной физиологии.
Накати
колесницей, полной Вод,
пусть будут выровнены
друг с другом
высокие и низкие места.
Риг Веда, V.83.7
15
А эта Земля ?
Я переживаю хаос внешнего мира в собственном теле -- кажется, что все мы идем к смерти и разрушению, как вымершие динозавры. И будем откровенны -- наш Франкенштейн отвратителен.
Однако все не безнадежно, даже наоборот.
Никогда еще не было столь плодородной эпохи, несмотря на все ее разрушения. Никогда раньше Человек не подходил так опасно близко к роковой черте -- никогда раньше не достигал такой остроты первый вопрос, рожденный с первой могилой и с первой смертью простейшего микроорганизма. Наконец-то мы понимаем, что не только наша цивилизация является цивилизацией смерти, но и мы сами идем Эволюцией Смерти.
И Эволюция, даже эволюция смерти,
всегда находит свой скачок и свое неожиданное решение в том самом противоречии, которое захватило ее. Ее препятствие -- это самый мощный ее рычаг. Можно было бы прийти в отчаяние в "прекрасную эпоху" начала XX века (так называемую belle epoque), когда наши бабушки и прабабушки, затянутые в корсеты, прогуливались в экипажах по нескончаемым воскресеньям, но сейчас, в конце концов, сдернуты маски, все обнажено и копошится, как кишащие на трупе черви -- чем мы всегда и были. Уже Эпиктет знал это, когда его уводили рабом в Рим: "Маленькая душа, несущая труп". Нас некуда уводить в рабство: рабство повсюду.И поскольку все так безнадежно, это Время Надежды.
Нам предлагается не метафизика, а новая физика, она даже навязывается нам через то, что обуревает нас -- и эта новая физика не может возникнуть из нашей нравственности и добродетели, она не может раскрыться или проявиться, покуда мы возводим наши взоры к небу в поисках "спасения" или ожидаем от нашей Науки какой-то панацеи от всех наших бед. Пришел конец ложным средствам -- осталось лишь истинное средство, в нашем собственном теле, которое, возможно, содержит свое собственное небо, тесно связанное с собственной смертью.
Я вкратце повторю слова Шри Ауробиндо, но теперь с позиции ясного сознания тела, которое жило и живет этим: "Это пересечение черты, будучи обращенным... к нисходящей цели, будет означать трансформацию этой черты из того, чем она сейчас является -- крышкой, барьером -- в проход для высших сил сознания Бытия, находящегося сейчас над ней. Это будет означать новое творение на земле, привнесение предельных мощностей, которые перевернут условия здесь."
Привнесение или вторжение.
Начиная с 1950 г., когда ушел Шри Ауробиндо, и еще в большей степени с 1973 г., когда ушла Мать -- первые "нефтяные войны" -- наш мир охвачен небывалым ускорением. Но, как всегда, мы неправильно читаем знаки, потому что смотрим на все через наши гомоцентрические очки. Эта чудовищная негативность Земли в высшей степени Позитивна, как извержение неизвестного вулкана, приносящее нам неизвестное Сокровище: наше новое Средство.
Вторжение божественного огня на Землю, освобожденная надежда Прометея. Соединение небес с землей через стены нашей могилы.
Этот Огонь разоблачает все: добро и зло, прекрасное и отвратительное, истинное и ложное -- жизнь и смерть, как если бы одно было лишь изнанкой другого, или одной и той же стороной единственной Лжи. И сейчас мы начинаем понимать, что все одинаково мерзко. И что мы всегда жили по одну сторону истины-лжи, красоты-уродства и жизни-смерти, как акулы под водой.
Устрашающие воды сотрясают сейчас нашу иллюзию, которая была не буддистской. Устрашающая движущая Сила долбит, ломает и сносит наши стены везде, вплоть до самых потаенных уголков нашей человеческой Нации. Ничто не устоит, будьте уверены
.Ничто?
Такого слова нет в словаре наших четырех миллиардов лет.
Устрашающее "нечто" захватывает сейчас всех людей под их золочеными руинами. Новый огонь -- или вечный -- пульсирует сейчас без их ведома в их клетках и распространяется через все их маленькие пористые тела -- и они дергаются, трудятся и бьются на берегу Земли, которую, как им казалось, они так хорошо знали и которая убегает во все стороны под их ногами.
Эволюционный прорыв сделан, и сейчас мы живем вопреки нам самим. Смерть сейчас вспыхивает повсюду, но это крышка нашей могилы. Новое солнце жжет и трясет и лущит эти терпящие бедствие маленькие тела. И внезапно другое дыхание, которое давит сейчас на наши помятые плечи, испустит свой неожиданный нектар.
И явится настоящая Земля.
И настоящие люди.
Достаточно только крика в этой человеческой магме, простого маленького зова, который может испустить задыхающийся ребенок, и первая нить внезапно появится, Бог весть откуда, как в лесах Верьера, и установится первый контакт и мост с этим могущественным источником, который "перевернет условия здесь".
Тогда бессмертная жизнь потечет капля за каплей через наши легкие, чтобы трансформировать нас согласно ее закону... таинственному закону.
27 февраля 1992
Постскриптум
Мы не знаем тайных пружин жизни, которые могли бы изменить судьбу или мир. Величайшие секреты столь просты, что мы не замечаем их, как птица, запутавшаяся в листве
которая внезапно испустит свой крик,
и все придет в движение,
и жизнь изменит свой ход.
Сейчас я так ясно вижу судьбу людей и их скрытую -- и явную -- силу. Я слышу издали горький возглас Еврипида: "Путь здесь, но никто не видит его". Я слышу нежный голос Антигоны: "Мои слезы иссякли, что за правосудие сослало меня вниз, в эту темницу, в эту неслыханную могилу, Ио! Несчастная изгнанница, среди живых и среди мертвых, не жива и не труп"... Ио! Ее крик вторится и вторится, я слышу из глубин веков этот крик на наших устах, доносящий до нас сегодняшних миллионы трудов и печалей, и я знаю секрет... столь простой, что никто не слышит его.
Что поешь ты, человеческий брат, здесь, на своей улице? Ведь ты становишься своей песней. Каков твой крик, здесь, в повседневной суете? Ведь этот крик делает тебя -- кем? Человеком, обезьяной, тварью из миллионов? Или другим неслыханным существом, Ио! Вырвемся из своей темницы?
Это так просто, что мы не думаем об этом.
Так что тебе, мой ищущий брат, который не думал об этом, твоему сердцу хочу я передать это биение сердца, столь ничтожное и столь могущественное -- если ты только подхватишь его хоть на мгновение вместо пустой борьбы. Так что, без рифмы или причины, только с моей любовью, я тебе говорю:
Твоя печаль на улице
и в толпе
не тщетна.
Разве ты не знаешь,
что мы приходим
из другого места.
Верни себя, верни себя
Здесь, на твоем бульваре несчастий.
Призови, призови
тот великий забытый День,
тот великий потерянный Простор.
Очисти свою старую ночь
лжи.
Очисти свои знания и труды,
свои избитые ничтожества,
свои ничто из ниоткуда.
Вскричи, вскричи этим сердцем,
своим сердцем,
и оно обнимет тебя,
заполнит твою печаль, твою ночь, твои пустяки
и захватит тебя сладостью
неожиданной,
как в начале Времен,
как если бы ничто
никогда
не было известно или понято,
кроме этого смятения
на никаком языке, в никаком веке,
кроме этой всемогущей пружины
одной секунды, что верно бьется.
Ведь это время, когда возможно все,
ведь это Время другого Века,
если ты хочешь этого, если ты поешь это
по-настоящему.
Схвати, схвати золотую нить
здесь, сейчас,
на твоем бульваре Несчастий
и испусти свой крик,
НАСТОЯЩИЙ крик,
и твоя могила откроется,
и Судьба будет изменена.