Саймак Клиффорд Дональд
Цилиндр
Клиффорд Д. Саймак
ЦИЛИНДР
1
Когда Бронсон вывел машину на ведущую к ступеням Крамден-Холла петляющую дорогу, я ощутил в окрестном пейзаже какие-то перемены, хотя и не сразу понял, какие именно.
-- Глядите-ка, пагода исчезла! -- наконец догадался я.
-- Да, снесло как-то ночью во время урагана, лет несколько назад, -- сообщил Бронсон. -- Уж больно она была хлипкая.
В остальном все осталось по-прежнему. Енотов Ручей ничуть не переменился. Он спокойно располагался на своем месте, и хотя несколько обветшал, изо всех сил старался выглядеть как ни в чем не бывало.
-- Да и хорошо, что нет ее, -- продолжал Бронсон, -- все едино она была здесь как-то не к месту. По мне, так она была чересчур легковесной.
Машина подкатила к колоннаде и остановилась.
-- Заходите, -- сказал Бронсон. -- Старик Пратер вас ждет. А я загоню машину и принесу ваши чемоданы.
-- Спасибо, что встретили. Давненько мы не виделись, Бронсон.
-- Лет пятнадцать, -- уточнил тот, -- а то и все двадцать. Года нас не балуют. А вы не заглянули к нам ни разу.
-- Да, -- согласился я, -- не довелось.
Машина отъехала, и как только она скрылась из виду, я увидел, что был неправ. Пагода никуда не девалась; залитая светом заката, она по-прежнему стояла на своем месте -- точь-в-точь такая, какой запомнилась. Она примостилась на опоясанной изгибом дороги лужайке; возле угла пагоды тянулась к небу сосна, а под стеной шелестел листьями тис.
-- Чарльз, -- донеслось сзади, -- Чарльз, как я рад тебя видеть.
Я обернулся и увидел ковыляющего вниз по лестнице Старика Пратера.
Я быстро пошел навстречу, и мы немного постояли, глядя друг на друга в угасающих лучах заката. Старик Пратер почти не изменился -- пожалуй, чуточку постарел и поистрепался, но пока не горбился и держался молодцом, демонстрируя чуть ли не армейскую выправку. От него все так же исходил воображаемый запах мела. "Величественен, как и прежде, разве что с годами все черты чуточку смягчились", -- подумал я, глядя на него.
-- Тут все как раньше,-- сказал я,-- только плохо, что пагода...
-- Эта набившая всем оскомину штука рухнула. Мы замучились разгребать обломки.
Мы поднялись по лестнице.
-- Хорошо, что ты приехал. Как ты, вероятно, догадываешься, у нас проблемы. Видишь ли, по телефону я не мог вдаваться в подробности.
-- Я ухватился за возможность приехать сюда. Разумеется, я ничего не делал с тех самых пор, как меня вышвырнули из Института Времени.
-- Но это было два года назад. И никто тебя не вышвыривал.
-- Уже три, -- возразил я, -- и вышвырнули, причем довольно явно.
-- По-моему, обед давно готов. Лучше поторопимся к столу, а то старик Эмиль...
-- Эмиль еще здесь?
-- Мы еще держимся, -- Старик Пратер тихонько хихикнул, -- Бронсон, я и Эмиль. Приходят и молодые, но у них не та школа. А мы стали сварливыми. Временами даже въедливыми, особенно Эмиль. Он придирчив сверх всякой меры, и может отругать, если опоздаешь к обеду или съешь меньше положенного -- считает это оскорблением своей стряпне.
Мы дошли до двери и вступили в фойе.
-- А теперь, -- предложил я, -- может, будете любезны изложить мне суть этого розыгрыша с пагодой?
-- А, так ты ее видел?
-- Ну конечно же, видел. Уже после того, как Бронсон заявил мне, что она рухнула. И была там в то самое время, когда вы говорили, что она развалилась. Если это замысловатая шутка, каким-то образом относящаяся к моей работе в Институте времени...
-- Это не трюк, это одна из причин твоего приезда. Поговорим об этом позже, а сейчас надо поспешить к столу, а то Эмиль будет в ярости. Кстати, я не упоминал, что парочка твоих однокашников будет обедать вместе с нами? Леонард Эсбери -- ты, разумеется, не забыл его.
-- Доктор Пратер, я все эти годы пытался не вспоминать об этом хамоватом типчике. Кто же еще из выпускников попал в избранный круг участников дела о пагоде?
-- Только один человек -- Мэри Холланд, -- ответил он, нимало не смутившись.
-- Это ведь та, что разбила ваше сердце, занявшись музыкой?
-- Чарльз, если ты думаешь, что она разбила мое сердце, то заблуждаешься и насчет моих функций, и насчет целей данного института. Мир не может позволить себе лишиться той музыки, какую пишет эта девочка.
-- Итак, -- провозгласил я, -- знаменитый математик, талантливый композитор и разиня-исследователь времени. Когда речь заходит о подборе команды, вы проявляете чудеса изобретательности.
В его глазах запрыгали веселые чертики:
-- Пойдем-ка за стол, -- ответил он, -- а то Эмиль всех собак на нас спустит.
2
Обед был хороший -- простой и обильный: суп-пюре из курятины, салат и отличные ребрышки с жареным картофелем; было и неплохое вино.
Старик Пратер довольно часто пускался в непоследовательные и помпезные рассуждения; хозяином он был хорошим, тут уж ему не откажешь. Мы же почти не прерывали молчания, перекинувшись лишь несколькими словами, которые принято произносить после долгой разлуки с давним знакомым.
Я пристально разглядывал тех двоих, а они отвечали мне тем же, наверняка гадая, с какой это стати Старик Пратер решил пригласить и меня. Что ж, сомнение вполне законное, и винить их тут не за что.
Как я понял, Леонард Эсбери остался все тем же хамоватым типом. Его жидкие черные волосы были плотно прилизаны, на лице застыло холодное хитроватое выражение. Говорил он, почти не разжимая своих тонких губ. Этот ублюдок понравился мне ничуть не больше, чем раньше.
А вот Мэри -- совсем другое дело. Она была симпатичной девчушкой, у нас с ней даже было несколько свиданий -- но и только, ни к чему серьезному это не привело. Зато теперь красота покинула ее, и Мэри превратилась в этакую солидную матрону. У меня даже возникло ощущение, что за написанным у нее на лице умиротворением скрывается обыкновенная пустота.
Оба они совершенно сбили меня с толку. Я ощутил беспокойство и начал жалеть, что приехал.
ЦИЛИНДР
1
Когда Бронсон вывел машину на ведущую к ступеням Крамден-Холла петляющую дорогу, я ощутил в окрестном пейзаже какие-то перемены, хотя и не сразу понял, какие именно.
-- Глядите-ка, пагода исчезла! -- наконец догадался я.
-- Да, снесло как-то ночью во время урагана, лет несколько назад, -- сообщил Бронсон. -- Уж больно она была хлипкая.
В остальном все осталось по-прежнему. Енотов Ручей ничуть не переменился. Он спокойно располагался на своем месте, и хотя несколько обветшал, изо всех сил старался выглядеть как ни в чем не бывало.
-- Да и хорошо, что нет ее, -- продолжал Бронсон, -- все едино она была здесь как-то не к месту. По мне, так она была чересчур легковесной.
Машина подкатила к колоннаде и остановилась.
-- Заходите, -- сказал Бронсон. -- Старик Пратер вас ждет. А я загоню машину и принесу ваши чемоданы.
-- Спасибо, что встретили. Давненько мы не виделись, Бронсон.
-- Лет пятнадцать, -- уточнил тот, -- а то и все двадцать. Года нас не балуют. А вы не заглянули к нам ни разу.
-- Да, -- согласился я, -- не довелось.
Машина отъехала, и как только она скрылась из виду, я увидел, что был неправ. Пагода никуда не девалась; залитая светом заката, она по-прежнему стояла на своем месте -- точь-в-точь такая, какой запомнилась. Она примостилась на опоясанной изгибом дороги лужайке; возле угла пагоды тянулась к небу сосна, а под стеной шелестел листьями тис.
-- Чарльз, -- донеслось сзади, -- Чарльз, как я рад тебя видеть.
Я обернулся и увидел ковыляющего вниз по лестнице Старика Пратера.
Я быстро пошел навстречу, и мы немного постояли, глядя друг на друга в угасающих лучах заката. Старик Пратер почти не изменился -- пожалуй, чуточку постарел и поистрепался, но пока не горбился и держался молодцом, демонстрируя чуть ли не армейскую выправку. От него все так же исходил воображаемый запах мела. "Величественен, как и прежде, разве что с годами все черты чуточку смягчились", -- подумал я, глядя на него.
-- Тут все как раньше,-- сказал я,-- только плохо, что пагода...
-- Эта набившая всем оскомину штука рухнула. Мы замучились разгребать обломки.
Мы поднялись по лестнице.
-- Хорошо, что ты приехал. Как ты, вероятно, догадываешься, у нас проблемы. Видишь ли, по телефону я не мог вдаваться в подробности.
-- Я ухватился за возможность приехать сюда. Разумеется, я ничего не делал с тех самых пор, как меня вышвырнули из Института Времени.
-- Но это было два года назад. И никто тебя не вышвыривал.
-- Уже три, -- возразил я, -- и вышвырнули, причем довольно явно.
-- По-моему, обед давно готов. Лучше поторопимся к столу, а то старик Эмиль...
-- Эмиль еще здесь?
-- Мы еще держимся, -- Старик Пратер тихонько хихикнул, -- Бронсон, я и Эмиль. Приходят и молодые, но у них не та школа. А мы стали сварливыми. Временами даже въедливыми, особенно Эмиль. Он придирчив сверх всякой меры, и может отругать, если опоздаешь к обеду или съешь меньше положенного -- считает это оскорблением своей стряпне.
Мы дошли до двери и вступили в фойе.
-- А теперь, -- предложил я, -- может, будете любезны изложить мне суть этого розыгрыша с пагодой?
-- А, так ты ее видел?
-- Ну конечно же, видел. Уже после того, как Бронсон заявил мне, что она рухнула. И была там в то самое время, когда вы говорили, что она развалилась. Если это замысловатая шутка, каким-то образом относящаяся к моей работе в Институте времени...
-- Это не трюк, это одна из причин твоего приезда. Поговорим об этом позже, а сейчас надо поспешить к столу, а то Эмиль будет в ярости. Кстати, я не упоминал, что парочка твоих однокашников будет обедать вместе с нами? Леонард Эсбери -- ты, разумеется, не забыл его.
-- Доктор Пратер, я все эти годы пытался не вспоминать об этом хамоватом типчике. Кто же еще из выпускников попал в избранный круг участников дела о пагоде?
-- Только один человек -- Мэри Холланд, -- ответил он, нимало не смутившись.
-- Это ведь та, что разбила ваше сердце, занявшись музыкой?
-- Чарльз, если ты думаешь, что она разбила мое сердце, то заблуждаешься и насчет моих функций, и насчет целей данного института. Мир не может позволить себе лишиться той музыки, какую пишет эта девочка.
-- Итак, -- провозгласил я, -- знаменитый математик, талантливый композитор и разиня-исследователь времени. Когда речь заходит о подборе команды, вы проявляете чудеса изобретательности.
В его глазах запрыгали веселые чертики:
-- Пойдем-ка за стол, -- ответил он, -- а то Эмиль всех собак на нас спустит.
2
Обед был хороший -- простой и обильный: суп-пюре из курятины, салат и отличные ребрышки с жареным картофелем; было и неплохое вино.
Старик Пратер довольно часто пускался в непоследовательные и помпезные рассуждения; хозяином он был хорошим, тут уж ему не откажешь. Мы же почти не прерывали молчания, перекинувшись лишь несколькими словами, которые принято произносить после долгой разлуки с давним знакомым.
Я пристально разглядывал тех двоих, а они отвечали мне тем же, наверняка гадая, с какой это стати Старик Пратер решил пригласить и меня. Что ж, сомнение вполне законное, и винить их тут не за что.
Как я понял, Леонард Эсбери остался все тем же хамоватым типом. Его жидкие черные волосы были плотно прилизаны, на лице застыло холодное хитроватое выражение. Говорил он, почти не разжимая своих тонких губ. Этот ублюдок понравился мне ничуть не больше, чем раньше.
А вот Мэри -- совсем другое дело. Она была симпатичной девчушкой, у нас с ней даже было несколько свиданий -- но и только, ни к чему серьезному это не привело. Зато теперь красота покинула ее, и Мэри превратилась в этакую солидную матрону. У меня даже возникло ощущение, что за написанным у нее на лице умиротворением скрывается обыкновенная пустота.
Оба они совершенно сбили меня с толку. Я ощутил беспокойство и начал жалеть, что приехал.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента