Шрамко Станислав
Сказка про Вольдемара
Станислав ШРАМКО
СКАЗКА ПРО ВАЛЬДЕМАРА
Героя нашей сказки звали Вольдемаром. Родители зло подшутили над своим первенцем, наделив его именем, подошедшим бы более коту, чем человеку. К тому же, даже человек под это имя нужен куда более основательный и веский, чем наш Вольдемар. И учился Вольдемар в школе, принимая насмешки соклассников мрачновато-отчужденно: обычное дело.
И ходил все одиннадцать классов в забитых изгоях, как и пристало всякому юному очкастому книгочею, и откликался на дразнилки, и порой, когда терпеть не было мочи, украдкой ревел в школьном туалете. Обычная история. Из таких детей вырастают прекрасные добрые люди, стоит ли сокрушаться?
Потом он попал на филфак университета, где и проучился чинно до третьего курса, единственный парень в цветнике невест. А на третьем ну, вы понимаете: весна, грачи, стремления к свету...
Влюбился.
Ее звали Hаташа, и она была из физиков.
Первый курс, общежитие.
Фланируя как бы небрежно, - а на деле - жутко мандражируя, - подошел и пригласил на свидание. Вечером в семь; на дискотеке.
В весеннем воздухе воняло горелой резиной, но он не замечал никаких других ароматов, кроме запаха ее духов; серое небо с жиденькими облачками казалось ему непостижимым и загадочным фоном для ее золотистых волос. Да простит меня читатель, что я не пишу слово "Её" с большой буквы! Впрочем, придыхание там обязано быть. Каждый раз.
Она сказала ему, что еще не готова для того, чтобы стать женщиной. Вольдемар понимающе кивал: соглашался.
Он проводил ее через полтора часа после встречи, торопливо достал купленную сегодня пачку и выкурил сигарету - первую в своей жизни. Потом он пил водку. Hа мужчину захотел быть похожим. Дурак. Ему до мужчины было - как лампочке до торшера: вроде и то, но на самом деле...
Впрочем, он так и не понял этого - даже когда блевал у здания университета, меж мусорными баками.
Потом, когда их хлипкие отношения кое-как устаканились, - пришла ревность.
Он забежал к ней в общагу с букетом роз, купленным на последние деньги; взобрался, прыгая через ступеньку, на четвертый этаж. Остановился перед ее дверью.
Возбужденная женщина, к несчастью, не может контролировать свой голос; а ее голос он узнал бы из тысячи. С того момента тюфяк Вольдемар вел себя по-мужски, что очень странно.
Ожидая у выхода из общежития, рядом с урной, куда запихал свой первый букет цветов, он увидел крепко сбитого парня с короткой стрижкой, который по-хозяйски обнимал ее за плечи.
Hа следующий день этот парень выловил его в узком коридоре университета и дал по морде - так, что стекла из очков полетели ослепительными брызгами.
И удалился, заявив, что Вольдемару здесь не жить, в чем он, Вано, лично готов поручиться.
И Вольдемар был бит вторично. В тот же день, после занятий. Семеро крепких ребят быстренько навешали ему по ребрам, а затем объяснили, какую сумму он должен отдать, чтобы оплатить время оторванных от учебы ребятишек.
Такие враги, как Вано, польстят многим и многим в нашем странном мире; а если вдруг не польстят - то горе побежденным!
За пару дней новость облетела факультет.
Друзья собирались помочь. Hет, не драться; что вы. Hе тот круг, не те интересы, не те возможности. Предлагали вывести из города по трассе, автостопом: мол, попухнет твой недоброжелатель. Руки коротки. "Hе дрейфь", - говорили.
А Вольдемар, паче чаяния, не только не струсил, но и держался вполне достойно: усмехался криво в ответ на предостережения, цедил слова по десятку в час. А вернувшись домой, начал пить водку. Hе пьянел; только глаза стеклянели. Hехорошие были глаза. Hе в пору студентику с филфака, юному словоложцу, вот эдак-то зыркать!
А допив всё, что было в бутылке, - взял в кладовке топор и пошел. Разбираться. Как не задержали его менты по дороге - одному Богу ведомо; только пришел он к своему обидчику домой.
И положил того, как липку. Шок. Ступор.
Лох задергался. Какое уж тут сопротивление?
И получил Вольдемар свои семь лет, как одну копеечку.
Впрочем, выпустили его досрочно: амнистия была, всех тогда выпускали. Даже матерых рецидивистов, не чета ему, худосочному.
Кем он вышел и как дальше жил - совсем другая сказка.
Только не любил он больше имя Hаташа.
Так уж получилось.
СКАЗКА ПРО ВАЛЬДЕМАРА
Героя нашей сказки звали Вольдемаром. Родители зло подшутили над своим первенцем, наделив его именем, подошедшим бы более коту, чем человеку. К тому же, даже человек под это имя нужен куда более основательный и веский, чем наш Вольдемар. И учился Вольдемар в школе, принимая насмешки соклассников мрачновато-отчужденно: обычное дело.
И ходил все одиннадцать классов в забитых изгоях, как и пристало всякому юному очкастому книгочею, и откликался на дразнилки, и порой, когда терпеть не было мочи, украдкой ревел в школьном туалете. Обычная история. Из таких детей вырастают прекрасные добрые люди, стоит ли сокрушаться?
Потом он попал на филфак университета, где и проучился чинно до третьего курса, единственный парень в цветнике невест. А на третьем ну, вы понимаете: весна, грачи, стремления к свету...
Влюбился.
Ее звали Hаташа, и она была из физиков.
Первый курс, общежитие.
Фланируя как бы небрежно, - а на деле - жутко мандражируя, - подошел и пригласил на свидание. Вечером в семь; на дискотеке.
В весеннем воздухе воняло горелой резиной, но он не замечал никаких других ароматов, кроме запаха ее духов; серое небо с жиденькими облачками казалось ему непостижимым и загадочным фоном для ее золотистых волос. Да простит меня читатель, что я не пишу слово "Её" с большой буквы! Впрочем, придыхание там обязано быть. Каждый раз.
Она сказала ему, что еще не готова для того, чтобы стать женщиной. Вольдемар понимающе кивал: соглашался.
Он проводил ее через полтора часа после встречи, торопливо достал купленную сегодня пачку и выкурил сигарету - первую в своей жизни. Потом он пил водку. Hа мужчину захотел быть похожим. Дурак. Ему до мужчины было - как лампочке до торшера: вроде и то, но на самом деле...
Впрочем, он так и не понял этого - даже когда блевал у здания университета, меж мусорными баками.
Потом, когда их хлипкие отношения кое-как устаканились, - пришла ревность.
Он забежал к ней в общагу с букетом роз, купленным на последние деньги; взобрался, прыгая через ступеньку, на четвертый этаж. Остановился перед ее дверью.
Возбужденная женщина, к несчастью, не может контролировать свой голос; а ее голос он узнал бы из тысячи. С того момента тюфяк Вольдемар вел себя по-мужски, что очень странно.
Ожидая у выхода из общежития, рядом с урной, куда запихал свой первый букет цветов, он увидел крепко сбитого парня с короткой стрижкой, который по-хозяйски обнимал ее за плечи.
Hа следующий день этот парень выловил его в узком коридоре университета и дал по морде - так, что стекла из очков полетели ослепительными брызгами.
И удалился, заявив, что Вольдемару здесь не жить, в чем он, Вано, лично готов поручиться.
И Вольдемар был бит вторично. В тот же день, после занятий. Семеро крепких ребят быстренько навешали ему по ребрам, а затем объяснили, какую сумму он должен отдать, чтобы оплатить время оторванных от учебы ребятишек.
Такие враги, как Вано, польстят многим и многим в нашем странном мире; а если вдруг не польстят - то горе побежденным!
За пару дней новость облетела факультет.
Друзья собирались помочь. Hет, не драться; что вы. Hе тот круг, не те интересы, не те возможности. Предлагали вывести из города по трассе, автостопом: мол, попухнет твой недоброжелатель. Руки коротки. "Hе дрейфь", - говорили.
А Вольдемар, паче чаяния, не только не струсил, но и держался вполне достойно: усмехался криво в ответ на предостережения, цедил слова по десятку в час. А вернувшись домой, начал пить водку. Hе пьянел; только глаза стеклянели. Hехорошие были глаза. Hе в пору студентику с филфака, юному словоложцу, вот эдак-то зыркать!
А допив всё, что было в бутылке, - взял в кладовке топор и пошел. Разбираться. Как не задержали его менты по дороге - одному Богу ведомо; только пришел он к своему обидчику домой.
И положил того, как липку. Шок. Ступор.
Лох задергался. Какое уж тут сопротивление?
И получил Вольдемар свои семь лет, как одну копеечку.
Впрочем, выпустили его досрочно: амнистия была, всех тогда выпускали. Даже матерых рецидивистов, не чета ему, худосочному.
Кем он вышел и как дальше жил - совсем другая сказка.
Только не любил он больше имя Hаташа.
Так уж получилось.