Соломко Наталья Зоревна
Эй, кому тут нужен брат
Наталья Зоревна СОЛОМКО
Эй, кому тут нужен брат?
Рассказ
Славику было пятнадцать, и у него была собака: огромный черный пес по имени Кристобаль.
Пашке было тринадцать, и у него собаки не было. У него был брат: маленький рыжий Олега.
Славик и Пашка дружили. С детства. А Олега и Кристобаль были всегда при них, потому что - куда ж их девать? Это были "сопровождающие их лица".
Вот так они и жили вчетвером, и все было хорошо, пока однажды летом Славикова мама не достала три путевки в турлагерь.
Тут-то все и началось. Потому что Олегу в турлагерь не отпустили, мотивируя это тем, что он еще маленький.
Неделю Олега выревывал разрешение. Неделю то Славик, то Пашка рассказывали Олегиной маме (то есть она, конечно, была еще и Пашкиной мамой, но дело не в этом) о радостях походной жизни, живописуя, каким закаленным, загорелым и возмужавшим вернется ее младший сын назад.
- Если вернется... - говорила мама трагическим голосом.
- Да куда он денется! - восклицал Пашка, и они со Славиком принимались клясться, что они глаз не спустят с этого рыжего обормота!..
И вот, когда мама открыла рот, чтобы сказать долгожданное "да", вернулся из командировки папа - суровый рыжий майор. Мгновенно оценив обстановку, он скомандовал зычно:
- От-ставить!
Было ясно, что бой проигран. Пашка и Славик отступили.
- Перестань реветь! - велел папа-майор Олеге. - Ты мужчина, и ты поедешь в пионерский лагерь! Понял мою мысль? Кр-ругом арш!
Олега четко повернулся кругом и, маршируя, ушел в свою комнату. Там он лег на кровать и замочил слезами всю подушку. Пашка скорбно удалился на балкон. Мама тихо всхлипывала на кухне над тортом, который пекла поспешно, чтобы задобрить Олегу. Семейная трагедия была в разгаре. Не рыдали только Славик с майором.
- Детей надо воспитывать, - сурово пояснил Славику майор. - В каком роде войск собираешься служить?
- В артиллерии! - привычно отрапортовал Славик, ибо этот вопрос был знаком ему с детства.
- Похвально! - привычно одобрил майор. - Желаю успеха. Вольно. Можешь идти.
И Славик пошел. Было ясно, что, несмотря на похвальное пристрастие к артиллерии, воспитание Олеги ему не доверят.
На следующий день появилась желтая бумажка, на которой какой-то толстый мальчик дудел в трубу на фоне некрасиво нарисованного горизонта, а еще через три дня Славик и Пашка провожали Олегу к городскому саду, где, выстроившись в очередь, стояли разноцветные автобусы, украшенные флажками и картонными табличками с надписью: "ДЕТИ!"
Народу в саду было много, и, только смешавшись с толпой, Славик и Пашка вздохнули облегченно: провожать Олегу было запрещено им категорически!
- Не на войну уходит! - сказал майор. - Вернется через три недели. И нечего нюни распускать! Верно я говорю, Олег?
Олега кивнул сквозь набегающие слезы.
- Ну-ну, крепись, сын! И помни: ты - будущий офицер!
- Он, между прочим, клоуном хочет стать! - дерзко сказал Пашка.
Это была чистейшая правда: именно клоуном. Но отец уже решил давным-давно, кем будут его дети. Спорить с ним было опасно. Во всяком случае - сейчас. "Вот вырасту!.." - думал Пашка.
- Замолчи! - приказал отец. - Он будет офицером. А ты будешь не знаю чем! Вполне может быть, что и клоуном!
- А и хотя бы?! - снова надерзил Пашка.
- Молчать! А то никаких турлагерей тебе не будет!
И Пашка замолчал, откладывая все свое несогласие и все дерзости до той поры, когда вырастет. "Уж тогда-то я ему все, все скажу!.." - думал Пашка. А сейчас очень хотелось в турлагерь.
Провожать Олегу они, конечно, все равно пошли. Но провожали, прячась за заборами. Потому что отец стоял на балконе и наблюдал. И даже отойдя от дома довольно далеко, Пашка не решился выйти на открытое пространство и пойти рядом с братом. Олега был у отца любимцем, и, затосковав вдруг, майор вполне мог выбежать на балкон с биноклем, чтоб проводить сына прощальным дальнобойным взглядом, может быть даже застланным тщательно скрываемой ото всех слезой умиления... И о какой гнев испытал бы он в тот миг, обнаружив внезапно, что, несмотря на запрет, старший оболтус все-таки вышагивает рядом с будущим защитником отечества!..
Рядом с автобусами толпились мальчики, девочки и их родители, было шумно и, в общем, весело.
- Ну вот... - сосредоточенно сказал Славик.
- Да... - согласился Пашка.
Оба чувствовали себя предателями.
То есть, если разобраться, они ну совершенно ни в чем не были виноваты! Разве это не они так старались, уговаривая маму?.. А папу не поуговариваешь, это же ясно!.. Но вот стоит этот несчастный, отправляющийся в пионерский лагерь Олега, молчит и не смотрит... И Славик с Пашкой почему-то чувствуют себя предателями.
На небе солнце, вокруг - середина лета, впереди - целая жизнь!.. Но на душе у рыжего всеми брошенного Олеги тьма и лед. И что ему до будущей жизни. "Предатели, предатели, предатели!.." - думает он.
Так они стоят втроем у автобусов. Молчат. А рядом кричат надсадно:
- Манаков! Где Манаков?! Он пришел?
- Это же тебя! - сказал Пашка.
И Славик подтвердил:
- Вот именно!..
Олега будто не слыхал. Стоял и глядел под ноги, а потом, не прощаясь, ушел в гомонящую толпу отъезжающих.
- Подожди! - заорал Славик. - Ты чего дуешься-то! Мы к тебе приедем!
- Врете... - ответил Олега из толпы.
- Честно! - горячо пообещал Славик.
- Еще и не верит! - обиделся Пашка.
Олегу запихнули в автобус, но он прорвался к окну и высунулся:
- Когда?
- Не знаем! - закричал Славик. - Но ты жди, понял?
Автобусы тронулись.
- Поклянитесь! - отчаянно крикнул Олега.
И они поклялись.
Расставание с Кристобалем тоже было нелегким. В отличие от Олеги, Кристобаль смотрел не мимо, а прямо в глаза Славику. А Славик в глаза Кристобалю не смотрел. Он собирал рюкзак и думал: "А я виноват, что с собакой нельзя?"
- Славик, опоздаешь! - торопила мама.
Пашка с рюкзаком нетерпеливо переминался у порога.
- Ну я пошел, мам... До свидания...
- До свидания, тетя Галя... - эхом отозвался Пашка.
Они вышли в подъезд и захлопнули дверь.
И сразу же с той стороны в дверь что-то тяжело ударилось и завыло.
- Убьется... - сказал Славик. И пришлось разрешить маме с Кристобалем проводить их.
На сборном пункте они отдали свои путевки длинному бородатому парню.
- Меня зовут Саня, - сообщил парень. - Я ваш инструктор. На переходах не ныть, а то живо спишу с маршрута, ясно? Марш в автобус.
- До свидания... - еще раз сказали Славик и Пашка Славиковой маме и вошли в автобус. И почти сразу в автобусе появились мама и Кристобаль. Вернее, сначала Кристобаль, а потом мама, которую он тянул на поводке. Мама упиралась, но Кристобаль был сильнее.
- Не справиться мне с ним... - виновато объяснила мама. - Видишь, чего творит!
Славик вышел из автобуса, взял поводок и, старательно глядя мимо Кристобаля, привязал его к чугунной ограде.
- Отвяжешь, когда уедем, - сказал он маме.
И они уехали.
Они проехали окраинные улицы и выехали на простор, когда на заднем сиденье поднялись возня и шум.
- Саня! - закричала какая-то девчонка. - Иди сюда, погляди, за нами погоня...
Хотя звали только инструктора Саню, назад бросились все.
- Кто? Где? - шумел автобус.
И только Славик и Пашка, переглянувшись, остались на месте. Потому что не сомневались, кто там может гнаться. И за кем.
- Останови! - крикнул инструктор Саня шоферу.
Автобус остановился. Кристобаль подбежал к передней двери, бухнул в нее лапами и завыл.
- Чья собака? - строго спросил инструктор Саня.
- Моя... - сказал Славик и подумал: "Ну и ладно... Ну и проживу я без вашего турлагеря!.."
- Кусается? - заинтересованно спросил Саня.
- А вам-то что? - огрызнулся Славик. Он брел к выходу, волоча за собой рюкзак. А за его рюкзаком топал верный Пашка со своим рюкзаком.
- Не дерзи дяде! - нахмурился инструктор Саня. - Кусается, я спрашиваю?
- Нет... - соврал Славик на всякий случай.
- И часто... не кусается?
- Если не лезть - не тронет... - горячо сказал Пашка.
- Ясно, - вздохнул Саня и скомандовал шоферу: - Открывай!
Он взглянул на ворвавшегося Кристобаля и добавил:
- Кормить будете из своего пайка. Поехали!
Ну вот. Теперь их было трое. И только четвертый - одинокий, рыжий, маленький - отсутствовал... За горами, за долами, в пионерском лагере "Сокол" отдыхал он...
- Вообще-то ничего он, "Сокол"... - объяснял Пашка Славику. - Я с третьего класса туда езжу. Каждое лето. Я бы и в этом году поехал, если б твоя мама не достала путевки...
- А где лучше? - ревниво спрашивал Славик.
- Спрашиваешь!..
Они сидят у огня втроем, дежурят, а ночь вокруг с такими звездами, и так темен лес, и так тихо, что Пашка зовет шепотом:
- Славик...
- Чего? - отзывается Славик тоже шепотом.
- Тихо как...
- Не бойся... - говорит Славик, хотя ему тоже тревожно от этой темноты и тишины. - Кристобаль же с нами...
- А я и не боюсь! - врет Пашка. - Скажешь тоже! Чего тут бояться... Вон народу сколько... И Саня...
"А все равно страшно отчего-то", - думает Славик. И словно в подтверждение его слов Кристобаль, дремавший рядом, вскакивает бесшумно и, замерев, начинает слушать лесную тьму...
- Кристо, ко мне! - командует Славик.
Но Кристобаль не слушается, он задирает вверх морду и воет протяжно и тоскливо. Славик и Пашка тоже задирают головы и видят прямо над собой огромную луну...
- Кристо, тихо! Разбудишь всех!..
Кристобаль умолкает, садится рядом со Славиком и пристально глядит на Пашку. Выяснилось вдруг, что Пашку он терпеть не может...
- Убери его! - требует Пашка. - Он опять хочет меня укусить!
- Ничего он не хочет!
- Хочет! Я же вижу, он все время об этом мечтает!.. Ну вот чего я ему сделал, чего он на меня взъелся!
А Кристобаль просто ревновал хозяина...
Ночь проходила тем временем и кончалась незаметно. Светало. Пора было варить кашу. Пора сворачивать палатки, и уже начинался спор, кто их понесет. Какому дураку охота таскать палатки, они ж тяжелые!.. Вот где пригодился Кристобаль: две навьючивали на пса, остальные кое-как спихивали на мальчиков и отправлялись в путь.
В лесу было лето, тропа пружинила под ногой. Лес стоял веселый, праздничный. Широкие асфальтовые шоссе перечеркивали его вдоль и поперек. Время от времени путешественникам приходилось эти шоссе перебегать, после чего они вновь углублялись в девственно дикую чащу. В чаще паслись коровы. Вполне можно предположить, что это были дикие коровы: в глазах у них светилось что-то хищное, крокодильское. Летний мир сиял зеленым светом, как светофор, у которого перегорела красная лампочка: путь открыт, в дорогу! Дни проносились счастливо и мгновенно, горы и долы открывались им, реки и озера, и так хорошо было все идти и идти, а ночью, когда догорал костер, разбредаться по палаткам... Но стоило уснуть, как в палатку входил Кристобаль и наступал тяжелой лапой Славику на живот. Славик просыпался, вылезал из спальника и брал полотенце. Они шли к реке.
Мокрый Кристобаль, лунный свет, уплывающий по течению, ночной осторожный ветер в верхушках сосен...
А Пашка сиротливо сидел на береговом обрыве - подойти ближе Кристобаль не позволял, это было его время...
Иногда они вспоминали про Олегу. Иногда забывали. Но однажды, после полудня, Пашка ахнул, узнав местность.
- Вон за той горой!.. - возбужденно закричал он.
- Чего? - не понял Славик.
- Олега за той горой!
- Обалдел?
- Сам ты! - обиделся Пашка. - Я места узнал! Мы сюда в прошлом году в поход ходили с лагерем!.. А вон там у нас костер был, видишь, видишь, костровище какое!..
И тогда Славик пошел к инструктору Сане.
Саня шагал в самом начале цепочки, а Славик и Пашка - в самом конце, и пока Славик обогнал всех и добрался до Сани, он выдохся так, что смог произнести только:
- Саня, это!..
- Которое? - заинтересовался инструктор.
- Очень надо... за горой!.. - сообщил Славик. - Пройти!..
- Привал! - скомандовал инструктор Саня. - Пять минут. Не разбредаться, в лесу водятся волки...
- Ой уж! - не поверили девочки.
- Мое дело - предупредить, - пожал плечами Саня. - А если кого слопают, то это уж его дело.
Тут Славик отдышался и сказал торопливо:
- Саня, а можно пройти через один лагерь? Тут близко, за горой...
- Пройти можно везде, - отвечал Саня. - Разумеется, если умеешь ходить. Но идти через лагерь... Это, видишь ли, дурной тон...
- Саня! - умоляюще произнес Славик. - Оч-чень надо! Понимаешь?!
- Понимаю, - кивнул Саня. - Девочка?
- Брат.
Инструктор Саня вздохнул и достал карту.
- За какой горой?..
В лагерь они вошли вечером. Сумерки прятались в близком лесу, в лугах уже начал выползать туман. Кристобаль сбросил палатки и басовито рявкнул. Их сразу окружили лагерные пацаны:
- А вы откуда?
- А куда дальше?
- А собаку как зовут?
И кто-то уже узнал Пашку и вопил радостно и удивленно:
- Пашуга, ты ли это?
Путешественники разбрелись, побросав рюкзаки на песочной дорожке. Пропыленные, усталые, они бродили по лагерю. Пионеры сопровождали их шумной толпой, но Олеги среди них почему-то не было.
За ним уже помчался кто-то к корпусу седьмого отряда...
- А хороший лагерь, - удивленно сказал Славик Пашке.
- Я тебе говорил! - отозвался Пашка с гордостью.
Взрослые в лагере будто вымерли: незнакомые туристы с собакой бродили по территории, разбросав где попало рюкзаки, вокруг них носились, нарушая тишину и порядок, подопечные пионеры, но никто из взрослых не вмешивался, не успокаивал, не запрещал... Замечательный это был лагерь!
Пашку окружили мальчишки из старшего отряда, прошлогодние товарищи, они хлопали его по плечу, вспоминали приключения прошлого лета, какого-то Кикопотама, что, завернувшись в простыню, полез пугать девчонок и был пойман и заперт до утра в кладовку... А тут и сам Кикопотам прибежал с баскетбольной площадки и завопил:
- Где Пашуга?!
А вслед за ним примчался запыхавшийся гонец и доложил, что в корпусе Олеги нет.
Его не было в клубе. В столовой и в библиотеке его тоже не было. Его не было нигде...
- Может, кино глядит? - сказал щербатый мальчишка, а инструктор Саня уже поднялся и надевал рюкзак.
- Саня! - крикнул Славик. - Мы сейчас! Мы бегом!
И они с Пашкой побежали к зеленой эстраде на берегу реки, где восторженная малышня, раскрыв рты, смотрела на экран.
Изображение было бледным, неясным - светел был вечер и солнце никак не уходило за кромку леса, а киномеханик торопился поскорее закончить работу и заняться своими делами. Он путал части, ронял коробки и ругал кинопроектор дураком.
- Владимир Яковлевич! - крикнул ему Пашка. - Остановите на минутку!
- Еще чего! - возмутился киномеханик. - Некогда мне!
Славик с Кристобалем выскочили на эстраду и оказались в луче кинопроектора. Тени их четко отпечатались на экране, и главный герой испуганно спрятался за Славикову спину.
- Здесь есть Олег Манаков? Из седьмого отряда? - спросил Славик громко, хотя уже было ясно: Олеги тут нет.
Зрители взвыли, кто-то с наслаждением засвистел.
- А ну слезь оттудова! - потребовал киномеханик, выключив аппаратуру. - Сам слезь, а то рассержусь сейчас ужасно!
Но Славик не слез.
- Люди! - сказал он. - Человека надо найти, очень надо!..
- Кого?
- Этого Олега Манакова, что ли? - зашумели в рядах.
- Так в корпусе он, наверно...
- Да нет его нигде! - сказал Славик.
- А в туалете не искали? - съехидничал кто-то из последнего ряда.
- Может, на берегу он? - подсказали из первого ряда. - Вы сбегайте, это рядом...
- Некогда. Уходим мы...
- А давайте покричим! - предложила девочка с бантиком. - Нас же много - громко будет, он и услышит!..
- Кого кричать-то? - деловито поинтересовались из последнего ряда.
- Манакова Олега, - объяснили ему.
- Ну лады... - вздохнул киномеханик. - Кричать так кричать...
- Три-четыре! - махнула рукой девочка с бантиком. - О-лег! Ма-на-ков!
- О-лег Ма-на-ков! - закричали малыши вразнобой, а потом все дружней и ясней.
Но никто не отозвался.
Они крикнули еще несколько раз и замолчали. Было тихо. В этой теплой вечерней тишине поскрипывали сосны. С них чуть слышно облетали старые иголки. Спокойно шелестел волной береговой ветер, а больше ничего не было - никто не отозвался...
- Рыжий такой? - задал Славику вопрос долговязый мальчик. - Я его час назад за территорией видал...
- Далеко?
Мальчишка почесал нос.
- Не очень... Я сейчас сбегаю...
С ним умчались еще трое.
- Айда, на берегу поищем, - позвал своих щербатый малыш.
- Надо еще на остановку сгонять, - сказали в пустеющих рядах. - Он часто там торчит, ждет кого-то...
И через минуту у эстрады никого не осталось. Только Славик, Пашка и Кристобаль. Ну и киномеханик, разумеется.
- Сорвали мероприятие? - грозно спросил он, включил кинопроектор и громко запел "Вдоль по Питерской"... Единственным, кто смотрел на экран, был Кристобаль. Он наблюдал за героями внимательно и неодобрительно и, когда они делали резкие движения, предупреждающе рычал.
А по лагерю звенело:
- Олег Манаков, ау!
За территорией, в потемневшем лесу, раздавались голоса мальчишек старшего отряда:
- О-ле-е-ег! А-а-а-у!
Стало уже темно.
- Он просто спрятался! - сердито сказал Пашка. - Это он назло!
- Глупости! - не согласился Славик.
- Ты его не знаешь, - пробормотал старший брат. - Ну и пусть...
- О-ле-е-ег! - звенело со всех сторон вдали и вблизи. Голоса перекликались, отвечали друг другу, снова расходились, а в сумраке неба уже загорались первые созвездья.
- С ума все посходили... - недоумевающе бормотал киномеханик. - Такой фильм не глядят!..
- Ну и пусть прячется! - сказал вдруг Пашка. - Подумаешь, обидчивый какой!.. Пошли!
Но они не пошли. Они стояли и ждали до тех пор, пока к эстраде не подошел инструктор Саня и не сказал:
- Уходим, больше ждать нельзя.
Славик и Пашка побрели к своим рюкзакам. Группа уже ушла. Пашка поймал кого-то из знакомых.
- Скажи, чтоб не искали. Мы пошли.
И опять ночь сделала лес чужим и жутким. Славик и Пашка шагали по мягкой лесной дороге, запинаясь о вылезшие сосновые корни, а впереди, в темноте, невидимый и бесшумный, рыскал Кристобаль.
Все дальше они уходили от Олеги, все темнее становилось вокруг и тише, только гудели сосны. Они молчали, вышагивая в хвосте призрачной цепочки путешественников.
Где-то вдали, далеко за спиной, вдруг раздалось едва слышное тарахтение мотоцикла, оно приближалось, нарастало, а вместе с ним приближалась и нарастала хриплая разгульная песня:
Вдоль по Питерской!
Эх, да по Тверской-Ямской!
С колокольчиком!..
Мотоцикл пронесся во тьме в начало цепочки, и оттуда донеслось:
- Эй, кому тут нужен брат?
- Мне! - крикнул Пашка. - Мне, я здесь!
И пока Пашка и Славик бежали в темноте в начало цепочки, Олегу окружили другие.
- Где был, пропащая душа? - выясняли они. - Мы тебя обыскались!..
Олега молчал. Было темно, и потому никто не видел, что он потихоньку ревет. Его нашли на просеке, у костра лесорубов. Когда сказали, что его давно ищет брат, он помчался в лагерь, он несся в теплой летней тьме по лесу, но не успел, никого уже не было...
- Давайте здоровайтесь, прощайтесь - и по домам! - скомандовал киномеханик. - Некогда мне!
Наступила тишина.
- Лучше б вы совсем не приходили, - сказал Олега и полез на заднее сиденье.
Пашка и Славик молчали, они не знали, что говорить. Только Кристобаль не понимал, что происходит, и скакал жизнерадостно вокруг Олеги. Он хотел лизнуть его в нос.
- Ну и все?.. - неуверенно спросил киномеханик. - Чего не поговорили-то?..
И тут инструктор Саня шагнул из тьмы, взял Олегу под мышки и, сняв с мотоцикла, твердо поставил на землю.
- Вот что, - сказал он задумчиво, - дитя останется у нас.
- Как это? - удивился киномеханик. - Как это "у нас"?
- А очень просто. Завтра вернем. Ничего с ним не случится.
- А вы, простите, кто будете? - подозрительно поинтересовался киномеханик.
- А я буду отец! - решительно заявил Саня, и ночь скрыла его совсем молодое лицо.
- Тогда лады... - пробормотал киномеханик не совсем уверенно. - А говорили - брат...
- Я здесь! - отозвался Пашка.
- Вот он - брат, - торопливо стал объяснять Славик, - а он - отец...
- Лады, - повторил киномеханик, успокаиваясь. - Только вы уж, будьте добреньки, завтра до завтрака приведите его обратно...
Он запел и уехал, а ночь - большая, теплая, с запахом трав, шорохами ветра - осталась. В этой ночи они снова были вместе, и никто еще не знал своей судьбы...
Славик не знал, что через год он уедет с мамой в другой город. Он напишет Пашке три письма, а Пашка ему - два, а потом у каждого появятся новые друзья...
Кристобаль не знал, что его с собой в другой город не возьмут. Продадут за тридцать рублей соседу.
Пашка не знал, что через пять лет, провалившись на экзамене в университет, он благополучно поступит в военное училище...
Олега не знал, что он никогда не простит этого Пашке, бросит школу, сбежит из дому...
Но все это будет потом, а теперь - ночь, лето, они купаются в маленькой лесной речке, а потом долго сидят в лунном свете на обрыве, и им хорошо, и хочется, чтоб так было всегда...
Эй, кому тут нужен брат?
Рассказ
Славику было пятнадцать, и у него была собака: огромный черный пес по имени Кристобаль.
Пашке было тринадцать, и у него собаки не было. У него был брат: маленький рыжий Олега.
Славик и Пашка дружили. С детства. А Олега и Кристобаль были всегда при них, потому что - куда ж их девать? Это были "сопровождающие их лица".
Вот так они и жили вчетвером, и все было хорошо, пока однажды летом Славикова мама не достала три путевки в турлагерь.
Тут-то все и началось. Потому что Олегу в турлагерь не отпустили, мотивируя это тем, что он еще маленький.
Неделю Олега выревывал разрешение. Неделю то Славик, то Пашка рассказывали Олегиной маме (то есть она, конечно, была еще и Пашкиной мамой, но дело не в этом) о радостях походной жизни, живописуя, каким закаленным, загорелым и возмужавшим вернется ее младший сын назад.
- Если вернется... - говорила мама трагическим голосом.
- Да куда он денется! - восклицал Пашка, и они со Славиком принимались клясться, что они глаз не спустят с этого рыжего обормота!..
И вот, когда мама открыла рот, чтобы сказать долгожданное "да", вернулся из командировки папа - суровый рыжий майор. Мгновенно оценив обстановку, он скомандовал зычно:
- От-ставить!
Было ясно, что бой проигран. Пашка и Славик отступили.
- Перестань реветь! - велел папа-майор Олеге. - Ты мужчина, и ты поедешь в пионерский лагерь! Понял мою мысль? Кр-ругом арш!
Олега четко повернулся кругом и, маршируя, ушел в свою комнату. Там он лег на кровать и замочил слезами всю подушку. Пашка скорбно удалился на балкон. Мама тихо всхлипывала на кухне над тортом, который пекла поспешно, чтобы задобрить Олегу. Семейная трагедия была в разгаре. Не рыдали только Славик с майором.
- Детей надо воспитывать, - сурово пояснил Славику майор. - В каком роде войск собираешься служить?
- В артиллерии! - привычно отрапортовал Славик, ибо этот вопрос был знаком ему с детства.
- Похвально! - привычно одобрил майор. - Желаю успеха. Вольно. Можешь идти.
И Славик пошел. Было ясно, что, несмотря на похвальное пристрастие к артиллерии, воспитание Олеги ему не доверят.
На следующий день появилась желтая бумажка, на которой какой-то толстый мальчик дудел в трубу на фоне некрасиво нарисованного горизонта, а еще через три дня Славик и Пашка провожали Олегу к городскому саду, где, выстроившись в очередь, стояли разноцветные автобусы, украшенные флажками и картонными табличками с надписью: "ДЕТИ!"
Народу в саду было много, и, только смешавшись с толпой, Славик и Пашка вздохнули облегченно: провожать Олегу было запрещено им категорически!
- Не на войну уходит! - сказал майор. - Вернется через три недели. И нечего нюни распускать! Верно я говорю, Олег?
Олега кивнул сквозь набегающие слезы.
- Ну-ну, крепись, сын! И помни: ты - будущий офицер!
- Он, между прочим, клоуном хочет стать! - дерзко сказал Пашка.
Это была чистейшая правда: именно клоуном. Но отец уже решил давным-давно, кем будут его дети. Спорить с ним было опасно. Во всяком случае - сейчас. "Вот вырасту!.." - думал Пашка.
- Замолчи! - приказал отец. - Он будет офицером. А ты будешь не знаю чем! Вполне может быть, что и клоуном!
- А и хотя бы?! - снова надерзил Пашка.
- Молчать! А то никаких турлагерей тебе не будет!
И Пашка замолчал, откладывая все свое несогласие и все дерзости до той поры, когда вырастет. "Уж тогда-то я ему все, все скажу!.." - думал Пашка. А сейчас очень хотелось в турлагерь.
Провожать Олегу они, конечно, все равно пошли. Но провожали, прячась за заборами. Потому что отец стоял на балконе и наблюдал. И даже отойдя от дома довольно далеко, Пашка не решился выйти на открытое пространство и пойти рядом с братом. Олега был у отца любимцем, и, затосковав вдруг, майор вполне мог выбежать на балкон с биноклем, чтоб проводить сына прощальным дальнобойным взглядом, может быть даже застланным тщательно скрываемой ото всех слезой умиления... И о какой гнев испытал бы он в тот миг, обнаружив внезапно, что, несмотря на запрет, старший оболтус все-таки вышагивает рядом с будущим защитником отечества!..
Рядом с автобусами толпились мальчики, девочки и их родители, было шумно и, в общем, весело.
- Ну вот... - сосредоточенно сказал Славик.
- Да... - согласился Пашка.
Оба чувствовали себя предателями.
То есть, если разобраться, они ну совершенно ни в чем не были виноваты! Разве это не они так старались, уговаривая маму?.. А папу не поуговариваешь, это же ясно!.. Но вот стоит этот несчастный, отправляющийся в пионерский лагерь Олега, молчит и не смотрит... И Славик с Пашкой почему-то чувствуют себя предателями.
На небе солнце, вокруг - середина лета, впереди - целая жизнь!.. Но на душе у рыжего всеми брошенного Олеги тьма и лед. И что ему до будущей жизни. "Предатели, предатели, предатели!.." - думает он.
Так они стоят втроем у автобусов. Молчат. А рядом кричат надсадно:
- Манаков! Где Манаков?! Он пришел?
- Это же тебя! - сказал Пашка.
И Славик подтвердил:
- Вот именно!..
Олега будто не слыхал. Стоял и глядел под ноги, а потом, не прощаясь, ушел в гомонящую толпу отъезжающих.
- Подожди! - заорал Славик. - Ты чего дуешься-то! Мы к тебе приедем!
- Врете... - ответил Олега из толпы.
- Честно! - горячо пообещал Славик.
- Еще и не верит! - обиделся Пашка.
Олегу запихнули в автобус, но он прорвался к окну и высунулся:
- Когда?
- Не знаем! - закричал Славик. - Но ты жди, понял?
Автобусы тронулись.
- Поклянитесь! - отчаянно крикнул Олега.
И они поклялись.
Расставание с Кристобалем тоже было нелегким. В отличие от Олеги, Кристобаль смотрел не мимо, а прямо в глаза Славику. А Славик в глаза Кристобалю не смотрел. Он собирал рюкзак и думал: "А я виноват, что с собакой нельзя?"
- Славик, опоздаешь! - торопила мама.
Пашка с рюкзаком нетерпеливо переминался у порога.
- Ну я пошел, мам... До свидания...
- До свидания, тетя Галя... - эхом отозвался Пашка.
Они вышли в подъезд и захлопнули дверь.
И сразу же с той стороны в дверь что-то тяжело ударилось и завыло.
- Убьется... - сказал Славик. И пришлось разрешить маме с Кристобалем проводить их.
На сборном пункте они отдали свои путевки длинному бородатому парню.
- Меня зовут Саня, - сообщил парень. - Я ваш инструктор. На переходах не ныть, а то живо спишу с маршрута, ясно? Марш в автобус.
- До свидания... - еще раз сказали Славик и Пашка Славиковой маме и вошли в автобус. И почти сразу в автобусе появились мама и Кристобаль. Вернее, сначала Кристобаль, а потом мама, которую он тянул на поводке. Мама упиралась, но Кристобаль был сильнее.
- Не справиться мне с ним... - виновато объяснила мама. - Видишь, чего творит!
Славик вышел из автобуса, взял поводок и, старательно глядя мимо Кристобаля, привязал его к чугунной ограде.
- Отвяжешь, когда уедем, - сказал он маме.
И они уехали.
Они проехали окраинные улицы и выехали на простор, когда на заднем сиденье поднялись возня и шум.
- Саня! - закричала какая-то девчонка. - Иди сюда, погляди, за нами погоня...
Хотя звали только инструктора Саню, назад бросились все.
- Кто? Где? - шумел автобус.
И только Славик и Пашка, переглянувшись, остались на месте. Потому что не сомневались, кто там может гнаться. И за кем.
- Останови! - крикнул инструктор Саня шоферу.
Автобус остановился. Кристобаль подбежал к передней двери, бухнул в нее лапами и завыл.
- Чья собака? - строго спросил инструктор Саня.
- Моя... - сказал Славик и подумал: "Ну и ладно... Ну и проживу я без вашего турлагеря!.."
- Кусается? - заинтересованно спросил Саня.
- А вам-то что? - огрызнулся Славик. Он брел к выходу, волоча за собой рюкзак. А за его рюкзаком топал верный Пашка со своим рюкзаком.
- Не дерзи дяде! - нахмурился инструктор Саня. - Кусается, я спрашиваю?
- Нет... - соврал Славик на всякий случай.
- И часто... не кусается?
- Если не лезть - не тронет... - горячо сказал Пашка.
- Ясно, - вздохнул Саня и скомандовал шоферу: - Открывай!
Он взглянул на ворвавшегося Кристобаля и добавил:
- Кормить будете из своего пайка. Поехали!
Ну вот. Теперь их было трое. И только четвертый - одинокий, рыжий, маленький - отсутствовал... За горами, за долами, в пионерском лагере "Сокол" отдыхал он...
- Вообще-то ничего он, "Сокол"... - объяснял Пашка Славику. - Я с третьего класса туда езжу. Каждое лето. Я бы и в этом году поехал, если б твоя мама не достала путевки...
- А где лучше? - ревниво спрашивал Славик.
- Спрашиваешь!..
Они сидят у огня втроем, дежурят, а ночь вокруг с такими звездами, и так темен лес, и так тихо, что Пашка зовет шепотом:
- Славик...
- Чего? - отзывается Славик тоже шепотом.
- Тихо как...
- Не бойся... - говорит Славик, хотя ему тоже тревожно от этой темноты и тишины. - Кристобаль же с нами...
- А я и не боюсь! - врет Пашка. - Скажешь тоже! Чего тут бояться... Вон народу сколько... И Саня...
"А все равно страшно отчего-то", - думает Славик. И словно в подтверждение его слов Кристобаль, дремавший рядом, вскакивает бесшумно и, замерев, начинает слушать лесную тьму...
- Кристо, ко мне! - командует Славик.
Но Кристобаль не слушается, он задирает вверх морду и воет протяжно и тоскливо. Славик и Пашка тоже задирают головы и видят прямо над собой огромную луну...
- Кристо, тихо! Разбудишь всех!..
Кристобаль умолкает, садится рядом со Славиком и пристально глядит на Пашку. Выяснилось вдруг, что Пашку он терпеть не может...
- Убери его! - требует Пашка. - Он опять хочет меня укусить!
- Ничего он не хочет!
- Хочет! Я же вижу, он все время об этом мечтает!.. Ну вот чего я ему сделал, чего он на меня взъелся!
А Кристобаль просто ревновал хозяина...
Ночь проходила тем временем и кончалась незаметно. Светало. Пора было варить кашу. Пора сворачивать палатки, и уже начинался спор, кто их понесет. Какому дураку охота таскать палатки, они ж тяжелые!.. Вот где пригодился Кристобаль: две навьючивали на пса, остальные кое-как спихивали на мальчиков и отправлялись в путь.
В лесу было лето, тропа пружинила под ногой. Лес стоял веселый, праздничный. Широкие асфальтовые шоссе перечеркивали его вдоль и поперек. Время от времени путешественникам приходилось эти шоссе перебегать, после чего они вновь углублялись в девственно дикую чащу. В чаще паслись коровы. Вполне можно предположить, что это были дикие коровы: в глазах у них светилось что-то хищное, крокодильское. Летний мир сиял зеленым светом, как светофор, у которого перегорела красная лампочка: путь открыт, в дорогу! Дни проносились счастливо и мгновенно, горы и долы открывались им, реки и озера, и так хорошо было все идти и идти, а ночью, когда догорал костер, разбредаться по палаткам... Но стоило уснуть, как в палатку входил Кристобаль и наступал тяжелой лапой Славику на живот. Славик просыпался, вылезал из спальника и брал полотенце. Они шли к реке.
Мокрый Кристобаль, лунный свет, уплывающий по течению, ночной осторожный ветер в верхушках сосен...
А Пашка сиротливо сидел на береговом обрыве - подойти ближе Кристобаль не позволял, это было его время...
Иногда они вспоминали про Олегу. Иногда забывали. Но однажды, после полудня, Пашка ахнул, узнав местность.
- Вон за той горой!.. - возбужденно закричал он.
- Чего? - не понял Славик.
- Олега за той горой!
- Обалдел?
- Сам ты! - обиделся Пашка. - Я места узнал! Мы сюда в прошлом году в поход ходили с лагерем!.. А вон там у нас костер был, видишь, видишь, костровище какое!..
И тогда Славик пошел к инструктору Сане.
Саня шагал в самом начале цепочки, а Славик и Пашка - в самом конце, и пока Славик обогнал всех и добрался до Сани, он выдохся так, что смог произнести только:
- Саня, это!..
- Которое? - заинтересовался инструктор.
- Очень надо... за горой!.. - сообщил Славик. - Пройти!..
- Привал! - скомандовал инструктор Саня. - Пять минут. Не разбредаться, в лесу водятся волки...
- Ой уж! - не поверили девочки.
- Мое дело - предупредить, - пожал плечами Саня. - А если кого слопают, то это уж его дело.
Тут Славик отдышался и сказал торопливо:
- Саня, а можно пройти через один лагерь? Тут близко, за горой...
- Пройти можно везде, - отвечал Саня. - Разумеется, если умеешь ходить. Но идти через лагерь... Это, видишь ли, дурной тон...
- Саня! - умоляюще произнес Славик. - Оч-чень надо! Понимаешь?!
- Понимаю, - кивнул Саня. - Девочка?
- Брат.
Инструктор Саня вздохнул и достал карту.
- За какой горой?..
В лагерь они вошли вечером. Сумерки прятались в близком лесу, в лугах уже начал выползать туман. Кристобаль сбросил палатки и басовито рявкнул. Их сразу окружили лагерные пацаны:
- А вы откуда?
- А куда дальше?
- А собаку как зовут?
И кто-то уже узнал Пашку и вопил радостно и удивленно:
- Пашуга, ты ли это?
Путешественники разбрелись, побросав рюкзаки на песочной дорожке. Пропыленные, усталые, они бродили по лагерю. Пионеры сопровождали их шумной толпой, но Олеги среди них почему-то не было.
За ним уже помчался кто-то к корпусу седьмого отряда...
- А хороший лагерь, - удивленно сказал Славик Пашке.
- Я тебе говорил! - отозвался Пашка с гордостью.
Взрослые в лагере будто вымерли: незнакомые туристы с собакой бродили по территории, разбросав где попало рюкзаки, вокруг них носились, нарушая тишину и порядок, подопечные пионеры, но никто из взрослых не вмешивался, не успокаивал, не запрещал... Замечательный это был лагерь!
Пашку окружили мальчишки из старшего отряда, прошлогодние товарищи, они хлопали его по плечу, вспоминали приключения прошлого лета, какого-то Кикопотама, что, завернувшись в простыню, полез пугать девчонок и был пойман и заперт до утра в кладовку... А тут и сам Кикопотам прибежал с баскетбольной площадки и завопил:
- Где Пашуга?!
А вслед за ним примчался запыхавшийся гонец и доложил, что в корпусе Олеги нет.
Его не было в клубе. В столовой и в библиотеке его тоже не было. Его не было нигде...
- Может, кино глядит? - сказал щербатый мальчишка, а инструктор Саня уже поднялся и надевал рюкзак.
- Саня! - крикнул Славик. - Мы сейчас! Мы бегом!
И они с Пашкой побежали к зеленой эстраде на берегу реки, где восторженная малышня, раскрыв рты, смотрела на экран.
Изображение было бледным, неясным - светел был вечер и солнце никак не уходило за кромку леса, а киномеханик торопился поскорее закончить работу и заняться своими делами. Он путал части, ронял коробки и ругал кинопроектор дураком.
- Владимир Яковлевич! - крикнул ему Пашка. - Остановите на минутку!
- Еще чего! - возмутился киномеханик. - Некогда мне!
Славик с Кристобалем выскочили на эстраду и оказались в луче кинопроектора. Тени их четко отпечатались на экране, и главный герой испуганно спрятался за Славикову спину.
- Здесь есть Олег Манаков? Из седьмого отряда? - спросил Славик громко, хотя уже было ясно: Олеги тут нет.
Зрители взвыли, кто-то с наслаждением засвистел.
- А ну слезь оттудова! - потребовал киномеханик, выключив аппаратуру. - Сам слезь, а то рассержусь сейчас ужасно!
Но Славик не слез.
- Люди! - сказал он. - Человека надо найти, очень надо!..
- Кого?
- Этого Олега Манакова, что ли? - зашумели в рядах.
- Так в корпусе он, наверно...
- Да нет его нигде! - сказал Славик.
- А в туалете не искали? - съехидничал кто-то из последнего ряда.
- Может, на берегу он? - подсказали из первого ряда. - Вы сбегайте, это рядом...
- Некогда. Уходим мы...
- А давайте покричим! - предложила девочка с бантиком. - Нас же много - громко будет, он и услышит!..
- Кого кричать-то? - деловито поинтересовались из последнего ряда.
- Манакова Олега, - объяснили ему.
- Ну лады... - вздохнул киномеханик. - Кричать так кричать...
- Три-четыре! - махнула рукой девочка с бантиком. - О-лег! Ма-на-ков!
- О-лег Ма-на-ков! - закричали малыши вразнобой, а потом все дружней и ясней.
Но никто не отозвался.
Они крикнули еще несколько раз и замолчали. Было тихо. В этой теплой вечерней тишине поскрипывали сосны. С них чуть слышно облетали старые иголки. Спокойно шелестел волной береговой ветер, а больше ничего не было - никто не отозвался...
- Рыжий такой? - задал Славику вопрос долговязый мальчик. - Я его час назад за территорией видал...
- Далеко?
Мальчишка почесал нос.
- Не очень... Я сейчас сбегаю...
С ним умчались еще трое.
- Айда, на берегу поищем, - позвал своих щербатый малыш.
- Надо еще на остановку сгонять, - сказали в пустеющих рядах. - Он часто там торчит, ждет кого-то...
И через минуту у эстрады никого не осталось. Только Славик, Пашка и Кристобаль. Ну и киномеханик, разумеется.
- Сорвали мероприятие? - грозно спросил он, включил кинопроектор и громко запел "Вдоль по Питерской"... Единственным, кто смотрел на экран, был Кристобаль. Он наблюдал за героями внимательно и неодобрительно и, когда они делали резкие движения, предупреждающе рычал.
А по лагерю звенело:
- Олег Манаков, ау!
За территорией, в потемневшем лесу, раздавались голоса мальчишек старшего отряда:
- О-ле-е-ег! А-а-а-у!
Стало уже темно.
- Он просто спрятался! - сердито сказал Пашка. - Это он назло!
- Глупости! - не согласился Славик.
- Ты его не знаешь, - пробормотал старший брат. - Ну и пусть...
- О-ле-е-ег! - звенело со всех сторон вдали и вблизи. Голоса перекликались, отвечали друг другу, снова расходились, а в сумраке неба уже загорались первые созвездья.
- С ума все посходили... - недоумевающе бормотал киномеханик. - Такой фильм не глядят!..
- Ну и пусть прячется! - сказал вдруг Пашка. - Подумаешь, обидчивый какой!.. Пошли!
Но они не пошли. Они стояли и ждали до тех пор, пока к эстраде не подошел инструктор Саня и не сказал:
- Уходим, больше ждать нельзя.
Славик и Пашка побрели к своим рюкзакам. Группа уже ушла. Пашка поймал кого-то из знакомых.
- Скажи, чтоб не искали. Мы пошли.
И опять ночь сделала лес чужим и жутким. Славик и Пашка шагали по мягкой лесной дороге, запинаясь о вылезшие сосновые корни, а впереди, в темноте, невидимый и бесшумный, рыскал Кристобаль.
Все дальше они уходили от Олеги, все темнее становилось вокруг и тише, только гудели сосны. Они молчали, вышагивая в хвосте призрачной цепочки путешественников.
Где-то вдали, далеко за спиной, вдруг раздалось едва слышное тарахтение мотоцикла, оно приближалось, нарастало, а вместе с ним приближалась и нарастала хриплая разгульная песня:
Вдоль по Питерской!
Эх, да по Тверской-Ямской!
С колокольчиком!..
Мотоцикл пронесся во тьме в начало цепочки, и оттуда донеслось:
- Эй, кому тут нужен брат?
- Мне! - крикнул Пашка. - Мне, я здесь!
И пока Пашка и Славик бежали в темноте в начало цепочки, Олегу окружили другие.
- Где был, пропащая душа? - выясняли они. - Мы тебя обыскались!..
Олега молчал. Было темно, и потому никто не видел, что он потихоньку ревет. Его нашли на просеке, у костра лесорубов. Когда сказали, что его давно ищет брат, он помчался в лагерь, он несся в теплой летней тьме по лесу, но не успел, никого уже не было...
- Давайте здоровайтесь, прощайтесь - и по домам! - скомандовал киномеханик. - Некогда мне!
Наступила тишина.
- Лучше б вы совсем не приходили, - сказал Олега и полез на заднее сиденье.
Пашка и Славик молчали, они не знали, что говорить. Только Кристобаль не понимал, что происходит, и скакал жизнерадостно вокруг Олеги. Он хотел лизнуть его в нос.
- Ну и все?.. - неуверенно спросил киномеханик. - Чего не поговорили-то?..
И тут инструктор Саня шагнул из тьмы, взял Олегу под мышки и, сняв с мотоцикла, твердо поставил на землю.
- Вот что, - сказал он задумчиво, - дитя останется у нас.
- Как это? - удивился киномеханик. - Как это "у нас"?
- А очень просто. Завтра вернем. Ничего с ним не случится.
- А вы, простите, кто будете? - подозрительно поинтересовался киномеханик.
- А я буду отец! - решительно заявил Саня, и ночь скрыла его совсем молодое лицо.
- Тогда лады... - пробормотал киномеханик не совсем уверенно. - А говорили - брат...
- Я здесь! - отозвался Пашка.
- Вот он - брат, - торопливо стал объяснять Славик, - а он - отец...
- Лады, - повторил киномеханик, успокаиваясь. - Только вы уж, будьте добреньки, завтра до завтрака приведите его обратно...
Он запел и уехал, а ночь - большая, теплая, с запахом трав, шорохами ветра - осталась. В этой ночи они снова были вместе, и никто еще не знал своей судьбы...
Славик не знал, что через год он уедет с мамой в другой город. Он напишет Пашке три письма, а Пашка ему - два, а потом у каждого появятся новые друзья...
Кристобаль не знал, что его с собой в другой город не возьмут. Продадут за тридцать рублей соседу.
Пашка не знал, что через пять лет, провалившись на экзамене в университет, он благополучно поступит в военное училище...
Олега не знал, что он никогда не простит этого Пашке, бросит школу, сбежит из дому...
Но все это будет потом, а теперь - ночь, лето, они купаются в маленькой лесной речке, а потом долго сидят в лунном свете на обрыве, и им хорошо, и хочется, чтоб так было всегда...