Соловьев Сергей Владимирович
На берегу моря
Что такое " строить жизнь " ?
Я включаю компьютер, копирую ранее написаный отрывок, перепечатываю, правлю.
.....
Лыжный рай: искрящийся на солнце снег, долгие склоны. Широкое озеро, покрытое льдом, для любителей горизонтальных прогулок. А в общем, странное место: пересекающая наискось озеро тридцатишестиметровая стеклянная волна, нивесть откуда взявшаяся, непонятно, почему застывшая в незапамятные времена. От международного зимнего курорта, где я пытаюсь скрыться от самого себя (или найти кратчайший путь к самому себе - это как посмотреть), к ней ездят автобусные экскурсии. Для этого по льду проложена специальная дорога.
Я был на экскурсии. Волна настоящая. При близком рассмотрении в этом не возникает никакого сомнения.
Создать такое искусственно - никакой энергии не хватит, да и зачем? Ради, пусть даже многочисленных, туристов?
Кроме того, ужасающий реализм исполнения - передо мной артефакт, могущий быть только застывшей реальностью. Пузырьки, какой-то поднятый со дна мусор, застывшие в зеленоватой толще; гребень, к которому можно вскарабкаться только по специально сооруженной лестнице.
Озеро дышит, между обычным льдом и поверхностью Волны - широкая щель. Она огорожена перилами. В одном месте - помост, и от него идет вверх деревянная лестница. Рыжая лыжница, за которой я ухаживаю, улучила момент и отломила, когда мы стояли наверху, кусочек гребня, там, где он был тонкий, как кружево.
- Надеюсь, Рыба-Кит от этого не проснется...
Возможно, каждую зиму лестницу сооружают на новом месте, иначе туристы давно бы все пообломали.
.....
Сидеть перед экраном, работать с текстом - что может быть лучше? Но в этом коллаже, который напоминает моя жизнь, должны быть и другие части, хотя бы для контраста. Пора "выходить в свет". Парадокс в том, что, дабы зафиксировать их в слове, я должен буду снова вернуться к экрану.
Одевшись, я вышел в коридор. На стене около лифта белело кем-то повешенное вчера объявление: " Perduе ma petite chatte rousse ". Объявление двусмысленное - потерялась моя маленькая рыжая кошечка, а может - лоно, отороченное мехом того же цвета.
Как я и надеялся, в зимнем саду, что в конце коридора, стояла моя лыжница в белом купальном халате и смотрела на восходящее солнце. В этот момент в ее лице было что-то японское.
Курить здесь нельзя, но в руке у нее дымилась сигарета. За толстым стеклом оранжереи - сосульки, капель.
-- Доброе утро.
-- Утро доброе...
Вчера в это же время я позвал ее на экскурсию. Сегодня... Не совсем уверенный
в результате, я предлагаю (насколько она меня моложе?):
-- Поедем на лыжах?
-- Why not ? Пока зима не кончилась...
Она одевается к завтраку. У меня было достаточно времени, чтобы подключиться к интернету. Как обычно, мне была адресована целая пачка е-mail'ов.
Я смертельно устал от этой своей "подключенности", но привычка, разумеется, сильнее. Грех жаловаться - "сеть" - меньшее из зол. Благодаря ей, мне удается урвать чуть больше свободы, виртуальная личность прикрывает эскапады физического лица.
Пишет жена. Для нее я по-прежнему участвую в конференции, которая происходит в полутысяче километров от нашего курорта.
Пишут коллеги. Большиниство из них не хуже моего освоили двойное существование. Виртуальная персона - ее участие в дискуссиях, своевременный ответ на письма, хорошая страница в Интернете, больше значат для научной репутации, чем человек, который стоит за всем этим.
Многие письма требуют ответов.
Раз уж оказался в Сети, я бросаю взгляд на новости (тоже привычка). Назревает очередная война с недавно назначенным по этому поводу представителем "сил зла".
Появляется моя лыжница. Надо прерывать сессию. Но еще несколько строк она потерпит. Почему-то даже самые капризные обычно уважают компьютер.
Ее зовут Александра. Она утверждает, что ее родители - русские эмигранты. По-русски она говорит без акцента. Для человека, родившегося и выросшего на Западе, это невероятно.
Концы с концами в ее рассказах вообще сходятся плохо. Но на банальную авантюристку из России, которых так много развелось по всему миру, она не похожа.
Меня тревожит чувство вины. Правда, не очень сильное. Разве в тяге одного человека к другому есть что-то дурное? Удручает ложь, которой приходится окружать себя, если хочешь, чтобы хоть что-нибудь осуществилось.
Изменения назревают медленно, исподволь, а потом металл достигает точки плавления и внезапно невзрачная, затертая повседневностью поверхность растекается сверкающей гладью...
А. пытается заглянуть, что я тут пишу. Пока заканчиваю.
Надеюсь, что эти заметки никому не достанутся. Писать - моя потребность, но если это исповедь, то исповедь перед пустотой. Способ "собраться", как у спортсменов перед прыжком. В благосклонного читателя я не верю, а тем более в сверхъестественного.
Где-то надо написать, что у Александры есть горные лыжи. Свои, она с ними приехала. Катается она превосходно. Я обратил на это внимание еще до того, как мы познакомились. (Яркие костюмы лыжников, черно-зеленые ели, снежная пыль, медленно оседающая в пронизанном солнцем воздухе.)
До сих пор ощущение ледяной чистоты на лице.
Мы проецируем в окружающий мир свои сосбственные нелепые фантазии. А когда мы не хотим этого делать, это пытаются делать за нас.
Взять вчерашнюю вечернюю программу. Телевизор в гостинице ловит несколько десятков каналов.
Александра ушла в свой номер, сославшись на усталость. Не похоже, чтобы она имела в виду что-то другое.
Я пошел к себе. Довольно долго тупо переключал каналы. Было три или четыре эротических. Я зацепился за один. Одинокая очень белокожая блондинка медленно раздевалась на льду озера.
Конечно, это была тщательно спланированная инсценировка. Камера смело давала крупные планы, так что ясно виднелись пупырышки на коже страдающей от холода девицы. По крайней мере, холод и снег, видимо, были реальными. Снимался ли единственный дубль? Как артистка боролась между дублями с холодом? С помощью водки?
Вся эта затяжная реминисценция лишь для того, чтобы сказать, что холод и снег, которые я помню кожей, лишают колдовской силы подобные фантазии. Но в тепле перед компьютером они возвращаются.
Что изменилось в мире? Неужели в нем стало больше лжи и жестокости, чем раньше? Информация передается быстрее, но что такое информация? Произвольно скомбинированные кадры снятой неизвестно где и когда кинохроники? Если публика начинает слишком уж упорно сомневаться в предложенной ей версии, что случается редко, появляются своевременно обнаруженные журналистами "новые факты" или заключения экспертов. Просто оболочка пузыря иллюзий становится толще, а проецируемые на нее картинки красочнее. Можно еще заметить, что они меняются быстрее, чем раньше.
Разумеется, Александра интересует меня больше, чем все эти рассуждения.
Несколько странных деталей.
Она умеет прыгать с парашютом.
Она откуда-то знает гостиничного администратора. Не зная, что я их вижу, они разговаривали, как старые знакомые.
После завтрака она предложила взять напрокат беговые лыжи и попытаться доехать до Волны по заснеженному пляжу, чтобы посмотреть, как выглядит то место, где она стыкуется с берегом.
Мы спустились пешком с холма, на котором расположена гостиница, к железнодорожной станции. Мимо полз куда-то эшелон с военной техникой. Трудно вообразить, как это может быть связано с предстоящей войной в другой части света, о связь все равно ощущалась. Возможно, как непрошенное напоминание о том, о чем не хочется думать.
Пляж начинался через пару улиц. Как это бывает в горах, погода резко испортилась. Небо затянуло, над озером повисла белесая мгла.
Завязался бестолковый, ни к чему не ведущий разговор. Такие разговоры легко терпишь лишь в молодости - примиряет иллюзорная огромность обещаний, плеск океана возможностей, чудящийся в каждом слове. Правда, Александра была более разноворчивой, чем обычно.
Она, несомненно, умная женщина, хорошо знающая, что ей нужно. Она еще не приняла никакого решения...
Близость Волны, внезапно ухудшившаяся погода, вызывал тревогу, почти депрессию. Разговор - это способ отвлечься. Интеллектуальный разговор - тройная защита, от холода мира, от его пугающей нелогичности и (не в последнюю очередь) от скучных мужских желаний. Современные женщины больше любят логику, чем мужчины.
Вдоль берега тянулась полынья с тускло-зеленой водой, не позволявшая выйти на лед. Пляж вскоре кончился, появились покрытые изморозью валуны, скальные выступы, заставившие нас подняться на склон.
Канва разговора.
Александра пересказала местную легенду о каком-то индейском святом, остановившем волну, поднятую демонами, чтобы смести жалкие рыбачьи деревушки на берегу.
Я заметил, что святой, по всей видимости, должен быть мормонским, т.к. только мормоны применяют это понятие к доколумбовой Америке.
Кстати, как могла Волна затвердеть? Возможно, это фазовый переход, предположила Александра. (Еще одна странность - слова-то какие...)
Ну да, подхватил я, говорят, какие-то из составляющих земной мантии могут при незначительном изменении условий претерпеть фазовый переход, что приведет к глобальной катастрофе. Но вообще, меня больше интересуют фазовые переходы в обществе. Атомизация общества достигла такой стадии, что легкий толчок может привести к радикальному изменению его структуры. Не успеешь оглянуться - была демократия, стала диктатура. Бабочка взмахнула крылом...
Не думаю, чтобы нас всерьез интересовала тема. Я надеялся, что Александра почувствует, так сказать, горечь моего одиночества.
Поднялся ветер, но мгла не исчезла. Напротив, ветер гнал ее с озера нам в лицо.
Местность тем временем стала труднопроходимой. Волна уже показалась из мглы, но склон стал круче; его рассекали мелкие овраги; торчащие из-под наста камни заставили нас в конце концов снять лыжи.
Так же быстро, как недавно поменялась погода, положение стало по-настощему опасным. Я оглянулся. Черточки лыж, воткнутых в сугроб, еще дрожали позади.
Никто из нас не решился предложить повернуть назад, хотя лыжная обувь малопригодна для скалолазания. Ниже склон заканчивался отвесным обрывом. Его край находился как раз на уровне гребня Волны. В конце концов мы оказались на обледенелой площадке рядом с гребнем.
Как и положено в полном символов мире, в этот момент мгла ненадолго разошлась. На Волну упал косой луч солнца, заставив ее сверкнуть бутылочным блеском.
У края площадки гудела изуродованная вековой непогодой горная сосна. Александра хотела во что бы то ни стало заглянуть за край. Я взял ее за руку...
После этого я тоже заглянул вниз. Часть Волны, когда-то примыкавшая к берегу, давно обрушилась. Узкий просвет соединял две половины озера. Несмотря на зимние холода, там бурлила вода, и от нее поднимался пар.
К темноте мы вернулись в гостиницу.
Вечер обманутых надежд?
Мы вернулись потные и усталые. Александра сразу же предложила привести себя в порядок и встретиться через полчаса у нее.
Я принял душ, переоделся и ровно через полчаса постучался к ней в номер.
Она встретила меня в махровом халате, босиком и со стаканом виски в руке.
Возможно, это был благоприятный момент, не знаю.
Иногда мне кажется, что я очень хорошо понимаю, что происходит вокруг, а иногда на меня накатывает полоса полного непонимания.
Обнять я Александру не обнял, вместо этого мы, с каждым глотком чувствуя себя все более скованно, сосали виски, как в скучном американском бестселлере - единственная разница заключалась в том, что наш виски был безо льда и без содовой.
- Ты, по-моему, долго жила в России.
-- Догадался уже... Ну, жила. Даже работала.
-- Чем занималась, не секрет?
-- Владела парикмахерской.
-- А чего ж уехала?
-- Работа больно нервная. Выросла-то я тут, на Западе.
-- А родилась...там?
-- Там, но уехала рано. С родителями.
-- А они что?
-- Погибли в автомобильной катастрофе... (Смешок.) Да нет, живы, только все равно, что погибли. Занялись большим бизнесом, с ними стало невозможно общаться.
-- Ну, ты тоже занималась бизнесом...
-- У них это слишком хорошо получается... Слушай, хватит о прошлом, пошли, посидим в баре.
Она переоделась в ванной.
Внизу гуляла большая лыжная компания. На некоторых, как на больших жуках, не до конца прошедших линьку, оставались еще части их разноцветных лыжных костюмов.
Лыжники тоже ударяли в основном по крепким напиткам, только двое или трое сидели над пивом.
-- Саша! Ну ты и молодец! Открываешь сезон! А мы как раз о тебе говорили!
Широко улыбающийся плечистый лыжник поднялся из-за наиболее густонаселенного стола и со стаканом в руке, слегка переваливаясь,направился к нам...
Я сижу за компьютером.
Произошло, собственно, то, чего и следовало ожидать - мне предпочли более молодого и бравого.
В молодости я умел и хотел казаться значительнее, чем был. Умел хотеть... Как только желание пошло на убыль, игра тут же стала неубедительной. К чему стараться, если все равно ничего не выйдет - лучше сразу шапкой об землю?
Но до этого... Линия раздела между отрочеством и юностью пролегала именно здесь. Я вдруг увидел, что достаточно делать вид, что мне доступна тайна, недоступная другим, и они начинают ко мне тянуться, обращать на меня внимание, выделять из толпы. Тайной, о которой я думал, воображая, что она мне известна, был смысл жизни. Я убедил себя, что надо держаться так, будто он мне известен, строить свою жизнь вокруг пустоты, имеющей форму этой тайны, и она рано или поздно действительно мне откроется. Моя поза не была чистой ложью, я долгое время и вправду надеялся! Но нельзя же обманывать себя вечно!
Наиболее приятным следствием этой ложной значительности был успех у женщин. С возрастом он постепенно сошел на нет. Когда я сам перестал себе верить...
Александра гуляет внизу со своими лыжниками, между тем меня одолевает страх. Метафизический, ничего конкретного. Не такой, как во время экспедиции к Волне. Это бывает часто когда я один. Середина жизни позади...
Чтобы отвлечься, подключаюсь к Интернету. По оценкам экспертов ООН в результате предстоящего вооруженного конфликта может возникнуть "до полумиллиона раненых". Речь, очевидно, о жертвах со стороны "сил зла". Странная манера выражаться. Говорить об убитых уже на является "политически корректным"? Или просто нет смысла их учитывать в программе медицинской и продовольственной помощи?
Можно просмотреть e-mail ы, но мне РЕШИТЕЛЬНО не хочется.
Бар. (Мысль идет по кругу.)
Александра так обрадовалась, увидев своих знакомых лыжников. Широкоплечий сгреб ее в объятия и расцеловал. Она, смеясь, отбивалась, как от ручного медведя.
Сцена, рассчитанная на то, чтобы отсечь посторонних. Что ж, понятно, что мне захотелось уйти. Только в результате я полностью утратил контроль над ситуацией. Не возвращаться же назад теперь...
Вновь Европа покроется дымом,
То, что было когда-то любимым
Вместе с дымом уйдет навсегда.
Ватный грохот в ушах канонады,
Преодолевая преграды
Я ползу, не зная, куда...
Надо позаботиться о сохрании своих файлов.
Стук в дверь. Пришла Александра. Говорит: "Что за свинство..."
Вновь перед компьтером. Рассвет после бессонной ночи. Что тут скажешь...
Больше всего ночь любви напоминала прием у зубного врача. Не хочу знать, что думает по этому поводу Александра, но мне кажется, каждый из нас был в равной мере и врачом и пациентом. Причем оборудование было не очень современным, что-то из времен советского детства.
На память мне осталась половина того обломка Волны, который Александра прикарманила во время экскурсии.
Сувенир лежит на тумбочке. Небо за окном все светлее, акульей улыбкой прорисовываются дальние вершины. Из-за них появляется алый край солнца. Внезапно обломок растекается лужицей. Земля вздрагивает.
Связь с интернетом пока действует. Попытаюсь отправить файл...
Я включаю компьютер, копирую ранее написаный отрывок, перепечатываю, правлю.
.....
Лыжный рай: искрящийся на солнце снег, долгие склоны. Широкое озеро, покрытое льдом, для любителей горизонтальных прогулок. А в общем, странное место: пересекающая наискось озеро тридцатишестиметровая стеклянная волна, нивесть откуда взявшаяся, непонятно, почему застывшая в незапамятные времена. От международного зимнего курорта, где я пытаюсь скрыться от самого себя (или найти кратчайший путь к самому себе - это как посмотреть), к ней ездят автобусные экскурсии. Для этого по льду проложена специальная дорога.
Я был на экскурсии. Волна настоящая. При близком рассмотрении в этом не возникает никакого сомнения.
Создать такое искусственно - никакой энергии не хватит, да и зачем? Ради, пусть даже многочисленных, туристов?
Кроме того, ужасающий реализм исполнения - передо мной артефакт, могущий быть только застывшей реальностью. Пузырьки, какой-то поднятый со дна мусор, застывшие в зеленоватой толще; гребень, к которому можно вскарабкаться только по специально сооруженной лестнице.
Озеро дышит, между обычным льдом и поверхностью Волны - широкая щель. Она огорожена перилами. В одном месте - помост, и от него идет вверх деревянная лестница. Рыжая лыжница, за которой я ухаживаю, улучила момент и отломила, когда мы стояли наверху, кусочек гребня, там, где он был тонкий, как кружево.
- Надеюсь, Рыба-Кит от этого не проснется...
Возможно, каждую зиму лестницу сооружают на новом месте, иначе туристы давно бы все пообломали.
.....
Сидеть перед экраном, работать с текстом - что может быть лучше? Но в этом коллаже, который напоминает моя жизнь, должны быть и другие части, хотя бы для контраста. Пора "выходить в свет". Парадокс в том, что, дабы зафиксировать их в слове, я должен буду снова вернуться к экрану.
Одевшись, я вышел в коридор. На стене около лифта белело кем-то повешенное вчера объявление: " Perduе ma petite chatte rousse ". Объявление двусмысленное - потерялась моя маленькая рыжая кошечка, а может - лоно, отороченное мехом того же цвета.
Как я и надеялся, в зимнем саду, что в конце коридора, стояла моя лыжница в белом купальном халате и смотрела на восходящее солнце. В этот момент в ее лице было что-то японское.
Курить здесь нельзя, но в руке у нее дымилась сигарета. За толстым стеклом оранжереи - сосульки, капель.
-- Доброе утро.
-- Утро доброе...
Вчера в это же время я позвал ее на экскурсию. Сегодня... Не совсем уверенный
в результате, я предлагаю (насколько она меня моложе?):
-- Поедем на лыжах?
-- Why not ? Пока зима не кончилась...
Она одевается к завтраку. У меня было достаточно времени, чтобы подключиться к интернету. Как обычно, мне была адресована целая пачка е-mail'ов.
Я смертельно устал от этой своей "подключенности", но привычка, разумеется, сильнее. Грех жаловаться - "сеть" - меньшее из зол. Благодаря ей, мне удается урвать чуть больше свободы, виртуальная личность прикрывает эскапады физического лица.
Пишет жена. Для нее я по-прежнему участвую в конференции, которая происходит в полутысяче километров от нашего курорта.
Пишут коллеги. Большиниство из них не хуже моего освоили двойное существование. Виртуальная персона - ее участие в дискуссиях, своевременный ответ на письма, хорошая страница в Интернете, больше значат для научной репутации, чем человек, который стоит за всем этим.
Многие письма требуют ответов.
Раз уж оказался в Сети, я бросаю взгляд на новости (тоже привычка). Назревает очередная война с недавно назначенным по этому поводу представителем "сил зла".
Появляется моя лыжница. Надо прерывать сессию. Но еще несколько строк она потерпит. Почему-то даже самые капризные обычно уважают компьютер.
Ее зовут Александра. Она утверждает, что ее родители - русские эмигранты. По-русски она говорит без акцента. Для человека, родившегося и выросшего на Западе, это невероятно.
Концы с концами в ее рассказах вообще сходятся плохо. Но на банальную авантюристку из России, которых так много развелось по всему миру, она не похожа.
Меня тревожит чувство вины. Правда, не очень сильное. Разве в тяге одного человека к другому есть что-то дурное? Удручает ложь, которой приходится окружать себя, если хочешь, чтобы хоть что-нибудь осуществилось.
Изменения назревают медленно, исподволь, а потом металл достигает точки плавления и внезапно невзрачная, затертая повседневностью поверхность растекается сверкающей гладью...
А. пытается заглянуть, что я тут пишу. Пока заканчиваю.
Надеюсь, что эти заметки никому не достанутся. Писать - моя потребность, но если это исповедь, то исповедь перед пустотой. Способ "собраться", как у спортсменов перед прыжком. В благосклонного читателя я не верю, а тем более в сверхъестественного.
Где-то надо написать, что у Александры есть горные лыжи. Свои, она с ними приехала. Катается она превосходно. Я обратил на это внимание еще до того, как мы познакомились. (Яркие костюмы лыжников, черно-зеленые ели, снежная пыль, медленно оседающая в пронизанном солнцем воздухе.)
До сих пор ощущение ледяной чистоты на лице.
Мы проецируем в окружающий мир свои сосбственные нелепые фантазии. А когда мы не хотим этого делать, это пытаются делать за нас.
Взять вчерашнюю вечернюю программу. Телевизор в гостинице ловит несколько десятков каналов.
Александра ушла в свой номер, сославшись на усталость. Не похоже, чтобы она имела в виду что-то другое.
Я пошел к себе. Довольно долго тупо переключал каналы. Было три или четыре эротических. Я зацепился за один. Одинокая очень белокожая блондинка медленно раздевалась на льду озера.
Конечно, это была тщательно спланированная инсценировка. Камера смело давала крупные планы, так что ясно виднелись пупырышки на коже страдающей от холода девицы. По крайней мере, холод и снег, видимо, были реальными. Снимался ли единственный дубль? Как артистка боролась между дублями с холодом? С помощью водки?
Вся эта затяжная реминисценция лишь для того, чтобы сказать, что холод и снег, которые я помню кожей, лишают колдовской силы подобные фантазии. Но в тепле перед компьютером они возвращаются.
Что изменилось в мире? Неужели в нем стало больше лжи и жестокости, чем раньше? Информация передается быстрее, но что такое информация? Произвольно скомбинированные кадры снятой неизвестно где и когда кинохроники? Если публика начинает слишком уж упорно сомневаться в предложенной ей версии, что случается редко, появляются своевременно обнаруженные журналистами "новые факты" или заключения экспертов. Просто оболочка пузыря иллюзий становится толще, а проецируемые на нее картинки красочнее. Можно еще заметить, что они меняются быстрее, чем раньше.
Разумеется, Александра интересует меня больше, чем все эти рассуждения.
Несколько странных деталей.
Она умеет прыгать с парашютом.
Она откуда-то знает гостиничного администратора. Не зная, что я их вижу, они разговаривали, как старые знакомые.
После завтрака она предложила взять напрокат беговые лыжи и попытаться доехать до Волны по заснеженному пляжу, чтобы посмотреть, как выглядит то место, где она стыкуется с берегом.
Мы спустились пешком с холма, на котором расположена гостиница, к железнодорожной станции. Мимо полз куда-то эшелон с военной техникой. Трудно вообразить, как это может быть связано с предстоящей войной в другой части света, о связь все равно ощущалась. Возможно, как непрошенное напоминание о том, о чем не хочется думать.
Пляж начинался через пару улиц. Как это бывает в горах, погода резко испортилась. Небо затянуло, над озером повисла белесая мгла.
Завязался бестолковый, ни к чему не ведущий разговор. Такие разговоры легко терпишь лишь в молодости - примиряет иллюзорная огромность обещаний, плеск океана возможностей, чудящийся в каждом слове. Правда, Александра была более разноворчивой, чем обычно.
Она, несомненно, умная женщина, хорошо знающая, что ей нужно. Она еще не приняла никакого решения...
Близость Волны, внезапно ухудшившаяся погода, вызывал тревогу, почти депрессию. Разговор - это способ отвлечься. Интеллектуальный разговор - тройная защита, от холода мира, от его пугающей нелогичности и (не в последнюю очередь) от скучных мужских желаний. Современные женщины больше любят логику, чем мужчины.
Вдоль берега тянулась полынья с тускло-зеленой водой, не позволявшая выйти на лед. Пляж вскоре кончился, появились покрытые изморозью валуны, скальные выступы, заставившие нас подняться на склон.
Канва разговора.
Александра пересказала местную легенду о каком-то индейском святом, остановившем волну, поднятую демонами, чтобы смести жалкие рыбачьи деревушки на берегу.
Я заметил, что святой, по всей видимости, должен быть мормонским, т.к. только мормоны применяют это понятие к доколумбовой Америке.
Кстати, как могла Волна затвердеть? Возможно, это фазовый переход, предположила Александра. (Еще одна странность - слова-то какие...)
Ну да, подхватил я, говорят, какие-то из составляющих земной мантии могут при незначительном изменении условий претерпеть фазовый переход, что приведет к глобальной катастрофе. Но вообще, меня больше интересуют фазовые переходы в обществе. Атомизация общества достигла такой стадии, что легкий толчок может привести к радикальному изменению его структуры. Не успеешь оглянуться - была демократия, стала диктатура. Бабочка взмахнула крылом...
Не думаю, чтобы нас всерьез интересовала тема. Я надеялся, что Александра почувствует, так сказать, горечь моего одиночества.
Поднялся ветер, но мгла не исчезла. Напротив, ветер гнал ее с озера нам в лицо.
Местность тем временем стала труднопроходимой. Волна уже показалась из мглы, но склон стал круче; его рассекали мелкие овраги; торчащие из-под наста камни заставили нас в конце концов снять лыжи.
Так же быстро, как недавно поменялась погода, положение стало по-настощему опасным. Я оглянулся. Черточки лыж, воткнутых в сугроб, еще дрожали позади.
Никто из нас не решился предложить повернуть назад, хотя лыжная обувь малопригодна для скалолазания. Ниже склон заканчивался отвесным обрывом. Его край находился как раз на уровне гребня Волны. В конце концов мы оказались на обледенелой площадке рядом с гребнем.
Как и положено в полном символов мире, в этот момент мгла ненадолго разошлась. На Волну упал косой луч солнца, заставив ее сверкнуть бутылочным блеском.
У края площадки гудела изуродованная вековой непогодой горная сосна. Александра хотела во что бы то ни стало заглянуть за край. Я взял ее за руку...
После этого я тоже заглянул вниз. Часть Волны, когда-то примыкавшая к берегу, давно обрушилась. Узкий просвет соединял две половины озера. Несмотря на зимние холода, там бурлила вода, и от нее поднимался пар.
К темноте мы вернулись в гостиницу.
Вечер обманутых надежд?
Мы вернулись потные и усталые. Александра сразу же предложила привести себя в порядок и встретиться через полчаса у нее.
Я принял душ, переоделся и ровно через полчаса постучался к ней в номер.
Она встретила меня в махровом халате, босиком и со стаканом виски в руке.
Возможно, это был благоприятный момент, не знаю.
Иногда мне кажется, что я очень хорошо понимаю, что происходит вокруг, а иногда на меня накатывает полоса полного непонимания.
Обнять я Александру не обнял, вместо этого мы, с каждым глотком чувствуя себя все более скованно, сосали виски, как в скучном американском бестселлере - единственная разница заключалась в том, что наш виски был безо льда и без содовой.
- Ты, по-моему, долго жила в России.
-- Догадался уже... Ну, жила. Даже работала.
-- Чем занималась, не секрет?
-- Владела парикмахерской.
-- А чего ж уехала?
-- Работа больно нервная. Выросла-то я тут, на Западе.
-- А родилась...там?
-- Там, но уехала рано. С родителями.
-- А они что?
-- Погибли в автомобильной катастрофе... (Смешок.) Да нет, живы, только все равно, что погибли. Занялись большим бизнесом, с ними стало невозможно общаться.
-- Ну, ты тоже занималась бизнесом...
-- У них это слишком хорошо получается... Слушай, хватит о прошлом, пошли, посидим в баре.
Она переоделась в ванной.
Внизу гуляла большая лыжная компания. На некоторых, как на больших жуках, не до конца прошедших линьку, оставались еще части их разноцветных лыжных костюмов.
Лыжники тоже ударяли в основном по крепким напиткам, только двое или трое сидели над пивом.
-- Саша! Ну ты и молодец! Открываешь сезон! А мы как раз о тебе говорили!
Широко улыбающийся плечистый лыжник поднялся из-за наиболее густонаселенного стола и со стаканом в руке, слегка переваливаясь,направился к нам...
Я сижу за компьютером.
Произошло, собственно, то, чего и следовало ожидать - мне предпочли более молодого и бравого.
В молодости я умел и хотел казаться значительнее, чем был. Умел хотеть... Как только желание пошло на убыль, игра тут же стала неубедительной. К чему стараться, если все равно ничего не выйдет - лучше сразу шапкой об землю?
Но до этого... Линия раздела между отрочеством и юностью пролегала именно здесь. Я вдруг увидел, что достаточно делать вид, что мне доступна тайна, недоступная другим, и они начинают ко мне тянуться, обращать на меня внимание, выделять из толпы. Тайной, о которой я думал, воображая, что она мне известна, был смысл жизни. Я убедил себя, что надо держаться так, будто он мне известен, строить свою жизнь вокруг пустоты, имеющей форму этой тайны, и она рано или поздно действительно мне откроется. Моя поза не была чистой ложью, я долгое время и вправду надеялся! Но нельзя же обманывать себя вечно!
Наиболее приятным следствием этой ложной значительности был успех у женщин. С возрастом он постепенно сошел на нет. Когда я сам перестал себе верить...
Александра гуляет внизу со своими лыжниками, между тем меня одолевает страх. Метафизический, ничего конкретного. Не такой, как во время экспедиции к Волне. Это бывает часто когда я один. Середина жизни позади...
Чтобы отвлечься, подключаюсь к Интернету. По оценкам экспертов ООН в результате предстоящего вооруженного конфликта может возникнуть "до полумиллиона раненых". Речь, очевидно, о жертвах со стороны "сил зла". Странная манера выражаться. Говорить об убитых уже на является "политически корректным"? Или просто нет смысла их учитывать в программе медицинской и продовольственной помощи?
Можно просмотреть e-mail ы, но мне РЕШИТЕЛЬНО не хочется.
Бар. (Мысль идет по кругу.)
Александра так обрадовалась, увидев своих знакомых лыжников. Широкоплечий сгреб ее в объятия и расцеловал. Она, смеясь, отбивалась, как от ручного медведя.
Сцена, рассчитанная на то, чтобы отсечь посторонних. Что ж, понятно, что мне захотелось уйти. Только в результате я полностью утратил контроль над ситуацией. Не возвращаться же назад теперь...
Вновь Европа покроется дымом,
То, что было когда-то любимым
Вместе с дымом уйдет навсегда.
Ватный грохот в ушах канонады,
Преодолевая преграды
Я ползу, не зная, куда...
Надо позаботиться о сохрании своих файлов.
Стук в дверь. Пришла Александра. Говорит: "Что за свинство..."
Вновь перед компьтером. Рассвет после бессонной ночи. Что тут скажешь...
Больше всего ночь любви напоминала прием у зубного врача. Не хочу знать, что думает по этому поводу Александра, но мне кажется, каждый из нас был в равной мере и врачом и пациентом. Причем оборудование было не очень современным, что-то из времен советского детства.
На память мне осталась половина того обломка Волны, который Александра прикарманила во время экскурсии.
Сувенир лежит на тумбочке. Небо за окном все светлее, акульей улыбкой прорисовываются дальние вершины. Из-за них появляется алый край солнца. Внезапно обломок растекается лужицей. Земля вздрагивает.
Связь с интернетом пока действует. Попытаюсь отправить файл...