Стаднюк Иван
Жизнь, а не служба
Иван Фотиевич СТАДНЮК
Жизнь, а не служба
Рассказ
Капитан Севостьянов сидел в своем кабинете за письменным столом и, повернув голову к распахнутому окну, смотрел на пустынный, зажатый между казарменными зданиями плац. Желтоватые с прозеленью глаза капитана останавливались то на ведущей к штабу аллейке, обсаженной дружно распустившимися кленами, то на чадившей далеко за военным городком трубе кирпичного завода. От трубы до самого горизонта тянулась в голубом апрельском небе рыжая пасма дыма.
Севостьянов потер рукой свой крутой лоб, погладил белесую копну волос и взялся за перо.
О чем же писать? Что самое главное в работе партийного секретаря бюро части? Вспомнился вчерашний телефонный разговор с начальником политотдела.
- У вас, Севостьянов, есть о чем рассказать на совещании, - рокотала знакомым голосом телефонная трубка. - Главное - роль парторганизации в боевой учебе. Набросайте тезисы. Приеду - обсудим.
Завтра утром приедет начальник политотдела. Но обсуждать-то пока нечего!
Севостьянов мучительно смотрит на чистый лист бумаги. Кажется, хруст стоит в голове от мыслей, а на бумагу ничего не ложится.
Севостьянов по натуре романтик. Он любит размышлять о своей партийной работе как о самом возвышенном и интересном на земле. Любит рассматривать ее в ярких переливающихся красках. Иногда его недремлющее воображение рисует партийную жизнь части как гигантский, красивых форм и причудливой конструкции светильник, без которого людям пришлось бы делать свое дело впотьмах. И он, Севостьянов, бдительно следит за тем, чтобы светильник этот не погас, чтобы лучи его проникали во все уголки войскового организма, и не только освещали их, но и согревали тем особенным теплом, которое рождает энергию, энтузиазм, заинтересованность во всем.
Да, легко вот так сидеть за столом и фантазировать, видеть себя в образе Прометея. А вот о чем он все-таки будет рассказывать на Всеармейском совещании? Чем он удивит, озадачит или хотя бы чуть-чуть заинтересует своих собратьев-секретарей?
Севостьянов начал думать об отчетно-выборном собрании, где его уже на третий "сезон" избрали секретарем партийного бюро. Пытался вспомнить, что именно коммунисты хвалили в работе партийного бюро... Попробуй вспомни, когда ребра от критики трещали! Не любят же у нас хвалить. Если хорошо дело поставлено, значит, так и надо, если плохо - оглоблей по голове!
И тут же Севостьянов коротко хохотнул. Верно, загнул он насчет оглобли. Вспомнил, как поднялся на трибуну капитан Лесков - высокий, лобастый, резкий. Посмотрел в зал так, вроде искал там своего обидчика, и вдруг заявил:
- Наша часть по всем показателям занимает одно из первых мест в округе. В этом большая заслуга партийной организации. Я предлагаю оценить работу партийного бюро за отчетный период как хорошую!
Зал весело загудел, провожая дружескими взглядами высокую фигуру Лескова. Послышались даже жиденькие аплодисменты.
Других предложений пока не было, и председательствующий уже собирался ставить вопрос на голосование. Но вдруг поднялся на трибуну представитель политотдела майор Филонов, веселый и острый на язык парень.
- Я предлагаю так, товарищи, - сказал он с доброй улыбкой, - давайте мы скажем по-дружески капитану Севостьянову, что он и возглавляемое им бюро работали действительно хорошо. Тут никуда не денешься: показатели налицо. Но в протоколе, официально, надо оценить их работу как удовлетворительную. Скромность, товарищи, она украшает...
Собрание заволновалось. Скрипела трибуна под все новыми ораторами. Прикусив губу, торопливо вел протокол член бюро лейтенант Каленик. Наконец после второго выступления Филонова незначительным большинством голосов было решено: "Считать работу партийного бюро удовлетворительной".
"Интересно, есть ли счастливчики секретари, чью работу оценили бы на "хорошо"? - размышлял сейчас Севостьянов. - Вряд ли... а зря! Ханжество же это: ведь партийная работа - не служба, а жизнь! И сколько людей посвятило себя этой беспокойной, нелегкой жизни! Сколько воинских частей благодаря горячей работе коммунистов добились высокого боевого совершенства! Да хотя бы наша часть!"
Но как об этом расскажешь? Назвать все формы работы, перечислить все мероприятия? Какие? Какое мероприятие может заставить солдата на посту крепче сжимать в руках оружие и зорче всматриваться в ночную темень? Какое мероприятие поможет молодому офицеру в весенний вечер оторваться от юношеских мечтаний и углубиться в работу над конспектом завтрашних занятий? Каким мероприятием можно убедить отстающего солдата Чеснокова в том, что его трудная служба нужна народу?.. Мероприятие! И слово-то какое холодное, казенное. Разве согреешь им солдатские сердца?
Да, но сделано немало. День и ночь часть несет службу. День и ночь ни на секунду не спускают локаторы своих зорких глаз с глубин воздушного океана. Не зря гордится успехами части командующий войсками округа. Значит, что-то и ты делаешь, капитан Севостьянов, какие-то мероприятия и ты проводишь. И дело, конечно, не в названии. Дело в том, сколько вкладываешь души и выдумки в свою работу, как искренне и взволнованно звучат твои слова в разговоре с людьми, а главное, самое главное, как умеешь зажечь своих помощников - членов бюро, активистов, комсомольцев...
Резко зазвенел на столе телефон, и капитан вздрогнул от неожиданности. Поднял трубку. Услышал приглушенный расстоянием голос лейтенанта Каленика. Он с маленьким гарнизоном солдат и сержантов несет службу в сорока километрах от части.
- Очень надо посоветоваться! - взволнованно гудел в телефонную трубку Каленик. - Тут, понимаете, такой случай... чепе, одним словом.
- Чепе?!
- Да, сержант Васюта... Не то, чтоб чепе...
Далеко позади остался кирпичный завод с рыжей пасмой дыма над высокой трубой.
Капитан Севостьянов пожалел, что не позвонил лейтенанту Каленику и до конца не выяснил, что же там произошло с сержантом Васютой. Их разговор прервала междугородная телефонная станция.
Сейчас Севостьянов едет на пост Каленика. Капитан сидит на переднем сиденье юркого "газика" рядом с молоденьким солдатом-водителем и задумчиво смотрит вперед на сгорбившуюся за лощиной дорогу.
С неба во всю мочь светит апрельское солнце. В воздухе уже пахнет маем...
"Что же там натворил сержант Васюта?" - который раз задавал себе вопрос Севостьянов.
Вспомнилось широкоскулое, курносое лицо Васюты. Полные губы со смешинкой в уголках, хитрые, глубоко сидящие глаза. Смекалистый парень, сержант Васюта!
Работая оператором на радиолокаторной станции, Васюта первым в части перекрыл все тактико-технические возможности аппаратуры и значительно увеличил дальность обнаружения целей.
Капитан Севостьянов, узнав об этом, доложил командиру части. А на второй день партийное бюро обсуждало вопрос об опыте сержанта Васюты. Затем в подразделениях прошли партийные собрания, на которых по поручению партбюро выступили офицеры-специалисты с разъяснением и техническим обоснованием превышения станцией дальности обнаружения целей.
Доброе дело сделали. Но... сержант Васюта вскоре зазнался, допустил пререкания с лейтенантом Калеником, за что получил выговор, а потом совершил еще один, более серьезный проступок. Какую же теперь еще штуку выкинул строптивый сержант?
Ехать было далеко, и капитан Севостьянов опять углубился в размышления над тем, что он должен будет записать в тезисы своего выступления в Москве. Один за другим вставали вопросы: как ты, капитан Севостьянов, измеряешь плоды своих усилий, какой мерой и какими величинами? Нет ли в твоей работе переливания из пустого в порожнее? Понимаешь ли, какое конкретное выражение принимают итоги твоего труда?
А ну, вспомни-ка свое столкновение с капитаном Лесковым. Задолго до больших учений ты пришел в его подразделение, чтобы оказать помощь.
- Уж как-нибудь сам справлюсь, - насмешливо сказал тебе Лесков. - Не вмешивайся не в свое дело. К тому же я и сам коммунист...
И как ты ему ответил, капитан Севостьянов? Зло ответил, резко. Ты сказал:
- Деляга ты, Лесков, а не коммунист! Что ты один можешь? Кое-что: учебный процесс организуешь, поставишь задачи перед офицерами и сержантами, потребуешь от них соблюдения методики обучения. Когда начнется учебная операция, ты сумеешь, исходя из обстановки, принимать правильные решения и отдавать приказы. Но ведь этого мало! Ты забыл, что у солдат, кроме желания честно выполнять свой долг, есть еще и характеры, и сердца, и разный уровень сознания, и сложившиеся отношения друг с другом. Хватит ли тебя одного, даже при помощи командиров, зажечь все сердца жаждой подвига, донести до глубины сознания многих десятков солдат важность и сущность предстоящей задачи? Наконец, сможешь ли ты в ходе длительных учений при своей большой занятости постоянно влиять на подчиненных так, чтобы их ни на минуту не покидал дух бодрости, чувство локтя товарища и тот задор, боевой накал, которые приносят победу? Ничего ты один не сделаешь. И я один ничего не сделаю. А вот мы вместе с тобой да при помощи всех коммунистов подразделения, при помощи комсомольцев и актива (если эту армию мы с тобой хорошо нацелим) сдюжим все!
И сдюжили. Капитан Лесков теперь гордится золотыми часами - подарком командующего войсками округа. А тебе, Севостьянов, на разборе учений указали на запоздалую доставку газет, за которую отвечал один из твоих коммунистов. Недосмотрел ты. Значит, правильно указано.
Или неправильно? Обошли тебя похвалой? Тебе тоже нужна награда? Ах, не нужна! Ты видишь свою награду в другом... В чем же? В итогах партийной работы? Где они? Какие?
И перед мысленным взором Севостьянова стали проходить лица - десятки знакомых лиц. Это солдаты. Вспомнились те, которые осенью уволились в запас. Какие ребята! А были какими? Были разными, может, неплохими, а стали отличными - со светлым умом, добрым и горячим сердцем и умелыми руками.
И ты, Севостьянов, убежден, что в формировании характера этих людей первая роль принадлежит партийной работе? Да, партийной работе!
Что же такое партийная работа?
Это работа с людьми, это прежде всего влияние на человеческие умы и сердца, это умение помочь людям обрести или закрепить обретенное коммунистическое мироощущение, умение помочь им раздвинуть горизонты своего понимания жизни вообще и сегодняшнего дня в частности. Это умение помочь людям быть активными в жизни, активными сознательно.
Партийная работа - это жизнь. Это жизнь, а не служба! Большая жизнь, наполненная страстью, накалом, заинтересованностью в человеческих судьбах. В такой жизни самое элементарное, что требуется от секретаря партийной организации, - знание людей. Надо знать людей! А ведь иные, нечего греха таить, знают только отношения между людьми, знают их служебное положение, потому что они не жмут партийной работой, а служат на посту секретаря. И вследствие этого между их намерениями и делами часто лежит пропасть.
Размышления капитана Севостьянова прервал визг тормозов "газика". И только сейчас он обратил внимание на то, что ехавший навстречу грузовик тоже остановился. Из кабины грузовика выскочил улыбающийся старшина Рукавица - приземистый, крепкогрудый, с уже загоревшим, грубоватым лицом.
- Здравия желаю, товарищ капитан! - бодро произнес Рукавица.
Севостьянов тоже вышел из машины. Поздоровавшись со старшиной, озабоченно спросил:
- Что там натворил сержант Васюта?
- Сержант Васюта?.. Чего натворил?
- Да.
- Ничего он не натворил, товарищ капитан. К нему жена приехала.
- Жена?!
- Ага.
- Как же она разыскала пост?
- Васюта клянется, что в письмах ей ничего не объяснял.
Вскоре "газик" Севостьянова весело катился по дороге. Вдалеке над степью приплюснутыми курганами обозначилось расположение поста лейтенанта Каленика. Над одним из курганов медленно вращалась большая полусфера радиолокатора.
Что же делать с Васютой? Этот вопрос сейчас занимал капитана уже всерьез. Надо бы предоставить сержанту Васюте пару-тройку суток отпуска да отправить в город. Но после его проступков...
Капитан заулыбался, представив все, что произошло на посту Каленика. Любопытные и оживленные глаза солдат. Обалделый от радости и смущения сержант Васюта. Растерянный лейтенант Каленик, ломающий голову над тем, как ему поступить в этом, не предусмотренном никакими уставами случае.
С поста давно заметили "газик" капитана, и лейтенант Каленик вышел встречать начальство в степь.
Севостьянов, выслушав рапорт начальника поста, сделал вид, что ничего не знает о происшедшем, и опередил Каленика вопросом:
- Что здесь с Васютой стряслось? Он же мне в части до зарезу нужен.
- Нужен?! - обрадованно удивился Каленик, и в его серых глазах блеснула надежда. - Так к нему же приехала жена!
- Когда? Как?
- Сегодня. Будто с неба свалилась. Говорит, соскучилась по мужу, вот и приехала. Взяла и приехала. Запретить, говорит, не имеете права.
В стороне от поста Севостьянов увидел сержанта Васюту и его жену. Они оба сидели на вкопанной в землю под чахлым кустом акации скамейке и виновато смотрели на капитана. Молодая женщина то и дело поправляла белую косынку на голове, а Васюта, придавленный так внезапно свалившимся на него счастьем, только через некоторое время догадался вскочить на ноги и издали отдать честь капитану.
- Вот что, Степан Романович, - обратился Севостьянов к Каленику, - у тебя, конечно, негде устроить гостью. Да и не полагается здесь. А отпуска Васюта не заслужил.
- Само собой. Но...
- Что "но"? Согласен дать увольнительную?
- А что же делать? Такой случай...
- Не надо. Откомандируй его на трое суток в штаб. Нужен там...
Когда Севостьянов возвращался в город, в "газике", за его спиной, в испуганном молчании сидел рядом со своей женой сержант Васюта.
Севостьянов улыбался своим мыслям. Он с теплотой думал об этой маленькой, черноглазой молодой женщине. Соскучилась по своему губастому Васюте и примчалась в такую даль, разыскала.
В городе, возле гостиницы, Севостьянов приказал шоферу остановить машину.
- Ну что ж, Васюта, вам повезло, - со смехом обратился к сержанту. Завтра потребуется ваша помощь в оружейных мастерских - на час работы... А сейчас устраивайтесь в гостинице.
- Слушаюсь! - обрадованно гаркнул Васюта, проворно выбираясь из машины.
- А вечером приходите с женой ко мне в гости, - с улыбкой добавил Севостьянов.
- Слушаюсь!
- Да это же не приказ, - захохотал капитан.
- А я приучила его все исполнять как приказ, - впервые заговорила жена Васюты и так улыбнулась да повела глазами на своего муженька, что тот онемел от счастья.
Поездка в маленький гарнизон лейтенанта Каленика заняла у Севостьянова несколько часов. Возвратившись в свой кабинет, он сел за стол, придвинул к себе нетронутый лист бумаги, взял перо и беглыми, косыми буквами написал: "Тезисы к выступлению". А под этими тезисами потекли строчки, в которых перечислялись "мероприятия", "формы работы", "обеспечения"... Писал, а перед глазами вставали сержант Васюта, капитан Лесков, лейтенант Каленик, те парни, которые унесли с собой из армии частицу его сердца, - люди, которым легче живется, легче дышится оттого, что рядом есть такая большая сила, как коммунисты.
1950
Жизнь, а не служба
Рассказ
Капитан Севостьянов сидел в своем кабинете за письменным столом и, повернув голову к распахнутому окну, смотрел на пустынный, зажатый между казарменными зданиями плац. Желтоватые с прозеленью глаза капитана останавливались то на ведущей к штабу аллейке, обсаженной дружно распустившимися кленами, то на чадившей далеко за военным городком трубе кирпичного завода. От трубы до самого горизонта тянулась в голубом апрельском небе рыжая пасма дыма.
Севостьянов потер рукой свой крутой лоб, погладил белесую копну волос и взялся за перо.
О чем же писать? Что самое главное в работе партийного секретаря бюро части? Вспомнился вчерашний телефонный разговор с начальником политотдела.
- У вас, Севостьянов, есть о чем рассказать на совещании, - рокотала знакомым голосом телефонная трубка. - Главное - роль парторганизации в боевой учебе. Набросайте тезисы. Приеду - обсудим.
Завтра утром приедет начальник политотдела. Но обсуждать-то пока нечего!
Севостьянов мучительно смотрит на чистый лист бумаги. Кажется, хруст стоит в голове от мыслей, а на бумагу ничего не ложится.
Севостьянов по натуре романтик. Он любит размышлять о своей партийной работе как о самом возвышенном и интересном на земле. Любит рассматривать ее в ярких переливающихся красках. Иногда его недремлющее воображение рисует партийную жизнь части как гигантский, красивых форм и причудливой конструкции светильник, без которого людям пришлось бы делать свое дело впотьмах. И он, Севостьянов, бдительно следит за тем, чтобы светильник этот не погас, чтобы лучи его проникали во все уголки войскового организма, и не только освещали их, но и согревали тем особенным теплом, которое рождает энергию, энтузиазм, заинтересованность во всем.
Да, легко вот так сидеть за столом и фантазировать, видеть себя в образе Прометея. А вот о чем он все-таки будет рассказывать на Всеармейском совещании? Чем он удивит, озадачит или хотя бы чуть-чуть заинтересует своих собратьев-секретарей?
Севостьянов начал думать об отчетно-выборном собрании, где его уже на третий "сезон" избрали секретарем партийного бюро. Пытался вспомнить, что именно коммунисты хвалили в работе партийного бюро... Попробуй вспомни, когда ребра от критики трещали! Не любят же у нас хвалить. Если хорошо дело поставлено, значит, так и надо, если плохо - оглоблей по голове!
И тут же Севостьянов коротко хохотнул. Верно, загнул он насчет оглобли. Вспомнил, как поднялся на трибуну капитан Лесков - высокий, лобастый, резкий. Посмотрел в зал так, вроде искал там своего обидчика, и вдруг заявил:
- Наша часть по всем показателям занимает одно из первых мест в округе. В этом большая заслуга партийной организации. Я предлагаю оценить работу партийного бюро за отчетный период как хорошую!
Зал весело загудел, провожая дружескими взглядами высокую фигуру Лескова. Послышались даже жиденькие аплодисменты.
Других предложений пока не было, и председательствующий уже собирался ставить вопрос на голосование. Но вдруг поднялся на трибуну представитель политотдела майор Филонов, веселый и острый на язык парень.
- Я предлагаю так, товарищи, - сказал он с доброй улыбкой, - давайте мы скажем по-дружески капитану Севостьянову, что он и возглавляемое им бюро работали действительно хорошо. Тут никуда не денешься: показатели налицо. Но в протоколе, официально, надо оценить их работу как удовлетворительную. Скромность, товарищи, она украшает...
Собрание заволновалось. Скрипела трибуна под все новыми ораторами. Прикусив губу, торопливо вел протокол член бюро лейтенант Каленик. Наконец после второго выступления Филонова незначительным большинством голосов было решено: "Считать работу партийного бюро удовлетворительной".
"Интересно, есть ли счастливчики секретари, чью работу оценили бы на "хорошо"? - размышлял сейчас Севостьянов. - Вряд ли... а зря! Ханжество же это: ведь партийная работа - не служба, а жизнь! И сколько людей посвятило себя этой беспокойной, нелегкой жизни! Сколько воинских частей благодаря горячей работе коммунистов добились высокого боевого совершенства! Да хотя бы наша часть!"
Но как об этом расскажешь? Назвать все формы работы, перечислить все мероприятия? Какие? Какое мероприятие может заставить солдата на посту крепче сжимать в руках оружие и зорче всматриваться в ночную темень? Какое мероприятие поможет молодому офицеру в весенний вечер оторваться от юношеских мечтаний и углубиться в работу над конспектом завтрашних занятий? Каким мероприятием можно убедить отстающего солдата Чеснокова в том, что его трудная служба нужна народу?.. Мероприятие! И слово-то какое холодное, казенное. Разве согреешь им солдатские сердца?
Да, но сделано немало. День и ночь часть несет службу. День и ночь ни на секунду не спускают локаторы своих зорких глаз с глубин воздушного океана. Не зря гордится успехами части командующий войсками округа. Значит, что-то и ты делаешь, капитан Севостьянов, какие-то мероприятия и ты проводишь. И дело, конечно, не в названии. Дело в том, сколько вкладываешь души и выдумки в свою работу, как искренне и взволнованно звучат твои слова в разговоре с людьми, а главное, самое главное, как умеешь зажечь своих помощников - членов бюро, активистов, комсомольцев...
Резко зазвенел на столе телефон, и капитан вздрогнул от неожиданности. Поднял трубку. Услышал приглушенный расстоянием голос лейтенанта Каленика. Он с маленьким гарнизоном солдат и сержантов несет службу в сорока километрах от части.
- Очень надо посоветоваться! - взволнованно гудел в телефонную трубку Каленик. - Тут, понимаете, такой случай... чепе, одним словом.
- Чепе?!
- Да, сержант Васюта... Не то, чтоб чепе...
Далеко позади остался кирпичный завод с рыжей пасмой дыма над высокой трубой.
Капитан Севостьянов пожалел, что не позвонил лейтенанту Каленику и до конца не выяснил, что же там произошло с сержантом Васютой. Их разговор прервала междугородная телефонная станция.
Сейчас Севостьянов едет на пост Каленика. Капитан сидит на переднем сиденье юркого "газика" рядом с молоденьким солдатом-водителем и задумчиво смотрит вперед на сгорбившуюся за лощиной дорогу.
С неба во всю мочь светит апрельское солнце. В воздухе уже пахнет маем...
"Что же там натворил сержант Васюта?" - который раз задавал себе вопрос Севостьянов.
Вспомнилось широкоскулое, курносое лицо Васюты. Полные губы со смешинкой в уголках, хитрые, глубоко сидящие глаза. Смекалистый парень, сержант Васюта!
Работая оператором на радиолокаторной станции, Васюта первым в части перекрыл все тактико-технические возможности аппаратуры и значительно увеличил дальность обнаружения целей.
Капитан Севостьянов, узнав об этом, доложил командиру части. А на второй день партийное бюро обсуждало вопрос об опыте сержанта Васюты. Затем в подразделениях прошли партийные собрания, на которых по поручению партбюро выступили офицеры-специалисты с разъяснением и техническим обоснованием превышения станцией дальности обнаружения целей.
Доброе дело сделали. Но... сержант Васюта вскоре зазнался, допустил пререкания с лейтенантом Калеником, за что получил выговор, а потом совершил еще один, более серьезный проступок. Какую же теперь еще штуку выкинул строптивый сержант?
Ехать было далеко, и капитан Севостьянов опять углубился в размышления над тем, что он должен будет записать в тезисы своего выступления в Москве. Один за другим вставали вопросы: как ты, капитан Севостьянов, измеряешь плоды своих усилий, какой мерой и какими величинами? Нет ли в твоей работе переливания из пустого в порожнее? Понимаешь ли, какое конкретное выражение принимают итоги твоего труда?
А ну, вспомни-ка свое столкновение с капитаном Лесковым. Задолго до больших учений ты пришел в его подразделение, чтобы оказать помощь.
- Уж как-нибудь сам справлюсь, - насмешливо сказал тебе Лесков. - Не вмешивайся не в свое дело. К тому же я и сам коммунист...
И как ты ему ответил, капитан Севостьянов? Зло ответил, резко. Ты сказал:
- Деляга ты, Лесков, а не коммунист! Что ты один можешь? Кое-что: учебный процесс организуешь, поставишь задачи перед офицерами и сержантами, потребуешь от них соблюдения методики обучения. Когда начнется учебная операция, ты сумеешь, исходя из обстановки, принимать правильные решения и отдавать приказы. Но ведь этого мало! Ты забыл, что у солдат, кроме желания честно выполнять свой долг, есть еще и характеры, и сердца, и разный уровень сознания, и сложившиеся отношения друг с другом. Хватит ли тебя одного, даже при помощи командиров, зажечь все сердца жаждой подвига, донести до глубины сознания многих десятков солдат важность и сущность предстоящей задачи? Наконец, сможешь ли ты в ходе длительных учений при своей большой занятости постоянно влиять на подчиненных так, чтобы их ни на минуту не покидал дух бодрости, чувство локтя товарища и тот задор, боевой накал, которые приносят победу? Ничего ты один не сделаешь. И я один ничего не сделаю. А вот мы вместе с тобой да при помощи всех коммунистов подразделения, при помощи комсомольцев и актива (если эту армию мы с тобой хорошо нацелим) сдюжим все!
И сдюжили. Капитан Лесков теперь гордится золотыми часами - подарком командующего войсками округа. А тебе, Севостьянов, на разборе учений указали на запоздалую доставку газет, за которую отвечал один из твоих коммунистов. Недосмотрел ты. Значит, правильно указано.
Или неправильно? Обошли тебя похвалой? Тебе тоже нужна награда? Ах, не нужна! Ты видишь свою награду в другом... В чем же? В итогах партийной работы? Где они? Какие?
И перед мысленным взором Севостьянова стали проходить лица - десятки знакомых лиц. Это солдаты. Вспомнились те, которые осенью уволились в запас. Какие ребята! А были какими? Были разными, может, неплохими, а стали отличными - со светлым умом, добрым и горячим сердцем и умелыми руками.
И ты, Севостьянов, убежден, что в формировании характера этих людей первая роль принадлежит партийной работе? Да, партийной работе!
Что же такое партийная работа?
Это работа с людьми, это прежде всего влияние на человеческие умы и сердца, это умение помочь людям обрести или закрепить обретенное коммунистическое мироощущение, умение помочь им раздвинуть горизонты своего понимания жизни вообще и сегодняшнего дня в частности. Это умение помочь людям быть активными в жизни, активными сознательно.
Партийная работа - это жизнь. Это жизнь, а не служба! Большая жизнь, наполненная страстью, накалом, заинтересованностью в человеческих судьбах. В такой жизни самое элементарное, что требуется от секретаря партийной организации, - знание людей. Надо знать людей! А ведь иные, нечего греха таить, знают только отношения между людьми, знают их служебное положение, потому что они не жмут партийной работой, а служат на посту секретаря. И вследствие этого между их намерениями и делами часто лежит пропасть.
Размышления капитана Севостьянова прервал визг тормозов "газика". И только сейчас он обратил внимание на то, что ехавший навстречу грузовик тоже остановился. Из кабины грузовика выскочил улыбающийся старшина Рукавица - приземистый, крепкогрудый, с уже загоревшим, грубоватым лицом.
- Здравия желаю, товарищ капитан! - бодро произнес Рукавица.
Севостьянов тоже вышел из машины. Поздоровавшись со старшиной, озабоченно спросил:
- Что там натворил сержант Васюта?
- Сержант Васюта?.. Чего натворил?
- Да.
- Ничего он не натворил, товарищ капитан. К нему жена приехала.
- Жена?!
- Ага.
- Как же она разыскала пост?
- Васюта клянется, что в письмах ей ничего не объяснял.
Вскоре "газик" Севостьянова весело катился по дороге. Вдалеке над степью приплюснутыми курганами обозначилось расположение поста лейтенанта Каленика. Над одним из курганов медленно вращалась большая полусфера радиолокатора.
Что же делать с Васютой? Этот вопрос сейчас занимал капитана уже всерьез. Надо бы предоставить сержанту Васюте пару-тройку суток отпуска да отправить в город. Но после его проступков...
Капитан заулыбался, представив все, что произошло на посту Каленика. Любопытные и оживленные глаза солдат. Обалделый от радости и смущения сержант Васюта. Растерянный лейтенант Каленик, ломающий голову над тем, как ему поступить в этом, не предусмотренном никакими уставами случае.
С поста давно заметили "газик" капитана, и лейтенант Каленик вышел встречать начальство в степь.
Севостьянов, выслушав рапорт начальника поста, сделал вид, что ничего не знает о происшедшем, и опередил Каленика вопросом:
- Что здесь с Васютой стряслось? Он же мне в части до зарезу нужен.
- Нужен?! - обрадованно удивился Каленик, и в его серых глазах блеснула надежда. - Так к нему же приехала жена!
- Когда? Как?
- Сегодня. Будто с неба свалилась. Говорит, соскучилась по мужу, вот и приехала. Взяла и приехала. Запретить, говорит, не имеете права.
В стороне от поста Севостьянов увидел сержанта Васюту и его жену. Они оба сидели на вкопанной в землю под чахлым кустом акации скамейке и виновато смотрели на капитана. Молодая женщина то и дело поправляла белую косынку на голове, а Васюта, придавленный так внезапно свалившимся на него счастьем, только через некоторое время догадался вскочить на ноги и издали отдать честь капитану.
- Вот что, Степан Романович, - обратился Севостьянов к Каленику, - у тебя, конечно, негде устроить гостью. Да и не полагается здесь. А отпуска Васюта не заслужил.
- Само собой. Но...
- Что "но"? Согласен дать увольнительную?
- А что же делать? Такой случай...
- Не надо. Откомандируй его на трое суток в штаб. Нужен там...
Когда Севостьянов возвращался в город, в "газике", за его спиной, в испуганном молчании сидел рядом со своей женой сержант Васюта.
Севостьянов улыбался своим мыслям. Он с теплотой думал об этой маленькой, черноглазой молодой женщине. Соскучилась по своему губастому Васюте и примчалась в такую даль, разыскала.
В городе, возле гостиницы, Севостьянов приказал шоферу остановить машину.
- Ну что ж, Васюта, вам повезло, - со смехом обратился к сержанту. Завтра потребуется ваша помощь в оружейных мастерских - на час работы... А сейчас устраивайтесь в гостинице.
- Слушаюсь! - обрадованно гаркнул Васюта, проворно выбираясь из машины.
- А вечером приходите с женой ко мне в гости, - с улыбкой добавил Севостьянов.
- Слушаюсь!
- Да это же не приказ, - захохотал капитан.
- А я приучила его все исполнять как приказ, - впервые заговорила жена Васюты и так улыбнулась да повела глазами на своего муженька, что тот онемел от счастья.
Поездка в маленький гарнизон лейтенанта Каленика заняла у Севостьянова несколько часов. Возвратившись в свой кабинет, он сел за стол, придвинул к себе нетронутый лист бумаги, взял перо и беглыми, косыми буквами написал: "Тезисы к выступлению". А под этими тезисами потекли строчки, в которых перечислялись "мероприятия", "формы работы", "обеспечения"... Писал, а перед глазами вставали сержант Васюта, капитан Лесков, лейтенант Каленик, те парни, которые унесли с собой из армии частицу его сердца, - люди, которым легче живется, легче дышится оттого, что рядом есть такая большая сила, как коммунисты.
1950