Старк Ульф. Умеешь ли ты свистеть, Йоханна?

Ульф Старк
Умеешь ли ты свистеть, Йоханна?

   Как-то вечером мы с Беррой качались на самодельных качелях, и я сказал ему, что собираюсь в гости к дедушке. Там меня угостят тортом. Ведь у дедушки день рождения.
   – А еще мне дадут пять крон, – похвастался я.
   – Тебе что, всегда дают по пять крон на дедушкин день рождения? – заинтересовался Берра.
   – Ага, – признался я. – Да и вообще всякий раз, как я к нему прихожу в гости.
   – Ну и ну! А он у тебя добряк!
   Я кивнул.
   – Я подарю ему большую сигару.
   Берра тоскливо посмотрел в небо.
   – Вот бы у меня был дедушка! – вздохнул он. – Чем они вообще занимаются, дедушки?
   – Ну, приглашают в гости, угощают кофе. Еще едят свиные ножки.
   – Шутишь? – не поверил Берра.
   – Да нет, точно. Заливное из свиных ножек – их любимая еда. А иногда они берут внуков на озеро порыбачить.
   – Ну почему у меня нет дедушки! – огорчился Берра.
   – Вот уж не знаю. Зато могу показать одно место, где их видимо-невидимо! Там себе и выберешь.
   – Где?
   – Завтра покажу, – пообещал я. – Ну, мне пора домой. Надо еще надеть белую рубашку и причесаться.
   Я так быстро спрыгнул с качелей, что доска отскочила и ударила Берру по подбородку.
   На следующий день я взял Берру с собой.
   Он даже умылся по такому случаю. На подбородке у него красовался чистый пластырь, а в руке он сжимал рыжую ромашку, которую сорвал в саду Густавссона.
   – Ну как, нормально я выгляжу? – беспокоился Берра.
   Я одобрительно кивнул. В самом деле, Берра редко выглядел таким чистюлей.
   Мы прошли мимо булочной, откуда пахло свежим хлебом, мимо рощи, где чирикали птицы. Миновали часовню, у которой обычно стоят блестящие похоронные автобусы.
   И наконец пришли.
   – Здесь, – объявил я. – Здесь ты сможешь найти себе дедушку. Тут полным-полно стариков.
   И я указал ему на дом для престарелых.
   Мы прошли по темному коридору с картинами на стенах и остановились у одной приоткрытой двери.
   – Давай заглянем, – предложил я.
   В комнате сидел дедушка в брюках на подтяжках и раскладывал пасьянс.
   – Вот он! – шепнул я в покрасневшее Беррино ухо. – Этот вполне подходящий.
   – Да, – согласился Берра, приглядевшись к старику. – Но, кажется, я передумал.
   – Не глупи! – прошипел я. – Зайди и поздоровайся.
   Берра послушно вошел в комнату.
   – Здрасьте! – крикнул он. – Любите ли вы свиные ножки?
   – Что такое? – переспросил старик и обернулся в нашу сторону, так что стал виден пластырь на подбородке. – Ем ли я свиные ножки? Да нет, я в карты играю сам с собой. А вы кто такие?
   – Берра, – представился Берра. – Я пришел вас навестить. Вот цветок принес.
   И он показал цветок, который до этого держал за спиной.
   Цветок был огненно-рыжий, казалось, обжечься можно.
   – Очень мило, – улыбнулся дедушка. – Заходите, пожалуйста.
   Мы вошли, и Берра протянул цветок.
   – Это тебе, дедушка!
   Старик посмотрел сначала на цветок, потом на Берру, затем провел ладонью по длинным седым волосам.
   – Как ты сказал? – переспросил он. – Я – твой дедушка?
   – Да, – улыбается Берра. – Вот я и пришел. Раньше не мог.
   Тогда дедушка обнял Берру.
   – Ну и вырос же ты! – пробормотал он и даже потер рукой глаза. – Сколько же тебе лет?
   – Семь.
   – Ну и ну! – удивился дедушка. – Я сижу здесь один-одинешенек, а тут ты являешься!
   – Ага, – подтвердил Берра.
   – А это кто? – спросил старичок, указывая на меня. – Еще один внучок?
   Берра рассмеялся так, что стала видна дырка вместо переднего зуба.
   – Да нет, это Ульф. У него уже есть дедушка.
   – Нильс, – представился старик и пожал мне руку.
   Потом он показал нам свою комнату. Фотографию большеглазой тетеньки в шляпе, золотые часы, чучело птицы и половину лося, которую он сам вырезал из дерева.
   – Все. Больше ничего нет, – вздохнул он, окончив показ. – Ну, что теперь будем делать? У нас тут не очень-то разгуляешься.
   – Дедушка Ульфа всегда угощает его кофе, – подсказал Берра.
   – Прекрасная идея, – обрадовался новоиспеченный дедушка Нильс. – Я только шляпу возьму.
   В столовой дома для престарелых было полным-полно стариков и старушек.
   Пока мы пили кофе с булочками, я рассказывал о своем дедушке, про его день рождения. Вдруг Нильс схватил Берру и поставил на стол. Затем он постучал ложечкой о стакан, и все замолчали.
   – ЭТО МОЙ ВНУК! – гордо объявил Нильс. – ЕГО ЗОВУТ БЕРТИЛЬ. ОН ПОДАРИЛ МНЕ ЦВЕТОК!
   Берра покраснел, как скатерть на столе, и поспешно слез на пол. Тут к нему подскочила тетенька по имени Тора и заявила, что хочет его получше рассмотреть.
   – Да мальчик вылитый ты, Нильс! – защебетала она.
   – Ага, у нас обоих пластыри на подбородке, – согласился Берра.
   Тетенька хотела было потрепать Берру по волосам, но Нильс махнул на нее шляпой.
   – Это мой внучек, – гаркнул он, – нечего его тискать!
   Наконец мы вернулись в комнату Нильса. Берра пожал ему руку на прощание.
   – До свидания, дедушка! Было здорово!
   – Да, приятно, когда тебя навещают, – согласился Нильс.
   Он долго стоял в дверях и смотрел нам вслед. Вдруг Берра остановился.
   – Да, совсем забыл.
   – Что? – спросил старик.
   – Когда навещаешь дедушку, тебе обычно дарят на прощание монетку-другую. Дедушка Ульфа всегда так поступает.
   – И сколько же ему дарят? – поинтересовался Нильс.
   – Обычно две кроны, – ответил я, – а в особых случаях даже пять.
   – Значит, за сегодня полагается пять, – решил Нильс и принялся рыться в карманах.
   Берра был очень доволен своим новым дедушкой. Всю дорогу домой он подбрасывал в воздух полученную монетку.
   На следующий день он решил снова навестить Нильса. Даже дождь его не остановил. Не беда, что волосы намокнут!
   Дедушке Берра тоже приглянулся. Когда мы пришли, он долго вытирал ему волосы полотенцем.
   – А я уж думал, ты мне просто приснился. – приговаривал старик.
   Тогда Берра ущипнул его за ногу, чтобы тот понял, что не спит. Потом мы играли в карты. А дождь стучал в окно. Затем дедушка достал фотографию большеглазой тетеньки.
   – Она была моей женой, – объяснил он. – Хотите кофе?
   – Не знаю, – Берре было не особенно охота. – Вот дедушка Ульфа ходит с ним рыбачить на озеро.
   – Вот как? – вздохнул Нильс.
   Он поставил фотографию на место и стал смотреть, как капли текут по оконному стеклу.
   – А я вот не могу с тобой пойти, – вздохнул он. – Мне нельзя уходить далеко. Потеряться могу. Да и не знаю я, где тут озеро.
   – Не беда, – мне захотелось его успокоить. – Все равно ловится одна мелочь.
   – Пожалуй, булочки лучше, – согласился Берра.
   И мы пошли пить кофе. Тетя Тора украдкой потрепала Берру по щеке.
   На прощание Берра получил от дедушки две кроны, а я – пыльную таблетку от кашля.
   – Жаль, что ничего не вышло с рыбалкой, – вздохнул Нильс. – Ну, да я что-нибудь придумаю.
   – Что? – заинтересовался Берра.
   – Поживем – увидим.
   На придумывание Нильсу понадобилась не одна неделя. Как-то раз мы пришли к нему, а он стоит посреди комнаты в пальто.
   – Что ж, молодые люди, пора нам подышать свежим воздухом, – объявил он.
   Но прежде, чем отправиться в путь, мы помогли Нильсу зашнуровать ботинки.
   А Берра к тому же всю дорогу нес дедушкину сумку.
   Когда мы пришли в парк, Нильс остановился и зажмурился от солнца, стоявшего прямо над трубой дома для престарелых.
   – Я и забыл, как прекрасен мир!
   – Что? – удивился Берра.
   – Слышите, птицы! – радовался Нильс, как маленький.
   – Ага.
   – Чувствуете, какой аромат! – не унимался дедушка.
   – Еще бы! – отозвался Берра.
   – Никогда, ребятки, об этом не забывайте, – прошептал Нильс.
   Мы пошли дальше. Миновали навес с инвалидными колясками. Крадучись прошмыгнули мимо тети Торы. Она сидела на скамейке и кормила воробьев. Мы тоже устроились на свободной скамейке.
   – Смотрите, – сказал дедушка, открыл сумку и принялся вытаскивать всякую всячину: нож с красной рукояткой, леску, веревку, ножницы, иголку и нитку. С самого дна он достал шаль с розами, тонкую и блестящую.
   – Когда-то я подарил эту шаль жене, – объяснил Нильс. – Потрогайте, какая нежная ткань.
   Мы прикоснулись к шали, она была удивительно мягкой.
   – А легкая какая! – нахваливал Нильс.
   Мы взяли шаль в руки – она оказалась почти невесомой.
   – Настоящий шелк, – объяснил дедушка. – Замечательная ткань. Самая подходящая для воздушных змеев.
   – Мы что, будем делать воздушного змея? – обрадовался Берра.
   Мы смастерили каркас из веток. Дедушка обтянул его шелком и как следует все пришил.
   На деревьях свистели птицы, и Нильс тоже тихонько насвистывал за работой. Он насвистывал замечательную мелодию песенки, которая называется «Умеешь ли ты свистеть, Йоханна?»
   – Мою жену звали Йоханна, – сказал дедушка.
   И заговорил о своей жене. У нее были рыжие волосы и синяя шляпка.
   – Вот бы мне научиться свистеть! – вздохнул Берра.
   Наконец змей был готов.
   – Всё, – объявил дедушка. Он был доволен работой.
   – Но у него нет хвоста! – напомнил Берра.
   Тогда Нильс снял свой галстук и привязал его к змею, крепко-накрепко.
   Ни у кого еще не было такого великолепного змея!
   Жаль только, запустить его мы не смогли: ветра не было. Сколько мы ни бегали с ним, сколько ни подбрасывали – ничего не вышло.
   – Не беда, в другой раз обязательно взлетит, – утешал нас дедушка. – А теперь мне пора возвращаться. Что-то я подустал.
   Он взял сумку и побрел, не разбирая дороги.
   Когда мы пришли в следующий раз, Нильс лежал в постели. На столике у кровати стоял стакан с водой, а в нем – наш цветок, только лепестки у него почти все облетели…
   – Ну как, запустили-таки змея? – поинтересовался дедушка.
   – Нет, мы ждем настоящего сильного ветра, – ответил Берра. – А ты вот лежишь-полеживаешь. Хорошо тебе!
   – Да, сегодня я, пожалуй, лучше полежу и поразмышляю, – прошептал Нильс.
   Он лежал и размышлял, а мы сидели на краешке кровати и смотрели на чучело птицы, на золотые часы и не говорили ни слова – минут пять.
   – Я тоже люблю поразмышлять, – не утерпел Берра.
   – Ну, и о чем же ты сейчас размышляешь? – спросил дедушка.
   – О том, что ты больше всего любил делать, когда был маленьким.
   Дедушка почесал подбородок – теперь на нем красовались уже два пластыря – и задумался.
   – Пожалуй, больше всего я любил воровать вишни. Опасная это была затея, но увлекательная.
   – А я думаю: хорошо бы мне выучиться свистеть, – признался Берра.
   Дедушка показал Берре, как надо свистеть: как складывать губы, где должен быть язык.
   – Вот так. А потом просто дуй и все.
   И Нильс принялся снова насвистывать «Умеешь ли ты свистеть, Йоханна?» Потом наступил черед Берры, но у него ничего не вышло – одно шипение.
   – Ничего не выходит!
   – Это поначалу, – утешал его Нильс. – Надо потренироваться хорошенько, и все получится. Ну, а еще о чем ты размышляешь?
   – Например, почему у тебя пластырь на подбородке?
   – Я порезался, когда брился, – объяснил дедушка. – Руки очень дрожат.
   – Значит, тебе нужна помощь, – решил Берра. – Ульфе здорово умеет с ножом обращаться, он мог бы тебе помочь. И вот еще что.
   – Что?
   – Когда у тебя день рождения? Надо бы его отпраздновать.
   Дедушка посмотрел на часы на стене.
   – Совсем скоро, – сказал он.
   – Может, в следующую пятницу? – оживился Берра.
   – Да, вполне вероятно.
   Мы торопливо попрощались с Нильсом. Ведь Берре столько нужно было успеть подготовить!
   Надо было проверить, не сели ли батарейки в фонарике. Достать деньги из копилки. Денег оказалось недостаточно, и мы пустились на заработки: стригли газоны и пололи густавссоновы клумбы с розами.
   И все время Берра упорно учился свистеть.
   Он тренировался в среду по дороге в табачный ларек, где мы купили сигару, каких я в жизни не видывал.
   Он тренировался в четверг, когда мы ходили в булочную и еще в один магазин, ужасно дорогой.
   Даже в пятницу, складывая рюкзак, Берра пытался свистеть, надувая щеки так, что они становились круглыми и красными, как два помидора.
   Но никакой мелодии у него не получалось.
   – Не так-то это просто, – признался Берра, когда мы проходили мимо часовни. – Может, это самое сложное в жизни.
   Когда мы пришли к дедушке, уже смеркалось. Нильс сидел на стуле посреди комнаты. В лучшем костюме. А подбородок совсем зарос щетиной.
   – Наконец-то вы пришли, – обрадовался он. – А я уж подумал, вы меня совсем забыли.
   – Ну, что ты! С днем рождения, дедушка! – улыбнулся Берра.
   – Имею честь поздравить, дедушка Нильс! – подхватил я.
   И мы спели ему поздравление.
   А потом наступил черед бритья.
   Берра намылил Нильсу кисточкой подбородок, так что тот стал похож на торт со взбитыми сливками, а я осторожно проводил бритвой по коже, чтобы она стала гладкой и мягкой, как шелк.
   – Готово, – объявил Берра, когда мы вытерли дедушке подбородок мокрым полотенцем. – Теперь можно праздновать!
   – Столовая-то, наверное, уже закрылась, – огорчился было Нильс.
   – Наверняка, – поддакнул я.
   – Ну и что с того? Поужинаем сегодня в другом месте! – заявил Берра.
   В коридоре нам встретилась медсестра в белом халате. Она с тревогой посмотрела на коричневую дедушкину шляпу.
   – Куда это вы направляетесь, Нильс?
   – Иду праздновать день рождения с моим внуком и его другом, – улыбнулся дедушка. – У меня сегодня день рождения.
   – Не знала.
   – Это секрет, – объяснил Берра.
   Сестра легонько похлопала Нильса по щеке.
   – Поздравляю! Желаю хорошо повеселиться. Только берегите дедушкино сердце, ребятки. У него с ним нелады.
   – У него самое лучшее сердце, – воскликнул Берра.
   Мы пошли в парк, где чирикали воробьи и воздух был наполнен чудесными запахами.
   – Ну, чем займемся? – спросил дедушка. – Не пора ли перекусить?
   – Нет, начнем с самого веселого, – заявил Берра.
   – И увлекательного, – добавил я.
   И мы отправились в сад Густавссона. Там было так темно, что Берра включил свой фонарик.
   – А теперь иди тихо-тихо, дедушка, – предупредил Берра.
   – Постараюсь.
   – Верно. А то этот Густавссон – злой, как черт.
   Мы прокрались мимо флагштока, мимо кустов крыжовника. Затем остановились.
   – Это здесь, – объявил Берра. – Пришли.
   Он осветил фонариком ствол огромной густавсоновой вишни. Высоко-высоко под самым небом были едва различимы тяжелые спелые ягоды.
   – Карабкаемся наверх, – скомандовал Берра.
   Но дедушка покачал головой.
   – Ничего не выйдет.
   – Да все получится, – попытался его подбодрить Берра. – Без труда не вынешь и рыбку из пруда.
   – Тут сучки по всему стволу, – вставил я.
   И Нильс стал карабкаться наверх. Очень медленно. Он хватался дрожащими руками за ветки. Поднялся немного и остановился: не мог подтянуть ногу до следующего сучка.
   – Может, спустимся? – предложил я.
   – Ни за что! – запротестовал Нильс. – Подпихните-ка мне ногу, ребятки.
   Наконец он уселся на ветку рядом с нами и заболтал в воздухе ногами, как маленький.
   – Все-таки получилось, – ликовал Нильс. – Здорово, правда?
   – Ага. Дедушке Ульфа нипочем не забраться так высоко!
   – Конечно. Никогда в жизни, – согласился я.
   – Ну, пора приниматься за вишни, – объявил Нильс. Он снял шляпу, и мы набрали в нее самых сочных и спелых ягод. А потом сидели и только чмокали да сплевывали вниз косточки.
   – Никогда бы не слезал отсюда, – признался дедушка. – Здесь сидишь, словно на небе. – И Нильс достал из шляпы последнюю красную вишню.
   – Отличный у меня дедушка, – радовался Берра.
   – Да, но мой зато рыбачит лучше.
   Вот Нильс нащупал ногой самый нижний сучок. Но тут раздался треск – сучок сломался.
   Когда мы подбежали, Нильс неподвижно лежал на земле.
   – Как ты, дедушка? – прошептал Берра.
   – Нормально. Немного полежу и встану.
   И тут мы услышали, как открылась дверь в доме Густавссонов!
   – Проклятие! – простонал Берра. – Надо сматываться!
   – Сейчас начнется самое опасное и увлекательное, – предупредил я Нильса.
   Мы спрятались за кустом. А Густавссон тем временем обшаривал сад. Он остановился под вишней. Заметил сломанную ветку и косточки на земле.
   – Ну, погодите! – пригрозил он. – Попадитесь вы мне только, негодники!
   И тут на дедушку напал чих! Берре пришлось зажать ему рот ладонью, но он все равно не мог остановиться. Наконец Густавссон ушел восвояси, а мы отправились праздновать дальше.
   Пошли на поляну перед часовней.
   Берра распаковал рюкзак. Достал термос с кофе, свежие булочки, заливное из свиных ножек, которое мы купили в мясной лавке.
   Потом зажег свечи и расставил их здесь и там.
   – Кушать подано! – объявил он наконец.
   Дедушка лакомился булочками и пил кофе. А в небе, словно белые подснежники, распускались звезды. Нильс спросил, запускали ли мы воздушного змея. Мы объяснили, что все никак не было подходящего ветра. Дедушка вытер рот салфеткой.
   – Не пора ли отведать свиных ножек? – напомнил Берра.
   Нильс покосился на студенистые куски.
   – Они в желе, – объяснил я. – Мой дедушка их очень любит.
   – А я нет, – признался Нильс.
   – Никто в нашей семье их не любит, – подхватил Берра. – Но сигары ты ведь любишь, правда?
   – Сигары – другое дело!
   Тогда мы достали сигару. Дедушка закурил и выпустил в небо колечко дыма.
   – Сигара – подарок от нас двоих, – объяснил Берра. – А вот это – только от меня.
   И он протянул пакет, завернутый в бумагу и перевязанный лентой.
   Дедушка развернул – внутри оказался галстук.
   – Настоящий шелк, – сказал Берра. – Страшно дорогой.
   Нильс долго молча разглядывал галстук. Потом закашлялся – видно, в горло дым попал.
   – Вот у меня какой внучек нашелся! – проговорил он наконец.
   – А у меня дедушка! – подхватил Берра.
   Мы засобирались домой, но Нильс устал и не мог идти. Тогда я сбегал в дом для престарелых за креслом на колесах. Мы усадили дедушку и покатили назад, а он всю дорогу насвистывал.
   – Ну как, научился свистеть? – спросил Нильс Берру.
   – Не совсем…
   – В следующий раз покажешь, как у тебя выходит.
   – Ладно. Обещаю.
   После того вечера я долго не встречал Берру. Но как-то раз набрел на него: он сидел под деревом и старательно складывал губы трубочкой.
   – Пошли, проведаем дедушку, – предложил я.
   – Нет, сначала я должен научиться свистеть.
   И он снова принялся надувать щеки. Я ушел – пусть себе упражняется.
   Тренировки заняли несколько недель.
   Наконец, когда похолодало и пожелтели листья на вишне в саду Густавссона, Берра вдруг объявился. Глаза усталые, но счастливые. Он двинул меня кулаком в плечо.
   – Пошли к дедушке!
   Он бежал всю дорогу, до самой нильсовой двери.
   – А вот и я! – крикнул Берра, распахивая дверь.
   Но комната была пуста.
   Не было ни золотых часов, ни чучела птицы, ни фотографии тетеньки в синей шляпе.
   Кровать была застелена. В комнате пахло мылом.
   – Странно, – сказал я. – Может, он в парке.
   В парке пели птицы. И чудесно пахло. Но дедушки нигде не было. Тогда мы пошли в столовую. Там нас заметила тетя Тора.
   – Хотите кофе, мальчики? – предложила она.
   – Нет, – ответил Берра. – Мы ищем дедушку.
   Тетя Тора встала. Вытерла рот салфеткой. Положила руку Берре на плечо.
   – Его здесь больше нет, – сказала она. – Он покинул нас.
   – Может, он заблудился? С ним это случается, – предположил Берра.
   Тетя Тора обняла Берру за плечи. Она сказала, что дедушка теперь на небе, что в субботу с ним можно будет попрощаться в часовне.
   Берра был ужасно раздосадован. У него даже слезы навернулись на глаза. Он вырвался из ториных объятий.
   – А я как раз научился свистеть! – крикнул он и пнул камень носком ботинка.
   В субботу поднялся сильный ветер. Он гудел в кронах деревьев. Высоко в небе летели облака.
   Берра зашел за мной. Он был в нарядной яркой рубашке, а волосы причесаны и приглажены.
   – Пошли, простимся с дедушкой, – сказал Берра.
   Но прежде мы пробрались в сад Густавссона и сорвали там самую красивую розу.
   Перед часовней стоял похоронный автобус. Внутри уже все началось. Один дедушка играл что есть сил на органе. А на скамье сидели тетя Тора в черном платье, медсестра и еще кое-кто. Все смотрели на белый гроб, что стоял посреди комнаты.
   – Сядем здесь, – сказал Берра. – Здесь хорошо видно.
   Мы сели на скамью у самой двери. Когда смолкла музыка, появился священник и произнес речь. Очень короткую.
   – Нильс был счастливым человеком. Особенно в конце жизни, – сказал священник. – Мы все любили его. Он не был одинок, хоть у него и не было родственников.
   Тут Берра поднял руку и взмахнул ею так, что все обернулись.
   – Он же был мой дедушка!
   Потом все стали подходить к гробу и класть цветы. Мы с Беррой подошли последними. Поклонились. И Берра положил густавссонову розу на самый верх.
   Я потянул его за руку, но он остался стоять у гроба.
   – А теперь я посвищу! – объявил он.
   Берра свистел, и его свист разносился по всей часовне.
   Он свистел «Умеешь ли ты свистеть, Йоханна?»
   – Ну как? – поинтересовался Берра, когда мы вышли на улицу.
   – Здорово! – признал я. – Можешь быть доволен.
   – А я и доволен.
   Мы стояли на ветру и смотрели, как два дяденьки в черных перчатках вносили гроб в автобус.
   – Что ж, по крайней мере, нам было весело вместе, – сказал Берра.
   Автобус уехал. Мы махали ему вслед, пока он не скрылся за поворотом.
   – Ну, что теперь будем делать? – спросил я.
   – Пойдем запустим воздушного змея. Сегодня ветер подходящий.