Стаут Рекс
Гидра семиглавая
Рекс Стаут
ГИДРА СЕМИГЛАВАЯ
Джордж Стаффорд - верьте или не верьте - с самого детства был уникальнейшей и интереснейшей личностью. Если вы мне все же поверили, знайте: я имел в виду совсем не то, о чем вы подумали.
Могу догадаться, к какому заключению вы придете, стоит мне сказать, что Джордж Стаффорд был флегматиком. И напрасно. В наш век всеобщего стремления к упрощению мы несвободны даже в выборе определений: наука у нас непременно прогрессивная, идеалы - в переносном смысле, конечно, - высокие, а флегматичными имеют право быть только датчане. Так вот, несмотря на то что Джордж Стаффорд родился в Плейнфилде, штат Нью-Джерси, говорил исключительно на "американском" языке (о существовании английского он был осведомлен не больше, чем о существовании санскрита), а папаша его сколотил себе состояние в полмиллиона долларов чистыми благодаря любезной поддержке нью-йоркской таможни, наш герой был флегматиком. Хуже того, он отличался полным отсутствием воображения, считал бильярд экстремальным видом спорта и, по правде говоря, был непроходимо туп.
Для того чтобы окончательно посвятить вас в тайны ума и характера Джорджа, достаточно сказать, что отпуск он проводил в пансионе "Тисбери", в Беркшире. После партера "Нью-Йоркского театра" пансион "Тисбери" - самое скучное место в Америке. То есть это необычайно пристойное, чудовищно дорогое и в высшей степени элитарное заведение. "Элитарный" - ужасное слово, а пансион "Тисбери" - ужасная дыра.
И именно там Джордж Стаффорд проводил отпуск.
Термин "отпуск" я употребил исключительно из вежливости, ибо, полистав словарь, обнаружил, что "отпуск" есть не что иное, как "временное освобождение от служебных обязанностей для отдыха", а представить себе Джорджа занимающимся чем-то более вульгарным, нежели исполнением "служебных обязанностей", просто невозможно. О нет, он не был вольным художником и не посвящал свою жизнь духовным и эстетическим исканиям, но работа - или что-то в этом роде, - не смутив его чистой души, могла бы нанести непоправимый ущерб изнеженному телу.
Впрочем, некоторые оправдания для использования термина "отпуск" у меня есть, ибо, проведя тридцать лет в полнейшей и ничем не омраченной праздности, Джордж поддался на уговоры приятеля, заявившего, что пора, мол, наконец создать хотя бы видимость жизненной активности, и согласился украсить табличкой "Рейнайер и Стаффорд, архитектурные проекты" дверь скромного офиса на пятьдесят восьмом этаже небоскреба в даунтауне {деловая часть города}. На чеках, которые папаша Стаффорд ежемесячно заполнял, чтобы покрыть долю сына в расходах по содержанию конторы, стояла на удивление мизерная сумма.
Под ревностно охраняемые от чужаков своды "Тисбери" Джордж вступил благодаря стараниям Рейнайера, своего партнера, ибо семейство Стаффорд, хоть и пользовалось уважением на Мерчер-стрит, было отнюдь не благородных кровей. Их час еще не настал, и праздность Джорджа была лишена великосветского блеска. Впрочем, это одно из тех искусств, способности к которому проявляются через поколение, и потому, вписав свое имя в регистрационную книгу пансиона "Тисбери", Джордж тем самым вступил в новую фазу существования.
"Тисбери" был необычным пансионом. Достаточно упомянуть одну странную особенность, с которой Джорджу пришлось столкнуться сразу после своего прибытия: он направился в библиотеку сочинять письмо партнеру и не обнаружил там ни листа бумаги.
После небольшого расследования выяснилось, что в "Тисбери" все имели обыкновение писать на собственной бумаге с родовыми гербами. У Джорджа не было ни того ни другого, но отправить послание очень хотелось, и даже не одно, а несколько, как он решил по здравом размышлении.
И на третий день отпуска мечта сбылась - Джордж уселся за письменный стол. Бумагу он купил накануне в деревенском магазинчике, находившемся в пяти милях от пансиона. Писать на ней было немного стыдно - это и в самом деле была никуда не годная бумага, - но ничего лучшего в магазинчике не нашлось. Та, что он все же купил, немыслимого пурпурного цвета с ослепительным золотистым тиснением по верхнему краю, была, ко всему прочему, украшена изображением зверя, сильно смахивавшего на корову, которой на рога насадили здоровенное полено. Это была одна из тех ужасающих безвкусиц, что выставляются напоказ в витринах всех привокзальных лавочек, и даже Джордж, совершенно нечувствительный к прекрасному, с трудом воспротивился искушению купить вместо нее обычный разлинованный блокнот.
Стол красного дерева, за которым трудился молодой человек, стоял в самом центре библиотеки. Напротив расположилась костлявая и чопорная миссис Джерард-Ли, прилежно выписывавшая синонимы из Грейвса {Грейвс Роберт Рэнк (1895-1985) - английский писатель, переводчик и теоретик литературы} (ибо миссис Джерард-Ли в этом деле понимала). У окна шла жаркая дискуссия - юный мистер Эмблтуэйт и мисс Лорри Карсон увлеченно обсуждали конфигурацию чьих-то ног. Из разговора было ясно, что их обладатель больше всего на свете любит верховую езду. У двери на веранду расселись полдюжины престарелых особ женского пола, олицетворявших вкупе пару тысяч фунтов живого веса и около двадцати миллионов фунтов стерлингов.
"Мамочке здесь бы понравилось!" - подумал Джордж и написал:
"Я только что слышал от миссис Скотт-Викерсгем, что она в этом году вернулась в Америку позже обычного, задержавшись в Англии на бал-маскарад герцогини Уимблдонской. Вот никогда бы не подумал, что она умеет..."
В этот момент Джордж почувствовал, что кто-то стоит за его правым плечом, а повернувшись, увидел там румяную даму средних лет и внушительных пропорций. Она беззастенчиво пялилась сквозь лорнет на лист бумаги, лежавший перед Джорджем. Заметив, что ее присутствие обнаружено, дама медленно перевела взгляд на растерянное лицо молодого человека.
- Сэр, - сказала она, - могу я узнать вашу фамилию?
- Чего? - оторопел Джордж. - Мою... а, ну да, фамилию... понятное дело. - И, взяв себя в руки, с достоинством произнес: - Стаффорд моя фамилия.
Любопытная дама оглядела его с триумфом.
- Это он, - заявила она, будто разговаривала сама с собой. - Теперь, после того как он с трудом вспомнил собственную фамилию, я в этом окончательно уверилась. - И тут она подмигнула Джорджу.
Джордж за последние три дня успел понять, что человек, решившийся незаконно проникнуть в пансион "Тисбери", должен быть готов к любым унижениям.
Но когда перед вами стоит странная дама, читает ваши письма, задает нескромные вопросы, разговаривает о вашей персоне сама с собой и в третьем лице, да еще подмигивает - это уж слишком! Он открыл рот в знак протеста и уже собирался громко возмутиться, но дама ему не позволила.
- Мистер Стаффорд, - выпалила она, - я миссис Гордон Уилер из Ленокса, а это моя дочь. Сесили, это мистер Стаффорд.
Чувство протеста уступило в душе Джорджа место глубочайшему изумлению, как только миссис Уилер шагнула в сторону, выставив на обозрение свою дочь.
Впервые за добрый десяток лет он почувствовал, что в жилах у него течет не что-нибудь, а кровь. Пока он сидел так, ошеломленный сказочной красоты видением, которое до сей поры скрывала своими габаритами миссис Уилер, Сесили, восхитительно зарумянившаяся от смущения, приблизилась.
- Мистер Стаффорд... - проговорила она глубоким, сладкозвучным голосом и осеклась, будто не находя слов, чтобы выразить свои чувства.
- Деточка моя дорогая, - выдавил Джордж, поймав руку Сесили и задержав ее в своих ладонях, - если вы пару минуток посидите в этом кресле, я закончу письмо и буду готов с вами побеседовать. Могу поспорить, ваша матушка позволяет себе соснуть часок-другой после обеда, а?
- Святые небеса! - воскликнула миссис Уилер. - У меня незамужняя дочь, а этот мужчина обвиняет меня в том, что я - соня! Драгоценный мой сэр, это невозможно: в наш век вульгарной конкуренции нуворишей всегда нужно быть начеку... Впрочем, время от времени мне приходится закрывать глаза.
- Не сомневаюсь! - одобрительно закивал Джордж и про себя добавил: "Понятное дело, отдыхать-то надо".
- Надеюсь, вы присоединитесь к нам за обедом? - осведомилась миссис Уилер.
- Ну разумеется! Спасибо за приглашение.
После того как миссис Уилер удалилась, Джордж битый час трудился над письмом матери. Сесили, которой было обещано недолгое ожидание, продержалась две минуты, заскучала и принялась развлекать себя тем, что пыталась заарканить собственные туфли ремешком от сумочки. Джордж, не считавший возможным пялиться на чужие туфли - надо сказать, они того стоили - просто так, нашел наконец оправдание своему интересу и посоветовал ловить их по отдельности.
- Они такие грязные, - сообщила Сесили, - потому что я гуляла и немного запылилась.
- Деточка моя дорогая... - начал Джордж, который вдруг почувствовал себя неловко.
- Вы меня так уже называли, - перебила Сесили, - и мне это не понравилось. А сейчас, если не возражаете, я немного почитаю, пока вы заканчиваете письмо. - Уткнувшись в книгу, она тем не менее через каждые десять секунд поглядывала на Джорджа - убедиться, что он все еще пишет, - а молодой человек прилежно заполнил кляксами четыре листа и поймал себя на том, что взялся за пятый, положив его вверх ногами.
Ранним вечером того же дня Джордж и Сесили вдвоем сидели в лодке на озере, у самого берега, перед фасадом пансиона. Вода была кристально чиста и спокойна, только форель и шустрые окуни тревожили безмятежную гладь. Над головами молодой пары стыдливо, с грацией индийских опахал покачивались ветви плакучей ивы, самые нижние слегка задевали поверхность воды, и капли летели с листьев, услаждая слух нежной бесконечной музыкой. Джордж, развалившись на носу лодки, смаковал сигарету - пятую за последние полчаса - и, блаженно щурясь, пускал колечки дыма в сторону прожорливого лебедя, которому Сесили кидала хлебные крошки.
- Не боитесь получить солнечный удар? - насмешливо поинтересовалась девушка.
- Нет, - искренне удивился вопросу Джордж. - Здесь, в тени, совершенно безопасно. Пожалуй, даже прохладно. Я отлично себя чувствую.
Сесили подскочила на сиденье и уставилась на Джорджа с немым возмущением.
- Вы думаете, - произнесла она наконец, - что я залезла в лодку, чтобы сидеть и любоваться, как вы курите? Только взгляните! - Она обвела рукой озеро, на другом конце которого маячила еще одна лодка. - Они отчалили позже нас! Вам должно быть стыдно! Отвезите меня обратно в пансион.
- А что я такого натворил? - обиделся Джордж. - В чем дело?
- В том, что это лодка, а не остров! - сердито затараторила Сесили. Она должна плыть, покачиваясь на волнах. Когда вы возитесь на сиденье, принимая более удобное положение, она, конечно, тоже покачивается, и это, безусловно, приятно, но я предпочитаю кресло-качалку - эффект тот же, зато безопасно, по крайней мере, не окажусь в воде, когда...
- То есть вы хотите переплыть озеро? - перебил Джордж.
- Вот именно! - решительно заявила Сесили.
Молодой человек сел прямо и уставился на свою спутницу с бескрайним изумлением:
- Святые небеса! Зачем? Посмотрите туда! - Он указал на причал, от которого к пансиону вела узкая тропинка. Причал был в двухстах футах от лодки. - Мы же проделали такой длинный путь! Нас отнесло сюда ветром, но это же все равно чертовски далеко.
Чего ради нам плыть еще куда-то?
Сесили разглядывала его с нескрываемым презрением.
- Отлично, - процедила она сквозь зубы. - Передайте мне весло, я возвращаюсь в пансион. Вас, конечно, тоже придется захватить с собой - вы такой тяжелый, что мне не удастся спихнуть вас за борт. Весло, пожалуйста, если вас не затруднит.
На этот раз Джордж почувствовал некоторое раздражение - вернее, не Джордж, а все двести фунтов Джорджа. Если же двести фунтов кого бы то ни было начинают чувствовать некоторое раздражение, они могут сделать с лодкой черт знает что. Через десять секунд внезапной и вынужденной активности молодого человека лодка плавала по озеру днищем вверх, за киль с одного конца отчаянно цеплялась Сесили, с другого - Джордж.
- Я просила вас дать мне весло! - взвизгнула девушка.
Джордж свирепо посмотрел на нее поверх сверкающего на солнце днища.
- Да вот оно, забирайте, - сердито пропыхтел он, стараясь дотянуться до предмета обсуждения, который дрейфовал в паре футов от него.
- Осторожно! - завопила Сесили, но было поздно:
Джордж отпустил киль и теперь барахтался, неистово молотя руками и выбрасывая фонтаны, как молодой кит. Равновесие было нарушено - девушка вместе со своим концом лодки ушла на несколько футов под воду. Когда она вынырнула, отплевываясь и порозовев от ярости, Джордж уже обрел точку опоры и вновь пытался достать весло.
- Полагаю, вы умеете плавать? - пропыхтела Сесили. Если бы Джордж не был таким мокрым, она наверняка испепелила бы его взглядом.
- Умею, - выдохнул Джордж, - но терпеть не могу.
- Я почему-то так и думала. Еще мне кажется, что вы не будете возражать, если я предложу отбуксировать вас к причалу.
- Ну-у... мне как-то неловко... - с сомнением протянул Джордж. - Вот если бы вы сбегали в пансион и привели кого-нибудь, кто мог бы вытащить лодку...
Сесили потеряла дар речи. Не говоря ни слова, она толкнула лодку так, что та уперлась Джорджу в грудь.
Затем девушка поплыла, загребая одной рукой и продолжая толкать лодку другой, Джордж, соответственно, двигался спиной вперед, с искренним одобрением наблюдая за Сесили. Благодаря такой диспозиции он первым выбрался на отмель и вытащил из воды сначала свою спутницу, затем лодку.
- Забавно было, правда? - вежливо поделился он впечатлениями.
Всю следующую неделю Джордж Стаффорд, впервые в жизни, был объектом воспитательного процесса.
Сесили, даже не поблагодарившая молодого человека за то, что он так любезно помог ей выйти на берег, проявляла к нему, однако, очевидный интерес и времени даром не теряла. После многочисленных бесплодных попыток довести Джорджа до умственного и духовного совершенства, она сосредоточила все внимание на его физической форме. К концу недели он превратился в настоящего атлета и был на последнем издыхании.
В полдень пятницы Джордж, высунув язык, пытался попасть по теннисному мячу, который Сесили упорно подавала мимо его ракетки. Фланелевые брюки новоиспеченного спортсмена были выпачканы грязью - он постоянно падал в безуспешной погоне за мячом, - залитое потом лицо побагровело от усилий, а в волосах торчали травинки и сухие листья. Сесили, замахнувшаяся ракеткой перед очередной подачей, вдруг замерла в этой позе и начала хохотать.
- Что такое? - нахмурился ее партнер.
- Ничего, - выдавила Сесили, - просто... - и опять прыснула.
- Только посмотрите на нее! - заворчал Джордж. - Если ты думаешь, что...
- Я не думаю... не могу!.. - Отсмеявшись, девушка спросила: - Ты устал?
- Нет! - прорычал он.
- А я устала. К тому же мне надо с тобой поговорить.
- Ну, что случилось? - поинтересовался Джордж, когда они расположились в тени липы. Он улегся на спину, зажав в зубах сигарету, выдохнул кудрявое облачко дыма и, подслеповато моргая, наблюдал, как оно продирается к небу сквозь листву. Сесили сидела рядом, меланхолично засовывая травинки в карман его поло.
- Мама нас подозревает, - тихо и торжественно сообщила она.
- В чем подозревает?
- Как это - в чем? - смутилась Сесили. - Сам не знаешь? Ну, что мы... что ты меня...
- Ага, - сказал Джордж, до которого наконец дошло. Вдруг он приподнялся на локте и возмущенно заявил: - Терпеть не могу людей, которые всех подозревают. С ними неуютно. Они опасны и вообще плохо себя ведут. Я вот никого ни в чем не подозреваю, а она чего?
- Может, она нас видела.
- Когда?
- Прошлым вечером. Помнишь, ты пожелал мне на веранде спокойной ночи и поцеловал, а потом пошел за мной в холл и...
- Ладно, ладно, - буркнул Джордж, - теперь все ясно. Но если я каждый раз буду оборачиваться и видеть у себя за спиной эту...
- Перестань, Джорджи, - нетерпеливо перебила его Сесили. - Ты же понимаешь, что мы должны ей все рассказать.
- Деточка моя дорогая, мы ничего не должны. Это твоя забота. Ты вытащила меня на берег, ты заставила меня играть в теннис, ты зовешь меня Джорджи, так что рассказывать тоже будешь ты.
Но я уже пробовала и не смогла. Правда не смогла.
- Вот и славно! - обрадовался Джордж. - Тогда нам ничего не остается, как расстаться. Вместо того чтобы общаться с этой... с твоей мамашей, я уеду отсюда, и мы никогда больше не увидимся. Ты же меня убиваешь! Сегодня я три часа скакал на солнцепеке, вместо того чтобы нежиться в постели. Я только и делаю, что устаю, с тех пор как тебя встретил. Каждое утро я просыпаюсь в мечтах о хорошем отдыхе, а тут на пороге появляешься ты со всякими веслами, ракетками и удочками. Кстати, рыба-то тут при чем? Ты даже ее не можешь оставить в покое! И если ты думаешь, что я...
- Хорошо, хорошо! - замахала руками Сесили. - Я все скажу ей сама, но ты пойдешь со мной.
Итак, в девять вечера того же дня молодой человек и девушка рука об руку ступили в холл пансиона "Тисбери" и свернули в коридор, который вел прямиком к апартаментам миссис Гордон Уилер. Шли они медленно, нерешительно. Заметив стоявший на этаже открытый лифт, молодой человек собрался было шмыгнуть внутрь, но девушка крепко сжала его пальцы и ускорила шаг.
Неожиданно громкий стук захлопнувшейся двери заставил их остановиться на полдороге. Затем послышались тяжелые шаги. Молодые люди так и стояли, переминаясь с ноги на ногу, пока в поле зрения не нарисовались внушительные формы миссис Гордон Уилер, которая неумолимо приближалась к ним.
- А, вот и вы! - воскликнула она с видом человека, сделавшего важное и крайне неприятное открытие.
- Мы, кто же еще, - подтвердил Джордж, демонстрируя безусловное присутствие здравого смысла.
Миссис Уилер молчала, сурово хмурилась и поджимала губы, разглядывая парочку, затем ткнула пальцем в направлении своих апартаментов.
- Мы можем поговорить там... Ну-с, - продолжала она, когда все расселись в гостиной, - что скажете?
- Миссис Уилер, - отозвался Джордж, - вы так наблюдательны, что ваш рассказ, несомненно, окажется гораздо интереснее нашего.
- Молодой человек, у вас что, совести нет?
- Вообще-то нет. От нее одни неудобства.
- Не валяйте дурака! - рявкнула миссис Уилер. - Это вовсе не смешно. И не пытайтесь упражняться на мне в остроумии!
- Он не будет, мамочка! - вмешалась Сесили. - Обещаю тебе.
- Молчи, детка! Ты еще не знаешь, какую ужасную ловушку тебе готовили. А вы, уважаемый... - Она протянула Джорджу сложенную вдвое вырезку из газеты. - Что вы думаете об этом?
Джордж взял бумажку, развернул и пробежал глазами текст.
- А чего тут думать? - удивился он.
- Ну разумеется, вы не в состоянии этого понять! - язвительно хихикнула миссис Уилер. - Я просто потрясена вашим бесстыдством! - И она прочитала заметку вслух: - "Граф В уд стоке кий, проживавший до начала июля в загородном поместье "Северанс", в окрестностях Ньюпорта, выехал в Беркшир, где проведет целый месяц в одном известном пансионе. В течение всего этого времени он собирается сохранять строжайшее инкогнито, ибо по состоянию здоровья нуждается в полном покое".
- Графу Вудстокскому повезло, что Сесили до него не добралась, пробормотал Джордж.
Миссис Уилер, проигнорировав это замечание, направилась к письменному столу и взяла с него увесистый фолиант в красном кожаном переплете.
- Это, - сказала она, помахав вырезкой из газеты, - было напечатано в "Геральд" две недели назад и натолкнуло меня на мысль, что нам с Сесили тоже не помешает наведаться в Беркшир, тем более что я обнаружила, среди прочего, еще и такую информацию. - Миссис Уилер открыла книгу и продекламировала: - "Граф Вудстокский, барон Дайнли из Олдинбурна, графство Оксфорд, Англия. Родовой герб: рассеченный щит, два гонта, гидра семиглавая на пурпурном поле, кайма внешняя золотая. Девиз: Virtus dedit, cura servabit". Ну-с? - Она захлопнула книгу и швырнула ее на стол, Сесили при этом нервно вздрогнула. - Что вы об этом думаете?
- Здорово! - одобрил Джордж. - Очень любопытно. И что же это значит?
- Это значит, что вы самозванец! - выпалила миссис Уилер. - Но, хвала господу, я вовремя вывела вас на чистую воду. А как все начиналось? Через неделю после появления заметки в "Геральд" я вхожу в библиотеку этого пансиона - и кого же я там вижу? Раскормленного придурковатого увальня, который сидит за столом и что-то пишет! Подхожу ближе и обнаруживаю, что он выводит свои закорючки не где-нибудь, а на пурпурном поле под золотой каймой со всякими гонтами и гидрой семиглавой!
- Ничего подобного! - пылко возразил Джордж. - Это была корова с поленом на рогах!
- Не перебивайте меня! - прошипела миссис Уилер. - Вы что думаете, я не отличу гидру семиглавую от коровы? Итак, я прошу молодого человека назвать фамилию. Перед тем как ответить, он глубоко задумывается. В процессе дальнейшего общения выясняется, что он полный идиот. Вывод очевиден: передо мной был граф Вудстокский!
- И опять-таки мимо! - снова возразил Джордж, на этот раз возмущенно. - Это был я!
- Разумеется, - продолжала миссис Уилер, не обращая на него внимания, - я тут же представляю ему свою дочь. Сесили, мой цыпленочек, играет роль гениально. Она становится вашей постоянной спутницей, вы неразлучны, как два голубка. И вот когда я уже собралась отправиться в Лондон осмотреть ваше родовое гнездышко и прикинуть, каким образом его можно привести в божеский вид, с вечерней почтой приходит это! - Она выхватила газету из кучи бумаг на столе и прочитала: - "Граф Вудстокский возвращается в поместье "Северанс" в окрестностях Ньюпорта после целительного отдыха в пансионе "Хоупкоттедж" в Беркшире". А теперь, - продолжала миссис Уилер, наставив на Джорджа указующий перст, - отвечайте, кто вы такой?
- Опять двадцать пять! всплеснул руками Джордж. - Вы уже спрашивали мою фамилию, и я назвал вам ее. А если вы не верите... - Он вскочил и нахлобучил шляпу.
- Не пущу! - завопила миссис Уилер и бросилась между ним и дверью. Мы должны еще кое-что выяснить!
- Джордж! Неужели ты меня покинешь? - всхлипнула Сесили.
Джордж, будучи неспособным стоять и говорить одновременно, уселся в кресло.
- Сесили, - сказал он, - ты требуешь от меня слишком многого. Я могу простить тебе все, кроме того, что ты выбрала себе не ту мамашу. Это была ужасная ошибка. Но дело сделано, и мы должны расстаться.
Я больше никогда тебя не увижу, и тот факт, что мы поженились, не имеет значения.
- Поженились?! - простонала миссис Уилер, неверным шагом добралась до дивана и рухнула на подушки, отчаянно хватая ртом воздух.
- Да, поженились, - спокойно повторил Джордж. - Какой-то идиот пастор обвенчал нас в соседней деревне.
Сесили меня покорила. Она потратила на это уйму времени, ей приходилось туго, а уж мне и того хуже. Я чертовски устал и, по правде говоря, даже не понимал, что происходит, - не разобрал ни слова из того, что там бормотал этот священник. Я был не в состоянии сопротивляться!
Миссис Уилер трагически заломила руки.
- Мистер Стаффорд, - заговорила она слабым голосом, - это уму непостижимо. Я просто не верю своим ушам. Что касается тебя, Сесили, нам надо побеседовать, но не сейчас. Я потрясена до глубины души, мои нервы на пределе. Завтра мы все обсудим и постараемся придумать, как исправить твою чудовищную оплошность. Утро вечера мудренее. - Она встала, нетвердой походкой направилась к спальне и захлопнула за собой дверь.
- Джордж... - Сесили подбежала к молодому человеку и взяла его за руки. - Ты меня любишь?
- Понятное дело, - кивнул Джордж. - Разве я это не доказал?
Сесили встала на цыпочки и чмокнула его в щеку.
- Я ни капельки не сержусь на тебя за то, что ты не граф, дорогой, нежно сказала она. - Ты такой глупый, что вполне заслуживаешь титул!
ГИДРА СЕМИГЛАВАЯ
Джордж Стаффорд - верьте или не верьте - с самого детства был уникальнейшей и интереснейшей личностью. Если вы мне все же поверили, знайте: я имел в виду совсем не то, о чем вы подумали.
Могу догадаться, к какому заключению вы придете, стоит мне сказать, что Джордж Стаффорд был флегматиком. И напрасно. В наш век всеобщего стремления к упрощению мы несвободны даже в выборе определений: наука у нас непременно прогрессивная, идеалы - в переносном смысле, конечно, - высокие, а флегматичными имеют право быть только датчане. Так вот, несмотря на то что Джордж Стаффорд родился в Плейнфилде, штат Нью-Джерси, говорил исключительно на "американском" языке (о существовании английского он был осведомлен не больше, чем о существовании санскрита), а папаша его сколотил себе состояние в полмиллиона долларов чистыми благодаря любезной поддержке нью-йоркской таможни, наш герой был флегматиком. Хуже того, он отличался полным отсутствием воображения, считал бильярд экстремальным видом спорта и, по правде говоря, был непроходимо туп.
Для того чтобы окончательно посвятить вас в тайны ума и характера Джорджа, достаточно сказать, что отпуск он проводил в пансионе "Тисбери", в Беркшире. После партера "Нью-Йоркского театра" пансион "Тисбери" - самое скучное место в Америке. То есть это необычайно пристойное, чудовищно дорогое и в высшей степени элитарное заведение. "Элитарный" - ужасное слово, а пансион "Тисбери" - ужасная дыра.
И именно там Джордж Стаффорд проводил отпуск.
Термин "отпуск" я употребил исключительно из вежливости, ибо, полистав словарь, обнаружил, что "отпуск" есть не что иное, как "временное освобождение от служебных обязанностей для отдыха", а представить себе Джорджа занимающимся чем-то более вульгарным, нежели исполнением "служебных обязанностей", просто невозможно. О нет, он не был вольным художником и не посвящал свою жизнь духовным и эстетическим исканиям, но работа - или что-то в этом роде, - не смутив его чистой души, могла бы нанести непоправимый ущерб изнеженному телу.
Впрочем, некоторые оправдания для использования термина "отпуск" у меня есть, ибо, проведя тридцать лет в полнейшей и ничем не омраченной праздности, Джордж поддался на уговоры приятеля, заявившего, что пора, мол, наконец создать хотя бы видимость жизненной активности, и согласился украсить табличкой "Рейнайер и Стаффорд, архитектурные проекты" дверь скромного офиса на пятьдесят восьмом этаже небоскреба в даунтауне {деловая часть города}. На чеках, которые папаша Стаффорд ежемесячно заполнял, чтобы покрыть долю сына в расходах по содержанию конторы, стояла на удивление мизерная сумма.
Под ревностно охраняемые от чужаков своды "Тисбери" Джордж вступил благодаря стараниям Рейнайера, своего партнера, ибо семейство Стаффорд, хоть и пользовалось уважением на Мерчер-стрит, было отнюдь не благородных кровей. Их час еще не настал, и праздность Джорджа была лишена великосветского блеска. Впрочем, это одно из тех искусств, способности к которому проявляются через поколение, и потому, вписав свое имя в регистрационную книгу пансиона "Тисбери", Джордж тем самым вступил в новую фазу существования.
"Тисбери" был необычным пансионом. Достаточно упомянуть одну странную особенность, с которой Джорджу пришлось столкнуться сразу после своего прибытия: он направился в библиотеку сочинять письмо партнеру и не обнаружил там ни листа бумаги.
После небольшого расследования выяснилось, что в "Тисбери" все имели обыкновение писать на собственной бумаге с родовыми гербами. У Джорджа не было ни того ни другого, но отправить послание очень хотелось, и даже не одно, а несколько, как он решил по здравом размышлении.
И на третий день отпуска мечта сбылась - Джордж уселся за письменный стол. Бумагу он купил накануне в деревенском магазинчике, находившемся в пяти милях от пансиона. Писать на ней было немного стыдно - это и в самом деле была никуда не годная бумага, - но ничего лучшего в магазинчике не нашлось. Та, что он все же купил, немыслимого пурпурного цвета с ослепительным золотистым тиснением по верхнему краю, была, ко всему прочему, украшена изображением зверя, сильно смахивавшего на корову, которой на рога насадили здоровенное полено. Это была одна из тех ужасающих безвкусиц, что выставляются напоказ в витринах всех привокзальных лавочек, и даже Джордж, совершенно нечувствительный к прекрасному, с трудом воспротивился искушению купить вместо нее обычный разлинованный блокнот.
Стол красного дерева, за которым трудился молодой человек, стоял в самом центре библиотеки. Напротив расположилась костлявая и чопорная миссис Джерард-Ли, прилежно выписывавшая синонимы из Грейвса {Грейвс Роберт Рэнк (1895-1985) - английский писатель, переводчик и теоретик литературы} (ибо миссис Джерард-Ли в этом деле понимала). У окна шла жаркая дискуссия - юный мистер Эмблтуэйт и мисс Лорри Карсон увлеченно обсуждали конфигурацию чьих-то ног. Из разговора было ясно, что их обладатель больше всего на свете любит верховую езду. У двери на веранду расселись полдюжины престарелых особ женского пола, олицетворявших вкупе пару тысяч фунтов живого веса и около двадцати миллионов фунтов стерлингов.
"Мамочке здесь бы понравилось!" - подумал Джордж и написал:
"Я только что слышал от миссис Скотт-Викерсгем, что она в этом году вернулась в Америку позже обычного, задержавшись в Англии на бал-маскарад герцогини Уимблдонской. Вот никогда бы не подумал, что она умеет..."
В этот момент Джордж почувствовал, что кто-то стоит за его правым плечом, а повернувшись, увидел там румяную даму средних лет и внушительных пропорций. Она беззастенчиво пялилась сквозь лорнет на лист бумаги, лежавший перед Джорджем. Заметив, что ее присутствие обнаружено, дама медленно перевела взгляд на растерянное лицо молодого человека.
- Сэр, - сказала она, - могу я узнать вашу фамилию?
- Чего? - оторопел Джордж. - Мою... а, ну да, фамилию... понятное дело. - И, взяв себя в руки, с достоинством произнес: - Стаффорд моя фамилия.
Любопытная дама оглядела его с триумфом.
- Это он, - заявила она, будто разговаривала сама с собой. - Теперь, после того как он с трудом вспомнил собственную фамилию, я в этом окончательно уверилась. - И тут она подмигнула Джорджу.
Джордж за последние три дня успел понять, что человек, решившийся незаконно проникнуть в пансион "Тисбери", должен быть готов к любым унижениям.
Но когда перед вами стоит странная дама, читает ваши письма, задает нескромные вопросы, разговаривает о вашей персоне сама с собой и в третьем лице, да еще подмигивает - это уж слишком! Он открыл рот в знак протеста и уже собирался громко возмутиться, но дама ему не позволила.
- Мистер Стаффорд, - выпалила она, - я миссис Гордон Уилер из Ленокса, а это моя дочь. Сесили, это мистер Стаффорд.
Чувство протеста уступило в душе Джорджа место глубочайшему изумлению, как только миссис Уилер шагнула в сторону, выставив на обозрение свою дочь.
Впервые за добрый десяток лет он почувствовал, что в жилах у него течет не что-нибудь, а кровь. Пока он сидел так, ошеломленный сказочной красоты видением, которое до сей поры скрывала своими габаритами миссис Уилер, Сесили, восхитительно зарумянившаяся от смущения, приблизилась.
- Мистер Стаффорд... - проговорила она глубоким, сладкозвучным голосом и осеклась, будто не находя слов, чтобы выразить свои чувства.
- Деточка моя дорогая, - выдавил Джордж, поймав руку Сесили и задержав ее в своих ладонях, - если вы пару минуток посидите в этом кресле, я закончу письмо и буду готов с вами побеседовать. Могу поспорить, ваша матушка позволяет себе соснуть часок-другой после обеда, а?
- Святые небеса! - воскликнула миссис Уилер. - У меня незамужняя дочь, а этот мужчина обвиняет меня в том, что я - соня! Драгоценный мой сэр, это невозможно: в наш век вульгарной конкуренции нуворишей всегда нужно быть начеку... Впрочем, время от времени мне приходится закрывать глаза.
- Не сомневаюсь! - одобрительно закивал Джордж и про себя добавил: "Понятное дело, отдыхать-то надо".
- Надеюсь, вы присоединитесь к нам за обедом? - осведомилась миссис Уилер.
- Ну разумеется! Спасибо за приглашение.
После того как миссис Уилер удалилась, Джордж битый час трудился над письмом матери. Сесили, которой было обещано недолгое ожидание, продержалась две минуты, заскучала и принялась развлекать себя тем, что пыталась заарканить собственные туфли ремешком от сумочки. Джордж, не считавший возможным пялиться на чужие туфли - надо сказать, они того стоили - просто так, нашел наконец оправдание своему интересу и посоветовал ловить их по отдельности.
- Они такие грязные, - сообщила Сесили, - потому что я гуляла и немного запылилась.
- Деточка моя дорогая... - начал Джордж, который вдруг почувствовал себя неловко.
- Вы меня так уже называли, - перебила Сесили, - и мне это не понравилось. А сейчас, если не возражаете, я немного почитаю, пока вы заканчиваете письмо. - Уткнувшись в книгу, она тем не менее через каждые десять секунд поглядывала на Джорджа - убедиться, что он все еще пишет, - а молодой человек прилежно заполнил кляксами четыре листа и поймал себя на том, что взялся за пятый, положив его вверх ногами.
Ранним вечером того же дня Джордж и Сесили вдвоем сидели в лодке на озере, у самого берега, перед фасадом пансиона. Вода была кристально чиста и спокойна, только форель и шустрые окуни тревожили безмятежную гладь. Над головами молодой пары стыдливо, с грацией индийских опахал покачивались ветви плакучей ивы, самые нижние слегка задевали поверхность воды, и капли летели с листьев, услаждая слух нежной бесконечной музыкой. Джордж, развалившись на носу лодки, смаковал сигарету - пятую за последние полчаса - и, блаженно щурясь, пускал колечки дыма в сторону прожорливого лебедя, которому Сесили кидала хлебные крошки.
- Не боитесь получить солнечный удар? - насмешливо поинтересовалась девушка.
- Нет, - искренне удивился вопросу Джордж. - Здесь, в тени, совершенно безопасно. Пожалуй, даже прохладно. Я отлично себя чувствую.
Сесили подскочила на сиденье и уставилась на Джорджа с немым возмущением.
- Вы думаете, - произнесла она наконец, - что я залезла в лодку, чтобы сидеть и любоваться, как вы курите? Только взгляните! - Она обвела рукой озеро, на другом конце которого маячила еще одна лодка. - Они отчалили позже нас! Вам должно быть стыдно! Отвезите меня обратно в пансион.
- А что я такого натворил? - обиделся Джордж. - В чем дело?
- В том, что это лодка, а не остров! - сердито затараторила Сесили. Она должна плыть, покачиваясь на волнах. Когда вы возитесь на сиденье, принимая более удобное положение, она, конечно, тоже покачивается, и это, безусловно, приятно, но я предпочитаю кресло-качалку - эффект тот же, зато безопасно, по крайней мере, не окажусь в воде, когда...
- То есть вы хотите переплыть озеро? - перебил Джордж.
- Вот именно! - решительно заявила Сесили.
Молодой человек сел прямо и уставился на свою спутницу с бескрайним изумлением:
- Святые небеса! Зачем? Посмотрите туда! - Он указал на причал, от которого к пансиону вела узкая тропинка. Причал был в двухстах футах от лодки. - Мы же проделали такой длинный путь! Нас отнесло сюда ветром, но это же все равно чертовски далеко.
Чего ради нам плыть еще куда-то?
Сесили разглядывала его с нескрываемым презрением.
- Отлично, - процедила она сквозь зубы. - Передайте мне весло, я возвращаюсь в пансион. Вас, конечно, тоже придется захватить с собой - вы такой тяжелый, что мне не удастся спихнуть вас за борт. Весло, пожалуйста, если вас не затруднит.
На этот раз Джордж почувствовал некоторое раздражение - вернее, не Джордж, а все двести фунтов Джорджа. Если же двести фунтов кого бы то ни было начинают чувствовать некоторое раздражение, они могут сделать с лодкой черт знает что. Через десять секунд внезапной и вынужденной активности молодого человека лодка плавала по озеру днищем вверх, за киль с одного конца отчаянно цеплялась Сесили, с другого - Джордж.
- Я просила вас дать мне весло! - взвизгнула девушка.
Джордж свирепо посмотрел на нее поверх сверкающего на солнце днища.
- Да вот оно, забирайте, - сердито пропыхтел он, стараясь дотянуться до предмета обсуждения, который дрейфовал в паре футов от него.
- Осторожно! - завопила Сесили, но было поздно:
Джордж отпустил киль и теперь барахтался, неистово молотя руками и выбрасывая фонтаны, как молодой кит. Равновесие было нарушено - девушка вместе со своим концом лодки ушла на несколько футов под воду. Когда она вынырнула, отплевываясь и порозовев от ярости, Джордж уже обрел точку опоры и вновь пытался достать весло.
- Полагаю, вы умеете плавать? - пропыхтела Сесили. Если бы Джордж не был таким мокрым, она наверняка испепелила бы его взглядом.
- Умею, - выдохнул Джордж, - но терпеть не могу.
- Я почему-то так и думала. Еще мне кажется, что вы не будете возражать, если я предложу отбуксировать вас к причалу.
- Ну-у... мне как-то неловко... - с сомнением протянул Джордж. - Вот если бы вы сбегали в пансион и привели кого-нибудь, кто мог бы вытащить лодку...
Сесили потеряла дар речи. Не говоря ни слова, она толкнула лодку так, что та уперлась Джорджу в грудь.
Затем девушка поплыла, загребая одной рукой и продолжая толкать лодку другой, Джордж, соответственно, двигался спиной вперед, с искренним одобрением наблюдая за Сесили. Благодаря такой диспозиции он первым выбрался на отмель и вытащил из воды сначала свою спутницу, затем лодку.
- Забавно было, правда? - вежливо поделился он впечатлениями.
Всю следующую неделю Джордж Стаффорд, впервые в жизни, был объектом воспитательного процесса.
Сесили, даже не поблагодарившая молодого человека за то, что он так любезно помог ей выйти на берег, проявляла к нему, однако, очевидный интерес и времени даром не теряла. После многочисленных бесплодных попыток довести Джорджа до умственного и духовного совершенства, она сосредоточила все внимание на его физической форме. К концу недели он превратился в настоящего атлета и был на последнем издыхании.
В полдень пятницы Джордж, высунув язык, пытался попасть по теннисному мячу, который Сесили упорно подавала мимо его ракетки. Фланелевые брюки новоиспеченного спортсмена были выпачканы грязью - он постоянно падал в безуспешной погоне за мячом, - залитое потом лицо побагровело от усилий, а в волосах торчали травинки и сухие листья. Сесили, замахнувшаяся ракеткой перед очередной подачей, вдруг замерла в этой позе и начала хохотать.
- Что такое? - нахмурился ее партнер.
- Ничего, - выдавила Сесили, - просто... - и опять прыснула.
- Только посмотрите на нее! - заворчал Джордж. - Если ты думаешь, что...
- Я не думаю... не могу!.. - Отсмеявшись, девушка спросила: - Ты устал?
- Нет! - прорычал он.
- А я устала. К тому же мне надо с тобой поговорить.
- Ну, что случилось? - поинтересовался Джордж, когда они расположились в тени липы. Он улегся на спину, зажав в зубах сигарету, выдохнул кудрявое облачко дыма и, подслеповато моргая, наблюдал, как оно продирается к небу сквозь листву. Сесили сидела рядом, меланхолично засовывая травинки в карман его поло.
- Мама нас подозревает, - тихо и торжественно сообщила она.
- В чем подозревает?
- Как это - в чем? - смутилась Сесили. - Сам не знаешь? Ну, что мы... что ты меня...
- Ага, - сказал Джордж, до которого наконец дошло. Вдруг он приподнялся на локте и возмущенно заявил: - Терпеть не могу людей, которые всех подозревают. С ними неуютно. Они опасны и вообще плохо себя ведут. Я вот никого ни в чем не подозреваю, а она чего?
- Может, она нас видела.
- Когда?
- Прошлым вечером. Помнишь, ты пожелал мне на веранде спокойной ночи и поцеловал, а потом пошел за мной в холл и...
- Ладно, ладно, - буркнул Джордж, - теперь все ясно. Но если я каждый раз буду оборачиваться и видеть у себя за спиной эту...
- Перестань, Джорджи, - нетерпеливо перебила его Сесили. - Ты же понимаешь, что мы должны ей все рассказать.
- Деточка моя дорогая, мы ничего не должны. Это твоя забота. Ты вытащила меня на берег, ты заставила меня играть в теннис, ты зовешь меня Джорджи, так что рассказывать тоже будешь ты.
Но я уже пробовала и не смогла. Правда не смогла.
- Вот и славно! - обрадовался Джордж. - Тогда нам ничего не остается, как расстаться. Вместо того чтобы общаться с этой... с твоей мамашей, я уеду отсюда, и мы никогда больше не увидимся. Ты же меня убиваешь! Сегодня я три часа скакал на солнцепеке, вместо того чтобы нежиться в постели. Я только и делаю, что устаю, с тех пор как тебя встретил. Каждое утро я просыпаюсь в мечтах о хорошем отдыхе, а тут на пороге появляешься ты со всякими веслами, ракетками и удочками. Кстати, рыба-то тут при чем? Ты даже ее не можешь оставить в покое! И если ты думаешь, что я...
- Хорошо, хорошо! - замахала руками Сесили. - Я все скажу ей сама, но ты пойдешь со мной.
Итак, в девять вечера того же дня молодой человек и девушка рука об руку ступили в холл пансиона "Тисбери" и свернули в коридор, который вел прямиком к апартаментам миссис Гордон Уилер. Шли они медленно, нерешительно. Заметив стоявший на этаже открытый лифт, молодой человек собрался было шмыгнуть внутрь, но девушка крепко сжала его пальцы и ускорила шаг.
Неожиданно громкий стук захлопнувшейся двери заставил их остановиться на полдороге. Затем послышались тяжелые шаги. Молодые люди так и стояли, переминаясь с ноги на ногу, пока в поле зрения не нарисовались внушительные формы миссис Гордон Уилер, которая неумолимо приближалась к ним.
- А, вот и вы! - воскликнула она с видом человека, сделавшего важное и крайне неприятное открытие.
- Мы, кто же еще, - подтвердил Джордж, демонстрируя безусловное присутствие здравого смысла.
Миссис Уилер молчала, сурово хмурилась и поджимала губы, разглядывая парочку, затем ткнула пальцем в направлении своих апартаментов.
- Мы можем поговорить там... Ну-с, - продолжала она, когда все расселись в гостиной, - что скажете?
- Миссис Уилер, - отозвался Джордж, - вы так наблюдательны, что ваш рассказ, несомненно, окажется гораздо интереснее нашего.
- Молодой человек, у вас что, совести нет?
- Вообще-то нет. От нее одни неудобства.
- Не валяйте дурака! - рявкнула миссис Уилер. - Это вовсе не смешно. И не пытайтесь упражняться на мне в остроумии!
- Он не будет, мамочка! - вмешалась Сесили. - Обещаю тебе.
- Молчи, детка! Ты еще не знаешь, какую ужасную ловушку тебе готовили. А вы, уважаемый... - Она протянула Джорджу сложенную вдвое вырезку из газеты. - Что вы думаете об этом?
Джордж взял бумажку, развернул и пробежал глазами текст.
- А чего тут думать? - удивился он.
- Ну разумеется, вы не в состоянии этого понять! - язвительно хихикнула миссис Уилер. - Я просто потрясена вашим бесстыдством! - И она прочитала заметку вслух: - "Граф В уд стоке кий, проживавший до начала июля в загородном поместье "Северанс", в окрестностях Ньюпорта, выехал в Беркшир, где проведет целый месяц в одном известном пансионе. В течение всего этого времени он собирается сохранять строжайшее инкогнито, ибо по состоянию здоровья нуждается в полном покое".
- Графу Вудстокскому повезло, что Сесили до него не добралась, пробормотал Джордж.
Миссис Уилер, проигнорировав это замечание, направилась к письменному столу и взяла с него увесистый фолиант в красном кожаном переплете.
- Это, - сказала она, помахав вырезкой из газеты, - было напечатано в "Геральд" две недели назад и натолкнуло меня на мысль, что нам с Сесили тоже не помешает наведаться в Беркшир, тем более что я обнаружила, среди прочего, еще и такую информацию. - Миссис Уилер открыла книгу и продекламировала: - "Граф Вудстокский, барон Дайнли из Олдинбурна, графство Оксфорд, Англия. Родовой герб: рассеченный щит, два гонта, гидра семиглавая на пурпурном поле, кайма внешняя золотая. Девиз: Virtus dedit, cura servabit". Ну-с? - Она захлопнула книгу и швырнула ее на стол, Сесили при этом нервно вздрогнула. - Что вы об этом думаете?
- Здорово! - одобрил Джордж. - Очень любопытно. И что же это значит?
- Это значит, что вы самозванец! - выпалила миссис Уилер. - Но, хвала господу, я вовремя вывела вас на чистую воду. А как все начиналось? Через неделю после появления заметки в "Геральд" я вхожу в библиотеку этого пансиона - и кого же я там вижу? Раскормленного придурковатого увальня, который сидит за столом и что-то пишет! Подхожу ближе и обнаруживаю, что он выводит свои закорючки не где-нибудь, а на пурпурном поле под золотой каймой со всякими гонтами и гидрой семиглавой!
- Ничего подобного! - пылко возразил Джордж. - Это была корова с поленом на рогах!
- Не перебивайте меня! - прошипела миссис Уилер. - Вы что думаете, я не отличу гидру семиглавую от коровы? Итак, я прошу молодого человека назвать фамилию. Перед тем как ответить, он глубоко задумывается. В процессе дальнейшего общения выясняется, что он полный идиот. Вывод очевиден: передо мной был граф Вудстокский!
- И опять-таки мимо! - снова возразил Джордж, на этот раз возмущенно. - Это был я!
- Разумеется, - продолжала миссис Уилер, не обращая на него внимания, - я тут же представляю ему свою дочь. Сесили, мой цыпленочек, играет роль гениально. Она становится вашей постоянной спутницей, вы неразлучны, как два голубка. И вот когда я уже собралась отправиться в Лондон осмотреть ваше родовое гнездышко и прикинуть, каким образом его можно привести в божеский вид, с вечерней почтой приходит это! - Она выхватила газету из кучи бумаг на столе и прочитала: - "Граф Вудстокский возвращается в поместье "Северанс" в окрестностях Ньюпорта после целительного отдыха в пансионе "Хоупкоттедж" в Беркшире". А теперь, - продолжала миссис Уилер, наставив на Джорджа указующий перст, - отвечайте, кто вы такой?
- Опять двадцать пять! всплеснул руками Джордж. - Вы уже спрашивали мою фамилию, и я назвал вам ее. А если вы не верите... - Он вскочил и нахлобучил шляпу.
- Не пущу! - завопила миссис Уилер и бросилась между ним и дверью. Мы должны еще кое-что выяснить!
- Джордж! Неужели ты меня покинешь? - всхлипнула Сесили.
Джордж, будучи неспособным стоять и говорить одновременно, уселся в кресло.
- Сесили, - сказал он, - ты требуешь от меня слишком многого. Я могу простить тебе все, кроме того, что ты выбрала себе не ту мамашу. Это была ужасная ошибка. Но дело сделано, и мы должны расстаться.
Я больше никогда тебя не увижу, и тот факт, что мы поженились, не имеет значения.
- Поженились?! - простонала миссис Уилер, неверным шагом добралась до дивана и рухнула на подушки, отчаянно хватая ртом воздух.
- Да, поженились, - спокойно повторил Джордж. - Какой-то идиот пастор обвенчал нас в соседней деревне.
Сесили меня покорила. Она потратила на это уйму времени, ей приходилось туго, а уж мне и того хуже. Я чертовски устал и, по правде говоря, даже не понимал, что происходит, - не разобрал ни слова из того, что там бормотал этот священник. Я был не в состоянии сопротивляться!
Миссис Уилер трагически заломила руки.
- Мистер Стаффорд, - заговорила она слабым голосом, - это уму непостижимо. Я просто не верю своим ушам. Что касается тебя, Сесили, нам надо побеседовать, но не сейчас. Я потрясена до глубины души, мои нервы на пределе. Завтра мы все обсудим и постараемся придумать, как исправить твою чудовищную оплошность. Утро вечера мудренее. - Она встала, нетвердой походкой направилась к спальне и захлопнула за собой дверь.
- Джордж... - Сесили подбежала к молодому человеку и взяла его за руки. - Ты меня любишь?
- Понятное дело, - кивнул Джордж. - Разве я это не доказал?
Сесили встала на цыпочки и чмокнула его в щеку.
- Я ни капельки не сержусь на тебя за то, что ты не граф, дорогой, нежно сказала она. - Ты такой глупый, что вполне заслуживаешь титул!