Стаут Рекс
Проклятая эмансипация
Рекс Стаут
ПРОКЛЯТАЯ ЭМАНСИПАЦИЯ
Молодой Стаффорд уже целый час бился над запиской, но никак не мог добиться удовлетворительного, с его точки зрения, результата. На девятой попытке он наконец решил, что творение можно отсылать, сложил лист и засунул его в конверт со вздохом философа, который понимает, насколько далеки от совершенства результаты его стараний. Записка же повествовала о следующем:
"Дорогая мисс Блейр!
Я пробыл в Нью-Йорке два месяца - срок вполне достаточный для того, чтобы прийти к выводу, что это место чересчур захвалили. Но вчера вечером один приятель пригласил меня посмотреть "Успех Виноны", и в тот момент, когда на сцене появились Вы, мое мнение кардинально изменилось.
Не стану просить прощения за отсутствие соблюдения формальностей; если Вы склонны к обидам, то это было бы бесполезно. Скажу только, что я мечтаю иметь удовольствие встретиться с Вами и что, внимательно понаблюдав за Вами в течение двух часов, теперь я почти уверен, что Вы будете столь добры, чтобы, по крайней мере, благосклонно принять мое предложение и наилучшие пожелания.
Искренне Ваш, Арнольд Стаффорд".
Тогда как вышеизложенное черным по белому свидетельствовало об обратном, Арнольд Стаффорд был довольно благоразумным юношей. Просто в его жизни, как и в жизни любого мужчины, настало время, когда он почувствовал сильный импульс написать записку субретке, игравшей в увиденной им музыкальной комедии; ему не сделало бы чести, если бы он оказался излишне труслив и излишне осторожен, чтобы не поддаться этому импульсу. А уж если этой субреткой случилось быть Бетти Блейр - что ж, вы когда-нибудь видели ее?
В оправдание Арнольда Стаффорда можно сказать, что сочинение записок незнакомым дамам не входило в его привычки. Записка была краткой и прямой, возможно, это говорило об обдуманности действий молодого человека. Как бы то ни было, следует помнить, что в этой области опыта у него не было никакого.
Важно было то, что он добился результата. На третье утро после того, как записка была отправлена, Стаффорд обнаружил среди своей почты серый строгий конверт.
Торопливо вскрыв его, юноша прочел следующее:
"Дорогой мистер Стаффорд.
Вы можете встретиться со мной, если хотите, у служебного входа в театр после спектакля в пятницу вечером.
С уважением, Бетти Блейр".
Если бы Стаффорд принадлежал к золотой молодежи, которая затрудняет движение по Бродвею без особых видимых на то причин, кроме того, чтобы доказать, что животное на двух ногах - не обязательно человек, то эта видимая покладистость со стороны мисс Блейр, должно быть, возбудила бы в нем подозрения. Но так как он был простым подающим надежды молодым юристом, склонным прощать ветреной Фортуне ее выходки, то он всего лишь обрадовался и немного удивился ответу на свое послание. Но как только он попытался довести до сведения своего портного мысль о важности обстоятельств, которые требовали качественного приведения в порядок его костюма, осознал наконец, что получил несколько больше того, на что смел надеяться.
Во вторник вечером он снова отправился посмотреть "Успех Виноны", а потом в среду и еще в четверг. Правда, в среду он был вынужден пропустить дневной спектакль по причине делового свидания, которое было слишком важным, чтобы его отложить, а уже утром в пятницу ощутил, как в душе нарастают нетерпение и пыл. Прихоть Стаффорда была повышена до почетного звания страсти. Безрассудная влюбленность, которая может заставить человека выдержать подряд четыре просмотра популярного шоу на Бродвее, - это не то, что следует определить как легкое увлечение, подразумевающее приглашение на ужин или предложение руки и сердца. Это уже почти божественное чувство.
Как обычно бывает в таких случаях, Стаффорд не преследовал какой-то конкретной цели. Он уже не бил совершенной святой невинностью и хорошо знал, что один ужин с актрисой можно приравнять к обычному приему пищи с аппетитом или походу в церковь с Библией. Конечно, ему было очень трудно совместить эту точку зрения с собственным возбуждением и пылкими эмоциями, но он списал это на приятное волнение от новизны ощущений и переключил внимание на свой туалет и выбор ресторана.
Новейший спектакль, который шел на Бродвее в пятницу и был принят на ура, а на самом деле представлял собой печальную копию всех прочих постановок, показался Стаффорду довольно свежим и очаровательным. Но только благодаря тому, что он вообще не замечал происходившего на сцене, его мысли были целиком и полностью оккупированы очаровательной Бетти Блейр, когда она появлялась на подмостках, и страстным нетерпением, когда ее там не было. Он чувствовал острую жалость, смешанную с чувством превосходства над остальной публикой, которая занимала места в пятом ряду - или в пятнадцатом, что было гораздо хуже, - и делила свое внимание между божественной Бетти и кем-то еще, кто и гроша ломаного не стоил. Потом, интуитивно почувствовав, что такие сантименты не подобают искушенному мужчине, роль которого он решил исполнять, весь третий акт Стаффорд провел в вестибюле, куря сигареты и стараясь изо всех сил выглядеть уверенным в себе и немного уставшим от жизни джентльменом.
Он старательно избегал любых проявлений поспешности и нетерпения. Когда публика покидала театр, наш герой, прислонившись к ближайшей колонне, созерцал их, компании и одиночек, холодным мрачным взглядом. Потом он лениво, не торопясь, обошел здание по направлению к служебному входу, с тревогой заметив, что члены труппы уже выходят из театра. Подойдя к охраннику, стоявшему у двери, он с беспокойством в голосе обратился к нему:
- А что, мисс Блейр уже вышла?
Мужчина в форме несколько секунд безразлично взирал на молодого человека, потом его лицо просветлело.
- Мисс Блейр? А вас как зовут?
Стаффорд протянул охраннику визитную карточку, и тот исчез в узком коридоре. Прошла минута, две... а потом - яркая вспышка, и впереди, осторожно ступая и мягко шурша платьем, показалась мисс Бетти Блейр.
Как только Стаффорд сделал движение ей навстречу, со шляпой в руке, она подняла на него испытующий взгляд, очаровательно улыбнулась и сказала звонким, словно апрельская капель, голоском:
- Мистер Стаффорд? Мне так приятно познакомиться с вами.
Тем людям, кто склонен осуждать Стаффорда за его увлечение, не плохо было бы вспомнить, что жертвой привлекательности актрис стал не один достойный уважения мужчина, начиная с Людовика Четырнадцатого и заканчивая Ричардом Ле Гальенном {По всей вероятности, имеется в виду муж американской актрисы Евы Ле Гальенн}. Единственная задача субретки - быть очаровательной, единственная ее забота - развлекать, единственная ее страсть - доставлять удовольствие, и все это, разумеется, ради публики. И трижды счастлив тот мужчина, которому удалось хотя бы на один короткий час монополизировать эти нежные трогательные взгляды, этот музыкальный тембр голоса и эти восхитительные грациозные позы! Разученные перед зеркалом или естественные - не важно. Они есть, и они неотразимы. К тому же разве мы не слышим, как мужчина за соседним столиком говорит своему приятелю, что "вот та самая Бетти Блейр"?
Примерно таково было направление мыслей Стаффорда, когда он шел к заказанному столику в изысканном, но неброском зале ресторана "Вандербильт".
Он был, как и надеялся молодой человек, переполнен.
Мягкие ковры ласкали его ступни, в его ушах звучал "Венский вальс", взгляды, со всех сторон бросаемые на Бетти Блейр, наполняли его сердце гордостью. Жестом велев официанту отойти в сторону, он собственноручно придвинул ей стул и помог снять с плеч пелерину. Потом, сделав заказ, уселся и выжидающе воззрился на свою спутницу, вдыхая слабый изысканный запах ее духов, исходивший от короны золотисто-каштановых волос.
- Я не намерен спрашивать, почему вы так добры ко мне, - начал он.
Бетти Блейр сидела молча, неспешно снимая с ручек перчатки.
- К чему выяснять какие-то причины в такой чудесный вечер? - продолжал Стаффорд. - Достаточно того, что мы здесь. Снаружи остался мир со всеми его несчастьями, со всей его болью, с его холодной логикой и упрямыми фактами. Никто лучше меня не знает, как он переполнен мошенничеством, ложью и лицемерием. Только сердце человека способно говорить правду.
- А ваше?
- Разве вы не слышали? Это оно говорит с вами.
Так происходит с тех пор, как я впервые увидел вас.
Если бы я только мог рассказать вам обо всем, что чувствую, - в последние несколько дней для меня существовали на земле только вы! Я не думал ни о ком и ни о чем, меня ничто больше не заботило, я потерял сон... - Тон его был задумчив и серьезен, глаза, устремленные на Бетти, светились искренностью и мольбой.
- Вы же не рассчитываете на то, что я вам поверю?
- Испытайте меня, - подавшись вперед, страстно попросил Стаффорд. Могу догадаться, что вы сейчас скажете: я вас совсем не знаю. Ах! А я? Кто смог бы смотреть в ваши глаза и не увидеть в них доброты вашего сердца? Ничто не сделает меня счастливее, чем ваша просьба доказать вам мои чувства. Все, что угодно, - я сделаю все, что угодно!
Улыбка, очаровательная и призывная, появилась на личике Бетти Блейр. Она протянула к Стаффорду руки.
Ее глаза смотрели на него доверчиво и удовлетворенно.
- Я вам верю, - сказала она, - потому что хочу верить. Но я собираюсь потребовать у вас доказательств.
- Для вас я сделаю все, что угодно, и отправлюсь куда угодно, повторил Стаффорд настолько серьезно и убедительно, насколько позволяло ему его возбуждение. - То, что вы требуете доказательств, - большая честь. Испытайте меня.
Бетти Блейр открыла шелковую сумочку, которая была у нее в руках, и достала из нее лист бумаги, блокнот в кожаном переплете и авторучку. Подняв на Стаффорда ставший вдруг расчетливым и холодным взгляд, она сняла с ручки колпачок и прочистила горло в манере бизнесмена, собравшегося заключить сделку.
- Ваш адрес Броад-стрит, 25?
Стаффорд, лихорадочно соображавший, что бы могли значить эти приготовления, кивнул.
Бетти Блейр, открыв кожаный блокнот, записала сказанное. Потом продолжила:
- Вы республиканец, я полагаю?
- Если только вы не демократка.
- Мистер Стаффорд, я не шучу. Вы республиканец?
- Да, - серьезно ответствовал тот. - Это преступление?
Вместо ответа, Бетти Блейр подтолкнула листок бумаги по столу к Стаффорду и подала ему авторучку:
- Распишитесь на двадцать четвертой строке, пожалуйста.
Как только Стаффорд взял листок и прочел верхний напечатанный параграф, его челюсть немедленно отвисла, а руки безудержно затряслись. Потом он поднял на Бетти Блейр угрюмый холодный взгляд.
- Мисс Блейр, - выдавил он, - я вас поздравляю.
Но я отказываюсь от своего обещания, обнаружив обман и искажение фактов.
- Мистер Стаффорд!
- О, все это вздор! - грубо отмахнулся разгневанный Стаффорд. - Вы ввели меня в заблуждение. Вы разрушили мои иллюзии. Вы больше, чем просто обманщица.
Уберите от меня это. Лучшее, что вы можете сделать, - так это поставить на каминную полку мраморный бюст Сапфо {(7-6 вв. до н. э.) греческая поэтесса, воспевавшая лесбийскую любовь}, внимательно перечитать биографию Пег Уоффингтон {(1714? -1760) - ирландская актриса, заколовшая во время спектакля в "Ковент-Гарден" свою партнершу, с которой была в ссоре} и повесить Сюзан Б. Энтони {(1820-1906) - американская суфражистка, лидер движения за избирательные права женщин} на гнилой яблоне. Если вы завершили ужин, я готов идти.
- Мистер Стаффорд, - голос Бетти Блейр стал резким и неприятным, сейчас не время для ехидных выпадов. Как вы можете отрицать то, что "Избирательное право - женщинам" сегодня универсальный пропуск в мир интеллектуальных людей? Я не удивлена, что вы не подписали это поручительство даже после того, что вы обещали. Это абсолютно мужская реакция.
Но я вас предупреждаю... - Она возмущенно стукнула по столу. - Я предупреждаю вас...
- Вы уже это сделали. - Стаффорд залился краской и положил на тарелку счет. Потом, уже встав, чтобы уйти, добавил: - Час назад я благодарил Бога за то, что встретил вас. Теперь благодарю его за то, что я вас разоблачил. Прежде чем стало слишком поздно. О, я знаю, какова - или какой должна быть - настоящая женщина. Об этом я прочел в одном романе. Я и не представлял себе, что эти суфражистки добрались уже и до театральной сцены.
Вот и все. Час спустя молодой человек спокойно, пусть в одиночестве, зато в безопасности, лежал в своей уютной холостяцкой постели.
Единственный, но очень важный вывод следует из этой истории, как сформулировал его сам Стаффорд через пару дней: искать вымершие виды пустая потеря времени.
ПРОКЛЯТАЯ ЭМАНСИПАЦИЯ
Молодой Стаффорд уже целый час бился над запиской, но никак не мог добиться удовлетворительного, с его точки зрения, результата. На девятой попытке он наконец решил, что творение можно отсылать, сложил лист и засунул его в конверт со вздохом философа, который понимает, насколько далеки от совершенства результаты его стараний. Записка же повествовала о следующем:
"Дорогая мисс Блейр!
Я пробыл в Нью-Йорке два месяца - срок вполне достаточный для того, чтобы прийти к выводу, что это место чересчур захвалили. Но вчера вечером один приятель пригласил меня посмотреть "Успех Виноны", и в тот момент, когда на сцене появились Вы, мое мнение кардинально изменилось.
Не стану просить прощения за отсутствие соблюдения формальностей; если Вы склонны к обидам, то это было бы бесполезно. Скажу только, что я мечтаю иметь удовольствие встретиться с Вами и что, внимательно понаблюдав за Вами в течение двух часов, теперь я почти уверен, что Вы будете столь добры, чтобы, по крайней мере, благосклонно принять мое предложение и наилучшие пожелания.
Искренне Ваш, Арнольд Стаффорд".
Тогда как вышеизложенное черным по белому свидетельствовало об обратном, Арнольд Стаффорд был довольно благоразумным юношей. Просто в его жизни, как и в жизни любого мужчины, настало время, когда он почувствовал сильный импульс написать записку субретке, игравшей в увиденной им музыкальной комедии; ему не сделало бы чести, если бы он оказался излишне труслив и излишне осторожен, чтобы не поддаться этому импульсу. А уж если этой субреткой случилось быть Бетти Блейр - что ж, вы когда-нибудь видели ее?
В оправдание Арнольда Стаффорда можно сказать, что сочинение записок незнакомым дамам не входило в его привычки. Записка была краткой и прямой, возможно, это говорило об обдуманности действий молодого человека. Как бы то ни было, следует помнить, что в этой области опыта у него не было никакого.
Важно было то, что он добился результата. На третье утро после того, как записка была отправлена, Стаффорд обнаружил среди своей почты серый строгий конверт.
Торопливо вскрыв его, юноша прочел следующее:
"Дорогой мистер Стаффорд.
Вы можете встретиться со мной, если хотите, у служебного входа в театр после спектакля в пятницу вечером.
С уважением, Бетти Блейр".
Если бы Стаффорд принадлежал к золотой молодежи, которая затрудняет движение по Бродвею без особых видимых на то причин, кроме того, чтобы доказать, что животное на двух ногах - не обязательно человек, то эта видимая покладистость со стороны мисс Блейр, должно быть, возбудила бы в нем подозрения. Но так как он был простым подающим надежды молодым юристом, склонным прощать ветреной Фортуне ее выходки, то он всего лишь обрадовался и немного удивился ответу на свое послание. Но как только он попытался довести до сведения своего портного мысль о важности обстоятельств, которые требовали качественного приведения в порядок его костюма, осознал наконец, что получил несколько больше того, на что смел надеяться.
Во вторник вечером он снова отправился посмотреть "Успех Виноны", а потом в среду и еще в четверг. Правда, в среду он был вынужден пропустить дневной спектакль по причине делового свидания, которое было слишком важным, чтобы его отложить, а уже утром в пятницу ощутил, как в душе нарастают нетерпение и пыл. Прихоть Стаффорда была повышена до почетного звания страсти. Безрассудная влюбленность, которая может заставить человека выдержать подряд четыре просмотра популярного шоу на Бродвее, - это не то, что следует определить как легкое увлечение, подразумевающее приглашение на ужин или предложение руки и сердца. Это уже почти божественное чувство.
Как обычно бывает в таких случаях, Стаффорд не преследовал какой-то конкретной цели. Он уже не бил совершенной святой невинностью и хорошо знал, что один ужин с актрисой можно приравнять к обычному приему пищи с аппетитом или походу в церковь с Библией. Конечно, ему было очень трудно совместить эту точку зрения с собственным возбуждением и пылкими эмоциями, но он списал это на приятное волнение от новизны ощущений и переключил внимание на свой туалет и выбор ресторана.
Новейший спектакль, который шел на Бродвее в пятницу и был принят на ура, а на самом деле представлял собой печальную копию всех прочих постановок, показался Стаффорду довольно свежим и очаровательным. Но только благодаря тому, что он вообще не замечал происходившего на сцене, его мысли были целиком и полностью оккупированы очаровательной Бетти Блейр, когда она появлялась на подмостках, и страстным нетерпением, когда ее там не было. Он чувствовал острую жалость, смешанную с чувством превосходства над остальной публикой, которая занимала места в пятом ряду - или в пятнадцатом, что было гораздо хуже, - и делила свое внимание между божественной Бетти и кем-то еще, кто и гроша ломаного не стоил. Потом, интуитивно почувствовав, что такие сантименты не подобают искушенному мужчине, роль которого он решил исполнять, весь третий акт Стаффорд провел в вестибюле, куря сигареты и стараясь изо всех сил выглядеть уверенным в себе и немного уставшим от жизни джентльменом.
Он старательно избегал любых проявлений поспешности и нетерпения. Когда публика покидала театр, наш герой, прислонившись к ближайшей колонне, созерцал их, компании и одиночек, холодным мрачным взглядом. Потом он лениво, не торопясь, обошел здание по направлению к служебному входу, с тревогой заметив, что члены труппы уже выходят из театра. Подойдя к охраннику, стоявшему у двери, он с беспокойством в голосе обратился к нему:
- А что, мисс Блейр уже вышла?
Мужчина в форме несколько секунд безразлично взирал на молодого человека, потом его лицо просветлело.
- Мисс Блейр? А вас как зовут?
Стаффорд протянул охраннику визитную карточку, и тот исчез в узком коридоре. Прошла минута, две... а потом - яркая вспышка, и впереди, осторожно ступая и мягко шурша платьем, показалась мисс Бетти Блейр.
Как только Стаффорд сделал движение ей навстречу, со шляпой в руке, она подняла на него испытующий взгляд, очаровательно улыбнулась и сказала звонким, словно апрельская капель, голоском:
- Мистер Стаффорд? Мне так приятно познакомиться с вами.
Тем людям, кто склонен осуждать Стаффорда за его увлечение, не плохо было бы вспомнить, что жертвой привлекательности актрис стал не один достойный уважения мужчина, начиная с Людовика Четырнадцатого и заканчивая Ричардом Ле Гальенном {По всей вероятности, имеется в виду муж американской актрисы Евы Ле Гальенн}. Единственная задача субретки - быть очаровательной, единственная ее забота - развлекать, единственная ее страсть - доставлять удовольствие, и все это, разумеется, ради публики. И трижды счастлив тот мужчина, которому удалось хотя бы на один короткий час монополизировать эти нежные трогательные взгляды, этот музыкальный тембр голоса и эти восхитительные грациозные позы! Разученные перед зеркалом или естественные - не важно. Они есть, и они неотразимы. К тому же разве мы не слышим, как мужчина за соседним столиком говорит своему приятелю, что "вот та самая Бетти Блейр"?
Примерно таково было направление мыслей Стаффорда, когда он шел к заказанному столику в изысканном, но неброском зале ресторана "Вандербильт".
Он был, как и надеялся молодой человек, переполнен.
Мягкие ковры ласкали его ступни, в его ушах звучал "Венский вальс", взгляды, со всех сторон бросаемые на Бетти Блейр, наполняли его сердце гордостью. Жестом велев официанту отойти в сторону, он собственноручно придвинул ей стул и помог снять с плеч пелерину. Потом, сделав заказ, уселся и выжидающе воззрился на свою спутницу, вдыхая слабый изысканный запах ее духов, исходивший от короны золотисто-каштановых волос.
- Я не намерен спрашивать, почему вы так добры ко мне, - начал он.
Бетти Блейр сидела молча, неспешно снимая с ручек перчатки.
- К чему выяснять какие-то причины в такой чудесный вечер? - продолжал Стаффорд. - Достаточно того, что мы здесь. Снаружи остался мир со всеми его несчастьями, со всей его болью, с его холодной логикой и упрямыми фактами. Никто лучше меня не знает, как он переполнен мошенничеством, ложью и лицемерием. Только сердце человека способно говорить правду.
- А ваше?
- Разве вы не слышали? Это оно говорит с вами.
Так происходит с тех пор, как я впервые увидел вас.
Если бы я только мог рассказать вам обо всем, что чувствую, - в последние несколько дней для меня существовали на земле только вы! Я не думал ни о ком и ни о чем, меня ничто больше не заботило, я потерял сон... - Тон его был задумчив и серьезен, глаза, устремленные на Бетти, светились искренностью и мольбой.
- Вы же не рассчитываете на то, что я вам поверю?
- Испытайте меня, - подавшись вперед, страстно попросил Стаффорд. Могу догадаться, что вы сейчас скажете: я вас совсем не знаю. Ах! А я? Кто смог бы смотреть в ваши глаза и не увидеть в них доброты вашего сердца? Ничто не сделает меня счастливее, чем ваша просьба доказать вам мои чувства. Все, что угодно, - я сделаю все, что угодно!
Улыбка, очаровательная и призывная, появилась на личике Бетти Блейр. Она протянула к Стаффорду руки.
Ее глаза смотрели на него доверчиво и удовлетворенно.
- Я вам верю, - сказала она, - потому что хочу верить. Но я собираюсь потребовать у вас доказательств.
- Для вас я сделаю все, что угодно, и отправлюсь куда угодно, повторил Стаффорд настолько серьезно и убедительно, насколько позволяло ему его возбуждение. - То, что вы требуете доказательств, - большая честь. Испытайте меня.
Бетти Блейр открыла шелковую сумочку, которая была у нее в руках, и достала из нее лист бумаги, блокнот в кожаном переплете и авторучку. Подняв на Стаффорда ставший вдруг расчетливым и холодным взгляд, она сняла с ручки колпачок и прочистила горло в манере бизнесмена, собравшегося заключить сделку.
- Ваш адрес Броад-стрит, 25?
Стаффорд, лихорадочно соображавший, что бы могли значить эти приготовления, кивнул.
Бетти Блейр, открыв кожаный блокнот, записала сказанное. Потом продолжила:
- Вы республиканец, я полагаю?
- Если только вы не демократка.
- Мистер Стаффорд, я не шучу. Вы республиканец?
- Да, - серьезно ответствовал тот. - Это преступление?
Вместо ответа, Бетти Блейр подтолкнула листок бумаги по столу к Стаффорду и подала ему авторучку:
- Распишитесь на двадцать четвертой строке, пожалуйста.
Как только Стаффорд взял листок и прочел верхний напечатанный параграф, его челюсть немедленно отвисла, а руки безудержно затряслись. Потом он поднял на Бетти Блейр угрюмый холодный взгляд.
- Мисс Блейр, - выдавил он, - я вас поздравляю.
Но я отказываюсь от своего обещания, обнаружив обман и искажение фактов.
- Мистер Стаффорд!
- О, все это вздор! - грубо отмахнулся разгневанный Стаффорд. - Вы ввели меня в заблуждение. Вы разрушили мои иллюзии. Вы больше, чем просто обманщица.
Уберите от меня это. Лучшее, что вы можете сделать, - так это поставить на каминную полку мраморный бюст Сапфо {(7-6 вв. до н. э.) греческая поэтесса, воспевавшая лесбийскую любовь}, внимательно перечитать биографию Пег Уоффингтон {(1714? -1760) - ирландская актриса, заколовшая во время спектакля в "Ковент-Гарден" свою партнершу, с которой была в ссоре} и повесить Сюзан Б. Энтони {(1820-1906) - американская суфражистка, лидер движения за избирательные права женщин} на гнилой яблоне. Если вы завершили ужин, я готов идти.
- Мистер Стаффорд, - голос Бетти Блейр стал резким и неприятным, сейчас не время для ехидных выпадов. Как вы можете отрицать то, что "Избирательное право - женщинам" сегодня универсальный пропуск в мир интеллектуальных людей? Я не удивлена, что вы не подписали это поручительство даже после того, что вы обещали. Это абсолютно мужская реакция.
Но я вас предупреждаю... - Она возмущенно стукнула по столу. - Я предупреждаю вас...
- Вы уже это сделали. - Стаффорд залился краской и положил на тарелку счет. Потом, уже встав, чтобы уйти, добавил: - Час назад я благодарил Бога за то, что встретил вас. Теперь благодарю его за то, что я вас разоблачил. Прежде чем стало слишком поздно. О, я знаю, какова - или какой должна быть - настоящая женщина. Об этом я прочел в одном романе. Я и не представлял себе, что эти суфражистки добрались уже и до театральной сцены.
Вот и все. Час спустя молодой человек спокойно, пусть в одиночестве, зато в безопасности, лежал в своей уютной холостяцкой постели.
Единственный, но очень важный вывод следует из этой истории, как сформулировал его сам Стаффорд через пару дней: искать вымершие виды пустая потеря времени.