Степнова Ольга. Бухта дьявола

Ольга Степнова
Бухта Дьявола

   Шляпа была розовая, сарафан розовый, и босоножки тоже розовые.
   С розовым случился перебор, но Марина Викторовна решила ничего не менять в своем облике. Она даже добавила розовые сережки и розовую помаду.
   Лето так лето. Жара так жара.
   Пусть все будет легкомысленным, непредсказуемым и немного безвкусным.
   Она зашвырнула в чемодан еще один купальник, пластмассовую бижутерию, которую ни разу не надевала, и два парика – рыжий и… очень рыжий.
   В рыжих париках ее лицо становилось неузнаваемым.
   В рыжих париках, темных очках и широкополых шляпах.
   Иногда, правда, Марина Викторовна думала, что неплохо было бы наклеить усы – уж для полной неузнаваемости! – но тогда пришлось бы идти до конца, надевать костюм, галстук, рубашку, прятать длинные волосы и отказываться от косметики. Марина Викторовна терпеть не могла мужские роли – слишком сильно бурлило в ней женское, прекрасное, молодое начало.
   Лето било во все колокола!
   Нужно успеть насладиться солнцем, наплескаться в море, належаться на горячем песке, наслушаться шума ветра и шороха листвы, погонять на спортивной машине и, может быть, даже – может быть! – закрутить краткосрочный роман со смуглым юношей девятнадцати лет.
   Словом, она спешила получить удовольствия, которые можно поймать только летом.
   Жизнь коротка, считала Марина Викторовна. Жизнь коротка, и нужно, чтобы каждое лето становилось маленьким приключением.
 
   В аэропорту и самолете все прошло без сучка без задоринки: никто не узнал ее под розовой безвкусной завесой.
   Крым встретил Марину мелким дождем и порывистым ветром.
   – И это юг? – засмеялась она, усаживаясь на заднее сиденье желтой «Волги», после того как таксист помог ей уложить чемодан в багажник. – И это мой любимый жаркий Крым?!
   – Это мой любимый жаркий Крым, – хмыкнул таксист. – Всю зиму жарило так, что цветы на клумбах цвели, а как лето настало, так на тебе – дождь вторую неделю хлещет. Глобальное сумасшествие природы.
   – Отвезите меня в какой-нибудь закуток у моря. Хочу снять на месяц маленькую конуру за разумные деньги, – улыбнулась Марина.
   – Так у меня тетка как раз такую конуру сдает! – обрадовался таксист. – До моря – десять шагов. Туалет, правда, на улице, зато из окна берег видно.
   – Отлично! – обрадовалась Марина. – Везите меня к своей тетке!
   – Кого-то вы мне напоминаете! – обернувшись, таксист пристально посмотрел на Марину, пытаясь заглянуть ей в лицо, скрытое широкими полями шляпы.
   – Рыжие все на одно лицо, – сухо ответила Марина Викторовна.
   И подумала: «Началось!»
 
   Тетка оказалась толстой и милой, а сарай, который она сдавала, вполне пригодным для жилья.
   Кровать, тумбочка, шкаф для одежды и вид на море из крошечного окошка – что еще надо для маленького летнего счастья?.. На потолке, правда, набрякло и пульсировало влагой большое пятно от дождя, но тетя Галя успокоила:
   – Дождь-то, небось, вот-вот кончится, пятно и просохнет.
   Она сбегала в дом за тазом и поставила его в центр комнатушки, под протекающий потолок. Но даже таз не испортил Марине Викторовне крымского, летнего настроения. Дождь ведь все равно кончится, таз можно будет убрать, а если даже и не убрать – ничего страшного, она же не собирается сутками сидеть в этом сарае, так – сняла, чтобы была крыша над головой. Пусть и дырявая. Зато за смешные деньги.
   – Живите и наслаждайтесь, – напутствовала ее толстая, милая тетя Галя, но, собравшись уйти, вдруг замерла в дверях, близоруко прищурилась и сказала:
   – Похожи вы на кого-то…
   – Рыжие все на одно лицо, – раздраженно ответила Марина Викторовна.
   Она сняла шляпу и темные очки только после того, как хозяйка ушла, плотно прикрыв за собой дверь. Поменяла парик на другой – с более густой челкой, а неуместный в дождь сарафан сменила на серый костюм и серую шляпу.
   Может быть, в сером она перестанет быть «на кого-то похожей»?
   Марина выскользнула за дверь своего «люкса с тазом», вышла за калитку и на попутке добралась до города. Там она взяла напрокат желтую «спортивку» – питала она слабость к ярким спортивным машинам – и решила, что раз уж дождь, раз уж хмуро и пасмурно, она поднимет себе настроение в магазинах.
   Но… едва Марина Викторовна села за руль, дождь прекратился, тучи рассеялись, и выглянуло наглое, жирное, как бабушкин блин, крымское солнце, под которым хотелось забыть обо всем, кроме того, что ты знаменита, красива и относительно молода…
   Купив зачем-то в местном бутике еще один сарафан – опять розовый – и еще один купальник – крошечное бикини, Марина Викторовна рванула на пляж. Она знала тут множество маленьких диких пляжей, где природа брала верх над цивилизацией, но даже туда туристы наползали, как саранча, оккупируя каждый камушек, каждый сантиметр узкого берега.
   Песок был мокрый, но главное – народ еще не успел сориентироваться по поводу резкого прекращения дождя, и на пляже никого не оказалось.
   Ни-ко-го. Хоть голой купайся…
   Что Марина Викторовна и сделала.
   Вода оказалась неожиданно теплой. Волны деликатно играли ее податливым телом, а мысли… мысли плавились от внезапно наступившей жары.
   Как хорошо, что она не осталась на лето в душной столице, как хорошо, что рискнула – только через два года рискнула – выбраться в любимые и дорогие сердцу места.
   Накупавшись до легкого шторма в сердце, Марина выбралась на скалистый берег, обсохла на солнце, надела купальник и закурила.
   Жара, море и одиночество были ее любимыми спутниками, вот только состыковаться с ними одновременно получалось так редко!
   – Правда, тут совершенно особенное место? – спросил за спиной бархатистый голос.
   Марина вздрогнула и обернулась.
   Юноша оказался точно таким, о котором мечталось, – смуглым, высоким и черноглазым. Лет ему было едва ли за двадцать…
   – Если смотреть с этого места во-он на ту скалу, то она похожа на профиль древнего старика! – он присел возле нее, поблескивая на солнце мускулистой спиной и сцепив между коленями сильные руки.
   – Вы следили за мной? – Марина глубоко затянулась, вглядываясь в скалу, которая вовсе не напоминала ей древнего старика.
   – Ни за кем я не следил, – смутился юноша и в упор посмотрел на нее черными глазами. – Это мое место. Моя тайная тихая гавань. Старика зовут Прокоп, он исполняет любые желания. Знаете, почему перестал идти дождь и выглянуло солнце?
   – Вы попросили об этом Прокопа? – усмехнулась Марина.
   – Откуда вы знаете?
   Для романа юнец не годился. Он был слишком глуп и наивен. Затушив сигарету, Марина Викторовна пошла к машине.
   – А хочешь, я попрошу Прокопа, чтобы вы влюбились в меня?
   Марина замерла с занесенной для шага ногой.
   – Твой Прокоп всего лишь кусок камня, – не оборачиваясь, сказала она. – И потом… – Марина обернулась и посмотрела юноше прямо в глаза. – Никто не давал тебе права мне «тыкать».
   – Мое имя Гамлет, – сказал юноша.
   Марина Викторовна расхохоталась. Его зовут Гамлет!
   Гамлет, который просит у каменного Прокопа, чтобы дождь кончился и она, Марина, влюбилась в него!
   Хохоча, она побежала к машине, проклиная себя за неосторожность и безрассудство.
   Только маньяки бродят по таким диким, безлюдным пляжам. Только маньяки и сумасшедшие.
   Машина с пробуксовкой рванула с места, в считаные секунды развив скорость сто двадцать километров в час.
 
   Он нагнал ее на своем стареньком «жигуле» через пять минут.
   Нагнал, поравнялся и крикнул в открытое окно:
   – Может, посидим в «Сакуре»? Тут недалеко есть отличное кафе!
   Марина Викторовна засомневалась – а вдруг он не маньяк? Вдруг не сумасшедший? А классный парень со странным именем Гамлет, лелеющий детскую мечту о всемогущем старике, исполняющем любые желания?
   Марина Викторовна немного притормозила.
   – В принципе, я не против бокала вина! – перекричала она бьющий в лицо встречный ветер.
   – Тогда за мной! – Он прибавил газу, уходя вперед.
   Да, все это смахивало на пролог легкомысленного романчика, длина которого в лучшем случае – лето.
   Марина Викторовна тоже прибавила скорость. Приключение начинало ей нравиться.
   В «Сакуре» они нашли закуток, скрытый от чужих глаз. Впрочем, скрываться практически не от кого, здесь было немноголюдно.
   Они пили молча, она – мартини, он – пиво. Почти не закусывали – зачем? Алкоголь являлся ступенькой к сближению, и еда, даже самая легкая, была тут ни при чем.
   Он, как водится, пожирал Марину глазами. Она не утруждала себя кокетством. После третьего бокала мартини Марина Викторовна призналась, что ее настоящее имя – Офелия… Гамлет расхохотался, дерзко схватил ее за руку и не менее дерзко впился поцелуем. Разумеется, в губы, помада с которых давно осталась на тонком стекле бокалов.
   – Пойдем потанцуем, – предложил он.
   – Пойдем, – согласилась она, и они, обнявшись, полчаса протоптались в середине зала под тягучий изысканный блюз.
   Приключение нравилось Марине все больше и больше. Ее очаровали эти волосы, губы, глаза, плечи, запах и имя.
   В особенности имя.
   Будет потом что вспомнить.
   Не рассказать, а именно вспомнить, потому что она никогда никому не рассказывала о своих коротких романчиках с юношами призывного возраста.
   – Где ты остановилась? – шепотом спросил он ее.
   – В сарае, – засмеялась она. – В милом сарае, где, когда идет дождь, протекает крыша. Вас познакомить?
   – Конечно. Сарай с дырявой крышей – это экзотика, ради которой я готов пожертвовать номером люкс в лучшей гостинице!
   Как будто у тебя есть деньги на люкс, усмехнулась про себя Марина, но вслух этого не сказала. Она схватила Гамлета за руку и потащила к своей машине.
   – Ты сможешь рулить? – протянула она ему ключи от машины.
   – Смогу. Кружка пива для меня ерунда.
   – Тогда садись за руль, а свою машину брось здесь, заберешь ее завтра.
   Она привыкла командовать юнцами, и они всегда подчинялись ей, как солдаты генералу. Вот и этот радостно прыгнул за руль, завел движок и, виртуозно выехав со стоянки, погнал кабриолет вперед, к теткиному сараю.
   Калитка скрипела, как проклятая, когда они, хохоча и отталкивая друг друга, неумело и пьяно открывали ее. Таз, проклятый жестяной таз загремел и перевернулся, потому что вспомнить о его существовании после пляжа, мартини и очень интимного танца оказалось немыслимо, а в сарае было темно, как в погребе, – маленькое окошко совсем не пропускало скудного света крымской ночи.
   Марина Викторовна, шаря по стене, поискала выключатель.
   – Не надо, – остановил ее Гамлет, проводя рукой по рыжему парику. – Зачем нам свет?
   – Действительно, ни к чему, – засмеялась Марина, плюхаясь на продавленную кровать с жестким ковровым покрывалом.
   Он не стал набрасываться на нее с мальчишеским рвением. Не стал сдирать с нее одежду и, играя бицепсами, валить на подушки, подтверждая статус крымского мачо.
   Он сел напротив, включил мобильник и направил его голубой свет ей в лицо.
   – А почему у тебя нет веснушек? – задал он вопрос, которого она ожидала меньше всего.
   – Что?! Что ты имеешь в виду?
   – У всех рыжих всегда есть веснушки, а у тебя нет!
   – Я их вывела. Сейчас это не проблема.
   – Неправда. Вывести веснушки – большая проблема. Даже если от них удается избавиться на лице, они остаются на плечах, на руках, на груди…
   Марина Викторовна выхватила у него телефон и захлопнула крышку, чтобы голубой свет рентгеном не просвечивал ее тайны и недомолвки.
   – Мы пришли сюда, чтобы разбираться в проблемах рыжих? – томно спросила она, обхватив его руками за шею.
   – А еще у рыжих почти всегда зеленые глаза, – не унимался юнец, даже не думая набрасываться на нее в страстном порыве. – И они предпочитают носить зеленое и коричневое, а не розовое и серое! Ни одна рыжая не наденет розовый сарафан, розовые сережки и не накрасит губы розовой помадой. Это убьет ее кожу и цвет волос.
   Марина Викторовна оттолкнула его от себя. Дикое раздражение охватило ее. Роман с юнцом не клеился, юнец все же оказался с приветом, а может, и вовсе гомосексуалистом? А может, в свои тридцать пять она не такой уж лакомый кусочек для юного Гамлета? Эта мысль усилила раздражение, хмель как рукой сняло.
   – Уходи, – сказала Марина Викторовна. – Мне не нравится, когда беспардонно лезут на мою личную женскую территорию, особенно такие сопляки, как ты…
   Он забрал у нее свой телефон и встал.
   – Сними парик, – попросил Гамлет. – Сними! Я все равно сразу узнал тебя.
   – Пошел вон! – закричала Марина Викторовна и швырнула в него подушку.
   Он без труда увернулся от мягкого снаряда, и подушка упала на перевернутый таз.