Андрей Столяров
РУССКИЙ МИР
Представим себе карту мира, где не существует России. Европейская часть ее окрашена в светло-голубые тона; это «зона ответственности» Объединенной Европы; российский суверенитет здесь в какой-то мере еще сохранен, но и внешняя и внутренняя политика такого редуцированного государства полностью подчинена западным интересам. Область Поволжья, включая Башкирию и Татарстан, напротив, окрашена в зеленый цвет. Это «зона ответственности» громадного Исламского мира. Об аннексии этих районов никто, разумеется, официально не объявлял, но русскоязычного населения здесь уже нет: оно мигрировало частично на север, частично – на северо-запад. Власть России на эти территории не распространяется. Не распространяется она также и на окрашенный в желтый цвет район Южной Сибири. Здесь преобладает, причем существенно, китайское население. Губернатор, впрочем, для соблюдения этнического декорума тут может быть чисто русским, но ориентируется он в значительной степени уже на Пекин, а не на Москву. Большая часть остальной Сибири нейтральна, и что происходит на этих обширных землях никого, в общем, не интересует. Формально они пребывают под юрисдикцией «европейской России», но фактически существуют по своим, местным законам. На указания из Москвы здесь внимания не обращают. Зато районы нефтяных, газовых и алмазных месторождений выделяются яркими синими и красными полосами. Это зоны «сотрудничества» России и США. Власть, военная, административная и экономическая, принадлежит там исключительно Соединенным Штатам. Собственно американские гарнизоны в этих районах невелики, но они поддерживаются всеми местными силовыми структурами. За это коренному населению гарантируется работа и сравнительно высокий, по отношению к остальным территориям, уровень жизни. Дальний Восток поделен между США и Японией, причем разграничение «зон ответственности» здесь очень неопределенное. Также не определено оно и с китайской «зоной ответственности»: границы здесь все время сдвигаются в зависимости от политической ситуации.
Фактически, Россия сократилась до размеров Московского царства, утратив как собственный суверенитет, так и контроль над обширным евразийским пространством. Она превратилась в вассала Объединенной Европы и представляет собой ее индустриально-сырьевую периферию.
Не следует считать эту версию чересчур фантастической. Уход громадных цивилизаций в небытие – процесс уже давно известный истории. Погрузились во тьму Шумерское, Вавилонское и Ассирийское царства, от могучей Древнеегипетской цивилизации остались лишь заметаемые песком пирамиды. Распались империи Александра Македонского и Карла Великого, Римская империя и империя Тамерлана. Превратились из империй в обычные национальные государства Англия, Франция, Бельгия, Испания, Австрия, Португалия. Почему Россия должна избежать общей участи? Почему она должна выжить там, где исчезли в толще веков колоссальные державы Старого и Нового времени? Сколько бы ни говорили об уникальности Российской цивилизации, впитавшей в себя как прогрессорский пыл Запада, так и созерцательную мудрость Востока, однако законы истории едины для всех стран, рас и народов. Никто их не отменял. И, вероятно, единственная для России возможность избежать традиционной судьбы – это не следовать общим путем, куда бы он в итоге ни вел – на Запад или на Восток, а строить собственную судьбу, собственный исторический путь, всегда идущий только в одном направлении – в будущее.
Владимир Соловьев еще в 1888 году писал: «...идея нации есть не то, что она сама думает о себе во времени, но то, что Бог думает о ней в вечности» (1). И если перевести это высказывание на язык социального проектирования, то «Русский проект», коль мы намерены его все-таки создавать, необходимо соотносить не с тем, что зримо наличествует в текущей реальности, что полностью отработано и что уже необратимо уходит, а с тем, что только еще начинается в хаосе настоящего, что слабо, как пробуждающиеся сполохи, брезжит на горизонте, что, может быть, еще практически неразличимо, но обладает зато неограниченным цивилизационным потенциалом. Собственный путь России необходимо соотносить не с сиюминутными политическими интересами, которые сегодня – такие, а завтра – совершенно иные, а с механикой глобальной истории, которая концентрируется сейчас в определенный вектор развития.
Фактически, Россия сократилась до размеров Московского царства, утратив как собственный суверенитет, так и контроль над обширным евразийским пространством. Она превратилась в вассала Объединенной Европы и представляет собой ее индустриально-сырьевую периферию.
Не следует считать эту версию чересчур фантастической. Уход громадных цивилизаций в небытие – процесс уже давно известный истории. Погрузились во тьму Шумерское, Вавилонское и Ассирийское царства, от могучей Древнеегипетской цивилизации остались лишь заметаемые песком пирамиды. Распались империи Александра Македонского и Карла Великого, Римская империя и империя Тамерлана. Превратились из империй в обычные национальные государства Англия, Франция, Бельгия, Испания, Австрия, Португалия. Почему Россия должна избежать общей участи? Почему она должна выжить там, где исчезли в толще веков колоссальные державы Старого и Нового времени? Сколько бы ни говорили об уникальности Российской цивилизации, впитавшей в себя как прогрессорский пыл Запада, так и созерцательную мудрость Востока, однако законы истории едины для всех стран, рас и народов. Никто их не отменял. И, вероятно, единственная для России возможность избежать традиционной судьбы – это не следовать общим путем, куда бы он в итоге ни вел – на Запад или на Восток, а строить собственную судьбу, собственный исторический путь, всегда идущий только в одном направлении – в будущее.
Владимир Соловьев еще в 1888 году писал: «...идея нации есть не то, что она сама думает о себе во времени, но то, что Бог думает о ней в вечности» (1). И если перевести это высказывание на язык социального проектирования, то «Русский проект», коль мы намерены его все-таки создавать, необходимо соотносить не с тем, что зримо наличествует в текущей реальности, что полностью отработано и что уже необратимо уходит, а с тем, что только еще начинается в хаосе настоящего, что слабо, как пробуждающиеся сполохи, брезжит на горизонте, что, может быть, еще практически неразличимо, но обладает зато неограниченным цивилизационным потенциалом. Собственный путь России необходимо соотносить не с сиюминутными политическими интересами, которые сегодня – такие, а завтра – совершенно иные, а с механикой глобальной истории, которая концентрируется сейчас в определенный вектор развития.
Конец вечности
Главной системной характеристикой нынешней геополитической ситуации является, вероятно, то, что завершился «европейский период» всемирной истории. Этот период продолжался более пятисот лет, с того момента, когда первые европейские корабли вышли в конце XIV – начале XV веков на завоевание мира, и до трагического рубежа, обозначенного террористическим актом в Нью-Йорке 11 сентября 2001 года. Все это время Европа (а позже – единая евро-американская цивилизация) действительно доминировала в истории. Опираясь на громадное технологическое превосходство, порожденное специфическим именно для европейской культуры представлением о прогрессе, то есть о последовательном, целенаправленном изменении мира, европейские страны создали гигантские колониальные империи, во много раз превышающие исходные метрополии как по территории, так и по численности населения, распространили европейские принципы «цивилизованности» по всей Ойкумене, в определенной мере синхронизировали разобщенные ранее мировые культуры и перевели их в формат межцивилизационного диалога.
Постепенно стал вырисовываться глобальный «Европейский проект»: унифицировать мир по либеральному образцу, ввести во всей Ойкумене европейскую экономику, европейскую социальность, европейскую (евро-атлантическую) культуру, в конечном счете – евро-атлантический образ жизни.
Этот проект казался вполне осуществимым. Обе мировые войны (фактически представлявшие собой единое военное столкновение, длившееся с небольшим перерывом с 1914 по 1945 год) глобализовали евро-атлантический рынок и придали ему высокую коммуникативность, которая постепенно распространялась и на рынки Третьего мира. Возникли мощные механизмы транснациональной унификации: Международный валютный фонд, Международный банк реконструкции и развития, Всемирное соглашение по торговле, начавшие закреплять унифицированную реальность жесткими международными соглашениями. Северо-Атлантический альянс (НАТО) обеспечивал действенность этих соглашений реальной военной силой.
Это была действительно европеизированная история. Даже Организация Объединенных Наций, созданная как раз для урегулирования спорных вопросов межгосударственного и межнационального бытия, была выстроена именно по евро-американской цивилизационной модели – как прообраз будущего мирового правительства, могущего реализовать западные мировоззренческие идеалы в планетарном масштабе.
Сейчас происходит крушение этого «христианского универсума». Выяснилось, что в последние десятилетия XX века, после того как лопнула сцепка противостояния СССР – США, подавлявшая остальные противоречия и заставлявшая все страны мира ориентироваться вдоль этой оси, выдвинулись вперед совершенно новые субъекты истории: глобальные этносы, сверхкультуры, фактически – самостоятельные цивилизации, который образовывают теперь принципиально иной планетарный ландшафт. Причем достаточно быстро усваивая западную модернизацию экономики, что обеспечивает им уже в настоящее время вполне ощутимую военную мощь, а следовательно и весомый голос в текущих международных делах, эти этносы также решительно отвергают сопутствующую вестернизацию: западные социальные ценности и западное рационалистическое мировоззрение. У них – свои представления об образе цивилизационного существования, и они вовсе не собираются от этих представлений отказываться. Экстремальный «асимметричный ответ» в виде глобальных террористических операций, найденный Миром ислама, переводит военное противостояние в новые стратегические координаты. У Запада нет средств борьбы с «современными камикадзе», и его превосходство в силе, основанное на традиционном милитаризме, оказывается иллюзорным.
«Европейская вечность», судя по всему, завершилась. Пространство глобального проектирования внезапно очистилось. Мир в XXI веке действительно стал многополюсным, и между полюсами его уже начинают проскакивать первые грозовые разряды. Западные культурологи называют это «конфликтом цивилизаций», но если выразить драматизм нынешней ситуации более простым языком, то, вероятно, можно сказать, что в настоящее время разворачивается грандиозная битва за будущее, от исхода которой зависят контуры грядущей реальности.
Пять громадных цивилизационных проектов конкурируют сейчас между собой за право определять новое мироустройство.
Самым мощным из них, по крайней мере в данный момент, несомненно является «Атлантический» или «Американский проект», выдвинутый после окончания «холодной войны» Соединенными Штатами и поддерживаемый всем экономическим и военным могуществом единственной сверхдержавы. Проект этот достаточно прост. Он предполагает консервацию «продолженного настоящего», то есть сохранение любой ценой нынешнего положения дел, выгодного, прежде всего, лидирующим странам Запада. На практике это означает диктат «золотого миллиарда» по отношению ко всему остальному миру и как результат – втягивание США в череду локальных военных конфликтов.
Моноцентризм, последовательно отстаиваемый сейчас Соединенными Штатами, готовит этой стране незавидную участь. «Продолженное настоящее», как правило, оборачивается «мертвым будущим», и цивилизационное застой в этом случае неминуем. «Атлантический проект», по-видимому, обречен. Еще никому не удавалось остановить ход истории.
К «Атлантическому проекту» очень близок «Европейский проект» – концентрация сил и средств Объединенной Европы для построения постиндустриального общества. При этом Европа отделяется не только от постсоветских республик, размежевание с которыми она производит достаточно жестко, но также и от Соединенных Штатов – создавая собственную мировую валюту, евро, и собственные транснациональные институты. Фактически, это тоже попытка существовать в «продолженном настоящем»: перспективного плана развития у Европейского Сообщества нет. Правда, попытка менее энергичная, чем за океаном, поскольку в Европе очень силен иммиграционный субстрат, оказывающий большое влияние на самосознание европейцев.
Чрезвычайно загадочен и любопытен «Японский проект», официально обозначенный как «создание предпосылок для появления компьютеров пятого поколения». Речь здесь, по-видимому, идет не столько о проблеме «адекватного перевода» (в рамках двузначной компьютерной логики такой перевод даже в принципе неосуществим), сколько о конструировании новой технологической связности компьютера и человека. Это очень перспективный проект. Не имея сырьевой базы для экстенсивного наращивания индустрии, Япония вынуждена в своей стратегии апеллировать непосредственно к будущему. Выгоды такого пути сейчас не столь очевидны, как у Европы и США, зато здесь просматриваются возможности «опережающего развития».
Постепенно стал вырисовываться глобальный «Европейский проект»: унифицировать мир по либеральному образцу, ввести во всей Ойкумене европейскую экономику, европейскую социальность, европейскую (евро-атлантическую) культуру, в конечном счете – евро-атлантический образ жизни.
Этот проект казался вполне осуществимым. Обе мировые войны (фактически представлявшие собой единое военное столкновение, длившееся с небольшим перерывом с 1914 по 1945 год) глобализовали евро-атлантический рынок и придали ему высокую коммуникативность, которая постепенно распространялась и на рынки Третьего мира. Возникли мощные механизмы транснациональной унификации: Международный валютный фонд, Международный банк реконструкции и развития, Всемирное соглашение по торговле, начавшие закреплять унифицированную реальность жесткими международными соглашениями. Северо-Атлантический альянс (НАТО) обеспечивал действенность этих соглашений реальной военной силой.
Это была действительно европеизированная история. Даже Организация Объединенных Наций, созданная как раз для урегулирования спорных вопросов межгосударственного и межнационального бытия, была выстроена именно по евро-американской цивилизационной модели – как прообраз будущего мирового правительства, могущего реализовать западные мировоззренческие идеалы в планетарном масштабе.
Сейчас происходит крушение этого «христианского универсума». Выяснилось, что в последние десятилетия XX века, после того как лопнула сцепка противостояния СССР – США, подавлявшая остальные противоречия и заставлявшая все страны мира ориентироваться вдоль этой оси, выдвинулись вперед совершенно новые субъекты истории: глобальные этносы, сверхкультуры, фактически – самостоятельные цивилизации, который образовывают теперь принципиально иной планетарный ландшафт. Причем достаточно быстро усваивая западную модернизацию экономики, что обеспечивает им уже в настоящее время вполне ощутимую военную мощь, а следовательно и весомый голос в текущих международных делах, эти этносы также решительно отвергают сопутствующую вестернизацию: западные социальные ценности и западное рационалистическое мировоззрение. У них – свои представления об образе цивилизационного существования, и они вовсе не собираются от этих представлений отказываться. Экстремальный «асимметричный ответ» в виде глобальных террористических операций, найденный Миром ислама, переводит военное противостояние в новые стратегические координаты. У Запада нет средств борьбы с «современными камикадзе», и его превосходство в силе, основанное на традиционном милитаризме, оказывается иллюзорным.
«Европейская вечность», судя по всему, завершилась. Пространство глобального проектирования внезапно очистилось. Мир в XXI веке действительно стал многополюсным, и между полюсами его уже начинают проскакивать первые грозовые разряды. Западные культурологи называют это «конфликтом цивилизаций», но если выразить драматизм нынешней ситуации более простым языком, то, вероятно, можно сказать, что в настоящее время разворачивается грандиозная битва за будущее, от исхода которой зависят контуры грядущей реальности.
Пять громадных цивилизационных проектов конкурируют сейчас между собой за право определять новое мироустройство.
Самым мощным из них, по крайней мере в данный момент, несомненно является «Атлантический» или «Американский проект», выдвинутый после окончания «холодной войны» Соединенными Штатами и поддерживаемый всем экономическим и военным могуществом единственной сверхдержавы. Проект этот достаточно прост. Он предполагает консервацию «продолженного настоящего», то есть сохранение любой ценой нынешнего положения дел, выгодного, прежде всего, лидирующим странам Запада. На практике это означает диктат «золотого миллиарда» по отношению ко всему остальному миру и как результат – втягивание США в череду локальных военных конфликтов.
Моноцентризм, последовательно отстаиваемый сейчас Соединенными Штатами, готовит этой стране незавидную участь. «Продолженное настоящее», как правило, оборачивается «мертвым будущим», и цивилизационное застой в этом случае неминуем. «Атлантический проект», по-видимому, обречен. Еще никому не удавалось остановить ход истории.
К «Атлантическому проекту» очень близок «Европейский проект» – концентрация сил и средств Объединенной Европы для построения постиндустриального общества. При этом Европа отделяется не только от постсоветских республик, размежевание с которыми она производит достаточно жестко, но также и от Соединенных Штатов – создавая собственную мировую валюту, евро, и собственные транснациональные институты. Фактически, это тоже попытка существовать в «продолженном настоящем»: перспективного плана развития у Европейского Сообщества нет. Правда, попытка менее энергичная, чем за океаном, поскольку в Европе очень силен иммиграционный субстрат, оказывающий большое влияние на самосознание европейцев.
Чрезвычайно загадочен и любопытен «Японский проект», официально обозначенный как «создание предпосылок для появления компьютеров пятого поколения». Речь здесь, по-видимому, идет не столько о проблеме «адекватного перевода» (в рамках двузначной компьютерной логики такой перевод даже в принципе неосуществим), сколько о конструировании новой технологической связности компьютера и человека. Это очень перспективный проект. Не имея сырьевой базы для экстенсивного наращивания индустрии, Япония вынуждена в своей стратегии апеллировать непосредственно к будущему. Выгоды такого пути сейчас не столь очевидны, как у Европы и США, зато здесь просматриваются возможности «опережающего развития».
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента