Тарабанов Дмитрий
Обратите внимание
Дмитрий Тарабанов
ОБРАТИТЕ ВНИМАНИЕ
рассказ
Посадка прошла на удивление мягко. "Томик" некоторое время провисел в воздухе, пока обшивку корабля охлаждали азотом, потом опустился на ровную поляну, еще с орбиты выбранную посадочным плацдармом. Низкая трава даже не занялась, как это обычно случалось при подобных посадках. Биолог Мазин искренне поздравил пилота с отлично проделанной работой.
- Если не считать двух квадратных метров почвы, спрессованной посадочной крестовиной, - сказал Мазин, - мы почти идеально вписались в экосистему данной планеты.
Пилот Абрамов, блондин ростом метр семьдесят пять, завершил посадку отцентровкой и выпуском дополнительных распорок. Его вторым, пока еще неоконченным высшим образованием было биологическое. Путешествуя в одном экипаже с профессором ксенобиологических наук Мазиным, он готовился к сдаче дипломной работы на тему "Поведение опыляющих насекомых в природных условиях неисследованных планет", потому сохранность исследуемой территории волновала его больше всего.
Утвердившись на почве новой планеты, Мазин и Абрамов начали подготовку к первому выходу. Ими были сделаны необходимые прививки, а также подобрана и опробована специальная "воздушная" обувь, подстроенная под вес своих хозяев и уровень гравитации исследуемой планеты. Пока в тесном обзорном отсеке происходила дезинфекция, биологи наблюдали черно-белую картинку джунглей за поляризованным стеклом. Черно-белая цветопередача была последствием рассеянности пропускаемого стеклами света, отчего на глазном дне обозревателей работали только "палочки", вовсе не "колбочки", различающие цвета и оттенки.
За стеклом открывалась панорама густо-серых джунглей, ничем не примечательных.
- Насколько я могу судить, в растительном мире здесь нет ничего такого, что могло бы нас заинтересовать, - скептически заметил Мазин. Потому мы можем без промедлений приступить к наблюдению жизни местных пчел.
Андрей Абрамов согласно кивнул и поспешил нагрузиться десятком земляных зондов, камер ночного видения и пластиковых ульев, необходимых для изучения трофических и конструкторских способностей насекомых. Когда компьютер корабля сообщил о готовности открыть шлюз, Мазин и Абрамов, наконец, ступили на землю неисследованной планеты.
Профессор ксенобиологии Земного университета удовлетворенно вытянулся, втягивая ноздрями приятный воздух планеты, приятный в первую очередь потому, что был он абсолютно лишен каких бы то ни было ароматов. Абрамову последовать примеру куратора не удалось: туго перехваченный поясами и лямками с навешенной на них аппаратурой, он безропотно шагал в направлении джунглей.
Внезапно Мазин остановился.
- Обратите внимание, - с лекторской интонацией произнес он, показывая в сторону джунглей. - Эти растения имеют непривычный, нехарактерный земным и другим когда-либо виденным, цвет!
Абрамов, пыхтя, перевел взгляд с приминаемой им травы (вес несомого груза забыли принять во внимание при расчете коэффициента отталкивания обуви) на теснящие друг дружку пальмовые деревья. Густая бахрома листьев была ярко-оранжевой, а стволы имели красно-бурую окраску. Ничего подобного земным исследователям видеть не приходилось ни воочию, ни в отчетных каталогах ботанических экспедиций.
- Должно быть, это просто невероятно, - покорно согласился Абрамов. Выражение его лица с устало-скучающего на крайне-заинтересованное сменилось за считанные секунды. Вот он уже шагал к ближайшей оранжевой пальме, не замечая тяжести груза. - Думаю, вы, профессор, не станете возражать, если сегодняшний день я посвящу не наблюдению за деятельностью пчел, а этим великолепным деревьям?
- Ни в коем случае, - заявил Мазин. - Увиденное нами растение может перевернуть современное представление о продуцентах растительного происхождения. А это - очень ценный вклад в науку. Пчелы могут подождать.
Отложив проблему поиска насекомых на следующий день, земные биологи приступили к полному осмотру оранжевых пальм. Пока Мазин изучал лиственную крону и подсчитывал возраст пальмы по ороговевшим зарубкам ствола, Абрамов сделал несколько замечательных рентгеновских снимков корневой системы. Потом был сделан соскоб листа, химический анализ которого не выявил никаких отличий данной пальмы от земных сородичей. Решено было продолжать исследование, используя куда более действенные и трудоемкие методы. Ход исследования непрерывно фиксировался диктофоном.
- Это замечательное, превосходное и просто невероятное растение, - не переставал расхваливать находку Мазин, пока Абрамов бегал на корабль и обратно, притаскивая все новую и новую аппаратуру.
За поглощающим занятием, ученые не заметили, как прошел день. Когда стемнело, было решено вернуться на корабль. Аппаратуру снова внесли на борт, а Мазин, сообщив, что исследования прекращены в виду своей безрезультатности, без ног повалился на койку.
Утром следующего дня за завтраком экипаж "Томика" обсудил, какой тип сахарина лучше всего использовать для привлечения опыляющих насекомых. Мазин настаивал на классическом "номер четыре", а Абрамов несколько раз предложил "номер три", как менее дерзкий на территории с небольшим количеством покрытосеменных. В конце концов, профессор отстоял свое мнение.
Мазин вышел налегке, с диктофоном наперевес, Абрамов - по обычаю неся десяток пластиковых ульев. Маститый биолог указал несколько потенциально успешных мест для установки ульев, когда вдруг голос его оборвался, и он осторожно опустил руку.
- Вы не заметили вчера этих странных и великолепных растений? спросил он коллегу. - В отличие от обыкновенных пальм, эти имеют нехарактерный оранжевый окрас. А это значит, что в растительных клетках данного растения отсутствует хлорофилл.
Установив очередной улей, Абрамов перевел взгляд на стену оранжевых растений.
- Странно, что мы их пропустили, - ответил он. - Наверное, были поглощены поисками насекомых.
- Это упущение должно быть устранено, - заявил Мазин, полностью и целиком переключаясь на осмотр ярко-оранжевых пальм, подставивших бархатистые кроны легкому ветерку. Орудуя диктофоном, как указкой, он наговаривал только что сочиненную лекцию.
Рутинная, но интересная работа продолжилась до заката. Когда стемнело, экипаж "Томика" вернулся на корабль, чтобы пообедать, принять душ и устало расползтись по койкам.
Утром третьего дня, ученые вернулись в отсек обозрения, чтобы получить первые результаты исследований. К огромному сожалению обоих, пчелы, слетевшиеся на запах сахарозы, отравились и подохли. Мазин нехотя признал, что, возможно, "номер три" будет более применимым к условиям данного биогеоценоза.
После завтрака Абрамов вышел из корабля, чтобы заменить сахарозу в ульях и вытрясти из них трупики насекомых. Мазин деловой походкой вышел следом за ним.
- Научное чудо! - провозгласил он. - Эти оранжевые растения не похожи ни на одно из мной виданных. Заметьте, они, к тому же, производят кислород!
Отвлекшись от встряхивания улья, Абрамов поглядел сначала на профессора Мазина, потом на хвалимые им растения.
- Вы правы. Эти пальмы стоят внимания...
Исследования продолжались всю неделю, пока на шестой день было решено отдохнуть от вылазок, и поработать над уже собранным материалом.
Собравшись в комнате обозрения у черно-белой панорамы, ученые включили диктофон, готовясь стенографировать услышанное. Когда из динамиков прозвучали первые радостные крики, и Абрамову, и Мазину было в пору удивиться.
- Я думаю, речь идет об этих растениях за окном, - спокойно сказал Мазин. - Мы, наверное, не уделяли им достаточного внимания, раз я не выделил для них участок памяти в своем академическом мозге.
Прослушав первые два часа записей, ученые беспокойно заерзали.
- Хоть убейте, профессор, но я не помню этих слов! Я вообще не помню ничего об этих деревьях! - воскликнул Абрамов.
- Я бы ничуть не удивился, если бы не помнил о них сам, - с укоризненной интонацией куратора заметил Мазин. - Лучше будет, если мы прослушаем запись до конца.
Потратив девять часов на прослушивание отчета первого дня, биологи были удивлены, услышав то же самое в записях второго дня, только сформулированное другими словами. Эксперименты проводились те же, одинаковыми были и их результаты. Тем не менее, запись каждого из пяти дней начиналась идентичными восклицаниями, и тот же сюжет продолжался до вечера.
Над записями закончили пыхтеть глубоко ночью. За обзорным экраном было непроглядно темно. Пять минут ученые просидели в тишине, нарушаемой лишь потрескиванием динамиков.
- Что тут еще сказать? - задал риторический вопрос Мазин. - Я не имею ни малейшего понятия, почему эти растения окрашены в оранжевый цвет.
- Профессор, а как же тот факт, что мы ничего о них не помним, хотя исследовали их от вершка до корешка пять раз? Прочитай я "Курс биолога-первопроходца" целых пять раз, я бы знал все differentia specifica, известные современной науке!
- На этот вопрос у меня нет ответа. Здесь должны заниматься специалисты других областей знаний.
- А вам не напоминает все это предмет моей дипломной работы? - спросил Абрамов. - Пчел?
Мазин задумался, потом покачал седой головой. Его безудержно клонило ко сну.
- Чтобы привлечь пчел, - продолжал молодой Абрамов, - мы использовали яркие ульи и сахарозу. Почему мы не можем предположить, что пальмы приобрели в процессе эволюции оранжевый цвет с той единственной целью, чтобы привлечь к себе исследователей, вроде нас? Любой биолог клюнет на оранжевый хлорофилл, который с точки зрения науки не существует. Так же, на подсознательном уровне, клюнули и мы. А не помним мы потому, что действовали по наитию. Под профессиональным гипнозом.
- Сумасшедшая идея, - сказал Мазин. - Растения появились для того, чтобы стать предметом чужих исследований и произрастать в лучах научной славы сколь угодно долгое время, - он вздохнул. - Но за отсутствием другой теории, я вынужден принять ее как единственную возможную на данном этапе развития человеческой когнитологии.
Утром следующего дня было решено покинуть планету и перенести свои исследования на другую, менее гипнотическую. Чтобы собрать расставленные на поляне ульи, был выбран Абрамов, который, по словам профессора, ни разу не был инициатором разговора об оранжевых растениях, потому считался наименее восприимчивым к гипнозу. Первый раз молодой ученый выходил из корабля налегке.
Мазин стоял в отсеке обозрения и следил за действиями младшего коллеги в черном и белом цветах. Пока все шло нормально. Абрамов собрал три улья, закрепил их на лямках, и готовился вытянуть четвертый. Он потащил устройство на себя, потом остановился, повернулся лицом в сторону обзорного экрана и помахал рукой. Мазин решил, что ему требуется помощь.
Прикрыв правой рукой глаза, Мазин осторожно вышел на пандус.
- Проблемы? - крикнул он.
- Нет, профессор, все отлично. Даже более того! - задорно отозвался Абрамов.
- Тогда вытягивай последний улей и возвращайся на корабль.
- Не могу! Здесь - новое слово в декоративной биологии! Оранжевые пальмы!
Вот он и попался, грустно осознал Мазин, еще плотнее прикрывая глаза ладонью. Нужно попытаться заманить его на корабль. Ведь рано или поздно ему придется вернуться за устройствами. Не будет же он вручную эти проклятые пальмы исследовать?
- Профессор, вы столько упускаете! - продолжал восклицать Абрамов. Бросьте жмуриться, и идите сюда. Ваши коллеги будут вам только завидовать. Вы и я первыми увидели и исследовали оранжевые пальмы!
Мазин попятился назад. Следовало выждать совсем немного, и не поддаваться завлекающему зову Абрамова. Когда он ступит на корабль, гипноз должен ослабиться, а после заката и вовсе пройти... И все же, что это за пальмы, которые против законов природы, синтезируют кислород и крахмал?
Мазин подумал, что если глянет краем глаза, совсем мельком, ничего не случится. Как можно попасть под гипноз от одного взгляда? Абсурд!
- Профессор, вы идете? - допытывался Абрамов.
- Всенепременно! - вдохновлено откликнулся Мазин. - Должен признать, вы не зря обратили внимание на эти пальмы, хоть на вас это и непохоже. Их цвет...
23 мая 2003 г.
Николаев
ОБРАТИТЕ ВНИМАНИЕ
рассказ
Посадка прошла на удивление мягко. "Томик" некоторое время провисел в воздухе, пока обшивку корабля охлаждали азотом, потом опустился на ровную поляну, еще с орбиты выбранную посадочным плацдармом. Низкая трава даже не занялась, как это обычно случалось при подобных посадках. Биолог Мазин искренне поздравил пилота с отлично проделанной работой.
- Если не считать двух квадратных метров почвы, спрессованной посадочной крестовиной, - сказал Мазин, - мы почти идеально вписались в экосистему данной планеты.
Пилот Абрамов, блондин ростом метр семьдесят пять, завершил посадку отцентровкой и выпуском дополнительных распорок. Его вторым, пока еще неоконченным высшим образованием было биологическое. Путешествуя в одном экипаже с профессором ксенобиологических наук Мазиным, он готовился к сдаче дипломной работы на тему "Поведение опыляющих насекомых в природных условиях неисследованных планет", потому сохранность исследуемой территории волновала его больше всего.
Утвердившись на почве новой планеты, Мазин и Абрамов начали подготовку к первому выходу. Ими были сделаны необходимые прививки, а также подобрана и опробована специальная "воздушная" обувь, подстроенная под вес своих хозяев и уровень гравитации исследуемой планеты. Пока в тесном обзорном отсеке происходила дезинфекция, биологи наблюдали черно-белую картинку джунглей за поляризованным стеклом. Черно-белая цветопередача была последствием рассеянности пропускаемого стеклами света, отчего на глазном дне обозревателей работали только "палочки", вовсе не "колбочки", различающие цвета и оттенки.
За стеклом открывалась панорама густо-серых джунглей, ничем не примечательных.
- Насколько я могу судить, в растительном мире здесь нет ничего такого, что могло бы нас заинтересовать, - скептически заметил Мазин. Потому мы можем без промедлений приступить к наблюдению жизни местных пчел.
Андрей Абрамов согласно кивнул и поспешил нагрузиться десятком земляных зондов, камер ночного видения и пластиковых ульев, необходимых для изучения трофических и конструкторских способностей насекомых. Когда компьютер корабля сообщил о готовности открыть шлюз, Мазин и Абрамов, наконец, ступили на землю неисследованной планеты.
Профессор ксенобиологии Земного университета удовлетворенно вытянулся, втягивая ноздрями приятный воздух планеты, приятный в первую очередь потому, что был он абсолютно лишен каких бы то ни было ароматов. Абрамову последовать примеру куратора не удалось: туго перехваченный поясами и лямками с навешенной на них аппаратурой, он безропотно шагал в направлении джунглей.
Внезапно Мазин остановился.
- Обратите внимание, - с лекторской интонацией произнес он, показывая в сторону джунглей. - Эти растения имеют непривычный, нехарактерный земным и другим когда-либо виденным, цвет!
Абрамов, пыхтя, перевел взгляд с приминаемой им травы (вес несомого груза забыли принять во внимание при расчете коэффициента отталкивания обуви) на теснящие друг дружку пальмовые деревья. Густая бахрома листьев была ярко-оранжевой, а стволы имели красно-бурую окраску. Ничего подобного земным исследователям видеть не приходилось ни воочию, ни в отчетных каталогах ботанических экспедиций.
- Должно быть, это просто невероятно, - покорно согласился Абрамов. Выражение его лица с устало-скучающего на крайне-заинтересованное сменилось за считанные секунды. Вот он уже шагал к ближайшей оранжевой пальме, не замечая тяжести груза. - Думаю, вы, профессор, не станете возражать, если сегодняшний день я посвящу не наблюдению за деятельностью пчел, а этим великолепным деревьям?
- Ни в коем случае, - заявил Мазин. - Увиденное нами растение может перевернуть современное представление о продуцентах растительного происхождения. А это - очень ценный вклад в науку. Пчелы могут подождать.
Отложив проблему поиска насекомых на следующий день, земные биологи приступили к полному осмотру оранжевых пальм. Пока Мазин изучал лиственную крону и подсчитывал возраст пальмы по ороговевшим зарубкам ствола, Абрамов сделал несколько замечательных рентгеновских снимков корневой системы. Потом был сделан соскоб листа, химический анализ которого не выявил никаких отличий данной пальмы от земных сородичей. Решено было продолжать исследование, используя куда более действенные и трудоемкие методы. Ход исследования непрерывно фиксировался диктофоном.
- Это замечательное, превосходное и просто невероятное растение, - не переставал расхваливать находку Мазин, пока Абрамов бегал на корабль и обратно, притаскивая все новую и новую аппаратуру.
За поглощающим занятием, ученые не заметили, как прошел день. Когда стемнело, было решено вернуться на корабль. Аппаратуру снова внесли на борт, а Мазин, сообщив, что исследования прекращены в виду своей безрезультатности, без ног повалился на койку.
Утром следующего дня за завтраком экипаж "Томика" обсудил, какой тип сахарина лучше всего использовать для привлечения опыляющих насекомых. Мазин настаивал на классическом "номер четыре", а Абрамов несколько раз предложил "номер три", как менее дерзкий на территории с небольшим количеством покрытосеменных. В конце концов, профессор отстоял свое мнение.
Мазин вышел налегке, с диктофоном наперевес, Абрамов - по обычаю неся десяток пластиковых ульев. Маститый биолог указал несколько потенциально успешных мест для установки ульев, когда вдруг голос его оборвался, и он осторожно опустил руку.
- Вы не заметили вчера этих странных и великолепных растений? спросил он коллегу. - В отличие от обыкновенных пальм, эти имеют нехарактерный оранжевый окрас. А это значит, что в растительных клетках данного растения отсутствует хлорофилл.
Установив очередной улей, Абрамов перевел взгляд на стену оранжевых растений.
- Странно, что мы их пропустили, - ответил он. - Наверное, были поглощены поисками насекомых.
- Это упущение должно быть устранено, - заявил Мазин, полностью и целиком переключаясь на осмотр ярко-оранжевых пальм, подставивших бархатистые кроны легкому ветерку. Орудуя диктофоном, как указкой, он наговаривал только что сочиненную лекцию.
Рутинная, но интересная работа продолжилась до заката. Когда стемнело, экипаж "Томика" вернулся на корабль, чтобы пообедать, принять душ и устало расползтись по койкам.
Утром третьего дня, ученые вернулись в отсек обозрения, чтобы получить первые результаты исследований. К огромному сожалению обоих, пчелы, слетевшиеся на запах сахарозы, отравились и подохли. Мазин нехотя признал, что, возможно, "номер три" будет более применимым к условиям данного биогеоценоза.
После завтрака Абрамов вышел из корабля, чтобы заменить сахарозу в ульях и вытрясти из них трупики насекомых. Мазин деловой походкой вышел следом за ним.
- Научное чудо! - провозгласил он. - Эти оранжевые растения не похожи ни на одно из мной виданных. Заметьте, они, к тому же, производят кислород!
Отвлекшись от встряхивания улья, Абрамов поглядел сначала на профессора Мазина, потом на хвалимые им растения.
- Вы правы. Эти пальмы стоят внимания...
Исследования продолжались всю неделю, пока на шестой день было решено отдохнуть от вылазок, и поработать над уже собранным материалом.
Собравшись в комнате обозрения у черно-белой панорамы, ученые включили диктофон, готовясь стенографировать услышанное. Когда из динамиков прозвучали первые радостные крики, и Абрамову, и Мазину было в пору удивиться.
- Я думаю, речь идет об этих растениях за окном, - спокойно сказал Мазин. - Мы, наверное, не уделяли им достаточного внимания, раз я не выделил для них участок памяти в своем академическом мозге.
Прослушав первые два часа записей, ученые беспокойно заерзали.
- Хоть убейте, профессор, но я не помню этих слов! Я вообще не помню ничего об этих деревьях! - воскликнул Абрамов.
- Я бы ничуть не удивился, если бы не помнил о них сам, - с укоризненной интонацией куратора заметил Мазин. - Лучше будет, если мы прослушаем запись до конца.
Потратив девять часов на прослушивание отчета первого дня, биологи были удивлены, услышав то же самое в записях второго дня, только сформулированное другими словами. Эксперименты проводились те же, одинаковыми были и их результаты. Тем не менее, запись каждого из пяти дней начиналась идентичными восклицаниями, и тот же сюжет продолжался до вечера.
Над записями закончили пыхтеть глубоко ночью. За обзорным экраном было непроглядно темно. Пять минут ученые просидели в тишине, нарушаемой лишь потрескиванием динамиков.
- Что тут еще сказать? - задал риторический вопрос Мазин. - Я не имею ни малейшего понятия, почему эти растения окрашены в оранжевый цвет.
- Профессор, а как же тот факт, что мы ничего о них не помним, хотя исследовали их от вершка до корешка пять раз? Прочитай я "Курс биолога-первопроходца" целых пять раз, я бы знал все differentia specifica, известные современной науке!
- На этот вопрос у меня нет ответа. Здесь должны заниматься специалисты других областей знаний.
- А вам не напоминает все это предмет моей дипломной работы? - спросил Абрамов. - Пчел?
Мазин задумался, потом покачал седой головой. Его безудержно клонило ко сну.
- Чтобы привлечь пчел, - продолжал молодой Абрамов, - мы использовали яркие ульи и сахарозу. Почему мы не можем предположить, что пальмы приобрели в процессе эволюции оранжевый цвет с той единственной целью, чтобы привлечь к себе исследователей, вроде нас? Любой биолог клюнет на оранжевый хлорофилл, который с точки зрения науки не существует. Так же, на подсознательном уровне, клюнули и мы. А не помним мы потому, что действовали по наитию. Под профессиональным гипнозом.
- Сумасшедшая идея, - сказал Мазин. - Растения появились для того, чтобы стать предметом чужих исследований и произрастать в лучах научной славы сколь угодно долгое время, - он вздохнул. - Но за отсутствием другой теории, я вынужден принять ее как единственную возможную на данном этапе развития человеческой когнитологии.
Утром следующего дня было решено покинуть планету и перенести свои исследования на другую, менее гипнотическую. Чтобы собрать расставленные на поляне ульи, был выбран Абрамов, который, по словам профессора, ни разу не был инициатором разговора об оранжевых растениях, потому считался наименее восприимчивым к гипнозу. Первый раз молодой ученый выходил из корабля налегке.
Мазин стоял в отсеке обозрения и следил за действиями младшего коллеги в черном и белом цветах. Пока все шло нормально. Абрамов собрал три улья, закрепил их на лямках, и готовился вытянуть четвертый. Он потащил устройство на себя, потом остановился, повернулся лицом в сторону обзорного экрана и помахал рукой. Мазин решил, что ему требуется помощь.
Прикрыв правой рукой глаза, Мазин осторожно вышел на пандус.
- Проблемы? - крикнул он.
- Нет, профессор, все отлично. Даже более того! - задорно отозвался Абрамов.
- Тогда вытягивай последний улей и возвращайся на корабль.
- Не могу! Здесь - новое слово в декоративной биологии! Оранжевые пальмы!
Вот он и попался, грустно осознал Мазин, еще плотнее прикрывая глаза ладонью. Нужно попытаться заманить его на корабль. Ведь рано или поздно ему придется вернуться за устройствами. Не будет же он вручную эти проклятые пальмы исследовать?
- Профессор, вы столько упускаете! - продолжал восклицать Абрамов. Бросьте жмуриться, и идите сюда. Ваши коллеги будут вам только завидовать. Вы и я первыми увидели и исследовали оранжевые пальмы!
Мазин попятился назад. Следовало выждать совсем немного, и не поддаваться завлекающему зову Абрамова. Когда он ступит на корабль, гипноз должен ослабиться, а после заката и вовсе пройти... И все же, что это за пальмы, которые против законов природы, синтезируют кислород и крахмал?
Мазин подумал, что если глянет краем глаза, совсем мельком, ничего не случится. Как можно попасть под гипноз от одного взгляда? Абсурд!
- Профессор, вы идете? - допытывался Абрамов.
- Всенепременно! - вдохновлено откликнулся Мазин. - Должен признать, вы не зря обратили внимание на эти пальмы, хоть на вас это и непохоже. Их цвет...
23 мая 2003 г.
Николаев