Теплов Лев
Тирания
Лев Теплов
Тирания
- Эти выходные блок-фильтры - потрясающе сложная вещь, - сказал Максим, приподнявшись на подушке. - Новая конструкция служит не больше двух-трех лет. Потом машина ее разгадывает, и она уже никуда не годится.
Было около десяти часов утра, но в доме стояла тишина. На стены и пол падали узорчатые тени еловых лап. Внезапно из-под наших кроватей выкатились две серые мягкие тележки, похожие на огромных мышей, - принесли туфли.
- Машина опаздывает, и туфли не нагреты, - со странным удовольствием проговорил Максим. - Конечно, хлопот теперь у нее прибавилось... А вот и завтрак готов, я чувствую запах кофе. Слышишь: душ зашумел. Пошли!
Мы с хозяином дома не успели встать, а мыши, стуча стальными коготками, начали вытаскивать из-под нас простыни.
- Их водит по радио машина, - пояснил Максим. - Видишь, она все путает... сбилась с ног. Раньше она никогда не начинала уборку, пока люди не выйдут из спальни. Правда, тогда она была уж чересчур внимательна.
Под прозрачными, сильными струями воды, которая то теплела, то холодела, Максим повел рассказ о том, как началось его увлечение блок-фильтрами.
- Обычная домашняя машина, которая управляет хозяйством квартиры, - ты ее, наверное, знаешь - это просто электронный вычислительный блок, связанный проводами или по радио со всеми механизмами квартиры. Машина вмурована в стену. Главный критерий ее самообучения - польза и удовольствие хозяина, который, сам того не замечая, подает ей сигналы: доволен он или нет, плюс-минус. Этого достаточно. Машина запоминает все его привычки и странности, а потом водит мышей, включает и выключает кухню, ванно-прачечный блок - в общем, делает все, что нужно и когда нужно. Поскольку домашнее хозяйство сложнее любой вычислительной работы, самообучение тут необходимо. Но оно имеет свою неприятную сторону: машина не может оставаться без работы, потому что тогда у нее начинается информационный голод и, чтобы чем-нибудь заняться, она пытается разгадать секрет блок-фильтра. Понимаешь, энергия подается проводами ко всем машинам города, и если фильтры не задерживают сигналов, между машинами начинается обмен информацией.
- Сплетни? - попытался догадаться я.
...Хотя мы не дотрагивались ни до одной кнопки, поток воды оборвался, загудело электрополотенце. Теплый ветерок высушил нас, а мыши притащили на себе хрустящие пакеты с одеждой. Едва мы взяли пакеты, мыши опрометью бросились вон: за дверями, которые вели в столовую, послышался звон разбитого стекла.
Мы вошли в столовую, окрашенную в бледно-зеленый цвет. Выяснилось, что разбилась чашка с манной кашей, которая выпала из слабеньких ручонок самого младшего члена семьи - двухлетней девочки, похожей на куклу. Мыши суетливо возились около стульчика, собирали черепки и вытирали лужу. Красивая молодая хозяйка и двое мальчишек не обращали на них никакого внимания. Мальчишки бесцеремонно вытаращились на меня, а хозяйка, привстав, жестом попросила к столу.
- Когда я поселился в этом доме, тут еще не было ни Ирины, ни всей нашей вольницы, - рассказывал Максим, садясь. - Машине совершенно нечего было делать. В школе меня научили быть педантично аккуратным. Я учился в университете, вечерами работал, был влюблен в Ирину и собирался покорить ее сердце успехами в спорте. Понимаете, машина от безделья дошла до того, что сама посылала мышей бить посуду и раскидывать вещи. Она устраивала в комнатах страшный беспорядок, чтобы ей было что убирать!
Разбив чашку, девчурка нахмурилась; я ждал, что она заплачет. Но одна из мышей быстро вскарабкалась по стульчику к ней на колени и тихонько загудела. Девочка вцепилась в серую шкурку и, веселясь, начала трясти забавную игрушку.
- Раза два я заставал дома невероятное безобразие, - жаловался Максим, - хотел было вызывать аварийную службу, но машина, словно застеснявшись, исправилась. Я не знал, что она утешилась: пробила фильтр и наладила дружеские отношения со всеми управляющими машинами города, разбирала их шифры, вмешивалась в работу, немного помогала, больше выведывала. А потом с новой энергией принялась заботиться обо мне. Дело, конечно, было не в энергии, как вы понимаете, а в информации: машина уже многое знала и всюду, как говорилось в старину, имела руку.
Ирина, припомнив что-то смешное из тех романтических времен, звонко засмеялась.
- Связавшись с Главным автоматным диспетчером, она пригоняла утром к подъезду не меньше десяти разноцветных роллеров: она, видите ли, не знала, какой цвет мне понравится сегодня. За полчаса по всему маршруту от дома до университета движение было перекрыто, люди опаздывали на работу. Приятели сами видели, как пустые роллеры, увертываясь от них, мчались к моему подъезду. Вечером, когда я, навздыхавшись об Ирине, ложился спать, во всем доме выключался свет и затихала музыка. Если у соседей были гости, они, проклиная технику, отправлялись домой под одобрительное гудение всех домовых машин.
Через месяц она принялась командовать в университете, как влюбленная королева. Даже если в лифте поднимался сам ректор, кабина с полдороги возвращалась, потому, видите ли, что я в это время подошел к дверям.
- Мы считали Максима необыкновенным хитрецом, а кое-кто уверял, что он просто подонок, - добавила Ирина, проводив детей из-за стола. - Мы же не знали, что это все - проделки машины! Через автоматы учебной части она так бессовестно завышала ему оценки, что из Академии наук пришел запрос о новоявленном гении. Через управляющую машину стадиона она устраивала разные фокусы с хронометрами, измерительными рейками и другим автоматическим судейским инвентарем. С Максимом уже никто не брался состязаться или играть в одной команде. Всякий знал, что Максим выиграет, даже если побежит в другую сторону или ляжет спать.
- Она упорно, как маньяк, следила за мной, куда я бы ни пошел, продолжал Максим. - Наверное, видящие автоматы, которые регулируют уличное движение, доносили ей все. Довольно быстро машина поняла, что главное в моей жизни - свидание с Ириной. Бедную девочку она водила за нос почти полгода: переставляла стрелки уличных часов, задерживала ее роллер перед светофором, пока я случайно не оказывался около. Теперь уже трудно припомнить все штуки, на которые она пускалась, чтобы свести нас. Один баскетболист тенью маячил между нами - так он ежеминутно рисковал жизнью. Его били и защемляли автоматические двери. Он просиживал по полчаса в лифте, застрявшем между этажами. Автоуборщики улиц как бы нечаянно сталкивали его в кювет, и он неделями валялся в больнице. Пришлось парню перевестись в другой университет.
- И вот я решила положить конец этим безобразиям, - сказала Ирина. Решила все порвать, просить не преследовать меня. "Между нами все кончено", - шептала я, со страхом садясь в роллер и направляясь к дому Максима. Я тогда не понимала, какую опасную вещь затеяла. Странно, но светофоры не чинили мне никаких препятствий. Я спокойно добралась до подъезда и позвонила... А знаете, там вокруг стен лежат трубы со штуцерами - автоматические цистерны заправляют их маслом для всех механизмов дома. Так вот, когда я подошла к двери и позвонила, один штуцер вдруг открылся, и меня обдало желтой, маслянистой дрянью. Вы думаете - случайно? Как бы не так... Я хотела вернуться, ехать домой, но у меня был такой ужасный вид! Ни одна девушка не решится катить через весь город в таком виде.
Дверь квартиры покорно открылась. Максима не было. Жалкая, несчастная, я побежала в душевую. Масло капало с меня, а мыши ползли сзади, подтирали капли на паркете.
Как только я влезла в ванну, мыши забрали одежду и потащили ее вон... Я думала, что они свалят ее в прачечный блок и вернут, как полагается, минут через десять, вымытой и выглаженной. Как потом оказалось, проклятые твари засунули ее в мусородробилку и все перемололи.
Я вытаращила глаза. Да, да, даже туфли перемололи. Остались на мне только часики. А я дура, плескалась, как утка, и ждала, что вот-вот мне принесут чистое, теплое от утюга платье. И блузку. И чулки.
Прошло полчаса, час. С ужасом я услышала голос Максима: он вернулся. "Не входите!" - закричала я. - Принесите мне что-нибудь надеть!". Сначала он долго не мог ничего понять. Потом я слышала, как он сопел, пытаясь взломать автоматический шкаф для одежды - конечно, проклятая машина сделала так, что он не открывался. Кажется, он очень рассердился. Хотел бить мышей, но они заползли в недосягаемые уголки. Стучал кулаком по стене, куда вмонтирована машина, и кричал ей разные древние слова. Я рыдала в душевой, он вбросил мне наспех сорванную штору. И, как видите, я осталась тут надолго. Насовсем.
Ирина наклонилась ко мне.
- Честное слово, я не жалуюсь, - прошептала она.
- Все рассказала? - спросил Максим.
- Почти все, - слегка покраснела жена.
- С тех пор я занимаюсь фильтрами, - закончил Максим. - Машины должны знать свое место. Иначе выйдет, как в старых научно-фантастических рассказах: тирания машин. Это нам, в принципе, ни к чему. Хотя я лично не особенный противник такой тирании.
Тирания
- Эти выходные блок-фильтры - потрясающе сложная вещь, - сказал Максим, приподнявшись на подушке. - Новая конструкция служит не больше двух-трех лет. Потом машина ее разгадывает, и она уже никуда не годится.
Было около десяти часов утра, но в доме стояла тишина. На стены и пол падали узорчатые тени еловых лап. Внезапно из-под наших кроватей выкатились две серые мягкие тележки, похожие на огромных мышей, - принесли туфли.
- Машина опаздывает, и туфли не нагреты, - со странным удовольствием проговорил Максим. - Конечно, хлопот теперь у нее прибавилось... А вот и завтрак готов, я чувствую запах кофе. Слышишь: душ зашумел. Пошли!
Мы с хозяином дома не успели встать, а мыши, стуча стальными коготками, начали вытаскивать из-под нас простыни.
- Их водит по радио машина, - пояснил Максим. - Видишь, она все путает... сбилась с ног. Раньше она никогда не начинала уборку, пока люди не выйдут из спальни. Правда, тогда она была уж чересчур внимательна.
Под прозрачными, сильными струями воды, которая то теплела, то холодела, Максим повел рассказ о том, как началось его увлечение блок-фильтрами.
- Обычная домашняя машина, которая управляет хозяйством квартиры, - ты ее, наверное, знаешь - это просто электронный вычислительный блок, связанный проводами или по радио со всеми механизмами квартиры. Машина вмурована в стену. Главный критерий ее самообучения - польза и удовольствие хозяина, который, сам того не замечая, подает ей сигналы: доволен он или нет, плюс-минус. Этого достаточно. Машина запоминает все его привычки и странности, а потом водит мышей, включает и выключает кухню, ванно-прачечный блок - в общем, делает все, что нужно и когда нужно. Поскольку домашнее хозяйство сложнее любой вычислительной работы, самообучение тут необходимо. Но оно имеет свою неприятную сторону: машина не может оставаться без работы, потому что тогда у нее начинается информационный голод и, чтобы чем-нибудь заняться, она пытается разгадать секрет блок-фильтра. Понимаешь, энергия подается проводами ко всем машинам города, и если фильтры не задерживают сигналов, между машинами начинается обмен информацией.
- Сплетни? - попытался догадаться я.
...Хотя мы не дотрагивались ни до одной кнопки, поток воды оборвался, загудело электрополотенце. Теплый ветерок высушил нас, а мыши притащили на себе хрустящие пакеты с одеждой. Едва мы взяли пакеты, мыши опрометью бросились вон: за дверями, которые вели в столовую, послышался звон разбитого стекла.
Мы вошли в столовую, окрашенную в бледно-зеленый цвет. Выяснилось, что разбилась чашка с манной кашей, которая выпала из слабеньких ручонок самого младшего члена семьи - двухлетней девочки, похожей на куклу. Мыши суетливо возились около стульчика, собирали черепки и вытирали лужу. Красивая молодая хозяйка и двое мальчишек не обращали на них никакого внимания. Мальчишки бесцеремонно вытаращились на меня, а хозяйка, привстав, жестом попросила к столу.
- Когда я поселился в этом доме, тут еще не было ни Ирины, ни всей нашей вольницы, - рассказывал Максим, садясь. - Машине совершенно нечего было делать. В школе меня научили быть педантично аккуратным. Я учился в университете, вечерами работал, был влюблен в Ирину и собирался покорить ее сердце успехами в спорте. Понимаете, машина от безделья дошла до того, что сама посылала мышей бить посуду и раскидывать вещи. Она устраивала в комнатах страшный беспорядок, чтобы ей было что убирать!
Разбив чашку, девчурка нахмурилась; я ждал, что она заплачет. Но одна из мышей быстро вскарабкалась по стульчику к ней на колени и тихонько загудела. Девочка вцепилась в серую шкурку и, веселясь, начала трясти забавную игрушку.
- Раза два я заставал дома невероятное безобразие, - жаловался Максим, - хотел было вызывать аварийную службу, но машина, словно застеснявшись, исправилась. Я не знал, что она утешилась: пробила фильтр и наладила дружеские отношения со всеми управляющими машинами города, разбирала их шифры, вмешивалась в работу, немного помогала, больше выведывала. А потом с новой энергией принялась заботиться обо мне. Дело, конечно, было не в энергии, как вы понимаете, а в информации: машина уже многое знала и всюду, как говорилось в старину, имела руку.
Ирина, припомнив что-то смешное из тех романтических времен, звонко засмеялась.
- Связавшись с Главным автоматным диспетчером, она пригоняла утром к подъезду не меньше десяти разноцветных роллеров: она, видите ли, не знала, какой цвет мне понравится сегодня. За полчаса по всему маршруту от дома до университета движение было перекрыто, люди опаздывали на работу. Приятели сами видели, как пустые роллеры, увертываясь от них, мчались к моему подъезду. Вечером, когда я, навздыхавшись об Ирине, ложился спать, во всем доме выключался свет и затихала музыка. Если у соседей были гости, они, проклиная технику, отправлялись домой под одобрительное гудение всех домовых машин.
Через месяц она принялась командовать в университете, как влюбленная королева. Даже если в лифте поднимался сам ректор, кабина с полдороги возвращалась, потому, видите ли, что я в это время подошел к дверям.
- Мы считали Максима необыкновенным хитрецом, а кое-кто уверял, что он просто подонок, - добавила Ирина, проводив детей из-за стола. - Мы же не знали, что это все - проделки машины! Через автоматы учебной части она так бессовестно завышала ему оценки, что из Академии наук пришел запрос о новоявленном гении. Через управляющую машину стадиона она устраивала разные фокусы с хронометрами, измерительными рейками и другим автоматическим судейским инвентарем. С Максимом уже никто не брался состязаться или играть в одной команде. Всякий знал, что Максим выиграет, даже если побежит в другую сторону или ляжет спать.
- Она упорно, как маньяк, следила за мной, куда я бы ни пошел, продолжал Максим. - Наверное, видящие автоматы, которые регулируют уличное движение, доносили ей все. Довольно быстро машина поняла, что главное в моей жизни - свидание с Ириной. Бедную девочку она водила за нос почти полгода: переставляла стрелки уличных часов, задерживала ее роллер перед светофором, пока я случайно не оказывался около. Теперь уже трудно припомнить все штуки, на которые она пускалась, чтобы свести нас. Один баскетболист тенью маячил между нами - так он ежеминутно рисковал жизнью. Его били и защемляли автоматические двери. Он просиживал по полчаса в лифте, застрявшем между этажами. Автоуборщики улиц как бы нечаянно сталкивали его в кювет, и он неделями валялся в больнице. Пришлось парню перевестись в другой университет.
- И вот я решила положить конец этим безобразиям, - сказала Ирина. Решила все порвать, просить не преследовать меня. "Между нами все кончено", - шептала я, со страхом садясь в роллер и направляясь к дому Максима. Я тогда не понимала, какую опасную вещь затеяла. Странно, но светофоры не чинили мне никаких препятствий. Я спокойно добралась до подъезда и позвонила... А знаете, там вокруг стен лежат трубы со штуцерами - автоматические цистерны заправляют их маслом для всех механизмов дома. Так вот, когда я подошла к двери и позвонила, один штуцер вдруг открылся, и меня обдало желтой, маслянистой дрянью. Вы думаете - случайно? Как бы не так... Я хотела вернуться, ехать домой, но у меня был такой ужасный вид! Ни одна девушка не решится катить через весь город в таком виде.
Дверь квартиры покорно открылась. Максима не было. Жалкая, несчастная, я побежала в душевую. Масло капало с меня, а мыши ползли сзади, подтирали капли на паркете.
Как только я влезла в ванну, мыши забрали одежду и потащили ее вон... Я думала, что они свалят ее в прачечный блок и вернут, как полагается, минут через десять, вымытой и выглаженной. Как потом оказалось, проклятые твари засунули ее в мусородробилку и все перемололи.
Я вытаращила глаза. Да, да, даже туфли перемололи. Остались на мне только часики. А я дура, плескалась, как утка, и ждала, что вот-вот мне принесут чистое, теплое от утюга платье. И блузку. И чулки.
Прошло полчаса, час. С ужасом я услышала голос Максима: он вернулся. "Не входите!" - закричала я. - Принесите мне что-нибудь надеть!". Сначала он долго не мог ничего понять. Потом я слышала, как он сопел, пытаясь взломать автоматический шкаф для одежды - конечно, проклятая машина сделала так, что он не открывался. Кажется, он очень рассердился. Хотел бить мышей, но они заползли в недосягаемые уголки. Стучал кулаком по стене, куда вмонтирована машина, и кричал ей разные древние слова. Я рыдала в душевой, он вбросил мне наспех сорванную штору. И, как видите, я осталась тут надолго. Насовсем.
Ирина наклонилась ко мне.
- Честное слово, я не жалуюсь, - прошептала она.
- Все рассказала? - спросил Максим.
- Почти все, - слегка покраснела жена.
- С тех пор я занимаюсь фильтрами, - закончил Максим. - Машины должны знать свое место. Иначе выйдет, как в старых научно-фантастических рассказах: тирания машин. Это нам, в принципе, ни к чему. Хотя я лично не особенный противник такой тирании.