Тина Ларсен. И не надо слез!

Тина Ларсен
И не надо слез…

   Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
 
   © Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ()

   Любовь между жизнью и смертью
 
   Садист, державший в страхе весь поселок, вошел во вкус. Жизнь в Нью-Эдеме превратилась в настоящий кошмар. Ужасное происшествие случилось в ночь со вторника на среду, когда перед окном миссис Энтони возникло привидение. Во всяком случае, она утверждала, что это было привидение, так как ни у одного живого существа нет светящегося лица, которое то расплывается, то вновь обретает четкий контур. И это не могло быть галлюцинацией: женщина, хоть и была прикована к постели, но болезненными фантазиями не страдала…
   Без сомнения, визит миссис Энтони нанес не феномен из потустороннего мира, а кто-то здешний, очень злой и подлый, намеренно испугал тяжелобольную женщину, доведя ее до инфаркта.

   Была середина дня. Солнце щедро освещало просторную гостиную. Августа Квэндиш положила телефонную трубку на рычаг и улыбнулась, как человек, получивший любопытное известие.
   – Недавно Мальвине Кросби пришло одно из этих гнусных писем, – сообщила она дочери с волнением в голосе. – А вчера – Бонни Баттеркап. А ведь она жена нашего участкового полицейского. Ну ни верх ли это наглости?
   Сьюзен резко поставила утюг на стол:
   – Это не просто издевка, а личный выпад против сержанта Баттеркапа!
   – Дик неладно скроен, да крепко сшит! В отличие от своей неженки жены. Говорят, что с ней случился нервный припадок, когда она прочитала эту писульку. Впрочем, Бонни всегда была жеманной недотрогой. Я с ужасом думаю, кто станет следующей жертвой анонимного писаки?
   Сьюзен раздраженно сжала губы:
   – Этот подлый крючкотвор сеет среди нас раздор и смятение. Надеюсь, полиция положит конец его гнусностям, и мы все снова сможем спокойно спать.
   – Нас обеих эта напасть пока миновала, – проговорила мистрис Квэндиш проникновенным голосом.
   – Этот звучит как сожаление, мама.
   – А что? Это было бы хоть каким-то развлечением.
   Девушка пожала плечами:
   – Лично я легко обойдусь без оскорблений сумасшедшего.
   – Даже преподобного Хопкинса этот злобный чертополох уколол своей ядовитой колючкой, – продолжала Августа. – А вдруг его обвинения в адрес нашего священника не беспочвенны?
   – Глупости. Иногда мне кажется, что ты рада этому скандалу, мама. Ты слишком много об этом болтаешь!
   Пухленькая, все еще красивая зрелая женщина бросила нетерпеливый взгляд на инвалидное кресло, к которому была прикована последние шесть лет.
   – Поселковые сплетни – это теперь мое единственное удовольствие, – парировала она раздраженно.
   – Прости меня, – Сьюзен нежно погладила мать по голове. – Я вовсе не хотела тебя критиковать. Но если бы кто-нибудь это услышал, то мог бы подумать, что анонимные письма – дело твоих рук.
   Августа ухмыльнулась:
   – Хочешь – верь, хочешь – нет, но я рада, что у нас наконец-то что-то произошло: неведомая рука подсыпала острого перцу в наш приторный компот.
   Девушка рассмеялась:
   – Ты неисправима, мама! А как ты думаешь, кто автор этих идиотских писем?
   – Не паникуй, дорогая, это точно не я!
   – Я прекрасно знаю это, мама. Ты единственный человек вне всяких подозрений.
   Эти слова звучали легкомысленно, ведь если не знать, какой Августа Квэндиш доброжелательный и порядочный человек, можно было бы предположить, что эта еще не старая парализованная женщина от жуткой скуки и затаенной злобы на весь мир бомбардирует соседей грязными анонимными письмами и злорадно наблюдает, как болезненно они на них реагируют.
   Августа бросила на дочь быстрый взгляд:
   – Это действительно так? Как жаль, однако! Хотя очень глупо полностью исключать меня из числа подозреваемых.
   – Знаешь, дорогая, теперь я буду сама относить твои письма на почту.
   – Правильно, – заявила Августа, снова приходя в лихорадочное возбуждение, – тем более что и твоя невиновность очевидна, ведь ты уже несколько месяцев не была в Бостоне.
   – Верно, но смогу ли я это доказать в случае необходимости?
   – У нас тут простаков нет. Понятно, что ты обеспечиваешь мне алиби, а я – тебе. Ничего неопровержимого. Здесь все под подозрением. Это и придает делу особый драйв.
   – Ну почему ты относишься к этому эпистолярному террору, как к веселой забаве? Ведь это не игра, а большое зло, которое разрушает наше общество и рвет сложившиеся связи, заставляя подозревать друг друга. Мы не сможем больше жить по-человечески, пока не поймаем этого извращенца.
   Это было чистой правдой. Поселок подвергался реальной опасности: разрушалось прежнее гармоничное и благополучное существование. Около трех месяцев назад какой-то аноним начал забрасывать жителей старинного поселка Нью-Эдем на побережье Атлантического океана гнусными письмами, посылая свои отравленные стрелы без разбора, невзирая на чины и репутации. Несчастные жертвы уличались в вопиющих преступлениях, при этом письма были составлены так, что было понятно – анонима надо искать среди своих!
   Все анонимные письма отправлялись из расположенного в десяти милях Бостона, с которым у поселка было прямое автобусное сообщение. Многие жители Нью-Эдема ездили в Бостон на работу или за покупками. И то, что письма имели бостонский почтовый штемпель, было лишним доказательством хитрости анонима.
   Пока что не было обнаружено никаких улик и не выдвигалось никаких серьезных предположений по поводу автора писем. Подобная почтовая бумага продавалась в любом супермаркете, тексты были составлены из вырезанных из газет заглавных букв, а адреса на конвертах написаны тушью по трафарету. Таким образом, поиск автора мерзких анонимок представлялся весьма затруднительным.
   В то время как преступник посмеивался, терроризируя поселок, его жители становились все нервознее. Росло всеобщее недоверие всех ко всем. В сердцах людей поселился страх. В поселке, бывшем со дня своего основания сущим раем, воцарилась атмосфера растревоженного улья. В земной сад Нью-Эдема прокрался подлый змей так же, как и в небесный Эдем. Поселку угрожала опасность стать потерянным раем.
   – Анонимщик определенно не мужчина, – продолжала Августа. – Я думаю, это женщина. Брошенная женщина, которая агрессивно вымещает свою неудовлетворенность на окружающих. Твой отец думает так же – мы говорили с ним по телефону. А он прекрасно разбирается в людях и очень редко ошибается.
   – Очень может быть, – рассеянно подхватила Сьюзен.
   Среди ее друзей и знакомых не было никого, кого бы она считала способным на такую подлость. Она с детства знала всех жителей поселка. Это были респектабельные люди, чьи семьи жили здесь поколениями. Сегодня представители этих семей построили себе красивые виллы, в которых современный комфорт гармонично сочетался с очарованием ушедших эпох. В Нью-Эдеме жилось спокойно и благополучно, без показной роскоши – хвастливое выставление напоказ своего богатства считалось предосудительным. «Изысканно, но скромно» – гласил неписанный, но строго соблюдаемый всеми закон, опирающийся на известные десять заповедей.
   Жители этого маленького прибрежного поселка считали себя счастливее всего остального мира. Они сочувственно и немного свысока смотрели на обитателей мегаполисов, проводивших свою жизнь в асфальтовых джунглях с их непереносимым шумом, отвратительной едой и ужасающей преступностью. Они испытывали искреннее чувство общности, рожденное из единых ценностей и единого происхождения, и глубоко дорожили им. В сложившейся иерархии каждый занимал предназначенное ему место, будь то в школе, в церкви или на кладбище. Бывало, что кто-нибудь выпадал из обоймы. Его открыто не осуждали, но крутили у виска: зачем менять освященную традициями безмятежную жизнь на непредсказуемое и полное опасностей существование в грешном мире за границами райского оазиса.
   Так было до недавнего времени.
   – Тот, кто все это устроил, определенно сумасшедший, – зло высказалась Сьюзен.
   Ее мать покачала головой:
   – Нет, это не душевнобольной, а просто человек с поврежденной психикой, психопат.
   Она подкатила инвалидное кресло к перилам террасы и по-приятельски кивнула девочке-школьнице, которая шла, пританцовывая, по ухоженному соседскому газону:
   – Привет, дорогая! Что-то ты сегодня рано?
   Девочка подошла поближе к мистрис Квэндиш:
   – Добрый день, мистрис Квэндиш! Привет, мисс Сьюзен!
   Анжела Карлсон привычным жестом отбросила упавший на лоб золотистый локон:
   – Нас сегодня отпустили на три часа раньше: несколько учителей слегли с гриппом. Здорово, правда? Хорошо бы они подольше поболели!
   – Фи, Энджи, – откликнулась Сьюзен, улыбаясь. – Ты ведь это не всерьез сказала?
   – Конечно, всерьез. У меня из-за их гриппа будет куча свободного времени, и я не могу не радоваться, иначе это будет вранье. Могли бы и оспой заболеть, правда?
   – Не говори так, маленькое чудовище!
   – Да ладно! Я хотя бы не притворяюсь святой, как некоторые. Кстати, у меня для вас потрясающая новость!
   – Выкладывай! – приказала мистрис Квэндиш с усмешкой.
   Анжела поднялась на террасу и заговорщицки понизила голос:
   – Бабушка сегодня страшно испугалась, когда вынула почту из почтового ящика. Наш загадочный мистер Икс нанес еще один удар.
   Августа навострила уши:
   – Ада получила анонимное письмо?
   – Здоровско, правда?
   – А ты откуда знаешь?
   – Винни, бабушкина экономка, сказала.
   Девочка весело подмигнула женщинам:
   – Честное слово, я никому не разболтаю.
   – Зато Винни эту новость мигом растрезвонит, – сухо бросила Сьюзен. – Умение держать язык за зубами явно не входит в число ее достоинств.
   – Жалко, что бабушка спрятала письмо, – сказала девочка с сожалением в голосе. – Ужасно любопытно узнать, что там накалякано.
   – И мне тоже, – откровенно призналась мистрис Квэндиш.
   – Видели бы вы бабушкино лицо, когда она читала письмо – у нее буквально глаза на лоб вылезли.
   – Это неудивительно.
   – Вы обе чокнутые! – недовольно прокомментировала Сьюзен. – Бедная мистрис Феррер! Представляю, как она испугалась, а вам обеим хиханьки да хаханьки!
   – Ну разве это не круто? – девочка довольно усмехнулась.
   Девушка невольно поддалась очарованию эгоистичной подростковой беззаботности и все же решила сделать девочке выговор.
   – Пожалуйста, только не читайте мне мораль, – Анжела озорно подмигнула. – Тем более что я все равно спешу. До свидания!
   Девочка выскользнула с террасы и побежала вприпрыжку к соседней вилле – красивому белому двухэтажному зданию в колониальном стиле.
   – Если хочешь, приходи к нам сегодня на кофе, – крикнула Августа вслед Анжеле. – Твоя мама тоже собирается. Будет вкуснейший яблочный торт.
   Девочка уже поднималась по ступенькам веранды. Она остановилась посередине лестницы и, оглянувшись, весело прокричала:
   – Заметано! До встречи!
   Сьюзен услышала, как щелкнул замок входной двери.
   – Стыдись, мама, – обратилась Сьюзен к матери. – Ты создаешь у Анжелы впечатление, что эти анонимные письма всего лишь забавная шутка. Ты ведь и пригласила ее, чтобы больше выведать?
   – Отнюдь, – возразила Августа. – На кой черт мне это? Я могу напрямик спросить у Ады, и притом немедленно.
   – Мистрис Феррер ненавидит шумиху. Думаешь, она рассчитывает на твою сдержанность?
   Ироничное замечание не попало в цель.
   – Слушай, – бросила Августа. – Мы дружим сорок лет, а это что-нибудь да значит.
   – Не устаю поражаться твоей прямолинейности, – сказала девушка, пожав плечами. – Ты в курсе, что есть такая штука, как такт?
   – Каждому свое, дорогая. Я с удовольствием сплетничаю, а ты упражняешься в добродетели, как твой отец. Мне интересно выяснить, есть ли в безупречном имидже Ады какой-нибудь изъян?
   Ожидая гостей, Августа повисла на телефоне, а ее дочь аккуратно складывала отутюженное белье, скептически покачивая головой и слушая вполуха разговор матери.
   – До чего же это бессовестно, Ада!
   – Непостижимо!
   – Ну, разумеется, между нами.
   Августа оседлала своего конька. Когда спустя четверть часа она положила трубку, то вся дрожала от волнения.
   – Ну что за день! – возбужденно воскликнула она. – Моя дорогая Ада вне себя от возмущения. Знаешь, что в письме?
   – Полагаю, ты расскажешь, мама, – спокойно ответила Сьюзен.
   Августа набрала в легкие воздуха и выпалила:
   – Аду обвиняют в организации заказного убийства.
   – Что?
   – Что слышала!
   – А кто жертва?
   – Ее зять. Она наняла киллера, чтобы убрать его с дороги.
   – Бред! – воскликнула Сьюзен. – Мистрис Феррер очень ценит Нормана.
   Августа сделала нетерпеливый жест:
   – Речь не о Нормане, а о бывшем любовнике Хелен.
   – Об Эдди Миллере, отце Анжелы? Он умер?
   Августа щелкнула пальцами:
   – А я откуда знаю? Известно только, что он исчез еще до рождения Анжелы и до сих пор не объявился. И занимался он какими-то темными делишками. Я бы не удивилась, если бы его убили. Такие люди долго не живут. Хелен должна радоваться, что избавилась от него. Вот с Норманом она не промахнулась. Славный парень. Я бы от такого зятя тоже не отказалась.
   – Разумеется, – сухо бросила Сьюзен.
   На ее лице было написано, что она не намерена обсуждать достоинства Нормана Карлсона. Он для нее табу, потому что женат. Даже если он тысячу раз пожалел, что женился на капризной и эгоистичной женщине.
   Неправдоподобно красивая Хелен Феррер была одной из немногих девушек, уехавших из Нью-Эдема, чтобы с головой окунуться в бурную жизнь Чикаго. Безудержно и безрассудно наслаждаясь своей свободой, она очень скоро завела себе любовника, того самого Эдди Миллера – темную лошадку, о котором никто толком ничего не знал. Отрезвление пришло с наступлением беременности. Эдди даже не помышлял о женитьбе, не говоря уже о том, чтобы стать отцом семейства. Получив пренеприятное известие об интересном положении подруги, он просто исчез. Раскаявшейся грешнице не оставалось ничего другого, как вернуться в Нью-Эдем под надежное крыло своей матери. Разразился жуткий скандал. Ада Феррер – воплощение респектабельности и опора церковной общины – стойко держала удар. Однако со временем злые языки умолкли, былое поросло свежей травой. А три года спустя Норман Карлсон попросил руки Хелен и удочерил Анжелу. Если бы он только знал, какой жестокой болью отозвался перезвон этих свадебных колоколов в сердце соседской девочки-подростка, влюбленной в него со всем жаром и беззаветной преданностью впервые пробудившегося романтического чувства!
   Минуло девять лет. Угловатая стеснительная девочка превратилась в эффектную молодую женщину с изящным скуластым лицом и грациозной фигурой. Но красавица Сьюзен Квэндиш продолжала беззаветно любить Нормана Карлсона. Стоило ей лишь услышать его имя, как у нее пересыхали губы и начинало бешено колотиться сердце. Но знала об этом только она одна.
   – Ты слышишь? Кто-то кричит, – Августа бросила детективный роман, в который была погружена, прямо в траву и с любопытством повернула голову в ту сторону, откуда раздавался крик.
   – У тебя слух, как у рыси, мама, – Сьюзен спрятала шитье в корзину и машинально посмотрела в сторону соседней виллы, некоторые окна которой были приоткрыты.
   Входная дверь виллы распахнулась. Пронзительный, леденящий душу крик заглушил лившуюся из радиоприемника музыку. Словно убегая от погони, Анжела скатилась по ступенькам веранды и помчалась поперек лужайки, нелепо размахивая руками.
   – Помогите! – кричала девочка в отчаянии. – Пожалуйста, скорее!
   – Что стряслось, деточка? – строго спросила Августа. – Мама тебя отшлепала?
   – Не шутите! И не спрашивайте ни о чем! Помогите скорее, речь идет о жизни и смерти!
   Это звучало очень драматично, но девочка всегда была склонна к некоторой театрализации.
   – В чем дело, дорогая? – серьезно поинтересовалась Сьюзен.
   Анжела принялась жалобно стонать:
   – Мама… она… с ней случилось несчастье. Кажется, она… умерла!
   – О господи! Мама, срочно звони доктору Лоренсу и вызывай скорую помощь!
   С этими словами Сьюзен ловко перепрыгнула через перила террасы и стремглав помчалась к белой вилле Карлсонов. Анжела, истерически рыдая, бежала на ней.
   Сьюзен взбежала по ступенькам и, резко остановившись в холле, потрясла девочку за плечи:
   – Где мама?
   – В ванной наверху.
   Сьюзен взлетела на второй этаж. Дверь в ванную комнату – элегантную симфонию из снежно-белого мрамора, золотистой латуни и зеленого папоротника – была распахнута настежь.
   – Господи помилуй! – простонала Сьюзен.
   В огромной овальной ванне-джакузи, врезанной в мраморный пол, плавало обнаженное тело Хелен лицом вниз с вытянутыми вперед руками, в которых был зажат переносной телевизор – супермодная модель, самая легкая и самая тонкая. У правой ноги Хелен на дне ванны виднелся кусок мыла в форме сердца. На бортике ванны лежал открытый глянцевый журнал с телевизионной программой и конец выпавшего из розетки телевизионного кабеля, подключавшего телевизор к электросети.
   На другом краю ванны, на том месте, где мистрис Карлсон должна была сидеть, стояли бутылка из-под шампанского и наполовину пустой бокал. Около бутылки валялись скомканная сигаретная пачка, рядом – только что открытая новая пачка и зажигалка, а чуть поодаль находилась полная окурков пепельница. Видимо, у Хелен вошло в привычку долго принимать водные процедуры и расслабляться с помощью шампанского, сигарет и телевидения.
   У Сьюзен свело желудок.
   – Бедняжка! – прошептала она, еле шевеля омертвевшими губами.
   Анжела беспокойно посмотрела на девушку:
   – Она… она умерла?
   – Невозможно выжить после такого сильного удара электрическим током.
   – И мы ничего не можем сделать?
   – Ничего, дорогая, – ответила Сьюзен срывающимся голосом. – Надо вынуть ее из воды.
   – Побыстрее, пожалуйста, – поторопила Анжела.
   Девочка сама была бледна как смерть. На нежном ангельском личике застыли огромные голубые глаза, на высоком чистом лбу выступили капельки пота.
   Сьюзен бросила взгляд на выдернутый кабель.
   – А что у вас с напряжением в электросети?
   – Общее питание я отключила. Это было первое, что я сделала. Я думала, что этим спасу маму!
   – Ты все сделала правильно.
   Сьюзен разулась, подоткнула юбку, наступила на ведущую к ванне ступеньку и остановилась: правильно ли она делает? Может быть, лучше предоставить это полиции?
   Как только на улице раздался воющий звук сирены скорой помощи, Сьюзен прекратила свои попытки. Вскоре в холле раздались громкие голоса и звуки тяжелых шагов.
   – Мы здесь, – прокричала Анжела.
   Несколько мужчин поднялись на второй этаж.
   Дик Баттеркап – участковый полицейский поселка – стремительно ворвался в ванную. Следом за ним вбежали доктор Лоренс и два санитара с носилками.
   – Оставьте, мисс. Это наша работа!
   – Это вы, сержант? – удивилась Сьюзен. – А кто вам сообщил?
   – Ваша матушка. Она позвонила в пункт экстренного вызова полиции, и я решил прибыть лично.
   Дик Баттеркап мгновенно оценил ситуацию профессиональным взглядом.
   – Вам лучше выйти, мисс Квэндиш, – попросил он. – И уведите, пожалуйста, Энджи.
   Санитары принялись вытаскивать из воды тело Хелен.
   – Есть хотя бы доля надежды, доктор Лоренс? – спросила Сьюзен, опуская юбку и надевая туфли.
   Доктор отрицательно покачал седой головой:
   – У телевизионного кабеля очень высокое напряжение, а в воде убивает и гораздо меньшее число вольт. Господи, что за бредовое легкомыслие?
   – Мама, мамочка, проснись! – рыдала Анжела.
   Сьюзен, нежно обняв девочку, увела ее из ванной:
   – Ты должна держаться молодцом!
   – Я не хочу молодцом! Я хочу к мамочке! Что они с ней сделают?
   У Сьюзен сжималось сердце: несчастная девочка еще долго будет страдать, не смиряясь со своей потерей. А пока дочка Хелен пребывает в глубоком шоке.
   Скоро в комнату вошел пожилой доктор Лоренс.
   – Летальный исход, – проговорил он, стараясь скрыть свой ужас.
   Он помогал Хелен появиться на свет, а спустя годы принимал роды у нее самой. А теперь он должен был констатировать ее смерть. Как это несправедливо, когда из жизни уходят полные сил молодые люди, в то время как больные старики, мечтающие о смерти как об освобождении от страданий и умоляющие Бога забрать их к себе, остаются на грешной земле.
   «Я слишком долго практикую», – подумал Билл Лоренс, а вслух сказал:
   – Смерть наступила мгновенно из-за удара электрическим током.
   – Она же не была пьяна? – испуганно спросила Сьюзен. – Я смогла бы ее спасти, если бы сразу вытащила?
   Доктор отрицательно покачал головой:
   – Нет. Никакая сила в мире не могла бы ее спасти. Она умерла мгновенно.
   Анжела закрыла лицо руками. Сьюзен сочувственно погладила ее по пшеничным волосам.
   Вошел сержант Баттеркап, тяжело, как старик, плюхнулся в кресло и достал блокнот для протоколов:
   – Мне очень жаль вас тревожить, но я обязан задать ряд вопросов. Как это произошло? Кто находился дома, когда Хелен погибла?
   Анжела отняла руки от заплаканного лица и пролепетала:
   – Я была дома.
   Взрослые переглянулись.
   – В каком именно помещении ты была? Расскажи нам все по порядку.
   – Точно вспомнить я не могу, – начала девочка прерывающимся голосом. – Все произошло так быстро, и я ужасно испугалась. Я пришла из школы пораньше потому, что сразу несколько учителей заболели. Я очень радовалась, что вся вторая половина дня будет свободной. Когда я вернулась, мама лежала в ванне. Она часто так делает, если у нее нет других дел. Она смотрела по телевизору вестерн и пила шампанское. Она пьет его каждый день для снятия напряжения, так она говорит, а кроме того, это полезно для кровяного давления. Я думаю, она была немного навеселе.
   – А почему ты так решила? – тут же спросил доктор Лоренс.
   Конечно же, он заметил пустую бутылку из-под шампанского и сделал соответствующие выводы. Это была старая как мир история: слишком много свободного времени, слишком много денег и слишком много скуки. Человеку нужно заниматься делом. Безделье приводит к гибели.
   Девочка передернула плечами:
   – Мама была очень веселая и выпила за мое здоровье. Она сказала так: «Я пью за твое здоровье, мое сокровище, и за здоровье всех, кто живет в этой проклятой дыре!» А потом она начала громко смеяться.
   На лице девочки появилось смущенное выражение:
   – Я думаю, что мама чувствовала себя не слишком счастливой.
   Это было мягко сказано. Хелен ненавидела Нью-Эдем и не делала из этого тайны. Она считала своих земляков мещанами и придурками.
   Сержант Баттеркап откашлялся:
   – А что случилось дальше, дитя мое?
   – Мама спросила, может быть, ей вылезти из ванны и приготовить мне сэндвич, так как у Салли сегодня выходной. Но я поела в школе и была не голодна. Тогда мама сказала, что еще полежит в ванне и посмотрит мыльную оперу. И еще попросила принести новую бутылку шампанского из холодильника. Я не успела выйти, как мама встала и пошла к телевизору, чтобы переключить канал – она забыла пульт управления в спальне. Потом она вдруг поскользнулась на чем-то…
   – На кусочке мыла, – догадалась Сьюзен. – Он там все еще лежит.
   Полицейский кивнул:
   – Вполне возможно. А что случилось дальше?
   Анжела громко всхлипнула: ей было непереносимо тяжело вспоминать все подробности этой ужасной сцены:
   – Мама покачнулась и упала. Она попыталась ухватиться за телевизор, но, как назло, из него выскочил кабель и упал прямо в воду, и мама сразу посинела. Я хотела выдернуть штепсель из розетки, но вспомнила, чему нас учили в школе, когда мы проходили электричество, и побежала вниз к электрическому щитку, чтобы обесточить весь дом. Потом я вернулась и выдернула штепсель из розетки. Но мамочка все равно не шевелилась.
   – Ты поступила очень умно, – похвалил девочку доктор Лоренс. – Теперь на электрощитках разные автоматы для разных помещений и один универсальный.
   – Анжела умнее многих четырнадцатилетних сверстников, – заявила Сьюзен. – И, как видите, не потеряла голову в такой сложной ситуации.
   Дик Баттеркап тоже выразил горячее одобрение смекалке девочки:
   – Вот бы мои дерзкие девчонки были такими же сообразительными, как ты, Энджи. А что ты сделала потом?
   – Мамина кожа выглядела вполне нормально, – серьезным тоном продолжала приободренная похвалами девочка. – Я подумала, может быть, все не так уж плохо, и решила позвать на помощь мисс Сьюзен. Вот и все.
   Во время рассказа Анжела сохраняла спокойствие, а теперь снова начала плакать. Сьюзен нежно обнимала ее и гладила по шелковистым волосам, пока доктор искал в своем саквояже успокоительное.
   Сержант тяжело вздохнул. Ему было крайне некомфортно допрашивать маленькую девочку:
   – Прости, Энджи, что я тебя дергаю, но это мой профессиональный долг. Я должен задать тебе еще один вопрос: был ли кто-то дома, кроме тебя?
   Девочка покачала головой:
   – Нет, только мамочка и я. Больше никого.
   – А где была Салли Бартон, ваша прислуга?
   – Наверное, в кино. У нее сегодня выходной.
   Сержант Баттеркап записал показания Анжелы в свой блокнот. Картина происшествия представлялась ему абсолютно ясной: несчастный случай с летальным исходом в результате грубого нарушения техники безопасности в состоянии алкогольного опьянения.
   Внезапно у входной двери раздался пронзительный звонок. На пороге стояла Ада Феррер, изящная, элегантная и ухоженная от макушки до кончиков ногтей. Только так и должна была выглядеть уважаемая всеми вдова высокопоставленного правительственного чиновника. Она стойко держала удар: ни один мускул не дрогнул на все еще красивом, благородном лице, а серо-стальные глаза смотрели спокойно и уверенно. Только интенсивно бившаяся жилка у правого виска выдавала ее волнение.
   – Августа Квэндиш сообщила мне, что с Хелен что-то случилось, – сказала миссис Феррер мелодичным голосом. – Что именно?
   Сержант Баттеркап мигом вскочил с кресла, вертя в руках форменную фуражку. Он нервно откашлялся, потом покашлял еще раз в надежде, что доктор Лоренс поможет ему в этой драматической ситуации: как сообщить матери о смерти ее единственной дочери?
   – Присядь, Ада, – Билл Лоренс ласково обнял свою давнюю пациентку и приятельницу. – У меня плохие новости. Очень плохие.
   Миссис Феррер слегка отпрянула назад и сглотнула слюну:
   – Другими словами, Хелен умерла?
   Доктор кивнул:
   – Да, моя дорогая.
   Усилием воли несчастная женщина взяла себя в руки:
   – Что произошло?
   – Мы полагаем, что это был несчастный случай, миссис Феррер, – полицейский с трудом выдавливал из себя слова.
   Ада слушала с каменным лицом. Наконец, она перевела взгляд своих серо-стальных глаз на внучку:
   – Ты была рядом, когда она умерла?
   Девочка теснее прижалась к Сьюзен, словно ища защиты в ее надежных объятьях, нервно сглотнула и ответила:
   – Да, бабушка. Это было ужасно! Я никогда этого не забуду! Никогда!
   – Я так не думаю! – Ада обратилась к доктору: – Могу я увидеть свою дочь, Билл?
   – Разумеется. Ее увезли в клинику на реанимационном автомобиле. Я провожу тебя к ней.
   – Бабушка!
   Миссис Феррер, стоя уже у двери, медленно обернулась. Внучка подбежала к ней, ища защиты, словно маленький испуганный зверек. Ада стояла как вкопанная, напоминая бесчувственную статую. Ее руки висели вдоль тела, как плети. У женщины не было сил смотреть на ребенка, не то чтобы обнять и приласкать его.
   Даже мужчины остолбенели, наблюдая эту жуткую сцену нечеловеческого горя и отчаяния.
   – О, бабушка, – девочка прижалась к женщине, от которой не исходило ни капли сочувствия и тепла. – Можно я поеду с тобой?
   Ее мольба осталась без ответа.
   «Неужели у этой старой ведьмы вовсе нет сердца? – спросила себя Сьюзен, задыхаясь от охватившей ее душевной боли. – Ну как она не видит, что девочке нужна любовь? Почему она держится так отчужденно? Ее внучка – милейшее создание, живо откликающееся на проявление нежности».
   – Оставь меня! – приказала Ада и повернулась к девочке спиной.
   – Пожалуйста, бабушка!
   – Не приставай ко мне! Ты уже достаточно натворила бед!
   – Что я такого сделала?
   Ада заставила себя взглянуть на внучку, поборов прилив непреодолимого отвращения:
   – Ты вся пошла в своего отца. И, если я не ошибаюсь, ты его еще перещеголяешь!
   Сьюзен вскочила:
   – Довольно, миссис Феррер! Ребенок не должен отвечать за ошибки отца. Родителей не выбирают.
   – Яблоко от яблони недалеко падает: зло порождает зло, – возразила Ада.
   Анжела пристально поглядела на бабушку: в ее глазах застыло странное выражение.
   – Ты среди моих врагов! – вдруг сказала девочка.
   – Верно. Порочность мне противна, – ответила Ада.
   – Ты вне себя от горя, моя дорогая, – вмешался доктор Лоренс. – Это понятно. Но даже траур не дает тебе право обижать внучку.
   Он повернулся к девочке и сказал ласково:
   – Не воспринимай слова бабушки буквально. Она сейчас в шоке.
   Анжела кивнула и поплелась к дивану с видом несчастной жертвы. Сьюзен обняла ее и ласково проговорила:
   – Ты пока останешься со мной. Моя мама будет тебе рада. Вам есть о чем поговорить.
   – Ты ведь любишь меня, правда?
   – Очень люблю, дорогая!
   Ада секунду неприязненно смотрела на внучку, а затем обернулась к Сьюзен:
   – Это очень самоотверженно с твоей стороны, Сьюзен. Надеюсь, она не доставит тебе и твоей матери больших неприятностей.