Тина Ларсен
Портрет-убийца!
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ()
© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ()
Виктория фон Ленхард стояла не шелохнувшись и испуганно смотрела на мужчину, который был раньше таким импозантным и так ужасно изменился со дня их первой встречи во дворце: исхудавшее лицо, горящие недобрым огнем глаза, трясущиеся руки.
– Значит, вы все-таки купили портрет леди Тэлбот? – потрясенно спросила она и почувствовала, что ее охватывает смертельный страх. – Я же вас предупреждала: она уничтожит вас, поверьте мне!
В голосе девушки слышалось отчаяние. Слабая улыбка исказила измученное лицо мужчины, он пожал плечами и равнодушно бросил:
– Пусть так! Я с ума схожу по ней…
– Значит, вы все-таки купили портрет леди Тэлбот? – потрясенно спросила она и почувствовала, что ее охватывает смертельный страх. – Я же вас предупреждала: она уничтожит вас, поверьте мне!
В голосе девушки слышалось отчаяние. Слабая улыбка исказила измученное лицо мужчины, он пожал плечами и равнодушно бросил:
– Пусть так! Я с ума схожу по ней…
Софи фон Штеллинген с раздражением бросила утреннюю газету и высказалась, как всегда, прямолинейно:
– Эти газетчики совсем совесть потеряли: беззастенчиво наживаются на чужих несчастьях. И никакого уважения к потомственной аристократии!
В обычно спокойном голосе пожилой дамы слышались уязвленная гордость и боль за постигшее семью несчастье.
Виктория фон Ленхард отвлеклась от собственных мрачных мыслей и спросила рассеянно:
– Что пишут, тетя?
– Да ты только почитай!
Изящная ухоженная рука Софи дрожала, когда она протягивала газету племяннице над сервированным к завтраку столом.
«Дворец Ленхардов идет с молотка, – прочитала Виктория заголовок статьи и невольно перевела взгляд на фотографию старинного родительского дома. – Один из самых дорогих и роскошных особняков нашего города – дворец графов Ленхардов – вместе с обширной коллекцией уникальных произведений искусства в конце недели выставляется на публичные торги.
Дворец был построен в восемнадцатом веке по приказу легендарной леди Тэлбот – английской аристократки, вышедшей в 1782 году замуж за графа Альберта фон Ленхарда и ставшей основательницей блестящего аристократического рода. Умная, прекрасно образованная и ловкая красавица за короткий срок приобрела такое влияние, что члены европейских королевских домов, венценосные монархи и даже сам император почитали за честь быть приглашенными к ее столу. И даже после смерти графини ее возвышенный дух безраздельно царил во дворце, защищая родовое гнездо и его обитателей от всех напастей. Об этом говорит хотя бы тот поразительный факт, что дворец ни разу не пострадал во время многочисленных войн.
Однако после внезапной смерти графа Фридриха фон Ленхарда и последовавшего за ней финансового краха неуязвимость графской семьи, похоже, осталась только в воспоминаниях, а ее блестящая история пришла к своему бесславному концу. По слухам, граф – неудачливый бизнесмен, отчаянный игрок, кутила и весельчак – оставил своей единственной дочери и наследнице Виктории миллионные долги, покрыть которые ей удастся только продажей фамильного достояния. По крайней мере, кредиторы весьма надеются на это. Юной наследнице придется расплачиваться за губительные наклонности отца.
На завтрашнем аукционе закончится блестящая семейная история аристократического рода. Наряду с антикварными предметами дворцового интерьера Аукционный дом Зайлера выставляет на продажу ценнейшие живописные полотна, в том числе и жемчужину коллекции – портрет знаменитой леди Виктории Тэлбот. Существует легенда, что ее прекрасные глаза до сих пор зорко следят за каждым входящим в холл дворца посетителем и помогают безошибочно угадывать его истинные намерения.
Сам дворец пойдет с молотка в ближайшую субботу. Говорят, что уже есть заинтересованные покупатели.
Осмотреть дворец и предметы интерьера можно сегодня с 11.00 до 17.00. Все подробности на сайте Аукционного дома Зайлера».
Виктория фон Ленхард отложила газету:
– Не понимаю, тетя, из-за чего ты так разволновалась, ведь это все правда.
– Но, дорогая, ты считаешь, в порядке вещей, что твоего отца обзывают неудачником, игроком и повесой, втаптывая в грязь наше доброе имя? Как прямая наследница ты не должна этого позволять!
– У меня нет выбора, тетя! – девушка смотрела на вещи трезво. – Ты ведь тоже понимаешь, что конец нашей семьи бесславен – сияющий графский ореол померк навсегда.
– Не понимаю тебя, дорогая. Откуда это равнодушие? Ты всегда отличалась темпераментом и эмоциональностью!
– Мне нужно пережить все это разом, одним махом! Я могла бы, разумеется, отказаться от наследства и всех семейных долгов. Папа должен был подготовить меня…
Виктория с потерянным видом откинула с красивого высокого лба длинную прядь блестящих каштановых волос:
– Аукцион – дело публичное, тетя. И понятно, что причины нашего финансового краха стали достоянием гласности. Тайное всегда становится явным, ты сама всегда мне так говорила, отучая от детского вранья.
Софи фон Штеллинген досадливо подняла тонкие темные брови:
– Нынешние представления о приличиях чудовищны. Хорошо еще, что муж оставил мне в наследство эту квартиру. Разумеется, теперь ты будешь жить со мной. Или мое приглашение тебе не по душе? Ты как-то кисло реагируешь!
– Прости, тетя! Я тебе очень признательна, но пока ничего не в состоянии решить. Все мои мысли только об этих огромных долгах и аукционе. Если мне повезет, я смогу начать жизнь с чистого листа. Может быть, стану художником.
– Ты должна продолжить свою работу в галерее Якобсена, – тетя Софи решила взять на себя заботу о племяннице.
Виктория кивнула как-то неопределенно. До сих пор она работала в знаменитой галерее исключительно ради удовольствия, но теперь ситуация изменилась коренным образом – ей придется искать источник существования. Она вдруг вспомнила:
– Мне надо забрать из дворца личные вещи, пока его не открыли для посещений.
– Ты уже решила, какие портреты останутся у нас?
– Только родственники из последнего поколения – за них больших денег не выручить!
У Софи окаменело лицо. Она бросила на племянницу грозный взгляд и выпалила:
– Никогда тебе не прощу продажу портретов: ты словно выставила на торги нашу семейную историю! Портреты наших предков будут висеть на стенах чужих домов! Как это возможно? А портрет леди Тэлбот? Он останется на своем месте? Ты же знаешь, что произойдет, если его унесут из дворца?
– Нет, тетя. У портрета уже есть номер лота, – Виктория нервно вскинула голову. – Я пыталась убедить господ из аукционного дома, что этот портрет особенный и должен продаваться только вместе с дворцом, но они ничего не желали слушать, только снисходительно улыбались, когда я рассказывала им семейные предания. Якобы и покупатель на портрет уже нашелся.
Софи фон Штеллинген ахнула:
– Как глупы люди! Нельзя вырывать у дома душу! Во дворце живет дух леди Тэлбот, веками даривший нашей семье чувство защищенности и неуязвимости. Что же будет? Она не оставит безнаказанным того, кто вынесет из дворца ее портрет. Послушай, Виктория, ты же не зря носишь это имя – ты вылитая леди Тэлбот! Что– то от ее силы передалось и тебе! Может быть, это и поможет нам справиться с потерей внешнего блеска и найти иной жизненный путь…
Все было как всегда – и уже иначе! Высокий нарядный холл превратился в мебельный склад – среди обычных предметов мебели находились ценнейшие антикварные вещи из редких пород дерева, с искусной инкрустацией и резьбой.
Виктория стояла, чувствуя себя потерянной среди всего этого хаоса, наблюдая за сновавшими туда-сюда служащими аукционного дома, деловито навешивавшими бирки с номерами лотов на знакомые с детства вещи. Портреты предков были упакованы, как и все остальные живописные полотна.
В маленькой чайной гостиной леди Тэлбот еще витал дух уюта, которым был наполнен дом этой удивительной женщины.
– Это настоящий английский дом, госпожа графиня, – раздался голос за спиной у Виктории.
Девушка резко повернулась. Слова принадлежали невысокому мужчине в сером рабочем комбинезоне Аукционного дома Зайлера. Она ответила ему:
– Хозяйка этого дома была англичанкой.
– Я знаю. Это та самая дама на большом портрете в холле?
Виктория кивнула.
– Очень красивая, – он застенчиво улыбнулся. – Знаете, вчера произошло что-то странное, когда мы пытались снять портрет со стены…
– Странное? – встрепенулась девушка.
– Ну, было так. Мой коллега взял стремянку, чтобы рассмотреть крепление картины, вы ведь знаете, что рама вмонтирована в гипсовый бордюр. Он поднялся на несколько метров и, как он потом рассказал, остановился глаза в глаза с дамой на портрете. Внезапно он почувствовал, что его тело словно застыло и он не может пошевелиться. Он начал громко звать на помощь.
– И? – Виктория слушала затаив дыхание, ей вдруг вспомнились все семейные легенды о леди Тэлбот.
– Я поднялся по лестнице с другой стороны, обхватил его и спустил вниз. Это было очень трудно, его тело было точно парализованное, и лицо странное, как заколдованное.
– А что он рассказал?
– Ну, он говорил что-то о магнетическом воздействии глаз этой дамы, но ничего толком не объяснил. Комичная история, правда? Кстати, ваши личные вещи мы отнесли к входу в хозяйственный блок. Так и надо?
Девушка кивнула в знак согласия и выдавила из себя:
– Разумеется, спасибо.
Она медленно прошла по анфиладе комнат, прощаясь с былым величием своих предков. Сердце ныло от нестерпимой боли. Она с горечью думала о том, что в последний раз поднимается по мраморной лестнице, распахивает высокие двери, смотрит через широкие окна в ухоженный дворцовый сад. В последний раз…
Она вошла в свою детскую: золотистые занавеси из блестящей тафты, обтянутые жаккардовым шелком стены. Здесь еще царил дух ее недавнего – и счастливого, и горького – детства девочки, добросовестно опекаемой родными, но рано потерявшей нежно любимую мать.
Внезапно у нее начался сильный озноб, и она, охваченная непонятным страхом, понеслась по длинному коридору к мраморной лестнице и быстро сбежала вниз, остановившись у последнего пролета, как раз напротив портрета леди Тэлбот.
Это был поистине королевский образ. Прекрасные темные глаза на изящном тонком лице смотрели высокомерно и одновременно маняще. Сияющая кожа казалась почти прозрачной. Густые темные локоны свободно падали на точеные обнаженные плечи и спускались вниз до тонкой гибкой талии. Грациозную фигуру обтягивало платье изумрудно-зеленого цвета. Глубокое декольте полностью открывало длинную стройную шею и соблазнительную впадинку на высокой груди.
Казалось, творящееся вокруг разорение и хаос не волновали эту прекрасную и величественную даму, презрительно взиравшую на суету у своих ног. Виктории захотелось крикнуть ей, прося о помощи: «Пожалуйста, останови все это! Ты такая сильная! Почему ты разрешаешь им разорять твой дом?»
Но взгляд прекрасных темных глаз леди Тэлбот остался неподвижным.
– Пожалуйста, леди Тэлбот, не позволяй выгнать себя из своего дома! – умоляюще прошептала Виктория и с отчаянием посмотрела на карточку с номером лота, подвешенную к золоченой раме.
– Нет, нет, только не уговаривайте даму, – услышала Виктория приятный мужской голос, – я намерен купить ее портрет на аукционе…
Девушка резко повернулась и увидела перед собой импозантного высокого блондина, пожиравшего глазами красивую даму на портрете. Девушка с любопытством стала разглядывать привлекательного стройного мужчину, пытаясь расшифровать выражение его лица – было ли это естественное волнение перед крупной покупкой или откровенная похоть? Но мужчина все смотрел и смотрел на даму, как завороженный, и в его взгляде была такая страсть, что у Виктории перехватило дыхание. Так вот как выглядит мужчина, околдованный женщиной!
«Бизнесмен или адвокат», – подумала она. Ей часто приходилось встречать мужчин этого типа в своем окружении – хорошее образование, безупречные манеры и крайняя сдержанность в проявлении чувств и эмоций.
Виктория отвела заинтересованный взгляд от мужчины и снова посмотрела на портрет дамы. Но ей не удалось поймать ее взгляд, тщетно она надеялась на взаимопонимание и родственные чувства. Девушке вдруг показалось, что все внимание дамы направлено на незнакомца, который в немом оцепенении не сводил с нее глаз.
– Бред какой-то, – прошептала Виктория. – Этого не может быть.
Она почувствовала холодок в сердце, словно лишилась тесной связи с родным человеком.
– Что бы вы ни сказали, – услышала она внезапно раздавшийся голос мужчины, – но я отдам все, что имею, за это полотно. Никогда прежде я не видел такой красоты, от которой теряешь разум.
У Виктории возникло чувство, что красавица-родственница внезапно отдалилась от нее, и этот факт шокировал ее не меньше, чем откровения незнакомца. Она продолжала искать взгляд ее темных, как ночь, глаз и вдруг почувствовала, что они смотрят не просто холодно и иронично, а испепеляющим, уничтожающим взглядом.
– Пожалуйста, леди Тэлбот, не делай ему ничего плохого, прошу тебя!
Виктория не знала, что предпринять. Никогда раньше она не попадала в такую странную ситуацию и была смертельно напугана. Но ее просьба не произвела на красавицу ни малейшего впечатления: она не отводила взгляда от мужчины, мечтающего купить ее портрет.
Виктория резко повернулась к мужчине и быстро заговорила:
– Вы что, не видите, что с ней происходит? Она уничтожит вас, поверьте мне! Она уничтожит любого, кто захочет завладеть ею!
Незнакомец оторвал страстный взгляд от портрета и заглянул в тревожные глаза девушки.
– Вы родственница этой дамы? – спросил он. – Вы похожи на нее, хотя…
– … далеко не так прекрасна? – продолжила Виктория его фразу.
– У вас глаза такого же цвета.
Они разглядывали друг друга еще какое-то время, пока мужчина не перевел взгляд на портрет и в его глазах снова не появился лихорадочный блеск.
– Не покупайте портрет, он принесет вам несчастье!
Мужчина иронично улыбнулся.
– Вы хотите оставить его у себя? – ответил он. – Я вас отлично понимаю. Кому охота отдавать бесценное произведение искусства?
– Были смертельные случаи…
В его голосе прозвучала насмешка:
– Примите мои комплименты, вы умело пускаете в ход запрещенные приемы.
Виктория снова беспомощно взглянула на леди Тэлбот, умоляя пощадить этого бестолкового красавца, но вечная хозяйка дворца снова отвела взгляд, ее внимание было сосредоточено на незнакомце, уже протянувшем к ней руки.
Неужели он не замечает перемен в этих прекрасных темных глазах? И так ослеплен, что не чувствует исходящий от дамы холод, а видит только сияние ее неправдоподобной красоты?
Наконец, осознав свое бессилие, Виктория махнула рукой и спустилась в хозяйственный блок, чтобы забрать из этого дома то малое, что ей осталось.
Она сидела не шевелясь и смотрела на портрет, от которого исходил леденящий кровь холод. Что ей делать? Неужели Ричард и вправду влюблен в портрет? Он рассказал ей, что эта леди действительно существовала. Раньше Ричард не интересовался живописью восемнадцатого века, он коллекционировал современное искусство. Что же произошло?
– Ричард?
– Да? – его голос прозвучал раздраженно, и он даже головы не повернул в ее сторону.
– Скажи на милость, я для тебя еще существую или ты теперь живешь с портретом?
Не дождавшись ответа, она злобно посмотрела на красавицу в изумрудно-зеленом платье. Он нее исходило нежное сияние, и она казалась живой. Это и мучило Глорию. Если бы это был портрет ныне живущей женщины, то повод для беспокойства был бы очевиден. Но женщина, изображенная на картине, давно умерла. Это был только красивый образ в роскошной золоченой раме. Конечно, портрет радует глаз. Но она, Глория, легко отказалась бы от такой радости. Эта дорогостоящая игрушка занимает собой все пространство, притягивает все взгляды и делает все остальное вокруг каким-то незначительным.
Впрочем, Глория не могла не признать, что дама на портрете – идеал женской красоты. Думая об этом, она взглянула в лицо дамы и вздрогнула всем телом – ей показалось, что бездонные темные глаза видят ее насквозь! Она испуганно вскочила, подбежала к окну и резким движением отдернула шторы.
– Что ты делаешь? – прошептал Ричард, словно выйдя из глубокого транса.
– Что я делаю? Я разрежу этот портрет на куски, если так пойдет и дальше! – закричала она. – Посмотри на себя! Ты часами сидишь перед этим портретом, и тебе абсолютно наплевать, здесь я или нет!
Глория в волнении металась перед ним, пытаясь разбить магическое силовое поле притяжения между возлюбленным и картиной. От ее пышных рыжих волос во все стороны летели искры.
Наконец, он поднялся и, словно очнувшись, провел рукой по лицу и глазам.
– Этот портрет плохо влияет на тебя, Ричард, – взмолилась Глория. – Ты должен избавиться от него, пока он не поработил тебя.
– Чепуха!
Ричард фон Вильд снова стал самим собой. Он обнял возлюбленную, притянул к себе и нашел ее губы. Глория привычно обмякла в его требовательных и страстных объятьях. Казалось, красавица с портрета внезапно потеряла свою власть над мужчиной, отдав его живой и теплой женщине из плоти и крови, способной дарить ему не иллюзорное, а реальное наслаждение.
Он решительно сорвал с нее одежду, положил на диван и начал покрывать ее тело страстными поцелуями. О, как она любила его сильное мужское тело! Как теряла всяческую волю, когда оказывалась в его объятьях. Никаким мужчинам прежде она не позволяла брать себя так быстро и настойчиво. Только ему! Мужчине, который знает, как доставить наслаждение женщине, и который не отказывает себе в этом удовольствии…
– Почему ты убрал из комнаты другие картины? – спросила Глория полчаса спустя, когда они лежали обнаженные, утомленные и счастливые.
– Леди Тэлбот нуждается в пространстве, – ответил Ричард задумчиво. – И ей не по вкусу современное искусство.
– Надеюсь, это шутка? Ты говоришь о ней так, словно она жива…
– В картинах живут мысли и чувства, которые были в них вложены. Леди Тэлбот для меня такая же живая, как и ты.
– Эта женщина мертва! – в ужасе закричала Глория. Она приподнялась на локте и вгляделась в лицо любовника, ища в нем признаки помешательства. – Посмотри на нее. Это же просто масляные краски на холсте плюс мастерство художника. Все остальное – иллюзия!
Глаза Глории снова настойчиво искали взгляд прекрасной дамы, намереваясь серьезно схлестнуться с ней. Она резко вскочила и вдруг без чувств упала на пол.
– Глория, зачем ты себя истязаешь?
Ричард поднял возлюбленную, бережно уложил ее на диван и заботливо прикрыл пледом.
Глория внезапно очнулась, лихорадочно натянула на себя одежду и направилась к двери. Ричард бросился за ней:
– Глория, останься!
Рыжеволосая девушка обернулась к нему, ее бледное лицо искажала гримаса ярости.
– Или портрет, или я! – воскликнула она, сверкнув глазами.
– Ты же знаешь, я не выношу женщин, ставящих условия, – его голос звучал спокойно и сдержанно. – Я купил портрет, и он останется здесь.
– Что ж, – ответила она. – Это показывает силу твоих чувств ко мне.
Он рассмеялся:
– Не будь дурой, Глория!
– Будь счастлив со своей новой пассией. Но не зевай! А то она начисто лишит тебя разума!
И с этими словами она ушла.
Ричард не сдвинулся с места, чтобы догнать ее. Он видел, как она стремительно идет по коридору и рыжие волосы горят как пламя.
Она подошла к лифту, раздался звук открывающейся двери. «Глория!» – хотел он позвать ее, но ни один звук не сорвался с его губ. Она вошла в лифт, кабина опустилась вниз, и снова наступила тишина. Он все еще стоял неподвижно, чувствуя в сердце пустоту и холод расставания.
Пронзительный телефонный звонок разорвал гнетущую тишину. Ричард медленно направился в кабинет, но телефон уже умолк. Он бросил взгляд на свой письменный стол. Теперь ему ничто не мешало углубиться в работу, но вместо этого он вернулся к портрету, словно ведомый невидимой силой.
Ричарду показалось, что леди Тэлбот смотрит на него одобряюще, и он почувствовал себя счастливым. Мужчина снова сел в кресло, охваченный непреодолимым желанием смотреть в эти темные глаза, обещающие ему все и уже отнявшие то, что до сих пор было ему дорого.
Ричард еще немного подумал о Глории, а потом его мысли о ней растаяли сами собой. День клонился к вечеру, в город пришла ночь, но он этого не заметил.
Наступило утро нового дня, и пронзительный телефонный звонок вернул его к действительности, ненавистной ему действительности…
Генри Мель, настоящий знаток искусства, вихрем носился по огромным залам галереи и загружал молодых сотрудников новыми идеями и предложениями: они искали правильное освещение для каждой картины, чтобы представить полотна наиболее выигрышно и быстро продать.
Галерист увидел Викторию фон Ленхард в зале, где проходила выставка известного графика. Он резко остановился и взял ее за руку:
– Дитя мое, вы снова здесь? Вы отправили обе литографии?
У Генри Меля были длинные седые волосы и синие живые глаза. К красивой студентке с серьезным лицом и блестящими каштановыми волосами, давно работающей в галерее, он относился как к равной.
– Да, фрау Арманд была в восторге. Она будет звонить вам по поводу рамок, ей хочется что-то легкое, персикового цвета…
– О боже! – простонал Генри Мель, театральным жестом заломив руки. – Вряд ли это вкус господина Арманда! Он-то должен знать, что произведения в стиле критического реализма не вставляют в рамки пошлых цветов!
Виктория рассмеялась, и галерист вздохнул с облегчением: она смеялась впервые за несколько последних недель. Внезапная смерть отца, финансовый крах и распродажа имущества – это были тяжелые жизненные испытания. К счастью, девушке удалось выплатить все огромные долги ее беспутного родителя.
Старик тоже улыбнулся и, пожав плечами, заметил:
– Ну, если это пожелание дамы, то, как говорится, клиент всегда прав! Кстати, у нас есть новость: Максимилиан фон Доблитц решил устроить на первом этаже вашего бывшего дворца выставочный зал и начать с выставки работ современных скульпторов. Он предлагает нам дополнить экспозицию произведениями прогрессивных художников. Как вы на это смотрите?
У Виктории сжалось сердце: она вспомнила, что старинный дворец навсегда потерян для нее. Но она быстро взяла себя в руки. За последние недели девушка научилась слушать голос разума и уступать доводам рассудка.
– Да, я слышала об этом, – ответила она нарочито бодро.
– А вы готовы рассмотреть предложение Максимилиана? Никто не знает дворцовые залы лучше вас.
Виктория знала, что старик относится к ней с отеческой симпатией и заботой. Теперь он решил предоставить ей возможность поработать во дворце, надеясь, что в этом случае ее печаль и отчаяние постепенно утихнут, то есть выбить клин клином.
Виктория кивнула в знак согласия:
– Когда я смогу осмотреть помещение?
Генри улыбнулся: у девушки поистине аристократическое самообладание!
– Согласуйте самостоятельно время с ним, дитя мое, а об остальном поговорим позднее.
И старик перешел к другой, значительно более важной для него теме:
– Вы, разумеется, помните картину Фернана Леже, которую мы приобрели несколько недель назад для одного из наших клиентов? Ее выставили на аукционе в Женеве…
Это была картина французского художника с мировым именем, изображавшего объекты и людей в техногенных формах. Да, Виктория помнила ее.
– Ну, так вот, эта картина предназначена коллекционеру Ричарду фон Вильду, известному в нашем городе адвокату. Вы прекрасно знаете цену подобных полотен, – Генри Мель понизил голос, – но господин фон Вильд до сих пор не оплатил покупку. Такого еще никогда не случалось, и мы находим эту ситуацию весьма своеобразной. Особенно нервничает Клаус, как вы догадываетесь.
Генри имел в виду своего делового партнера Клауса Якобсена, отвечавшего за коммерческую деятельность галереи.
– Это, как говорится, щекотливое дельце, – галерист замялся.
– Вы хотели бы, чтобы я позвонила клиенту? – Виктория решительно предложила свою помощь – она была хорошо воспитана и умела правильно вести разговор.
– Нет, Клаус уже звонил. Он просто не знает, что еще можно сделать.
Генри Мель представил себе растерянное лицо своего партнера и в который раз обрадовался, что руководит не финансовыми делами, а творческой деятельностью галереи.
– Вы хотите, чтобы я с ним встретилась?
Виктория не была знакома с доктором Ричардом фон Вильдом, но знала, что с состоятельными клиентами всегда цацкаются, боясь их потерять.
– Очень просим вас об этом, дорогая Виктория! Мы с Клаусом прекрасно понимаем, какую неприятную миссию возлагаем на вас, – в голосе Генри отчетливо слышались облегчение и надежда. – Только вы теперь можете нас спасти.
– Его адрес я узнаю в офисе? – Виктория привычно взяла быка за рога.
Генри Мель кивнул.
– Вы чистый ангел! – он преданно посмотрел на девушку снизу вверх своими лучистыми синими глазами.
Реакция Клауса Якобсена была похожей, только расчетливый бизнесмен постарался скрыть свою радость:
– Полагаю, сначала надо попытаться встретиться с господином фон Вильдом в его офисе. В полдень он обычно бывает там. Если в обеденное время не получится, надо договориться о встрече, но очень тактично. Вы меня понимаете?
Виктория кивнула и взяла у Клауса документы. Цена на полотно Фернана Леже не произвела на нее никакого впечатления, а предстоящее щекотливое поручение не нервировало. Она вышла из галереи и отправилась в старый город.
Адвокатское бюро «Фон Вильд и партнеры» располагалось в центре города, в укрытом от чужих глаз тихом месте. Солидное и надежное, оно обещало каждому страждущему квалифицированную юридическую помощь. Виктория фон Ленхард попала в мир стеклянных дверей, мраморных вестибюлей и укромных переговорных комнат. Наконец, она нашла кабинет адвоката фон Вильда.
– Мне очень жаль, но господина фон Вильда нет в офисе, – вежливо сообщила ухоженная секретарша, сопроводив отказ любезной улыбкой. – Может быть, вам поможет другой юрист?
– Благодарю, но у меня личное дело к мистеру Ричарду фон Вильду. Может быть, он будет после обеда?
Виктория стояла у письменного стола секретарши, всем своим видом демонстрируя, что не уйдет, не добившись своего.
Зазвонил телефон. Секретарша, извинившись, сняла трубку, и улыбка тут же исчезла с ее лица: громкий возмущенный мужской голос на другом конце провода готов был взорвать кабинет своим напором:
– Уже в третий раз ваш шеф переносит встречу! Раньше такого не случалось, что с ним происходит?
– Извините, но адвоката задержало срочное дело, – постаралась выгородить шефа секретарша, но вышло только хуже.
– А мое дело, значит, не срочное? Понятно! Ну, так я обращусь в другое бюро! Сообщите об этом вашему неуловимому шефу!
В трубке раздались короткие гудки, а затем в комнате воцарилась зловещая тишина. Секретарша посмотрела на Викторию измученным взглядом.
– Вам нужно назначить встречу? Я попробую позвонить доктору фон Вильду по мобильному телефону, – и она набрала номер.
– Доктор фон Вильд? Молодая дама из галереи Якобсена хотела бы поговорить с вами. Когда можно назначить встречу?
Секретарша получила ответ и изумленно взглянула на Викторию:
– Вы можете приехать к нему прямо сейчас. Я напишу адрес.
Девушка вовсе не рассчитывала на скорую встречу: было очевидно, что у фон Вильда дел по горло. Почему он отказал клиенту, бившемуся в припадке ярости, а ей назначил встречу незамедлительно? Она размышляла об этом всю дорогу до элитного дома адвоката с роскошными квартирами экстра-класса.
– Эти газетчики совсем совесть потеряли: беззастенчиво наживаются на чужих несчастьях. И никакого уважения к потомственной аристократии!
В обычно спокойном голосе пожилой дамы слышались уязвленная гордость и боль за постигшее семью несчастье.
Виктория фон Ленхард отвлеклась от собственных мрачных мыслей и спросила рассеянно:
– Что пишут, тетя?
– Да ты только почитай!
Изящная ухоженная рука Софи дрожала, когда она протягивала газету племяннице над сервированным к завтраку столом.
«Дворец Ленхардов идет с молотка, – прочитала Виктория заголовок статьи и невольно перевела взгляд на фотографию старинного родительского дома. – Один из самых дорогих и роскошных особняков нашего города – дворец графов Ленхардов – вместе с обширной коллекцией уникальных произведений искусства в конце недели выставляется на публичные торги.
Дворец был построен в восемнадцатом веке по приказу легендарной леди Тэлбот – английской аристократки, вышедшей в 1782 году замуж за графа Альберта фон Ленхарда и ставшей основательницей блестящего аристократического рода. Умная, прекрасно образованная и ловкая красавица за короткий срок приобрела такое влияние, что члены европейских королевских домов, венценосные монархи и даже сам император почитали за честь быть приглашенными к ее столу. И даже после смерти графини ее возвышенный дух безраздельно царил во дворце, защищая родовое гнездо и его обитателей от всех напастей. Об этом говорит хотя бы тот поразительный факт, что дворец ни разу не пострадал во время многочисленных войн.
Однако после внезапной смерти графа Фридриха фон Ленхарда и последовавшего за ней финансового краха неуязвимость графской семьи, похоже, осталась только в воспоминаниях, а ее блестящая история пришла к своему бесславному концу. По слухам, граф – неудачливый бизнесмен, отчаянный игрок, кутила и весельчак – оставил своей единственной дочери и наследнице Виктории миллионные долги, покрыть которые ей удастся только продажей фамильного достояния. По крайней мере, кредиторы весьма надеются на это. Юной наследнице придется расплачиваться за губительные наклонности отца.
На завтрашнем аукционе закончится блестящая семейная история аристократического рода. Наряду с антикварными предметами дворцового интерьера Аукционный дом Зайлера выставляет на продажу ценнейшие живописные полотна, в том числе и жемчужину коллекции – портрет знаменитой леди Виктории Тэлбот. Существует легенда, что ее прекрасные глаза до сих пор зорко следят за каждым входящим в холл дворца посетителем и помогают безошибочно угадывать его истинные намерения.
Сам дворец пойдет с молотка в ближайшую субботу. Говорят, что уже есть заинтересованные покупатели.
Осмотреть дворец и предметы интерьера можно сегодня с 11.00 до 17.00. Все подробности на сайте Аукционного дома Зайлера».
Виктория фон Ленхард отложила газету:
– Не понимаю, тетя, из-за чего ты так разволновалась, ведь это все правда.
– Но, дорогая, ты считаешь, в порядке вещей, что твоего отца обзывают неудачником, игроком и повесой, втаптывая в грязь наше доброе имя? Как прямая наследница ты не должна этого позволять!
– У меня нет выбора, тетя! – девушка смотрела на вещи трезво. – Ты ведь тоже понимаешь, что конец нашей семьи бесславен – сияющий графский ореол померк навсегда.
– Не понимаю тебя, дорогая. Откуда это равнодушие? Ты всегда отличалась темпераментом и эмоциональностью!
– Мне нужно пережить все это разом, одним махом! Я могла бы, разумеется, отказаться от наследства и всех семейных долгов. Папа должен был подготовить меня…
Виктория с потерянным видом откинула с красивого высокого лба длинную прядь блестящих каштановых волос:
– Аукцион – дело публичное, тетя. И понятно, что причины нашего финансового краха стали достоянием гласности. Тайное всегда становится явным, ты сама всегда мне так говорила, отучая от детского вранья.
Софи фон Штеллинген досадливо подняла тонкие темные брови:
– Нынешние представления о приличиях чудовищны. Хорошо еще, что муж оставил мне в наследство эту квартиру. Разумеется, теперь ты будешь жить со мной. Или мое приглашение тебе не по душе? Ты как-то кисло реагируешь!
– Прости, тетя! Я тебе очень признательна, но пока ничего не в состоянии решить. Все мои мысли только об этих огромных долгах и аукционе. Если мне повезет, я смогу начать жизнь с чистого листа. Может быть, стану художником.
– Ты должна продолжить свою работу в галерее Якобсена, – тетя Софи решила взять на себя заботу о племяннице.
Виктория кивнула как-то неопределенно. До сих пор она работала в знаменитой галерее исключительно ради удовольствия, но теперь ситуация изменилась коренным образом – ей придется искать источник существования. Она вдруг вспомнила:
– Мне надо забрать из дворца личные вещи, пока его не открыли для посещений.
– Ты уже решила, какие портреты останутся у нас?
– Только родственники из последнего поколения – за них больших денег не выручить!
У Софи окаменело лицо. Она бросила на племянницу грозный взгляд и выпалила:
– Никогда тебе не прощу продажу портретов: ты словно выставила на торги нашу семейную историю! Портреты наших предков будут висеть на стенах чужих домов! Как это возможно? А портрет леди Тэлбот? Он останется на своем месте? Ты же знаешь, что произойдет, если его унесут из дворца?
– Нет, тетя. У портрета уже есть номер лота, – Виктория нервно вскинула голову. – Я пыталась убедить господ из аукционного дома, что этот портрет особенный и должен продаваться только вместе с дворцом, но они ничего не желали слушать, только снисходительно улыбались, когда я рассказывала им семейные предания. Якобы и покупатель на портрет уже нашелся.
Софи фон Штеллинген ахнула:
– Как глупы люди! Нельзя вырывать у дома душу! Во дворце живет дух леди Тэлбот, веками даривший нашей семье чувство защищенности и неуязвимости. Что же будет? Она не оставит безнаказанным того, кто вынесет из дворца ее портрет. Послушай, Виктория, ты же не зря носишь это имя – ты вылитая леди Тэлбот! Что– то от ее силы передалось и тебе! Может быть, это и поможет нам справиться с потерей внешнего блеска и найти иной жизненный путь…
* * *
Моросящий дождь окутал старинный дворец серой пеленой. Автомобиль Виктории фон Ленхард привычно въехал в роскошные кованые ворота, прошуршал шинами по покрытой галькой аллее и притормозил у парадного подъезда.Все было как всегда – и уже иначе! Высокий нарядный холл превратился в мебельный склад – среди обычных предметов мебели находились ценнейшие антикварные вещи из редких пород дерева, с искусной инкрустацией и резьбой.
Виктория стояла, чувствуя себя потерянной среди всего этого хаоса, наблюдая за сновавшими туда-сюда служащими аукционного дома, деловито навешивавшими бирки с номерами лотов на знакомые с детства вещи. Портреты предков были упакованы, как и все остальные живописные полотна.
В маленькой чайной гостиной леди Тэлбот еще витал дух уюта, которым был наполнен дом этой удивительной женщины.
– Это настоящий английский дом, госпожа графиня, – раздался голос за спиной у Виктории.
Девушка резко повернулась. Слова принадлежали невысокому мужчине в сером рабочем комбинезоне Аукционного дома Зайлера. Она ответила ему:
– Хозяйка этого дома была англичанкой.
– Я знаю. Это та самая дама на большом портрете в холле?
Виктория кивнула.
– Очень красивая, – он застенчиво улыбнулся. – Знаете, вчера произошло что-то странное, когда мы пытались снять портрет со стены…
– Странное? – встрепенулась девушка.
– Ну, было так. Мой коллега взял стремянку, чтобы рассмотреть крепление картины, вы ведь знаете, что рама вмонтирована в гипсовый бордюр. Он поднялся на несколько метров и, как он потом рассказал, остановился глаза в глаза с дамой на портрете. Внезапно он почувствовал, что его тело словно застыло и он не может пошевелиться. Он начал громко звать на помощь.
– И? – Виктория слушала затаив дыхание, ей вдруг вспомнились все семейные легенды о леди Тэлбот.
– Я поднялся по лестнице с другой стороны, обхватил его и спустил вниз. Это было очень трудно, его тело было точно парализованное, и лицо странное, как заколдованное.
– А что он рассказал?
– Ну, он говорил что-то о магнетическом воздействии глаз этой дамы, но ничего толком не объяснил. Комичная история, правда? Кстати, ваши личные вещи мы отнесли к входу в хозяйственный блок. Так и надо?
Девушка кивнула в знак согласия и выдавила из себя:
– Разумеется, спасибо.
Она медленно прошла по анфиладе комнат, прощаясь с былым величием своих предков. Сердце ныло от нестерпимой боли. Она с горечью думала о том, что в последний раз поднимается по мраморной лестнице, распахивает высокие двери, смотрит через широкие окна в ухоженный дворцовый сад. В последний раз…
Она вошла в свою детскую: золотистые занавеси из блестящей тафты, обтянутые жаккардовым шелком стены. Здесь еще царил дух ее недавнего – и счастливого, и горького – детства девочки, добросовестно опекаемой родными, но рано потерявшей нежно любимую мать.
Внезапно у нее начался сильный озноб, и она, охваченная непонятным страхом, понеслась по длинному коридору к мраморной лестнице и быстро сбежала вниз, остановившись у последнего пролета, как раз напротив портрета леди Тэлбот.
Это был поистине королевский образ. Прекрасные темные глаза на изящном тонком лице смотрели высокомерно и одновременно маняще. Сияющая кожа казалась почти прозрачной. Густые темные локоны свободно падали на точеные обнаженные плечи и спускались вниз до тонкой гибкой талии. Грациозную фигуру обтягивало платье изумрудно-зеленого цвета. Глубокое декольте полностью открывало длинную стройную шею и соблазнительную впадинку на высокой груди.
Казалось, творящееся вокруг разорение и хаос не волновали эту прекрасную и величественную даму, презрительно взиравшую на суету у своих ног. Виктории захотелось крикнуть ей, прося о помощи: «Пожалуйста, останови все это! Ты такая сильная! Почему ты разрешаешь им разорять твой дом?»
Но взгляд прекрасных темных глаз леди Тэлбот остался неподвижным.
– Пожалуйста, леди Тэлбот, не позволяй выгнать себя из своего дома! – умоляюще прошептала Виктория и с отчаянием посмотрела на карточку с номером лота, подвешенную к золоченой раме.
– Нет, нет, только не уговаривайте даму, – услышала Виктория приятный мужской голос, – я намерен купить ее портрет на аукционе…
Девушка резко повернулась и увидела перед собой импозантного высокого блондина, пожиравшего глазами красивую даму на портрете. Девушка с любопытством стала разглядывать привлекательного стройного мужчину, пытаясь расшифровать выражение его лица – было ли это естественное волнение перед крупной покупкой или откровенная похоть? Но мужчина все смотрел и смотрел на даму, как завороженный, и в его взгляде была такая страсть, что у Виктории перехватило дыхание. Так вот как выглядит мужчина, околдованный женщиной!
«Бизнесмен или адвокат», – подумала она. Ей часто приходилось встречать мужчин этого типа в своем окружении – хорошее образование, безупречные манеры и крайняя сдержанность в проявлении чувств и эмоций.
Виктория отвела заинтересованный взгляд от мужчины и снова посмотрела на портрет дамы. Но ей не удалось поймать ее взгляд, тщетно она надеялась на взаимопонимание и родственные чувства. Девушке вдруг показалось, что все внимание дамы направлено на незнакомца, который в немом оцепенении не сводил с нее глаз.
– Бред какой-то, – прошептала Виктория. – Этого не может быть.
Она почувствовала холодок в сердце, словно лишилась тесной связи с родным человеком.
– Что бы вы ни сказали, – услышала она внезапно раздавшийся голос мужчины, – но я отдам все, что имею, за это полотно. Никогда прежде я не видел такой красоты, от которой теряешь разум.
У Виктории возникло чувство, что красавица-родственница внезапно отдалилась от нее, и этот факт шокировал ее не меньше, чем откровения незнакомца. Она продолжала искать взгляд ее темных, как ночь, глаз и вдруг почувствовала, что они смотрят не просто холодно и иронично, а испепеляющим, уничтожающим взглядом.
– Пожалуйста, леди Тэлбот, не делай ему ничего плохого, прошу тебя!
Виктория не знала, что предпринять. Никогда раньше она не попадала в такую странную ситуацию и была смертельно напугана. Но ее просьба не произвела на красавицу ни малейшего впечатления: она не отводила взгляда от мужчины, мечтающего купить ее портрет.
Виктория резко повернулась к мужчине и быстро заговорила:
– Вы что, не видите, что с ней происходит? Она уничтожит вас, поверьте мне! Она уничтожит любого, кто захочет завладеть ею!
Незнакомец оторвал страстный взгляд от портрета и заглянул в тревожные глаза девушки.
– Вы родственница этой дамы? – спросил он. – Вы похожи на нее, хотя…
– … далеко не так прекрасна? – продолжила Виктория его фразу.
– У вас глаза такого же цвета.
Они разглядывали друг друга еще какое-то время, пока мужчина не перевел взгляд на портрет и в его глазах снова не появился лихорадочный блеск.
– Не покупайте портрет, он принесет вам несчастье!
Мужчина иронично улыбнулся.
– Вы хотите оставить его у себя? – ответил он. – Я вас отлично понимаю. Кому охота отдавать бесценное произведение искусства?
– Были смертельные случаи…
В его голосе прозвучала насмешка:
– Примите мои комплименты, вы умело пускаете в ход запрещенные приемы.
Виктория снова беспомощно взглянула на леди Тэлбот, умоляя пощадить этого бестолкового красавца, но вечная хозяйка дворца снова отвела взгляд, ее внимание было сосредоточено на незнакомце, уже протянувшем к ней руки.
Неужели он не замечает перемен в этих прекрасных темных глазах? И так ослеплен, что не чувствует исходящий от дамы холод, а видит только сияние ее неправдоподобной красоты?
Наконец, осознав свое бессилие, Виктория махнула рукой и спустилась в хозяйственный блок, чтобы забрать из этого дома то малое, что ей осталось.
* * *
Глория Руген нервно барабанила пальцами по спинке кресла. Она была готова взорваться, так ее бесило отношение Ричарда к этому идолу. «Проклятый портрет!» – подумала она и перевела взгляд своих больших зеленых глаз на огромную, во всю стену, картину, за которую Ричард выложил немыслимую сумму – четверть миллиона!Она сидела не шевелясь и смотрела на портрет, от которого исходил леденящий кровь холод. Что ей делать? Неужели Ричард и вправду влюблен в портрет? Он рассказал ей, что эта леди действительно существовала. Раньше Ричард не интересовался живописью восемнадцатого века, он коллекционировал современное искусство. Что же произошло?
– Ричард?
– Да? – его голос прозвучал раздраженно, и он даже головы не повернул в ее сторону.
– Скажи на милость, я для тебя еще существую или ты теперь живешь с портретом?
Не дождавшись ответа, она злобно посмотрела на красавицу в изумрудно-зеленом платье. Он нее исходило нежное сияние, и она казалась живой. Это и мучило Глорию. Если бы это был портрет ныне живущей женщины, то повод для беспокойства был бы очевиден. Но женщина, изображенная на картине, давно умерла. Это был только красивый образ в роскошной золоченой раме. Конечно, портрет радует глаз. Но она, Глория, легко отказалась бы от такой радости. Эта дорогостоящая игрушка занимает собой все пространство, притягивает все взгляды и делает все остальное вокруг каким-то незначительным.
Впрочем, Глория не могла не признать, что дама на портрете – идеал женской красоты. Думая об этом, она взглянула в лицо дамы и вздрогнула всем телом – ей показалось, что бездонные темные глаза видят ее насквозь! Она испуганно вскочила, подбежала к окну и резким движением отдернула шторы.
– Что ты делаешь? – прошептал Ричард, словно выйдя из глубокого транса.
– Что я делаю? Я разрежу этот портрет на куски, если так пойдет и дальше! – закричала она. – Посмотри на себя! Ты часами сидишь перед этим портретом, и тебе абсолютно наплевать, здесь я или нет!
Глория в волнении металась перед ним, пытаясь разбить магическое силовое поле притяжения между возлюбленным и картиной. От ее пышных рыжих волос во все стороны летели искры.
Наконец, он поднялся и, словно очнувшись, провел рукой по лицу и глазам.
– Этот портрет плохо влияет на тебя, Ричард, – взмолилась Глория. – Ты должен избавиться от него, пока он не поработил тебя.
– Чепуха!
Ричард фон Вильд снова стал самим собой. Он обнял возлюбленную, притянул к себе и нашел ее губы. Глория привычно обмякла в его требовательных и страстных объятьях. Казалось, красавица с портрета внезапно потеряла свою власть над мужчиной, отдав его живой и теплой женщине из плоти и крови, способной дарить ему не иллюзорное, а реальное наслаждение.
Он решительно сорвал с нее одежду, положил на диван и начал покрывать ее тело страстными поцелуями. О, как она любила его сильное мужское тело! Как теряла всяческую волю, когда оказывалась в его объятьях. Никаким мужчинам прежде она не позволяла брать себя так быстро и настойчиво. Только ему! Мужчине, который знает, как доставить наслаждение женщине, и который не отказывает себе в этом удовольствии…
– Почему ты убрал из комнаты другие картины? – спросила Глория полчаса спустя, когда они лежали обнаженные, утомленные и счастливые.
– Леди Тэлбот нуждается в пространстве, – ответил Ричард задумчиво. – И ей не по вкусу современное искусство.
– Надеюсь, это шутка? Ты говоришь о ней так, словно она жива…
– В картинах живут мысли и чувства, которые были в них вложены. Леди Тэлбот для меня такая же живая, как и ты.
– Эта женщина мертва! – в ужасе закричала Глория. Она приподнялась на локте и вгляделась в лицо любовника, ища в нем признаки помешательства. – Посмотри на нее. Это же просто масляные краски на холсте плюс мастерство художника. Все остальное – иллюзия!
Глаза Глории снова настойчиво искали взгляд прекрасной дамы, намереваясь серьезно схлестнуться с ней. Она резко вскочила и вдруг без чувств упала на пол.
– Глория, зачем ты себя истязаешь?
Ричард поднял возлюбленную, бережно уложил ее на диван и заботливо прикрыл пледом.
Глория внезапно очнулась, лихорадочно натянула на себя одежду и направилась к двери. Ричард бросился за ней:
– Глория, останься!
Рыжеволосая девушка обернулась к нему, ее бледное лицо искажала гримаса ярости.
– Или портрет, или я! – воскликнула она, сверкнув глазами.
– Ты же знаешь, я не выношу женщин, ставящих условия, – его голос звучал спокойно и сдержанно. – Я купил портрет, и он останется здесь.
– Что ж, – ответила она. – Это показывает силу твоих чувств ко мне.
Он рассмеялся:
– Не будь дурой, Глория!
– Будь счастлив со своей новой пассией. Но не зевай! А то она начисто лишит тебя разума!
И с этими словами она ушла.
Ричард не сдвинулся с места, чтобы догнать ее. Он видел, как она стремительно идет по коридору и рыжие волосы горят как пламя.
Она подошла к лифту, раздался звук открывающейся двери. «Глория!» – хотел он позвать ее, но ни один звук не сорвался с его губ. Она вошла в лифт, кабина опустилась вниз, и снова наступила тишина. Он все еще стоял неподвижно, чувствуя в сердце пустоту и холод расставания.
Пронзительный телефонный звонок разорвал гнетущую тишину. Ричард медленно направился в кабинет, но телефон уже умолк. Он бросил взгляд на свой письменный стол. Теперь ему ничто не мешало углубиться в работу, но вместо этого он вернулся к портрету, словно ведомый невидимой силой.
Ричарду показалось, что леди Тэлбот смотрит на него одобряюще, и он почувствовал себя счастливым. Мужчина снова сел в кресло, охваченный непреодолимым желанием смотреть в эти темные глаза, обещающие ему все и уже отнявшие то, что до сих пор было ему дорого.
Ричард еще немного подумал о Глории, а потом его мысли о ней растаяли сами собой. День клонился к вечеру, в город пришла ночь, но он этого не заметил.
Наступило утро нового дня, и пронзительный телефонный звонок вернул его к действительности, ненавистной ему действительности…
* * *
В знаменитой художественной галерее Якобсена царила немыслимая суета: в конце недели намечалось открытие совместной выставки двух талантливых молодых художников, о которых заговорили после их дебюта в Цюрихе.Генри Мель, настоящий знаток искусства, вихрем носился по огромным залам галереи и загружал молодых сотрудников новыми идеями и предложениями: они искали правильное освещение для каждой картины, чтобы представить полотна наиболее выигрышно и быстро продать.
Галерист увидел Викторию фон Ленхард в зале, где проходила выставка известного графика. Он резко остановился и взял ее за руку:
– Дитя мое, вы снова здесь? Вы отправили обе литографии?
У Генри Меля были длинные седые волосы и синие живые глаза. К красивой студентке с серьезным лицом и блестящими каштановыми волосами, давно работающей в галерее, он относился как к равной.
– Да, фрау Арманд была в восторге. Она будет звонить вам по поводу рамок, ей хочется что-то легкое, персикового цвета…
– О боже! – простонал Генри Мель, театральным жестом заломив руки. – Вряд ли это вкус господина Арманда! Он-то должен знать, что произведения в стиле критического реализма не вставляют в рамки пошлых цветов!
Виктория рассмеялась, и галерист вздохнул с облегчением: она смеялась впервые за несколько последних недель. Внезапная смерть отца, финансовый крах и распродажа имущества – это были тяжелые жизненные испытания. К счастью, девушке удалось выплатить все огромные долги ее беспутного родителя.
Старик тоже улыбнулся и, пожав плечами, заметил:
– Ну, если это пожелание дамы, то, как говорится, клиент всегда прав! Кстати, у нас есть новость: Максимилиан фон Доблитц решил устроить на первом этаже вашего бывшего дворца выставочный зал и начать с выставки работ современных скульпторов. Он предлагает нам дополнить экспозицию произведениями прогрессивных художников. Как вы на это смотрите?
У Виктории сжалось сердце: она вспомнила, что старинный дворец навсегда потерян для нее. Но она быстро взяла себя в руки. За последние недели девушка научилась слушать голос разума и уступать доводам рассудка.
– Да, я слышала об этом, – ответила она нарочито бодро.
– А вы готовы рассмотреть предложение Максимилиана? Никто не знает дворцовые залы лучше вас.
Виктория знала, что старик относится к ней с отеческой симпатией и заботой. Теперь он решил предоставить ей возможность поработать во дворце, надеясь, что в этом случае ее печаль и отчаяние постепенно утихнут, то есть выбить клин клином.
Виктория кивнула в знак согласия:
– Когда я смогу осмотреть помещение?
Генри улыбнулся: у девушки поистине аристократическое самообладание!
– Согласуйте самостоятельно время с ним, дитя мое, а об остальном поговорим позднее.
И старик перешел к другой, значительно более важной для него теме:
– Вы, разумеется, помните картину Фернана Леже, которую мы приобрели несколько недель назад для одного из наших клиентов? Ее выставили на аукционе в Женеве…
Это была картина французского художника с мировым именем, изображавшего объекты и людей в техногенных формах. Да, Виктория помнила ее.
– Ну, так вот, эта картина предназначена коллекционеру Ричарду фон Вильду, известному в нашем городе адвокату. Вы прекрасно знаете цену подобных полотен, – Генри Мель понизил голос, – но господин фон Вильд до сих пор не оплатил покупку. Такого еще никогда не случалось, и мы находим эту ситуацию весьма своеобразной. Особенно нервничает Клаус, как вы догадываетесь.
Генри имел в виду своего делового партнера Клауса Якобсена, отвечавшего за коммерческую деятельность галереи.
– Это, как говорится, щекотливое дельце, – галерист замялся.
– Вы хотели бы, чтобы я позвонила клиенту? – Виктория решительно предложила свою помощь – она была хорошо воспитана и умела правильно вести разговор.
– Нет, Клаус уже звонил. Он просто не знает, что еще можно сделать.
Генри Мель представил себе растерянное лицо своего партнера и в который раз обрадовался, что руководит не финансовыми делами, а творческой деятельностью галереи.
– Вы хотите, чтобы я с ним встретилась?
Виктория не была знакома с доктором Ричардом фон Вильдом, но знала, что с состоятельными клиентами всегда цацкаются, боясь их потерять.
– Очень просим вас об этом, дорогая Виктория! Мы с Клаусом прекрасно понимаем, какую неприятную миссию возлагаем на вас, – в голосе Генри отчетливо слышались облегчение и надежда. – Только вы теперь можете нас спасти.
– Его адрес я узнаю в офисе? – Виктория привычно взяла быка за рога.
Генри Мель кивнул.
– Вы чистый ангел! – он преданно посмотрел на девушку снизу вверх своими лучистыми синими глазами.
Реакция Клауса Якобсена была похожей, только расчетливый бизнесмен постарался скрыть свою радость:
– Полагаю, сначала надо попытаться встретиться с господином фон Вильдом в его офисе. В полдень он обычно бывает там. Если в обеденное время не получится, надо договориться о встрече, но очень тактично. Вы меня понимаете?
Виктория кивнула и взяла у Клауса документы. Цена на полотно Фернана Леже не произвела на нее никакого впечатления, а предстоящее щекотливое поручение не нервировало. Она вышла из галереи и отправилась в старый город.
Адвокатское бюро «Фон Вильд и партнеры» располагалось в центре города, в укрытом от чужих глаз тихом месте. Солидное и надежное, оно обещало каждому страждущему квалифицированную юридическую помощь. Виктория фон Ленхард попала в мир стеклянных дверей, мраморных вестибюлей и укромных переговорных комнат. Наконец, она нашла кабинет адвоката фон Вильда.
– Мне очень жаль, но господина фон Вильда нет в офисе, – вежливо сообщила ухоженная секретарша, сопроводив отказ любезной улыбкой. – Может быть, вам поможет другой юрист?
– Благодарю, но у меня личное дело к мистеру Ричарду фон Вильду. Может быть, он будет после обеда?
Виктория стояла у письменного стола секретарши, всем своим видом демонстрируя, что не уйдет, не добившись своего.
Зазвонил телефон. Секретарша, извинившись, сняла трубку, и улыбка тут же исчезла с ее лица: громкий возмущенный мужской голос на другом конце провода готов был взорвать кабинет своим напором:
– Уже в третий раз ваш шеф переносит встречу! Раньше такого не случалось, что с ним происходит?
– Извините, но адвоката задержало срочное дело, – постаралась выгородить шефа секретарша, но вышло только хуже.
– А мое дело, значит, не срочное? Понятно! Ну, так я обращусь в другое бюро! Сообщите об этом вашему неуловимому шефу!
В трубке раздались короткие гудки, а затем в комнате воцарилась зловещая тишина. Секретарша посмотрела на Викторию измученным взглядом.
– Вам нужно назначить встречу? Я попробую позвонить доктору фон Вильду по мобильному телефону, – и она набрала номер.
– Доктор фон Вильд? Молодая дама из галереи Якобсена хотела бы поговорить с вами. Когда можно назначить встречу?
Секретарша получила ответ и изумленно взглянула на Викторию:
– Вы можете приехать к нему прямо сейчас. Я напишу адрес.
Девушка вовсе не рассчитывала на скорую встречу: было очевидно, что у фон Вильда дел по горло. Почему он отказал клиенту, бившемуся в припадке ярости, а ей назначил встречу незамедлительно? Она размышляла об этом всю дорогу до элитного дома адвоката с роскошными квартирами экстра-класса.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента