Страница:
Ибо "производство для себя" ведет к демаркетизации хотя бы некоторых видов деятельности, тем самым изменяя роль рынка в жизни общества. Оно наводит на мысли об экономике будущего, непохожей на известные до сих пор - об экономике, которую уже не станут однобоко оценивать в пользу либо Сектора А, либо Сектора Б. Возникновение "производства для себя" указывает на необходимость экономики, которая не будет походить на экономики Первой или Второй волн, но в новом историческом синтезе сплавит воедино характеристики обеих. Появление "производителя для себя", вызванное стремительным ростом цен на многие услуги, распадом бюрократии обслуживания, доступностью технологии Третьей волны, проблемами структурной безработицы и многими другими аналогичными факторами, ведет к возникновению нового стиля работы и устройства жизни. Если мы позволим себе поразмышлять над этим с учетом описанных ранее изменений (как, например, стремление к десинхронизации и неполному рабочему дню, возможность появления электронных домов или изменение структуры семейной жизни), мы сможем различить некоторые из изменений в стиле жизни. Таким образом, мы движемся по направлению к экономике будущего, в которой множество людей никогда не будут заняты полный рабочий день или в которой понятие "полного рабочего дня" приобретет иное значение, как это было совсем недавно, когда рабочая неделя или год становились все короче. (В Швеции, где недавно был принят закон, гарантирующий всем трудящимся 5-недельный оплачиваемый отпуск, независимо от возраста или стажа, стандартный рабочий год равен 1840 часам. В действительности невыходы на работу настолько распространены, что более реалистичной была бы цифра 1600 часов в год(18).) Большое количество работающих уже сейчас заняты в среднем три или четыре дня в неделю или берут полугодовой или годовой отпуск, чтобы продолжить свое образование или отдохнуть. С увеличением числа семей, где работают муж и жена, эта тенденция усилится. На рынке оплачиваемого труда все больше людей смогут отдать предпочтение неполному рабочему дню. Тогда проблема досуга предстает в новом свете. Поскольку мы признали, что большая часть нашего так называемого свободного времени уходит на производство товаров и услуг для собственного потребления, т. е. на "производство для себя", то старое разделение труда и досуга теряет смысл. Речь идет не о соотношении труда и досуга, а о соотношении оплачиваемого труда для Сектора Б и неоплачиваемого, контролируемого самим исполнителем труда для себя в Секторе А. В контексте Третьей волны практичными становятся новые жизненные стили, равно основанные как на производстве для обмена, так и на производстве для потребления. Подобные жизненные стили были распространены на заре промышленной революции среди сельского населения, которое медленно становилось городским пролетариатом. В течение долгого переходного периода миллионы людей часть времени работали на фабрике, а остальную часть - на земле, выращивая урожай для собственного потребления, покупая самое необходимое и делая своими руками остальное. Эта модель еще господствует во многих странах, однако, как правило, на технологически примитивной основе. Представьте себе эту жизненную модель5 но с технологией XXI в. для производства продуктов питания и предметов потребления, а также с необычайно развитыми методами помощи себе для производства услуг. Например, вместо выкройки платья завтрашний "производитель для себя" вполне сможет купить кассету с программой для "умной" электронной швейной машины. Люди со склонностью к технике смогут не только регулировать свои автомашины, но и наполовину строить их. Мы уже видели, что в один прекрасный день покупатель сможет ввести свои спецификации в программу изготовления автомобиля с помощью компьютера и телефона. Но существует еще один способ участвовать в изготовлении автомобиля, и он доступен уже сегодня. Компания "Брэдли отамоутив" уже сегодня предлагает "Набор Брэдли", с помощью которого вы можете "собрать роскошную спортивную машину". "Производитель для себя", купивший частично собранный набор, устанавливает корпус из стекловолокна на шасси от "фольксвагена", подсоединяет провода мотора, устанавливает рулевое управление, крепит сиденья и т. д.(19) Можно легко представить себе, что поколение, привыкшее к частично оплачиваемой работе, стремящееся сделать что-то своими руками, имеющее дома множество дешевой мини-техники, составляет значительную часть населения. Они наполовину находятся в системе рынка, наполовину нет, работают время от времени, то и дело берут годовой отпуск; возможно, у них будет меньше денег, но они возместят их недостаток, делая своими руками многое из того, что стоит денег, и так компенсируют инфляцию. Американские мормоны* предлагают другой ключ к жизненным стилям будущего. Многие стейки мормонов (стейк соответствует, к примеру, католической епархии) владеют собственными фермами. Члены стейка, включая городских жителей, добровольно проводят некоторую часть своего свободного времени на фермах, выращивая урожай. Большая часть продукции не продается, а сохраняется для непредвиденных расходов или распределяется среди нуждающихся. У мормонов есть свои консервные фабрики, разливочные цеха и элеваторы. Некоторые мормоны сами выращивают для себя овощи и отвозят их на консервную фабрику, другие покупают свежие овощи в супермаркете и тоже отвозят их на местную фабрику. Вот что говорит мормон из Солт-Лейк-Сити: "Моя мать собирается купить помидоры и законсервировать их. Ее обществу взаимовыручки будет назначен определенный день, и все входящие в него женщины отправятся на фабрику, чтобы законсервировать для себя помидоры". Подобным же образом многие мормоны не только жертвуют деньги для своей церкви, но и выпол- --------------------------------------* Мормоны ("Святые последнего дня") - члены религиозной секты, основанной в США в первой половине XIX в. Дж. Смитом. няют для нее определенную работу, например, участвуют в строительстве. Из вышесказанного отнюдь не следует, что все мы сделаемся членами мормонской церкви или что в будущем станет возможным в значительной мере воссоздать социальные и общинные связи, существующие в весьма сплоченной и участливой, но теологически автократической группе. Однако принцип производства для собственного потребления, осуществляется ли он отдельными людьми или группами, скорее всего будет распространяться все шире. При наличии компьютеров, семян растений, выведенных специально для посадки в городе или даже в квартире, при наличии дешевых домашних приспособлений для изготовления пластмасс, при наличии новых материалов, клея и пленок, при возможности получить технические советы по телефону или увидеть необходимое изображение на экране своего телевизора или компьютера появится возможность создать жизненные стили, которые будут более разнообразными, менее монотонными, полнее удовлетворяющими творческие наклонности и менее ориентированными на рынок, чем жизненные стили, типичные для цивилизации Второй волны. Пока мы не можем знать, как далеко зайдет это перемещение деятельности из обмена в Секторе Б к "производству для себя" в Секторе А, как будет меняться баланс между этими двумя секторами в разных странах и какие жизненные стили возникнут в результате этого. Однако мы знаем наверняка, что любое значительное изменение в балансе между производством для потребления и производством для обмена будет иметь серьезные последствия для нашей экономической системы и наших ценностей.
Экономика Третьей волны
Возможно ли, что этот сдвиг от производства для других к производству для себя связан с тревожащим многих упадком протестантской рабочей этики? Повсюду мы наблюдаем упадок индустриального этоса, поощрявшего тяжелый труд. Западные администраторы мрачно твердят об "английской болезни", которая якобы ввергнет нас всех в нужду, если мы от нее не излечимся. "Только японцы трудятся не покладая рук", - говорят они. Однако, насколько мне известно, первые лица в японской промышленности утверждают, что их рабочие страдают той же болезнью. "Только южные корейцы трудятся не покладая рук", - утверждают они. Но те же самые люди, которые никак не хотят тяжело трудиться у себя на работе, трудятся, не жалея сил, у себя дома: они настилают плитку в ванной, ткут ковры, тратят время и талант на политические кампании, посещают курсы по оказанию помощи себе, шьют, выращивают овощи в саду, пишут рассказы или делают ремонт в спальне. Возможно, главная мотивация, благодаря которой так разросся Сектор Б, теперь переместилась в Сектор А в "производство для себя"? Вторая волна принесла с собой не только паровые двигатели и механические ткацкие станки, но и огромные характерологические изменения. Сегодня мы можем наблюдать этот сдвиг в обществах, переходящих от Первой волны ко Второй, например, в Корее, где население упорно расширяет Сектор Б за счет Сектора А. Напротив, в обществах зрелой Второй волны, испытывающих на себе воздействие Третьей, по мере того, как производство возвращается в Сектор А и потребитель вовлекается в процесс производства, начинается иной характерологический сдвиг. Позже мы попытаемся выяснить, что представляет собой это интригующее изменение. Теперь же нам просто не следует забывать о том, что появление "производства для себя", возможно, глубоко влияет на саму структуру личности. Однако нигде изменения, вызванные появлением "производства для себя", не чреваты такими серьезными последствиями, как в экономике. Вместо того чтобы направлять все свое внимание на Сектор Б, экономисты должны разработать новую, более холистическую концепцию экономики - должны проанализировать, что происходит в Секторе А, а также научиться связывать эти две части экономики друг с другом. Когда Третья волна начала реструктурировать мировую экономику, экономистов стали яростно критиковать за неспособность объяснить, что происходит на самом деле. Похоже, их самые изощренные орудия, включая компьютеризированные модели и матрицы, все меньше и меньше говорят нам о том, как в действительности работает экономика. И впрямь, многие экономисты пришли к заключению, что традиционная экономика, как западная, так и марксистская, неприложима к быстро меняющейся реальности. Возможно, одна из главных причин в том, что изменения, имеющие огромное значение, происходят вне Сектора Б, т. е. вне процесса обмена. Чтобы вернуть экономику в реальность Третьей волны, экономистам придется разработать новые модели, единицы измерения и индексы для описания процессов, происходящих в Секторе А, а также переосмыслить многие фундаментальные предположения в свете появления "производства для себя". Коль скоро мы признали неразрывную связь между измеряемым производством (и продуктивностью) в Секторе Б и неизмеряемым производством (и продуктивностью) в Секторе А, т. е. в невидимой экономике, нам придется дать новое определение этим терминам. В середине 60-х годов экономист Виктор Фуш из Национального бюро экономических исследований обратил внимание на эту проблему, указав, что развитие услуг сделало традиционное измерение продуктивности устаревшим. Фуш заявил: "Знание, опыт, честность и мотивация потребителя оказывают влияние на продуктивность услуг"(20). Но даже в этом высказывании продуктивность потребителя по-прежнему воспринимается в терминах Сектора Б - только как вклад в производство для обмена. Здесь пока еще нет признания того факта, что в Секторе А также есть настоящее производство, что товары и услуги, произведенные для себя, вполне реальны и способны перемещать или заменять собой товары и услуги, произведенные в Секторе Б. Традиционная статистика, и особенно показатели валового национального продукта, будет иметь все меньший смысл, пока мы открыто не включим в нее то, что происходит в Секторе А. Понимание факта, что появился " производитель для себя", также помогает сфокусировать внимание на понятии стоимости. Таким образом, признав, что эффективность "производителя для себя", находящегося в Секторе А, может повысить или понизить стоимость компаний или правительственных агентств, действующих в Секторе Б, мы делаем необычайно полезное открытие. Например, высокий уровень алкоголизма, нервных срывов и психических расстройств у рабочей силы - все это увеличивает "стоимость бизнеса", измеряемую соответственно в Секторе Б. (Подсчитано, что только алкоголизм стоит американской промышленности 20 млрд долл. в год. В Польше или Советском Союзе, где это заболевание еще более распространено, сравнительные цифры могут быть еще ужаснее.) В той мере, в которой группы по оказанию помощи самому себе облегчают эти возникающие у рабочей силы проблемы, они снижают вышеуказанные затраты. Таким образом, эффективность "производства для себя" влияет на эффективность всего производства. На стоимость производства влияют и менее заметные факторы. Насколько образованы рабочие? Говорят ли они на одном языке? Умеют ли пользоваться часами? Подготовлены ли они культурно для своей работы? Помогают или мешают работе общественные навыки, полученные ими в семье? Все эти черты характера, ценности, умения и мотивации, необходимые для высокой производительности в Секторе Б, секторе обмена, формируются, или, точнее, производятся для себя - в Секторе А. Появление "производителя для себя" реинтеграция потребителя в производство - заставляет нас более внимательно следить за подобными взаимосвязями. Это важное изменение заставляет нас по-новому определить эффективность. Сегодня при определении эффективности экономисты сравнивают альтернативные способы производства одних и тех же товаров или услуг. Они редко сравнивают эффективность производства в Секторе Б с эффективностью "производства для себя" в Секторе А. Однако именно это и делают миллионы людей, возможно, не знающих экономической теории. Они поняли, что раз им обеспечен определенный уровень денежного дохода, то им, быть может, выгоднее производить для себя - как экономически, так и психологически, - чем зарабатывать больше денег. Ни экономисты, ни бизнесмены не прослеживают негативного воздействия эффективности в Секторе Б на Сектор А, когда, например, компания требует от своих служащих слишком большой отдачи, что в результате вызывает стресс и связанные с ним заболевания, распад семей или пристрастие к алкоголю. Нетрудно заметить следующее: то, что казалось нам неэффективным в традиционных параметрах Сектора Б, в действительности - в высшей степени эффективно, если мы рассматриваем всю экономику в целом, а не одну ее часть. Понятие эффективности имеет смысл лишь в том случае, если оно относится к результатам не только первого, но и второго порядка, а также к обоим секторам экономики, а не только к одному. Что сказать о таких понятиях, как "доход", "социальная помощь", "бедность" или "безработица"? Если человек живет наполовину внутри, а наполовину вне системы рынка, какие осязаемые или неосязаемые продукты следует рассматривать как часть его дохода? Какой смысл имеют цифры дохода в обществе, где значительная часть того, чем владеет человек, получена в результате "производства для себя"? Как определить социальную помощь в подобной системе? Должен ли получатель пособия работать? А если да, должен ли он работать обязательно в Секторе Б? Или же следует побуждать получателей пособия производить для себя? Что понимать под безработицей? Является ли уволенный с автомобильного завода рабочий, который кладет новую крышу на свой дом или ремонтирует свою машину, безработным в том же смысле, что и человек, тупо сидящий дома и смотрящий футбол по телевизору? Возникновение "производителя для себя" заставляет нас по-иному взглянуть как на проблему безработицы, так и на бюрократическое расточительство и привычку потакать бездельникам(21). Общества Второй волны пытались справиться с проблемой безработицы с помощью таких защитных мер, как ограничение эмиграции, переквалификация рабочих, увеличение экспорта, уменьшение импорта, осуществление программ общественных работ, сокращение рабочего дня, увеличение мобильности рабочей силы, депортация целых народов и даже развязывание войны с целью стимуляции экономики. Однако с каждым днем эти проблемы становятся все более сложными. Может ли быть, что проблемы обеспечения рабочей силой - как ее избыток, так и недостаток - никогда не смогут быть удовлетворительно решены в рамках общества Второй волны, капиталистического или социалистического? Взглянув на экономику как на целое, не сосредоточиваясь исключительно на одной ее части, можем ли мы обрисовать проблему по-новому и, следовательно, легче ее решить? Если производство осуществляется в обоих секторах, если люди заняты производством товаров и услуг для себя в одном секторе, а для других - в другом, как это отражается на аргументе о гарантированном минимуме для всех? Как правило, в обществах Второй волны доход был неизбежно связан с работой для экономики обмена. Но разве "производители для себя" также не "работают", даже если они и не являются частью рынка или являются лишь отчасти? Должны ли мужчина или женщина, которые остаются дома и воспитывают детей, тем самым способствуя продуктивноети Сектора Б, оставаясь в Секторе А, получать определенный доход, даже если он или она не имеют оплачиваемой работы в Секторе Б? Появление "производителя для себя" решительно нарушает все наше экономическое мышление. Оно также меняет основу экономического конфликта. Соперничество между производителями-рабочими и производителями-менеджерами, несомненно, продолжится. Но по мере того, как доля производства для себя будет возрастать, а мы все больше приближаться к обществу Третьей волны, его значение будет сходить на нет. На его месте возникнут новые социальные конфликты. Новые битвы разгорятся по поводу того, каким нуждам будет отвечать тот или иной сектор экономики. Например, когда силы Второй волны попытаются удержать работу и доходы, препятствуя проникновению "производителей для себя", обострится борьба за лицензирование, строитепкные кодексы и т. п. Обычно учительские профсоюзы делают все, чтобы не допустить родителей в классные комнаты, подобной же политики придерживаются строительные организации, стремящиеся сохранить устаревшие строительные кодексы. Однако подобно тому, как некоторые связанные со здоровьем проблемы (например, переедание, недостаток движения или курение) не могут быть решены одним врачом, а требуют активного участия пациента, проблема образования требует участия родителей. Появление "производителя для себя" меняет весь экономический ландшафт. Таким образом, рассмотренные нами явления со временем будут усугубляться, и вся мировая экономика изменится в результате огромного исторического события. Мы - свидетели события, которое, похоже, проглядели экономисты и мыслители Второй волны. Это важнейшее событие позволяет увидеть в истинном свете все изложенное в данной главе.
Конец маркетизации
Почти незамеченным осталось не просто изменение модели участия в рынке, но, более того, само завершение исторического процесса построения рынка. Этот поворотный пункт, имеющий революционные последствия, настолько не бросается в глаза, что как западные, так и марксистские мыслители, занятые своей полемикой в духе Второй волны, едва заметили его признаки. Он не согласуется ни с одной из их теорий и, следовательно, остается для них неразличимым. Человечество по меньшей мере 10 тыс. лет занималось строительством всемирной сети обмена - рынка. За последние 300 лет, с самого начала Второй волны, этот процесс шел на бешеной скорости. Цивилизация Второй волны маркетизировала мир. Сегодня - как раз в момент нового появления "производства для себя" - этот процесс завершается. Огромное историческое значение этого события невозможно оценить, пока мы до конца не поймем, что представляет собой рынок, или сеть обмена. Вообразим его себе как некий трубопровод. Когда на Земле разразилась промышленная революция, поднявшая Вторую волну, в денежную систему планеты было вовлечено очень мало людей. Торговля существовала, но ею была затронута лишь периферия общества. Различные сети наемных работников, дистрибьютеров, оптовых и розничных торговцев, банкиров, а также других элементов торговой системы находились в зачаточном состоянии - они представляли собой только несколько узких труб, по которым могли перемещаться товары и деньги. Три века мы вкладывали в построение этого трубопровода колоссальную энергию. Задача эта решалась тремя способами. Во-первых, торговцы и наемники цивилизации Второй волны распространились по всему земному шару, приглашая или принуждая новое население участвовать в рынке, т. е. производить для обмена больше, а для себя меньше. Самодостаточные африканские племена мирно или силой склоняли к тому, чтобы выращивать товарные культуры и добывать медь. Азиатских крестьян, которые когда-то сами добывали себе пропитание, заставляли работать на плантациях каучуковых деревьев, чтобы затем делать покрышки для автомобильных колес. Латиноамериканцы стали выращивать на продажу кофе для потребления в Европе и Америке. При этом строились все новые трубы, и все больше людей попадало от них в зависимость. Во-вторых, рынок распространялся с помощью увеличения предметов потребления. В рынок вовлекались не только все новые люди, но для него предназначалось все больше товаров и услуг, что требовало постоянного увеличения "пропускной способности" системы - как бы расширения диаметра труб. В-третьих, рынок распространялся еще по одной причине. Все возрастающая сложность общественных и экономических связей привела к тому, что число торговых операций, необходимых, скажем, для того, чтобы кусок мыла попал от производителя к потребителю, постоянно увеличивалось. Чем больше было посредников, тем более разветвленной становилась сеть трубопровода. Это усложнение системы само было формой дальнейшего развития, подобно добавлению к трубопроводу особых труб и клапанов. Сегодня все эти формы рыночной экспансии почти достигли своего предела. Очень немногие жители земного шара еще не включены в рынок. Даже сотни миллионов крестьян в бедных странах, ведущих натуральное хозяйство, хотя бы частично интегрированы в рынок и сопутствующую ему денежную систему. Таким образом, рынок уже не может распространяться, захватывая все новые народы, ему остаются только операции по "прочесыванию местности". Вторая форма распространения рынка пока еще возможна только теоретически. Использовав воображение, мы, без сомнения, сможем придумать дополнительные услуги или товары, чтобы продать их или обменять. Но именно здесь начинает играть важную роль появление "производителя для себя". Между Сектором А и Сектором Б существуют сложные отношения, деятельность таких производителей во многом зависит от приобретения материалов или инструментов на рынке. Но распространение помощи самому себе и демаркетизация многих товаров и услуг заставляет думать, что и здесь конец процесса маркетизации не так уж далек. И наконец, все большее усовершенствование "трубопровода" - растущая сложность распределения, появление все новых посредников - похоже, также достигло предела. Стоимость самого обмена, даже в условном измерении, сегодня во многих областях опережает стоимость материального производства. Кое-где этот процесс достигает предела. Тем временем компьютеры и появление новых технологий, ориентированных на "производителя для себя", указывают на тенденцию сокращения перечня товаров и внедрение более простых, а не более сложных цепей распределения. Итак, эти факты также указывают на завершение процесса маркетизации, если не в наше время, то в ближайшем будущем(22). Коль скоро наш "проект трубопровода" близок к завершению, что это может означать для нашей работы, наших ценностей и нашей психики? Рынок не состоит лишь из стали или обуви, хлопка или консервов. Рынок - это структура, через которую перемещаются товары и услуги. Мало того, это не просто экономическая структура. Это способ организации людей, способ мышления, этос и определенный набор ожиданий (т. е. ожидание, что приобретенные товары на самом деле будут поставлены). Таким образом, рынок - это не только экономическая реальность, но и психологическая структура. Поэтому его влияние выходит далеко за рамки экономики. Систематически связывая друг с другом миллионы людей, рынок создает мир, в котором никто не является полным хозяином своей судьбы - ни один человек, ни одна страна, ни одна культура. Он пробудил веру в то, что интеграция в рынок "прогрессивна", в то время как самодостаточность признак "отсталости". Рынок распространил вульгарный материализм и веру в то, что экономика и экономические мотивации - главные силы в жизни человека. Он воспитал взгляд на жизнь как на последовательность договорных операций и взгляд на общество как на людей, соединенных "брачным контрактом" или "общественным договором". Таким образом, маркетизация сформировала не только мысли и ценности, но и действия миллиардов людей, задав тон цивилизации Второй волны. Чтобы создать ситуацию, в которой покупатель из Южной Каролины сможет вести дело с невидимым и неизвестным клерком из Южной Кореи, потребовались огромные вложения времени, энергии, капитала, культуры и сырья - при этом каждый из участников сделки имеет собственные счеты или компьютер, интернационализированный образ рынка, набор ожиданий относительно компаньона, и каждый совершает определенные предсказуемые действия, ибо и тот и другой были научены исполнять те или иные предопределенные роли, каждый - часть гигантской глобальной системы, в которую вовлечены миллионы, вернее, миллиарды других людей. Можно утверждать, что построение этой сложной структуры человеческих отношений и ее мощное распространение по планете было единственным наиболее впечатляющим достижением цивилизации Второй волны, затмившим даже яркие технологические достижения. Последовательное построение этой по сути социокультурной и психологической структуры обмена (совершенно отдельно от проходящего по ней мощного потока товаров и услуг) можно уподобить строительству египетских пирамид, римских акведуков, китайской стены и средневековых соборов, вместе взятых и помноженных в тысячи раз. Этот грандиознейший проект всей истории, сооружение труб и каналов, по которым течет и пульсирует почти вся экономическая жизнь, придал цивилизации Второй волны напор и внутренний динамизм. И впрямь, если можно сказать, что ныне умирающая цивилизация имела некую миссию, то ею была маркетизация мира. Сегодня эта миссия почти выполнена. Героическая эпоха построения рынка закончилась - ее заменит новая фаза, в которой мы будем просто поддерживать, обновлять и совершенствовать трубопровод. Мы, несомненно, станем перестраивать его важнейшие участки, чтобы они могли вместить безмерно увеличившиеся потоки информации. Система рынка все больше будет зависеть от электроники, биологии и новых социальных технологий. Разумеется, на это также потребуются ресурсы, воображение и капитал. Но по сравнению с изнурительным усилием маркетизации Второй волны, эта программа обновления потребует значительно меньше времени, энергии, капитала и фантазии, меньших материальных затрат и меньших людских ресурсов, чем изначальный процесс построения. Какой бы сложной ни оказалась конверсия, маркетизация уже не будет главным проектом цивилизации. Таким образом, Третья волна создаст первую в истории "трансрыночную" цивилизацию. Под словом "трансрыночная" я не подразумеваю цивилизацию, в которой нет сети обмена - мир, отброшенный назад, к маленьким изолированным и полностью самодостаточным общинам, неспособным или не желающим торговать друг с другом. Я не имею в виду возвращение назад. Под словом "трансрыночная" я понимаю цивилизацию, зависящую от рынка, но более не поглощенную потребностью строить, расширять, разрабатывать и интегрировать эту структуру. Цивилизацию, способную поставить на повестку дня новые задачи, так как рынок уже построен. И точно так же, как ни один человек, живший в XVI в., не мог вообразить того, как развитие рынка в будущем изменит технику, политику, религию, искусство, общественную жизнь, закон, брак или личность, сегодня мы почти не в силах предсказать долговременные последствия завершения маркетизации. Но, вероятно, эти последствия неизбежно скажутся если не на нашей жизни, то на жизни наших детей. За проект введения рынка уплачена определенная цена. Даже в чисто экономических терминах эта цена огромна. За последние три века продуктивность человеческого труда неизмеримо возросла, причем значительная часть этой продуктивности - в обоих секторах - была вложена в проект построения рынка. Теперь, когда основная задача по построению рынка практически завершена, огромную энергию, которая ранее направлялась на создание всемирной рыночной системы, можно будет употребить на другие цели. Только из одного этого факта следует множество цивилизационных изменений. Возникнут новые религии. Произведения искусства достигнут дотоле неведомого уровня. Будут сделаны фантастические научные открытия. И кроме того, появятся совершенно новые социальные и политические институты. Сегодня на карту поставлены не только капитализм или социализм, не только энергия, продовольствие, население, капитал, сырье или работа, на карту поставлена роль рынка в нашей жизни и будущее самой цивилизации. Вот что по сути предвещает появление "производителя для себя". Изменение глубинной структуры экономики - это часть одной и той же волны взаимосвязанных изменений, затронувших нашу энергетическую базу, технологию, информационную систему, семью и деловые организации. Последние, в свою очередь, влияют на наше восприятие мира. И в этой сфере мы также переживаем исторический переворот. Ибо все мировоззрение промышленной цивилизации - индустриальная реальность - сегодня претерпевает революционные изменения.
Экономика Третьей волны
Возможно ли, что этот сдвиг от производства для других к производству для себя связан с тревожащим многих упадком протестантской рабочей этики? Повсюду мы наблюдаем упадок индустриального этоса, поощрявшего тяжелый труд. Западные администраторы мрачно твердят об "английской болезни", которая якобы ввергнет нас всех в нужду, если мы от нее не излечимся. "Только японцы трудятся не покладая рук", - говорят они. Однако, насколько мне известно, первые лица в японской промышленности утверждают, что их рабочие страдают той же болезнью. "Только южные корейцы трудятся не покладая рук", - утверждают они. Но те же самые люди, которые никак не хотят тяжело трудиться у себя на работе, трудятся, не жалея сил, у себя дома: они настилают плитку в ванной, ткут ковры, тратят время и талант на политические кампании, посещают курсы по оказанию помощи себе, шьют, выращивают овощи в саду, пишут рассказы или делают ремонт в спальне. Возможно, главная мотивация, благодаря которой так разросся Сектор Б, теперь переместилась в Сектор А в "производство для себя"? Вторая волна принесла с собой не только паровые двигатели и механические ткацкие станки, но и огромные характерологические изменения. Сегодня мы можем наблюдать этот сдвиг в обществах, переходящих от Первой волны ко Второй, например, в Корее, где население упорно расширяет Сектор Б за счет Сектора А. Напротив, в обществах зрелой Второй волны, испытывающих на себе воздействие Третьей, по мере того, как производство возвращается в Сектор А и потребитель вовлекается в процесс производства, начинается иной характерологический сдвиг. Позже мы попытаемся выяснить, что представляет собой это интригующее изменение. Теперь же нам просто не следует забывать о том, что появление "производства для себя", возможно, глубоко влияет на саму структуру личности. Однако нигде изменения, вызванные появлением "производства для себя", не чреваты такими серьезными последствиями, как в экономике. Вместо того чтобы направлять все свое внимание на Сектор Б, экономисты должны разработать новую, более холистическую концепцию экономики - должны проанализировать, что происходит в Секторе А, а также научиться связывать эти две части экономики друг с другом. Когда Третья волна начала реструктурировать мировую экономику, экономистов стали яростно критиковать за неспособность объяснить, что происходит на самом деле. Похоже, их самые изощренные орудия, включая компьютеризированные модели и матрицы, все меньше и меньше говорят нам о том, как в действительности работает экономика. И впрямь, многие экономисты пришли к заключению, что традиционная экономика, как западная, так и марксистская, неприложима к быстро меняющейся реальности. Возможно, одна из главных причин в том, что изменения, имеющие огромное значение, происходят вне Сектора Б, т. е. вне процесса обмена. Чтобы вернуть экономику в реальность Третьей волны, экономистам придется разработать новые модели, единицы измерения и индексы для описания процессов, происходящих в Секторе А, а также переосмыслить многие фундаментальные предположения в свете появления "производства для себя". Коль скоро мы признали неразрывную связь между измеряемым производством (и продуктивностью) в Секторе Б и неизмеряемым производством (и продуктивностью) в Секторе А, т. е. в невидимой экономике, нам придется дать новое определение этим терминам. В середине 60-х годов экономист Виктор Фуш из Национального бюро экономических исследований обратил внимание на эту проблему, указав, что развитие услуг сделало традиционное измерение продуктивности устаревшим. Фуш заявил: "Знание, опыт, честность и мотивация потребителя оказывают влияние на продуктивность услуг"(20). Но даже в этом высказывании продуктивность потребителя по-прежнему воспринимается в терминах Сектора Б - только как вклад в производство для обмена. Здесь пока еще нет признания того факта, что в Секторе А также есть настоящее производство, что товары и услуги, произведенные для себя, вполне реальны и способны перемещать или заменять собой товары и услуги, произведенные в Секторе Б. Традиционная статистика, и особенно показатели валового национального продукта, будет иметь все меньший смысл, пока мы открыто не включим в нее то, что происходит в Секторе А. Понимание факта, что появился " производитель для себя", также помогает сфокусировать внимание на понятии стоимости. Таким образом, признав, что эффективность "производителя для себя", находящегося в Секторе А, может повысить или понизить стоимость компаний или правительственных агентств, действующих в Секторе Б, мы делаем необычайно полезное открытие. Например, высокий уровень алкоголизма, нервных срывов и психических расстройств у рабочей силы - все это увеличивает "стоимость бизнеса", измеряемую соответственно в Секторе Б. (Подсчитано, что только алкоголизм стоит американской промышленности 20 млрд долл. в год. В Польше или Советском Союзе, где это заболевание еще более распространено, сравнительные цифры могут быть еще ужаснее.) В той мере, в которой группы по оказанию помощи самому себе облегчают эти возникающие у рабочей силы проблемы, они снижают вышеуказанные затраты. Таким образом, эффективность "производства для себя" влияет на эффективность всего производства. На стоимость производства влияют и менее заметные факторы. Насколько образованы рабочие? Говорят ли они на одном языке? Умеют ли пользоваться часами? Подготовлены ли они культурно для своей работы? Помогают или мешают работе общественные навыки, полученные ими в семье? Все эти черты характера, ценности, умения и мотивации, необходимые для высокой производительности в Секторе Б, секторе обмена, формируются, или, точнее, производятся для себя - в Секторе А. Появление "производителя для себя" реинтеграция потребителя в производство - заставляет нас более внимательно следить за подобными взаимосвязями. Это важное изменение заставляет нас по-новому определить эффективность. Сегодня при определении эффективности экономисты сравнивают альтернативные способы производства одних и тех же товаров или услуг. Они редко сравнивают эффективность производства в Секторе Б с эффективностью "производства для себя" в Секторе А. Однако именно это и делают миллионы людей, возможно, не знающих экономической теории. Они поняли, что раз им обеспечен определенный уровень денежного дохода, то им, быть может, выгоднее производить для себя - как экономически, так и психологически, - чем зарабатывать больше денег. Ни экономисты, ни бизнесмены не прослеживают негативного воздействия эффективности в Секторе Б на Сектор А, когда, например, компания требует от своих служащих слишком большой отдачи, что в результате вызывает стресс и связанные с ним заболевания, распад семей или пристрастие к алкоголю. Нетрудно заметить следующее: то, что казалось нам неэффективным в традиционных параметрах Сектора Б, в действительности - в высшей степени эффективно, если мы рассматриваем всю экономику в целом, а не одну ее часть. Понятие эффективности имеет смысл лишь в том случае, если оно относится к результатам не только первого, но и второго порядка, а также к обоим секторам экономики, а не только к одному. Что сказать о таких понятиях, как "доход", "социальная помощь", "бедность" или "безработица"? Если человек живет наполовину внутри, а наполовину вне системы рынка, какие осязаемые или неосязаемые продукты следует рассматривать как часть его дохода? Какой смысл имеют цифры дохода в обществе, где значительная часть того, чем владеет человек, получена в результате "производства для себя"? Как определить социальную помощь в подобной системе? Должен ли получатель пособия работать? А если да, должен ли он работать обязательно в Секторе Б? Или же следует побуждать получателей пособия производить для себя? Что понимать под безработицей? Является ли уволенный с автомобильного завода рабочий, который кладет новую крышу на свой дом или ремонтирует свою машину, безработным в том же смысле, что и человек, тупо сидящий дома и смотрящий футбол по телевизору? Возникновение "производителя для себя" заставляет нас по-иному взглянуть как на проблему безработицы, так и на бюрократическое расточительство и привычку потакать бездельникам(21). Общества Второй волны пытались справиться с проблемой безработицы с помощью таких защитных мер, как ограничение эмиграции, переквалификация рабочих, увеличение экспорта, уменьшение импорта, осуществление программ общественных работ, сокращение рабочего дня, увеличение мобильности рабочей силы, депортация целых народов и даже развязывание войны с целью стимуляции экономики. Однако с каждым днем эти проблемы становятся все более сложными. Может ли быть, что проблемы обеспечения рабочей силой - как ее избыток, так и недостаток - никогда не смогут быть удовлетворительно решены в рамках общества Второй волны, капиталистического или социалистического? Взглянув на экономику как на целое, не сосредоточиваясь исключительно на одной ее части, можем ли мы обрисовать проблему по-новому и, следовательно, легче ее решить? Если производство осуществляется в обоих секторах, если люди заняты производством товаров и услуг для себя в одном секторе, а для других - в другом, как это отражается на аргументе о гарантированном минимуме для всех? Как правило, в обществах Второй волны доход был неизбежно связан с работой для экономики обмена. Но разве "производители для себя" также не "работают", даже если они и не являются частью рынка или являются лишь отчасти? Должны ли мужчина или женщина, которые остаются дома и воспитывают детей, тем самым способствуя продуктивноети Сектора Б, оставаясь в Секторе А, получать определенный доход, даже если он или она не имеют оплачиваемой работы в Секторе Б? Появление "производителя для себя" решительно нарушает все наше экономическое мышление. Оно также меняет основу экономического конфликта. Соперничество между производителями-рабочими и производителями-менеджерами, несомненно, продолжится. Но по мере того, как доля производства для себя будет возрастать, а мы все больше приближаться к обществу Третьей волны, его значение будет сходить на нет. На его месте возникнут новые социальные конфликты. Новые битвы разгорятся по поводу того, каким нуждам будет отвечать тот или иной сектор экономики. Например, когда силы Второй волны попытаются удержать работу и доходы, препятствуя проникновению "производителей для себя", обострится борьба за лицензирование, строитепкные кодексы и т. п. Обычно учительские профсоюзы делают все, чтобы не допустить родителей в классные комнаты, подобной же политики придерживаются строительные организации, стремящиеся сохранить устаревшие строительные кодексы. Однако подобно тому, как некоторые связанные со здоровьем проблемы (например, переедание, недостаток движения или курение) не могут быть решены одним врачом, а требуют активного участия пациента, проблема образования требует участия родителей. Появление "производителя для себя" меняет весь экономический ландшафт. Таким образом, рассмотренные нами явления со временем будут усугубляться, и вся мировая экономика изменится в результате огромного исторического события. Мы - свидетели события, которое, похоже, проглядели экономисты и мыслители Второй волны. Это важнейшее событие позволяет увидеть в истинном свете все изложенное в данной главе.
Конец маркетизации
Почти незамеченным осталось не просто изменение модели участия в рынке, но, более того, само завершение исторического процесса построения рынка. Этот поворотный пункт, имеющий революционные последствия, настолько не бросается в глаза, что как западные, так и марксистские мыслители, занятые своей полемикой в духе Второй волны, едва заметили его признаки. Он не согласуется ни с одной из их теорий и, следовательно, остается для них неразличимым. Человечество по меньшей мере 10 тыс. лет занималось строительством всемирной сети обмена - рынка. За последние 300 лет, с самого начала Второй волны, этот процесс шел на бешеной скорости. Цивилизация Второй волны маркетизировала мир. Сегодня - как раз в момент нового появления "производства для себя" - этот процесс завершается. Огромное историческое значение этого события невозможно оценить, пока мы до конца не поймем, что представляет собой рынок, или сеть обмена. Вообразим его себе как некий трубопровод. Когда на Земле разразилась промышленная революция, поднявшая Вторую волну, в денежную систему планеты было вовлечено очень мало людей. Торговля существовала, но ею была затронута лишь периферия общества. Различные сети наемных работников, дистрибьютеров, оптовых и розничных торговцев, банкиров, а также других элементов торговой системы находились в зачаточном состоянии - они представляли собой только несколько узких труб, по которым могли перемещаться товары и деньги. Три века мы вкладывали в построение этого трубопровода колоссальную энергию. Задача эта решалась тремя способами. Во-первых, торговцы и наемники цивилизации Второй волны распространились по всему земному шару, приглашая или принуждая новое население участвовать в рынке, т. е. производить для обмена больше, а для себя меньше. Самодостаточные африканские племена мирно или силой склоняли к тому, чтобы выращивать товарные культуры и добывать медь. Азиатских крестьян, которые когда-то сами добывали себе пропитание, заставляли работать на плантациях каучуковых деревьев, чтобы затем делать покрышки для автомобильных колес. Латиноамериканцы стали выращивать на продажу кофе для потребления в Европе и Америке. При этом строились все новые трубы, и все больше людей попадало от них в зависимость. Во-вторых, рынок распространялся с помощью увеличения предметов потребления. В рынок вовлекались не только все новые люди, но для него предназначалось все больше товаров и услуг, что требовало постоянного увеличения "пропускной способности" системы - как бы расширения диаметра труб. В-третьих, рынок распространялся еще по одной причине. Все возрастающая сложность общественных и экономических связей привела к тому, что число торговых операций, необходимых, скажем, для того, чтобы кусок мыла попал от производителя к потребителю, постоянно увеличивалось. Чем больше было посредников, тем более разветвленной становилась сеть трубопровода. Это усложнение системы само было формой дальнейшего развития, подобно добавлению к трубопроводу особых труб и клапанов. Сегодня все эти формы рыночной экспансии почти достигли своего предела. Очень немногие жители земного шара еще не включены в рынок. Даже сотни миллионов крестьян в бедных странах, ведущих натуральное хозяйство, хотя бы частично интегрированы в рынок и сопутствующую ему денежную систему. Таким образом, рынок уже не может распространяться, захватывая все новые народы, ему остаются только операции по "прочесыванию местности". Вторая форма распространения рынка пока еще возможна только теоретически. Использовав воображение, мы, без сомнения, сможем придумать дополнительные услуги или товары, чтобы продать их или обменять. Но именно здесь начинает играть важную роль появление "производителя для себя". Между Сектором А и Сектором Б существуют сложные отношения, деятельность таких производителей во многом зависит от приобретения материалов или инструментов на рынке. Но распространение помощи самому себе и демаркетизация многих товаров и услуг заставляет думать, что и здесь конец процесса маркетизации не так уж далек. И наконец, все большее усовершенствование "трубопровода" - растущая сложность распределения, появление все новых посредников - похоже, также достигло предела. Стоимость самого обмена, даже в условном измерении, сегодня во многих областях опережает стоимость материального производства. Кое-где этот процесс достигает предела. Тем временем компьютеры и появление новых технологий, ориентированных на "производителя для себя", указывают на тенденцию сокращения перечня товаров и внедрение более простых, а не более сложных цепей распределения. Итак, эти факты также указывают на завершение процесса маркетизации, если не в наше время, то в ближайшем будущем(22). Коль скоро наш "проект трубопровода" близок к завершению, что это может означать для нашей работы, наших ценностей и нашей психики? Рынок не состоит лишь из стали или обуви, хлопка или консервов. Рынок - это структура, через которую перемещаются товары и услуги. Мало того, это не просто экономическая структура. Это способ организации людей, способ мышления, этос и определенный набор ожиданий (т. е. ожидание, что приобретенные товары на самом деле будут поставлены). Таким образом, рынок - это не только экономическая реальность, но и психологическая структура. Поэтому его влияние выходит далеко за рамки экономики. Систематически связывая друг с другом миллионы людей, рынок создает мир, в котором никто не является полным хозяином своей судьбы - ни один человек, ни одна страна, ни одна культура. Он пробудил веру в то, что интеграция в рынок "прогрессивна", в то время как самодостаточность признак "отсталости". Рынок распространил вульгарный материализм и веру в то, что экономика и экономические мотивации - главные силы в жизни человека. Он воспитал взгляд на жизнь как на последовательность договорных операций и взгляд на общество как на людей, соединенных "брачным контрактом" или "общественным договором". Таким образом, маркетизация сформировала не только мысли и ценности, но и действия миллиардов людей, задав тон цивилизации Второй волны. Чтобы создать ситуацию, в которой покупатель из Южной Каролины сможет вести дело с невидимым и неизвестным клерком из Южной Кореи, потребовались огромные вложения времени, энергии, капитала, культуры и сырья - при этом каждый из участников сделки имеет собственные счеты или компьютер, интернационализированный образ рынка, набор ожиданий относительно компаньона, и каждый совершает определенные предсказуемые действия, ибо и тот и другой были научены исполнять те или иные предопределенные роли, каждый - часть гигантской глобальной системы, в которую вовлечены миллионы, вернее, миллиарды других людей. Можно утверждать, что построение этой сложной структуры человеческих отношений и ее мощное распространение по планете было единственным наиболее впечатляющим достижением цивилизации Второй волны, затмившим даже яркие технологические достижения. Последовательное построение этой по сути социокультурной и психологической структуры обмена (совершенно отдельно от проходящего по ней мощного потока товаров и услуг) можно уподобить строительству египетских пирамид, римских акведуков, китайской стены и средневековых соборов, вместе взятых и помноженных в тысячи раз. Этот грандиознейший проект всей истории, сооружение труб и каналов, по которым течет и пульсирует почти вся экономическая жизнь, придал цивилизации Второй волны напор и внутренний динамизм. И впрямь, если можно сказать, что ныне умирающая цивилизация имела некую миссию, то ею была маркетизация мира. Сегодня эта миссия почти выполнена. Героическая эпоха построения рынка закончилась - ее заменит новая фаза, в которой мы будем просто поддерживать, обновлять и совершенствовать трубопровод. Мы, несомненно, станем перестраивать его важнейшие участки, чтобы они могли вместить безмерно увеличившиеся потоки информации. Система рынка все больше будет зависеть от электроники, биологии и новых социальных технологий. Разумеется, на это также потребуются ресурсы, воображение и капитал. Но по сравнению с изнурительным усилием маркетизации Второй волны, эта программа обновления потребует значительно меньше времени, энергии, капитала и фантазии, меньших материальных затрат и меньших людских ресурсов, чем изначальный процесс построения. Какой бы сложной ни оказалась конверсия, маркетизация уже не будет главным проектом цивилизации. Таким образом, Третья волна создаст первую в истории "трансрыночную" цивилизацию. Под словом "трансрыночная" я не подразумеваю цивилизацию, в которой нет сети обмена - мир, отброшенный назад, к маленьким изолированным и полностью самодостаточным общинам, неспособным или не желающим торговать друг с другом. Я не имею в виду возвращение назад. Под словом "трансрыночная" я понимаю цивилизацию, зависящую от рынка, но более не поглощенную потребностью строить, расширять, разрабатывать и интегрировать эту структуру. Цивилизацию, способную поставить на повестку дня новые задачи, так как рынок уже построен. И точно так же, как ни один человек, живший в XVI в., не мог вообразить того, как развитие рынка в будущем изменит технику, политику, религию, искусство, общественную жизнь, закон, брак или личность, сегодня мы почти не в силах предсказать долговременные последствия завершения маркетизации. Но, вероятно, эти последствия неизбежно скажутся если не на нашей жизни, то на жизни наших детей. За проект введения рынка уплачена определенная цена. Даже в чисто экономических терминах эта цена огромна. За последние три века продуктивность человеческого труда неизмеримо возросла, причем значительная часть этой продуктивности - в обоих секторах - была вложена в проект построения рынка. Теперь, когда основная задача по построению рынка практически завершена, огромную энергию, которая ранее направлялась на создание всемирной рыночной системы, можно будет употребить на другие цели. Только из одного этого факта следует множество цивилизационных изменений. Возникнут новые религии. Произведения искусства достигнут дотоле неведомого уровня. Будут сделаны фантастические научные открытия. И кроме того, появятся совершенно новые социальные и политические институты. Сегодня на карту поставлены не только капитализм или социализм, не только энергия, продовольствие, население, капитал, сырье или работа, на карту поставлена роль рынка в нашей жизни и будущее самой цивилизации. Вот что по сути предвещает появление "производителя для себя". Изменение глубинной структуры экономики - это часть одной и той же волны взаимосвязанных изменений, затронувших нашу энергетическую базу, технологию, информационную систему, семью и деловые организации. Последние, в свою очередь, влияют на наше восприятие мира. И в этой сфере мы также переживаем исторический переворот. Ибо все мировоззрение промышленной цивилизации - индустриальная реальность - сегодня претерпевает революционные изменения.