Лоуренс Томас Эдвард
Томас Эдвард Лоуренс - биография
ТОМАС ЭДВАРД ЛОУРЕНС
Биография
"...Я смертельно устал от этих арабов, ничтожных, типичных семитов. В своей безграничной способности проявлять добро и зло они достигали предельных результатов, поднимаясь на высоту и падая вниз в размахе, недостижимом для нас, и все же в течение двух лет я с пользой для себя притворялся их товарищем".
Томас Эдвард Лоуренс родился в 1888 году. Он был романтиком - но не расслабленным мечтателем, а романтиком, которых знала Европа начала XIX столетия: высокая образованность совмещалась в нем с жаждой действия. Подвиги христиан и сарацин времен крестовых походов, историю которых он изучал в юности, были для него такой же реальностью, как и оксфордские аудитории, где ученые мужи прочили ему научную карьеру.
Написав диссертацию на тему "Влияние крестовых походов на средневековую военную архитектуру Европы", он оставляет кабинетную научную деятельность. С 1908 года Лоуренс участвует в различных экспедициях на Ближний Восток. Он побывал в Сирии, участвовал в раскопках городов хеттов(1) на Верхнем Евфрате. Перед Первой мировой войной ему довелось путешествовать по Синаю, в том числе посетить Акабу, - Лоуренс неплохо ознакомился с теми странами, в которых в будущем ему пришлось воевать. Впрочем, любая из подобных поездок в те годы несла и разведывательные цели. Лоуренс собирал материал для английских разведслужб - что создало ему нужную репутацию и необходимых друзей.
-------------------
(1) Хетты - название одного из индоевропейских племен, создавших во II тысячелетии до н. э. городскую цивилизацию и мощное государственное образование на территории Малой Азии и северо-запада Месопотамии. Их города были открыты благодаря раскопкам Г. Винклера в 1906 г.
Война застала Лоуренса в Великобритании. К досаде этого сухощавого, почти тщедушного молодого человека, он был забракован на пункте приема добровольцев. С одной стороны, кажется анекдотичным, что некая безымянная комиссия признала негодным к современной войне воина, о чьих подвигах будет петь вся Аравия. С другой же стороны, для Британии это решение оказалось благом: молох позиционной войны перемолол бы Лоуренса вместе с тысячами других безымянных героев.
Осенью того же года Лоуренс оказался в географическом отделе Генерального штаба, а в декабре 1914 года был переведен в разведслужбу в Каир. Первое время Лоуренс занимался опросом пленных, контрразведкой в Египте, организацией резидентуры. В это время ситуация в Египте и Судане была сложной: турецкая пропаганда священной войны против англичан приносила плоды. К счастью для англичан, эта пропаганда не была подкреплена соответствующим военным давлением: набег двадцатитысячного турецкого корпуса в феврале 1915 года закончился неудачей при попытке форсирования Суэцкого канала.
Весной 1916 года Лоуренс участвовал в посольстве к командующему турецкой армией "Ирак" Халил-паше, который еще в декабре 1915 года окружил близ Кут-эль-Амара английский корпус Таунсенда(1). Однако главные для Лоуренса события были впереди.
После перевода Лоуренса в Арабское бюро началось антитурецкое восстание в Хиджазе, области на западе Аравийского полуострова, значение которой усиливалось тем, что на ее территории находились главные святыни мусульман. Если в 1915 году англичане вовсю флиртовали с эмиром центральноаравийской области Неджд Ибн Саудом, обильно снабжая того оружием и деньгами, однако так и не сумели склонить его к выступлению против Турции, то летом 1916-го объектом их внимания стал Хиджаз.
-------------------
(1) В 1915 году английская экспедиционная армия генерала Никсона наступала вверх по течению рек Евфрат и Тигр, имея целью занять Багдад и установить связь с русским Кавказским фронтом Однако в ноябре колонна Таунсенда, продвинувшаяся уже до Ктесифона, была отброшена турками и окружена близ Кут-эль-Амара. Попытки деблокировать Таунсенда ни к чему не привели, и в апреле 1916 года более десяти тысяч англичан капитулировало.
Хиджазское восстание позволило Аоуренсу найти себя на этой войне. Он быстро выделился среди многих английских и французских советников, формировавших из переменчивых арабских отрядов некое подобие современной армии, организовывавших партизанскую и диверсионную борьбу в тылу турецких войск. Сблизившись с руководством восставших, прежде всего с Фейсалом, будущим королем Ирака, Лоуренс стал человеком, который предопределил его успех. Именно он побудил к переносу центра деятельности восставших из Хиджаза в Иорданию, а затем - Сирию. Именно под его руководством арабские партизаны вступили в 1918 году в Дамаск, опередив регулярные британские части. Именно он внушил арабам идею восстановления исламской монархии, которая охватила бы огромные территории - от Ливана до Персидского залива.
Об истории Хиджазского восстания и пишет Лоуренс. Мы сохранили рукописное название его мемуаров: "Семь столпов мудрости", замененное при их публикации в Британии (1922) на "Восстание в пустыне". Эта книга никоим образом не документ. Она очень субъективна, пристрастна, иронична, иногда до ядовитости. Лоуренс называет трусость трусостью, тупость тупостью, лицемерие лицемерием. Он не боится рассказывать о своих ошибках или малодушии, зато не щадит и других. Как и многие незаурядные люди, Лоуренс склонен к мистификации и ироничному отношению к поклонникам. Читатель увидит, как вокруг фигуры Лоуренса создавались мифы и как он сам, не без удовольствия, принимал участие в этом процессе.
Зато книга честна и ярка. У Лоуренса потрясающий дар писателя-живописца. Многоцветие Аравии он передает настолько впечатляюще, что человеку с мало-мальски развитым воображением будет несложно и увидеть синеватые в сумерках провалы аравийских вади, и ощутить напряжение человека, замершего над взрывателем в ожидании гулкого пыхтения турецкого паровоза. По прочтении этой книги остается впечатление, что и тебе довелось доставать воду для верблюдов из глубоких, наполовину пересохших колодцев или же лежать всю ночь на животе, чтобы чувство голода было не таким сильным.
Художественный дар Лоуренса близок по своей страстности и характеру увлеченности изображаемым дару Редьярда Киплинга, особенно проявившемуся в романе последнего "Ким (Шпион)". Такие люди, как Киплинг и Лоуренс, могли появиться лишь на той зыбкой, неустойчивой границе между Европой и Азией, которая сложилась в конце XIX столетия. Лоуренс любил Аравию настолько, что, казалось, готов был перевоплотиться в араба; по крайней мере, не раз европейцы или турки принимали его за араба. Однако при всем этом любовь его была любовью именно западного человека. Он обожал Восток из идеи. Он видел здесь ту мудрость, то отношение к жизни, которое для арабов было само собой разумеющимся, над которым они даже не задумывались. Поэтому глубину восприятия мира восточным человеком Лоуренс постигал как европеец, что-то интуитивно прозревая, что-то придумывая сам. В результате и для самих арабов он оставался загадочной фигурой: сказочным "принцем из Мекки", чьи мотивы поступков мотивы европейца - для большинства из них были непонятны.
Не менее страстно, чем простоту и глубину Востока, Лоуренс любил технику. Он осваивал ее столь же увлеченно, как и душу Аравии. Техника для Лоуренса была не средством достижения комфорта, а чудесной силой, немного чужой, своенравной, как животное, зато дающей человеку удивительное ощущение сверхъестественных способностей - быстрого передвижения, полета в воздухе, неуязвимости для оружия врага. С авиацией и бронеавтомобилями он познакомился как раз в 1916 - 1918 годах, причем мог наглядно оценить, сколь много преимуществ англичане получили благодаря своей технической оснащенности.
Вообще военные действия в аравийской и сирийской пустынях приобрели в это время фантастический вид. Против турецких и германских войск здесь сражались орды диких, полуголых, разномастно вооруженных арабов, которых поддерживали бронеавтомобили и аэропланы англичан. Нигде и никогда, пожалуй, война технологическая не объединялась до такой степени с войной древней, священной, одушевленной религиозным пылом и чувством кровной мести. Вожди средневековых армий, передвигающиеся на "роллс-ройсах" и истребителях "бристоль"... Вооруженные пиками и кинжалами арабы, использовавшие для отражения атак пулеметы Льюиса и минометы... Вычурная экзотика этой войны напоминает антураж фантастического романа - за тем только исключением, что все события, изображенные в настоящей книге, - правда.
Чтобы было понятно, почему Лоуренс стал культовой фигурой 20 - 30-х годов, нужно вспомнить и Первую мировую войну, на фоне которой протекли самые яркие годы его жизни.
Окопная бойня 1914 - 1918 годов, это массовое самоубийство богатейших европейских наций, осуществлявшееся на сравнительно небольшой территории севера Франции, северо-востока Италии и запада тогдашней Российской империи, кажется порой верхом механической бессмысленности. Сотни тысяч жизней уносили безымянные холмы и ложбины, за обладание которыми невиданные доселе армии вели многомесячные сражения. Когда война на сокрушение превратилась в войну на истощение, начался военный абсурд. Наступали, чтобы измотать противника. Оборонялись, чтобы разгромить. Успешные прорывы стали своеобразным "моветоном", ибо их последствия отыгрывались в первую очередь на победителе. Когда Брусилов в 1916 году совершил свой знаменитый прорыв на Юго-Западном фронте, в германском Генеральном штабе пришли к выводу, что потери, понесенные русскими армиями ради стокилометрового продвижения в Галиции и на Волыни, обернутся для России социальными катаклизмами. Действительно, Брусиловский прорыв надорвал русскую армию, только-только восстановленную после поражений 1915 года. А что произошло в феврале и октябре 1917-го, известно всем.
Техника уверенно проникла в армии, но это была еще не современная техника мгновенного действия, а тяжелая, неповоротливая, окопная техника, рассчитанная на планомерное массовое убийство. Спустя каких-то двадцать пять лет немецкие, английские, советские танковые дивизии и армии вернут в военные действия маневр, волю и полководческий гений. В Первую же мировую войну даже танки, собиравшиеся порой в невообразимые армады, были лишь подспорьем для неторопливого позиционного упорства.
Никто не сомневается во множестве случаев героизма и высокого самоотвержения, которыми была насыщена история этого окопного Армагеддона. Но позиционная война в Европе оставляла мало места воле, предприимчивости и гению. Техника обладает свойством подавлять волю.
Однако война велась не только в Европе. Бои шли и в немецких колониях, особенно многочисленных на Африканском континенте и в Азиатской Турции, чьи владения охватывали тогда большую часть Ближнего Востока. Здесь не было такого количества "пушечного мяса", зато ценился "человеческий материал" - воинский навык и самостоятельность в принятии решения. Вместо войны масс шла война героев.
Эта война героев сейчас полузабыта: действительно, главный нерв Первой мировой был не на ее героических окраинах. Успехи и неудачи на Африканском и Азиатском театрах если и оказывали влияние на Европу, то только психологическое. Однако после окончания войны героика окраин долгое время скрашивала усталость от бойни одних наций и разочарованность от поражений других. Именно поэтому Лоуренс был популярен в Англии не менее, если не более, чем Хейг(1). Он собрал в себе все лучшее, что человек способен увидеть в войне, он был живым протестом против того, что четыре года творилось в Европе.
Однако после войны странный союз средневекового Востока и английской технологии не мог существовать долго. Как только исчез общий враг, наступило время определяться со своими интересами. Может быть, поэтому через несколько лет после войны Лоуренс бросил должность политического советника Министерства иностранных дел Великобритании по Востоку и оставшуюся часть своей жизни посвятил технике. Конечно, в известной мере это было вызвано и разочарованием, которое ему довелось испытать. Идея обширной монархии ближневосточных арабов провалилась: Сирию получила Франция, Хиджаз, Иордания и Ирак стали государствами, чья самостоятельность была чисто формальной, - фактически на их территории власть находилась в руках Великобритании. Возможно, Лоуренс разочаровался и в своих друзьях. В одной из бесед с Уинстоном Черчиллем он сказал, что не считал и не считает серьезной идею всеарабского государства, проповедуемую им среди повстанцев.
-------------------
(1) Хейг Дуглас (1861 - 1928) - командующий английскими экспедиционными войсками во Франции.
Как бы то ни было, в августе 1922 года Лоуренс под фамилией Росс вступил рядовым в Королевский воздушный флот. Эта беспокойная натура не терпела долгого пребывания на одном месте. Вскоре, теперь под фамилией Шоу, он вступает в танковый корпус. Затем снова оказывается в авиации, проведя три года (1926 - 1929) в Индии. Интересно, что слава его как разведчика и тайного агента была настолько высока, что, когда о пребывании Лоуренса под чужой фамилией на северо-западе Индостана стало известно прессе, поднялся международный скандал. Россу-Шоу-Лоуренсу пришлось вернуться в Англию.
Последним его увлечением стали скоростные катера, испытанием которых Лоуренс занялся в 1931 году. По выходе в отставку он собирался посвятить себя переводческой деятельности и даже создавал прозаическое переложение Гомера, однако преждевременная и странная смерть в 1935 году не дала ему попробовать себя на этом поприще. Читая то немногое, что вышло из-под его пера, об этом остается только жалеть.
В основу издания данной книги положен отредактированный перевод Я. Черняка (Лоуренс Т. Восстание в пустыне. М., 1929).
Р. Светлов
Цит. по: Лоуренс Аравийский. Семь столпов мудрости. СПб.: Азбука, 2001 сс.336-343
Биография
"...Я смертельно устал от этих арабов, ничтожных, типичных семитов. В своей безграничной способности проявлять добро и зло они достигали предельных результатов, поднимаясь на высоту и падая вниз в размахе, недостижимом для нас, и все же в течение двух лет я с пользой для себя притворялся их товарищем".
Томас Эдвард Лоуренс родился в 1888 году. Он был романтиком - но не расслабленным мечтателем, а романтиком, которых знала Европа начала XIX столетия: высокая образованность совмещалась в нем с жаждой действия. Подвиги христиан и сарацин времен крестовых походов, историю которых он изучал в юности, были для него такой же реальностью, как и оксфордские аудитории, где ученые мужи прочили ему научную карьеру.
Написав диссертацию на тему "Влияние крестовых походов на средневековую военную архитектуру Европы", он оставляет кабинетную научную деятельность. С 1908 года Лоуренс участвует в различных экспедициях на Ближний Восток. Он побывал в Сирии, участвовал в раскопках городов хеттов(1) на Верхнем Евфрате. Перед Первой мировой войной ему довелось путешествовать по Синаю, в том числе посетить Акабу, - Лоуренс неплохо ознакомился с теми странами, в которых в будущем ему пришлось воевать. Впрочем, любая из подобных поездок в те годы несла и разведывательные цели. Лоуренс собирал материал для английских разведслужб - что создало ему нужную репутацию и необходимых друзей.
-------------------
(1) Хетты - название одного из индоевропейских племен, создавших во II тысячелетии до н. э. городскую цивилизацию и мощное государственное образование на территории Малой Азии и северо-запада Месопотамии. Их города были открыты благодаря раскопкам Г. Винклера в 1906 г.
Война застала Лоуренса в Великобритании. К досаде этого сухощавого, почти тщедушного молодого человека, он был забракован на пункте приема добровольцев. С одной стороны, кажется анекдотичным, что некая безымянная комиссия признала негодным к современной войне воина, о чьих подвигах будет петь вся Аравия. С другой же стороны, для Британии это решение оказалось благом: молох позиционной войны перемолол бы Лоуренса вместе с тысячами других безымянных героев.
Осенью того же года Лоуренс оказался в географическом отделе Генерального штаба, а в декабре 1914 года был переведен в разведслужбу в Каир. Первое время Лоуренс занимался опросом пленных, контрразведкой в Египте, организацией резидентуры. В это время ситуация в Египте и Судане была сложной: турецкая пропаганда священной войны против англичан приносила плоды. К счастью для англичан, эта пропаганда не была подкреплена соответствующим военным давлением: набег двадцатитысячного турецкого корпуса в феврале 1915 года закончился неудачей при попытке форсирования Суэцкого канала.
Весной 1916 года Лоуренс участвовал в посольстве к командующему турецкой армией "Ирак" Халил-паше, который еще в декабре 1915 года окружил близ Кут-эль-Амара английский корпус Таунсенда(1). Однако главные для Лоуренса события были впереди.
После перевода Лоуренса в Арабское бюро началось антитурецкое восстание в Хиджазе, области на западе Аравийского полуострова, значение которой усиливалось тем, что на ее территории находились главные святыни мусульман. Если в 1915 году англичане вовсю флиртовали с эмиром центральноаравийской области Неджд Ибн Саудом, обильно снабжая того оружием и деньгами, однако так и не сумели склонить его к выступлению против Турции, то летом 1916-го объектом их внимания стал Хиджаз.
-------------------
(1) В 1915 году английская экспедиционная армия генерала Никсона наступала вверх по течению рек Евфрат и Тигр, имея целью занять Багдад и установить связь с русским Кавказским фронтом Однако в ноябре колонна Таунсенда, продвинувшаяся уже до Ктесифона, была отброшена турками и окружена близ Кут-эль-Амара. Попытки деблокировать Таунсенда ни к чему не привели, и в апреле 1916 года более десяти тысяч англичан капитулировало.
Хиджазское восстание позволило Аоуренсу найти себя на этой войне. Он быстро выделился среди многих английских и французских советников, формировавших из переменчивых арабских отрядов некое подобие современной армии, организовывавших партизанскую и диверсионную борьбу в тылу турецких войск. Сблизившись с руководством восставших, прежде всего с Фейсалом, будущим королем Ирака, Лоуренс стал человеком, который предопределил его успех. Именно он побудил к переносу центра деятельности восставших из Хиджаза в Иорданию, а затем - Сирию. Именно под его руководством арабские партизаны вступили в 1918 году в Дамаск, опередив регулярные британские части. Именно он внушил арабам идею восстановления исламской монархии, которая охватила бы огромные территории - от Ливана до Персидского залива.
Об истории Хиджазского восстания и пишет Лоуренс. Мы сохранили рукописное название его мемуаров: "Семь столпов мудрости", замененное при их публикации в Британии (1922) на "Восстание в пустыне". Эта книга никоим образом не документ. Она очень субъективна, пристрастна, иронична, иногда до ядовитости. Лоуренс называет трусость трусостью, тупость тупостью, лицемерие лицемерием. Он не боится рассказывать о своих ошибках или малодушии, зато не щадит и других. Как и многие незаурядные люди, Лоуренс склонен к мистификации и ироничному отношению к поклонникам. Читатель увидит, как вокруг фигуры Лоуренса создавались мифы и как он сам, не без удовольствия, принимал участие в этом процессе.
Зато книга честна и ярка. У Лоуренса потрясающий дар писателя-живописца. Многоцветие Аравии он передает настолько впечатляюще, что человеку с мало-мальски развитым воображением будет несложно и увидеть синеватые в сумерках провалы аравийских вади, и ощутить напряжение человека, замершего над взрывателем в ожидании гулкого пыхтения турецкого паровоза. По прочтении этой книги остается впечатление, что и тебе довелось доставать воду для верблюдов из глубоких, наполовину пересохших колодцев или же лежать всю ночь на животе, чтобы чувство голода было не таким сильным.
Художественный дар Лоуренса близок по своей страстности и характеру увлеченности изображаемым дару Редьярда Киплинга, особенно проявившемуся в романе последнего "Ким (Шпион)". Такие люди, как Киплинг и Лоуренс, могли появиться лишь на той зыбкой, неустойчивой границе между Европой и Азией, которая сложилась в конце XIX столетия. Лоуренс любил Аравию настолько, что, казалось, готов был перевоплотиться в араба; по крайней мере, не раз европейцы или турки принимали его за араба. Однако при всем этом любовь его была любовью именно западного человека. Он обожал Восток из идеи. Он видел здесь ту мудрость, то отношение к жизни, которое для арабов было само собой разумеющимся, над которым они даже не задумывались. Поэтому глубину восприятия мира восточным человеком Лоуренс постигал как европеец, что-то интуитивно прозревая, что-то придумывая сам. В результате и для самих арабов он оставался загадочной фигурой: сказочным "принцем из Мекки", чьи мотивы поступков мотивы европейца - для большинства из них были непонятны.
Не менее страстно, чем простоту и глубину Востока, Лоуренс любил технику. Он осваивал ее столь же увлеченно, как и душу Аравии. Техника для Лоуренса была не средством достижения комфорта, а чудесной силой, немного чужой, своенравной, как животное, зато дающей человеку удивительное ощущение сверхъестественных способностей - быстрого передвижения, полета в воздухе, неуязвимости для оружия врага. С авиацией и бронеавтомобилями он познакомился как раз в 1916 - 1918 годах, причем мог наглядно оценить, сколь много преимуществ англичане получили благодаря своей технической оснащенности.
Вообще военные действия в аравийской и сирийской пустынях приобрели в это время фантастический вид. Против турецких и германских войск здесь сражались орды диких, полуголых, разномастно вооруженных арабов, которых поддерживали бронеавтомобили и аэропланы англичан. Нигде и никогда, пожалуй, война технологическая не объединялась до такой степени с войной древней, священной, одушевленной религиозным пылом и чувством кровной мести. Вожди средневековых армий, передвигающиеся на "роллс-ройсах" и истребителях "бристоль"... Вооруженные пиками и кинжалами арабы, использовавшие для отражения атак пулеметы Льюиса и минометы... Вычурная экзотика этой войны напоминает антураж фантастического романа - за тем только исключением, что все события, изображенные в настоящей книге, - правда.
Чтобы было понятно, почему Лоуренс стал культовой фигурой 20 - 30-х годов, нужно вспомнить и Первую мировую войну, на фоне которой протекли самые яркие годы его жизни.
Окопная бойня 1914 - 1918 годов, это массовое самоубийство богатейших европейских наций, осуществлявшееся на сравнительно небольшой территории севера Франции, северо-востока Италии и запада тогдашней Российской империи, кажется порой верхом механической бессмысленности. Сотни тысяч жизней уносили безымянные холмы и ложбины, за обладание которыми невиданные доселе армии вели многомесячные сражения. Когда война на сокрушение превратилась в войну на истощение, начался военный абсурд. Наступали, чтобы измотать противника. Оборонялись, чтобы разгромить. Успешные прорывы стали своеобразным "моветоном", ибо их последствия отыгрывались в первую очередь на победителе. Когда Брусилов в 1916 году совершил свой знаменитый прорыв на Юго-Западном фронте, в германском Генеральном штабе пришли к выводу, что потери, понесенные русскими армиями ради стокилометрового продвижения в Галиции и на Волыни, обернутся для России социальными катаклизмами. Действительно, Брусиловский прорыв надорвал русскую армию, только-только восстановленную после поражений 1915 года. А что произошло в феврале и октябре 1917-го, известно всем.
Техника уверенно проникла в армии, но это была еще не современная техника мгновенного действия, а тяжелая, неповоротливая, окопная техника, рассчитанная на планомерное массовое убийство. Спустя каких-то двадцать пять лет немецкие, английские, советские танковые дивизии и армии вернут в военные действия маневр, волю и полководческий гений. В Первую же мировую войну даже танки, собиравшиеся порой в невообразимые армады, были лишь подспорьем для неторопливого позиционного упорства.
Никто не сомневается во множестве случаев героизма и высокого самоотвержения, которыми была насыщена история этого окопного Армагеддона. Но позиционная война в Европе оставляла мало места воле, предприимчивости и гению. Техника обладает свойством подавлять волю.
Однако война велась не только в Европе. Бои шли и в немецких колониях, особенно многочисленных на Африканском континенте и в Азиатской Турции, чьи владения охватывали тогда большую часть Ближнего Востока. Здесь не было такого количества "пушечного мяса", зато ценился "человеческий материал" - воинский навык и самостоятельность в принятии решения. Вместо войны масс шла война героев.
Эта война героев сейчас полузабыта: действительно, главный нерв Первой мировой был не на ее героических окраинах. Успехи и неудачи на Африканском и Азиатском театрах если и оказывали влияние на Европу, то только психологическое. Однако после окончания войны героика окраин долгое время скрашивала усталость от бойни одних наций и разочарованность от поражений других. Именно поэтому Лоуренс был популярен в Англии не менее, если не более, чем Хейг(1). Он собрал в себе все лучшее, что человек способен увидеть в войне, он был живым протестом против того, что четыре года творилось в Европе.
Однако после войны странный союз средневекового Востока и английской технологии не мог существовать долго. Как только исчез общий враг, наступило время определяться со своими интересами. Может быть, поэтому через несколько лет после войны Лоуренс бросил должность политического советника Министерства иностранных дел Великобритании по Востоку и оставшуюся часть своей жизни посвятил технике. Конечно, в известной мере это было вызвано и разочарованием, которое ему довелось испытать. Идея обширной монархии ближневосточных арабов провалилась: Сирию получила Франция, Хиджаз, Иордания и Ирак стали государствами, чья самостоятельность была чисто формальной, - фактически на их территории власть находилась в руках Великобритании. Возможно, Лоуренс разочаровался и в своих друзьях. В одной из бесед с Уинстоном Черчиллем он сказал, что не считал и не считает серьезной идею всеарабского государства, проповедуемую им среди повстанцев.
-------------------
(1) Хейг Дуглас (1861 - 1928) - командующий английскими экспедиционными войсками во Франции.
Как бы то ни было, в августе 1922 года Лоуренс под фамилией Росс вступил рядовым в Королевский воздушный флот. Эта беспокойная натура не терпела долгого пребывания на одном месте. Вскоре, теперь под фамилией Шоу, он вступает в танковый корпус. Затем снова оказывается в авиации, проведя три года (1926 - 1929) в Индии. Интересно, что слава его как разведчика и тайного агента была настолько высока, что, когда о пребывании Лоуренса под чужой фамилией на северо-западе Индостана стало известно прессе, поднялся международный скандал. Россу-Шоу-Лоуренсу пришлось вернуться в Англию.
Последним его увлечением стали скоростные катера, испытанием которых Лоуренс занялся в 1931 году. По выходе в отставку он собирался посвятить себя переводческой деятельности и даже создавал прозаическое переложение Гомера, однако преждевременная и странная смерть в 1935 году не дала ему попробовать себя на этом поприще. Читая то немногое, что вышло из-под его пера, об этом остается только жалеть.
В основу издания данной книги положен отредактированный перевод Я. Черняка (Лоуренс Т. Восстание в пустыне. М., 1929).
Р. Светлов
Цит. по: Лоуренс Аравийский. Семь столпов мудрости. СПб.: Азбука, 2001 сс.336-343