Сергей Туманов
Тупой
Когда двери за спиной с тихим шелестом сомкнулись, Эл Грин остановился и, не снимая солнцезащитные очки, лениво оглядел пустой зал ожидания. Огромное помещение было залито ярким светом, по стенам струились бирюзовые водопады, а в центре сверкал гранями шар местного регистратора. Все было как везде. Архитектура космопортов Внутреннего Сектора не отличалась большой оригинальностью. Она вообще ничем не отличалась. Пустота и стерильность.
Грин постоял с минуту, пытаясь собраться с мыслями и вспомнить, что следует делать дальше. Мысли разбегались в разные стороны, прятались в пыльных углах темнеющего сознания и выглядывали оттуда, насмехаясь над незадачливым хозяином. А хозяин стоял у шлюза и глупо улыбался. Значит, так… Надо пройти зал, зайти в дверку, вон она, большая и широкая, а за нею виднеется город, симпатичный город, прямо как Крентон на Алании, такой же маленький, с низкими домиками и сквериками, наверное, здесь хорошо живется… только, собственно, что я здесь делаю?.. ах да, у меня заказчик, он должен меня встретить… кто — не помню, но встретить должен. И еще я хочу пива. Должна здесь быть какая-то забегаловка, во всех космопортах есть забегаловки с пивом, сочными закусками и сочными девчонками. Да, в первую очередь — забегаловка, бар, ресторан, идем.
Грин медленно двинулся через зал к выходу в город, бормоча себе под нос и поминутно спотыкаясь на ровном месте. Проходя мимо регистратора, он не сразу заметил, как тот вдруг ожил, осветился изнутри красной сигнализацией и, плавно стронувшись с места, загородил дорогу. Сквозь грани проявилось улыбающееся личико миловидной блондинки с карими глазами.
— Планета Каона приветствует своего гостя, — сказала она. — Назовите себя, пожалуйста.
Грин от неожиданности замер.
— Э-э… — Ну да, регистратор. Он всех регистрирует. Имя и фамилия. — Эл. Меня зовут Эл. Эл Грин. Здравствуйте.
— Здравствуйте, Эл Грин. Мы рады вас видеть. Надеемся, планета вам понравится. Сообщите цель вашего пребывания на Каоне.
— Ага… — Интересно, регистратор — это он. А почему там — она?
Грин машинально протянул палец к висящему перед ним шару.
— Вы к нам по делу или на отдых?
— Да, мне нужен отдых. Где тут у вас отдых?
— Все зависит от ваших увлечений. Сообщите свой никнейм по классификации Сектора, я подберу для вас что-нибудь подходящее.
Никнейм, да… Продолжая глупо улыбаться, Грин медленно стащил с носа широкие защитные очки, взглянул на цыпочку в шаре почти черными глазами и сказал:
— Тупой. Мой ник — Тупой. Запишите. — И улыбнулся еще шире.
Девчонка поперхнулась. Наверное, таких темных глаз она еще никогда не видела.
— Да… конечно, господин… Тупой. Желаю приятно провести время. — Шар резво убрался с дороги, позабыв о списке увлечений для нового гостя.
Грин уже подходил к выходу, когда девчонка опомнилась.
— Уважаемый… гость. Извините, что вмешиваюсь не в свое дело, но, судя по цвету глаз, ваше сознание находится на грани распада. Вы должны немедленно сделать инъекцию интеламина. Немедленно. Не пренебрегайте своим здоровьем. Спасибо. Извините.
Шар потух окончательно.
— Ага… — ухмыльнулся Грин. — Уже. — И вышел на улицу.
Сияло солнышко. Нарядные причудливые домики, аккуратно выстроенные вдоль улицы, скрывались за белесой дымкой. Откуда-то слышалась музыка.
Грин перешагнул через лежащую на дороге груду цветастого тряпья и краем глаза увидел в двух шагах зеркальное окошко пневмопочты. «Прибудешь на место, — всплыло в сознании, — сообщи мне. Лучше через почту, корабельной связью не пользуйся, перехватят. И не ходи по городу. Опасно». Что может быть опасного в таком прекрасном месте? Странный заказчик. Да и не заказчик он, наверное. Очередная коммутационная программа. Все чего-то боятся. Все с ума посходили.
Луч идентификатора скользнул по лицу, окно открылось. Грин машинально положил на приемный щит заранее приготовленную карточку и сказал: «Я здесь». Почта долго считывала адрес, потом со свистом утянула кусок пластика в глубину. И почти сразу на его месте возник серебристый цилиндр инъектора. Все как договаривались.
Грин долго вертел его в руках, рассматривая переливающийся внутри жемчужный раствор и не решаясь его применить. Потом посмотрел на свое отражение в зеркальной облицовке почтового окна (да, радужка его глаз была уже почти черной). И приложил инъектор к шее.
Не любил он эти мгновения. Голову распирало изнутри. Казалось, еще немного, и мозги выдавятся наружу. Заторможенные совсем недавно мысли вдруг встрепенулись, повылезали изо всех щелей, их было много, очень много, они сталкивались друг с другом, вступали в конфликты, дрались за место в его голове, что-то орали наперебой, вытаскивая из глубин памяти воспоминания. А он смотрел в свои отраженные зеркалом глаза и видел, как они светлеют, становясь из черных сперва темно-коричневыми, потом красными. На стадии перехода от красных к оранжевым буря в голове внезапно стихла. «Уровень интеллекта сто десять достигнут», — тихо пропищал инъектор.
Грин вздохнул, потер лоб, забросил отработанный цилиндрик обратно в зев пневмопочты и обернулся.
Умный человек воспринимает мир не так, как недоразвитый. Умный понимает и видит то, что глупый в упор не замечает. Глупому легче живется. Он всегда счастлив. «По крайней мере, для меня-глупого мир всегда красив и радостен», — подумал Грин, разглядывая окрестности.
Город был полуразрушен. То, что он принял за причудливую архитектуру, на самом деле оказалось серыми развалинами. Остовы домов уходили вдаль, постепенно скрываясь в дыму от еще не потушенных пожаров. Невдалеке виднелся разбитый мобил, зарывшийся носом в землю. Цветастая куча тряпья у входа в космопорт превратилась в изуродованный труп. Улица была пуста, только где-то далеко слышались свистящие выстрелы разрядников да над одной из близлежащих построек надрывался древний динамик, хрипло исполняя очередной шлягер. Местное солнце стояло в зените, заливая город жарким белым маревом, а над далекими небоскребами делового центра висела темная туша имперского дефендера. Висела неподвижно и беззвучно, с сознанием выполненного долга.
Момент перехода от одного интеллектуального состояния к другому всегда повергал Грина в ступор, из которого было нелегко выбраться. Наконец, вспомнив инструкции заказчика, он огляделся. Постройка с хриплым динамиком над входом была почти не тронута. Только тянулся через всю стену длинный след от плазменного выброса, задевая раздолбанную вывеску. На вывеске еще можно было разобрать название забегаловки.
Грин быстро перебежал улицу, на всякий случай пригибаясь.
— Можешь не опасаться. Все ушли.
Женщина стояла в тени стенного разлома, и Грин ее не сразу заметил. Мешковатый десантный «хамелеон» скрывал ее фигуру, боевой шлем — половину лица. Были видны только подбородок и губы, по последней столичной моде густо накрашенные белым.
— Ты — Грин?
— Ага… — Он попытался улыбнуться как можно глупее.
— Не строй из себя дурака. Я видела — ты уже использовал инъектор.
— На меня инъектор не действует, мадам. Я по жизни дурак. Мне это нравится. Что здесь произошло?
Дамочка пожала плечами.
— То же, что и везде. Бунт. Не всем дуракам нравится быть дураками. Ты исключение. Пошли. Здесь нельзя задерживаться. Патруль может вернуться.
Они пролезли в узкую щель между домами и оказались на заднем дворе, в центре которого виднелось размытое рябое пятно военного катера с включенной защитой.
— Мой наниматель — имперский департамент обороны? — спросил Грин. — Первый раз вижу вблизи такую штуку.
— Твой наниматель — я.
Грин остановился.
— Мадам, я не работаю на котов в мешке. И даже на кошек. Думаю, сперва надо обсудить условия. Я простой рейдер, мое дело доставлять грузы и пассажиров. И я не люблю риск. От опасности у меня дрожат коленки и я становлюсь настоящим дураком. Никакой интеламин не помогает. А вы меня вытащили на планетку, где бунтуют толпы обделенных интеламином людишек, где проводятся зачистки, а над городом висит имперский дефендер, который может в любой момент распылить все, до чего доберется. Вы бы хоть предупредили, что здесь происходит. Я удивляюсь, что меня не сбили на подлете. Нет, я действительно дурак, раз с вами связался.
— Тебя обязательно собьют, если не будешь слушать то, что я говорю. Планета на карантине. Половина населения уничтожена спецназом. Запасов интеламина здесь нет. Через сутки ты снова станешь придурком с уровнем интеллекта около двадцати. Тогда тебя и возьмут тепленького. Как и все здешнее население. А не сбили тебя, кстати, только потому, что я обеспечила коридор.
Она отключила часть защиты и быстро юркнула в открывшийся люк катера.
— Значит, все-таки департамент… — пробормотал Грин и полез следом.
— Не расстраивайся, Грин. Ты же на деньги клюнул. Впереди тебя ждет двадцать миллионов кредитов и еще кое-что интересное.
Да, двадцать миллионов — это хорошо. Можно подлатать старушку «Фелицию», накупить инъекционных запасов лет на пять, да и вообще жить в свое удовольствие. Пока вся цивилизация Внутреннего Сектора не накроется медным тазом. Грин не особо задумывался над будущим, хотя и слышал про расчеты оставшихся аналитиков. Постоянное оглупление народа, интеламина на всех не хватает, да и действует он хуже, чем даже несколько лет назад. Участившиеся последнее время бунты придурков это хорошо доказывали. Безопасной оставалась только столичная Алания, но и там уже стали поговаривать о снижении недельной нормы. «Куда мир катится?» — как говаривал Дэвис, пока не бросился вниз головой с тридцатого этажа от безысходности.
Катер бесшумно поднялся в воздух.
— Кстати, Грин, хотела спросить. Тебе действительно нравится быть тупым? Или это только глупая бравада?
— Нравится. Когда я тупой — я спокоен, мир вокруг прекрасен. Такой кайф, знаете ли, когда не понимаешь, что происходит вокруг.
— Жаль, не все такие, — пробормотала она. — Большинство звереют, начинают собираться в толпы, делать глупости. Приходится их усмирять.
Катер летел на бреющем, едва не задевая крыши домов.
— Да, таких, как я, немного. К несчастью для вашего департамента безопасности. Кстати, а вы там какую должность занимаете? Бригадного генерала?
— Никакую. Я на них не работаю. Они на меня работают.
Грин с удивлением посмотрел на спутницу.
— Думаю, мне следует представиться, — сказала она и деактивировала закрывающий лицо шлем. — Узнал?
Грин сперва долго смотрел на ее профиль, потом вздохнул и отвернулся.
— В новостях вы выглядите хуже, ваше высочество.
Принцесса Лерия, пятая дочка старого жирдля Климента Пятого, императора Аланийского Союза, криво усмехнулась, сунула в зубы коричневую сигарету и нервно закурила.
— Ну что, простой рейдер, проникся важностью случившегося?
— У меня нет пиетета перед властями, мадам. Для меня любой клиент — император. В рамках разумного, конечно. Меня сейчас больше волнует вопрос, зачем я вам понадобился. Или весь флот вашего батюшки внезапно поглупел и не выполняет приказы? Могли бы снять с поста тот же дефендер, он вас доставит в любую точку Сектора. Да и бедные жители Каоны будут вам только благодарны.
— Я уже говорила. Твой наниматель — я. Лично. Не департамент. И даже не моя семейка. Ни тем, ни другим лучше не знать, куда мы с тобой отправимся. Не бойся, здесь нет ничего противозаконного. Просто мое личное дело. Это первая причина. А вторая… — Принцесса посмотрела на него, и Грин впервые близко увидел совершенно белые радужки сверхинтеллектуала, какими были все члены правящей фамилии. Уровень около трехсот, не иначе, подумал он, поежившись. Смотреть в эти бельма было неприятно. — А вторая, господин Грин… Ведь у тебя не совсем обыкновенный корабль, не так ли? И он может пройти куда угодно?
Грин напрягся. Его древняя «Фелиция» действительно была не совсем обычным кораблем. Таких было еще три на весь сектор, но один стоял в музее, а про два оставшихся уже давно не было ничего слышно. Старая память о Великом Переселении, разведкрейсер, созданный еще на Антаресе и доставшийся прадедушке Грина за отличную службу в органах терраформирования. К тому же на «Фелиции» в какие-то стародавние времена был установлен синнийский энергетический комплекс. Правда, когда он работал и работал ли он вообще — уже дед Грина сказать не мог. Так же как никто не знал, каким образом удалось поставить на человеческий звездолет движок чужой цивилизации. Неработающий комплекс занимал треть ходовой части, и сперва Грин хотел от него избавиться, но руки так и не дошли.
— Если вы про двигатель синну, мадам, — сказал он наконец, — то он уже полтысячелетия как не работает. Рухлядь, как и вся моя «Фелиция». Это весь сектор знает.
Катер приближался к скалистым горам, отвесные вершины которых отливали на солнце красным.
— Что сломано, всегда можно починить, — уверенно сказала принцесса. — Информатор твоего кораблика наверняка знает, каких деталей не хватает.
— Знает. Он хоть и старый, но не глупеет, как люди. Но что толку? Чтобы чинить, нужны родные комплекты, а синнийцев за все время здесь никто не видел. Не хотите же вы сказать…
Катер взмыл вверх, не долетев до первых отрогов. Внизу промелькнули выщербленные скалы.
— Хочу. И скажу. — Катер резко остановился, зависнув в десятке метров над каменистым плато, испещренным глубокими трещинами. — Посмотри.
Грин уже смотрел. Сперва он увидел мутный сиреневый блеск, еле пробивающийся сквозь темень разломов. А потом увидел все остальное.
— На него натолкнулись рабочие, взрывавшие породу, — сказала принцесса. — Сперва никто ничего не понял, послали запрос в департамент исследований. Слава богам, первой на их сообщение натолкнулась я.
— А где рабочие?
— Наверное, зачищены. А я сразу стала наводить справки. И натолкнулась на сведения про «Фелицию».
Корабль был наполовину завален раздробленными скалами, изуродовавшими до неузнаваемости нос и жилые отсеки, но плавные обводы многочисленных боевых выступов и сиреневая обшивка с пробегающими по ней сполохами энергоразрядов говорили сами за себя. Внизу лежал полуразрушенный синнийский военный крейсер. В точности такой же, как на снимке в техносправочнике, который маленький Грин штудировал еще в лицее.
— Он же весь раздолбан, — тихо сказал он.
— Ходовая часть не повреждена. Иначе бы сполохов на броне не было. Впрочем, у нас нет времени гадать. К Каоне подходит Третий флот моего батюшки. От них такую находку мы укрыть не сможем. Вызывай сюда свою старуху и включай авторемонт. Если повезет, уберемся отсюда до вечера.
— Куда? — спросил Грин, чувствуя, что снова тупеет.
— А куда ты думаешь? Напряги мозги, ты же умный мальчик, хоть временами и тупой.
Грин откинулся на спинку кресла, пытаясь собрать в кучу мысли.
— Бесполезно. Даже с синнийским движком нам не пробить Внешний Барьер. Опасно.
— А кто тебе сказал, что я хочу за Барьер? Есть другое место, куда не может добраться ни один корабль, а твой после ремонта сможет. И для этого не обязательно выбираться из сектора. Легенду о Медиуме слышал?
— Это сказки, принцесса. Глупые сказки. Народный фольклор. Народ всегда придумывает байки о том, чего ему не хватает. Мой батя всю жизнь искал Медиум, да так и не вернулся. А у него последний корабль был — не «Фелиции» чета.
— Он не вернулся только потому, что не добрался. Как и все остальные. — Она достала из кармана тусклую плитку инфохранителя. — Здесь навигационная карта и проложенный путь. Он был известен еще пятьсот лет назад. Только никто не смог им воспользоваться. Человеческие корабли там не проходят.
— У меня тоже вполне человеческое корыто, — буркнул Грин.
— Да, но не простое. Стоит рискнуть.
— Я не люблю риск.
— А исправный синнийский движок на твоей развалине тебя не прельщает?
Грин тяжело вздохнул, пробормотал: «Бред какой-то» — и тронул на браслете кнопку дистанционного вызова.
Легенда о Медиуме возникла сразу, как только переселенцы поняли, в какую ловушку угодили. Пятьдесят тысяч человек, с огромным трудом добравшиеся до планетных систем Внутреннего Сектора, потерявшие треть транспортных кораблей и больше четверти личного состава, вдруг обнаружили, что связи с материнскими планетами нет. Разосланные зонды сообщили, что Сектор окружен каким-то непонятным барьером, который не виден, не определяется сканерами, но при этом способен тормозить любой корабль и не пропускает радиоволны. В сектор можно было попасть, но невозможно было выйти. За пределами барьера осталась вся человеческая цивилизация, а переселенцы внезапно превратились в оторванную от остальных людей горстку колонистов. Правда, мало кто тогда об этом пожалел. Пожалели позже, когда оказалось, что сектор заполнен странной и не поддающейся исследованиям энергией, которая, казалось, постепенно высасывает из людей разум. Никаких чужих в секторе не было, никто не объявлял пришельцам войну. Просто люди глупели, теряя интеллект медленно, но верно, вплоть до того момента, когда сознание исчезало и человек превращался в растение. Никто не помнил, откуда взялось вещество, впоследствии названное интеламином, и кто первый обнаружил его в межпланетном пространстве Сектора. Но оно было хоть каким-то спасением. Инъекция возвращала разум, могла даже сделать из природного идиота живой компьютер. На побочные эффекты, вроде изменения цвета глаз при разных уровнях интеллекта, внимания никто не обращал. Проблема была только в том, что действие инъекции рано или поздно заканчивалось и требовалось ее повторять еще и еще. И тогда возникла байка о некоем объекте где-то в глубине Сектора, огромном шаре из чистого интеламина, посетив который человек может поднять свой уровень интеллекта на недосягаемую высоту. И даже сделать его постоянным. Объект назвали Медиумом, так как рассказывали, что он разумен и даже читает мысли. Но ни один человек так и не доказал, что его видел. Так же как и ни один не обзавелся постоянным уровнем разума. Люди продолжали искать Медиум, но чем дальше, тем становилось яснее, что это не более чем сказка. В секторе было несколько мест, состоящих из той же непроходимой субстанции, что и Внешний Барьер, потому людская молва сразу определила их как место обитания шара из чистого интеламина. Но проверить эти байки все равно было нельзя. Люди продолжали жить, размножаться и умирать, заселяли ранее пустовавшие системы сектора, потом возникла Аланийская империя. А потом стало ясно, что действие интеламина на людской интеллект укорачивается. Сперва одной инъекции хватало на год, потом на несколько месяцев, затем на месяц. Вот уже десятилетие, как инъекции хватало только на сутки. Слабая экономика уже не справлялась с бешеным спросом. Размножившиеся колонисты опять тупели. И стали бунтовать. На все эти проблемы Грин до сих пор обращал мало внимания. Ему действительно нравилось свое тупое состояние. Но сейчас, глядя, как из днища его старого звездолета сыпятся вниз, на скалы, сверкающие капли ремонтных дроидов, он вспомнил. И, вслед за недавно погибшим приятелем, подумал: «Куда катится мир?»
— Вы не скажете, принцесса, куда катится наш мир?
Они сидели в отсеке управления «Фелиции» и пялились в обзорные экраны, на которых медленно уменьшалась Каона.
— В задницу, рейдер, вы разве этого еще не поняли? Еще несколько лет, и инъекцию придется делать каждый час. Это как наркотик. Наши предки подсадили нас на иглу, явившись в это богом забытое место. А нам приходится выкручиваться. И мы выкручиваемся. Знаете, генералитет считает, что надо уничтожить до сорока процентов населения сектора. Тогда интеламина должно хватить элите еще надолго. Но что будет потом — никто не знает. Все станем идиотами и превратимся в жвачных животных. Все, кроме меня, — она бросила быстрый взгляд на Грина, — ну, и тебя тоже.
— Вы действительно верите в Медиума?
— Архивы не врут.
— Архивы, может, и не врут, а вот люди, которые писали для них программы, — вполне могут сочинять и преувеличивать. Мне кажется, стоит разобраться в устройстве синнийского крейсера, построить ему подобные да и слинять всем из Внутреннего Сектора как можно дальше.
Принцесса расхохоталась.
— Ты действительно тупой! Ничего не знаешь. Наша экономика уже сто лет как в ступоре. Мы летаем на древних кораблях. Берем пищу из автоферм, построенных еще при Клименте Первом. Спроси дураков из аланийского университета, и они тебе не ответят, сколько будет дважды два. Мы не сможем воспроизвести даже паровоз, а ты говоришь о синнийском крейсере! Да и не нужно нам его воспроизводить. Для кого? Для этого быдла, расплодившегося по Сектору подобно тараканам? Нам одного корабля хватит — твоего. Да и за Барьером нам делать нечего. Здесь мы — правящая династия, а там кто? Тупой ты, Грин, и впрямь тупой.
Им нужен мой корабль, но зачем им я, подумал Грин, напряженно вглядываясь в черноту на экранах.
— Впрочем, — добавила принцесса, — я еще подумаю, стоит ли делиться Медиумом с моим папашей и его семейкой.
— На «Фелиции» нет вооружения, — поспешно сказал Грин. — Если что-то пронюхают…
— Не бойся. Я соберу собственную гвардию. Найму для охраны пару дефендеров побольше. Думаю, никто из солдатни не откажется от халявного уровня, к тому же постоянного.
Грин облился холодным потом, представив последствия. Если так, за «Фелицию» начнется целая бойня, никому мало не покажется. А особенно ему.
— Впрочем, что рассуждать, — сказала принцесса. — Вот прибудем на место, посмотрим на Медиума, тогда и станет ясно, что делать дальше.
Двигатель синну заставлял старушку «Фелицию» идти вдвое быстрее. Сиреневые сполохи энергоразрядов ползали по обшивке, собираясь у кормы в спирали и оставляя позади корабля роскошный павлиний хвост. Когда перед носом, судя по карте навигатора, оказалось начало запретной зоны, пространство впереди вспыхнуло белесым сиянием, и скорость упала. Но не совсем. «Фелиция» продолжала вгрызаться в невидимый барьер, чего на ее месте не мог сделать ни один известный Грину корабль. «Еще немного», — произнесла принцесса, и тут Грин увидел другие корабли.
Они висели в зоне, словно мухи, пойманные в паутину. Их было много, только в пределах действия сканера было около сотни различных посудин, от огромных транспортов до мелких яхт величиной с загородный домик. Здесь были древние крейсера поселенцев, линкоры первой империи и даже сравнительно новые лайнеры туристических линий.
— Говорят, люди в них еще живы, — сказала принцесса. — Даже в самых старых. Здесь время течет по-другому. Точнее, оно здесь совсем не течет.
— Откуда вы знаете? — спросил он.
Принцесса не ответила, только жадно вглядывалась в черную пустоту, испещренную разноцветными бликами застывших звездолетов.
«Фелиция» медленно двигалась вперед, оставляя за кормой неудачливых предшественников.
— Наверное, твой папаша тоже где-то здесь, — сказала принцесса, — как и куча моих дальних родственников. Тоже любили на досуге поискать абсолютный разум.
Первым Медиума заметил Грин. Эта штука находилась в самом центре зоны и с виду напоминала маленькую крабовидную туманность.
— Это он, — прошептала принцесса, вцепившись в подлокотники.
— Это просто куча космической пыли, мадам, — недоверчиво произнес Грин. — По крайней мере, так считают сенсоры.
— Это он, черт побери! Заткнись, придурок.
Грин вздохнул. «Фелиция» двигалась дальше.
— Наши действия?
— Н-не знаю… Это Медиум, он читает мысли. Но я ничего не слышу. Надо подойти поближе. — Она вскочила с кресла и подошла ближе к экранам.
Туманность медленно росла и наконец заполнила весь обзор белесым сиянием пылевых волокон. Она была небольшой, размером с мелкую планету, но смотреть на нее вблизи было неприятно. Ее вид чем-то напоминал Грину лишенные радужек глаза принцессы.
Он не сразу понял, что случилось в следующие несколько секунд. Сперва ему показалось, что перед экраном возник белый туман, словно от дыхания на морозном воздухе. Потом он понял, что этот дымок — продолжение ближайшего к ним пылевого протуберанца. Пыль медленно скручивалась над приборами и в какой-то момент задела краем вихря голову стоящей принцессы.
Грин в ужасе смотрел, как преодолевшая обшивку и двойные энергополя космическая пыль протянула к нему один из своих витков, который все удлинялся, приближаясь к креслу. Он уже не видел безжизненно рухнувшую на пол принцессу. И не слышал, как истошно вопит ему в ухо корабельный информатор, разом включивший системы безопасности и вдалбливающий ему в мозги одну фразу: «Пассажир мертв, пассажир мертв». В следующее мгновение пылевой вихрь дотянулся до кресла.
…ты же хочешь стать абсолютным разумом, не так ли?..
— Не понял…
…ты хочешь обладать совершенным интеллектом. Ты несчастен, будучи таким незащищенным существом. Ты боишься всех, боишься себя, боишься жизни, хочешь ее изменить и просто не знаешь как. Абсолютный интеллект — это защита от окружающей среды, абсолютная защита. Верх эволюции. Ты это понимаешь?
— Н-ну, вроде бы понимаю, — сказал Грин вслух, ничего не понимая.
…вся жизнь — это сплошная борьба за существование, борьба с природой, которая породила жизнь, но при этом всегда стремилась ее уничтожить. Жизнь защищалась. Сперва она создала оболочки, клеточные мембраны, ограничивающие влияние внешней природы. Потом кожу, перья, волосяной покров, защищающий от морозов. А потом жизнь создала разум. И тогда разум стал защищать своих носителей от неживой природы. Сначала он придумал огонь, потом одежду, дома, космические корабли. Но неживая природа всегда оказывалась сильнее, и разум был вынужден идти дальше по пути изоляции от своего врага…
Мозги Грина бурлили, пытаясь разобраться в этой странной лекции, прочитанной не к месту и не вовремя.
…и тогда он создал нас. Свою вершину…
— Кто вы?
…Люди. И не только. Все люди, жившие здесь когда-либо, — это мы. Мы долго готовились. Но сейчас наша победа очень близка. Еще немного — и природа будет повержена. Мы выиграем этот бой. Пусть не во всей Вселенной, но это только начало. Мы создали барьер, мы брали разум у вас, прибывших сюда, подпитывая ваши особи нашей энергией, разлитой по всему сектору. Мы брали ваше сознание, и теперь мы — это вы. Мы насытились, мы взяли у вас очень много разумной энергии за последнее тысячелетие. И теперь мы готовы.
— Готовы к чему? — спросил Грин, преодолевая тошноту.
…готовы к изоляции, человек. Полной и безоговорочной изоляции от природы. Мы готовы выполнить предназначение разума.
…он не понимает, — возник в сознании другой голос, — он ничего не понимает. Он не стремится к совершенству. Он не готов. Он тупой.
…он недостоин спасения…
…недостоин победы…
…он нам мешает…
…время подходит. Мы готовы. Он — нет.
…изоляция — абсолютная победа.
Невообразимый гвалт стоял в голове, раскалывая мозги. Сквозь кровавую пелену Грин успел заметить, как вздыбилась за экранами пыльная взвесь. И наступила темнота.
Очнулся Грин не скоро. Он все так же лежал в пилотском кресле. Пульт мелькал лиловыми огнями.
— Информатор, доклад. Где мы находимся?
— Не могу определить, капитан. Далеко. Мы не в Секторе. Мы за его пределами. Сектора больше нет.
— В каком смысле?
— В прямом, капитан.
Информатор развернул перед ним экран внешнего обзора. Знакомые звезды. Только сейчас очень далекие. А на месте Внутреннего Сектора, со всеми его системами, планетами и империей…
Да, подумал он, полная изоляция от природы. Они действительно добились своего. Только мне этого не надо.
На месте Сектора расстилалось сплошное темное пятно, в котором тонул взгляд.
— Они сделали из всего Сектора черную дыру, — произнес Грин.
— Похоже, что так, капитан… Кстати, у нас гости.
В пространство экрана вплывала огромная туша странного звездолета. Затем ожили молчавшие уже сотни лет динамики внешней связи.
— Неизвестный корабль! Вы вторглись в пространство Антарийской Федерации. Назовите себя и имя капитана.
— Разведкрейсер «Фелиция». Мы здесь случайно.
— Откуда вы?
— Из Внутреннего Сектора.
Динамики надолго замолчали. Потом голос на той стороне тихо и даже участливо произнес:
— Вы капитан? Как вас зовут?
Грин подумал, оглядел рубку, натолкнулся взглядом на труп принцессы. Потом посмотрел на облицованный зеркальными плитами потолок. «А глаза на самом деле у меня зеленые», — подумал он. И ответил:
— Тупой. Просто Тупой. Запишите.
Грин постоял с минуту, пытаясь собраться с мыслями и вспомнить, что следует делать дальше. Мысли разбегались в разные стороны, прятались в пыльных углах темнеющего сознания и выглядывали оттуда, насмехаясь над незадачливым хозяином. А хозяин стоял у шлюза и глупо улыбался. Значит, так… Надо пройти зал, зайти в дверку, вон она, большая и широкая, а за нею виднеется город, симпатичный город, прямо как Крентон на Алании, такой же маленький, с низкими домиками и сквериками, наверное, здесь хорошо живется… только, собственно, что я здесь делаю?.. ах да, у меня заказчик, он должен меня встретить… кто — не помню, но встретить должен. И еще я хочу пива. Должна здесь быть какая-то забегаловка, во всех космопортах есть забегаловки с пивом, сочными закусками и сочными девчонками. Да, в первую очередь — забегаловка, бар, ресторан, идем.
Грин медленно двинулся через зал к выходу в город, бормоча себе под нос и поминутно спотыкаясь на ровном месте. Проходя мимо регистратора, он не сразу заметил, как тот вдруг ожил, осветился изнутри красной сигнализацией и, плавно стронувшись с места, загородил дорогу. Сквозь грани проявилось улыбающееся личико миловидной блондинки с карими глазами.
— Планета Каона приветствует своего гостя, — сказала она. — Назовите себя, пожалуйста.
Грин от неожиданности замер.
— Э-э… — Ну да, регистратор. Он всех регистрирует. Имя и фамилия. — Эл. Меня зовут Эл. Эл Грин. Здравствуйте.
— Здравствуйте, Эл Грин. Мы рады вас видеть. Надеемся, планета вам понравится. Сообщите цель вашего пребывания на Каоне.
— Ага… — Интересно, регистратор — это он. А почему там — она?
Грин машинально протянул палец к висящему перед ним шару.
— Вы к нам по делу или на отдых?
— Да, мне нужен отдых. Где тут у вас отдых?
— Все зависит от ваших увлечений. Сообщите свой никнейм по классификации Сектора, я подберу для вас что-нибудь подходящее.
Никнейм, да… Продолжая глупо улыбаться, Грин медленно стащил с носа широкие защитные очки, взглянул на цыпочку в шаре почти черными глазами и сказал:
— Тупой. Мой ник — Тупой. Запишите. — И улыбнулся еще шире.
Девчонка поперхнулась. Наверное, таких темных глаз она еще никогда не видела.
— Да… конечно, господин… Тупой. Желаю приятно провести время. — Шар резво убрался с дороги, позабыв о списке увлечений для нового гостя.
Грин уже подходил к выходу, когда девчонка опомнилась.
— Уважаемый… гость. Извините, что вмешиваюсь не в свое дело, но, судя по цвету глаз, ваше сознание находится на грани распада. Вы должны немедленно сделать инъекцию интеламина. Немедленно. Не пренебрегайте своим здоровьем. Спасибо. Извините.
Шар потух окончательно.
— Ага… — ухмыльнулся Грин. — Уже. — И вышел на улицу.
Сияло солнышко. Нарядные причудливые домики, аккуратно выстроенные вдоль улицы, скрывались за белесой дымкой. Откуда-то слышалась музыка.
Грин перешагнул через лежащую на дороге груду цветастого тряпья и краем глаза увидел в двух шагах зеркальное окошко пневмопочты. «Прибудешь на место, — всплыло в сознании, — сообщи мне. Лучше через почту, корабельной связью не пользуйся, перехватят. И не ходи по городу. Опасно». Что может быть опасного в таком прекрасном месте? Странный заказчик. Да и не заказчик он, наверное. Очередная коммутационная программа. Все чего-то боятся. Все с ума посходили.
Луч идентификатора скользнул по лицу, окно открылось. Грин машинально положил на приемный щит заранее приготовленную карточку и сказал: «Я здесь». Почта долго считывала адрес, потом со свистом утянула кусок пластика в глубину. И почти сразу на его месте возник серебристый цилиндр инъектора. Все как договаривались.
Грин долго вертел его в руках, рассматривая переливающийся внутри жемчужный раствор и не решаясь его применить. Потом посмотрел на свое отражение в зеркальной облицовке почтового окна (да, радужка его глаз была уже почти черной). И приложил инъектор к шее.
Не любил он эти мгновения. Голову распирало изнутри. Казалось, еще немного, и мозги выдавятся наружу. Заторможенные совсем недавно мысли вдруг встрепенулись, повылезали изо всех щелей, их было много, очень много, они сталкивались друг с другом, вступали в конфликты, дрались за место в его голове, что-то орали наперебой, вытаскивая из глубин памяти воспоминания. А он смотрел в свои отраженные зеркалом глаза и видел, как они светлеют, становясь из черных сперва темно-коричневыми, потом красными. На стадии перехода от красных к оранжевым буря в голове внезапно стихла. «Уровень интеллекта сто десять достигнут», — тихо пропищал инъектор.
Грин вздохнул, потер лоб, забросил отработанный цилиндрик обратно в зев пневмопочты и обернулся.
Умный человек воспринимает мир не так, как недоразвитый. Умный понимает и видит то, что глупый в упор не замечает. Глупому легче живется. Он всегда счастлив. «По крайней мере, для меня-глупого мир всегда красив и радостен», — подумал Грин, разглядывая окрестности.
Город был полуразрушен. То, что он принял за причудливую архитектуру, на самом деле оказалось серыми развалинами. Остовы домов уходили вдаль, постепенно скрываясь в дыму от еще не потушенных пожаров. Невдалеке виднелся разбитый мобил, зарывшийся носом в землю. Цветастая куча тряпья у входа в космопорт превратилась в изуродованный труп. Улица была пуста, только где-то далеко слышались свистящие выстрелы разрядников да над одной из близлежащих построек надрывался древний динамик, хрипло исполняя очередной шлягер. Местное солнце стояло в зените, заливая город жарким белым маревом, а над далекими небоскребами делового центра висела темная туша имперского дефендера. Висела неподвижно и беззвучно, с сознанием выполненного долга.
Момент перехода от одного интеллектуального состояния к другому всегда повергал Грина в ступор, из которого было нелегко выбраться. Наконец, вспомнив инструкции заказчика, он огляделся. Постройка с хриплым динамиком над входом была почти не тронута. Только тянулся через всю стену длинный след от плазменного выброса, задевая раздолбанную вывеску. На вывеске еще можно было разобрать название забегаловки.
Грин быстро перебежал улицу, на всякий случай пригибаясь.
— Можешь не опасаться. Все ушли.
Женщина стояла в тени стенного разлома, и Грин ее не сразу заметил. Мешковатый десантный «хамелеон» скрывал ее фигуру, боевой шлем — половину лица. Были видны только подбородок и губы, по последней столичной моде густо накрашенные белым.
— Ты — Грин?
— Ага… — Он попытался улыбнуться как можно глупее.
— Не строй из себя дурака. Я видела — ты уже использовал инъектор.
— На меня инъектор не действует, мадам. Я по жизни дурак. Мне это нравится. Что здесь произошло?
Дамочка пожала плечами.
— То же, что и везде. Бунт. Не всем дуракам нравится быть дураками. Ты исключение. Пошли. Здесь нельзя задерживаться. Патруль может вернуться.
Они пролезли в узкую щель между домами и оказались на заднем дворе, в центре которого виднелось размытое рябое пятно военного катера с включенной защитой.
— Мой наниматель — имперский департамент обороны? — спросил Грин. — Первый раз вижу вблизи такую штуку.
— Твой наниматель — я.
Грин остановился.
— Мадам, я не работаю на котов в мешке. И даже на кошек. Думаю, сперва надо обсудить условия. Я простой рейдер, мое дело доставлять грузы и пассажиров. И я не люблю риск. От опасности у меня дрожат коленки и я становлюсь настоящим дураком. Никакой интеламин не помогает. А вы меня вытащили на планетку, где бунтуют толпы обделенных интеламином людишек, где проводятся зачистки, а над городом висит имперский дефендер, который может в любой момент распылить все, до чего доберется. Вы бы хоть предупредили, что здесь происходит. Я удивляюсь, что меня не сбили на подлете. Нет, я действительно дурак, раз с вами связался.
— Тебя обязательно собьют, если не будешь слушать то, что я говорю. Планета на карантине. Половина населения уничтожена спецназом. Запасов интеламина здесь нет. Через сутки ты снова станешь придурком с уровнем интеллекта около двадцати. Тогда тебя и возьмут тепленького. Как и все здешнее население. А не сбили тебя, кстати, только потому, что я обеспечила коридор.
Она отключила часть защиты и быстро юркнула в открывшийся люк катера.
— Значит, все-таки департамент… — пробормотал Грин и полез следом.
— Не расстраивайся, Грин. Ты же на деньги клюнул. Впереди тебя ждет двадцать миллионов кредитов и еще кое-что интересное.
Да, двадцать миллионов — это хорошо. Можно подлатать старушку «Фелицию», накупить инъекционных запасов лет на пять, да и вообще жить в свое удовольствие. Пока вся цивилизация Внутреннего Сектора не накроется медным тазом. Грин не особо задумывался над будущим, хотя и слышал про расчеты оставшихся аналитиков. Постоянное оглупление народа, интеламина на всех не хватает, да и действует он хуже, чем даже несколько лет назад. Участившиеся последнее время бунты придурков это хорошо доказывали. Безопасной оставалась только столичная Алания, но и там уже стали поговаривать о снижении недельной нормы. «Куда мир катится?» — как говаривал Дэвис, пока не бросился вниз головой с тридцатого этажа от безысходности.
Катер бесшумно поднялся в воздух.
— Кстати, Грин, хотела спросить. Тебе действительно нравится быть тупым? Или это только глупая бравада?
— Нравится. Когда я тупой — я спокоен, мир вокруг прекрасен. Такой кайф, знаете ли, когда не понимаешь, что происходит вокруг.
— Жаль, не все такие, — пробормотала она. — Большинство звереют, начинают собираться в толпы, делать глупости. Приходится их усмирять.
Катер летел на бреющем, едва не задевая крыши домов.
— Да, таких, как я, немного. К несчастью для вашего департамента безопасности. Кстати, а вы там какую должность занимаете? Бригадного генерала?
— Никакую. Я на них не работаю. Они на меня работают.
Грин с удивлением посмотрел на спутницу.
— Думаю, мне следует представиться, — сказала она и деактивировала закрывающий лицо шлем. — Узнал?
Грин сперва долго смотрел на ее профиль, потом вздохнул и отвернулся.
— В новостях вы выглядите хуже, ваше высочество.
Принцесса Лерия, пятая дочка старого жирдля Климента Пятого, императора Аланийского Союза, криво усмехнулась, сунула в зубы коричневую сигарету и нервно закурила.
— Ну что, простой рейдер, проникся важностью случившегося?
— У меня нет пиетета перед властями, мадам. Для меня любой клиент — император. В рамках разумного, конечно. Меня сейчас больше волнует вопрос, зачем я вам понадобился. Или весь флот вашего батюшки внезапно поглупел и не выполняет приказы? Могли бы снять с поста тот же дефендер, он вас доставит в любую точку Сектора. Да и бедные жители Каоны будут вам только благодарны.
— Я уже говорила. Твой наниматель — я. Лично. Не департамент. И даже не моя семейка. Ни тем, ни другим лучше не знать, куда мы с тобой отправимся. Не бойся, здесь нет ничего противозаконного. Просто мое личное дело. Это первая причина. А вторая… — Принцесса посмотрела на него, и Грин впервые близко увидел совершенно белые радужки сверхинтеллектуала, какими были все члены правящей фамилии. Уровень около трехсот, не иначе, подумал он, поежившись. Смотреть в эти бельма было неприятно. — А вторая, господин Грин… Ведь у тебя не совсем обыкновенный корабль, не так ли? И он может пройти куда угодно?
Грин напрягся. Его древняя «Фелиция» действительно была не совсем обычным кораблем. Таких было еще три на весь сектор, но один стоял в музее, а про два оставшихся уже давно не было ничего слышно. Старая память о Великом Переселении, разведкрейсер, созданный еще на Антаресе и доставшийся прадедушке Грина за отличную службу в органах терраформирования. К тому же на «Фелиции» в какие-то стародавние времена был установлен синнийский энергетический комплекс. Правда, когда он работал и работал ли он вообще — уже дед Грина сказать не мог. Так же как никто не знал, каким образом удалось поставить на человеческий звездолет движок чужой цивилизации. Неработающий комплекс занимал треть ходовой части, и сперва Грин хотел от него избавиться, но руки так и не дошли.
— Если вы про двигатель синну, мадам, — сказал он наконец, — то он уже полтысячелетия как не работает. Рухлядь, как и вся моя «Фелиция». Это весь сектор знает.
Катер приближался к скалистым горам, отвесные вершины которых отливали на солнце красным.
— Что сломано, всегда можно починить, — уверенно сказала принцесса. — Информатор твоего кораблика наверняка знает, каких деталей не хватает.
— Знает. Он хоть и старый, но не глупеет, как люди. Но что толку? Чтобы чинить, нужны родные комплекты, а синнийцев за все время здесь никто не видел. Не хотите же вы сказать…
Катер взмыл вверх, не долетев до первых отрогов. Внизу промелькнули выщербленные скалы.
— Хочу. И скажу. — Катер резко остановился, зависнув в десятке метров над каменистым плато, испещренным глубокими трещинами. — Посмотри.
Грин уже смотрел. Сперва он увидел мутный сиреневый блеск, еле пробивающийся сквозь темень разломов. А потом увидел все остальное.
— На него натолкнулись рабочие, взрывавшие породу, — сказала принцесса. — Сперва никто ничего не понял, послали запрос в департамент исследований. Слава богам, первой на их сообщение натолкнулась я.
— А где рабочие?
— Наверное, зачищены. А я сразу стала наводить справки. И натолкнулась на сведения про «Фелицию».
Корабль был наполовину завален раздробленными скалами, изуродовавшими до неузнаваемости нос и жилые отсеки, но плавные обводы многочисленных боевых выступов и сиреневая обшивка с пробегающими по ней сполохами энергоразрядов говорили сами за себя. Внизу лежал полуразрушенный синнийский военный крейсер. В точности такой же, как на снимке в техносправочнике, который маленький Грин штудировал еще в лицее.
— Он же весь раздолбан, — тихо сказал он.
— Ходовая часть не повреждена. Иначе бы сполохов на броне не было. Впрочем, у нас нет времени гадать. К Каоне подходит Третий флот моего батюшки. От них такую находку мы укрыть не сможем. Вызывай сюда свою старуху и включай авторемонт. Если повезет, уберемся отсюда до вечера.
— Куда? — спросил Грин, чувствуя, что снова тупеет.
— А куда ты думаешь? Напряги мозги, ты же умный мальчик, хоть временами и тупой.
Грин откинулся на спинку кресла, пытаясь собрать в кучу мысли.
— Бесполезно. Даже с синнийским движком нам не пробить Внешний Барьер. Опасно.
— А кто тебе сказал, что я хочу за Барьер? Есть другое место, куда не может добраться ни один корабль, а твой после ремонта сможет. И для этого не обязательно выбираться из сектора. Легенду о Медиуме слышал?
— Это сказки, принцесса. Глупые сказки. Народный фольклор. Народ всегда придумывает байки о том, чего ему не хватает. Мой батя всю жизнь искал Медиум, да так и не вернулся. А у него последний корабль был — не «Фелиции» чета.
— Он не вернулся только потому, что не добрался. Как и все остальные. — Она достала из кармана тусклую плитку инфохранителя. — Здесь навигационная карта и проложенный путь. Он был известен еще пятьсот лет назад. Только никто не смог им воспользоваться. Человеческие корабли там не проходят.
— У меня тоже вполне человеческое корыто, — буркнул Грин.
— Да, но не простое. Стоит рискнуть.
— Я не люблю риск.
— А исправный синнийский движок на твоей развалине тебя не прельщает?
Грин тяжело вздохнул, пробормотал: «Бред какой-то» — и тронул на браслете кнопку дистанционного вызова.
Легенда о Медиуме возникла сразу, как только переселенцы поняли, в какую ловушку угодили. Пятьдесят тысяч человек, с огромным трудом добравшиеся до планетных систем Внутреннего Сектора, потерявшие треть транспортных кораблей и больше четверти личного состава, вдруг обнаружили, что связи с материнскими планетами нет. Разосланные зонды сообщили, что Сектор окружен каким-то непонятным барьером, который не виден, не определяется сканерами, но при этом способен тормозить любой корабль и не пропускает радиоволны. В сектор можно было попасть, но невозможно было выйти. За пределами барьера осталась вся человеческая цивилизация, а переселенцы внезапно превратились в оторванную от остальных людей горстку колонистов. Правда, мало кто тогда об этом пожалел. Пожалели позже, когда оказалось, что сектор заполнен странной и не поддающейся исследованиям энергией, которая, казалось, постепенно высасывает из людей разум. Никаких чужих в секторе не было, никто не объявлял пришельцам войну. Просто люди глупели, теряя интеллект медленно, но верно, вплоть до того момента, когда сознание исчезало и человек превращался в растение. Никто не помнил, откуда взялось вещество, впоследствии названное интеламином, и кто первый обнаружил его в межпланетном пространстве Сектора. Но оно было хоть каким-то спасением. Инъекция возвращала разум, могла даже сделать из природного идиота живой компьютер. На побочные эффекты, вроде изменения цвета глаз при разных уровнях интеллекта, внимания никто не обращал. Проблема была только в том, что действие инъекции рано или поздно заканчивалось и требовалось ее повторять еще и еще. И тогда возникла байка о некоем объекте где-то в глубине Сектора, огромном шаре из чистого интеламина, посетив который человек может поднять свой уровень интеллекта на недосягаемую высоту. И даже сделать его постоянным. Объект назвали Медиумом, так как рассказывали, что он разумен и даже читает мысли. Но ни один человек так и не доказал, что его видел. Так же как и ни один не обзавелся постоянным уровнем разума. Люди продолжали искать Медиум, но чем дальше, тем становилось яснее, что это не более чем сказка. В секторе было несколько мест, состоящих из той же непроходимой субстанции, что и Внешний Барьер, потому людская молва сразу определила их как место обитания шара из чистого интеламина. Но проверить эти байки все равно было нельзя. Люди продолжали жить, размножаться и умирать, заселяли ранее пустовавшие системы сектора, потом возникла Аланийская империя. А потом стало ясно, что действие интеламина на людской интеллект укорачивается. Сперва одной инъекции хватало на год, потом на несколько месяцев, затем на месяц. Вот уже десятилетие, как инъекции хватало только на сутки. Слабая экономика уже не справлялась с бешеным спросом. Размножившиеся колонисты опять тупели. И стали бунтовать. На все эти проблемы Грин до сих пор обращал мало внимания. Ему действительно нравилось свое тупое состояние. Но сейчас, глядя, как из днища его старого звездолета сыпятся вниз, на скалы, сверкающие капли ремонтных дроидов, он вспомнил. И, вслед за недавно погибшим приятелем, подумал: «Куда катится мир?»
— Вы не скажете, принцесса, куда катится наш мир?
Они сидели в отсеке управления «Фелиции» и пялились в обзорные экраны, на которых медленно уменьшалась Каона.
— В задницу, рейдер, вы разве этого еще не поняли? Еще несколько лет, и инъекцию придется делать каждый час. Это как наркотик. Наши предки подсадили нас на иглу, явившись в это богом забытое место. А нам приходится выкручиваться. И мы выкручиваемся. Знаете, генералитет считает, что надо уничтожить до сорока процентов населения сектора. Тогда интеламина должно хватить элите еще надолго. Но что будет потом — никто не знает. Все станем идиотами и превратимся в жвачных животных. Все, кроме меня, — она бросила быстрый взгляд на Грина, — ну, и тебя тоже.
— Вы действительно верите в Медиума?
— Архивы не врут.
— Архивы, может, и не врут, а вот люди, которые писали для них программы, — вполне могут сочинять и преувеличивать. Мне кажется, стоит разобраться в устройстве синнийского крейсера, построить ему подобные да и слинять всем из Внутреннего Сектора как можно дальше.
Принцесса расхохоталась.
— Ты действительно тупой! Ничего не знаешь. Наша экономика уже сто лет как в ступоре. Мы летаем на древних кораблях. Берем пищу из автоферм, построенных еще при Клименте Первом. Спроси дураков из аланийского университета, и они тебе не ответят, сколько будет дважды два. Мы не сможем воспроизвести даже паровоз, а ты говоришь о синнийском крейсере! Да и не нужно нам его воспроизводить. Для кого? Для этого быдла, расплодившегося по Сектору подобно тараканам? Нам одного корабля хватит — твоего. Да и за Барьером нам делать нечего. Здесь мы — правящая династия, а там кто? Тупой ты, Грин, и впрямь тупой.
Им нужен мой корабль, но зачем им я, подумал Грин, напряженно вглядываясь в черноту на экранах.
— Впрочем, — добавила принцесса, — я еще подумаю, стоит ли делиться Медиумом с моим папашей и его семейкой.
— На «Фелиции» нет вооружения, — поспешно сказал Грин. — Если что-то пронюхают…
— Не бойся. Я соберу собственную гвардию. Найму для охраны пару дефендеров побольше. Думаю, никто из солдатни не откажется от халявного уровня, к тому же постоянного.
Грин облился холодным потом, представив последствия. Если так, за «Фелицию» начнется целая бойня, никому мало не покажется. А особенно ему.
— Впрочем, что рассуждать, — сказала принцесса. — Вот прибудем на место, посмотрим на Медиума, тогда и станет ясно, что делать дальше.
Двигатель синну заставлял старушку «Фелицию» идти вдвое быстрее. Сиреневые сполохи энергоразрядов ползали по обшивке, собираясь у кормы в спирали и оставляя позади корабля роскошный павлиний хвост. Когда перед носом, судя по карте навигатора, оказалось начало запретной зоны, пространство впереди вспыхнуло белесым сиянием, и скорость упала. Но не совсем. «Фелиция» продолжала вгрызаться в невидимый барьер, чего на ее месте не мог сделать ни один известный Грину корабль. «Еще немного», — произнесла принцесса, и тут Грин увидел другие корабли.
Они висели в зоне, словно мухи, пойманные в паутину. Их было много, только в пределах действия сканера было около сотни различных посудин, от огромных транспортов до мелких яхт величиной с загородный домик. Здесь были древние крейсера поселенцев, линкоры первой империи и даже сравнительно новые лайнеры туристических линий.
— Говорят, люди в них еще живы, — сказала принцесса. — Даже в самых старых. Здесь время течет по-другому. Точнее, оно здесь совсем не течет.
— Откуда вы знаете? — спросил он.
Принцесса не ответила, только жадно вглядывалась в черную пустоту, испещренную разноцветными бликами застывших звездолетов.
«Фелиция» медленно двигалась вперед, оставляя за кормой неудачливых предшественников.
— Наверное, твой папаша тоже где-то здесь, — сказала принцесса, — как и куча моих дальних родственников. Тоже любили на досуге поискать абсолютный разум.
Первым Медиума заметил Грин. Эта штука находилась в самом центре зоны и с виду напоминала маленькую крабовидную туманность.
— Это он, — прошептала принцесса, вцепившись в подлокотники.
— Это просто куча космической пыли, мадам, — недоверчиво произнес Грин. — По крайней мере, так считают сенсоры.
— Это он, черт побери! Заткнись, придурок.
Грин вздохнул. «Фелиция» двигалась дальше.
— Наши действия?
— Н-не знаю… Это Медиум, он читает мысли. Но я ничего не слышу. Надо подойти поближе. — Она вскочила с кресла и подошла ближе к экранам.
Туманность медленно росла и наконец заполнила весь обзор белесым сиянием пылевых волокон. Она была небольшой, размером с мелкую планету, но смотреть на нее вблизи было неприятно. Ее вид чем-то напоминал Грину лишенные радужек глаза принцессы.
Он не сразу понял, что случилось в следующие несколько секунд. Сперва ему показалось, что перед экраном возник белый туман, словно от дыхания на морозном воздухе. Потом он понял, что этот дымок — продолжение ближайшего к ним пылевого протуберанца. Пыль медленно скручивалась над приборами и в какой-то момент задела краем вихря голову стоящей принцессы.
Грин в ужасе смотрел, как преодолевшая обшивку и двойные энергополя космическая пыль протянула к нему один из своих витков, который все удлинялся, приближаясь к креслу. Он уже не видел безжизненно рухнувшую на пол принцессу. И не слышал, как истошно вопит ему в ухо корабельный информатор, разом включивший системы безопасности и вдалбливающий ему в мозги одну фразу: «Пассажир мертв, пассажир мертв». В следующее мгновение пылевой вихрь дотянулся до кресла.
…ты же хочешь стать абсолютным разумом, не так ли?..
— Не понял…
…ты хочешь обладать совершенным интеллектом. Ты несчастен, будучи таким незащищенным существом. Ты боишься всех, боишься себя, боишься жизни, хочешь ее изменить и просто не знаешь как. Абсолютный интеллект — это защита от окружающей среды, абсолютная защита. Верх эволюции. Ты это понимаешь?
— Н-ну, вроде бы понимаю, — сказал Грин вслух, ничего не понимая.
…вся жизнь — это сплошная борьба за существование, борьба с природой, которая породила жизнь, но при этом всегда стремилась ее уничтожить. Жизнь защищалась. Сперва она создала оболочки, клеточные мембраны, ограничивающие влияние внешней природы. Потом кожу, перья, волосяной покров, защищающий от морозов. А потом жизнь создала разум. И тогда разум стал защищать своих носителей от неживой природы. Сначала он придумал огонь, потом одежду, дома, космические корабли. Но неживая природа всегда оказывалась сильнее, и разум был вынужден идти дальше по пути изоляции от своего врага…
Мозги Грина бурлили, пытаясь разобраться в этой странной лекции, прочитанной не к месту и не вовремя.
…и тогда он создал нас. Свою вершину…
— Кто вы?
…Люди. И не только. Все люди, жившие здесь когда-либо, — это мы. Мы долго готовились. Но сейчас наша победа очень близка. Еще немного — и природа будет повержена. Мы выиграем этот бой. Пусть не во всей Вселенной, но это только начало. Мы создали барьер, мы брали разум у вас, прибывших сюда, подпитывая ваши особи нашей энергией, разлитой по всему сектору. Мы брали ваше сознание, и теперь мы — это вы. Мы насытились, мы взяли у вас очень много разумной энергии за последнее тысячелетие. И теперь мы готовы.
— Готовы к чему? — спросил Грин, преодолевая тошноту.
…готовы к изоляции, человек. Полной и безоговорочной изоляции от природы. Мы готовы выполнить предназначение разума.
…он не понимает, — возник в сознании другой голос, — он ничего не понимает. Он не стремится к совершенству. Он не готов. Он тупой.
…он недостоин спасения…
…недостоин победы…
…он нам мешает…
…время подходит. Мы готовы. Он — нет.
…изоляция — абсолютная победа.
Невообразимый гвалт стоял в голове, раскалывая мозги. Сквозь кровавую пелену Грин успел заметить, как вздыбилась за экранами пыльная взвесь. И наступила темнота.
Очнулся Грин не скоро. Он все так же лежал в пилотском кресле. Пульт мелькал лиловыми огнями.
— Информатор, доклад. Где мы находимся?
— Не могу определить, капитан. Далеко. Мы не в Секторе. Мы за его пределами. Сектора больше нет.
— В каком смысле?
— В прямом, капитан.
Информатор развернул перед ним экран внешнего обзора. Знакомые звезды. Только сейчас очень далекие. А на месте Внутреннего Сектора, со всеми его системами, планетами и империей…
Да, подумал он, полная изоляция от природы. Они действительно добились своего. Только мне этого не надо.
На месте Сектора расстилалось сплошное темное пятно, в котором тонул взгляд.
— Они сделали из всего Сектора черную дыру, — произнес Грин.
— Похоже, что так, капитан… Кстати, у нас гости.
В пространство экрана вплывала огромная туша странного звездолета. Затем ожили молчавшие уже сотни лет динамики внешней связи.
— Неизвестный корабль! Вы вторглись в пространство Антарийской Федерации. Назовите себя и имя капитана.
— Разведкрейсер «Фелиция». Мы здесь случайно.
— Откуда вы?
— Из Внутреннего Сектора.
Динамики надолго замолчали. Потом голос на той стороне тихо и даже участливо произнес:
— Вы капитан? Как вас зовут?
Грин подумал, оглядел рубку, натолкнулся взглядом на труп принцессы. Потом посмотрел на облицованный зеркальными плитами потолок. «А глаза на самом деле у меня зеленые», — подумал он. И ответил:
— Тупой. Просто Тупой. Запишите.