Твен Марк
Иностранная переписка
Марк Твен.
ИНОСТРАННАЯ ПЕРЕПИСКА
Несчастная я жертва своей проклятой привычки навязывать всем непрошеные услуги! Никто меня не просил помогать церковному совету собора Милосердия в подыскании настоятеля; я сам залез в эту историю в порыве дурацкого энтузиазма и сам же накликал беду на свою голову! Тех священников, которых я хотел завербовать, я все равно не завербовал, зато на меня градом посыпались дешевые захолустные проповедники, и я сам испугался содеянного. Боюсь, что я пробудил дух, который мне уже не удастся успокоить. Достаточно процитировать в качестве образца одного из 48 писем, полученных мною из отдаленных мест, чтобы стало понятно, какой интерес вызвала опубликованная мною переписка.
От его преподобия мистера Брауна:
"Замок. Саранчи, 1865 г.
Брат Твен! Чувствую, что наконец мне представился случай отплатить хотя бы частично за бесчисленные блага, которые сыпались - сыпались золотым дождем - на мою недостойную голову. Если Вы поможете мне получить место в соборе Милосердия, я дам свое согласие немедленно, и меня удовлетворит любая плата; хоть я и поступлюсь при этом многими земными благами и причиню чудовищное горе моей любящей пастве, но душа моя слышит призыв, и не мне, скромному слуге господнему, отказываться от повиновения. (Клякса, которую Вы видите в этом месте,- от моей слезы!) Скорблю при мысли о том, что придется покинуть возлюбленную паству, простите сентиментальность, мой друг, но я как пастырь заботился о ней многие годы, растил ее, кормил духовной пищей и стриг,- ах и стриг же ее! Не могу продолжать - слезы душат меня. Но я возьму с собора Милосердия меньше любого американского священника, только бы Вы мне исхлопотали это местечко. Посылаю Вам свои проповеди в качестве образцов - несколько специально написанных и несколько взятых из книг, но отредактированных...
Ваш покорнейший слуга Т. Сент-Мэтью Браун".
Все они просят место в соборе Милосердия. Все они будут рады жалованью в 7000 долларов в год. Все готовы пожертвовать земными благами, порвать самые дорогие их сердцу связи и покинуть родные места, чтобы сражаться за святую веру в нашем прекрасном храме. Все они убеждены, что могут приносить больше пользы и лучше служить своему владыке, если им позволят расширить поле деятельности. Все они убеждены, что души их не могут больше оставаться взаперти. И они рвутся приехать сюда, чтобы расправить крылья. Но самое ужасное то, что своими глупостями они отравляют жизнь мне: шлют свои проповеди мне, едут сюда, и являются прямо ко мне домой, и сваливают свой багаж у меня в прихожей, и занимают силой мою спальню, и с бою садятся за мой стол, вместо того чтобы досаждать церковному совету собора Милосердия, которому по штату положено быть жертвой! Чего ради они все лезут ко мне? Я-то здесь при чем? Да ведь я даже не хожу в эту церковь, и приглашение пасторов на работу имеет ко мне такое же отношение, как к алжирскому бею! Хоть бы они перестали меня мучить! Я влип в эту историю по неосторожности, не подумав, и, если мне удастся благополучно выпутаться, я никогда больше не стану вмешиваться в такие дела, честное слово, не стану!
Я держу нескольких слуг, но все они уже замучены до предела. Моя экономка находится на грани бунта. Вчера она заявила мне: "Скоро я, кажется, вытурю кое-кого из священников!" И так оно и будет. А мне жаль. Разве можно не пожалеть священника, когда видишь, что его "турнули" из твоего дома? Но как мне быть? Я тут беспомощен. Начну заступаться - меня самого вытурят!
Гостящие у меня священники - люди здоровые. Аппетит у них отличный. Никакой особенной пищи они для себя не требуют. Жареные цыплята вполне их устраивают. Но меня тревожит их присутствие: на Миссисипи считается, что пароходу угрожает беда, если на нем окажется одновременно более двух пассажиров духовного звания. В таком случае дюжина их, гостящая в моем доме, может, чего доброго, вызвать землетрясение! Согласно поверью, три священника могут посадить пароход на мель, четыре - утопить, а пять плюс серая кобыла - взорвать. Будь у меня на конюшне серая кобыла, я удрал бы из города, не дожидаясь ночи!
Марк Твен.
ИНОСТРАННАЯ ПЕРЕПИСКА
Несчастная я жертва своей проклятой привычки навязывать всем непрошеные услуги! Никто меня не просил помогать церковному совету собора Милосердия в подыскании настоятеля; я сам залез в эту историю в порыве дурацкого энтузиазма и сам же накликал беду на свою голову! Тех священников, которых я хотел завербовать, я все равно не завербовал, зато на меня градом посыпались дешевые захолустные проповедники, и я сам испугался содеянного. Боюсь, что я пробудил дух, который мне уже не удастся успокоить. Достаточно процитировать в качестве образца одного из 48 писем, полученных мною из отдаленных мест, чтобы стало понятно, какой интерес вызвала опубликованная мною переписка.
От его преподобия мистера Брауна:
"Замок. Саранчи, 1865 г.
Брат Твен! Чувствую, что наконец мне представился случай отплатить хотя бы частично за бесчисленные блага, которые сыпались - сыпались золотым дождем - на мою недостойную голову. Если Вы поможете мне получить место в соборе Милосердия, я дам свое согласие немедленно, и меня удовлетворит любая плата; хоть я и поступлюсь при этом многими земными благами и причиню чудовищное горе моей любящей пастве, но душа моя слышит призыв, и не мне, скромному слуге господнему, отказываться от повиновения. (Клякса, которую Вы видите в этом месте,- от моей слезы!) Скорблю при мысли о том, что придется покинуть возлюбленную паству, простите сентиментальность, мой друг, но я как пастырь заботился о ней многие годы, растил ее, кормил духовной пищей и стриг,- ах и стриг же ее! Не могу продолжать - слезы душат меня. Но я возьму с собора Милосердия меньше любого американского священника, только бы Вы мне исхлопотали это местечко. Посылаю Вам свои проповеди в качестве образцов - несколько специально написанных и несколько взятых из книг, но отредактированных...
Ваш покорнейший слуга Т. Сент-Мэтью Браун".
Все они просят место в соборе Милосердия. Все они будут рады жалованью в 7000 долларов в год. Все готовы пожертвовать земными благами, порвать самые дорогие их сердцу связи и покинуть родные места, чтобы сражаться за святую веру в нашем прекрасном храме. Все они убеждены, что могут приносить больше пользы и лучше служить своему владыке, если им позволят расширить поле деятельности. Все они убеждены, что души их не могут больше оставаться взаперти. И они рвутся приехать сюда, чтобы расправить крылья. Но самое ужасное то, что своими глупостями они отравляют жизнь мне: шлют свои проповеди мне, едут сюда, и являются прямо ко мне домой, и сваливают свой багаж у меня в прихожей, и занимают силой мою спальню, и с бою садятся за мой стол, вместо того чтобы досаждать церковному совету собора Милосердия, которому по штату положено быть жертвой! Чего ради они все лезут ко мне? Я-то здесь при чем? Да ведь я даже не хожу в эту церковь, и приглашение пасторов на работу имеет ко мне такое же отношение, как к алжирскому бею! Хоть бы они перестали меня мучить! Я влип в эту историю по неосторожности, не подумав, и, если мне удастся благополучно выпутаться, я никогда больше не стану вмешиваться в такие дела, честное слово, не стану!
Я держу нескольких слуг, но все они уже замучены до предела. Моя экономка находится на грани бунта. Вчера она заявила мне: "Скоро я, кажется, вытурю кое-кого из священников!" И так оно и будет. А мне жаль. Разве можно не пожалеть священника, когда видишь, что его "турнули" из твоего дома? Но как мне быть? Я тут беспомощен. Начну заступаться - меня самого вытурят!
Гостящие у меня священники - люди здоровые. Аппетит у них отличный. Никакой особенной пищи они для себя не требуют. Жареные цыплята вполне их устраивают. Но меня тревожит их присутствие: на Миссисипи считается, что пароходу угрожает беда, если на нем окажется одновременно более двух пассажиров духовного звания. В таком случае дюжина их, гостящая в моем доме, может, чего доброго, вызвать землетрясение! Согласно поверью, три священника могут посадить пароход на мель, четыре - утопить, а пять плюс серая кобыла - взорвать. Будь у меня на конюшне серая кобыла, я удрал бы из города, не дожидаясь ночи!
Марк Твен.