Страница:
Даже четыре с половиной. Остались бы, послушали.
Лорд Горинг. Целых четыре и даже с половиной! Это уж эгоизм с вашей
стороны. Ничего не оставить на мою долю!
Мейбл Чилтерн. Но я вовсе не хочу, чтобы у вас были приключения. Это
вам вредно.
Лорд Горинг. В первый раз вы жестоки ко мне, мисс Мейбл. Но как мило вы
это сказали! Так, значит, завтра в десять.
Мейбл Чилтерн. Ровно в десять.
Лорд Горинг. Ровно. Но не берите с собой мистера Траффорда.
Мейбл Чилтерн (тряхнув головой). - Нет, Томми я не возьму. Томми сейчас
в немилости.
Лорд Горинг. Рад это слышать. (Кланяется и уходит.)
Мейбл Чилтерн. Гертруда, поговорили бы вы с Томми Траффордом.
Леди Чилтерн. В чем на этот раз провинился бедный мистер Траффорд?
Роберт говорит, что лучшего секретаря у него еще не бывало.
Мейбл Чилтерн. Томми опять сделал мне предложение. Он только это и
делает. Вчера он сделал мне предложение во время концерта, когда я была
совершенно беззащитна, потому что исполняли какое-то сложное трио, и я не
смела даже рот открыть. Музыканты ведь такой неразумный народ. Хотят, чтоб
мы были немы, как раз когда больше всего хочется быть глухим. А сегодня
утром он сделал мне предложение на улице перед этой кошмарной статуей
Ахиллеса. Возле этого произведения искусства постоянно происходят
какие-нибудь ужасы. Не понимаю, куда смотрит полиция. За вторым завтраком я
по блеску в глазах Томми поняла, что он опять собирается сделать мне
предложение. Но я вовремя его остановила, заявив, что я биметаллистка. Я,
правда, не знаю, что такое биметаллизм. И, по-моему, никто не знает. Но это
заставило Томми замолчать на добрых десять минут. Вид у него был совсем
растерянный. Еще если б он как-нибудь поинтереснее делал мне предложение -
ну например, громко, во весь голос, - это хоть произвело бы впечатление на
окружающих. А то шепчет на ухо, никому не слышно. Когда Томми впадает в
чувствительность, он сейчас же начинает говорить, как врач у одра больного.
Я очень люблю Томми, но у него совершенно устарелая манера делать
предложение. Поговорите с ним, Гертруда. Объясните ему, что незачем делать
предложение чаще чем раз в неделю, и если уж делать, так по крайней мере во
всеуслышание.
Леди Чилтерн. Мейбл, милочка, не болтай вздора. Ты знаешь, Роберт очень
высоко ценит мистера Траффорда. Он считает, что у него блестящее будущее.
Мейбл Чилтерн. Вот уж никогда бы не вышла замуж за человека с блестящим
будущим!
Леди Чилгерн. Мейбл!
Мейбл Чилтерн. Я знаю, знаю. Вы сами вышли замуж за человека с будущим.
Ну так ведь Роберт гений, а у вас такая возвышенная, самоотверженная натура.
Вы даже гениев можете выносить. А я ни к чему такому не способна, и Роберт
единственный гений, которого я выношу. А как правило, они невыносимы. Очень
уж много, говорят, правда? Дурная привычка! И всегда думают о себе, когда я
хочу, чтобы они думали обо мне. Ох, мне уже пора на репетицию к леди
Бэзилдон. Вы не забыли, что мы устраиваем живые картины? Торжество
чего-то... не помню чего. Надеюсь, это будет мое торжество. Единственное
торжество, которое меня сейчас интересует. (Целует леди Чилтерн и уходит, но
тут же бегом возвращается.) Гертруда, знаете, кто к вам приехал? Эта
противная миссис Чивли! В сногсшибательном платье. Вы ее приглашали?
Леди Чилтерн (встает). Миссис Чивли? Ко мне? Не может быть!
Мейбл Чилтерн. А я вам говорю, это она - в натуральную величину, хотя и
не совсем в натуральном виде. Она уже поднимается по лестнице.
Леди Чилтерн. Ты иди, Мейбл, не задерживайся. Не забывай, что тебя ждет
леди Бэзилдон.
Мейбл Чилтерн. Я только поздороваюсь с леди Маркби. Она такая милая. Я
люблю, когда она меня бранит.
Входит Mэсон.
Mэсон (докладывает). Леди Маркби. Миссис Чивли.
Входят леди Маркби и миссис Чивли.
Леди Чилтерн (идет им навстречу). Дорогая леди Маркби, как я рада вас
видеть! (Пожимает руку леди Маркби и холодно кланяется миссис Чивли.)
Садитесь, пожалуйста, миссис Чивли.
Миссис Чивли. Благодарю вас. А это мисс Чилтерн? Я очень хотела бы с
ней познакомиться.
Леди Чилтерн. Мейбл, миссис Чивли хочет познакомиться с тобой.
Мейбл Чилтерн коротко кивает.
Миссис Чивли (садится). Вчера на вас было прелестное платье, мисс
Чилтерн. Такое простенькое... и приличное.
Мейбл Чилтерн. Неужели? Непременно скажу моей портнихе. То-то она
удивится! До свидания, леди Маркби!
Леди Маркби. Уже уходите?
Мейбл Чилтерн. К сожалению. Спешу на репетицию. Я там должна стоять на
голове в каких-то живых картинах.
Леди Маркби. На голове, дитя мое? Не советую. Это, кажется, очень
вредно. (Садится на диван рядом с леди Чилтерн.)
Мейбл Чилтерн. Но это с благотворительной целью, леди Маркби. В пользу
недостойных бедняков. Единственная категория бедняков, которым я сочувствую.
Я у них секретарь, а Томми Траффорд - казначей.
Миссис Чивли. А лорд Горинг?
Мейбл Чилтерн. Лорд Горинг - председатель.
Миссис Чивли. Самый подходящий человек для этой роли - если только он
не изменился с тех пор, как я его знала.
Леди Маркби (задумчиво). Вы очень современная девица, Мейбл. Пожалуй,
даже чересчур современная. А это опасно. Можно вдруг выйти из моды. Я видела
тому много примеров.
Мейбл Чилтерн. Какая ужасная перспектива!
Леди Маркби. Ах, милочка, вам-то нечего бояться. Вы всегда будете
хорошенькой. А это самая прочная мода. И единственная, которую установила
Англия.
Мейбл Чилтерн (делает реверанс). Благодарю вас, леди Маркби, за
Англию... и за себя. (Уходит.)
Леди Маркби (обращаясь к леди Чилтерн). Милая Гертруда, мы, собственно,
заехали узнать, не нашлась ли бриллиантовая брошка миссис Чивли.
Леди Чилтерн. У нас?
Миссис Чивли. Да. Я хватилась ее, когда вернулась к себе в отель, и
подумала - может быть, я ее здесь обронила.
Леди Чилтерн. Я ничего об этом не слышала. Но сейчас позову дворецкого
и спрошу. (Звонит.)
Миссис Чивли. Ах, ради бога, не беспокойтесь, леди Чилтерн. Наверно, я
потеряла ее в театре, еще до того, как приехала к вам.
Леди Маркби. Да, наверно, в театре. Мы все теперь столько суетимся и
толкаемся, что удивительно, как на нас еще хоть что-нибудь остается к концу
вечера. Мне всегда кажется, когда я выхожу из чьей-нибудь гостиной, что на
мне ровно ничего не осталось, кроме обрывков приличной репутации, и только
одно это мешает представителям низших классов делать иронические замечания,
заглядывая в окна кареты. По-моему, светское общество страдает от
перенаселения. Надо бы организовать правильную эмиграцию. Выдавать им
подъемные, что ли. Кто-нибудь должен этим заняться. Это будет очень полезное
дело.
Миссис Чивли. Я совершенно с вами согласна, леди Маркби. Я шесть лет не
была в Лондоне, и должна сказать, светское общество стало с тех пор ужасно
пестрым. Всюду встречаешь каких-то странных субъектов.
Леди Маркби. Сущая правда, милочка. Но, знаете, с ними можно не
знакомиться. Я, например, незнакома с доброй половиной из тех, кто бывает у
меня в доме. И вряд ли хотела бы познакомиться, судя по тому, что я о них
слышу.
Входит Mэсон.
Леди Чилтерн. Какая она на вид, эта брошка, что вы потеряли, миссис
Чивли?
Миссис Чивли. Змейка из бриллиантов, а в голове у нее рубин. Довольно
крупный.
Леди Маркби. А не сапфир? Вы, кажется, говорили - сапфир.
Миссис Чивли (улыбаясь). Нет, леди Маркби. Рубин.
Леди Маркби (кивает). А-а, рубин. Очень... мило.
Леди Чилтерн. Мэсон, когда убирали сегодня утром, не находилась
бриллиантовая брошка с рубином?
Мэсон. Нет, миледи.
Миссис Чивли. Право же, это не важно, леди Чилтерн. Мне так совестно,
что я вас затрудняю.
Леди Чилтерн (холодно). Какое же затруднение. Это все, Мэсон. Можете
подавать чай.
Мэсон уходит.
Леди Маркби. Всегда так досадно, когда что-нибудь теряешь. Помню, раз в
Бате, много лет назад, я потеряла в курзале очень красивый браслет с камеей,
который мне подарил сэр Джон. И больше он, кажется, ничего мне не дарил. За
последнее время он очень изменился к худшему. Эта ужасная палата общин
невероятно портит наших мужей. Нет ничего губительнее для семейного счастья,
чем парламентская деятельность. То есть не было, пока не придумали этот еще
худший кошмар, который называется более высокое образование для женщин.
Леди Чилтерн (улыбается). В нашем доме это ересь, леди Маркби. Роберт
горячий сторонник более высокого образования для женщин. И я тоже.
Миссис Чивли. Более высокое образование у мужчин - вот на что я хотела
бы поглядеть. Им его так недостает.
Леди Маркби. Вы совершенно правы, милочка. Но боюсь, что это
безнадежно. По-моему, мужчина неспособен к развитию. Он уже достиг высшей
точки - и это не бог знает как высоко, не правда ли? А что касается женщин -
ну, вы, Гертруда, принадлежите к молодому поколению, и, наверно, все это
правильно, раз вы это одобряете. В мое время было иначе. Нас учили ничего не
понимать. В этом и заключалась прежняя система воспитания. И это было очень
занятно. Мы с сестрой столько должны были не понимать - даже перечислить
невозможно. Я всегда сбивалась. А современные женщины, говорят, все
понимают.
Миссис Чивли. Кроме своих мужей. Это единственное, чего не понимают
современные женщины.
Леди Маркби. И очень хорошо, что не понимают. А то вряд ли уцелел бы
хоть один счастливый брак. К вам, Гертруда, это, конечно, не относится. У
вас примерный супруг. Хотела бы я о себе сказать то же самое! Но с тех пор
как сэр Джон стал регулярно посещать все парламентские заседания, чего в
доброе старое время он никогда не делал, у него выработался совершенно
чудовищный язык. Ему все кажется, что он в парламенте, и поэтому, когда он
начинает рассуждать о положении сельскохозяйственных рабочих, или о
методистской церкви, или еще о чем-нибудь, столь же непристойном, мне
приходится высылать слуг из комнаты. Ведь неприятно видеть, как твой
собственный дворецкий, прослуживший у тебя двадцать три года, краснеет, стоя
возле буфета, а лакеи корчатся по углам, словно акробаты в цирке. И не знаю,
чем все это кончится, если только сэра Джона не введут немедленно в палату
лордов. Тогда уж он перестанет интересоваться политикой, правда? Палата
лордов такое здравомыслящее учреждение. Настоящие джентльмены! Но сейчас сэр
Джон - это тяжкое испытание. Не дальше как сегодня за завтраком он вдруг
стал в позу перед камином и принялся во весь голос взывать к английскому
народу. Я, конечно, сейчас же вышла из-за стола, как только допила вторую
чашку чаю. Но его скандальные речи были слышны по всему дому. Неужели и ваш
Роберт такой?
Леди Чилтерн. Но я сама очень интересуюсь политикой, леди Маркби. Я
очень люблю, когда Роберт говорит о политике.
Леди Маркби. Неужели? Ну, я все-таки надеюсь, что он хоть не так
увлекается Синими книгами. Сэра Джона от них не оторвешь. А это, по-моему,
никому не может быть полезно.
Миссис Чивли (томно). Я никогда не читала Синих книг. Я предпочитаю
книги... в желтых обложках.
Леди Маркби (с полной наивностью). Ну да, желтое - гораздо более
веселый цвет. Я в молодости часто носила желтое, И теперь бы носила, но сэр
Джон постоянно делает такие бестактные замечания о моих туалетах. А что
мужчины в этом понимают!..
Миссис Чивли. Наоборот, леди Маркби, они-то и есть настоящие судьи.
Леди Маркби. Да-а?.. Гм! Вот уж бы не сказала, если судить по тем
шляпам, что они носят.
Входит дворецкий в сопровождении лакея. Они расставляют чайный прибор
на столике возле леди Чилтерн.
Леди Чилтерн. Можно предложить вам чаю, миссис Чивли?
Миссис Чивли. Благодарю вас.
Лакей подает ей чашку на подносе.
Леди Чилтерн. А вам, леди Маркби?
Леди Маркби. Нет, дорогая, спасибо.
Слуги уходят.
Дело в том, что я обещала заглянуть на минутку к бедной леди Бранкастер. У
нее ужасное несчастье. Ее дочь - и ведь такая милая девушка, вполне
благовоспитанная! - выходит замуж за помощника приходского священника и
Шропшире. Грустно, очень грустно. Не понимаю я этого теперешнего увлечения
сельским духовенством. В мое время они, конечно, иногда попадались нам на
глаза - они же там всюду шныряют, как кролики, - но мы не обращали на них ни
малейшего внимания. А теперь, говорят, светское общество в провинции ими
просто кишит. Я считаю, что это неуважение к религии. А старший сын леди
Бранкастер поссорился с отцом, и мне рассказывали, что, когда они
встречаются в клубе, лорд Бранкастер всегда прячется за финансовым листком
"Таймса". Но теперь это сплошь да рядом, так что всем клубам на
Сент-Джеймс-стрит пришлось увеличить подписку на "Таймс" - столько развелось
сыновей, которые не желают иметь ничего общего со своими отцами, и столько
отцов, которые не разговаривают с сыновьями. По-моему, это очень плохо.
Миссис Чивли. По-моему, тоже. Отцы могли бы многому научиться от своих
сыновей.
Леди Маркби. Вы думаете? Чему же?
Миссис Чивли. Искусству жить. Это единственное изящное искусство,
созданное нашим поколением.
Леди Маркби. Ох, насчет этого искусства лорд Бранкастер и сам не
промах. Его бедная жена еще не все знает! (К леди Чилтерн.) Вы ведь знакомы
с леди Бранкастер, милочка?
Леди Чилтерн. Очень мало. Она прошлой осенью была у Лэнгтонов, когда и
мы тоже там гостили.
Леди Маркби. Ну, значит, вы ее видели. Как все тучные женщины, она
выглядит так, словно счастливее ее нет на свете. А между тем у них в семье
столько трагедий! Не одна эта история со священником. Ее родная сестра,
миссис Джекилл, тоже была очень несчастлива в браке, и, к сожалению, не по
своей вине. И так отчаялась под конец, что даже пошла... вот не помню, не то
в монастырь, не то в оперетку. Ах нет, она занялась декоративными вышивками.
В общем, потеряла всякий вкус к жизни. (Встает.) А теперь, Гертруда,
разрешите, я вам подкину миссис Чивли, а через четверть часа за ней заеду. А
может быть, дорогая миссис Чивли, вы посидите в коляске, пока я буду у леди
Бранкастер? Мне ведь только выразить ей свое соболезнование, так что я не
задержусь.
Миссис Чивли. Я ничего не имею против того, чтобы посидеть в коляске,
если будет кому на меня смотреть.
Леди Маркби. Да вот, говорят, этот священник там все время крутится.
Миссис Чивли. Спасибо. Я никогда не любила... пресных блюд.
Леди Чилтерн (встает). Я буду очень рада, если миссис Чивли посидит у
нас. Мне хотелось бы с ней поговорить.
Миссис Чивли. Благодарю вас, леди Чилтерн, вы так любезны! Я тоже буду
счастлива с вами побеседовать.
Леди Маркби. Ну да, у вас же есть общие воспоминания. О детстве, о
школьных годах. Так приятно! До свидания, милая Гертруда. Вы будете сегодня
у леди Бонар? Она откопала какого-то нового гения. Он... вот забыла, что он
делает. Кажется, ничего. Это большое облегчение, правда?
Леди Чилтерн. Мы с Робертом сегодня обедаем дома, а я и после никуда не
поеду. Роберт, конечно, должен быть на вечернем заседании в парламенте. Но
там не будет ничего интересного.
Леди Маркби. Обедаете дома? Наедине? Благоразумно ли это?* Ах, я все
забываю, что ваш муж исключение. Мой - общее правило. А ничто так не старит
женщину, как все время иметь перед глазами общее правило. (Уходит.)
Миссис Чивли. Замечательная женщина эта леди Маркби, правда? Наговорит
с три короба, а ничего не скажет. Она прямо создана быть оратором. Гораздо
больше, чем ее муж, хоть он и типичный англичанин, неизменно скучный и по
большей части грубый.
Леди Чилтерн продолжает стоять и ничего не отвечает. Долгая пауза. Затем
глаза обеих женщин встречаются. Леди Чилтерн бледна, лицо строгое. Миссис
Чивли усмехается.
Леди Чилтерн. Миссис Чивли, скажу вам откровенно: если бы я знала, кто
вы, я вчера не пригласила бы вас к себе.
Миссис Чивли (с вызывающей улыбкой). Неужели?
Леди Чилтерн. Я не могла бы это сделать.
Миссис Чивли. Я вижу, вы за все эти годы ничуть не изменились,
Гертруда.
Леди Чилтерн. Я никогда не меняюсь.
Миссис Чивли (поднимает брови). Так значит, жизнь вас ничему не
научила?
Леди Чилтерн. Она научила меня помнить, что, человек, некогда
совершивший бесчестный поступок, может опять совершить такой поступок и что
таких людей надо избегать.
Миссис Чивли. И вы ко всем применяете это правило?
Леди Чилтерн. Ко всем без исключения.
Миссис Чивли. В таком случае мне очень жаль вас, Гертруда. Очень жаль.
Леди Чилтерн. Теперь вы, надеюсь, видите, что по многим причинам
дальнейшее знакомство между нами невозможно.
Миссис Чивли (откидывается в кресле). Осуждаете меня, Гертруда? Да?
Пожалуйста. Сколько вам угодно. Я не обижаюсь. Ведь это только поза, в
которую мы становимся перед теми, кого не любим. Вы меня не любите, я знаю.
А я всегда вас ненавидела. И все-таки пришла сюда, чтобы оказать вам услугу.
Леди Чилтерн (презрительно). Должно быть, вроде той услуги, что вы
вчера хотели оказать моему мужу? Слава богу, я избавила его от ваших услуг.
Миссис Чивли (вскакивает). Так это вы заставили его написать мне это
наглое письмо? Вы заставили его нарушить слово?
Леди Чилтерн. Да.
Миссис Чивли. Так сделайте же так, чтобы он его сдержал. Даю вам срок
до завтрашнего утра. Если к этому времени он не заявит публично о своей
готовности поддержать этот блестящий проект, в котором я заинтересована...
Леди Чилтерн. Эту мошенническую спекуляцию...
Миссис Чивли. Называйте ее как хотите. Ваш муж у меня в руках, и, если
в вас есть хоть капля разума, вы заставите его сделать то, что я велю.
Леди Чилтерн (идет к ней). Вы очень дерзки. Что общего у моего мужа с
вами? С такой женщиной, как вы?
Миссис Чивли (с горьким смехом). Да то, что мы с ним одного поля ягоды.
Ваш муж сам бесчестный обманщик, вот почему нам с ним так легко
столковаться. Между ним и вами - пропасть. А мы с ним ближе, чем друзья. Мы
враги, скованные одной цепью. Одним и тем же преступлением.
Леди Чилтерн. Как вы смеете равнять себя с моим мужем? Как вы смеете
грозить ему - или мне? Уходите из моего дома! Вы недостойны переступать мой
порог!
Сзади входит сэр Роберт Чилтерн, слышит последние слова жены и видит, к
кому они обращены. Он бледнеет как полотно.
Миссис Чивли. Вашего дома! Дома, купленного ценой бесчестия. Дома, в
котором за все заплачено деньгами, полученными за предательство.
(Оборачивается и видит сэра Роберта Чилтерна.) Спросите его, откуда у него
богатство! Пусть он вам расскажет, как продал министерский секрет биржевому
спекулянту. Узнайте от него, чему вы обязаны своим положением!
Леди Чилтерн. Это неправда! Роберт! Это неправда!
Миссис Чивли (указывает на него пальцем). Посмотрите на него! Что же он
не отрицает, а? Не смеет!
Сэр Роберт Чилтерн. Уходите. Сейчас же. Вы уже сделали все, что могли.
Миссис Чивли. Все? Ну нет, я еще с вами не кончила. Ни с вами, ни с
ней. Даю вам обоим срок до завтра. Если до завтра, до двенадцати часов дня,
не будет сделано то, что я приказываю, весь мир узнает правду о карьере
Роберта Чилтерна.
Сэр Роберт Чилтерн звонит. Входит Mэсон.
Сэр Роберт Чилтерн. Проводите миссис Чивли.
Миссис Чивли вздрагивает, как от удара. Затем с преувеличенной вежливостью
кланяется леди Чилтерн; та не отвечает на поклон. Проходя мимо сэра Роберта
Чилтерна, который стоит ближе к двери, миссис Чивли на мгновение
останавливается и смотрит ему в лицо. Потом выходит. Слуга идет сзади и
притворяет за собой дверь. Супруги остаются одни. Леди Чилтерн стоит в
оцепенении. Потом оборачивается и смотрит на мужа странным взглядом, как
будто видит его впервые.
Леди Чилтерн. Ты продал государственную тайну за деньги. Ты начал жизнь
с обмана. Ты построил свою карьеру на бесчестии. Скажи, что это неправда!
Солги мне! Солги! Скажи, что это неправда!
Сэр Роберт Чилтерн. Это правда. Эта женщина сказала правду. Но,
Гертруда, выслушай меня! Ты не знаешь, какое это было искушение... Позволь
мне все рассказать! (Идет к ней.)
Леди Чилтерн. Не подходи ко мне. Не трогай меня. Ты вымарал меня в
грязи. Все эти годы ты носил маску. Лживую, раскрашенную маску! Ты продался
за деньги. Вором, вором быть и то лучше! Ты продал себя тому, кто дал
больше. Тебя купили с аукциона. Ты лгал всему миру. А мне ты не хочешь
солгать!..
Сэр Роберт Чилтерн (бросаясь к ней). Гертруда! Гертруда!
Леди Чилтерн (отстраняет его вытянутыми вперед руками). Не говори... не
говори ничего. Я не могу слышать твой голос... он пробуждает во мне
воспоминания... страшные воспоминания... обо всем, за что я тебя любила... о
всех словах, которые ты мне говорил... и за которые я тебя полюбила. Я не
хочу об этом помнить, теперь все это... мерзко мне. А как я тебя любила! Я
молилась на тебя! Ты был для меня что-то высшее, вне повседневной жизни, -
чистое, благородное, честное, без единого пятнышка. Я верила: мир стал лучше
оттого, что ты живешь в нем, добродетель не пустое слово, потому что ты есть
на свете. А теперь... Подумать только, кого я избрала своим идеалом! Идеалом
всей моей жизни!
Сэр Роберт Чилтерн. Вот это и есть твоя ошибка. Твое заблуждение! Как у
всех женщин. Почему вы, женщины, не можете любить нас такими, как мы есть,
со всеми нашими недостатками? Зачем вы ставите нас на пьедестал? У нас у
всех ноги из глины, как у женщин, так и у мужчин; но мужчина любит женщину,
зная все ее слабости, все ее причуды и несовершенства, - и, может быть, за
них-то он ее больше всего и любит. И это правильно. Потому что не тот
нуждается в любви, кто силен, а тот, кто слаб. Вот когда мы раним себя или
другие нас ранят, тогда должна прийти любовь и исцелить наши раны. А иначе
зачем любовь? Истинная любовь прощает все преступления, кроме преступления
против любви. Она освящает всякую жизнь, кроме жизни без любви. Такова
любовь мужчины. Она шире, добрее, человечнее, чем любовь женщины. Вы
думаете, что делаете из нас идеал. А вы только творите себе ложные кумиры.
Ты из меня сотворила себе ложный кумир. А у меня недостало мужества сойти
вниз, показать тебе мои раны, признаться в своих слабостях. Я боялся
потерять твою любовь - и недаром, - потому что вот же я ее потерял! А чем
все это кончилось? Вчера ты разбила мне жизнь. Да, разбила! То, чего
требовала эта женщина, ничто по сравнению с тем, что она предлагала. Она
предлагала мне безопасность, спокойствие, жизнь без страха. Грех моей
юности, который я считал похороненным, вдруг встал передо мной - страшный,
омерзительный - и схватил меня за горло. Я мог убить его, загнать обратно в
могилу, изгладить самую память о нем, сжечь единственное свидетельство
против меня. Ты мне помешала. Ты, ты, никто другой как ты, ты это знаешь. И
теперь у меня нет ничего впереди - только публичный позор, гибель всех
надежд,, стыд, смех толпы: одинокая жизнь где-нибудь в глухом углу, с
клеймом позора, и, может быть, такая же одинокая смерть, средь общего
презрения. Нет уж, пусть лучше женщины не делают из нас идеала! Пусть не
воздвигают нам алтарей и не преклоняют перед ними колени! А не то они
погубят еще много человеческих жизней - так же как ты, которую я так
страстно любил, погубила мою жизнь! (Уходит.)
Леди Чилтерн бросается за ним, но дверь захлопывается. Бледная, растерянная,
без сил, она стоит, качаясь, как стебель в воде. Ее простертые руки
трепещут, как цветы на ветру. Потом она опускается на пол перед диваном и
прячет лицо в подушки. Ее рыдания звучат жалобно и беспомощно, как плач
ребенка.
Занавес
Библиотека в доме лорда Горинга. Мебель и внутреннее убранство в стиле Адам.
Направо дверь в холл, налево - в курительную. В задней стене двустворчатая
дверь в гостиную. Топится камин. Дворецкий Фиппс раскладывает газеты на
письменном столе. Главная отличительная черта Фиппса бесстрастие:
некоторые энтузиасты даже называют его идеальным дворецким. Сфинкс более
разговорчив и общителен, чем он. Фиппс - это маска с безукоризненными
манерами. О его умственной и эмоциональной жизни ничего не известно. Он -
воплощение господства формы.
Входит лорд Горинг. Он во фраке, с бутоньеркой в петлице, в цилиндре и белых
перчатках, на плечи накинут плащ, в руках трость в стиле Людовика XVI - не
упущен ни единый атрибут современной моды. Видно, что он с ней теснейшим
образом связан, сам ее создает и, таким образом, возвышается над нею. В
истории человеческой мысли он первый философ, умеющий хорошо одеваться.
Лорд Горинг. Что, принесли уже мою вторую бутоньерку, Фиппс?
Фиппс. Да, милорд. (Берет у него цилиндр, трость и плащ и подает на
подносе новую бутоньерку.)
Лорд Горинг. Довольно изящная! В настоящее время, Фиппс, из всех
сколько-нибудь достойных внимания людей в Лондоне только я один ношу
бутоньерки.
Фиппс. Да, милорд. Я это заметил.
Лорд Горинг (вынимает старую бутоньерку из петлицы). Видите ли, Фиппс,
модно то, что носишь ты сам. А немодно то, что носят другие.
Фиппс. Да, милорд.
Лорд Горинг. Также как вульгарность - это просто-напросто поведение
других людей.
Фиппс. Да, милорд.
Лорд Горинг (вдевает новую бутоньерку в петлицу). А ложь - это правда
других людей.
Фиппс. Да, милорд.
Лорд Горинг. Другие - это вообще кошмарная публика. Единственное
хорошее общество - это ты сам.
Фиппс. Да, милорд.
Лорд Горинг. Любовь к себе - это начало романа, который длится всю
жизнь, Фиппс.
Фиппс. Да, милорд.
Лорд Горинг (глядится в зеркало). Мне все-таки не совсем нравится эта
бутоньерка, Фиппс. Чуточку старит меня. Я выгляжу с ней почти как мужчина в
Лорд Горинг. Целых четыре и даже с половиной! Это уж эгоизм с вашей
стороны. Ничего не оставить на мою долю!
Мейбл Чилтерн. Но я вовсе не хочу, чтобы у вас были приключения. Это
вам вредно.
Лорд Горинг. В первый раз вы жестоки ко мне, мисс Мейбл. Но как мило вы
это сказали! Так, значит, завтра в десять.
Мейбл Чилтерн. Ровно в десять.
Лорд Горинг. Ровно. Но не берите с собой мистера Траффорда.
Мейбл Чилтерн (тряхнув головой). - Нет, Томми я не возьму. Томми сейчас
в немилости.
Лорд Горинг. Рад это слышать. (Кланяется и уходит.)
Мейбл Чилтерн. Гертруда, поговорили бы вы с Томми Траффордом.
Леди Чилтерн. В чем на этот раз провинился бедный мистер Траффорд?
Роберт говорит, что лучшего секретаря у него еще не бывало.
Мейбл Чилтерн. Томми опять сделал мне предложение. Он только это и
делает. Вчера он сделал мне предложение во время концерта, когда я была
совершенно беззащитна, потому что исполняли какое-то сложное трио, и я не
смела даже рот открыть. Музыканты ведь такой неразумный народ. Хотят, чтоб
мы были немы, как раз когда больше всего хочется быть глухим. А сегодня
утром он сделал мне предложение на улице перед этой кошмарной статуей
Ахиллеса. Возле этого произведения искусства постоянно происходят
какие-нибудь ужасы. Не понимаю, куда смотрит полиция. За вторым завтраком я
по блеску в глазах Томми поняла, что он опять собирается сделать мне
предложение. Но я вовремя его остановила, заявив, что я биметаллистка. Я,
правда, не знаю, что такое биметаллизм. И, по-моему, никто не знает. Но это
заставило Томми замолчать на добрых десять минут. Вид у него был совсем
растерянный. Еще если б он как-нибудь поинтереснее делал мне предложение -
ну например, громко, во весь голос, - это хоть произвело бы впечатление на
окружающих. А то шепчет на ухо, никому не слышно. Когда Томми впадает в
чувствительность, он сейчас же начинает говорить, как врач у одра больного.
Я очень люблю Томми, но у него совершенно устарелая манера делать
предложение. Поговорите с ним, Гертруда. Объясните ему, что незачем делать
предложение чаще чем раз в неделю, и если уж делать, так по крайней мере во
всеуслышание.
Леди Чилтерн. Мейбл, милочка, не болтай вздора. Ты знаешь, Роберт очень
высоко ценит мистера Траффорда. Он считает, что у него блестящее будущее.
Мейбл Чилтерн. Вот уж никогда бы не вышла замуж за человека с блестящим
будущим!
Леди Чилгерн. Мейбл!
Мейбл Чилтерн. Я знаю, знаю. Вы сами вышли замуж за человека с будущим.
Ну так ведь Роберт гений, а у вас такая возвышенная, самоотверженная натура.
Вы даже гениев можете выносить. А я ни к чему такому не способна, и Роберт
единственный гений, которого я выношу. А как правило, они невыносимы. Очень
уж много, говорят, правда? Дурная привычка! И всегда думают о себе, когда я
хочу, чтобы они думали обо мне. Ох, мне уже пора на репетицию к леди
Бэзилдон. Вы не забыли, что мы устраиваем живые картины? Торжество
чего-то... не помню чего. Надеюсь, это будет мое торжество. Единственное
торжество, которое меня сейчас интересует. (Целует леди Чилтерн и уходит, но
тут же бегом возвращается.) Гертруда, знаете, кто к вам приехал? Эта
противная миссис Чивли! В сногсшибательном платье. Вы ее приглашали?
Леди Чилтерн (встает). Миссис Чивли? Ко мне? Не может быть!
Мейбл Чилтерн. А я вам говорю, это она - в натуральную величину, хотя и
не совсем в натуральном виде. Она уже поднимается по лестнице.
Леди Чилтерн. Ты иди, Мейбл, не задерживайся. Не забывай, что тебя ждет
леди Бэзилдон.
Мейбл Чилтерн. Я только поздороваюсь с леди Маркби. Она такая милая. Я
люблю, когда она меня бранит.
Входит Mэсон.
Mэсон (докладывает). Леди Маркби. Миссис Чивли.
Входят леди Маркби и миссис Чивли.
Леди Чилтерн (идет им навстречу). Дорогая леди Маркби, как я рада вас
видеть! (Пожимает руку леди Маркби и холодно кланяется миссис Чивли.)
Садитесь, пожалуйста, миссис Чивли.
Миссис Чивли. Благодарю вас. А это мисс Чилтерн? Я очень хотела бы с
ней познакомиться.
Леди Чилтерн. Мейбл, миссис Чивли хочет познакомиться с тобой.
Мейбл Чилтерн коротко кивает.
Миссис Чивли (садится). Вчера на вас было прелестное платье, мисс
Чилтерн. Такое простенькое... и приличное.
Мейбл Чилтерн. Неужели? Непременно скажу моей портнихе. То-то она
удивится! До свидания, леди Маркби!
Леди Маркби. Уже уходите?
Мейбл Чилтерн. К сожалению. Спешу на репетицию. Я там должна стоять на
голове в каких-то живых картинах.
Леди Маркби. На голове, дитя мое? Не советую. Это, кажется, очень
вредно. (Садится на диван рядом с леди Чилтерн.)
Мейбл Чилтерн. Но это с благотворительной целью, леди Маркби. В пользу
недостойных бедняков. Единственная категория бедняков, которым я сочувствую.
Я у них секретарь, а Томми Траффорд - казначей.
Миссис Чивли. А лорд Горинг?
Мейбл Чилтерн. Лорд Горинг - председатель.
Миссис Чивли. Самый подходящий человек для этой роли - если только он
не изменился с тех пор, как я его знала.
Леди Маркби (задумчиво). Вы очень современная девица, Мейбл. Пожалуй,
даже чересчур современная. А это опасно. Можно вдруг выйти из моды. Я видела
тому много примеров.
Мейбл Чилтерн. Какая ужасная перспектива!
Леди Маркби. Ах, милочка, вам-то нечего бояться. Вы всегда будете
хорошенькой. А это самая прочная мода. И единственная, которую установила
Англия.
Мейбл Чилтерн (делает реверанс). Благодарю вас, леди Маркби, за
Англию... и за себя. (Уходит.)
Леди Маркби (обращаясь к леди Чилтерн). Милая Гертруда, мы, собственно,
заехали узнать, не нашлась ли бриллиантовая брошка миссис Чивли.
Леди Чилтерн. У нас?
Миссис Чивли. Да. Я хватилась ее, когда вернулась к себе в отель, и
подумала - может быть, я ее здесь обронила.
Леди Чилтерн. Я ничего об этом не слышала. Но сейчас позову дворецкого
и спрошу. (Звонит.)
Миссис Чивли. Ах, ради бога, не беспокойтесь, леди Чилтерн. Наверно, я
потеряла ее в театре, еще до того, как приехала к вам.
Леди Маркби. Да, наверно, в театре. Мы все теперь столько суетимся и
толкаемся, что удивительно, как на нас еще хоть что-нибудь остается к концу
вечера. Мне всегда кажется, когда я выхожу из чьей-нибудь гостиной, что на
мне ровно ничего не осталось, кроме обрывков приличной репутации, и только
одно это мешает представителям низших классов делать иронические замечания,
заглядывая в окна кареты. По-моему, светское общество страдает от
перенаселения. Надо бы организовать правильную эмиграцию. Выдавать им
подъемные, что ли. Кто-нибудь должен этим заняться. Это будет очень полезное
дело.
Миссис Чивли. Я совершенно с вами согласна, леди Маркби. Я шесть лет не
была в Лондоне, и должна сказать, светское общество стало с тех пор ужасно
пестрым. Всюду встречаешь каких-то странных субъектов.
Леди Маркби. Сущая правда, милочка. Но, знаете, с ними можно не
знакомиться. Я, например, незнакома с доброй половиной из тех, кто бывает у
меня в доме. И вряд ли хотела бы познакомиться, судя по тому, что я о них
слышу.
Входит Mэсон.
Леди Чилтерн. Какая она на вид, эта брошка, что вы потеряли, миссис
Чивли?
Миссис Чивли. Змейка из бриллиантов, а в голове у нее рубин. Довольно
крупный.
Леди Маркби. А не сапфир? Вы, кажется, говорили - сапфир.
Миссис Чивли (улыбаясь). Нет, леди Маркби. Рубин.
Леди Маркби (кивает). А-а, рубин. Очень... мило.
Леди Чилтерн. Мэсон, когда убирали сегодня утром, не находилась
бриллиантовая брошка с рубином?
Мэсон. Нет, миледи.
Миссис Чивли. Право же, это не важно, леди Чилтерн. Мне так совестно,
что я вас затрудняю.
Леди Чилтерн (холодно). Какое же затруднение. Это все, Мэсон. Можете
подавать чай.
Мэсон уходит.
Леди Маркби. Всегда так досадно, когда что-нибудь теряешь. Помню, раз в
Бате, много лет назад, я потеряла в курзале очень красивый браслет с камеей,
который мне подарил сэр Джон. И больше он, кажется, ничего мне не дарил. За
последнее время он очень изменился к худшему. Эта ужасная палата общин
невероятно портит наших мужей. Нет ничего губительнее для семейного счастья,
чем парламентская деятельность. То есть не было, пока не придумали этот еще
худший кошмар, который называется более высокое образование для женщин.
Леди Чилтерн (улыбается). В нашем доме это ересь, леди Маркби. Роберт
горячий сторонник более высокого образования для женщин. И я тоже.
Миссис Чивли. Более высокое образование у мужчин - вот на что я хотела
бы поглядеть. Им его так недостает.
Леди Маркби. Вы совершенно правы, милочка. Но боюсь, что это
безнадежно. По-моему, мужчина неспособен к развитию. Он уже достиг высшей
точки - и это не бог знает как высоко, не правда ли? А что касается женщин -
ну, вы, Гертруда, принадлежите к молодому поколению, и, наверно, все это
правильно, раз вы это одобряете. В мое время было иначе. Нас учили ничего не
понимать. В этом и заключалась прежняя система воспитания. И это было очень
занятно. Мы с сестрой столько должны были не понимать - даже перечислить
невозможно. Я всегда сбивалась. А современные женщины, говорят, все
понимают.
Миссис Чивли. Кроме своих мужей. Это единственное, чего не понимают
современные женщины.
Леди Маркби. И очень хорошо, что не понимают. А то вряд ли уцелел бы
хоть один счастливый брак. К вам, Гертруда, это, конечно, не относится. У
вас примерный супруг. Хотела бы я о себе сказать то же самое! Но с тех пор
как сэр Джон стал регулярно посещать все парламентские заседания, чего в
доброе старое время он никогда не делал, у него выработался совершенно
чудовищный язык. Ему все кажется, что он в парламенте, и поэтому, когда он
начинает рассуждать о положении сельскохозяйственных рабочих, или о
методистской церкви, или еще о чем-нибудь, столь же непристойном, мне
приходится высылать слуг из комнаты. Ведь неприятно видеть, как твой
собственный дворецкий, прослуживший у тебя двадцать три года, краснеет, стоя
возле буфета, а лакеи корчатся по углам, словно акробаты в цирке. И не знаю,
чем все это кончится, если только сэра Джона не введут немедленно в палату
лордов. Тогда уж он перестанет интересоваться политикой, правда? Палата
лордов такое здравомыслящее учреждение. Настоящие джентльмены! Но сейчас сэр
Джон - это тяжкое испытание. Не дальше как сегодня за завтраком он вдруг
стал в позу перед камином и принялся во весь голос взывать к английскому
народу. Я, конечно, сейчас же вышла из-за стола, как только допила вторую
чашку чаю. Но его скандальные речи были слышны по всему дому. Неужели и ваш
Роберт такой?
Леди Чилтерн. Но я сама очень интересуюсь политикой, леди Маркби. Я
очень люблю, когда Роберт говорит о политике.
Леди Маркби. Неужели? Ну, я все-таки надеюсь, что он хоть не так
увлекается Синими книгами. Сэра Джона от них не оторвешь. А это, по-моему,
никому не может быть полезно.
Миссис Чивли (томно). Я никогда не читала Синих книг. Я предпочитаю
книги... в желтых обложках.
Леди Маркби (с полной наивностью). Ну да, желтое - гораздо более
веселый цвет. Я в молодости часто носила желтое, И теперь бы носила, но сэр
Джон постоянно делает такие бестактные замечания о моих туалетах. А что
мужчины в этом понимают!..
Миссис Чивли. Наоборот, леди Маркби, они-то и есть настоящие судьи.
Леди Маркби. Да-а?.. Гм! Вот уж бы не сказала, если судить по тем
шляпам, что они носят.
Входит дворецкий в сопровождении лакея. Они расставляют чайный прибор
на столике возле леди Чилтерн.
Леди Чилтерн. Можно предложить вам чаю, миссис Чивли?
Миссис Чивли. Благодарю вас.
Лакей подает ей чашку на подносе.
Леди Чилтерн. А вам, леди Маркби?
Леди Маркби. Нет, дорогая, спасибо.
Слуги уходят.
Дело в том, что я обещала заглянуть на минутку к бедной леди Бранкастер. У
нее ужасное несчастье. Ее дочь - и ведь такая милая девушка, вполне
благовоспитанная! - выходит замуж за помощника приходского священника и
Шропшире. Грустно, очень грустно. Не понимаю я этого теперешнего увлечения
сельским духовенством. В мое время они, конечно, иногда попадались нам на
глаза - они же там всюду шныряют, как кролики, - но мы не обращали на них ни
малейшего внимания. А теперь, говорят, светское общество в провинции ими
просто кишит. Я считаю, что это неуважение к религии. А старший сын леди
Бранкастер поссорился с отцом, и мне рассказывали, что, когда они
встречаются в клубе, лорд Бранкастер всегда прячется за финансовым листком
"Таймса". Но теперь это сплошь да рядом, так что всем клубам на
Сент-Джеймс-стрит пришлось увеличить подписку на "Таймс" - столько развелось
сыновей, которые не желают иметь ничего общего со своими отцами, и столько
отцов, которые не разговаривают с сыновьями. По-моему, это очень плохо.
Миссис Чивли. По-моему, тоже. Отцы могли бы многому научиться от своих
сыновей.
Леди Маркби. Вы думаете? Чему же?
Миссис Чивли. Искусству жить. Это единственное изящное искусство,
созданное нашим поколением.
Леди Маркби. Ох, насчет этого искусства лорд Бранкастер и сам не
промах. Его бедная жена еще не все знает! (К леди Чилтерн.) Вы ведь знакомы
с леди Бранкастер, милочка?
Леди Чилтерн. Очень мало. Она прошлой осенью была у Лэнгтонов, когда и
мы тоже там гостили.
Леди Маркби. Ну, значит, вы ее видели. Как все тучные женщины, она
выглядит так, словно счастливее ее нет на свете. А между тем у них в семье
столько трагедий! Не одна эта история со священником. Ее родная сестра,
миссис Джекилл, тоже была очень несчастлива в браке, и, к сожалению, не по
своей вине. И так отчаялась под конец, что даже пошла... вот не помню, не то
в монастырь, не то в оперетку. Ах нет, она занялась декоративными вышивками.
В общем, потеряла всякий вкус к жизни. (Встает.) А теперь, Гертруда,
разрешите, я вам подкину миссис Чивли, а через четверть часа за ней заеду. А
может быть, дорогая миссис Чивли, вы посидите в коляске, пока я буду у леди
Бранкастер? Мне ведь только выразить ей свое соболезнование, так что я не
задержусь.
Миссис Чивли. Я ничего не имею против того, чтобы посидеть в коляске,
если будет кому на меня смотреть.
Леди Маркби. Да вот, говорят, этот священник там все время крутится.
Миссис Чивли. Спасибо. Я никогда не любила... пресных блюд.
Леди Чилтерн (встает). Я буду очень рада, если миссис Чивли посидит у
нас. Мне хотелось бы с ней поговорить.
Миссис Чивли. Благодарю вас, леди Чилтерн, вы так любезны! Я тоже буду
счастлива с вами побеседовать.
Леди Маркби. Ну да, у вас же есть общие воспоминания. О детстве, о
школьных годах. Так приятно! До свидания, милая Гертруда. Вы будете сегодня
у леди Бонар? Она откопала какого-то нового гения. Он... вот забыла, что он
делает. Кажется, ничего. Это большое облегчение, правда?
Леди Чилтерн. Мы с Робертом сегодня обедаем дома, а я и после никуда не
поеду. Роберт, конечно, должен быть на вечернем заседании в парламенте. Но
там не будет ничего интересного.
Леди Маркби. Обедаете дома? Наедине? Благоразумно ли это?* Ах, я все
забываю, что ваш муж исключение. Мой - общее правило. А ничто так не старит
женщину, как все время иметь перед глазами общее правило. (Уходит.)
Миссис Чивли. Замечательная женщина эта леди Маркби, правда? Наговорит
с три короба, а ничего не скажет. Она прямо создана быть оратором. Гораздо
больше, чем ее муж, хоть он и типичный англичанин, неизменно скучный и по
большей части грубый.
Леди Чилтерн продолжает стоять и ничего не отвечает. Долгая пауза. Затем
глаза обеих женщин встречаются. Леди Чилтерн бледна, лицо строгое. Миссис
Чивли усмехается.
Леди Чилтерн. Миссис Чивли, скажу вам откровенно: если бы я знала, кто
вы, я вчера не пригласила бы вас к себе.
Миссис Чивли (с вызывающей улыбкой). Неужели?
Леди Чилтерн. Я не могла бы это сделать.
Миссис Чивли. Я вижу, вы за все эти годы ничуть не изменились,
Гертруда.
Леди Чилтерн. Я никогда не меняюсь.
Миссис Чивли (поднимает брови). Так значит, жизнь вас ничему не
научила?
Леди Чилтерн. Она научила меня помнить, что, человек, некогда
совершивший бесчестный поступок, может опять совершить такой поступок и что
таких людей надо избегать.
Миссис Чивли. И вы ко всем применяете это правило?
Леди Чилтерн. Ко всем без исключения.
Миссис Чивли. В таком случае мне очень жаль вас, Гертруда. Очень жаль.
Леди Чилтерн. Теперь вы, надеюсь, видите, что по многим причинам
дальнейшее знакомство между нами невозможно.
Миссис Чивли (откидывается в кресле). Осуждаете меня, Гертруда? Да?
Пожалуйста. Сколько вам угодно. Я не обижаюсь. Ведь это только поза, в
которую мы становимся перед теми, кого не любим. Вы меня не любите, я знаю.
А я всегда вас ненавидела. И все-таки пришла сюда, чтобы оказать вам услугу.
Леди Чилтерн (презрительно). Должно быть, вроде той услуги, что вы
вчера хотели оказать моему мужу? Слава богу, я избавила его от ваших услуг.
Миссис Чивли (вскакивает). Так это вы заставили его написать мне это
наглое письмо? Вы заставили его нарушить слово?
Леди Чилтерн. Да.
Миссис Чивли. Так сделайте же так, чтобы он его сдержал. Даю вам срок
до завтрашнего утра. Если к этому времени он не заявит публично о своей
готовности поддержать этот блестящий проект, в котором я заинтересована...
Леди Чилтерн. Эту мошенническую спекуляцию...
Миссис Чивли. Называйте ее как хотите. Ваш муж у меня в руках, и, если
в вас есть хоть капля разума, вы заставите его сделать то, что я велю.
Леди Чилтерн (идет к ней). Вы очень дерзки. Что общего у моего мужа с
вами? С такой женщиной, как вы?
Миссис Чивли (с горьким смехом). Да то, что мы с ним одного поля ягоды.
Ваш муж сам бесчестный обманщик, вот почему нам с ним так легко
столковаться. Между ним и вами - пропасть. А мы с ним ближе, чем друзья. Мы
враги, скованные одной цепью. Одним и тем же преступлением.
Леди Чилтерн. Как вы смеете равнять себя с моим мужем? Как вы смеете
грозить ему - или мне? Уходите из моего дома! Вы недостойны переступать мой
порог!
Сзади входит сэр Роберт Чилтерн, слышит последние слова жены и видит, к
кому они обращены. Он бледнеет как полотно.
Миссис Чивли. Вашего дома! Дома, купленного ценой бесчестия. Дома, в
котором за все заплачено деньгами, полученными за предательство.
(Оборачивается и видит сэра Роберта Чилтерна.) Спросите его, откуда у него
богатство! Пусть он вам расскажет, как продал министерский секрет биржевому
спекулянту. Узнайте от него, чему вы обязаны своим положением!
Леди Чилтерн. Это неправда! Роберт! Это неправда!
Миссис Чивли (указывает на него пальцем). Посмотрите на него! Что же он
не отрицает, а? Не смеет!
Сэр Роберт Чилтерн. Уходите. Сейчас же. Вы уже сделали все, что могли.
Миссис Чивли. Все? Ну нет, я еще с вами не кончила. Ни с вами, ни с
ней. Даю вам обоим срок до завтра. Если до завтра, до двенадцати часов дня,
не будет сделано то, что я приказываю, весь мир узнает правду о карьере
Роберта Чилтерна.
Сэр Роберт Чилтерн звонит. Входит Mэсон.
Сэр Роберт Чилтерн. Проводите миссис Чивли.
Миссис Чивли вздрагивает, как от удара. Затем с преувеличенной вежливостью
кланяется леди Чилтерн; та не отвечает на поклон. Проходя мимо сэра Роберта
Чилтерна, который стоит ближе к двери, миссис Чивли на мгновение
останавливается и смотрит ему в лицо. Потом выходит. Слуга идет сзади и
притворяет за собой дверь. Супруги остаются одни. Леди Чилтерн стоит в
оцепенении. Потом оборачивается и смотрит на мужа странным взглядом, как
будто видит его впервые.
Леди Чилтерн. Ты продал государственную тайну за деньги. Ты начал жизнь
с обмана. Ты построил свою карьеру на бесчестии. Скажи, что это неправда!
Солги мне! Солги! Скажи, что это неправда!
Сэр Роберт Чилтерн. Это правда. Эта женщина сказала правду. Но,
Гертруда, выслушай меня! Ты не знаешь, какое это было искушение... Позволь
мне все рассказать! (Идет к ней.)
Леди Чилтерн. Не подходи ко мне. Не трогай меня. Ты вымарал меня в
грязи. Все эти годы ты носил маску. Лживую, раскрашенную маску! Ты продался
за деньги. Вором, вором быть и то лучше! Ты продал себя тому, кто дал
больше. Тебя купили с аукциона. Ты лгал всему миру. А мне ты не хочешь
солгать!..
Сэр Роберт Чилтерн (бросаясь к ней). Гертруда! Гертруда!
Леди Чилтерн (отстраняет его вытянутыми вперед руками). Не говори... не
говори ничего. Я не могу слышать твой голос... он пробуждает во мне
воспоминания... страшные воспоминания... обо всем, за что я тебя любила... о
всех словах, которые ты мне говорил... и за которые я тебя полюбила. Я не
хочу об этом помнить, теперь все это... мерзко мне. А как я тебя любила! Я
молилась на тебя! Ты был для меня что-то высшее, вне повседневной жизни, -
чистое, благородное, честное, без единого пятнышка. Я верила: мир стал лучше
оттого, что ты живешь в нем, добродетель не пустое слово, потому что ты есть
на свете. А теперь... Подумать только, кого я избрала своим идеалом! Идеалом
всей моей жизни!
Сэр Роберт Чилтерн. Вот это и есть твоя ошибка. Твое заблуждение! Как у
всех женщин. Почему вы, женщины, не можете любить нас такими, как мы есть,
со всеми нашими недостатками? Зачем вы ставите нас на пьедестал? У нас у
всех ноги из глины, как у женщин, так и у мужчин; но мужчина любит женщину,
зная все ее слабости, все ее причуды и несовершенства, - и, может быть, за
них-то он ее больше всего и любит. И это правильно. Потому что не тот
нуждается в любви, кто силен, а тот, кто слаб. Вот когда мы раним себя или
другие нас ранят, тогда должна прийти любовь и исцелить наши раны. А иначе
зачем любовь? Истинная любовь прощает все преступления, кроме преступления
против любви. Она освящает всякую жизнь, кроме жизни без любви. Такова
любовь мужчины. Она шире, добрее, человечнее, чем любовь женщины. Вы
думаете, что делаете из нас идеал. А вы только творите себе ложные кумиры.
Ты из меня сотворила себе ложный кумир. А у меня недостало мужества сойти
вниз, показать тебе мои раны, признаться в своих слабостях. Я боялся
потерять твою любовь - и недаром, - потому что вот же я ее потерял! А чем
все это кончилось? Вчера ты разбила мне жизнь. Да, разбила! То, чего
требовала эта женщина, ничто по сравнению с тем, что она предлагала. Она
предлагала мне безопасность, спокойствие, жизнь без страха. Грех моей
юности, который я считал похороненным, вдруг встал передо мной - страшный,
омерзительный - и схватил меня за горло. Я мог убить его, загнать обратно в
могилу, изгладить самую память о нем, сжечь единственное свидетельство
против меня. Ты мне помешала. Ты, ты, никто другой как ты, ты это знаешь. И
теперь у меня нет ничего впереди - только публичный позор, гибель всех
надежд,, стыд, смех толпы: одинокая жизнь где-нибудь в глухом углу, с
клеймом позора, и, может быть, такая же одинокая смерть, средь общего
презрения. Нет уж, пусть лучше женщины не делают из нас идеала! Пусть не
воздвигают нам алтарей и не преклоняют перед ними колени! А не то они
погубят еще много человеческих жизней - так же как ты, которую я так
страстно любил, погубила мою жизнь! (Уходит.)
Леди Чилтерн бросается за ним, но дверь захлопывается. Бледная, растерянная,
без сил, она стоит, качаясь, как стебель в воде. Ее простертые руки
трепещут, как цветы на ветру. Потом она опускается на пол перед диваном и
прячет лицо в подушки. Ее рыдания звучат жалобно и беспомощно, как плач
ребенка.
Занавес
Библиотека в доме лорда Горинга. Мебель и внутреннее убранство в стиле Адам.
Направо дверь в холл, налево - в курительную. В задней стене двустворчатая
дверь в гостиную. Топится камин. Дворецкий Фиппс раскладывает газеты на
письменном столе. Главная отличительная черта Фиппса бесстрастие:
некоторые энтузиасты даже называют его идеальным дворецким. Сфинкс более
разговорчив и общителен, чем он. Фиппс - это маска с безукоризненными
манерами. О его умственной и эмоциональной жизни ничего не известно. Он -
воплощение господства формы.
Входит лорд Горинг. Он во фраке, с бутоньеркой в петлице, в цилиндре и белых
перчатках, на плечи накинут плащ, в руках трость в стиле Людовика XVI - не
упущен ни единый атрибут современной моды. Видно, что он с ней теснейшим
образом связан, сам ее создает и, таким образом, возвышается над нею. В
истории человеческой мысли он первый философ, умеющий хорошо одеваться.
Лорд Горинг. Что, принесли уже мою вторую бутоньерку, Фиппс?
Фиппс. Да, милорд. (Берет у него цилиндр, трость и плащ и подает на
подносе новую бутоньерку.)
Лорд Горинг. Довольно изящная! В настоящее время, Фиппс, из всех
сколько-нибудь достойных внимания людей в Лондоне только я один ношу
бутоньерки.
Фиппс. Да, милорд. Я это заметил.
Лорд Горинг (вынимает старую бутоньерку из петлицы). Видите ли, Фиппс,
модно то, что носишь ты сам. А немодно то, что носят другие.
Фиппс. Да, милорд.
Лорд Горинг. Также как вульгарность - это просто-напросто поведение
других людей.
Фиппс. Да, милорд.
Лорд Горинг (вдевает новую бутоньерку в петлицу). А ложь - это правда
других людей.
Фиппс. Да, милорд.
Лорд Горинг. Другие - это вообще кошмарная публика. Единственное
хорошее общество - это ты сам.
Фиппс. Да, милорд.
Лорд Горинг. Любовь к себе - это начало романа, который длится всю
жизнь, Фиппс.
Фиппс. Да, милорд.
Лорд Горинг (глядится в зеркало). Мне все-таки не совсем нравится эта
бутоньерка, Фиппс. Чуточку старит меня. Я выгляжу с ней почти как мужчина в