Видар Гарм
Пока дует ветер
Гарм ВИДАР
ПОКА ДУЕТ ВЕТЕР
Он осторожно приподнял голову и прислушался: ветер стих. Было, вообще, на удивление тихо. Лес был мертв. Не шелестела умиротворяюще листва на абсолютно голых ветвях, и в мертвых кронах не суетились бестолковые птицы.
Он поспешно выбрался из оврага и вновь упрямо пошел вперед. Необходимо было не мешкая идти до следующего ближайшего укрытия, чтобы рационально использовать непродолжительную, периодически предоставляемую, господствующими в этих краях ветрами, передышку.
Пару раз ветер уже заставал его на открытом пространстве. Удовольствие, чего греха таить, ниже среднего... Одно ребро, так и срослось у него с тех пор неправильно. Не ломать же его теперь опять!
Он шел быстро стараясь не смотреть вперед и не загадывать заранее подвернется ли впереди надежное укрытие...
Однажды он просидел в какой-то трубе целых пять дней и понял, что если на шестой у него не хватит мужества уйти, эта труба - станет его могилой. Но он ушел... Вот тогда-то его первый раз и прихватил ветер в "чистом поле", и неудачно сросшееся ребро он сломал именно тогда...
Но в следующий период затишья, он все же встал и пошел вперед...
И шел пока не свалился... А в следующий период, снова встал и снова пошел вперед. А когда опять упал, то полз пока не потерял сознание.
Но ребра - бог с ними - они хоть как-то срастаются, а вот обувь... Обувь, действительно, была его слабым местом.
Первый порыв ветра качнул мертвые деревья.
Надо спешить - скоро ветер заявит о своих правах во весь голос...
Ему повезло: в этот раз он набрел на город. Набрел в самый последний момент, когда идти стало уже совсем невозможно. От ветра перехватывало дыхание, слезились глаза.
Последние метры он уже полз на ощупь...
Наткнувшись на дом, он сначала заполз с подветренной стороны, но понял, что долго не выдержит: ветер крепчал и даже с подветренной стороны умудрялся закручиваться в спираль, образуя небольшие мощные торнадо, засасывающие мелкие предметы и всякий мусор.
Он пополз вокруг дома, ощупью пытаясь определить где находится дверь. Неожиданно он скорее почуял, чем понял, что в плотной монолитной стене, где-то слева, образовалась щель. Из последних сил он втиснул в отверстие свое истерзанное тело и потерял сознание...
Момент беспамятства, по-видимому, был не долгим. Очнувшись, он увидел прямо перед глазами огромные добротные ботинки из грубой черной кожи и понял, что все еще лежит на земле, но теперь ветер завывал и бесновался где-то далеко за добротными, как эти ботинки, стенами.
Он с трудом улыбнулся и попытался встать. Ему никто не помог, поэтому, удалось это не сразу. Но он встал и... снова улыбнулся, а потом, близоруко щурясь, огляделся вокруг.
В большом тускло освещенном помещении без окон находились кроме него еще пятеро: трое мужчин, удивительно похожих, и на вид приблизительно одного, достаточно неопределенного возраста; и две женщины - одна молодая и наверно красивая, а вторая - настолько блеклая и невыразительная, что отвернувшись, о ней нельзя было сказать ни слова.
Он пошатнулся, но устоял и не переставая спокойно улыбаться тихо произнес:
- Здравствуйте!
- Еще один блаженный! - прозвучал хриплый надтреснутый голос, принадлежащий мужчине, который казался несколько моложе остальных.
- Заткнись, - беззлобно буркнул обладатель ботинок, равнодушно разглядывая улыбающегося пришельца. - Как тебя зовут?
- Разве это имеет значение? - спросил он не переставая улыбаться.
- Пожалуй, что нет...
- Да, что ты с ним возишься, батя? - опять "проскрипел" молодой. Вышвырнуть его надо туда, откуда пришел!!!
- Я тебе сказал заткнись, - почти так же сухо, без выражения произнес "батя", но что-то в его голосе прозвучало такое, от чего молодой втянул голову в плечи и затих.
- Может гость... - попыталась вмешаться бесцветная женщина.
- Я понять хочу, - не обращая внимания на реплику женщины раздраженно сказал "батя", складывая на могучей груди огромные волосатые руки. - Чего вам не хватает?!! Что вас гонит по свету?
- Ветер, наверное, - устало сказал он, прислоняясь спиной к косяку и невольно переводя взгляд на королевские ботинки: в таких, наверное, можно было целый год идти и горя не знать.
- Вы пока перед ним тут соловьем заливаетесь, а он-то глаз на ваши ботиночки уже положил, - злорадно объявил третий, до сих пор молчавший мужчина. - Уведет, как пить дать!
"Батя" с подозрением покосился на собственные ботинки и презрительно хмыкнул:
- Ну нет, зятек, они даже этого не умеют, не то что ты у нас! Они ведь все такие, такие... одно слово - безвредные. Ты ведь безвредный, парень, а?
Он молча кивнул и улыбка на его губах на мгновение угасла, но он поймал настороженный взгляд молодой женщины и вновь обезоруживающе улыбнулся.
- Я же говорил: блаженный! - злобно проворчал самый младший из мужчин.
- Гость наверное устал, - робко сказала бесцветная женщина.
- Может вы его еще и кормить собираетесь? - заворчал "зятек". - Самим жрать нечего... - Но поймав взгляд обладателя ботинок сбился и замолчал.
В комнате повисла гнетущая тишина, оттеняемая жутким воем ветра снаружи.
- Ладно, мать, дай ему что нибудь перекусить, - сказал "батя", обращаясь к бесцветной женщине.
- Я не голоден, - сказал он.
- Бери дурак, раз дают, - злобно проворчал "зятек".
- Но спать будешь здесь, - как всегда не обращая ни на кого внимания сказал "батя". - Чтобы на верху духу твоего не было! А как ветер утихнет и здесь тоже.
Он кивнул и вновь поймал на себе напряженный взгляд молодой женщины.
Больше не сказав ни слова хозяин развернулся и, тяжело ступая своими роскошными ботинками, пошел вглубь комнаты к винтовой лестнице, ведущей на второй этаж.
За "батей" молча потянулись остальные. Когда они гуськом подымались по лестнице, то молодая женщина еще раз пристально посмотрела на него, и хотя он не смотрел в ее сторону, он кожей почувствовал этот взгляд.
В комнате кроме него осталась только бесцветная женщина, которая суетливо постелила в углу какое-то драное одеяло и поставила рядом на пол миску с хлебом и кружку с молоком.
- Спасибо, - сказал он.
Она посмотрела на него удивленно и слегка испуганно и молча юркнула вслед за всеми.
Оставшись один он сел на одеяло, с наслаждением вытянув усталые ноги и привалившись спиной к прочной стене, за которой ветер в бессильной злобе выл и стонал, словно сознавая, что добыча и на этот раз от него ускользнула. Потом не спеша он съел хлеб, запивая его молоком и впервые за много дней спокойно лег навзничь, вытянувшись всем многострадальным телом и широко раскинув разбитые исцарапанные руки...
Разъяренный вой ветра за стеной лишь усиливал чувство, пусть временной, но защищенности. Обыденное для него состояние извечной неудовлетворенности и неприкаянности мягко отступило в тень. Незаметно для себя он впервые за много-много дней спокойно уснул...
Проснулся он оттого, что, несмотря на неутихающий вой ветра за стеной, услышал какой-то посторонний звук. Звук повторился, и он понял что это едва уловимый вздох. Он открыл глаза и скорее угадал, чем увидел, в кромешной тьме женский силуэт.
- Ты ждал, что я приду? - едва слышно спросила женщина, и хотя голос у нее был чуть хрипловатый и достаточно низкий, он понял что она еще очень молода. - Муж спит. Он всегда уже спит в это время. И все уже спят. Здесь все спят даже когда бодрствуют...
- Ты напрасно это сделала, - сказал он.
- Много ты понимаешь, - шепнула она.
- Ты завтра будешь жалеть об этом.
- У нас здесь - не бывает завтра, у нас здесь всегда - сплошное вчера.
- Ты молодая и красивая, - грустно сказал он, - ты не должна так говорить.
- Кому здесь нужна моя красота!
У нее были горячие сухие руки и мокрое от слез лицо.
- Завтра, когда стихнет ветер, я уйду, - едва слышно произнес он.
- Я знаю, - шепнула она, - поцелуй меня...
- Так будет еще хуже... Все еще больше запутается... Ты будешь жалеть что...
- Глупый.
- Да, я знаю... Наверное ты права, я действительно глупый, но я должен...
- Ты хочешь, чтобы я ушла?
- Нет.
- Тогда обними меня... Обними не бойся... Я сильная... И я умею любить... Я могу любить... Я хочу...
- Напрасно мы так, - печально сказал он.
- Ты жалеешь? - спросила она.
- Нет, - ответил он. - Если и жалею, то только о том, что все это не случилось раньше... Давным-давно... А теперь, когда стихнет ветер, я должен буду идти.
- Это будет завтра, а пока еще - сегодня... и оно еще не стало "вчера"... Это завтра оно станет вчера. Завтра опять все станет - вчера. И не о чем вновь будет жалеть... Ведь жалеть и желать можно только то, что сегодня!
- Может быть ты и права, - он лег навзничь и стал разглядывать тьму нависающую со всех сторон.
Ветер за стенами продолжал завывать и бесноваться, но уже не столь яростно.
- Я скоро уйду.
- Ты не вернешься?
- Нет.
- Но ты ведь не жалеешь?
- Нет, - он закрыл глаза и вздохнул.
Она провела рукой по его лицу и медленно встала:
- До свидания...
- Прощай.
- Нет-нет, я буду надеяться... пока дует ветер.
- Как хочешь.
- Ты меня будешь вспоминать?
- Не знаю...
- Будешь! Пока дует ветер.
Она неслышно скользнула к винтовой лестнице...
Через час ветер стих.
Нужно было спешить. Слишком краткими стали в последнее время периоды затишья, а до того как ветер вновь станет единовластным хозяином, облеченным беспрекословным правом карать и миловать, нужно было дойти до следующего мало-мальски пригодного укрытия. Еще раз быть застигнутым ветром на открытом пространстве - слишком большая роскошь, которую он не мог себе позволить.
Город еще спал. Приземистые обрюзглые дома, похожие на торговок в цветочном ряду, словно прыщи грудились вокруг пустынной центральной площади. Ветер дочиста вымел улицы, отполировал мостовую. Шаги гулко раздавались в непривычной тишине, заставляя испуганно пригибать голову и ускорять шаг. Дома без окон равнодушно глушили эхо. Город был слеп, глух и нем. И ему было на все наплевать...
Он ускорил шаги, черт с ним с городом! Нужно идти вперед. Идти всегда, пока дует ветер...
Когда до границы города оставалось пройти совсем немного, он вдруг услышал тяжелый топот и надсадное астматическое дыхание.
Так топать могли только чудесные ботинки из грубой черной кожи.
- Эй!!!
"Вот уж никак не ожидал, что Немезида примет именно это обличье", он невольно замедлил шаг и не спеша развернулся лицом к неожиданному преследователю, все еще чуть улыбаясь легко и загадочно...
Выстрел прозвучал сухо и отрывисто, словно глухой надсадный лай уставшей от бесконечных сторожевых забот преданной дворняги.
Его тело, ощутив толчок, а затем жгучую боль отпрянуло и забилось в бессилии, кровью пачкая отполированные камни мостовой...
- Дурачок, - шепнул он мгновенно пересохшими губами, явственно ощущая как вслед за телом разум тоже начинает медленное падение в бездонный черный провал, на дне которого его ждало избавление...
- Спасибо, - словно слабый шелест начинающегося ветра сорвалось единственное слово с его побелевших губ и поспешно умерло преданно стараясь опередить своего создателя. - Спаси...
- Заткнись!!! - злобно взвизгнул новый хозяин чудесных ботинок, страдальчески морща свое крошечное бледное личико, выглядевшее сейчас более старым, чем у его отца. Казалось вот-вот появятся слезы, но глаза у убийцы оставались сухими и злыми.
- Теперь ты не будешь бесцельно шататься по свету, перестанешь понапрасну будоражить нормальных людей, - хрипло и торжествующе зашептал юный старец, завороженно следя за тем, как расползается кровавая лужа под телом, беспомощно распластавшимся у его ног. - Теперь ты никуда не сможешь идти! И вечно будешь гнить здесь - на окраине этого паршивого городка... пока ветер не высушит твоего тела и не развеет даже память о тебе!!!
Край багряной лужи достиг одного из королевских ботинок и их обладатель в ужасе отпрянул в сторону.
Тело жертвы напряженно изогнулось и рот на последнем выдохе вытолкнул на волю слова:
- Пока... дует... ветер...
- Что?!! - зарычал убийца. - Что ты этим хотел сказать?
Но отвечать на вопрос было уже некому...
И убийца неуверенно побрел прочь. Ноги, обутые в великолепные ботинки, сами вынесли его за пределы города и погнали его пустынной дороге, заставляя при этом четко печатать шаг...
Начинался ветер... Скоро он станет здесь полновластным хозяином. Необходимо было во чтобы не стало добраться до ближайшего мало-мальски пригодного укрытия. А потом... Потом надо будет встать и снова идти... А потом... снова идти! И так всегда!!!
ПОКА ДУЕТ ВЕТЕР!
ПОКА ДУЕТ ВЕТЕР
Он осторожно приподнял голову и прислушался: ветер стих. Было, вообще, на удивление тихо. Лес был мертв. Не шелестела умиротворяюще листва на абсолютно голых ветвях, и в мертвых кронах не суетились бестолковые птицы.
Он поспешно выбрался из оврага и вновь упрямо пошел вперед. Необходимо было не мешкая идти до следующего ближайшего укрытия, чтобы рационально использовать непродолжительную, периодически предоставляемую, господствующими в этих краях ветрами, передышку.
Пару раз ветер уже заставал его на открытом пространстве. Удовольствие, чего греха таить, ниже среднего... Одно ребро, так и срослось у него с тех пор неправильно. Не ломать же его теперь опять!
Он шел быстро стараясь не смотреть вперед и не загадывать заранее подвернется ли впереди надежное укрытие...
Однажды он просидел в какой-то трубе целых пять дней и понял, что если на шестой у него не хватит мужества уйти, эта труба - станет его могилой. Но он ушел... Вот тогда-то его первый раз и прихватил ветер в "чистом поле", и неудачно сросшееся ребро он сломал именно тогда...
Но в следующий период затишья, он все же встал и пошел вперед...
И шел пока не свалился... А в следующий период, снова встал и снова пошел вперед. А когда опять упал, то полз пока не потерял сознание.
Но ребра - бог с ними - они хоть как-то срастаются, а вот обувь... Обувь, действительно, была его слабым местом.
Первый порыв ветра качнул мертвые деревья.
Надо спешить - скоро ветер заявит о своих правах во весь голос...
Ему повезло: в этот раз он набрел на город. Набрел в самый последний момент, когда идти стало уже совсем невозможно. От ветра перехватывало дыхание, слезились глаза.
Последние метры он уже полз на ощупь...
Наткнувшись на дом, он сначала заполз с подветренной стороны, но понял, что долго не выдержит: ветер крепчал и даже с подветренной стороны умудрялся закручиваться в спираль, образуя небольшие мощные торнадо, засасывающие мелкие предметы и всякий мусор.
Он пополз вокруг дома, ощупью пытаясь определить где находится дверь. Неожиданно он скорее почуял, чем понял, что в плотной монолитной стене, где-то слева, образовалась щель. Из последних сил он втиснул в отверстие свое истерзанное тело и потерял сознание...
Момент беспамятства, по-видимому, был не долгим. Очнувшись, он увидел прямо перед глазами огромные добротные ботинки из грубой черной кожи и понял, что все еще лежит на земле, но теперь ветер завывал и бесновался где-то далеко за добротными, как эти ботинки, стенами.
Он с трудом улыбнулся и попытался встать. Ему никто не помог, поэтому, удалось это не сразу. Но он встал и... снова улыбнулся, а потом, близоруко щурясь, огляделся вокруг.
В большом тускло освещенном помещении без окон находились кроме него еще пятеро: трое мужчин, удивительно похожих, и на вид приблизительно одного, достаточно неопределенного возраста; и две женщины - одна молодая и наверно красивая, а вторая - настолько блеклая и невыразительная, что отвернувшись, о ней нельзя было сказать ни слова.
Он пошатнулся, но устоял и не переставая спокойно улыбаться тихо произнес:
- Здравствуйте!
- Еще один блаженный! - прозвучал хриплый надтреснутый голос, принадлежащий мужчине, который казался несколько моложе остальных.
- Заткнись, - беззлобно буркнул обладатель ботинок, равнодушно разглядывая улыбающегося пришельца. - Как тебя зовут?
- Разве это имеет значение? - спросил он не переставая улыбаться.
- Пожалуй, что нет...
- Да, что ты с ним возишься, батя? - опять "проскрипел" молодой. Вышвырнуть его надо туда, откуда пришел!!!
- Я тебе сказал заткнись, - почти так же сухо, без выражения произнес "батя", но что-то в его голосе прозвучало такое, от чего молодой втянул голову в плечи и затих.
- Может гость... - попыталась вмешаться бесцветная женщина.
- Я понять хочу, - не обращая внимания на реплику женщины раздраженно сказал "батя", складывая на могучей груди огромные волосатые руки. - Чего вам не хватает?!! Что вас гонит по свету?
- Ветер, наверное, - устало сказал он, прислоняясь спиной к косяку и невольно переводя взгляд на королевские ботинки: в таких, наверное, можно было целый год идти и горя не знать.
- Вы пока перед ним тут соловьем заливаетесь, а он-то глаз на ваши ботиночки уже положил, - злорадно объявил третий, до сих пор молчавший мужчина. - Уведет, как пить дать!
"Батя" с подозрением покосился на собственные ботинки и презрительно хмыкнул:
- Ну нет, зятек, они даже этого не умеют, не то что ты у нас! Они ведь все такие, такие... одно слово - безвредные. Ты ведь безвредный, парень, а?
Он молча кивнул и улыбка на его губах на мгновение угасла, но он поймал настороженный взгляд молодой женщины и вновь обезоруживающе улыбнулся.
- Я же говорил: блаженный! - злобно проворчал самый младший из мужчин.
- Гость наверное устал, - робко сказала бесцветная женщина.
- Может вы его еще и кормить собираетесь? - заворчал "зятек". - Самим жрать нечего... - Но поймав взгляд обладателя ботинок сбился и замолчал.
В комнате повисла гнетущая тишина, оттеняемая жутким воем ветра снаружи.
- Ладно, мать, дай ему что нибудь перекусить, - сказал "батя", обращаясь к бесцветной женщине.
- Я не голоден, - сказал он.
- Бери дурак, раз дают, - злобно проворчал "зятек".
- Но спать будешь здесь, - как всегда не обращая ни на кого внимания сказал "батя". - Чтобы на верху духу твоего не было! А как ветер утихнет и здесь тоже.
Он кивнул и вновь поймал на себе напряженный взгляд молодой женщины.
Больше не сказав ни слова хозяин развернулся и, тяжело ступая своими роскошными ботинками, пошел вглубь комнаты к винтовой лестнице, ведущей на второй этаж.
За "батей" молча потянулись остальные. Когда они гуськом подымались по лестнице, то молодая женщина еще раз пристально посмотрела на него, и хотя он не смотрел в ее сторону, он кожей почувствовал этот взгляд.
В комнате кроме него осталась только бесцветная женщина, которая суетливо постелила в углу какое-то драное одеяло и поставила рядом на пол миску с хлебом и кружку с молоком.
- Спасибо, - сказал он.
Она посмотрела на него удивленно и слегка испуганно и молча юркнула вслед за всеми.
Оставшись один он сел на одеяло, с наслаждением вытянув усталые ноги и привалившись спиной к прочной стене, за которой ветер в бессильной злобе выл и стонал, словно сознавая, что добыча и на этот раз от него ускользнула. Потом не спеша он съел хлеб, запивая его молоком и впервые за много дней спокойно лег навзничь, вытянувшись всем многострадальным телом и широко раскинув разбитые исцарапанные руки...
Разъяренный вой ветра за стеной лишь усиливал чувство, пусть временной, но защищенности. Обыденное для него состояние извечной неудовлетворенности и неприкаянности мягко отступило в тень. Незаметно для себя он впервые за много-много дней спокойно уснул...
Проснулся он оттого, что, несмотря на неутихающий вой ветра за стеной, услышал какой-то посторонний звук. Звук повторился, и он понял что это едва уловимый вздох. Он открыл глаза и скорее угадал, чем увидел, в кромешной тьме женский силуэт.
- Ты ждал, что я приду? - едва слышно спросила женщина, и хотя голос у нее был чуть хрипловатый и достаточно низкий, он понял что она еще очень молода. - Муж спит. Он всегда уже спит в это время. И все уже спят. Здесь все спят даже когда бодрствуют...
- Ты напрасно это сделала, - сказал он.
- Много ты понимаешь, - шепнула она.
- Ты завтра будешь жалеть об этом.
- У нас здесь - не бывает завтра, у нас здесь всегда - сплошное вчера.
- Ты молодая и красивая, - грустно сказал он, - ты не должна так говорить.
- Кому здесь нужна моя красота!
У нее были горячие сухие руки и мокрое от слез лицо.
- Завтра, когда стихнет ветер, я уйду, - едва слышно произнес он.
- Я знаю, - шепнула она, - поцелуй меня...
- Так будет еще хуже... Все еще больше запутается... Ты будешь жалеть что...
- Глупый.
- Да, я знаю... Наверное ты права, я действительно глупый, но я должен...
- Ты хочешь, чтобы я ушла?
- Нет.
- Тогда обними меня... Обними не бойся... Я сильная... И я умею любить... Я могу любить... Я хочу...
- Напрасно мы так, - печально сказал он.
- Ты жалеешь? - спросила она.
- Нет, - ответил он. - Если и жалею, то только о том, что все это не случилось раньше... Давным-давно... А теперь, когда стихнет ветер, я должен буду идти.
- Это будет завтра, а пока еще - сегодня... и оно еще не стало "вчера"... Это завтра оно станет вчера. Завтра опять все станет - вчера. И не о чем вновь будет жалеть... Ведь жалеть и желать можно только то, что сегодня!
- Может быть ты и права, - он лег навзничь и стал разглядывать тьму нависающую со всех сторон.
Ветер за стенами продолжал завывать и бесноваться, но уже не столь яростно.
- Я скоро уйду.
- Ты не вернешься?
- Нет.
- Но ты ведь не жалеешь?
- Нет, - он закрыл глаза и вздохнул.
Она провела рукой по его лицу и медленно встала:
- До свидания...
- Прощай.
- Нет-нет, я буду надеяться... пока дует ветер.
- Как хочешь.
- Ты меня будешь вспоминать?
- Не знаю...
- Будешь! Пока дует ветер.
Она неслышно скользнула к винтовой лестнице...
Через час ветер стих.
Нужно было спешить. Слишком краткими стали в последнее время периоды затишья, а до того как ветер вновь станет единовластным хозяином, облеченным беспрекословным правом карать и миловать, нужно было дойти до следующего мало-мальски пригодного укрытия. Еще раз быть застигнутым ветром на открытом пространстве - слишком большая роскошь, которую он не мог себе позволить.
Город еще спал. Приземистые обрюзглые дома, похожие на торговок в цветочном ряду, словно прыщи грудились вокруг пустынной центральной площади. Ветер дочиста вымел улицы, отполировал мостовую. Шаги гулко раздавались в непривычной тишине, заставляя испуганно пригибать голову и ускорять шаг. Дома без окон равнодушно глушили эхо. Город был слеп, глух и нем. И ему было на все наплевать...
Он ускорил шаги, черт с ним с городом! Нужно идти вперед. Идти всегда, пока дует ветер...
Когда до границы города оставалось пройти совсем немного, он вдруг услышал тяжелый топот и надсадное астматическое дыхание.
Так топать могли только чудесные ботинки из грубой черной кожи.
- Эй!!!
"Вот уж никак не ожидал, что Немезида примет именно это обличье", он невольно замедлил шаг и не спеша развернулся лицом к неожиданному преследователю, все еще чуть улыбаясь легко и загадочно...
Выстрел прозвучал сухо и отрывисто, словно глухой надсадный лай уставшей от бесконечных сторожевых забот преданной дворняги.
Его тело, ощутив толчок, а затем жгучую боль отпрянуло и забилось в бессилии, кровью пачкая отполированные камни мостовой...
- Дурачок, - шепнул он мгновенно пересохшими губами, явственно ощущая как вслед за телом разум тоже начинает медленное падение в бездонный черный провал, на дне которого его ждало избавление...
- Спасибо, - словно слабый шелест начинающегося ветра сорвалось единственное слово с его побелевших губ и поспешно умерло преданно стараясь опередить своего создателя. - Спаси...
- Заткнись!!! - злобно взвизгнул новый хозяин чудесных ботинок, страдальчески морща свое крошечное бледное личико, выглядевшее сейчас более старым, чем у его отца. Казалось вот-вот появятся слезы, но глаза у убийцы оставались сухими и злыми.
- Теперь ты не будешь бесцельно шататься по свету, перестанешь понапрасну будоражить нормальных людей, - хрипло и торжествующе зашептал юный старец, завороженно следя за тем, как расползается кровавая лужа под телом, беспомощно распластавшимся у его ног. - Теперь ты никуда не сможешь идти! И вечно будешь гнить здесь - на окраине этого паршивого городка... пока ветер не высушит твоего тела и не развеет даже память о тебе!!!
Край багряной лужи достиг одного из королевских ботинок и их обладатель в ужасе отпрянул в сторону.
Тело жертвы напряженно изогнулось и рот на последнем выдохе вытолкнул на волю слова:
- Пока... дует... ветер...
- Что?!! - зарычал убийца. - Что ты этим хотел сказать?
Но отвечать на вопрос было уже некому...
И убийца неуверенно побрел прочь. Ноги, обутые в великолепные ботинки, сами вынесли его за пределы города и погнали его пустынной дороге, заставляя при этом четко печатать шаг...
Начинался ветер... Скоро он станет здесь полновластным хозяином. Необходимо было во чтобы не стало добраться до ближайшего мало-мальски пригодного укрытия. А потом... Потом надо будет встать и снова идти... А потом... снова идти! И так всегда!!!
ПОКА ДУЕТ ВЕТЕР!