Я щас взорвусь, как триста тонн тротила, -
Во мне заряд нетворческого зла:
Меня сегодня Муза посетила, -
Немного посидела и ушла!
У ней имелись веские причины -
Я не имею права на нытье, -
Представьте: Муза... ночью... у мужчины! -
Бог весть что люди скажут про нее.
И все же мне досадно, одиноко:
Ведь эта Муза - люди подтвердят! -
Засиживалась сутками у Блока,
У Пушкина жила не выходя.
Я бросился к столу, весь нетерпенье,
Но - господи помилуй и спаси -
Она ушла, - исчезло вдохновенье
И - три рубля: должно быть, на такси.
Я в бешенстве мечусь, как зверь, по дому,
Но бог с ней, с Музой, - я ее простил.
Она ушла к кому-нибудь другому:
Я, видно, ее плохо угостил.
Огромный торт, утыканный свечами,
Засох от горя, да и я иссяк.
С соседями я допил, сволочами,
Для Музы предназначенный коньяк.
...Ушли года, как люди в черном списке, -
Все в прошлом, я зеваю от тоски.
Она ушла безмолвно, по-английски,
Но от нее остались две строки.
Вот две строки - я гений, прочь сомненья,
Даешь восторги, лавры и цветы:
"Я помню это чудное мгновенье,
Когда передо мной явилась ты"!
1970
Нет меня - я покинул Расею, -
Мои девочки ходят в соплях!
Я теперь свои семечки сею
На чужих Елисейских полях.
Кто-то вякнул в трамвае на Пресне:
"Нет его - умотал наконец!
Вот и пусть свои чуждые песни
Пишет там про Версальский дворец".
Слышу сзади - обмен новостями:
"Да не тот! Тот уехал - спроси!.."
"Ах не тот?!" - и толкают локтями,
И сидят на коленях в такси.
Тот, с которым сидел в Магадане,
Мой дружок по гражданской войне -
Говорит, что пишу я ему: "Ваня!
Скучно, Ваня, - давай, брат, ко мне!"
Я уже попросился обратно -
Унижался, юлил, умолял...
Ерунда! Не вернусь, вероятно, -
Потому что я не уезжал!
Кто поверил - тому по подарку, -
Чтоб хороший конец, как в кино:
Забирай Триумфальную арку,
Налетай на заводы Рено!
Я смеюсь, умираю от смеха:
Как поверили этому бреду?!
Не волнуйтесь - я не уехал,
И не надейтесь - я не уеду!
1970
Едешь ли в поезде, в автомобиле
Или гуляешь, хлебнувши винца, -
При современном машинном обилье
Трудно по жизни пройти до конца.
Вот вам авария: в Замоскворечье
Трое везли хоронить одного, -
Все, и шофер, получили увечья,
Только который в гробу - ничего.
Бабы по найму рыдали сквозь зубы,
Дьякон - и тот верхней ноты не брал,
Громко фальшивили медные трубы, -
Только который в гробу - не соврал.
Бывший начальник - и тайный разбойник -
В лоб лобызал и брезгливо плевал,
Все приложились, - а скромный покойник
Так никого и не поцеловал.
Но грянул гром - ничего не попишешь,
Силам природы на речи плевать, -
Все побежали под плиты и крыши, -
Только покойник не стал убегать.
Что ему дождь - от него не убудет, -
Вот у живущих - закалка не та.
Ну а покойники, бывшие люди, -
Смелые люди и нам не чета.
Как ни спеши, тебя опережает
Клейкий ярлык, как отметка на лбу, -
А ничего тебе не угрожает,
Только когда ты в дубовом гробу.
Можно в отдельный, а можно и в общий -
Мертвых квартирный вопрос не берет, -
Вот молодец этот самый - усопший -
Вовсе не требует лишних хлопот.
В царстве теней - в этом обществе строгом -
Нет ни опасностей, нет ни тревог, -
Ну а у нас - все мы ходим под богом,
Только которым в гробу - ничего.
Слышу упрек: "Он покойников славит!"
Нет, - я в обиде на злую судьбу:
Всех нас когда-нибудь ктой-то задавит, -
За исключением тех, кто в гробу.
1970
Переворот в мозгах из края в край,
В пространстве - масса трещин и смещений:
В Аду решили черти строить рай
Для собственных грядущих поколений.
Известный черт с фамилией Черток -
Агент из Рая - ночью, внеурочно
Отстукал в Рай: в Аду черт знает что, -
Что точно - он, Черток, не знает точно.
Еще ввернул тревожную строку
Для шефа всех лазутчиков Амура:
"Я в ужасе, - сам Дьявол начеку,
И крайне ненадежна агентура".
Тем временем в Аду сам Вельзевул
Потребовал военного парада, -
Влез на трибуну, плакал и загнул:
"Рай, только рай - спасение для Ада!"
Рыдали черти и кричали: "Да!
Мы рай в родной построим Преисподней!
Даешь производительность труда!
Пять грешников на нос уже сегодня!"
"Ну что ж, вперед! А я вас поведу! -
Закончил Дьявол. - С богом! Побежали!"
И задрожали грешники в Аду,
И ангелы в Раю затрепетали.
И ангелы толпой пошли к Нему -
К тому, который видит все и знает, -
А он сказал: "Мне плевать на тьму!" -
И заявил, что многих расстреляет.
Что Дьявол - провокатор и кретин,
Его возня и крики - все не ново, -
Что ангелы - ублюдки, как один
И что Черток давно перевербован.
"Не Рай кругом, а подлинный бедлам, -
Спущусь на землю - там хоть уважают!
Уйду от вас к людям ко всем чертям -
Пускай меня вторично распинают!.."
И он спустился. Кто он? Где живет?..
Но как-то раз узрели прихожане -
На паперти у церкви нищий пьет,
"Я Бог, - кричит, - даешь на пропитанье!"
Конец печален (плачьте, стар и млад, -
Что перед этим всем сожженье Трои?)
Давно уже в Раю не рай, а ад, -
Но рай чертей в Аду зато построен!
1970
Надо с кем-то рассорить кого-то,
Только с кем и кого?
Надо сделать трагичное что-то.
Только что, для чего?
Надо выстрадать, надо забыться.
Только в чем и зачем?
Надо как-то однажды напиться.
Только с кем, только с кем?
Надо сделать хорошее что-то.
Для кого, для чего?
Это, может быть, только работа
Для себя самого!
Ну, а что для других, что для многих?
Что для лучших друзей?
А для них - земляные дороги
Души моей!
1970
Мне в душу ступит кто-то посторонний,
А может, даже плюнет, - что ему?!
На то и существует посторонний
На противоположном берегу.
Он, посторонний, - он поту-сторонний -
По ту, другую сторону от нас...
Ах, если бы он был потусторонний,
Тогда б я был спокойнее в сто раз.
1970
Цыган кричал, коня менял:
"С конем живется вольно.
Не делай из меня меня,
С меня - меня довольно!
Напрасно не расстраивай,
Без пользы не радей...
Я не гожусь в хозяева
Людей и лошадей.
Не совещайся с гадиной,
Беги советов бабских...
Клянусь, что конь не краденый
И - что кровей арабских".
1970
Запомню, оставлю в душе этот вечер -
Не встречу с друзьями, не праздничный стол:
Сегодня я сам - самый главный диспетчер,
И стрелки сегодня я сам перевел.
И пусть отправляю составы в пустыни,
Где только барханы в горячих лучах, -
Мои поезда не вернутся пустыми,
Пока мой оазис еще не зачах.
Свое я отъездил, и даже сверх нормы, -
Стою, вспоминаю, сжимая флажок,
Как мимо меня проносились платформы
И реки - с мостами, которые сжег.
Теперь отправляю составы в пустыни,
Где только барханы в горячих лучах, -
Мои поезда не вернутся пустыми,
Пока мой оазис еще не зачах.
Они без меня понесутся по миру -
Я рук не ломаю, навзрыд не кричу, -
А то мне навяжут еще пассажиров -
Которых я вовсе сажать не хочу.
Итак, я отправил составы в пустыни,
Где только барханы в горячих лучах, -
Мои поезда не вернутся пустыми,
Пока мой оазис еще не зачах.
Растаяли льды, километры и годы -
Мой первый состав возвратился назад, -
Он мне не привез драгоценной породы,
Но он - возвратился, и рельсы гудят.
Давай постоим и немного остынем:
ты весь раскален - ты не встретил реки.
Я сам не поехал с тобой по пустыням -
И вот мой оазис убили пески.
1970
Я стою, стою спиною к строю, -
Только добровольцы - шаг вперед!
Нужно провести разведку боем, -
Для чего - да кто ж там разберет...
Кто со мной? С кем идти?
Так, Борисов... Так, Леонов...
И еще этот тип
Из второго батальона!
Мы ползем, к ромашкам припадая, -
Ну-ка, старшина, не отставай!
Ведь на фронте два передних края:
Наш, а вот он - их передний край.
Кто со мной? С кем идти?
Так, Борисов... Так, Леонов...
И еще этот тип
Из второго батальона!
Проволоку грызли без опаски:
Ночь - темно, и не видать ни зги.
В двадцати шагах - чужие каски, -
С той же целью - защищать мозги.
Кто со мной? С кем идти?
Так, Борисов... Так, Леонов...
Ой!.. Еще этот тип
Из второго батальона.
Скоро будет "Надя с шоколадом" -
В шесть они подавят нас огнем, -
Хорошо, нам этого и надо -
С богом, потихонечку начнем!
С кем обратно идти?
Так, Борисов... Где Леонов?!
Эй ты, жив? Эй ты, тип
Из второго батальона!
Пулю для себя не оставляю,
Дзот накрыт и не рассекречен дот...
А этот тип, которого не знаю,
Очень хорошо себя ведет.
С кем в другой раз идти?
Где Борисов? Где Леонов?..
Правда жив этот тип
Из второго батальона.
...Я стою спокойно перед строем -
В этот раз стою к нему лицом, -
Кажется, чего-то удостоен,
Награжден и назван молодцом.
С кем в другой раз ползти?
Где Борисов? Где Леонов?
И парнишка затих
Из второго батальона...
1970
Я помню райвоенкомат:
"В десант не годен - так-то, брат, -
Таким, как ты, - там невпротык..." И дальше - смех:
Мол, из тебя какой солдат?
Тебя - хоть сразу в медсанбат!..
А из меня - такой солдат, как изо всех.
А на войне как на войне,
А мне - и вовсе, мне - вдвойне, -
Присохла к телу гимнастерка на спине.
Я отставал, сбоил в строю, -
Но как-то раз в одном бою -
Не знаю чем - я приглянулся старшине.
...Шумит окопная братва:
"Студент, а сколько дважды два?
Эй, холостой, а правда - графом был Толстой?
А кто евонная жена?..."
Но тут встревал мой старшина:
"Иди поспи - ты ж не святой, а утром - бой".
И только раз, когда я встал
Во весь свой рост, он мне сказал:
"Ложись!.. - и дальше пару слов без падежей. -
К чему две дырки в голове!"
И вдруг спросил: "А что в Москве,
Неужто вправду есть дома в пять этажей?.."
Над нами - шквал, - он застонал -
И в нем осколок остывал, -
И на вопрос его ответить я не смог.
Он в землю лег - за пять шагов,
За пять ночей и за пять снов -
Лицом на запад и ногами на восток.
1970
Разбег, толчок... И - стыдно подыматься:
Во рту опилки, слезы из-под век, -
На рубеже проклятом два двенадцать
Мне планка преградила путь наверх.
Я признаюсь вам, как на духу:
Такова вся спортивная жизнь, -
Лишь мгновение ты наверху -
И стремительно падаешь вниз.
Но съем плоды запретные с древа я,
И за хвост подергаю славу я.
У кого толчковая - левая,
А у меня толчковая - правая!
Разбег, толчок... Свидетели паденья
Свистят и тянут за ноги ко дну.
Мне тренер мой сказал без сожаленья:
"Да ты же, парень, прыгаешь в длину!
У тебя - растяженье в паху;
Прыгать с правой - дурацкий каприз, -
Не удержишься ты наверху -
Ты стремительно падаешь вниз".
Но, задыхаясь словно от гнева я,
Объяснил толково я: главное,
Что у них толчковая - левая,
А у меня толчковая - правая!
Разбег, толчок... Мне не догнать канадца -
Он мне в лицо смеется на лету!
Я снова планку сбил на два двенадцать -
И тренер мне сказал напрямоту,
Что - начальство в десятом ряду,
И что мне прополощут мозги,
Если враз, в сей же час не сойду
Я с неправильной правой ноги.
Но я лучше выпью зелье с отравою,
И над собой что-нибудь сделаю -
Но свою неправую правую
Я не сменю на правую левую!
Трибуны дружно начали смеяться -
Но пыл мой от насмешек не ослаб:
Разбег, толчок, полет... И два двенадцать -
Теперь уже мой пройденный этап!
Пусть болит мая травма в паху,
Пусть допрыгался до хромоты, -
Но я все-таки был наверху -
И меня не спихнуть с высоты!
Я им всем показал "ху из ху", -
Жаль, жена подложила сюрприз:
Пока я был на самом верху -
Она с кем-то спустилася вниз...
Но съел плоды запретные с древа я,
И за хвост подергал все же славу я, -
Хоть у них толчковая - левая,
Но моя толчковая - правая!
1970
Вагоны не обедают,
Им перерыва нет.
Вагоны честно бегают
По лучшей из планет.
Вагоны всякие,
Для всех пригодные.
Бывают мягкие,
Международные.
Вагон опрятненький,
В нем нету потненьких,
В нем все - десятники
И даже сотники.
Ох, степь колышется!
На ней - вагончики.
Из окон слышится:
"Мои лимончики!.."
Лежат на полочке
Мешки-баллончики.
У каждой сволочи
Свои вагончики.
Порвешь животики
На аккуратненьких! -
Вон едут сотники
Да на десятниках!
Многосемейные
И просто всякие -
Войдут в купейные
И даже в мягкие.
А кто с мешком - иди
По шпалам в ватнике.
Как хошь - пешком иди,
А хошь - в телятнике.
На двери нулики -
Смердят вагончики.
В них едут жулики
И самогонщики.
А вот теплушка та -
Прекрасно, душно в ней, -
На сорок туш скота
И на сто душ людей.
Да в чем загвоздка-то?
Бей их дубиною!
За одного скота -
Двух с половиною.
А ну-ка, кончи-ка,
Гармонь хрипатая!
Вон в тех вагончиках -
Голь перекатная...
Вестимо, тесно тут,
Из пор - сукровица...
Вагоны с рельс сойдут
И остановятся!
1970
В тайгу!
На санях, на развалюхах,
В соболях или в треухах,
И богатый, и солидный, и убогий.
Бегут!
В неизведанные чащи, -
Кто-то реже, кто-то чаще, -
В волчьи логова, в медвежие берлоги.
Стоят!
Как усталые боксеры,
Вековые гренадеры -
В два обхвата, в три обхвата и поболе.
И я
Воздух ем, жую, глотаю,
Да я только здесь бываю -
За решеткой из деревьев - но на воле.
1970
Нараспашку - при любой погоде,
Босиком хожу по лужам и росе.
Даже конь мой иноходью ходит,
Это значит - иначе, чем все.
Я иду в строю всегда не в ногу,
Сколько раз уже обруган старшиной.
Шаг я прибавляю понемногу,
И весь строй сбивается на мой.
Мой кумир - на рынке зазывалы,
Каждый хвалит свой товар вразвес.
Из меня не выйдет запевалы -
Я пою с мелодией вразрез.
Знаю, мне когда-то будет лихо,
Мне б заранее могильную плиту.
На табличке "Говорите тихо!"
Я второго слова не прочту.
"Говорите тихо!" Как хотите, -
Я второго слова не терплю,
Я читаю только - "Говорите" -
И, конечно, громко говорю.
Из двух зол - из темноты и света -
Люди часто выбирают темноту,
Мне с любимой наплевать на это,
Мы гуляем только на свету.
Ах, не кури, когда не разрешают,
Закури, когда невмоготу.
Не дури, когда не принимают
Наготу твою и немоту!
1970
Я скачу, но я скачу иначе, -
По камням, по лужам, по росе.
Бег мой назван иноходью - значит:
По-другому, то есть - не как все.
Мне набили раны на спине,
Я дрожу боками у воды.
Я согласен бегать в табуне -
Но не под седлом и без узды!
Мне сегодня предстоит бороться, -
Скачки! - я сегодня фаворит.
Знаю, ставят все на иноходца, -
Но не я - жокей на мне хрипит!
Он вонзает шпоры в ребра мне,
Зубоскалят первые ряды...
Я согласен бегать в табуне,
Но не под седлом и без узды!
Нет, не будут золотыми горы -
Я последним цель пересеку:
Я ему припомню эти шпоры -
Засбою, отстану на скаку!..
Колокол! Жокей мой "на коне" -
Он смеется в предвкушенье мзды.
Ох, как я бы бегал в табуне, -
Но не под седлом и без узды!
Что со мной, что делаю, как смею -
Потакаю своему врагу!
Я собою просто не владею -
Я прийти не первым не могу!
Что же делать? Остается мне -
Вышвырнуть жокея моего
И бежать, как будто в табуне, -
Под седлом, в узде, но - без него!
Я пришел, а он в хвосте плетется -
По камням, по лужам, по росе...
Я впервые не был иноходцем -
Я стремился выиграть, как все!
1970
Капитана в тот день называли на ты,
Шкипер с юнгой сравнялись в талантах;
Распрямляя хребты и срывая бинты,
Бесновались матросы на вантах.
Двери наших мозгов
Посрывало с петель
В миражи берегов,
В покрывала земель,
Этих обетованных, желанных -
И колумбовых, и магелланных.
Только мне берегов
Не видать и земель -
С хода в девять узлов
Сел по горло на мель!
А у всех молодцов -
Благородная цель...
И в конце-то концов -
Я ведь сам сел на мель.
И ушли корабли - мои братья, мой флот, -
Кто чувствительней - брызги сглотнули.
Без меня продолжался великий поход,
На меня ж парусами махнули.
И погоду и случай
Безбожно кляня,
Мои пасынки кучей
Бросали меня.
Вот со шлюпок два залпа - и ладно! -
От Колумба и от Магеллана.
Я пью пену - волна
Не доходит до рта,
И от палуб до дна
Обнажились борта,
А бока мои грязны -
Таи не таи, -
Так любуйтесь на язвы
И раны мои!
Вот дыра у ребра - это след от ядра,
Вот рубцы от тарана, и даже
Видны шрамы от крючьев - какой-то пират
Мне хребет перебил в абордаже.
Киль - как старый неровный
Гитаровый гриф:
Это брюхо вспорол мне
Коралловый риф.
Задыхаюсь, гнию - так бывает:
И просоленное загнивает.
Ветры кровь мою пьют
И сквозь щели снуют
Прямо с бака на ют, -
Меня ветры добьют:
Я под ними стою
От утра до утра, -
Гвозди в душу мою
Забивают ветра.
И гулякой шальным все швыряют вверх дном
Эти ветры - незваные гости, -
Захлебнуться бы им в моих трюмах вином
Или - с мели сорвать меня в злости!
Я уверовал в это,
Как загнанный зверь,
Но не злобные ветры
Нужны мне теперь.
Мои мачты - как дряблые руки,
Паруса - словно груди старухи.
Будет чудо восьмое -
И добрый прибой
Мое тело омоет
Живою водой,
Моря божья роса
С меня снимет табу -
Вздует мне паруса,
Словно жилы на лбу.
Догоню я своих, догоню и прощу
Позабывшую помнить армаду.
И команду свою я обратно пущу:
Я ведь зла не держу на команду.
Только, кажется, нет
Больше места в строю.
Плохо шутишь, корвет,
Потеснись - раскрою!
Как же так - я ваш брат,
Я ушел от беды...
Полевее, фрегат, -
Всем нам хватит воды!
До чего ж вы дошли:
Значит, что - мне уйти?!
Если был на мели -
Дальше нету пути?!
Разомкните ряды,
Все же мы - корабли, -
Всем нам хватит воды,
Всем нам хватит земли,
Этой обетованной, желанной -
И колумбовой, и магелланной!
1970
Грязь сегодня еще непролазней,
Сверху мразь, словно бог без штанов, -
К черту дождь - у охотников праздник:
Им сегодня стрелять кабанов.
Били в ведра и гнали к болоту,
Вытирали промокшие лбы,
Презирали лесов позолоту,
Поклонялись азарту пальбы.
Егерей за кровожадность не пинайте,
Вы охотников носите на руках, -
Любим мы кабанье мясо в карбонате,
Обожаем кабанов в окороках.
Кабанов не тревожила дума:
Почему и за что, как в плену, -
Кабаны убегали от шума,
Чтоб навек обрести тишину.
Вылетали из ружей жаканы,
Без разбору разя, наугад, -
Будто радостно бил в барабаны
Боевой пионерский отряд.
Егерей за кровожадность не пинайте,
Вы охотников носите на руках, -
Любим мы кабанье мясо в карбонате,
Обожаем кабанов в окороках.
Шум, костер и тушенка из банок,
И "охотничья" водка - на стол.
Только полз присмиревший подранок,
Завороженно глядя на ствол.
А потом - спирт плескался в канистре,
Спал азарт, будто выигран бой:
Снес подранку полчерепа выстрел -
И рога протрубили отбой.
Егерей за кровожадность не пинайте,
Вы охотников носите на руках, -
Любим мы кабанье мясо в карбонате,
Обожаем кабанов в окороках.
Мне сказали они про охоту,
Над угольями тушу вертя:
"Стосковались мы, видно, по фронту, -
По атакам, да и по смертям.
Это вроде мы снова в пехоте,
Это вроде мы снова - в штыки,
Это душу отводят в охоте
Уцелевшие фронтовики..."
Егерей за кровожадность не пинайте,
Вы охотников носите на руках, -
Любим мы кабанье мясо в карбонате,
Обожаем кабанов в окороках.
1970
Комментатор из своей кабины
Кроет нас для красного словца, -
Но недаром клуб "Фиорентины"
Предлагал мильон за Бышевца.
Что ж, Пеле, как Пеле,
Объясняю Зине я,
Ест Пеле крем-брюле,
Вместе с Жаирзинио.
Муром занялась прокуратура, -
Что ему - реклама! - он и рад.
Здесь бы МУР не выбрался из МУРа -
Если б был у нас чемпионат.
Я сижу на нуле, -
Дрянь купил жене - и рад.
А у Пеле - "шевроле"
В Рио-де-Жанейро.
Может, не считает и до ста он, -
Но могу сказать без лишних слов:
Был бы глаз второй бы у Тостао -
Он вдвое больше б забивал голов.
Что ж, Пеле, как Пеле,
Объясняю Зине я,
Ест Пеле крем-брюле,
Вместе с Жаирзинио.
Я сижу на нуле, -
Дрянь купил жене - и рад.
А у Пеле - "шевроле"
В Рио-де-Жанейро.
1970
Не покупают никакой еды -
Все экономят вынужденно деньги:
Холера косит стройные ряды, -
Но люди вновь смыкаются в шеренги.
Закрыт Кавказ, горит "Аэрофлот",
И в Астрахани лихо жгут арбузы, -
Но от станка рабочий не уйдет,
И крепнут все равно здоровья узы.
Убытки терпит целая страна,
Но вера есть, все зиждется на вере, -
Объявлена смертельная война
Одной несчастной, бедненькой холере.
На трудовую вахту встал народ
В честь битвы с новоявленною порчей, -
Но пасаран, холера не пройдет,
Холере - нет, и все, и бал окончен!
Я погадал вчера на даму треф,
Назвав ее для юмора холерой, -
И понял я: холера - это блеф,
Она теперь мне кажется химерой.
Во мне теперь прибавилось ума,
Себя я ощущаю Гулливером,
Ведь понял я: холера - не чума, -
У каждого всегда своя холера!
Уверен я: холере скоро тлеть.
А ну-ка - залп из тысячи орудий!
Вперед!.. Холерой могут заболеть
Холерики - несдержанные люди.
1970
Была пора - я рвался в первый ряд,
И это все от недопониманья, -
Но с некоторых пор сажусь назад:
Там, впереди, как в спину автомат -
Тяжелый взгляд, недоброе дыханье.
Может, сзади и не так красиво,
Но - намного шире кругозор,
Больше и разбег, и перспектива,
И еще - надежность и обзор.
Стволы глазищ - числом до десяти -
Как дуло на мишень, но на живую, -
Затылок мой от взглядов не спасти,
И сзади так удобно нанести
Обиду или рану ножевую.
Может, сзади и не так красиво,
Но - намного шире кругозор,
Больше и разбег, и перспектива,
И еще - надежность и обзор.
Мне вреден первый ряд, и говорят -
От мыслей этих я в ненастье ною.
Уж лучше - где темней - последний ряд:
Отсюда больше нет пути назад,
А за спиной стоит стена стеною.
Может, сзади и не так красиво,
Но - намного шире кругозор,
Больше и разбег, и перспектива,
И еще - надежность и обзор.
И пусть хоть реки утекут воды,
Пусть будут в пух засалены перины -
До лысин, до седин, до бороды
Не выходите в первые ряды
И не стремитесь в примы-балерины.
Может, сзади и не так красиво,
Но - намного шире кругозор,
Больше и разбег, и перспектива,
И еще - надежность и обзор.
Надежно сзади, но бывают дни -
Я говорю себе, что выйду червой:
Не стоит вечно пребывать в тени -
С последним рядом долго не тяни,
А постепенно пробивайся в первый.
Может, сзади и не так красиво,
Но - намного шире кругозор,
Больше и разбег, и перспектива,
И еще - надежность и обзор.
1970
Не космос - метры грунта надо мной,
И в шахте не до праздничных процессий, -
Но мы владеем тоже внеземной -
И самою земною из профессий!
Любой из нас - ну чем не чародей?!
Из преисподней наверх уголь мечем.
Мы топливо отнимем у чертей -
Свои котлы топить им будет нечем!
Взорвано, уложено, сколото
Черное надежное золото.
Да, сами мы - как дьяволы - в пыли,
Зато наш поезд не уйдет порожний.
Терзаем чрево матушки-Земли -
Но на земле теплее и надежней.
Вот вагонетки, душу веселя,
Проносятся, как в фильме о погонях, -
И шуточку "Даешь стране угля!"
Мы чувствуем на собственных ладонях.
Взорвано, уложено, сколото
Черное надежное золото.
Воронками изрытые поля
Не позабудь - и оглянись во гневе, -
Но нас, благословенная Земля,
Прости за то, что роемся во чреве.
Не бойся заблудиться в темноте
И захлебнуться пылью - не один ты!
Вперед и вниз! Мы будем на щите -
Мы сами рыли эти лабиринты!
Взорвано, уложено, сколото
Черное надежное золото.
1970
Смеюсь навзрыд - как у кривых зеркал, -
Меня, должно быть, ловко разыграли:
Крючки носов и до ушей оскал -
Как на венецианском карнавале!
Вокруг меня смыкается кольцо -
Меня хватают, вовлекают в пляску, -
Так-так, мое нормальное лицо
Все, вероятно, приняли за маску.
Петарды, конфетти... Но все не так, -
И маски на меня глядят с укором, -
Они кричат, что я опять - не в такт,
Что наступаю на ногу партнерам.
Что делать мне - бежать, да поскорей?
А может, вместе с ними веселиться?..
Надеюсь я - под масками зверей
Бывают человеческие лица.
Все в масках, в париках - все как один, -
Кто - сказочен, а кто - литературен...
Сосед мой слева - грустный арлекин,
Другой - палач, а каждый третий - дурень.
Один - себя старался обелить,
Другой - лицо скрывает от огласки,
А кто - уже не в силах отличить
Свое лицо от непременной маски.
Я в хоровод вступаю, хохоча, -
Но все-таки мне неспокойно с ними:
А вдруг кому-то маска палача
Понравится - и он ее не снимет?
Вдруг арлекин навеки загрустит,
Любуясь сам своим лицом печальным;
Что, если дурень свой дурацкий вид
Так и забудет на лице нормальном?!
Как доброго лица не прозевать,
Как честных угадать наверняка мне? -
Они решили маски надевать,
Чтоб не разбить свое лицо о камни.
Я в тайну масок все-таки проник, -
Уверен я, что мой анализ точен:
И маски равнодушия у них -
Защита от плевков и от пощечин.
1970
Вот я вошел, и дверь прикрыл,
И показал бумаги,
И так толково объяснил
Зачем приехал в лагерь!..
Начальник - как уключина:
Скрипит - и ни в какую.
"В кино мне роль поручена, -
Опять ему толкую.
И вот для изучения -
Такое ремесло -
Имею направление.
Дошло теперь?" - "Дошло!
Вот это мы приветствуем!
Чтоб было, как с копирки, -
Еще бы вам под следствием
Полгодика в Бутырке,
Чтоб ощутить затылочком,
Что чуть не расстреляли,
Потом по пересылочкам...
Тогда бы вы сыграли!"
Внушаю бедолаге я
Настойчиво, с трудом:
"Мне нужно - прямо с лагеря,
Не бывши под судом".
"Да вы ведь знать не знаете,
За что вас осудили.
Права со мной качаете,
А вас еще не брили".
"Побреют! - рожа сплющена,
Но все же знать желаю, -
А что уже упущено -
Талантом наверстаю..."
"Да что за околесица? -
Опять он возражать. -
Пять лет в четыре месяца,
Экстерном, так сказать?"
Он даже шаркнул мне ногой
(Для секретарши Светы):
"У нас, товарищ дорогой, -
Не университеты.
У нас не выйдет с кондачка
Из ничего - конфетка.
Здесь - от звонка и до звонка,
У нас не пятилетка.
Так что, давай-ка ты, валяй!..
Какой с артиста толк?
У нас своих - хоть отбавляй," -
Сказал он и умолк.
Я снова вынул пук бумаг,
Ору до хрипа в глотке:
Мол, не имеешь права, враг, -
Мы здесь не в околотке!
Мол, я начальству доложу,
Оно, мол, разберется!..
Я стервенею, в роль вхожу,
А он, гляжу, - сдается.
Я в раже, удержа мне нет,
Бумагами трясу:
"Мне некогда сидеть пять лет -
Премьера на носу!"
{1970}
Словно в сказке, на экране -
И не нужен чародей -
В новом фильме вдруг крестьяне
Превращаются в князей!
То купец - то неимущий,
То добряк - а то злодей, -
В жизни же - почти непьющий
И отец восьми детей.
Мальчишки, мальчишки бегут по дворам,
Загадочны и голосисты.
Скорее! Спешите! Приехали к вам
Живые киноартисты!
Но для нашего для брата,
Откровенно говоря,
Иногда сыграть солдата
Интересней, чем царя.
В жизни все без изменений,
А в кино: то бог, то вор, -
Много взлетов и падений
Испытал киноактер.
Мальчишки, мальчишки бегут по дворам,
Загадочны и голосисты.
Скорее! Спешите! Приехали к вам
Живые киноартисты!
Сколько версий, сколько спора
Возникает тут и там!
Знают про киноактера
Даже больше, чем он сам.
И по всюду обсуждают,
И со знаньем говорят -
Сколько в месяц получает
И в который раз женат.
Мальчишки, мальчишки - не нужно рекламы -
Загадочны и голосисты.
Скорее! Спешите! Приехали к вам
Живые киноартисты!
Хватит споров и догадок -
Дело поважнее есть.
Тем, кто до сенсаций падок,
Вряд ли интересно здесь.
Знаете, в кино эпоха,
Может пролететь за миг.
Люди видят нас, но - плохо
То, что мы не видим их.
Вот мы и спешим к незнакомым друзьям -
И к взрослым, и к детям, -
На вас посмотреть, - все, что хочется вам,
Спросите - ответим!
1970
Здесь лапы у елей дрожат на весу,
Здесь птицы щебечут тревожно -
Живешь в заколдованном диком лесу,
Откуда уйти невозможно.
Пусть черемухи сохнут бельем на ветру,
Пусть дождем опадают сирени, -
Все равно я отсюда тебя заберу
Во дворец, где играют свирели!
Твой мир колдунами на тысячи лет
Укрыт от меня и от света, -
И думаешь ты, что прекраснее нет,
Чем лес заколдованный этот.
Пусть на листьях не будет росы поутру,
Пусть луна с небом пасмурным в ссоре, -
Все равно я отсюда тебя заберу
В светлый терем с балконом на море!
В какой день недели, в котором часу
Ты выйдешь ко мне осторожно,
Когда я тебя на руках унесу
Туда, где найти невозможно?
Украду, если кража тебе по душе, -
Зря ли я столько сил разбазарил?!
Соглашайся хотя бы на рай в шалаше,
Если терем с дворцом кто-то занял!
1970
Отплываем в теплый край
навсегда.
Наше плаванье, считай, -
на года.
Ставь фортуны колесо
поперек,
Мы про штормы знаем все
наперед.
Поскорей на мачту лезь, старик! -
Встал вопрос с землей остро, -
Может быть, увидишь материк,
Ну а может быть - остров.
У кого-нибудь расчет
под рукой,
Этот кто-нибудь плывет
на покой.
Ну а прочие - в чем мать
родила -
Не на отдых, а опять -
на дела.
Ты судьбу в монахини постриг,
Смейся ей в лицо просто.
У кого - свой личный материк,
Ну а у кого - остров.
Мне накаркали беду
с дамой пик,
Нагадали, что найду
материк, -
Нет, гадалка, ты опять
не права -
Мне понравилось искать
острова.
Вот и берег призрачно возник, -
Не спеша - считай до ста.
Что это, тот самый материк
Или это мой остров?..
1970