Виссарион Григорьевич Белинский
Тысяча и одна ночь, арабские сказки
ТЫСЯЧА И ОДНА НОЧЬ, АРАБСКИЕ СКАЗКИ. С.-Петербург, 1839. В гутенберговой типографии. Пять частей: I–LXXXV, 209, II – 240, III – 240, IV – 240, V – 240. (12).
«Тысяча и одна ночь» есть создание пламенной фантазии арабов, фантазии, покорившей себе, или, лучше сказать, совершенно отрешившейся, отвлекшейся от всех прочих способностей души. И поэтому эти сказки, с одной стороны, как полное выражение богатой и блестящей фантазии племени, игравшего в человечестве такую важную роль, – невольно увлекают читателя своим сплетением и переплетением частей, бесконечно сцепляющихся одна с другою и образующих этим сцеплением какое-то уродливое целое, и узорчатою пестротою своей фантастической ткани, и резкою яростию своих восточных красок. С другой же стороны, они невольно поражают этим бессмысленным, произвольным искажением действительности или – лучше сказать – этою действительностью, построенною на воздухе, лишенною всех подпор возможности, вопреки здравому смыслу. Впрочем, эта произвольность фантазии имеет свою разумную необходимость, как выражение произвольности в религиозных понятиях, в общественной и частной жизни магометан. Во всяком случае, никакие описания путешественников не дадут вам такого верного, такого живого изображения нравов и условий общественной и семейной жизни мусульманского Востока. Что же касается до занимательности, до увлекательности, – то арабские сказки в высшей степени владеют этими качествами. «Как нелепо, как глупо!» – беспрестанно восклицаете вы, читая эту книгу, а между тем готовы читать ее, не отрываясь, и с досадою думаете, что и эта книга, как и все на свете, имеет конец.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента