Ван Вогт Альфред
Эрзац-вечность
Альфред Элтон ван Вогт
ЭРЗАЦ-ВЕЧНОСТЬ
Грейсон снял наручники с лежащего человека. - Харт! - бросил он зло.
Молодой мужчина на койке не шевельнулся. Грейсон немного подождал и пнул его ногой. - Черт с тобой, Харт. Я отпускаю тебя, слышишь, на тот случай, если я не вернусь.
Не открывая глаз и никак не реагируя на удар, Джон Харт продолжал неподвижно лежать, и только по расслабленному телу можно было догадаться, что он жив. Лицо его было белое как мел. Черные волосы засалились и висели космами.
- Харт, я отправляюсь на поиски Малкинса. Запомни, он ушел четыре дня назад, а обещал вернуться на следующий день, - продолжал Грейсон.
Молчание...
Грейсон собрался было уходить, но промедлил и добавил. - Харт, если я не приду, ты должен знать, где мы находимся. Это новая планета, понимаешь. Мы никогда здесь не были раньше.
Наш космический корабль погиб, но мы, трое, спаслись в аварийной ракете, и нам нужно топливо. За ним отправился Малкинс, а теперь я иду разыскивать Малкинса.
Человек на койке не проронил ни звука. Грейсон медленно вышел и, ни на что особо не надеясь, направился гуда, тле возвышались холмы. Да и на что надеяться на этой, Богом забытой, планете, если в живых их осталось только трое и один к тому же буйно помешанный!
Он шел и с удивлением смотрел вокруг: те же, что и на Земле, трава и кусты, те же деревья и горы вдали, подернутые голубоватой дымкой. Это показалось ему странным. Когда они с Малкинсом приземлялись, ю иъьш аисолкнни уверены, что попали на планегу, лишенную атмосферы, а значит, и жизни.
Мягкий ветерок подул ему в лицо. В воздухе запахло цветами.
Он заметил на ветках деревьев порхающих птиц, раз даже услышал пение, поразительно похожее на трель жаворонка.
Он шел целый день - Малкинса нигде не было. Ни его, ни доказательств существования на планете разумной жизни.
Ближе к вечеру он услышал, что какая-то женщина окликнула его по имени.
Грейсон резко обернулся - это была его мать. Она выглядела значительно моложе, чем восемь лет тому назад, когда он в последний раз видел ее, лежащей в гробу. Мать подошла к нему и строго сказала: "Билли, не забудь надеть галоши". Не веря своим глазам, он изумленно уставился на мать. Потом осторожно дотронулся до нее. Она схватила его руку своими горячими пальцами и сказала: "Пойди и передай отцу, что обед готов".
Грейсон высвободил руку, отступил назад и внимательно осмотрелся. На равнине, поросшей травой, кроме них больше никого не было. Где-то вдали серебрилась река.
Он отвернулся от матери и в наступивших сумерках продолжил свой путь. Когда он оглянулся, ее уже не было, но теперь рядом с ним шел мальчик. Сначала Грейсон старался не обращать на него внимания, но потом, украдкой взглянув на своего спутника, узнал в этом пятнадцатилетнем подростке самого себя.
Хотя в наступившей темноте было трудно что-либо разглядеть, но он все же заметил, что рядом с этим мальчиком идет еще один, на этот раз моложе, лет одиннадцати, - и снова он сам.
"Три Билла Грейсона", - подумал Грейсон, дико захохотал и бросился бежать.
Когда он обернулся, рядом уже никого не было. С трудом переведя дыхание, Грейсон перешел на шаг, и сразу же в ночной тишине раздался детский смех. Знакомые голоса, но впечатление от них ошеломляющее. - Я... я... я... - забормотал он. - Все я, разного возраста. Но нет. Убирайтесь! Я знаю, вы только галлюцинации.
И когда уже совсем не осталось сил, когда из горла вместо слов начал вырываться один лишь хрип, в его голове мелькнула мысль: "Галлюцинации? А ты уверен в этом?".
Чувствуя невыразимую тоску и усталость, Грейсон проговорил, с трудом ворочая языком: "Харт и я, мы оба попали в один сумасшедший дом".
Стало светать. Похолодало. И в душе его затеплилась надежда, что, может быть, с восходом солнца прекратится это ночное безумие.
Когда совсем рассвело, Грейсон с недоумением обнаружил, что он находится на вершине холма, а внизу раскинулся его родной Калипсо. Он смотрел и никак не мог этому поверить, но потом, видя, что город стоит на месте и никуда не исчезает, кинулся ему навстречу.
Да, это был Калипсо, но не современный, а тот Калипсо, город его детства. Грейсон разыскал свой дом. А вот и он сам, десятилетний. Он позвал мальчика, которого так хорошо знал, но тот, взглянув на него, повернулся и убежал в дом.
Грейсон лег на траву и закрыл глаза "Кто-то,- сказал он самому себе, или что-то крадет мои воспоминания и делает так, чтобы я их видел наяву. Чтобы не сойти с ума, чтобы выжить, ты должен ухватиться за эту мысль",подумал он.
На шестой день после ухода Грейсона Джон Харт зашевелился и открыл глаза. "Есть",- потребовал он. Подождал неизвестно чего, устало сел на кровать, потом соскользнул на пол и побрел на камбуз. Наевшись, он подошел к двери воздушной камеры и долго стоял, обозревая местность, напоминавшую ландшафт Земли. На душе стало спокойнее.
Затем внезапно спрыгнул и зашагал к ближайшему холму.
Быстро темнело, но ему не пришло в голову повернуть назад.
Вскоре корабль растворился в ночной мгле.
Первая, кто заговорил с ним, была подруга его юности, появившаяся из темноты. Они долго беседовали и в конце концов решили пожениться.
Их тут же обвенчал священник, подкативший на машине. Оба семейства, собравшиеся в прекрасном особняке на окраине Питтсбурга, уже ждали его. Священник был старый, и Харт знал его с детства.
Медовый месяц молодые провели в Нью-Йорк-Сити и у Ниагарского водопада.
Оттуда на аэротакси они перелетели в Калифорнию, где и поселились. Неожиданно перед Хартом возникли дети. Их было трое. Им достались в наследство ранчо и сто тысяч акров земли, на которой паслись бесчисленные стада. Потом выскочили ковбои, разодетые, как кинозвезды.
Для Грейсона цивилизация, возникшая на некогда безжизненной планете и достигшая теперь полного расцвета, превратилась в настоящую пытку. Люди, которых он встречал, жили не более семидесяти лет. Дети рождались спустя девять месяцев и десять дней после зачатия. Он успел произвести и похоронить уже шесть поколений одного семейства.
Но вот однажды, переходя через Бродвей в Нью-Йюрк-Сити, он остановился как вкопанный. Навстречу ему шел мужчина:
знакомые осанка, фигура, походка.
- Генри! - закричал он. - Генри Малкинс. Это я - Билл Грейсон.
Они молча пожали друг другу руки, взволнованные встречей.
Малкинс первым пришел в себя. - Здесь за углом есть бар...
За вторым коктейлем промелькнуло имя Джона Харта.
- Некая жизненная сила, подыскивая себе форму, подчинила его сознание, - сухо сказал Грейсон. - Своей собственной формы у нее, очевидно, нет. Эта сила пыталась использовать меня. - Он вопросительно посмотрел на Малкинса. Тот понимающе кивнул головой. - И меня.
- Но мы сопрошвлялись изо всех сил.
Малкинс утер пот со лба. - Билл, - сказал он. - Это все как сон.
Я вступаю в брак и развожусь каждые сорок лет. Я женюсь на девушке лет двадцати. Через несколько десятилетий она выглядит так, будто прожила все пятьсот.
- Ты думаешь, что все это происходит в нашем воображении?
- Нет, нет. Ничего подобного. Я думаю, что эта цивилизация существует, что бы мы ни подразумевали под этим словом. Но давай не будем говорить об этом, - с тяжелым вздохом произнес Малкинс. - Всякий раз, когда я читаю книги по философии, у меня возникает такое чувство, будто я балансирую на краю пропасти. Если бы мы как-то могли избавиться от Харта.
Грейсон мрачно улыбнулся. - Так, значит, ты еще не понял?
- Что ты имеешь в виду?
- У тебя оружие с собой?
Не говоря ни слова, Малкинс достал лазерный пистолет.
Грейсон взял его, приставил к своему виску и нажал на изогнутый курок. Малкинс схватил его за руку, пытаясь остановить, - слишком поздно.
Тонкий белый луч прошел сквозь голову Грейсона и оставил круглое дымящееся отверстие в деревянной перегородке. Живой и невредимый Грейсон как ни в чем не бывало направил треугольное дуло на своего друга.
- Хочешь попробую на тебе? - спросил он весело.
Малкинс вздрогнул и выхватил пистолет. - Отдай!
Немного успокоившись, он сказал. - Я заметил, что совсем не старею, Билл. Что бы это значило?
- Вероятно, то, что нас оставили в резерве, - ответил Грейсон, поднимаясь и протягивая руку. - Ну, Генри, мне было приятно увидеться с тобой. Давай встречаться здесь каждый год и делиться впечатлениями?
- Но что это такое? К чему все это?
- Спроси через миллион лет. Может, тогда я смогу тебе ответить.
Он повернулся и, не оглядываясь, вышел из бара.
ЭРЗАЦ-ВЕЧНОСТЬ
Грейсон снял наручники с лежащего человека. - Харт! - бросил он зло.
Молодой мужчина на койке не шевельнулся. Грейсон немного подождал и пнул его ногой. - Черт с тобой, Харт. Я отпускаю тебя, слышишь, на тот случай, если я не вернусь.
Не открывая глаз и никак не реагируя на удар, Джон Харт продолжал неподвижно лежать, и только по расслабленному телу можно было догадаться, что он жив. Лицо его было белое как мел. Черные волосы засалились и висели космами.
- Харт, я отправляюсь на поиски Малкинса. Запомни, он ушел четыре дня назад, а обещал вернуться на следующий день, - продолжал Грейсон.
Молчание...
Грейсон собрался было уходить, но промедлил и добавил. - Харт, если я не приду, ты должен знать, где мы находимся. Это новая планета, понимаешь. Мы никогда здесь не были раньше.
Наш космический корабль погиб, но мы, трое, спаслись в аварийной ракете, и нам нужно топливо. За ним отправился Малкинс, а теперь я иду разыскивать Малкинса.
Человек на койке не проронил ни звука. Грейсон медленно вышел и, ни на что особо не надеясь, направился гуда, тле возвышались холмы. Да и на что надеяться на этой, Богом забытой, планете, если в живых их осталось только трое и один к тому же буйно помешанный!
Он шел и с удивлением смотрел вокруг: те же, что и на Земле, трава и кусты, те же деревья и горы вдали, подернутые голубоватой дымкой. Это показалось ему странным. Когда они с Малкинсом приземлялись, ю иъьш аисолкнни уверены, что попали на планегу, лишенную атмосферы, а значит, и жизни.
Мягкий ветерок подул ему в лицо. В воздухе запахло цветами.
Он заметил на ветках деревьев порхающих птиц, раз даже услышал пение, поразительно похожее на трель жаворонка.
Он шел целый день - Малкинса нигде не было. Ни его, ни доказательств существования на планете разумной жизни.
Ближе к вечеру он услышал, что какая-то женщина окликнула его по имени.
Грейсон резко обернулся - это была его мать. Она выглядела значительно моложе, чем восемь лет тому назад, когда он в последний раз видел ее, лежащей в гробу. Мать подошла к нему и строго сказала: "Билли, не забудь надеть галоши". Не веря своим глазам, он изумленно уставился на мать. Потом осторожно дотронулся до нее. Она схватила его руку своими горячими пальцами и сказала: "Пойди и передай отцу, что обед готов".
Грейсон высвободил руку, отступил назад и внимательно осмотрелся. На равнине, поросшей травой, кроме них больше никого не было. Где-то вдали серебрилась река.
Он отвернулся от матери и в наступивших сумерках продолжил свой путь. Когда он оглянулся, ее уже не было, но теперь рядом с ним шел мальчик. Сначала Грейсон старался не обращать на него внимания, но потом, украдкой взглянув на своего спутника, узнал в этом пятнадцатилетнем подростке самого себя.
Хотя в наступившей темноте было трудно что-либо разглядеть, но он все же заметил, что рядом с этим мальчиком идет еще один, на этот раз моложе, лет одиннадцати, - и снова он сам.
"Три Билла Грейсона", - подумал Грейсон, дико захохотал и бросился бежать.
Когда он обернулся, рядом уже никого не было. С трудом переведя дыхание, Грейсон перешел на шаг, и сразу же в ночной тишине раздался детский смех. Знакомые голоса, но впечатление от них ошеломляющее. - Я... я... я... - забормотал он. - Все я, разного возраста. Но нет. Убирайтесь! Я знаю, вы только галлюцинации.
И когда уже совсем не осталось сил, когда из горла вместо слов начал вырываться один лишь хрип, в его голове мелькнула мысль: "Галлюцинации? А ты уверен в этом?".
Чувствуя невыразимую тоску и усталость, Грейсон проговорил, с трудом ворочая языком: "Харт и я, мы оба попали в один сумасшедший дом".
Стало светать. Похолодало. И в душе его затеплилась надежда, что, может быть, с восходом солнца прекратится это ночное безумие.
Когда совсем рассвело, Грейсон с недоумением обнаружил, что он находится на вершине холма, а внизу раскинулся его родной Калипсо. Он смотрел и никак не мог этому поверить, но потом, видя, что город стоит на месте и никуда не исчезает, кинулся ему навстречу.
Да, это был Калипсо, но не современный, а тот Калипсо, город его детства. Грейсон разыскал свой дом. А вот и он сам, десятилетний. Он позвал мальчика, которого так хорошо знал, но тот, взглянув на него, повернулся и убежал в дом.
Грейсон лег на траву и закрыл глаза "Кто-то,- сказал он самому себе, или что-то крадет мои воспоминания и делает так, чтобы я их видел наяву. Чтобы не сойти с ума, чтобы выжить, ты должен ухватиться за эту мысль",подумал он.
На шестой день после ухода Грейсона Джон Харт зашевелился и открыл глаза. "Есть",- потребовал он. Подождал неизвестно чего, устало сел на кровать, потом соскользнул на пол и побрел на камбуз. Наевшись, он подошел к двери воздушной камеры и долго стоял, обозревая местность, напоминавшую ландшафт Земли. На душе стало спокойнее.
Затем внезапно спрыгнул и зашагал к ближайшему холму.
Быстро темнело, но ему не пришло в голову повернуть назад.
Вскоре корабль растворился в ночной мгле.
Первая, кто заговорил с ним, была подруга его юности, появившаяся из темноты. Они долго беседовали и в конце концов решили пожениться.
Их тут же обвенчал священник, подкативший на машине. Оба семейства, собравшиеся в прекрасном особняке на окраине Питтсбурга, уже ждали его. Священник был старый, и Харт знал его с детства.
Медовый месяц молодые провели в Нью-Йорк-Сити и у Ниагарского водопада.
Оттуда на аэротакси они перелетели в Калифорнию, где и поселились. Неожиданно перед Хартом возникли дети. Их было трое. Им достались в наследство ранчо и сто тысяч акров земли, на которой паслись бесчисленные стада. Потом выскочили ковбои, разодетые, как кинозвезды.
Для Грейсона цивилизация, возникшая на некогда безжизненной планете и достигшая теперь полного расцвета, превратилась в настоящую пытку. Люди, которых он встречал, жили не более семидесяти лет. Дети рождались спустя девять месяцев и десять дней после зачатия. Он успел произвести и похоронить уже шесть поколений одного семейства.
Но вот однажды, переходя через Бродвей в Нью-Йюрк-Сити, он остановился как вкопанный. Навстречу ему шел мужчина:
знакомые осанка, фигура, походка.
- Генри! - закричал он. - Генри Малкинс. Это я - Билл Грейсон.
Они молча пожали друг другу руки, взволнованные встречей.
Малкинс первым пришел в себя. - Здесь за углом есть бар...
За вторым коктейлем промелькнуло имя Джона Харта.
- Некая жизненная сила, подыскивая себе форму, подчинила его сознание, - сухо сказал Грейсон. - Своей собственной формы у нее, очевидно, нет. Эта сила пыталась использовать меня. - Он вопросительно посмотрел на Малкинса. Тот понимающе кивнул головой. - И меня.
- Но мы сопрошвлялись изо всех сил.
Малкинс утер пот со лба. - Билл, - сказал он. - Это все как сон.
Я вступаю в брак и развожусь каждые сорок лет. Я женюсь на девушке лет двадцати. Через несколько десятилетий она выглядит так, будто прожила все пятьсот.
- Ты думаешь, что все это происходит в нашем воображении?
- Нет, нет. Ничего подобного. Я думаю, что эта цивилизация существует, что бы мы ни подразумевали под этим словом. Но давай не будем говорить об этом, - с тяжелым вздохом произнес Малкинс. - Всякий раз, когда я читаю книги по философии, у меня возникает такое чувство, будто я балансирую на краю пропасти. Если бы мы как-то могли избавиться от Харта.
Грейсон мрачно улыбнулся. - Так, значит, ты еще не понял?
- Что ты имеешь в виду?
- У тебя оружие с собой?
Не говоря ни слова, Малкинс достал лазерный пистолет.
Грейсон взял его, приставил к своему виску и нажал на изогнутый курок. Малкинс схватил его за руку, пытаясь остановить, - слишком поздно.
Тонкий белый луч прошел сквозь голову Грейсона и оставил круглое дымящееся отверстие в деревянной перегородке. Живой и невредимый Грейсон как ни в чем не бывало направил треугольное дуло на своего друга.
- Хочешь попробую на тебе? - спросил он весело.
Малкинс вздрогнул и выхватил пистолет. - Отдай!
Немного успокоившись, он сказал. - Я заметил, что совсем не старею, Билл. Что бы это значило?
- Вероятно, то, что нас оставили в резерве, - ответил Грейсон, поднимаясь и протягивая руку. - Ну, Генри, мне было приятно увидеться с тобой. Давай встречаться здесь каждый год и делиться впечатлениями?
- Но что это такое? К чему все это?
- Спроси через миллион лет. Может, тогда я смогу тебе ответить.
Он повернулся и, не оглядываясь, вышел из бара.