Волознев Игорь
Сокровища Шахерезады
Игорь Волознев
СОКРОВИЩА ШАХЕРЕЗАДЫ
На эту старинную книгу Пфаффер наткнулся в лавке букиниста, копаясь в груде журналов трехсотлетней давности. Скромный служащий цюрихского департамента инвестиций, он любил почитать, хотя это занятие в XXIII веке совершенно вышло из моды; все его знакомые обзавелись психотронными видеомагнитофонами, позволяющими одним нажатием кнопки превратить комнату, например, в чащу тропических джунглей, или в метановую пустыню Юпитера, а то и в рулевой отсек звездолета, на котором зрителя психотронного фильма ждут самые невероятные, самые дикие, ужасные, захватывающие дух или забавные - как кому больше понравится - приключения. Пфаффер этих новомодных штучек терпеть не мог, он предпочитал коротать вечера в старинном кресле, с книгой, изданной не меньше чем двести лет назад. Раритетом, который он извлек из-под пачки журналов и поспешил купить, были мемуары некоего Пьера Керкийона, вышедшие в Париже в 1798 году. Весь день до глубокой ночи он с трепетом завзятого библиофила перелистывал желтые, покрытые пятнами и изъеденные жучком страницы... Француз описывал свое путешествие по странам Востока, и в особенности пребывание при дворе турецкого султана. Здесь-то он и услышал легенду о знаменитой сказочнице Шахерезаде, супруге царя Шахрияра. Будто на склоне своих лет этот царь, славившийся могуществом и неисчислимыми богатствами, пал жертвой заговора, а его страна подверглась опустошительному нашествию, и будто Шахерезада приказала верным ей людям погрузить царскую казну на верблюдов и лошадей и под покровом ночи пустилась в далекий путь к Аравийской пустыне. По ее следам бросился передовой отряд захватчиков, возглавляемый самим Маммуном аз-Зуиддином, кровавым покорителем Багдада и Басры. Он настиг царицу на берегу Персидского залива, но ему достался лишь холодеющий труп Шахерезады. Незадолго до этого она приняла яд. И ни одного бриллианта, ни одной золотой монеты не нашлось в ее лагере. Богатейшие сокровища, накопленные Шахрияром, бесследно исчезли...
Сотни лет прошли с тех пор. Уже ко временам Керкийона мало кто верил в эту историю. Но вот однажды французу предложили купить старую полустершуюся карту, которая, как уверял ее владелец, показывала место, где Шахерезада спрятала сокровища. Керкийон дураком себя не считал и клочку пергамента не поверил ни на грош. В ту пору всяческие фальшивые карты и указательные записки, будто бы позволявшие отыскивать клады, продавались в Константинополе на каждом углу. И тем не менее судьба распорядилась так, что он оказался владельцем этого документа: его прежний обладатель погиб при весьма загадочных обстоятельствах. А вскоре и сам Керкийон без всяких на то видимых причин подвергся преследованиям каких-то темных сил: зарезали его слугу, дважды пытались убить его самого, причем во второй раз отравленное вино, явно предназначенное для Керкийойа, случайно выпила его юная наложница; несколько раз его дом грабили почти подчистую. Дошло до того, что француз был оклеветан перед султаном и вынужден был бежать из Константинополя...
Вся вторая половина записок была посвящена его последующим скитаниям по дебрям Аравии и Африки. Волей провидения француз оказался в том месте Аравийской пустыни, на которое указывала карта. И он решил воспользоваться подвернувшейся возможностью и проверить ее истинность, тем более оазисы, вершины невысоких холмов и старые, давно высохшие колодцы на ней были обозначены с поразительной точностью... И карта привела-таки его в тот оазис, где чернели каменные плиты с полустершимися письменами и конский череп мордой показывал на заваленный глыбами и засыпанный песком вход в тайник! Несколько дней Керкийон трудился, разбирая завал, а когда наконец проник в пещеру, то оцепенел от изумленния. Никогда еще не случалось ему видеть столько золота и драгоценных камней! Сокровища были свалены на полубеспорядочной грудой. При свете факела сверкали россыпи бриллиантов, золотились бока наполненных жемчугом сосудов, переливались браслеты и ожерелья, сиял небывало круцный алмаз во лбу золотой статуи Будды. А в темной глубине пещеры виднелись мешки, которые, судя по их тугим бокам, были битком набиты золотом... Керкийон, как стоял, так и упал на эту груду. Целый час он в буквальном смысле купался в доставшемся ему богатстве: черпал обеими руками золотые монеты и лил их на себя сверкающим дождем, целовал статую Будды, закапывался в золото весь, и хохотал, хохотал как безумный... Давно уже сгустился вечер, когда Керкийон, насытившись блеском и звоном сокровищ, выбрался из пещеры и устроился на ночлег у пересохшего колодца. Он уснул, а проснувшись утром, едва не лишился чувств: пещера была пуста! Ни единой монеты, ни одной, даже самой маленькой жемчужины!... В поисках таинственных похитителей француз наткнулся на странные ямки в почве, метрах в трехстах от пещеры, словно сюда втыкали какие-то столбики. И сама почва в этом месте была как будто выжжена... Керкийон ничего не мог понять, тем более что вокруг оазиса простирались совершенно ровные, нетронутые пески. Виднелась лишь одинокая полуосыпавшаяся полоска следов. Но ее оставил керкийонов конь, когда француз добирался сюда! Искателя сокровищ охватил суеверный ужас. Не помня себя, он вскочил на коня и бежал из этого проклятого места, долго скитался по пустыням и дебрям, а добравшись до Харрара, слег в тяжелейшей лихорадке.
- Интересно, - пробормотал Пфаффер, перечитав эпизод, где описывались странные ямки и выжженная почва. Он почесал в затылке. - Дело явцо не обошлось без участия хрономобильного вора... Чиновник отложил книгу, встал и прошелся по комнате. "Кто-то, видимо, прочел мемуары Керкийона и, наведавшись в 8-е августа 1786 года, постарался обчистить пещеру за одну ночь, пока простофиля спал, - не без зависти размышлял он.- Повезло догадливому ворюге. Целая куча мешков с золотыми монетами древней чеканки! Да за одну такую монету нынешние коллекционеры никаких денег не пожалеют, пяти монет хватит, чтобы оплатить туристский круиз на Марс>. И это не говоря уже о ювелирных изделиях, драгоценностях и статуе Будды!..." Сокровища Шахерезады, доставшиеся неведомому счастливцу, так прочно засели в сознании Пфаффера, что он потерял аппетит и лишился сна. Целыми днями он тяжело вздыхал, перелистывая пожелтевшие страницы книжечки Керкийона. И вот однажды его озарила идея. "А в самом деле: кто сейчас читает книги? - спросил вдруг себя чиновник и сам же ответил: - Да никто! Нынешняя публика вообще ничего не читает, все поголовно увлеклись психотронным видео, а тот, кто все-таки прочел эти старинные мемуары, вряд ли поверил в их достоверность. Записки Керкийона полны несуразиц, откровенной путаницы, а иные места и вовсе кажутся фантастикой. К тому же книга вышла в дохрономобильную эпоху, а - значит, до настоящего времени сохранились лишь считанные экземпляры... Голову даю на отсечение, что из всех, кто ее прочел, только я один ей и поверил!"
У Пфаффера от волнения сперло в желудке. Все говорило за то, что неведомый похититель сокровищ - это он и есть! Ну конечно! А иначе кто бы им мог быть?...
В неприметном, робком служащем словно прорвало какой-то кран. В нем забурлила энергия. Все вечера теперь он пропадал на ускоренных курсах вождения хрономобилей, а ночи просиживал над картами Аравийского полуострова XVIII века, специально выписанными из Эр-Рияда. Часами из его кабинета доносился шелест бумаг и бормотанье: - Караванная тропа... Та самая караванная тропа... Два градуса к югу... Надо свериться с другой картой... Жену, входившую к нему с кофейником, он огорошивал вопросом: - Так что же мейсенский фарфор? - Какой еще фарфор? - Ну, дорогая! Я уже третий день прошу тебя узнать, каковы нынче цены на мейсенский фарфор, картины Рубенса и древнегреческие манускрипты! Жена начинала что-то лепетать, но он не слушал ее. - Не кажется ли тебе, дражайшая Софи, что пора нам перебраться в более приличный особнячок? - И хитро щурил глаз. - Я тут уже приглядел один, довольно скромный, миллионов этак на пятнадцать... И тихонько смеялся, потирая свои пухлые руки, отхлебывал из чашки и снова обращался к картам. - Это несомненно здесь... - раздавалось в кабинете через минуту. Керкийон двигался от русла высохшей реки на юго-восток... Четыре конных перехода за одиннадцать часов... Да, и не забыть захватить бархатные мешочки для ювелирных изделий!
Наконец настал решительный день. Искатель сокровищ уселся в кабину изрядно потрепанного дискообразного аппарата - самого надежного из всех имеющихся, как заверили его в бюро проката. Управиться с машиной было нетрудно: нажатием кнопок надо было набрать цифровую комбинацию - дату прошлого или будущего, в которую требовалось переместиться. Правда, тут же, на пульте, имелась строгая надпись, категорически запрещавшая перемещение в прошлое глубже 2170 года - времени изобретения хрономобилей. Но кто узнает, если перемахнуть за эту границу всего на несколько часой?... Пфафферу было прекрасно известно, что, несмотря на запреты и угрозы высоких штрафов с конфискацией хрономобиля, в "заграничное" прошлое наведываются далеко не только любознательные ученые. Целые гангстерские банды специализируются на подобных путешествиях. Конечно, в исторические события хрономобильные воры не вмешиваются. Это слишком рискованно для них же самих. Ведь существует такая вещь, как людская память, которая может донести до будущего, а значит - до "полиции времени", сведения об их варварских деяниях... И все же скрыть свои дисковидные или сигарообразные аппараты от глаз людей прошлого им зачастую не удается. Предания о загадочных летающих объекта^ встречаются во все времена и у всех народов предания, однако, настолько туманные, что вычислить по ним какой-то определенный аппарат и привлечь его владельца к ответственности почти невозможно. Худший вариант для хрономобилиста, рискнувшего залететь в "заграничное" прошлое - это сразу напороться на патруль "полиции времени". Но шансы разминуться с этими сверхбдительными ищейками весьма велики, поскольку они не в состоянии удержать под своим наблюдением весь временной массив прошлого. Смельчак, залетевший туда, в девяноста случаях из ста ускользал от вездесущего патруля и, очутившись, например, в Голландии XVII века, инкогнито прогуливался по улицам тамошних городов и за гроши покупал картину у нищего старика Рембрандта, чтобы затем, вернувшись в будущее, неслыханно обогатиться!
Дисколет, мигая красными и зелеными огнями, взлетел над,лужайкой в окрестностях Цюриха и... растаял в воздухе. Пфаффер почувствовал лишь легкое головокружение (и то главным образом с непривычки), когда надавил на последнюю кнопку, ответственную за переход сквозь время. И тотчас, придя в себя, увидел за стеклом иллюминатора ночное небо 1786 года... Хрономобиль висел метрах в ста над землей, рнизу расстилался густой лес, блестела лента ручья и мерцал огонек в окне уединенной избушки. Мирный, идиялический пейзаж седой старины! Но Пфафферу некогда было на него любоваться. Он включил скорость и аппарат рванулся на юго-восток. Путь его лежал через Малоазийский полуостров и Палестину, прямым ходом в Аравию. Впервые минуты полета Пфаффера больше всего беспокоила возможность наткнуться на один из полицейских хрономобилей, патрулирующих временной массив прошлого. Аппаратура на этих ищейках обладала дьявольской чуткостью, она могла засечь Пфаффера чуть ли не с противоположного полушария планеты... Но он летел, никто его не беспокоил, и небо было безоблачным, полным звезд... У искателя сокровищ понемногу отлегло надуше. Хрономобиль мчался стремительно, и уже через полчаса внизу поплыли пески Аравийской пустыни. Пфаффер, замедлив скорость, понемногу повел аппарат на снижение. Теперь он не отрывал глаз от иллюминаторов. За бортом показывались и пропадали оазисы, холмы, какие-то руины, экзотические стоянки бедуинов... Замаячил черный силуэт трех пальм, словно растущих из одного корня, - ориентир, указанный Керкийоном... Поодаль виднелась чахлая рощица и темнеющие плиты древнего пересохшего колодца. Звездный свет струил на них свое серебристое сияние. Вокруг не заметно было ни единого шевеления... У Пфаффера дрожали руки от волнения, когда он дергал за рычаги, сажая аппарат. Он прозевал момент посадки и стабилизаторы слишком поздно выкинулись из под днища; они все же вонзились в землю, хотя хрономобиль при этом сильно тряхнуло. С минуту из дюз било бесшумное пламя, оплавляя почву. Выждав, когда оно погаснет, Пфаффер вылез. Достал из кабины два пустых мешка, прицепил к поясу фонарик и, крадучись, заторопился к пещере. Справа показался колодец. Свернув к нему, искатель сокровищ наткнулся на спавшего француза. Тот лежал, положив голову на конскую попону, и сладко сопел во сне. Тихонько смеясь, Пфаффер поднес к его лицу баллончик и попрыскал снотворным газом - для страховки, чтоб тот уж наверняка спал до утра. Вход в пещеру разочаровал хрономобилиста. Он досадливо поморщился, осветив фонариком чёрное отверстие немногим шире барсучьей норы. Пожалуй, трудновато будет вытаскивать оттуда мешки... Метра два Пфафферу пришлось ползти по-пластунски. Потом проход расширился, а когда стены разошлись, образовав довольно просторный подземный зал, искатель сокровищ замер от ужаса и изумления: в пещеремелькали огни и слышались голоса! - Слушай, ты, - хрипел грубый бас неподалеку от Пфаффера. - Тебе повезло, что ты вполз сюда раньше. Но и мне грешно жаловаться на судьбу - ты мог укокощить меня сразу, как только я появился здесь! Но ты промахнулся! Я еще дешево отделался - ухом... Ха-ха! Черт с ним, пришьют искусственное... Зато мой бластер промашки не даст... Яркий тонкий луч прорезал темноту. - Лучше давай договоримся, приятель! - провизжал фальцет откуда-то из глубины пещеры. - Зачем нам убивать друг друга? Мы ведь остались вдвоем. Те трое, которые были здесь, - мертвы... - Ты их пристрелил, старый козел, пообещав мирно разделить золотишко, проревел бас. - Но я не такой дурак, чтоб поверить тебе. Ты не выйдешь отсюда! И жить тебе осталось самое большее - десять минут! - Ну, это мы еще посмотрим... Из-за груды мешков вырвался ответный луч, полоснув по кованому сундуку, за которым прятался детина с обожженным ухом. Пфаффер подался назад. Мысли его смешались. Выходит, не он один поверил Керкийону... Сюда прибыло еще несколько человек, причем трое из них уже убиты, а двое оставшихся - явно хрономобильные бандиты... На полу при вспышках бластерных лучей сверкало рассыпанное золото. Груда была в точности такой, какую рисовало Пфафферу воображение. Сотни монет вперемежку с ювелирными изделиями, и среди них величественно высилась золотая статуя Будды с бриллиантом во лбу! Чиновник уставился на это богатство, не в силах сдвинуться с места. Сердце бешено колотилось, рука словно сама собой тянулась к откатившейся монете... Ее одной хватит, чтоб окупить расходы, связанные с перелетом в прошлое, да еще получить прибыль. Подобрать ее, думал Пфаффер, и скорей уносить ноги. Собственная жизнь дороже любых сокровищ. Усилие - и монета оказалась в его руке. И в тот же миг в затылок Пфафферу больно уперлось холодное дуло. - Не вздумай запищать, - прошептали над ухом. - Ползи назад. Пфаффер вздрогнул всем телом. Пальцы его импульсивно разжались и монета выскочила из них... Замирая от ужаса, он покорно выполз наружу. Здесь в грудь ему уперлось сразу четыре бластера. Вооруженные молодчики в темных облегающих костюмах взяли его в плотное кольцо. Их пальцы лежали на кнопках бластеров; колючие глаза холодно, без всякого интереса рассматривали чиновника. К нему приблизился коренастый, коротко стриженый человек, судя по повадкам - главарь. - Ты с ними? - спросил он хриплым шепотом и показал на отверстие пещеры. - Сколько вас сюда прилетело? Где остальные? Ну, отвечай? - Я... я... я... один, - запинаясь, пролепетал искатель сокровищ. - Я один, клянусь! Не знаю, убей меня Бог, не знаю, кто они такие... Подбежало еще двое. - За скалой стоит хрономобиль, - доложил один из них. - Он пуст. - Твой? - обернулся главарь к Пфафферу. - Нет... Моя машина - вон там, возле пальм... - Еще мы видели два аппарата на юге и юго-западе. Я послал Тима и Джимми проведать их. - Это, наверное, хрономобили тех людей, что сидят в пещере, - дрожащим голосом заговорил Пфаффер. - Мне еще показалось, что там есть убитые... - Посмотрим, - сказал главарь. Словно из-под земли вырос долговязый молодчик. - Все тихо, - сообщил он. - В том хрономобиле, - он ткнул концом бластера на юг, - сидел какой-то тип. Я его пришил. А больше никого вокруг нет, если не считать француза. Но он дрыхнет как сурок. - Отлично, - главарь обернулся к бандиту со шрамом через все лицо. - Боб, дай тем, в пещере, прикурить. Тот дернул чеку газовой гранаты и нырнул с ней в пещеру. Оттуда донесся глухой звук взрыва. В черном дыму, повалившем из отверстия, показался Боб с противогазной маской на лице. Остальные бандиты тоже натянули противогазы. Кинули его и Пфафферу: - Надевай. Для тебя есть работа. Как только дым, шедший из пещеры, начал редеть, один из бандитов вполз туда и вскоре вернулся с добычей. Его окружили, рассматривая драгоценности. У Пфаффера появилась прекрасная возможность бежать: в нескольких шагах начинались глубокие рытвины и нагромождения камней, за которыми, в густом ночном мраке, он мог бы скрыться... Но чиновник, как и все, замер, завороженный блеском сокровищ. Бандит держал на ладонях целую дюжину ожерелий и браслетов. Рубины, алмазы и изумруды переливались при свете звезд. От них невозможно было оторвать глаз... Первым опомнился главарь. - За работу! - крикнул, он. - Вытаскивайте золото наружу, и живее. Если появились эти, то могут нагрянуть и другие. Шевелитесь! Ты что стоишь? накинулся он на Пфаффера. - Пошел в пещеру! Тому ничего не оставалось, как поползти за остальными. Гангстеры установили в пещере фонарики, осветив ее низкие своды, мешки и сундуки. При виде обгорелых трупов Пфаффера стошнило. Он сорвал с себя маску, но туг же закашлялся и вынужден был снова надеть ее: в пещере еще не рассеялся ядовитый газ. Его бесцеремонно толкнули в бок. Гангстер показал на труп и сделал энергичный жест, погрозив бластером. Пересиливая отвращение, Пфаффер взял обгорелое тело за ноги и поволок в угол, куда указывал налетчик. Надо было освободить проход для тех, кто вытаскивал мешки. Пфаффер совершенно обессилел от страха. Трупы, которые он оттаскивал, вызывали в нем оторопь и казались неимоверно тяжелыми, с ними почти невозможно было справиться... У него подгибались коленки, он давно свалился бы и остался лежать, если б не боязнь получить горелую дырку в голове, а то и еще что-нибудь похуже. Он знал, что бандиты, орудующие на машинах времени, - это коварные и беспощадные люди. Их неписанным законом было не оставлять после себя свидетелей. С человеком, который им неугоден, они перелетали в какой-нибудь триасовый период и устраивали себе потеху: швыряли несчастного прямо в пасть динозавру. Пфаффер, таская мешки, стонал; зоображение рисорало ему омерзительную бородавчатую морду гигантской рептилии... Его били прикладами, подгоняя. Он падал, подымался и снова падал, волоча мешок или помогая толкать сундук... Сами гангстеры работали, не щадя сил. Главарь прохаживался снаружи и с беспокойством поглядывал на небо. Там, среди звезд, временами проносились стремительные огни. - Быстрее, быстрее! - кричал он на своих подручных.- Ворочаетесь, как сонные черепахи! Сундуки оставляйте в пещере, нечего с ними возиться вываливайте их содержимое в мешки... Билли, подгони поближе нашу хронотачку... А ты совсем не шевелишься, дохлая курица, - это уже относилось к Пфафферу. - Джобби, подзаряди-ка его! И чиновник получил удар такой силы, что кубарем полетел на землю. Подняться он уже не смог... Впрочем, бандитам было не до него. Они бегали как ошпаренные, торопясь очистить пещеру. Перед входом в нее на расстеленной парусине быстро вырастала золотая груда. Статую Будды пришлось извлекать с помощью веревок, как пробку из бутылки. Бандиты так увлеклись, что не заметили людей, подбиравшихся к ним под прикрытием валунов. Незнаком цы двигались бесшумно, короткими перебежками, сжимая в руках бластеры. Их увидели, когда Будда был уже извлечен из пещеры и красовался на вершине золотой груды. Появление незнакомцев застало гангстеров врасплох. Тишину пустыни разорвали истошные вопли, заметались бластерные лучи, кося нападавших и обороняющихся. Две конкурирующие хрономобильне банды сошлись в яростном единоборстве, и перевес был явно на стороне нападавших. Пфаффер, который к тому времени уже пришел в себя, подполз к золотой груде и скрючился, пытаясь в нее зарыться. Рядом рухнул, как подкошенный. Боб. Затем на Пфаффера, страшно исхлестанный огнем, пал главарь. Чиновника всего залило кровью... Он лежал, задыхаясь от приступов дурноты, и не смел пошевелиться: все-таки лучше изображать труп, чем быть им на самом деле...
Когда схватка утихла, какие-то люди принялись хладнокровно добивать раненых. На Пфаффера они не обратили внимания. Едва победители успели извлечь из пещеры последнюю горсть золота, как небо над оазисом прочертили сразу три дискообразных аппарата. А вскоре показались другие хрономобили... В небе зависли купола парашютов. Со стороны скал подходила цепочка вооруженных до зубов верзил; два хрономобиля опустились за пальмами, оттуда тоже приближались люди... Гангстеры заняли вокруг золота круговую оборону, но сдержать натиск трех отрядов они были не в состоянии. Нападавшие пустили в ход мощные гранатометы, и грохот взрывов превратил мирный оазис в ад. Золотая груда оказалась в эпицентре схватки. За пять минут на Пфаффера свалилось еще двое подстреленных, закрыв ему обзор; теперь он мог видеть лишь самый краешек бледно-синего ночного неба. Но и то, что творилось даже на этом краешке, заставляло его цепенеть и ждать смерти каждую минуту. С мемуарами Керкийона, оказывается, познакомились не две хрономобильные банды, и даже не пять! Судя по битве, разгоревшейся в небе, сюда, в это злосчастное 8 августа 1786 года, слетелись все банды, орудующие на машинах времени!... Дисколеты выплевывали пучки света и изрыгали мощные лучи, которые били по аппаратам противника или перехватывали такие же лучи, направленные, против них. Машины, застигнутые смертоносным излучением, начинали дымиться, иные взрывались. Обломки подбитых хрономобилей падали подчас совсем близко от Пфаффера. Они перепахивали землю и косили дерущихся не хуже разрывных гранат. Золото совершенно скрылось под трупами, К нему со всех сторон ползли раненые и умирающие, из последних сил протягивали к нему руки, зачерпывали драгоценности, дрались друг с другом за каждую монету, за каждый бриллиант, в своей ненасытной алчности не сознавая, что жить им осталось считанные часы, даже - минуты... Тело Пфаффера затекло, гудела шея, трещали все кости; он задыхался, в голову словно лили свинец... Он попытался приподнять плечо и хотя бы немйого сдвинуть навалившийся на него труп... Мертвец сполз, и его бледная, перекошенная от ярости и боли физиономия с вытаращенными глазами уткнулась прямо в лицо Пфафферу. Чиновник потерял сознание. Его привело в чувство оглушительное завывание полицейской сирены. Район побоища окружило несколько десятков больших сигарообразных хрономобилей полиции времени. Оазис накрыло мощное парализующее излучение. Бандиты, которые дрались на земле, оцепенели. Их летательные аппараты, сражавшиеся в воздухе, замерли. Боевые лучи разом погасли. Бандитские хрономобили не в состоянии были не то что нырнуть в другое время, но даже сдвинуться на сантиметр... Полицейские машины снизились. Появившиеся блюстители порядка действовали быстро и четко. Они надевали наручники на оглушенных гипноволнами гангстеров и уводили их к хрономобилям-фургонам с зарешеченными иллюминаторами; раненых и убитых укладывали на носилки. Пфаффер приободрился. Уж теперь-то он не погибнет в пасти динозавра и не останется навсегда в дикой пустыне XVIII века! Конечно, предстоят неприятности, конфискуют хрономобиль, наложат штраф, но зато он вернется в свое время... И тут только до него дошло, что перед самым его носом - целая груда драгоценностей и золотых монет, что он лежит на. сокровищах, может щупать их руками, лицом, чуть ли не глотать их... Глотать! Да, именно это ему иортается!... Несмотря на то, что парализующее излучение к тому времени уже сняли, Пфаффер не мог пошевелить ни рукой, ни ногой: на них невыносимым грузом лежали трупы. А между тем полицейские, оттаскивавшие мертвецов, приближались... Еще четверть часа - и его тоже положат на носилки, оторвут от этой изумительной груды, которая так и не досталась ему... Глотать, скорее глотать, благо хоть челюсти еще могут двигаться! Он ртом добрался до золотой цепочки и начал, давясь, затягивать ее в горло. Когда он окажется в своем времени, он найдет способ вытащить ее из желудка. Медицина в XXIII веке все-таки кое-чего достигла! Проглоченные вещи извлекают без разрезания тела. Правда, сама процедура довольно болезненная; один знакомый доктор рассказывал Пфафферу, что особенно неприятные ощущения испытывают пациенты как раз в момент вытягивания предмета через задний проход... Но ради золота Пфаффер готов был на все. И пока есть возможность, надо глотать, как можно больше глотать... Острая, как зубная боль, пронзила мысль: если он обратится в клинику, то об извлеченных из него золотых вещах сразу поставят в известность полицию!... Видно, придется пойти на поклон к Брауэру, этому гнусному мошеннику и шарлатану от медицины. А он наверняка потребует для себя половину всего добытого Пфаффером... А то и две трети... Осилив цепочку, Пфаффер принялся загребать ртом монеты и, содрогаясь от спазм, глотать их одну за другой. До него долетел разговор двух полицейских, остановившихся возле золотой груды. - Поздравляю вас, комиссар. Это самая грандиозная операция за всю историю существования полиции времени! - Честь ее разработки принадлежит профессору Хайгету, - отозвался тот, кого назвали комиссаром. - Признаться, поначалу я скептически отнесся к его плану. Но в борьбе с хрономобильными бандитами приходится использовать все средства, даже такие экзотические, как сочинение фальшивых мемуаров... - Я тоже не ожидал, что на эту удочку кто-то клюнет, - сказал его собеседник. - А между тем, дорогой лейтенант, на нее клюнуло, по предварительным подсчетам, двадцать две крупные хрономобильные банды, не считая мелких объединений и одиночек, орудующих на свой страх и риск. Вся банда Кречмера, за которой Интерпол безуспешно охотится сразу в двух тысячелетиях, полегла тут в перестрелке. Здесь же нашли свой конец и знаменитые братья Дурысовы...
- Это те, которые в 2415 году совершили дерзкий побег из камеры Омского централа и за головы которых объявлена крупная награда? - Они самые. - Удивительно! Вот уж не подумал бы, что эти полуграмотные головорезы читают книги, да еще изданные в такую старину... - Не забывайте, лейтенант, что в XXIV веке по мемуарам Керкийона сняли отличный стереофильм! - Посмотрите-ка сюда! - Лейтенант показал на труп, голова которого была разбита о статую Будды. - Разрази меня гром, если это не Дик Краковски из XXX века, прозванный Неуловимым Убийцей! Здорово его измочалили... - А в метре от него лежит Хью Гарвей, - добавил комиссар. - Нэдеюсь, слышали историю про золотой трон Рамсеса Третьего? Лейтенант присвистнул. - Так это он? Тот самый парень, который ухитрился ввести хрономобиль точно в пространство тронного зала египетского царя в каком-то там доисторическом веке, причем вычислил момент, когда зал был пуст? - Да, и умыкнул трон. Он переправил его в XXVI век, где продал одному каучуковому тузу из Рио-де-Жанейро за бешеные деньги. Трон лет двести находился в частной коллекции, пока одному из наследников туза не пришло в голову продать его на лондонском аукционе. Тут-то и всплыла вся эта история. По закону украденное полагается вернуть настоящему владельцу, и фараон получил обратно свое кресло в целости и сохранности. Оно было доставлено к нему во дворец и установлено на прежнем месте ровно шесть минут спустя после того, как было похищено. Древние египтяне, кажется, даже не заметили, что их реликвия за шесть минут "постарела" на двести лет! Разбиравшие трупы полицейские приближались к Пфафферу. Тот вынужден был прервать глотание и с набитым монетами ртом вновь прикинуться мертвецом. Надо подождать, пока его уложат на носилки и унесут в санитарный хрономобиль. А уж там он как-нибудь улучит минуту, когда за ним не будут следить, и проглотит все, что удалось зачерпнуть... - Не сомневаюсь, что в самом скором времени вас задет повышение по службе, - сказал комиссар, останавливаясь возле Пфаффера. - План профессора Хайгета прошел как по маслу, и в этом ваша немалая заслуга. - О, не больше, чем того специалиста по старой литературе, который состряпал мемуары, и наших людей, которые инкогнито внедрились в XVIII век и издали их в качестве душеприказчиков Керкийона, - ответил лейтенант. Кстати, надо бы представить к награде того малого, который играл роль француза. Ему ведь пришлось несладко. Вокруг разыгралась настоящая битва рвались гранаты, падали обломки... - С ним все в порядке, - сказал комиссар. - Беднягу, правда, изрядно накачали снотворным газом, но это, может быть, и к лучшему. Он благополучно проспал весь спектакль... - Чего не скажешь об ублюдках, которые лежат здесь бездыханными! подхватил лейтенант. - Взгляните хотя бы на этого лопоухого, с плутовской рожей, - он показал на Пфаффера. - Такое впечатление, что перед смертью он окончательно спятил и начал пожирать золото... - Они слетелись на сокровища, как мухи на дерьмо... - комиссар брезгливо переступил через труп бандита с распоротым животом. - И хоть бы кто-нибудь успел сообразить, что золото им подсунули фальшивое, а вместо бриллиантов насыпали цветных стекляшек! И тут оба вздрогнули от неожиданности: окровавленный труп, простертый у их ног, судорожно скрючился и - выплюнул целую пригорошню монет!
Пфаффер извивался, хрипел, засовывыал себе в рот пальцы, содрогался от приступов рвоты, но цепочка и еще с десяток металлических кругляков уже ушли в желудок... Он выл от отчаяния... Полицейские смотрели на него в немом изумлении.
СОКРОВИЩА ШАХЕРЕЗАДЫ
На эту старинную книгу Пфаффер наткнулся в лавке букиниста, копаясь в груде журналов трехсотлетней давности. Скромный служащий цюрихского департамента инвестиций, он любил почитать, хотя это занятие в XXIII веке совершенно вышло из моды; все его знакомые обзавелись психотронными видеомагнитофонами, позволяющими одним нажатием кнопки превратить комнату, например, в чащу тропических джунглей, или в метановую пустыню Юпитера, а то и в рулевой отсек звездолета, на котором зрителя психотронного фильма ждут самые невероятные, самые дикие, ужасные, захватывающие дух или забавные - как кому больше понравится - приключения. Пфаффер этих новомодных штучек терпеть не мог, он предпочитал коротать вечера в старинном кресле, с книгой, изданной не меньше чем двести лет назад. Раритетом, который он извлек из-под пачки журналов и поспешил купить, были мемуары некоего Пьера Керкийона, вышедшие в Париже в 1798 году. Весь день до глубокой ночи он с трепетом завзятого библиофила перелистывал желтые, покрытые пятнами и изъеденные жучком страницы... Француз описывал свое путешествие по странам Востока, и в особенности пребывание при дворе турецкого султана. Здесь-то он и услышал легенду о знаменитой сказочнице Шахерезаде, супруге царя Шахрияра. Будто на склоне своих лет этот царь, славившийся могуществом и неисчислимыми богатствами, пал жертвой заговора, а его страна подверглась опустошительному нашествию, и будто Шахерезада приказала верным ей людям погрузить царскую казну на верблюдов и лошадей и под покровом ночи пустилась в далекий путь к Аравийской пустыне. По ее следам бросился передовой отряд захватчиков, возглавляемый самим Маммуном аз-Зуиддином, кровавым покорителем Багдада и Басры. Он настиг царицу на берегу Персидского залива, но ему достался лишь холодеющий труп Шахерезады. Незадолго до этого она приняла яд. И ни одного бриллианта, ни одной золотой монеты не нашлось в ее лагере. Богатейшие сокровища, накопленные Шахрияром, бесследно исчезли...
Сотни лет прошли с тех пор. Уже ко временам Керкийона мало кто верил в эту историю. Но вот однажды французу предложили купить старую полустершуюся карту, которая, как уверял ее владелец, показывала место, где Шахерезада спрятала сокровища. Керкийон дураком себя не считал и клочку пергамента не поверил ни на грош. В ту пору всяческие фальшивые карты и указательные записки, будто бы позволявшие отыскивать клады, продавались в Константинополе на каждом углу. И тем не менее судьба распорядилась так, что он оказался владельцем этого документа: его прежний обладатель погиб при весьма загадочных обстоятельствах. А вскоре и сам Керкийон без всяких на то видимых причин подвергся преследованиям каких-то темных сил: зарезали его слугу, дважды пытались убить его самого, причем во второй раз отравленное вино, явно предназначенное для Керкийойа, случайно выпила его юная наложница; несколько раз его дом грабили почти подчистую. Дошло до того, что француз был оклеветан перед султаном и вынужден был бежать из Константинополя...
Вся вторая половина записок была посвящена его последующим скитаниям по дебрям Аравии и Африки. Волей провидения француз оказался в том месте Аравийской пустыни, на которое указывала карта. И он решил воспользоваться подвернувшейся возможностью и проверить ее истинность, тем более оазисы, вершины невысоких холмов и старые, давно высохшие колодцы на ней были обозначены с поразительной точностью... И карта привела-таки его в тот оазис, где чернели каменные плиты с полустершимися письменами и конский череп мордой показывал на заваленный глыбами и засыпанный песком вход в тайник! Несколько дней Керкийон трудился, разбирая завал, а когда наконец проник в пещеру, то оцепенел от изумленния. Никогда еще не случалось ему видеть столько золота и драгоценных камней! Сокровища были свалены на полубеспорядочной грудой. При свете факела сверкали россыпи бриллиантов, золотились бока наполненных жемчугом сосудов, переливались браслеты и ожерелья, сиял небывало круцный алмаз во лбу золотой статуи Будды. А в темной глубине пещеры виднелись мешки, которые, судя по их тугим бокам, были битком набиты золотом... Керкийон, как стоял, так и упал на эту груду. Целый час он в буквальном смысле купался в доставшемся ему богатстве: черпал обеими руками золотые монеты и лил их на себя сверкающим дождем, целовал статую Будды, закапывался в золото весь, и хохотал, хохотал как безумный... Давно уже сгустился вечер, когда Керкийон, насытившись блеском и звоном сокровищ, выбрался из пещеры и устроился на ночлег у пересохшего колодца. Он уснул, а проснувшись утром, едва не лишился чувств: пещера была пуста! Ни единой монеты, ни одной, даже самой маленькой жемчужины!... В поисках таинственных похитителей француз наткнулся на странные ямки в почве, метрах в трехстах от пещеры, словно сюда втыкали какие-то столбики. И сама почва в этом месте была как будто выжжена... Керкийон ничего не мог понять, тем более что вокруг оазиса простирались совершенно ровные, нетронутые пески. Виднелась лишь одинокая полуосыпавшаяся полоска следов. Но ее оставил керкийонов конь, когда француз добирался сюда! Искателя сокровищ охватил суеверный ужас. Не помня себя, он вскочил на коня и бежал из этого проклятого места, долго скитался по пустыням и дебрям, а добравшись до Харрара, слег в тяжелейшей лихорадке.
- Интересно, - пробормотал Пфаффер, перечитав эпизод, где описывались странные ямки и выжженная почва. Он почесал в затылке. - Дело явцо не обошлось без участия хрономобильного вора... Чиновник отложил книгу, встал и прошелся по комнате. "Кто-то, видимо, прочел мемуары Керкийона и, наведавшись в 8-е августа 1786 года, постарался обчистить пещеру за одну ночь, пока простофиля спал, - не без зависти размышлял он.- Повезло догадливому ворюге. Целая куча мешков с золотыми монетами древней чеканки! Да за одну такую монету нынешние коллекционеры никаких денег не пожалеют, пяти монет хватит, чтобы оплатить туристский круиз на Марс>. И это не говоря уже о ювелирных изделиях, драгоценностях и статуе Будды!..." Сокровища Шахерезады, доставшиеся неведомому счастливцу, так прочно засели в сознании Пфаффера, что он потерял аппетит и лишился сна. Целыми днями он тяжело вздыхал, перелистывая пожелтевшие страницы книжечки Керкийона. И вот однажды его озарила идея. "А в самом деле: кто сейчас читает книги? - спросил вдруг себя чиновник и сам же ответил: - Да никто! Нынешняя публика вообще ничего не читает, все поголовно увлеклись психотронным видео, а тот, кто все-таки прочел эти старинные мемуары, вряд ли поверил в их достоверность. Записки Керкийона полны несуразиц, откровенной путаницы, а иные места и вовсе кажутся фантастикой. К тому же книга вышла в дохрономобильную эпоху, а - значит, до настоящего времени сохранились лишь считанные экземпляры... Голову даю на отсечение, что из всех, кто ее прочел, только я один ей и поверил!"
У Пфаффера от волнения сперло в желудке. Все говорило за то, что неведомый похититель сокровищ - это он и есть! Ну конечно! А иначе кто бы им мог быть?...
В неприметном, робком служащем словно прорвало какой-то кран. В нем забурлила энергия. Все вечера теперь он пропадал на ускоренных курсах вождения хрономобилей, а ночи просиживал над картами Аравийского полуострова XVIII века, специально выписанными из Эр-Рияда. Часами из его кабинета доносился шелест бумаг и бормотанье: - Караванная тропа... Та самая караванная тропа... Два градуса к югу... Надо свериться с другой картой... Жену, входившую к нему с кофейником, он огорошивал вопросом: - Так что же мейсенский фарфор? - Какой еще фарфор? - Ну, дорогая! Я уже третий день прошу тебя узнать, каковы нынче цены на мейсенский фарфор, картины Рубенса и древнегреческие манускрипты! Жена начинала что-то лепетать, но он не слушал ее. - Не кажется ли тебе, дражайшая Софи, что пора нам перебраться в более приличный особнячок? - И хитро щурил глаз. - Я тут уже приглядел один, довольно скромный, миллионов этак на пятнадцать... И тихонько смеялся, потирая свои пухлые руки, отхлебывал из чашки и снова обращался к картам. - Это несомненно здесь... - раздавалось в кабинете через минуту. Керкийон двигался от русла высохшей реки на юго-восток... Четыре конных перехода за одиннадцать часов... Да, и не забыть захватить бархатные мешочки для ювелирных изделий!
Наконец настал решительный день. Искатель сокровищ уселся в кабину изрядно потрепанного дискообразного аппарата - самого надежного из всех имеющихся, как заверили его в бюро проката. Управиться с машиной было нетрудно: нажатием кнопок надо было набрать цифровую комбинацию - дату прошлого или будущего, в которую требовалось переместиться. Правда, тут же, на пульте, имелась строгая надпись, категорически запрещавшая перемещение в прошлое глубже 2170 года - времени изобретения хрономобилей. Но кто узнает, если перемахнуть за эту границу всего на несколько часой?... Пфафферу было прекрасно известно, что, несмотря на запреты и угрозы высоких штрафов с конфискацией хрономобиля, в "заграничное" прошлое наведываются далеко не только любознательные ученые. Целые гангстерские банды специализируются на подобных путешествиях. Конечно, в исторические события хрономобильные воры не вмешиваются. Это слишком рискованно для них же самих. Ведь существует такая вещь, как людская память, которая может донести до будущего, а значит - до "полиции времени", сведения об их варварских деяниях... И все же скрыть свои дисковидные или сигарообразные аппараты от глаз людей прошлого им зачастую не удается. Предания о загадочных летающих объекта^ встречаются во все времена и у всех народов предания, однако, настолько туманные, что вычислить по ним какой-то определенный аппарат и привлечь его владельца к ответственности почти невозможно. Худший вариант для хрономобилиста, рискнувшего залететь в "заграничное" прошлое - это сразу напороться на патруль "полиции времени". Но шансы разминуться с этими сверхбдительными ищейками весьма велики, поскольку они не в состоянии удержать под своим наблюдением весь временной массив прошлого. Смельчак, залетевший туда, в девяноста случаях из ста ускользал от вездесущего патруля и, очутившись, например, в Голландии XVII века, инкогнито прогуливался по улицам тамошних городов и за гроши покупал картину у нищего старика Рембрандта, чтобы затем, вернувшись в будущее, неслыханно обогатиться!
Дисколет, мигая красными и зелеными огнями, взлетел над,лужайкой в окрестностях Цюриха и... растаял в воздухе. Пфаффер почувствовал лишь легкое головокружение (и то главным образом с непривычки), когда надавил на последнюю кнопку, ответственную за переход сквозь время. И тотчас, придя в себя, увидел за стеклом иллюминатора ночное небо 1786 года... Хрономобиль висел метрах в ста над землей, рнизу расстилался густой лес, блестела лента ручья и мерцал огонек в окне уединенной избушки. Мирный, идиялический пейзаж седой старины! Но Пфафферу некогда было на него любоваться. Он включил скорость и аппарат рванулся на юго-восток. Путь его лежал через Малоазийский полуостров и Палестину, прямым ходом в Аравию. Впервые минуты полета Пфаффера больше всего беспокоила возможность наткнуться на один из полицейских хрономобилей, патрулирующих временной массив прошлого. Аппаратура на этих ищейках обладала дьявольской чуткостью, она могла засечь Пфаффера чуть ли не с противоположного полушария планеты... Но он летел, никто его не беспокоил, и небо было безоблачным, полным звезд... У искателя сокровищ понемногу отлегло надуше. Хрономобиль мчался стремительно, и уже через полчаса внизу поплыли пески Аравийской пустыни. Пфаффер, замедлив скорость, понемногу повел аппарат на снижение. Теперь он не отрывал глаз от иллюминаторов. За бортом показывались и пропадали оазисы, холмы, какие-то руины, экзотические стоянки бедуинов... Замаячил черный силуэт трех пальм, словно растущих из одного корня, - ориентир, указанный Керкийоном... Поодаль виднелась чахлая рощица и темнеющие плиты древнего пересохшего колодца. Звездный свет струил на них свое серебристое сияние. Вокруг не заметно было ни единого шевеления... У Пфаффера дрожали руки от волнения, когда он дергал за рычаги, сажая аппарат. Он прозевал момент посадки и стабилизаторы слишком поздно выкинулись из под днища; они все же вонзились в землю, хотя хрономобиль при этом сильно тряхнуло. С минуту из дюз било бесшумное пламя, оплавляя почву. Выждав, когда оно погаснет, Пфаффер вылез. Достал из кабины два пустых мешка, прицепил к поясу фонарик и, крадучись, заторопился к пещере. Справа показался колодец. Свернув к нему, искатель сокровищ наткнулся на спавшего француза. Тот лежал, положив голову на конскую попону, и сладко сопел во сне. Тихонько смеясь, Пфаффер поднес к его лицу баллончик и попрыскал снотворным газом - для страховки, чтоб тот уж наверняка спал до утра. Вход в пещеру разочаровал хрономобилиста. Он досадливо поморщился, осветив фонариком чёрное отверстие немногим шире барсучьей норы. Пожалуй, трудновато будет вытаскивать оттуда мешки... Метра два Пфафферу пришлось ползти по-пластунски. Потом проход расширился, а когда стены разошлись, образовав довольно просторный подземный зал, искатель сокровищ замер от ужаса и изумления: в пещеремелькали огни и слышались голоса! - Слушай, ты, - хрипел грубый бас неподалеку от Пфаффера. - Тебе повезло, что ты вполз сюда раньше. Но и мне грешно жаловаться на судьбу - ты мог укокощить меня сразу, как только я появился здесь! Но ты промахнулся! Я еще дешево отделался - ухом... Ха-ха! Черт с ним, пришьют искусственное... Зато мой бластер промашки не даст... Яркий тонкий луч прорезал темноту. - Лучше давай договоримся, приятель! - провизжал фальцет откуда-то из глубины пещеры. - Зачем нам убивать друг друга? Мы ведь остались вдвоем. Те трое, которые были здесь, - мертвы... - Ты их пристрелил, старый козел, пообещав мирно разделить золотишко, проревел бас. - Но я не такой дурак, чтоб поверить тебе. Ты не выйдешь отсюда! И жить тебе осталось самое большее - десять минут! - Ну, это мы еще посмотрим... Из-за груды мешков вырвался ответный луч, полоснув по кованому сундуку, за которым прятался детина с обожженным ухом. Пфаффер подался назад. Мысли его смешались. Выходит, не он один поверил Керкийону... Сюда прибыло еще несколько человек, причем трое из них уже убиты, а двое оставшихся - явно хрономобильные бандиты... На полу при вспышках бластерных лучей сверкало рассыпанное золото. Груда была в точности такой, какую рисовало Пфафферу воображение. Сотни монет вперемежку с ювелирными изделиями, и среди них величественно высилась золотая статуя Будды с бриллиантом во лбу! Чиновник уставился на это богатство, не в силах сдвинуться с места. Сердце бешено колотилось, рука словно сама собой тянулась к откатившейся монете... Ее одной хватит, чтоб окупить расходы, связанные с перелетом в прошлое, да еще получить прибыль. Подобрать ее, думал Пфаффер, и скорей уносить ноги. Собственная жизнь дороже любых сокровищ. Усилие - и монета оказалась в его руке. И в тот же миг в затылок Пфафферу больно уперлось холодное дуло. - Не вздумай запищать, - прошептали над ухом. - Ползи назад. Пфаффер вздрогнул всем телом. Пальцы его импульсивно разжались и монета выскочила из них... Замирая от ужаса, он покорно выполз наружу. Здесь в грудь ему уперлось сразу четыре бластера. Вооруженные молодчики в темных облегающих костюмах взяли его в плотное кольцо. Их пальцы лежали на кнопках бластеров; колючие глаза холодно, без всякого интереса рассматривали чиновника. К нему приблизился коренастый, коротко стриженый человек, судя по повадкам - главарь. - Ты с ними? - спросил он хриплым шепотом и показал на отверстие пещеры. - Сколько вас сюда прилетело? Где остальные? Ну, отвечай? - Я... я... я... один, - запинаясь, пролепетал искатель сокровищ. - Я один, клянусь! Не знаю, убей меня Бог, не знаю, кто они такие... Подбежало еще двое. - За скалой стоит хрономобиль, - доложил один из них. - Он пуст. - Твой? - обернулся главарь к Пфафферу. - Нет... Моя машина - вон там, возле пальм... - Еще мы видели два аппарата на юге и юго-западе. Я послал Тима и Джимми проведать их. - Это, наверное, хрономобили тех людей, что сидят в пещере, - дрожащим голосом заговорил Пфаффер. - Мне еще показалось, что там есть убитые... - Посмотрим, - сказал главарь. Словно из-под земли вырос долговязый молодчик. - Все тихо, - сообщил он. - В том хрономобиле, - он ткнул концом бластера на юг, - сидел какой-то тип. Я его пришил. А больше никого вокруг нет, если не считать француза. Но он дрыхнет как сурок. - Отлично, - главарь обернулся к бандиту со шрамом через все лицо. - Боб, дай тем, в пещере, прикурить. Тот дернул чеку газовой гранаты и нырнул с ней в пещеру. Оттуда донесся глухой звук взрыва. В черном дыму, повалившем из отверстия, показался Боб с противогазной маской на лице. Остальные бандиты тоже натянули противогазы. Кинули его и Пфафферу: - Надевай. Для тебя есть работа. Как только дым, шедший из пещеры, начал редеть, один из бандитов вполз туда и вскоре вернулся с добычей. Его окружили, рассматривая драгоценности. У Пфаффера появилась прекрасная возможность бежать: в нескольких шагах начинались глубокие рытвины и нагромождения камней, за которыми, в густом ночном мраке, он мог бы скрыться... Но чиновник, как и все, замер, завороженный блеском сокровищ. Бандит держал на ладонях целую дюжину ожерелий и браслетов. Рубины, алмазы и изумруды переливались при свете звезд. От них невозможно было оторвать глаз... Первым опомнился главарь. - За работу! - крикнул, он. - Вытаскивайте золото наружу, и живее. Если появились эти, то могут нагрянуть и другие. Шевелитесь! Ты что стоишь? накинулся он на Пфаффера. - Пошел в пещеру! Тому ничего не оставалось, как поползти за остальными. Гангстеры установили в пещере фонарики, осветив ее низкие своды, мешки и сундуки. При виде обгорелых трупов Пфаффера стошнило. Он сорвал с себя маску, но туг же закашлялся и вынужден был снова надеть ее: в пещере еще не рассеялся ядовитый газ. Его бесцеремонно толкнули в бок. Гангстер показал на труп и сделал энергичный жест, погрозив бластером. Пересиливая отвращение, Пфаффер взял обгорелое тело за ноги и поволок в угол, куда указывал налетчик. Надо было освободить проход для тех, кто вытаскивал мешки. Пфаффер совершенно обессилел от страха. Трупы, которые он оттаскивал, вызывали в нем оторопь и казались неимоверно тяжелыми, с ними почти невозможно было справиться... У него подгибались коленки, он давно свалился бы и остался лежать, если б не боязнь получить горелую дырку в голове, а то и еще что-нибудь похуже. Он знал, что бандиты, орудующие на машинах времени, - это коварные и беспощадные люди. Их неписанным законом было не оставлять после себя свидетелей. С человеком, который им неугоден, они перелетали в какой-нибудь триасовый период и устраивали себе потеху: швыряли несчастного прямо в пасть динозавру. Пфаффер, таская мешки, стонал; зоображение рисорало ему омерзительную бородавчатую морду гигантской рептилии... Его били прикладами, подгоняя. Он падал, подымался и снова падал, волоча мешок или помогая толкать сундук... Сами гангстеры работали, не щадя сил. Главарь прохаживался снаружи и с беспокойством поглядывал на небо. Там, среди звезд, временами проносились стремительные огни. - Быстрее, быстрее! - кричал он на своих подручных.- Ворочаетесь, как сонные черепахи! Сундуки оставляйте в пещере, нечего с ними возиться вываливайте их содержимое в мешки... Билли, подгони поближе нашу хронотачку... А ты совсем не шевелишься, дохлая курица, - это уже относилось к Пфафферу. - Джобби, подзаряди-ка его! И чиновник получил удар такой силы, что кубарем полетел на землю. Подняться он уже не смог... Впрочем, бандитам было не до него. Они бегали как ошпаренные, торопясь очистить пещеру. Перед входом в нее на расстеленной парусине быстро вырастала золотая груда. Статую Будды пришлось извлекать с помощью веревок, как пробку из бутылки. Бандиты так увлеклись, что не заметили людей, подбиравшихся к ним под прикрытием валунов. Незнаком цы двигались бесшумно, короткими перебежками, сжимая в руках бластеры. Их увидели, когда Будда был уже извлечен из пещеры и красовался на вершине золотой груды. Появление незнакомцев застало гангстеров врасплох. Тишину пустыни разорвали истошные вопли, заметались бластерные лучи, кося нападавших и обороняющихся. Две конкурирующие хрономобильне банды сошлись в яростном единоборстве, и перевес был явно на стороне нападавших. Пфаффер, который к тому времени уже пришел в себя, подполз к золотой груде и скрючился, пытаясь в нее зарыться. Рядом рухнул, как подкошенный. Боб. Затем на Пфаффера, страшно исхлестанный огнем, пал главарь. Чиновника всего залило кровью... Он лежал, задыхаясь от приступов дурноты, и не смел пошевелиться: все-таки лучше изображать труп, чем быть им на самом деле...
Когда схватка утихла, какие-то люди принялись хладнокровно добивать раненых. На Пфаффера они не обратили внимания. Едва победители успели извлечь из пещеры последнюю горсть золота, как небо над оазисом прочертили сразу три дискообразных аппарата. А вскоре показались другие хрономобили... В небе зависли купола парашютов. Со стороны скал подходила цепочка вооруженных до зубов верзил; два хрономобиля опустились за пальмами, оттуда тоже приближались люди... Гангстеры заняли вокруг золота круговую оборону, но сдержать натиск трех отрядов они были не в состоянии. Нападавшие пустили в ход мощные гранатометы, и грохот взрывов превратил мирный оазис в ад. Золотая груда оказалась в эпицентре схватки. За пять минут на Пфаффера свалилось еще двое подстреленных, закрыв ему обзор; теперь он мог видеть лишь самый краешек бледно-синего ночного неба. Но и то, что творилось даже на этом краешке, заставляло его цепенеть и ждать смерти каждую минуту. С мемуарами Керкийона, оказывается, познакомились не две хрономобильные банды, и даже не пять! Судя по битве, разгоревшейся в небе, сюда, в это злосчастное 8 августа 1786 года, слетелись все банды, орудующие на машинах времени!... Дисколеты выплевывали пучки света и изрыгали мощные лучи, которые били по аппаратам противника или перехватывали такие же лучи, направленные, против них. Машины, застигнутые смертоносным излучением, начинали дымиться, иные взрывались. Обломки подбитых хрономобилей падали подчас совсем близко от Пфаффера. Они перепахивали землю и косили дерущихся не хуже разрывных гранат. Золото совершенно скрылось под трупами, К нему со всех сторон ползли раненые и умирающие, из последних сил протягивали к нему руки, зачерпывали драгоценности, дрались друг с другом за каждую монету, за каждый бриллиант, в своей ненасытной алчности не сознавая, что жить им осталось считанные часы, даже - минуты... Тело Пфаффера затекло, гудела шея, трещали все кости; он задыхался, в голову словно лили свинец... Он попытался приподнять плечо и хотя бы немйого сдвинуть навалившийся на него труп... Мертвец сполз, и его бледная, перекошенная от ярости и боли физиономия с вытаращенными глазами уткнулась прямо в лицо Пфафферу. Чиновник потерял сознание. Его привело в чувство оглушительное завывание полицейской сирены. Район побоища окружило несколько десятков больших сигарообразных хрономобилей полиции времени. Оазис накрыло мощное парализующее излучение. Бандиты, которые дрались на земле, оцепенели. Их летательные аппараты, сражавшиеся в воздухе, замерли. Боевые лучи разом погасли. Бандитские хрономобили не в состоянии были не то что нырнуть в другое время, но даже сдвинуться на сантиметр... Полицейские машины снизились. Появившиеся блюстители порядка действовали быстро и четко. Они надевали наручники на оглушенных гипноволнами гангстеров и уводили их к хрономобилям-фургонам с зарешеченными иллюминаторами; раненых и убитых укладывали на носилки. Пфаффер приободрился. Уж теперь-то он не погибнет в пасти динозавра и не останется навсегда в дикой пустыне XVIII века! Конечно, предстоят неприятности, конфискуют хрономобиль, наложат штраф, но зато он вернется в свое время... И тут только до него дошло, что перед самым его носом - целая груда драгоценностей и золотых монет, что он лежит на. сокровищах, может щупать их руками, лицом, чуть ли не глотать их... Глотать! Да, именно это ему иортается!... Несмотря на то, что парализующее излучение к тому времени уже сняли, Пфаффер не мог пошевелить ни рукой, ни ногой: на них невыносимым грузом лежали трупы. А между тем полицейские, оттаскивавшие мертвецов, приближались... Еще четверть часа - и его тоже положат на носилки, оторвут от этой изумительной груды, которая так и не досталась ему... Глотать, скорее глотать, благо хоть челюсти еще могут двигаться! Он ртом добрался до золотой цепочки и начал, давясь, затягивать ее в горло. Когда он окажется в своем времени, он найдет способ вытащить ее из желудка. Медицина в XXIII веке все-таки кое-чего достигла! Проглоченные вещи извлекают без разрезания тела. Правда, сама процедура довольно болезненная; один знакомый доктор рассказывал Пфафферу, что особенно неприятные ощущения испытывают пациенты как раз в момент вытягивания предмета через задний проход... Но ради золота Пфаффер готов был на все. И пока есть возможность, надо глотать, как можно больше глотать... Острая, как зубная боль, пронзила мысль: если он обратится в клинику, то об извлеченных из него золотых вещах сразу поставят в известность полицию!... Видно, придется пойти на поклон к Брауэру, этому гнусному мошеннику и шарлатану от медицины. А он наверняка потребует для себя половину всего добытого Пфаффером... А то и две трети... Осилив цепочку, Пфаффер принялся загребать ртом монеты и, содрогаясь от спазм, глотать их одну за другой. До него долетел разговор двух полицейских, остановившихся возле золотой груды. - Поздравляю вас, комиссар. Это самая грандиозная операция за всю историю существования полиции времени! - Честь ее разработки принадлежит профессору Хайгету, - отозвался тот, кого назвали комиссаром. - Признаться, поначалу я скептически отнесся к его плану. Но в борьбе с хрономобильными бандитами приходится использовать все средства, даже такие экзотические, как сочинение фальшивых мемуаров... - Я тоже не ожидал, что на эту удочку кто-то клюнет, - сказал его собеседник. - А между тем, дорогой лейтенант, на нее клюнуло, по предварительным подсчетам, двадцать две крупные хрономобильные банды, не считая мелких объединений и одиночек, орудующих на свой страх и риск. Вся банда Кречмера, за которой Интерпол безуспешно охотится сразу в двух тысячелетиях, полегла тут в перестрелке. Здесь же нашли свой конец и знаменитые братья Дурысовы...
- Это те, которые в 2415 году совершили дерзкий побег из камеры Омского централа и за головы которых объявлена крупная награда? - Они самые. - Удивительно! Вот уж не подумал бы, что эти полуграмотные головорезы читают книги, да еще изданные в такую старину... - Не забывайте, лейтенант, что в XXIV веке по мемуарам Керкийона сняли отличный стереофильм! - Посмотрите-ка сюда! - Лейтенант показал на труп, голова которого была разбита о статую Будды. - Разрази меня гром, если это не Дик Краковски из XXX века, прозванный Неуловимым Убийцей! Здорово его измочалили... - А в метре от него лежит Хью Гарвей, - добавил комиссар. - Нэдеюсь, слышали историю про золотой трон Рамсеса Третьего? Лейтенант присвистнул. - Так это он? Тот самый парень, который ухитрился ввести хрономобиль точно в пространство тронного зала египетского царя в каком-то там доисторическом веке, причем вычислил момент, когда зал был пуст? - Да, и умыкнул трон. Он переправил его в XXVI век, где продал одному каучуковому тузу из Рио-де-Жанейро за бешеные деньги. Трон лет двести находился в частной коллекции, пока одному из наследников туза не пришло в голову продать его на лондонском аукционе. Тут-то и всплыла вся эта история. По закону украденное полагается вернуть настоящему владельцу, и фараон получил обратно свое кресло в целости и сохранности. Оно было доставлено к нему во дворец и установлено на прежнем месте ровно шесть минут спустя после того, как было похищено. Древние египтяне, кажется, даже не заметили, что их реликвия за шесть минут "постарела" на двести лет! Разбиравшие трупы полицейские приближались к Пфафферу. Тот вынужден был прервать глотание и с набитым монетами ртом вновь прикинуться мертвецом. Надо подождать, пока его уложат на носилки и унесут в санитарный хрономобиль. А уж там он как-нибудь улучит минуту, когда за ним не будут следить, и проглотит все, что удалось зачерпнуть... - Не сомневаюсь, что в самом скором времени вас задет повышение по службе, - сказал комиссар, останавливаясь возле Пфаффера. - План профессора Хайгета прошел как по маслу, и в этом ваша немалая заслуга. - О, не больше, чем того специалиста по старой литературе, который состряпал мемуары, и наших людей, которые инкогнито внедрились в XVIII век и издали их в качестве душеприказчиков Керкийона, - ответил лейтенант. Кстати, надо бы представить к награде того малого, который играл роль француза. Ему ведь пришлось несладко. Вокруг разыгралась настоящая битва рвались гранаты, падали обломки... - С ним все в порядке, - сказал комиссар. - Беднягу, правда, изрядно накачали снотворным газом, но это, может быть, и к лучшему. Он благополучно проспал весь спектакль... - Чего не скажешь об ублюдках, которые лежат здесь бездыханными! подхватил лейтенант. - Взгляните хотя бы на этого лопоухого, с плутовской рожей, - он показал на Пфаффера. - Такое впечатление, что перед смертью он окончательно спятил и начал пожирать золото... - Они слетелись на сокровища, как мухи на дерьмо... - комиссар брезгливо переступил через труп бандита с распоротым животом. - И хоть бы кто-нибудь успел сообразить, что золото им подсунули фальшивое, а вместо бриллиантов насыпали цветных стекляшек! И тут оба вздрогнули от неожиданности: окровавленный труп, простертый у их ног, судорожно скрючился и - выплюнул целую пригорошню монет!
Пфаффер извивался, хрипел, засовывыал себе в рот пальцы, содрогался от приступов рвоты, но цепочка и еще с десяток металлических кругляков уже ушли в желудок... Он выл от отчаяния... Полицейские смотрели на него в немом изумлении.