---------------------------------------------------------------
© Copyright P.G.Wodehouse "The Inferiority Complex of Old Sippy" (1926)
© Copyright Перевод Е.Толкачева (1928)
Origin: The Russian Wodehouse Society (wodehouse.ru)
---------------------------------------------------------------
Я с негодованием уставился на него:
-- Ни слова больше, Дживс. Это уже слишком! Шляпы -- да. Носки -- да.
Пиджаки, брюки, рубашки, галстуки, воротники -- во всем этом я полагаюсь на
ваш вкус. Но фарфоровая ваза, -- нет, уж увольте!
-- Слушаю, сэр.
-- Вы говорите, что ваза нарушает стиль комнаты. А мне она нравится. Я
считаю ее художественной, во всяком случае, стоящей заплаченных за нее
пятнадцати шиллингов.
-- Очень хорошо, сэр.
-- Итак, с этим покончено. Если будут спрашивать, то я буду у мистера
Сипперлея, в редакции "Майфэр Газетт".
Я вышел, недовольный Дживсом.
Недавно, бродя по Стренду, я попал на один из тех аукционов, куда вас
затаскивают почти насильно с улицы за рукав, и купил китайскую вазу с
пурпурными драконами, птицами, собаками, змеями и странным зверем вроде
леопарда. Весь этот зверинец теперь стоял на полке над дверью моего
кабинета.
Ваза мне нравилась. Она была очень ярка и декоративна. Вот почему я так
напал на Дживса, который начал ее критиковать. Разве в обязанности
камердинера входит критика китайского фарфора?
Я зашел в редакцию "Майфэр Газетт", чтобы излить свою скорбь моему
старому другу Сиппи. Когда мальчик впустил меня в кабинет, я увидел, что
Сиппи так занят, что совестно его отрывать от дела. Вся эта пишущая братия
всегда ужасно занята! Шесть месяцев тому назад Сиппи был веселым,
жизнерадостным малым, печатал рассказики и стихи. Но с тех пор, как он стал
редактором журнальчика, он сделался чертовски серьезен.
Сегодня Сиппи выглядел еще более занятым, чем обычно. Отложив излияния
о моих домашних неприятностях, я решил польстить ему, похвалив последний
номер его журнала, который я, конечно, и не думал читать.
Сиппи очень обрадовался.
-- Тебе в самом деле понравился журнал?
-- Очень.
-- Много интересных статей?
-- Все, без исключения.
-- А поэма "Одиночество"?
-- Превосходна. Кстати, кто автор?
-- Там есть подпись, -- несколько холодно ответил Сиппи.
-- Ах, я всегда забываю имена.
-- Поэтесса мисс Гвендолен Мун. Ты знаешь ее?
-- Не имею чести. А что она, интересная?
-- Божественная...
Сиппи откинулся в кресле с устремленным в пространство взглядом,
рассеянно кусая резинку, и я немедленно поставил диагноз: Сиппи влюблен.
-- Расскажи мне все, дружище.
-- Берти, я люблю ее.
-- Ты ей признался?
-- Как можно!
-- А почему бы и нет? Хотя бы в разговоре между прочим.
Сиппи вздохнул.
-- Берти, знакомо ли тебе такое состояние, когда чувствуешь себя
ничтожным червяком?
-- И даже очень. Сегодня Дживс вел себя невозможно... Он стал
критиковать купленную мной вазу.
-- Она много выше меня...
-- Неужели она такая высокая?
-- Выше в переносном смысле! Я перед нею прах.
-- Неужели?
-- Разве ты забыл, что в прошлом году я получил тридцать дней без
замены штрафом за то, что ткнул кулаком в пузо полицейского?
-- Об этом давно все забыли.
-- Все равно. Смею ли я после этого любить ее?
-- Ты слишком сгущаешь краски, старина. Ты был выпивши и полез в драку
с полицейским.
Сиппи покачал головой.
-- Все-таки это нехорошо, Берти. Не утешай меня. Твои слова бесполезны.
Ах, я могу только обожать ее издали! В ее присутствии я робею, язык
прилипает к гортани. Мои нервы... Кто там? Войдите!
В дверях появился представительный джентльмен с глазами навыкате,
римским носом и выдающимися скулами. Видно, важная и авторитетная персона,
хотя мне не понравился его воротничок, а Дживс мог бы отпустить несколько
нелестных замечаний относительно его брюк. Он держался, как железнодорожный
жандарм.
-- А, Сипперлей, -- грозно сказал он.
Сиппи вскочил и стоял навытяжку, вылупив глаза.
-- Садитесь, садитесь, Сипперлей, -- произнес незнакомец. Меня он не
удостаивал вниманием, смерив искоса величественным взглядом и повернув свой
римский нос в мою сторону. -- Я вам принес еще одну статейку. Просмотрите ее
в свободное время.
-- Хорошо, сэр, -- предупредительно ответил Сиппи.
-- Думаю, что статейка вам понравится. Надеюсь, Сипперлей, вы отведете
ей более видное место, чем моей прошлой статье "Земельные отношения в
деревне Тосканы". Я понимаю, что в еженедельном журнале места мало, но все
же прошу не помещать мою статью в объявлениях среди портных и театров
варьете. Запомните это, Сипперлей?
-- Слушаю.
-- Я вам очень благодарен, друг мой, -- продолжал незнакомец. -- Вы
должны извинить меня за мои замечания. Я вовсе не собираюсь вмешиваться в
вашу редакторскую политику. Ну, всего доброго, Сипперлей, я зайду к вам
завтра часа в три.
Незнакомец удалился, освободив пространство объемом десять на шесть
футов.
-- Кто это? -- спросил я.
Сиппи расстроился. Он обхватил руками голову, подергал волосы, потом
свирепо стукнул кулаком по столу и откинулся в кресло.
-- Чтоб его! -- выругался Сиппи. -- Он никогда не поскользнется на
банановой корке и не вывихнет себе ногу.
-- Кто это?
-- Черт бы его подрал!
-- Кто это?
-- Инспектор колледжа, где я учился. Ты понимаешь?
-- Ни черта.
Сиппи вскочил с кресла и прошелся по ковру.
-- Как ты себя чувствуешь при встрече со своим бывшим инспектором?
-- Не знаю. Он умер.
-- Так я тебе скажу, что бы ты чувствовал. Я становлюсь снова
приготовишкой, как будто меня вызвали для нотаций за шалости! Однажды он
меня вызвал... Ах, Берти! Я постучал в дверь его кабинета. "Войдите!" Так,
вероятно, рычали Нероновы львы, почуяв христианское мясо. Он грозно глядел
на меня, обнажив клыки, а я лепетал какой-то вздор в свое оправдание. Но он
не растерзал меня, а только отщелкал линейкой. И теперь, когда он
появляется, я теряюсь, бормочу "да, сэр", "нет, сэр" и чувствую себя
четырнадцатилетним школьником.
Я начал понимать, в чем дело. Люди с артистическим темпераментом, как
Сиппи, всегда имеют свои странности.
-- Он является сюда с карманами, набитыми статьями вроде "Старинные
монастырские школы", "Некоторые неизвестные места из Тацита" и так далее, а
у меня не хватает смелости отказать ему. И все это я должен печатать в
журнале для легкого чтения!
-- Нужно быть более твердым, Сиппи. Побольше смелости, старина!
-- В его присутствии я становлюсь хуже жеваной промокательной бумаги.
Ничего не поделаешь, Берти! Если же я буду печатать его статьи, то меня
прогонят.
-- Как же быть?
-- Дело скверно.
-- Нужно посоветоваться с Дживсом.
-- Дживс, -- сказал я, вернувшись домой, -- дело плохо.
-- Сэр?
-- Встряхните своими мозгами. Я надеюсь на вашу сообразительность. Вы
слышали о мисс Гвендолен Мун?
-- Поэтесса, написавшая "Осенние листья", "Это было в июне" и другие
поэмы. Слышал, сэр.
-- Черт возьми, вы знаете все на свете, Дживс!
-- Благодарю вас, сэр.
-- Итак, мистер Сипперлей влюбился в мисс Мун.
-- Да, сэр.
-- Но боится ей признаться.
-- Бывает, сэр.
-- Считает себя недостойным ее.
-- Совершенно верно, сэр.
-- Так. Но это еще не все. Слушайте дальше. Мистер Сипперлей, как вам
известно, редактор журнала для легкого чтения. И вот бывший его школьный
инспектор заваливает его статьями, ничего общего с легким чтением не
имеющими. Понятно?
-- Более или менее, сэр.
-- И несчастный Сиппи печатает его дребедень, не имея сил послать его к
чертям. В общем, создается... Ну, как бы это сказать, Дживс?
-- Сложное положение, сэр?
-- Именно, сложное. У меня с тетей Агатой тоже сложное положение. Вы
знаете меня, Дживс, для друга я готов на все!
-- Да, сэр.
-- Я тоже становлюсь труслив, как кролик, перед Агатой. Так же и старый
Сиппи. Он не может объясниться с мисс Мун и прогнать своего старого
школьного инспектора с его статьями. Ну-с, что вы думаете, Дживс?
-- Боюсь, что в данную минуту я еще не могу предложить вам достаточно
продуманного плана, сэр.
-- Вам нужно время, чтобы обдумать?
-- Да, сэр.
-- Отлично, Дживс, подумайте. Утро вечера мудренее. Действительно, утро
вечера мудренее. Проснувшись на следующее утро, я обнаружил, что во сне мне
пришел в голову стратегический план, которым мог бы гордиться сам маршал
Фош.
Я позвонил Дживсу, чтобы он принес чай. Потом позвонил снова. Но
прошло, наверно, минут пять, прежде чем явился Дживс.
-- Прошу прощения, сэр, я не слышал звонков. Я был в гостиной, сэр.
-- Что-нибудь убирали?
-- Стирал пыль с новой вазы, сэр.
Я посмотрел на него с умилением. Он не сказал, в сущности, ничего, но
мы, Вустеры, умеем читать между строк. Добряк Дживс старался полюбить новую
вазу.
-- Ну, как она выглядит?
-- Да, сэр.
Ответ не по существу, но я не стал настаивать.
-- Дживс!
-- Сэр?
-- Вчера мы с вами говорили.
-- О мистере Сипперлее?
-- Именно. Не ломайте себе зря голову, я нашел выход из сложного
положения. Совершенно неожиданно.
-- В самом деле, сэр?
-- Совершенно неожиданно. В таких делах, Дживс, первым делом надо
изучить... Ну, как это называется, Дживс?
-- Не знаю, сэр.
-- Ну, такое простое существительное!
-- Психология, сэр?
-- Именно! Это существительное?
-- Да, сэр.
-- Отлично. Итак, Дживс, обратите внимание на психологию Сиппи. Он
находится в положении человека с завязанными глазами. Надо, чтобы эта
повязка спала с его глаз. Понимаете?
-- Не совсем, сэр.
-- Хорошо. Объясню подробнее. Этот Уотербюри, инспектор, взнуздал
Сиппи, потому что приводит его в ничтожество своим достоинством и апломбом.
Понимаете? Со школьных времен прошло много лет. Теперь мистер Сипперлей
бреется ежедневно и занимает пост редактора. Но он никак не может забыть
ударов линейкой. Результат: сложный комплекс ощущений. Единственный способ
разбить этот комплекс -- дать возможность Сиппи увидеть инспектора в очень
глупом положении. Тогда пелена спадет с его глаз. Это так просто и понятно,
Дживс! Например, вы... У вас, вероятно, есть много друзей и родственников,
чрезвычайно вас уважающих. Но представьте себе, что они увидят вас пьяного,
отплясывающего фокстрот в одном белье на Пиккадилли.
-- Совершенно невозможно, сэр.
-- Но, предположим, все-таки. Пелена уважения упадет с их глаз, а?
-- Очень возможно, сэр.
-- Возьмем другой случай. Помните, год тому назад тетя Агата устроила
скандал во французском отеле, обвиняя горничную в краже жемчуга, а потом
нашла его в комоде.
-- Да, сэр.
-- Она имела глупый вид, правда? Не так ли?
-- Да, сэр. Миссис Грегсон имела тогда весьма смущенный вид.
-- Ну да! Понимаете ли вы меня? Увидев, как француз-управляющий
отчитывал ее, я понял, что пелена спадает с моих глаз. В первый раз в жизни
я перестал бояться ее, Дживс! Правда, потом страх вернулся, но в тот момент
она казалась мне не людоедкой-акулой, а мокрым воробьем. Я готов был
высказать ей все накопившиеся за много лет обиды, но сдержался из чувства
такта. Не правда ли, Дживс?
-- Так, сэр.
-- Я твердо убежден в том, что Сиппи избавится от страха перед
Уотербюри, если его старый уважаемый инспектор появится в кабинете,
вываленный в муке.
-- Вываленный в муке, сэр?
-- Да, в муке, Дживс.
-- Но зачем он станет валяться в муке, сэр?
-- Не по своей доброй воле, разумеется. Мука будет привешена над дверью
и упадет вниз в силу закона тяготения. Я хочу поставить капкан на этого
Уотербюри, Дживс.
-- Но, сэр, я не думаю, чтобы...
Я поднял руку.
-- Молчание! Это еще не все. Вы не забыли, надеюсь, Дживс, что Сиппи
любит мисс Мун?
-- Нет, сэр.
-- Избавившись от страха перед Уотербюри, Сиппи решится, наконец,
признаться ей в любви и добьется успеха.
-- Но, сэр...
-- Дживс! -- сказал я сурово. -- Мне не всегда удается придумывать
удачный план, и с вашей стороны нетактично говорить "но, сэр" таким тоном.
Тем более, что мой план совершенно безошибочен. Если вы замечаете в нем
некоторые погрешности, я охотно выслушаю вас.
-- Но, сэр...
-- Опять "но", Дживс!
-- Простите, сэр. Мне хотелось лишь сказать, что ваш подход к положению
неправилен.
-- То есть как это?
-- Я полагал бы, что мистеру Сипперлею следует сперва объясниться с
мисс Мун. Тогда, с радости, он наберется храбрости и для разрыва с
инспектором.
-- Да, но как он решится на объяснение с ней, хотел бы я знать?
-- Мне казалось, сэр, что, поскольку мисс Мун поэтесса и романтичная
натура, ее должно тронуть известие... ну, скажем, о несчастном случае с
мистером Сипперлеем, о ранении, особенно если в забытьи он будет повторять
ее имя.
-- Слабым голосом?
-- Именно, сэр.
Я сел в постели и погрозил Дживсу чайной ложкой.
-- Дживс, я не хотел бы осуждать вас, но такой план недостоин вас. Где
ваша находчивость, Дживс? Выражаю вам свое соболезнование. Можно ждать целые
годы, пока Сиппи получит хоть какую-нибудь царапину.
-- Это можно устроить.
-- Значит, мы должны следить за каждым его шагом год, другой, третий,
чтобы уловить момент, когда его переедет автобус? Нет! Мой план лучше,
Дживс! После завтрака купите фунта полтора муки. Остальное предоставьте мне.
-- Слушаю, сэр.
Первым условием выполнения стратегического плана является точное знание
местности.
Я хорошо знал расположение комнат в редакции Сиппи. Я не стану чертить
плана, зная по опыту, что, когда вы читаете детективный роман с подробным
описанием дома, где было найдено тело жертвы, читатель чувствует
непреодолимый позыв к зевоте. Упомяну только, что редакция "Майфэр Газетт"
находилась в первом этаже старого дома на Ковент-Гарден. Вы входите в
парадную, потом в коридор, ведущий в склады семян братьев Белломц. Минуя
коридор, вы подниметесь по лестнице и увидите две двери. Одна -- с ярлычком
"кабинет" -- ведет прямо к Сиппи. Другая -- с вывеской "справочный отдел" --
ведет в маленькую комнатку, где сидит посыльный мальчик, поедая мятные
конфеты и упиваясь приключениями Тарзана. Минуя мальчика с Тарзаном, вы
попадете к Сиппи с другой стороны. Очень просто!
И вот над дверью "справочный отдел" я и решил подвесить пакет с мукой.
Вы думаете, легко поставить капкан на уважаемого гражданина, даже если
он инспектор колледжа? Для храбрости мне пришлось за завтраком выпить более
обычного. После этого я готов был поставить ловушку хоть на епископа!
Но как удалить на несколько минут мальчика? Понятно, мне нежелательны
свидетели. В конце концов мне все же удалось сплавить его из комнаты.
Я встал на стул и принялся за дело. Давно уже я не занимался
устройством таких штук, но старый школьный опыт пришел мне на помощь.
Подвесив пакет с мукой над дверью так, что она посыпется на голову первого
же вошедшего, я вышел через кабинет на улицу. Сиппи еще не явился, но я
знал, что он обычно бывает без пяти, без трех минут три или что-то в этом
роде. Завернув за угол, я столкнулся с Уотербюри. Он шумно полез в парадную,
и я осторожно удалился, не желая быть на месте происшествия.
Мне казалось, что при благоприятном ветре и погоде пелена должна упасть
с глаз Сиппи около четверти четвертого по Гринвичскому времени. Поэтому,
погуляв минут двадцать среди грядок Ковент-Гардена, я поднялся по лестнице и
вошел в редакцию, в кабинет Сиппи, минуя западню. Вообразите мое
негодование, когда я увидел там Уотербюри, сидящего за столом Сиппи и
читающего газету с таким видом, точно это его собственная комната. Мало
того, на нем не было никаких следов муки.
-- Черт побери! -- невольно воскликнул я.
Конечно, я никак не ожидал, что он влезет прямо в кабинет редактора, а
не через приемную, как всякий обычный посетитель.
Уотербюри вздернул нос и уставился на меня.
-- Что? -- сказал он.
-- Я хотел бы видеть Сиппи.
-- Мистер Сипперлей еще не приходил.
Уотербюри говорил раздраженно, как человек, не привыкший ждать.
-- Ну, как? -- начал я, желая скоротать время.
Он снова погрузился в чтение. Потом окинул меня высокомерным взглядом.
-- Простите, что вы сказали?
-- О, ничего, так.
-- Вы сказали...
-- Я сказал "Ну, как?" и только.
-- Что как?
-- Все вообще.
-- Я не понимаю вас.
-- Ничего.
Бесполезно пытаться завязать с ним разговор.
-- Отличная погода, -- заметил я. -- Но, говорят, для урожая нужен
дождь.
Нос мистера Уотербюри высунулся из-за газеты.
-- Что?
-- Урожай...
-- Какой урожай?
-- Обыкновенный урожай.
-- Я вижу, молодой человек, что вы горите желанием информировать меня
относительно урожая. В чем дело?
-- Говорят, что для урожая необходим дождь.
-- В самом деле?
На этом закончилась наша беседа. Он снова уткнулся в газету, а я сел в
кресло и стал сосать набалдашник палки. Наступило молчание.
Не знаю, прошло ли два часа или пять минут, но вдруг послышались шаги и
какие-то звуки похожие на вой. Уотербюри встрепенулся, я тоже.
В кабинет вошел Сиппи, напевая:
-- Я вас люблю, я вас люблю, вот все, что я могу сказать. Я вас
люблю... Вот все, что я...
Он резко оборвал пение.
-- Хелло! -- сказал он.
Я был поражен. Еще вчера Сиппи имел жалкий, изнуренный вид. Испитое
лицо, темные круги под глазами. А теперь выглядел превосходно. Горящие
глаза, улыбающиеся губы.
-- Хелло, Берти! Хелло, Уотербюри! Я немного опоздал. Уотербюри
насупился.
-- Да, вы опоздали. Вы заставили меня прождать более получаса, и я
даром потерял время.
-- Очень сожалею! -- весело отозвался Сиппи. -- Вы хотите узнать судьбу
вашей статьи о драматургах елизаветинской эпохи, которую оставили мне вчера,
не так ли? Читал, читал. К сожалению, не подходит.
-- Как так?
-- Не подходит для нас. Мой журнал для легкого чтения. Мне нужно,
например, обозрение мод. Кстати, я вчера видел леди Бетти Бутл, сестру
герцогини Пиблс, -- ее зовут "Куку" в интимном кругу. Моим читателям не
интересны елизаветинские драматурги.
-- Сипперлей!
Сиппи весело хлопнул Уотербюри по плечу.
-- Слушайте, Уотербюри, -- мягко сказал он. -- Вы знаете, что я не
люблю обижать старых друзей, но у меня есть свои обязанности по отношению к
журналу. Не падайте духом! Продолжайте писать, изучайте вкусы читателей.
Сейчас, например, мне нужна статейка о комнатных собачках. Вы, конечно,
заметили, что некогда модный шпиц теперь уступает место пекинцам, гриффонам
и тойтерьерам. Поработайте в этом направлении и...
Уотербюри молча, с негодованием направился к выходу.
-- Я не имею никакого желания работать в этом направлении, -- гневно
произнес он. -- Если вам не интересны мои заметки о драмкружках, я без труда
найду другого редактора, чьи вкусы более утонченны.
-- Правильно, Уотербюри, -- согласился Сиппи. -- Не сдавайтесь и не
уступайте. Если у вас примут одну статью, пишите другую. Откажут, несите к
другому редактору. Пишите, Уотербюри, пишите. Буду следить за вашими
успехами с неослабным интересом.
-- Благодарю вас, -- злобно ответил мистер Уотербюри. -- Ваш
авторитетный совет будет мне полезен.
Он вышел, хлопнув дверью, а я повернулся к Сиппи, порхавшему по
комнате, как канарейка.
-- Сиппи...
-- Что? Не могу остановиться, Берти, никак не могу! Только на одну
минутку заглянул сюда повидаться с тобой и бегу сейчас дальше. Я --
счастливейший из смертных, Берти! Я помолвлен. Моя свадьба первого июня,
ровно в одиннадцать утра. Подарки просят присылать в конце мая.
-- Постой, Сиппи! Угомонись на минутку! Как это случилось? Я думал...
-- Э, длинная история! Слишком долго рассказывать. Спроси Дживса. Он
ждет внизу. Ах, когда она наклонилась надо мной, вся в слезах, я понял, что
одно слово может решить все. Я взял ее маленькую ручку и...
-- Наклонилась? Когда? Где?
-- В твоей гостиной.
-- Почему?
-- Что почему?
Почему наклонилась над тобой?
-- Потому что я лежал на полу, осел! Естественно, женщина всегда
наклонится к лежащему на полу. Прощай, Берти, мне некогда!
Сиппи вылетел из кабинета. Я пустился за ним, но он уже был на улице и
затерялся в толпе.
Дживс стоял на мостовой, задумчиво глядя вслед Сиппи.
-- Мистер Сипперлей ушел, сэр, -- сообщил он.
Я остановился.
-- Дживс, что произошло?
-- Что касается сердечных дел мистера Сипперлея, то я должен сообщить
вам, сэр, что все устроилось. Влюбленные пришли к обоюдному соглашению.
-- Знаю. Помолвлены. Но как это произошло?
-- Я взял на себя смелость протелефонировать мистеру Сипперлею от
вашего имени, сэр, прося его немедленно прибыть к вам.
-- Так вот почему он очутился в моей квартире. Дальше!
-- Затем я осмелился протелефонировать мисс Мун, сообщив ей, что с
мистером Сипперлеем произошел несчастный случай. Как я и предполагал, леди
очень взволновалась и пожелала тотчас же приехать. По приезде же ее
потребовалось всего несколько минут, чтобы привести дело к желанному концу.
Мне кажется, мисс Мун давно любила мистера Сипперлея, сэр, и...
-- Но и попадет же вам, когда она обнаружит, что никакого несчастного
случая с Сиппи не произошло.
-- Но несчастный случай был на самом деле, сэр.
-- Не может быть!
-- Правда, сэр.
-- Удивительное совпадение. Помните, вы говорили утром...
-- Не совсем совпадение, сэр. Прежде чем протелефонировать мисс Мун, я
взял на себя смелость ударить мистера Сипперлея по голове ракеткой для
гольфа, сэр, которая лежала в углу.
-- Что вы говорите, Дживс?
-- Я делал это с искренним сожалением, сэр, и весьма соболезнуя жертве.
Но это был единственный выход.
-- Не понимаю. Значит, он вас просил ударить его ракеткой по голове!
-- Ничего подобного, сэр. Я дождался, когда он повернулся ко мне
спиной.
-- Но как вы ему потом объяснили?
-- Я сообщил, что новая ваза свалилась ему на голову, сэр.
-- Но ведь ваза цела.
-- Разбита, сэр.
-- Что?
-- Для большего правдоподобия, сэр. К сожалению, сэр, починить ее
невозможно.
Я вздохнул.
-- Дживс...
-- Простите, сэр, но не лучше ли вам надеть шляпу? Ветер холодный и...
-- Разве я без шляпы?
-- Да, сэр.
-- Ах, черт возьми! Я, наверное, забыл ее в кабинете Сиппи. Погодите,
Дживс, я сейчас!
-- Слушаюсь, сэр.
Я вбежал по лестнице и влетел в редакцию. Что-то тяжелое свалилось мне
на голову. Я очутился в облаке мучной пыли.
Если теперь кто-нибудь из моих друзей попадет в сложное положение,
пусть выпутывается сам. Я не стану больше совать нос не в свое дело.
The Russian Wodehouse Society
© Copyright P.G.Wodehouse "The Inferiority Complex of Old Sippy" (1926)
© Copyright Перевод Е.Толкачева (1928)
Origin: The Russian Wodehouse Society (wodehouse.ru)
---------------------------------------------------------------
Я с негодованием уставился на него:
-- Ни слова больше, Дживс. Это уже слишком! Шляпы -- да. Носки -- да.
Пиджаки, брюки, рубашки, галстуки, воротники -- во всем этом я полагаюсь на
ваш вкус. Но фарфоровая ваза, -- нет, уж увольте!
-- Слушаю, сэр.
-- Вы говорите, что ваза нарушает стиль комнаты. А мне она нравится. Я
считаю ее художественной, во всяком случае, стоящей заплаченных за нее
пятнадцати шиллингов.
-- Очень хорошо, сэр.
-- Итак, с этим покончено. Если будут спрашивать, то я буду у мистера
Сипперлея, в редакции "Майфэр Газетт".
Я вышел, недовольный Дживсом.
Недавно, бродя по Стренду, я попал на один из тех аукционов, куда вас
затаскивают почти насильно с улицы за рукав, и купил китайскую вазу с
пурпурными драконами, птицами, собаками, змеями и странным зверем вроде
леопарда. Весь этот зверинец теперь стоял на полке над дверью моего
кабинета.
Ваза мне нравилась. Она была очень ярка и декоративна. Вот почему я так
напал на Дживса, который начал ее критиковать. Разве в обязанности
камердинера входит критика китайского фарфора?
Я зашел в редакцию "Майфэр Газетт", чтобы излить свою скорбь моему
старому другу Сиппи. Когда мальчик впустил меня в кабинет, я увидел, что
Сиппи так занят, что совестно его отрывать от дела. Вся эта пишущая братия
всегда ужасно занята! Шесть месяцев тому назад Сиппи был веселым,
жизнерадостным малым, печатал рассказики и стихи. Но с тех пор, как он стал
редактором журнальчика, он сделался чертовски серьезен.
Сегодня Сиппи выглядел еще более занятым, чем обычно. Отложив излияния
о моих домашних неприятностях, я решил польстить ему, похвалив последний
номер его журнала, который я, конечно, и не думал читать.
Сиппи очень обрадовался.
-- Тебе в самом деле понравился журнал?
-- Очень.
-- Много интересных статей?
-- Все, без исключения.
-- А поэма "Одиночество"?
-- Превосходна. Кстати, кто автор?
-- Там есть подпись, -- несколько холодно ответил Сиппи.
-- Ах, я всегда забываю имена.
-- Поэтесса мисс Гвендолен Мун. Ты знаешь ее?
-- Не имею чести. А что она, интересная?
-- Божественная...
Сиппи откинулся в кресле с устремленным в пространство взглядом,
рассеянно кусая резинку, и я немедленно поставил диагноз: Сиппи влюблен.
-- Расскажи мне все, дружище.
-- Берти, я люблю ее.
-- Ты ей признался?
-- Как можно!
-- А почему бы и нет? Хотя бы в разговоре между прочим.
Сиппи вздохнул.
-- Берти, знакомо ли тебе такое состояние, когда чувствуешь себя
ничтожным червяком?
-- И даже очень. Сегодня Дживс вел себя невозможно... Он стал
критиковать купленную мной вазу.
-- Она много выше меня...
-- Неужели она такая высокая?
-- Выше в переносном смысле! Я перед нею прах.
-- Неужели?
-- Разве ты забыл, что в прошлом году я получил тридцать дней без
замены штрафом за то, что ткнул кулаком в пузо полицейского?
-- Об этом давно все забыли.
-- Все равно. Смею ли я после этого любить ее?
-- Ты слишком сгущаешь краски, старина. Ты был выпивши и полез в драку
с полицейским.
Сиппи покачал головой.
-- Все-таки это нехорошо, Берти. Не утешай меня. Твои слова бесполезны.
Ах, я могу только обожать ее издали! В ее присутствии я робею, язык
прилипает к гортани. Мои нервы... Кто там? Войдите!
В дверях появился представительный джентльмен с глазами навыкате,
римским носом и выдающимися скулами. Видно, важная и авторитетная персона,
хотя мне не понравился его воротничок, а Дживс мог бы отпустить несколько
нелестных замечаний относительно его брюк. Он держался, как железнодорожный
жандарм.
-- А, Сипперлей, -- грозно сказал он.
Сиппи вскочил и стоял навытяжку, вылупив глаза.
-- Садитесь, садитесь, Сипперлей, -- произнес незнакомец. Меня он не
удостаивал вниманием, смерив искоса величественным взглядом и повернув свой
римский нос в мою сторону. -- Я вам принес еще одну статейку. Просмотрите ее
в свободное время.
-- Хорошо, сэр, -- предупредительно ответил Сиппи.
-- Думаю, что статейка вам понравится. Надеюсь, Сипперлей, вы отведете
ей более видное место, чем моей прошлой статье "Земельные отношения в
деревне Тосканы". Я понимаю, что в еженедельном журнале места мало, но все
же прошу не помещать мою статью в объявлениях среди портных и театров
варьете. Запомните это, Сипперлей?
-- Слушаю.
-- Я вам очень благодарен, друг мой, -- продолжал незнакомец. -- Вы
должны извинить меня за мои замечания. Я вовсе не собираюсь вмешиваться в
вашу редакторскую политику. Ну, всего доброго, Сипперлей, я зайду к вам
завтра часа в три.
Незнакомец удалился, освободив пространство объемом десять на шесть
футов.
-- Кто это? -- спросил я.
Сиппи расстроился. Он обхватил руками голову, подергал волосы, потом
свирепо стукнул кулаком по столу и откинулся в кресло.
-- Чтоб его! -- выругался Сиппи. -- Он никогда не поскользнется на
банановой корке и не вывихнет себе ногу.
-- Кто это?
-- Черт бы его подрал!
-- Кто это?
-- Инспектор колледжа, где я учился. Ты понимаешь?
-- Ни черта.
Сиппи вскочил с кресла и прошелся по ковру.
-- Как ты себя чувствуешь при встрече со своим бывшим инспектором?
-- Не знаю. Он умер.
-- Так я тебе скажу, что бы ты чувствовал. Я становлюсь снова
приготовишкой, как будто меня вызвали для нотаций за шалости! Однажды он
меня вызвал... Ах, Берти! Я постучал в дверь его кабинета. "Войдите!" Так,
вероятно, рычали Нероновы львы, почуяв христианское мясо. Он грозно глядел
на меня, обнажив клыки, а я лепетал какой-то вздор в свое оправдание. Но он
не растерзал меня, а только отщелкал линейкой. И теперь, когда он
появляется, я теряюсь, бормочу "да, сэр", "нет, сэр" и чувствую себя
четырнадцатилетним школьником.
Я начал понимать, в чем дело. Люди с артистическим темпераментом, как
Сиппи, всегда имеют свои странности.
-- Он является сюда с карманами, набитыми статьями вроде "Старинные
монастырские школы", "Некоторые неизвестные места из Тацита" и так далее, а
у меня не хватает смелости отказать ему. И все это я должен печатать в
журнале для легкого чтения!
-- Нужно быть более твердым, Сиппи. Побольше смелости, старина!
-- В его присутствии я становлюсь хуже жеваной промокательной бумаги.
Ничего не поделаешь, Берти! Если же я буду печатать его статьи, то меня
прогонят.
-- Как же быть?
-- Дело скверно.
-- Нужно посоветоваться с Дживсом.
-- Дживс, -- сказал я, вернувшись домой, -- дело плохо.
-- Сэр?
-- Встряхните своими мозгами. Я надеюсь на вашу сообразительность. Вы
слышали о мисс Гвендолен Мун?
-- Поэтесса, написавшая "Осенние листья", "Это было в июне" и другие
поэмы. Слышал, сэр.
-- Черт возьми, вы знаете все на свете, Дживс!
-- Благодарю вас, сэр.
-- Итак, мистер Сипперлей влюбился в мисс Мун.
-- Да, сэр.
-- Но боится ей признаться.
-- Бывает, сэр.
-- Считает себя недостойным ее.
-- Совершенно верно, сэр.
-- Так. Но это еще не все. Слушайте дальше. Мистер Сипперлей, как вам
известно, редактор журнала для легкого чтения. И вот бывший его школьный
инспектор заваливает его статьями, ничего общего с легким чтением не
имеющими. Понятно?
-- Более или менее, сэр.
-- И несчастный Сиппи печатает его дребедень, не имея сил послать его к
чертям. В общем, создается... Ну, как бы это сказать, Дживс?
-- Сложное положение, сэр?
-- Именно, сложное. У меня с тетей Агатой тоже сложное положение. Вы
знаете меня, Дживс, для друга я готов на все!
-- Да, сэр.
-- Я тоже становлюсь труслив, как кролик, перед Агатой. Так же и старый
Сиппи. Он не может объясниться с мисс Мун и прогнать своего старого
школьного инспектора с его статьями. Ну-с, что вы думаете, Дживс?
-- Боюсь, что в данную минуту я еще не могу предложить вам достаточно
продуманного плана, сэр.
-- Вам нужно время, чтобы обдумать?
-- Да, сэр.
-- Отлично, Дживс, подумайте. Утро вечера мудренее. Действительно, утро
вечера мудренее. Проснувшись на следующее утро, я обнаружил, что во сне мне
пришел в голову стратегический план, которым мог бы гордиться сам маршал
Фош.
Я позвонил Дживсу, чтобы он принес чай. Потом позвонил снова. Но
прошло, наверно, минут пять, прежде чем явился Дживс.
-- Прошу прощения, сэр, я не слышал звонков. Я был в гостиной, сэр.
-- Что-нибудь убирали?
-- Стирал пыль с новой вазы, сэр.
Я посмотрел на него с умилением. Он не сказал, в сущности, ничего, но
мы, Вустеры, умеем читать между строк. Добряк Дживс старался полюбить новую
вазу.
-- Ну, как она выглядит?
-- Да, сэр.
Ответ не по существу, но я не стал настаивать.
-- Дживс!
-- Сэр?
-- Вчера мы с вами говорили.
-- О мистере Сипперлее?
-- Именно. Не ломайте себе зря голову, я нашел выход из сложного
положения. Совершенно неожиданно.
-- В самом деле, сэр?
-- Совершенно неожиданно. В таких делах, Дживс, первым делом надо
изучить... Ну, как это называется, Дживс?
-- Не знаю, сэр.
-- Ну, такое простое существительное!
-- Психология, сэр?
-- Именно! Это существительное?
-- Да, сэр.
-- Отлично. Итак, Дживс, обратите внимание на психологию Сиппи. Он
находится в положении человека с завязанными глазами. Надо, чтобы эта
повязка спала с его глаз. Понимаете?
-- Не совсем, сэр.
-- Хорошо. Объясню подробнее. Этот Уотербюри, инспектор, взнуздал
Сиппи, потому что приводит его в ничтожество своим достоинством и апломбом.
Понимаете? Со школьных времен прошло много лет. Теперь мистер Сипперлей
бреется ежедневно и занимает пост редактора. Но он никак не может забыть
ударов линейкой. Результат: сложный комплекс ощущений. Единственный способ
разбить этот комплекс -- дать возможность Сиппи увидеть инспектора в очень
глупом положении. Тогда пелена спадет с его глаз. Это так просто и понятно,
Дживс! Например, вы... У вас, вероятно, есть много друзей и родственников,
чрезвычайно вас уважающих. Но представьте себе, что они увидят вас пьяного,
отплясывающего фокстрот в одном белье на Пиккадилли.
-- Совершенно невозможно, сэр.
-- Но, предположим, все-таки. Пелена уважения упадет с их глаз, а?
-- Очень возможно, сэр.
-- Возьмем другой случай. Помните, год тому назад тетя Агата устроила
скандал во французском отеле, обвиняя горничную в краже жемчуга, а потом
нашла его в комоде.
-- Да, сэр.
-- Она имела глупый вид, правда? Не так ли?
-- Да, сэр. Миссис Грегсон имела тогда весьма смущенный вид.
-- Ну да! Понимаете ли вы меня? Увидев, как француз-управляющий
отчитывал ее, я понял, что пелена спадает с моих глаз. В первый раз в жизни
я перестал бояться ее, Дживс! Правда, потом страх вернулся, но в тот момент
она казалась мне не людоедкой-акулой, а мокрым воробьем. Я готов был
высказать ей все накопившиеся за много лет обиды, но сдержался из чувства
такта. Не правда ли, Дживс?
-- Так, сэр.
-- Я твердо убежден в том, что Сиппи избавится от страха перед
Уотербюри, если его старый уважаемый инспектор появится в кабинете,
вываленный в муке.
-- Вываленный в муке, сэр?
-- Да, в муке, Дживс.
-- Но зачем он станет валяться в муке, сэр?
-- Не по своей доброй воле, разумеется. Мука будет привешена над дверью
и упадет вниз в силу закона тяготения. Я хочу поставить капкан на этого
Уотербюри, Дживс.
-- Но, сэр, я не думаю, чтобы...
Я поднял руку.
-- Молчание! Это еще не все. Вы не забыли, надеюсь, Дживс, что Сиппи
любит мисс Мун?
-- Нет, сэр.
-- Избавившись от страха перед Уотербюри, Сиппи решится, наконец,
признаться ей в любви и добьется успеха.
-- Но, сэр...
-- Дживс! -- сказал я сурово. -- Мне не всегда удается придумывать
удачный план, и с вашей стороны нетактично говорить "но, сэр" таким тоном.
Тем более, что мой план совершенно безошибочен. Если вы замечаете в нем
некоторые погрешности, я охотно выслушаю вас.
-- Но, сэр...
-- Опять "но", Дживс!
-- Простите, сэр. Мне хотелось лишь сказать, что ваш подход к положению
неправилен.
-- То есть как это?
-- Я полагал бы, что мистеру Сипперлею следует сперва объясниться с
мисс Мун. Тогда, с радости, он наберется храбрости и для разрыва с
инспектором.
-- Да, но как он решится на объяснение с ней, хотел бы я знать?
-- Мне казалось, сэр, что, поскольку мисс Мун поэтесса и романтичная
натура, ее должно тронуть известие... ну, скажем, о несчастном случае с
мистером Сипперлеем, о ранении, особенно если в забытьи он будет повторять
ее имя.
-- Слабым голосом?
-- Именно, сэр.
Я сел в постели и погрозил Дживсу чайной ложкой.
-- Дживс, я не хотел бы осуждать вас, но такой план недостоин вас. Где
ваша находчивость, Дживс? Выражаю вам свое соболезнование. Можно ждать целые
годы, пока Сиппи получит хоть какую-нибудь царапину.
-- Это можно устроить.
-- Значит, мы должны следить за каждым его шагом год, другой, третий,
чтобы уловить момент, когда его переедет автобус? Нет! Мой план лучше,
Дживс! После завтрака купите фунта полтора муки. Остальное предоставьте мне.
-- Слушаю, сэр.
Первым условием выполнения стратегического плана является точное знание
местности.
Я хорошо знал расположение комнат в редакции Сиппи. Я не стану чертить
плана, зная по опыту, что, когда вы читаете детективный роман с подробным
описанием дома, где было найдено тело жертвы, читатель чувствует
непреодолимый позыв к зевоте. Упомяну только, что редакция "Майфэр Газетт"
находилась в первом этаже старого дома на Ковент-Гарден. Вы входите в
парадную, потом в коридор, ведущий в склады семян братьев Белломц. Минуя
коридор, вы подниметесь по лестнице и увидите две двери. Одна -- с ярлычком
"кабинет" -- ведет прямо к Сиппи. Другая -- с вывеской "справочный отдел" --
ведет в маленькую комнатку, где сидит посыльный мальчик, поедая мятные
конфеты и упиваясь приключениями Тарзана. Минуя мальчика с Тарзаном, вы
попадете к Сиппи с другой стороны. Очень просто!
И вот над дверью "справочный отдел" я и решил подвесить пакет с мукой.
Вы думаете, легко поставить капкан на уважаемого гражданина, даже если
он инспектор колледжа? Для храбрости мне пришлось за завтраком выпить более
обычного. После этого я готов был поставить ловушку хоть на епископа!
Но как удалить на несколько минут мальчика? Понятно, мне нежелательны
свидетели. В конце концов мне все же удалось сплавить его из комнаты.
Я встал на стул и принялся за дело. Давно уже я не занимался
устройством таких штук, но старый школьный опыт пришел мне на помощь.
Подвесив пакет с мукой над дверью так, что она посыпется на голову первого
же вошедшего, я вышел через кабинет на улицу. Сиппи еще не явился, но я
знал, что он обычно бывает без пяти, без трех минут три или что-то в этом
роде. Завернув за угол, я столкнулся с Уотербюри. Он шумно полез в парадную,
и я осторожно удалился, не желая быть на месте происшествия.
Мне казалось, что при благоприятном ветре и погоде пелена должна упасть
с глаз Сиппи около четверти четвертого по Гринвичскому времени. Поэтому,
погуляв минут двадцать среди грядок Ковент-Гардена, я поднялся по лестнице и
вошел в редакцию, в кабинет Сиппи, минуя западню. Вообразите мое
негодование, когда я увидел там Уотербюри, сидящего за столом Сиппи и
читающего газету с таким видом, точно это его собственная комната. Мало
того, на нем не было никаких следов муки.
-- Черт побери! -- невольно воскликнул я.
Конечно, я никак не ожидал, что он влезет прямо в кабинет редактора, а
не через приемную, как всякий обычный посетитель.
Уотербюри вздернул нос и уставился на меня.
-- Что? -- сказал он.
-- Я хотел бы видеть Сиппи.
-- Мистер Сипперлей еще не приходил.
Уотербюри говорил раздраженно, как человек, не привыкший ждать.
-- Ну, как? -- начал я, желая скоротать время.
Он снова погрузился в чтение. Потом окинул меня высокомерным взглядом.
-- Простите, что вы сказали?
-- О, ничего, так.
-- Вы сказали...
-- Я сказал "Ну, как?" и только.
-- Что как?
-- Все вообще.
-- Я не понимаю вас.
-- Ничего.
Бесполезно пытаться завязать с ним разговор.
-- Отличная погода, -- заметил я. -- Но, говорят, для урожая нужен
дождь.
Нос мистера Уотербюри высунулся из-за газеты.
-- Что?
-- Урожай...
-- Какой урожай?
-- Обыкновенный урожай.
-- Я вижу, молодой человек, что вы горите желанием информировать меня
относительно урожая. В чем дело?
-- Говорят, что для урожая необходим дождь.
-- В самом деле?
На этом закончилась наша беседа. Он снова уткнулся в газету, а я сел в
кресло и стал сосать набалдашник палки. Наступило молчание.
Не знаю, прошло ли два часа или пять минут, но вдруг послышались шаги и
какие-то звуки похожие на вой. Уотербюри встрепенулся, я тоже.
В кабинет вошел Сиппи, напевая:
-- Я вас люблю, я вас люблю, вот все, что я могу сказать. Я вас
люблю... Вот все, что я...
Он резко оборвал пение.
-- Хелло! -- сказал он.
Я был поражен. Еще вчера Сиппи имел жалкий, изнуренный вид. Испитое
лицо, темные круги под глазами. А теперь выглядел превосходно. Горящие
глаза, улыбающиеся губы.
-- Хелло, Берти! Хелло, Уотербюри! Я немного опоздал. Уотербюри
насупился.
-- Да, вы опоздали. Вы заставили меня прождать более получаса, и я
даром потерял время.
-- Очень сожалею! -- весело отозвался Сиппи. -- Вы хотите узнать судьбу
вашей статьи о драматургах елизаветинской эпохи, которую оставили мне вчера,
не так ли? Читал, читал. К сожалению, не подходит.
-- Как так?
-- Не подходит для нас. Мой журнал для легкого чтения. Мне нужно,
например, обозрение мод. Кстати, я вчера видел леди Бетти Бутл, сестру
герцогини Пиблс, -- ее зовут "Куку" в интимном кругу. Моим читателям не
интересны елизаветинские драматурги.
-- Сипперлей!
Сиппи весело хлопнул Уотербюри по плечу.
-- Слушайте, Уотербюри, -- мягко сказал он. -- Вы знаете, что я не
люблю обижать старых друзей, но у меня есть свои обязанности по отношению к
журналу. Не падайте духом! Продолжайте писать, изучайте вкусы читателей.
Сейчас, например, мне нужна статейка о комнатных собачках. Вы, конечно,
заметили, что некогда модный шпиц теперь уступает место пекинцам, гриффонам
и тойтерьерам. Поработайте в этом направлении и...
Уотербюри молча, с негодованием направился к выходу.
-- Я не имею никакого желания работать в этом направлении, -- гневно
произнес он. -- Если вам не интересны мои заметки о драмкружках, я без труда
найду другого редактора, чьи вкусы более утонченны.
-- Правильно, Уотербюри, -- согласился Сиппи. -- Не сдавайтесь и не
уступайте. Если у вас примут одну статью, пишите другую. Откажут, несите к
другому редактору. Пишите, Уотербюри, пишите. Буду следить за вашими
успехами с неослабным интересом.
-- Благодарю вас, -- злобно ответил мистер Уотербюри. -- Ваш
авторитетный совет будет мне полезен.
Он вышел, хлопнув дверью, а я повернулся к Сиппи, порхавшему по
комнате, как канарейка.
-- Сиппи...
-- Что? Не могу остановиться, Берти, никак не могу! Только на одну
минутку заглянул сюда повидаться с тобой и бегу сейчас дальше. Я --
счастливейший из смертных, Берти! Я помолвлен. Моя свадьба первого июня,
ровно в одиннадцать утра. Подарки просят присылать в конце мая.
-- Постой, Сиппи! Угомонись на минутку! Как это случилось? Я думал...
-- Э, длинная история! Слишком долго рассказывать. Спроси Дживса. Он
ждет внизу. Ах, когда она наклонилась надо мной, вся в слезах, я понял, что
одно слово может решить все. Я взял ее маленькую ручку и...
-- Наклонилась? Когда? Где?
-- В твоей гостиной.
-- Почему?
-- Что почему?
Почему наклонилась над тобой?
-- Потому что я лежал на полу, осел! Естественно, женщина всегда
наклонится к лежащему на полу. Прощай, Берти, мне некогда!
Сиппи вылетел из кабинета. Я пустился за ним, но он уже был на улице и
затерялся в толпе.
Дживс стоял на мостовой, задумчиво глядя вслед Сиппи.
-- Мистер Сипперлей ушел, сэр, -- сообщил он.
Я остановился.
-- Дживс, что произошло?
-- Что касается сердечных дел мистера Сипперлея, то я должен сообщить
вам, сэр, что все устроилось. Влюбленные пришли к обоюдному соглашению.
-- Знаю. Помолвлены. Но как это произошло?
-- Я взял на себя смелость протелефонировать мистеру Сипперлею от
вашего имени, сэр, прося его немедленно прибыть к вам.
-- Так вот почему он очутился в моей квартире. Дальше!
-- Затем я осмелился протелефонировать мисс Мун, сообщив ей, что с
мистером Сипперлеем произошел несчастный случай. Как я и предполагал, леди
очень взволновалась и пожелала тотчас же приехать. По приезде же ее
потребовалось всего несколько минут, чтобы привести дело к желанному концу.
Мне кажется, мисс Мун давно любила мистера Сипперлея, сэр, и...
-- Но и попадет же вам, когда она обнаружит, что никакого несчастного
случая с Сиппи не произошло.
-- Но несчастный случай был на самом деле, сэр.
-- Не может быть!
-- Правда, сэр.
-- Удивительное совпадение. Помните, вы говорили утром...
-- Не совсем совпадение, сэр. Прежде чем протелефонировать мисс Мун, я
взял на себя смелость ударить мистера Сипперлея по голове ракеткой для
гольфа, сэр, которая лежала в углу.
-- Что вы говорите, Дживс?
-- Я делал это с искренним сожалением, сэр, и весьма соболезнуя жертве.
Но это был единственный выход.
-- Не понимаю. Значит, он вас просил ударить его ракеткой по голове!
-- Ничего подобного, сэр. Я дождался, когда он повернулся ко мне
спиной.
-- Но как вы ему потом объяснили?
-- Я сообщил, что новая ваза свалилась ему на голову, сэр.
-- Но ведь ваза цела.
-- Разбита, сэр.
-- Что?
-- Для большего правдоподобия, сэр. К сожалению, сэр, починить ее
невозможно.
Я вздохнул.
-- Дживс...
-- Простите, сэр, но не лучше ли вам надеть шляпу? Ветер холодный и...
-- Разве я без шляпы?
-- Да, сэр.
-- Ах, черт возьми! Я, наверное, забыл ее в кабинете Сиппи. Погодите,
Дживс, я сейчас!
-- Слушаюсь, сэр.
Я вбежал по лестнице и влетел в редакцию. Что-то тяжелое свалилось мне
на голову. Я очутился в облаке мучной пыли.
Если теперь кто-нибудь из моих друзей попадет в сложное положение,
пусть выпутывается сам. Я не стану больше совать нос не в свое дело.
The Russian Wodehouse Society