Задорнов Михаил
Египет
Михаил Задорнов
Египет
Верблюда называют кораблем пустыни. Он действительно похож на корабль. Гордый, несуетливый, с шеей-бушпритом. Покачивается.
Самое неприятное, что есть в арабских верблюдах, - это их хозяева-арабы. Они суетливы, приставучи. Чтобы вытащить из туристов лишние деньги, не гнушаются ничем. Вплоть до того, что зазывают на верблюдов одной ценой, но не предупреждают, что эта цена лишь за то, чтобы сесть на верблюда, а чтобы с него слезть - цена совсем другая. Сам же турист далеко не каждый решится спрыгнуть с двухметрового раскачивающегося животного, о котором знает только то, что оно может и оплевать.
Если же турист захочет прокатиться на верблюде по пустыне, полюбоваться пирамидами издали, лоцман корабля пустыни не даст туристу сосредоточиться на ощущениях истории и помедитировать в такт "кораблю", созерцая почти вечность. Через каждые пять минут он будет "заземлять" мечтателя, дергая его за ногу, жаловаться на трудную жизнь. Причем не только свою, но и верблюда. Спорить, объяснять, что нехорошо заниматься вымогательством, взывать к чувству достоинства, законам и египетской конституции бесполезно, даже по-английски. Араб тут же ответит на сносном английском, что он по-английски не понимает: не было денег на образование. И будет клянчить уже не только на питание, но и на обучение! Как свое, так и верблюда! И, конечно же, гарантировать, что если у будущего благодетеля такое же доброе сердце, как и лицо, то Аллах на том свете устроит его душе сервис по разряду пятизвездочного отеля.
Я заметил, что, когда не очень хорошо знающие историю туристы попадают впервые в Египет и им приходится иметь дело с арабской обслугой, первая мысль, которая возникает у большинства: как могли те, древние египтяне с гордыми фресочными спинами, создавшие полную достоинства державу, выродиться в таких попрошаек?
К сожалению, многие даже не предполагают, что сегодняшние египетские арабы не имеют никакого отношения к тем древним египтянам, достоинство которых ощущается даже в их скукожившихся мумиях.
Арабы завоевали эту землю значительно позже. Когда оценили, что завоевали, тут же назвали себя египтянами. Особенно впечатлила их история завоеванного края. Именно такой истории не хватало их молодому, постоянно блуждающему по пустыням и воинственному народу.
Сегодня, наблюдая за жизнью египетских арабов, я бы сказал, что они завоевали не землю, а историю Египта. И стали кормиться толпами туристов, отелями, ресторанами, многочисленными сувенирными лавками. Однако история безжалостна. Она неожиданно отомстила завоевателям, превратив отважный народ скотоводов и земледельцев в народ мелких лавочников и потрошителей туристов. Главная причина потери достоинства сегодняшних египтян в том, что они кормятся вокруг того, что сами не создавали. Пирамиды и Суэцкий канал стали для них таким же испытанием, как нефть и газ для России.
В любой точке пустыни вас найдет высохший, как корень верблюжьей колючки, араб, мечтающий продать вам бусы. Любой присланный из местного турбюро гид, доложив голосом заучки-отличника, какой высоты какая колонна или пирамида и сколько ушло на нее тонн камня, постарается как можно скорей закончить экскурсию и уговорить вас зайти в ювелирную лавку, где хозяин естественно, его друг детства и у него самое качественное и дешевое в мире золото. Русским же он вообще продает дешевле, чем покупает, потому что русских до сих пор уважает в память о бывшей ненависти Советского Союза к Израилю.
Если вы откажетесь от золота, ваш гид-абориген тут же вспомнит, что у него есть еще один друг детства, у которого самое качественное и дешевое в мире серебро. Откажетесь от серебра, найдется друг детства по бронзе. Все арабы, торговцы и гиды, - друзья детства! Не заинтересуют металлы, будут соблазнять папирусами. Единственной лавкой в мире, где продаются не современные банановые папирусные подделки, а настоящие древние папирусы времен самого Эхнатона и Рамзеса, а чтобы вы не сомневались в их подлинности, они изготавливаются прямо при вас во дворе этой же лавки.
На худой конец затащат на фабрику ароматических масел, хозяйка которой, хоть гид и забыл, как ее звать, но тоже его лучшая подруга, и зайти к ней надо хотя бы ненадолго просто так, на "понюхать".
Уже в первые дни у меня создалось впечатление, что Египет - это целая страна переодетых в арабов цыган. Если вы хорошо и дорого одеты, при выходе из отеля на вас налетит этакой стайкой пираний арабская детвора не с просьбой, а по-цыгански с требованием милостыни. Мой совет нашим зажиточным туристам: отправляясь в Египет, купите себе у какого-нибудь бомжа лохмотья. В крайнем случае оденьтесь во все отечественное, что, в принципе, одно и то же. И купите гонконгские часы долларов за четырнадцать. Судя по всему, чумазая египетская детвора неплохо разбирается в мировых кутюрье и поэтому издали узнает свою добычу по часам и по одежде.
В один из свободных от музеев дней, будучи на Синае, я решил отправиться в глубь пустыни на целый день с англоязычным арабом-проводником до бедуинского поселения. Предстояло качаться на "корабле" около десяти километров.
Вела мой "корабль" под уздцы девочка-арабка лет десяти, похожая на щепку. Необычайно подвижная, бойкая, босоногая. Лепешки грязи на ступнях, по-моему, защищали ее ноги от горячего песка, а заодно и от скорпионов, не хуже, чем мозоли защищают верблюда.
Верблюд ее слушался, и было странно, как такой большой слушается такую маленькую. По ее знаку он приседал, она заскакивала на него с разбега, даже скорее взлетала на его горбики, и окриком, понятным только им обоим, мигом пускала его рысцой. Этим полетом невозможно было не любоваться. В белой арабской накидке она летела по пустыне, как чайка над морем. По-английски она уже знала все слова, связанные с деньгами, умела по-английски их пересчитывать при клиенте. Вначале через каждые пять минут "чайка" превращалась в обыкновенного цыганского профессионального ребенка на многолюдном московском перекрестке. Мне не хотелось на нее сердиться. Через проводника я постарался объяснить ей, что дам хорошую премию, и не только ей, но и лично ее верблюду в конце нашего путешествия и лишь в том случае, если она не будет меня отвлекать от спокойствия пустыни попрошайничеством.
Я помню это многочасовое путешествие. Мы лениво ползли по пустыне между барханами. Небо над нами было высокое, как лоб мудреца, с мелкими морщинками перистых облаков. Темные, похожие на грозовые тучи горы у горизонта окаймляли пустыню, как бы брали ее в кольцо. И все эти горные цепи были похожи на профили лежащих у горизонта мумий, которые смотрят в небо с надеждой, что когда-нибудь их оживят. Вообще в Египте все хочется сравнивать с мумиями или с фресками.
Наступил полный штиль. Закатное солнце забрало жару с собой за горы. Взамен пустыня наполнилась умиротворенностью и равновесием. Песочные волны замерли. Коршун завис в полете. Небо и пустыня, как две чаши весов, уравновешивали друг друга в абсолютном спокойствии. Верблюды ступали осторожно, как на цыпочках, словно боялись нарушить это равновесие. И не верилось, что Земля сейчас кружится и летит в космосе.
Однако земная суета всегда уберегает нас от момента истины, к которому приближает тишина. Моя маленькая проводница наверняка слышать уже не могла эту гармонию спокойствия. Для нее она была так же в тягость, как для меня ежевечерняя музыка соседей сверху. Уже минут через десять после предупреждения не дергать меня за ногу она начала дергать за ногу моего проводника, чтобы тот упросил меня поговорить если не о деньгах, то хотя бы о жизни. Потому что молчать она не может. Тем более когда впереди ее ожидает такая радость, как премия для ее верблюда. К тому же ее прозвище в бедуинском поселке - Радио.
За время нашего путешествия я узнал по "Радио" все новости нелегкой бедуинской жизни. У ее отца триста верблюдов, и всем им нечего есть. В школу отец ее не пускает, нечего, говорит, зря время тратить. Надо работать. Он хочет купить еще 300 верблюдов. Им всем тоже нечего будет есть. Никто из ее сестер не умеет так зарабатывать, как она, хотя они старше. Но они все не "Радио". А с туристами молчать нельзя, туристы тогда вообще денег не дадут. Я спросил Радио:
- Может, тебе, как и я, многие дают деньги, чтобы ты помолчала?
Радио в ответ хихикнула, соглашаясь с моей догадкой о ее хитрости. Причем тут же похвасталась что, во-первых, в этом году ей удалось заработать, как никогда. Во-вторых, еще я дам ей и премию. В-третьих, самое главное, в школу в этом году ей идти не надо.
- Похоже, - закончила она, - жизнь начинает складываться!
Мой переводчик-араб, переводя ее слова, явно гордился способностями маленькой девочки: умеет выкачивать деньги из туристов. Как сказали бы у нас, "разводить" клиентов. Он считал это достоинством своей нации. Спасительным задатком подрастающего поколения.
Весь этот арабский табор вскоре довел меня до того, что мне искренне стало жаль тех израильтян, которые пытаются договориться по-хорошему со своими соседями. Невозможно по-хорошему решить ни один вопрос с тем, кто принимает твое желание договориться за слабость.
Конечно, в других странах тоже попрошайничают. Российские нищие - не самые бедные люди. Не дай бог в московском аэропорту соблазниться окриками зазывал на такси. Особенно если у тебя лицо провинциала под дорогой зимней шапкой, съехавшей от столкновения со столицей почти на затылок.
Но на наших попрошаек можно хотя бы цыкнуть, и они отстанут, не с первого, так со второго раза. Для арабов слова "нет" не существует. Особенно если ты произносишь его интеллигентно, стараясь не обидеть. Тут-то они и поймут, что ты слабак! Даже отказать толком не умеешь. И будут бежать за тобой, размахивая, как ветряная мельница, руками с бусами. У всех людей при произнесении какого-то слова возникают свои ассоциации. После многочисленных поездок по Израилю и путешествия по Египту я при слове "араб" вижу лавочника с бусами посреди пустыни рядом с грустным, недоедающим и облезлым, словно побитым молью, верблюдом, у которого уже не осталось сил даже на то, чтобы прилично кого-то оплевать.
Любой иностранный турист в Египте обречен. Если он сдастся и купит у араба любую мелочь, в глазах-бусинках лавочника-аборигена появится победное озорство мальчишки, у которого мозг развит ровно настолько, чтобы считать удачным лишь тот день, когда удалось кого-нибудь облапошить. Если откажете ему или он своей приставучестью доведет вас до того, что вы разозлитесь и сами начнете махать на него руками, впадать в ярость, в истерику, как присуще всегда интеллигентам, в его взгляде лезвием кинжала сверкнет враждебность, совсем не похожая на мальчишескую. Я ни в одной стране не чувствовал себя столь растерянным от того, что постоянно оказывался либо чьим-то врагом, либо сильно разведенной простоквашей.
Даже первое свидание с пирамидами не вызвало у меня ничего, кроме раздражения. Хотя я готовился к нему, как советский студент, первый раз выезжающий за границу, которому предстоит пройти перед поездкой партком, профком и сдать экзамены на знание страны назначения самому страшному "кому" - комиссии ветеранов.
Помню, когда я впервые выезжал с группой студентов МАИ в Польшу, меня спрашивали, какие удои молока давала среднепольская корова в 1939 году на душу среднепольского населения. И, что самое удивительное, я на этот вопрос, кажется, ответил правильно. Иначе бы не побывал первый раз за границей и не увидел первый в своей жизни стриптиз. Зато уже тогда я понял, как бывают в жизни связаны совершенно далекие на первый взгляд вещи. Например, среднестатистические надои молока среднепольской коровы до второй мировой войны и первый в моей жизни стриптиз.
Конечно, стриптиз в то время был рискованным мероприятием. Даже смотреть на него считалось антисоветчиной, антигосударственным поступком. Все-таки 74-й год. Не шутка. Мы были уверены, что секса в нашей стране нет. Эротика - неотъемлемый атрибут буржуазии. Советские мужчины, поголовно одетые в серые костюмы фабрики "Большевичка", могли разволноваться от неожиданно приподнявшейся у сотрудницы юбки, когда та, скажем, поднимала руки, чтобы причесаться.
Чтобы по возвращении из Польши мне не "пришили дело" за посещение безнравственного мероприятия, я пригласил пойти со мной на стриптиз в Закопане главного стукача и надсмотрщика нашей группы, блюстителя морали и нравственности, старлея КГБ. Пригласил, естественно, не за его, а за свой счет. Предварительно для этого продал дубленку. Тогда у меня была лучшая дубленка в моей жизни. Цвета балтийского пляжа осенью. Я стоял в ней на закопанском рынке и ждал покупателя. Помню, подошла цыганка. Дубленка была настолько изящная, что даже она, почти ясновидящая, не угадала во мне советского гражданина.
- Швед? - спросила цыганка по-английски.
Я отрицательно покачал головой, как глухонемой, чтобы не выдать себя акцентом и тем самым не совершить антисоветский поступок, раскрыв всему рынку, что советский человек может опуститься до того, чтобы продать в Польше цыганке дубленку, купленную в закрытом распределителе при Верховном Совете СССР.
- Ирландец? - переспросила цыганка, окончательно разочаровав меня в своем цыганском ясновидении.
Я невольно улыбнулся.
- О, русский! - воскликнула она, увидев у меня золотой зуб.
Тогда я впервые с гордостью осознал, что золотые зубы есть только у нас, советских людей. Лет через десять, вспомнив этот случай, в каком-то интервью сказал журналисту, что иммиграция из Советского Союза - это утечка не умов, а зубов.
Я правильно вложил вырученные за эту дубленку деньги. Во впечатления и в будущее досье на меня в архиве КГБ. То есть практически заимел своего, "домашнего", стукача, который за пару стриптизов и, страшно сказать, за совершенно антисоветский напиток кока-колу позитивно настучал на меня. Что я морально устойчив и ни в каких порочащих Отчизну связях и действиях замечен не был. Видимо, потому, что остался стойким и не разволновался во время стриптиза, как это позволяли себе нестойкие граждане аморальных капиталистических стран.
Когда же мы с моим кагэбэшником вернулись после стриптиза в отель и швейцар, унюхавший своим опытным швейцарским нюхом, что у нас чуть больше денег, чем положено банальным советским туристам, спросил, не нужны ли нам девочки, я гордо ответил:
- Нет. Мы же советские люди!
- Что, советские не нуждаются в девочках? - ухмыльнулся швейцар уже в то время польско-антисоветской улыбкой.
- Нет! - с еще большей гордостью ответил я. - Советский человек девочек себе найдет сам.
После такого, я бы сказал, патриотического заявления мой кагэбэшник окончательно убедился в том, что я истинный патриот своей родины и что он имеет теперь полное право написать на меня правильное досье, как мы с ним и договорились. Вот так, благодаря той дубленке, которую мне жалко по сей день, меня стали выпускать за границу, и я продолжал изучать страны, в которые предстояло выехать. Я узнал все партии Венгрии, длину Берлинской стены и сколько раз поцеловались Брежнев с Хонеккером за последние десять лет.
Однако нет худа без добра. Изучение страны назначения теперь закодировано в моих генах, оно достанется от меня наследникам вместе с моими фотографиями.
Собираясь в Египет, по старой советской традиции я решил, чтобы не опозорить Отчизны и не выглядеть невеждой в глазах гидов, прочитать хотя бы учебник истории за 6-й класс. С очень красивыми картинками пирамид. Надо признаться, из этого учебника я узнал много для себя нового. Прочитанным поделился с друзьями. Друзья были поражены, спрашивали, откуда я так много знаю. Вдохновленный успехом, я перешел к более сложной литературе приложению к детской энциклопедии "Мифы и легенды Древнего мира".
Вскоре друзья закомплексовали, поскольку поддержать разговор со мной уже не могли и беседа превращалась в мой монолог. Никто не мог понять: неужели я не шучу, когда так пылко рассказываю о любви Изиды к Осирису? Многие со мной перестали встречаться. Я же, в свою очередь, стал пересказывать им прочитанное по телефону. Естественно, слегка подглядывая в текст. Поэтому сыпал таким количеством имен и дат, что мне кто-то посоветовал немедленно отказаться от диеты, потому что у меня явно начался приступ обострения памяти. Несколько человек откровенно посетовали на то, что в России до сих пор бесплатные телефонные разговоры. Ну а перед самым отъездом я окончательно напугал всех тем, что по возвращении покажу им слайды.
Как бы там ни было, но ехал я в Египет подкованный. Меня не смог бы засыпать на экзамене не только совет наших, но и египетских ветеранов.
Ведь я прочитал не только консервативных ученых-историков, но и книжки всех продвинутых и подвинутых. Последние почти все были контактерами. Основывались не на изучении истории раскопок, а на информации, данной им прямо из космоса, и тайны пирамид открылись им во время различных контактов - кому с антимирами, кому на планете Сириус, кому на Альтаире во время астрального перемещения в космосе, где они путешествовали вместе с компьютером, куда тут же заносили полученную информацию.
Один из контактеров утверждал, что пирамиды - это ирригационные сооружения, созданные небожителями, и что они давали энергию полям, на которых небожители выращивали кукурузу, поскольку у них на небе кукуруза не растет. Другой контактер доказывал, что пирамиды - это пульты управлений термоядерными реакциями в центре Земли. Инопланетяне через них включали нас и выключали, настраивали на правильную волну. Но это было давно. Сейчас они плюнули и улетели. Сказали, бесполезно. Включай, не включай, а все равно у землян энергия не по вектору. Что-то в их программе сбилось. И отлетели они в свой мир иной, оставив здесь, на Земле, лишь своих наблюдателей в летающих тарелках. Как ООН в Чечне. То есть мы для космоса, как Чечня для России геморрой.
Короче, введенная в мой мозг информация не давала спокойно спать. Мне снился инопланетянин Осирис, его внебрачный сын Александр Македонский и мать Александра, в прошлом воплощении богиня Изида.
Надо признаться, что я никогда не был излишне скромен. Поэтому, отправляясь на свидание к первому чуду света, уверен был, что уж я-то разгадаю загадку загадок, как только прикоснусь к ней взглядом или, точнее, душой. Конечно, я не контактер и никогда не выпадал в астрал. Но мне тоже было интересно, почему, например, пирамиды строились для погребения фараонов, а при этом до сих пор в них не было найдено ни одной мумии этих фараонов. Почему все, кто пытается проникнуть в тайны пирамид, пробраться к их сердцу, кто долго блуждает по их лабиринтам, вскоре погибает? Куда все время смотрит умоляющим взором сфинкс? Как будто окаменевший небожитель, не успевший вовремя покинуть гибнущую цивилизацию, а потому застывший в ожидании, когда за ним прилетят. Наконец, за что и кто отбил ему нос? И, главное, зачем?
Почему нас так тянет к загадкам истории? Потому что, поняв, что было в прошлом, мы можем предугадать, что случится с нами в будущем. Ведь история это спираль, уходящая в бесконечность, по которой медленно, божьей коровкой, карабкается человечество. Важно только определить, до какого витка эта букашка уже докарабкалась.
И все-таки, несмотря на тщательную подготовку, отгадать загадку пирамид с первого раза мне не удалось. Позже я понял, что в этом была только моя вина. Во-первых, я отправился к ним на следующий день после прилета. Нетерпение никогда не бывает хорошим помощником в деле разгадки любой тайны.
Египет
Верблюда называют кораблем пустыни. Он действительно похож на корабль. Гордый, несуетливый, с шеей-бушпритом. Покачивается.
Самое неприятное, что есть в арабских верблюдах, - это их хозяева-арабы. Они суетливы, приставучи. Чтобы вытащить из туристов лишние деньги, не гнушаются ничем. Вплоть до того, что зазывают на верблюдов одной ценой, но не предупреждают, что эта цена лишь за то, чтобы сесть на верблюда, а чтобы с него слезть - цена совсем другая. Сам же турист далеко не каждый решится спрыгнуть с двухметрового раскачивающегося животного, о котором знает только то, что оно может и оплевать.
Если же турист захочет прокатиться на верблюде по пустыне, полюбоваться пирамидами издали, лоцман корабля пустыни не даст туристу сосредоточиться на ощущениях истории и помедитировать в такт "кораблю", созерцая почти вечность. Через каждые пять минут он будет "заземлять" мечтателя, дергая его за ногу, жаловаться на трудную жизнь. Причем не только свою, но и верблюда. Спорить, объяснять, что нехорошо заниматься вымогательством, взывать к чувству достоинства, законам и египетской конституции бесполезно, даже по-английски. Араб тут же ответит на сносном английском, что он по-английски не понимает: не было денег на образование. И будет клянчить уже не только на питание, но и на обучение! Как свое, так и верблюда! И, конечно же, гарантировать, что если у будущего благодетеля такое же доброе сердце, как и лицо, то Аллах на том свете устроит его душе сервис по разряду пятизвездочного отеля.
Я заметил, что, когда не очень хорошо знающие историю туристы попадают впервые в Египет и им приходится иметь дело с арабской обслугой, первая мысль, которая возникает у большинства: как могли те, древние египтяне с гордыми фресочными спинами, создавшие полную достоинства державу, выродиться в таких попрошаек?
К сожалению, многие даже не предполагают, что сегодняшние египетские арабы не имеют никакого отношения к тем древним египтянам, достоинство которых ощущается даже в их скукожившихся мумиях.
Арабы завоевали эту землю значительно позже. Когда оценили, что завоевали, тут же назвали себя египтянами. Особенно впечатлила их история завоеванного края. Именно такой истории не хватало их молодому, постоянно блуждающему по пустыням и воинственному народу.
Сегодня, наблюдая за жизнью египетских арабов, я бы сказал, что они завоевали не землю, а историю Египта. И стали кормиться толпами туристов, отелями, ресторанами, многочисленными сувенирными лавками. Однако история безжалостна. Она неожиданно отомстила завоевателям, превратив отважный народ скотоводов и земледельцев в народ мелких лавочников и потрошителей туристов. Главная причина потери достоинства сегодняшних египтян в том, что они кормятся вокруг того, что сами не создавали. Пирамиды и Суэцкий канал стали для них таким же испытанием, как нефть и газ для России.
В любой точке пустыни вас найдет высохший, как корень верблюжьей колючки, араб, мечтающий продать вам бусы. Любой присланный из местного турбюро гид, доложив голосом заучки-отличника, какой высоты какая колонна или пирамида и сколько ушло на нее тонн камня, постарается как можно скорей закончить экскурсию и уговорить вас зайти в ювелирную лавку, где хозяин естественно, его друг детства и у него самое качественное и дешевое в мире золото. Русским же он вообще продает дешевле, чем покупает, потому что русских до сих пор уважает в память о бывшей ненависти Советского Союза к Израилю.
Если вы откажетесь от золота, ваш гид-абориген тут же вспомнит, что у него есть еще один друг детства, у которого самое качественное и дешевое в мире серебро. Откажетесь от серебра, найдется друг детства по бронзе. Все арабы, торговцы и гиды, - друзья детства! Не заинтересуют металлы, будут соблазнять папирусами. Единственной лавкой в мире, где продаются не современные банановые папирусные подделки, а настоящие древние папирусы времен самого Эхнатона и Рамзеса, а чтобы вы не сомневались в их подлинности, они изготавливаются прямо при вас во дворе этой же лавки.
На худой конец затащат на фабрику ароматических масел, хозяйка которой, хоть гид и забыл, как ее звать, но тоже его лучшая подруга, и зайти к ней надо хотя бы ненадолго просто так, на "понюхать".
Уже в первые дни у меня создалось впечатление, что Египет - это целая страна переодетых в арабов цыган. Если вы хорошо и дорого одеты, при выходе из отеля на вас налетит этакой стайкой пираний арабская детвора не с просьбой, а по-цыгански с требованием милостыни. Мой совет нашим зажиточным туристам: отправляясь в Египет, купите себе у какого-нибудь бомжа лохмотья. В крайнем случае оденьтесь во все отечественное, что, в принципе, одно и то же. И купите гонконгские часы долларов за четырнадцать. Судя по всему, чумазая египетская детвора неплохо разбирается в мировых кутюрье и поэтому издали узнает свою добычу по часам и по одежде.
В один из свободных от музеев дней, будучи на Синае, я решил отправиться в глубь пустыни на целый день с англоязычным арабом-проводником до бедуинского поселения. Предстояло качаться на "корабле" около десяти километров.
Вела мой "корабль" под уздцы девочка-арабка лет десяти, похожая на щепку. Необычайно подвижная, бойкая, босоногая. Лепешки грязи на ступнях, по-моему, защищали ее ноги от горячего песка, а заодно и от скорпионов, не хуже, чем мозоли защищают верблюда.
Верблюд ее слушался, и было странно, как такой большой слушается такую маленькую. По ее знаку он приседал, она заскакивала на него с разбега, даже скорее взлетала на его горбики, и окриком, понятным только им обоим, мигом пускала его рысцой. Этим полетом невозможно было не любоваться. В белой арабской накидке она летела по пустыне, как чайка над морем. По-английски она уже знала все слова, связанные с деньгами, умела по-английски их пересчитывать при клиенте. Вначале через каждые пять минут "чайка" превращалась в обыкновенного цыганского профессионального ребенка на многолюдном московском перекрестке. Мне не хотелось на нее сердиться. Через проводника я постарался объяснить ей, что дам хорошую премию, и не только ей, но и лично ее верблюду в конце нашего путешествия и лишь в том случае, если она не будет меня отвлекать от спокойствия пустыни попрошайничеством.
Я помню это многочасовое путешествие. Мы лениво ползли по пустыне между барханами. Небо над нами было высокое, как лоб мудреца, с мелкими морщинками перистых облаков. Темные, похожие на грозовые тучи горы у горизонта окаймляли пустыню, как бы брали ее в кольцо. И все эти горные цепи были похожи на профили лежащих у горизонта мумий, которые смотрят в небо с надеждой, что когда-нибудь их оживят. Вообще в Египте все хочется сравнивать с мумиями или с фресками.
Наступил полный штиль. Закатное солнце забрало жару с собой за горы. Взамен пустыня наполнилась умиротворенностью и равновесием. Песочные волны замерли. Коршун завис в полете. Небо и пустыня, как две чаши весов, уравновешивали друг друга в абсолютном спокойствии. Верблюды ступали осторожно, как на цыпочках, словно боялись нарушить это равновесие. И не верилось, что Земля сейчас кружится и летит в космосе.
Однако земная суета всегда уберегает нас от момента истины, к которому приближает тишина. Моя маленькая проводница наверняка слышать уже не могла эту гармонию спокойствия. Для нее она была так же в тягость, как для меня ежевечерняя музыка соседей сверху. Уже минут через десять после предупреждения не дергать меня за ногу она начала дергать за ногу моего проводника, чтобы тот упросил меня поговорить если не о деньгах, то хотя бы о жизни. Потому что молчать она не может. Тем более когда впереди ее ожидает такая радость, как премия для ее верблюда. К тому же ее прозвище в бедуинском поселке - Радио.
За время нашего путешествия я узнал по "Радио" все новости нелегкой бедуинской жизни. У ее отца триста верблюдов, и всем им нечего есть. В школу отец ее не пускает, нечего, говорит, зря время тратить. Надо работать. Он хочет купить еще 300 верблюдов. Им всем тоже нечего будет есть. Никто из ее сестер не умеет так зарабатывать, как она, хотя они старше. Но они все не "Радио". А с туристами молчать нельзя, туристы тогда вообще денег не дадут. Я спросил Радио:
- Может, тебе, как и я, многие дают деньги, чтобы ты помолчала?
Радио в ответ хихикнула, соглашаясь с моей догадкой о ее хитрости. Причем тут же похвасталась что, во-первых, в этом году ей удалось заработать, как никогда. Во-вторых, еще я дам ей и премию. В-третьих, самое главное, в школу в этом году ей идти не надо.
- Похоже, - закончила она, - жизнь начинает складываться!
Мой переводчик-араб, переводя ее слова, явно гордился способностями маленькой девочки: умеет выкачивать деньги из туристов. Как сказали бы у нас, "разводить" клиентов. Он считал это достоинством своей нации. Спасительным задатком подрастающего поколения.
Весь этот арабский табор вскоре довел меня до того, что мне искренне стало жаль тех израильтян, которые пытаются договориться по-хорошему со своими соседями. Невозможно по-хорошему решить ни один вопрос с тем, кто принимает твое желание договориться за слабость.
Конечно, в других странах тоже попрошайничают. Российские нищие - не самые бедные люди. Не дай бог в московском аэропорту соблазниться окриками зазывал на такси. Особенно если у тебя лицо провинциала под дорогой зимней шапкой, съехавшей от столкновения со столицей почти на затылок.
Но на наших попрошаек можно хотя бы цыкнуть, и они отстанут, не с первого, так со второго раза. Для арабов слова "нет" не существует. Особенно если ты произносишь его интеллигентно, стараясь не обидеть. Тут-то они и поймут, что ты слабак! Даже отказать толком не умеешь. И будут бежать за тобой, размахивая, как ветряная мельница, руками с бусами. У всех людей при произнесении какого-то слова возникают свои ассоциации. После многочисленных поездок по Израилю и путешествия по Египту я при слове "араб" вижу лавочника с бусами посреди пустыни рядом с грустным, недоедающим и облезлым, словно побитым молью, верблюдом, у которого уже не осталось сил даже на то, чтобы прилично кого-то оплевать.
Любой иностранный турист в Египте обречен. Если он сдастся и купит у араба любую мелочь, в глазах-бусинках лавочника-аборигена появится победное озорство мальчишки, у которого мозг развит ровно настолько, чтобы считать удачным лишь тот день, когда удалось кого-нибудь облапошить. Если откажете ему или он своей приставучестью доведет вас до того, что вы разозлитесь и сами начнете махать на него руками, впадать в ярость, в истерику, как присуще всегда интеллигентам, в его взгляде лезвием кинжала сверкнет враждебность, совсем не похожая на мальчишескую. Я ни в одной стране не чувствовал себя столь растерянным от того, что постоянно оказывался либо чьим-то врагом, либо сильно разведенной простоквашей.
Даже первое свидание с пирамидами не вызвало у меня ничего, кроме раздражения. Хотя я готовился к нему, как советский студент, первый раз выезжающий за границу, которому предстоит пройти перед поездкой партком, профком и сдать экзамены на знание страны назначения самому страшному "кому" - комиссии ветеранов.
Помню, когда я впервые выезжал с группой студентов МАИ в Польшу, меня спрашивали, какие удои молока давала среднепольская корова в 1939 году на душу среднепольского населения. И, что самое удивительное, я на этот вопрос, кажется, ответил правильно. Иначе бы не побывал первый раз за границей и не увидел первый в своей жизни стриптиз. Зато уже тогда я понял, как бывают в жизни связаны совершенно далекие на первый взгляд вещи. Например, среднестатистические надои молока среднепольской коровы до второй мировой войны и первый в моей жизни стриптиз.
Конечно, стриптиз в то время был рискованным мероприятием. Даже смотреть на него считалось антисоветчиной, антигосударственным поступком. Все-таки 74-й год. Не шутка. Мы были уверены, что секса в нашей стране нет. Эротика - неотъемлемый атрибут буржуазии. Советские мужчины, поголовно одетые в серые костюмы фабрики "Большевичка", могли разволноваться от неожиданно приподнявшейся у сотрудницы юбки, когда та, скажем, поднимала руки, чтобы причесаться.
Чтобы по возвращении из Польши мне не "пришили дело" за посещение безнравственного мероприятия, я пригласил пойти со мной на стриптиз в Закопане главного стукача и надсмотрщика нашей группы, блюстителя морали и нравственности, старлея КГБ. Пригласил, естественно, не за его, а за свой счет. Предварительно для этого продал дубленку. Тогда у меня была лучшая дубленка в моей жизни. Цвета балтийского пляжа осенью. Я стоял в ней на закопанском рынке и ждал покупателя. Помню, подошла цыганка. Дубленка была настолько изящная, что даже она, почти ясновидящая, не угадала во мне советского гражданина.
- Швед? - спросила цыганка по-английски.
Я отрицательно покачал головой, как глухонемой, чтобы не выдать себя акцентом и тем самым не совершить антисоветский поступок, раскрыв всему рынку, что советский человек может опуститься до того, чтобы продать в Польше цыганке дубленку, купленную в закрытом распределителе при Верховном Совете СССР.
- Ирландец? - переспросила цыганка, окончательно разочаровав меня в своем цыганском ясновидении.
Я невольно улыбнулся.
- О, русский! - воскликнула она, увидев у меня золотой зуб.
Тогда я впервые с гордостью осознал, что золотые зубы есть только у нас, советских людей. Лет через десять, вспомнив этот случай, в каком-то интервью сказал журналисту, что иммиграция из Советского Союза - это утечка не умов, а зубов.
Я правильно вложил вырученные за эту дубленку деньги. Во впечатления и в будущее досье на меня в архиве КГБ. То есть практически заимел своего, "домашнего", стукача, который за пару стриптизов и, страшно сказать, за совершенно антисоветский напиток кока-колу позитивно настучал на меня. Что я морально устойчив и ни в каких порочащих Отчизну связях и действиях замечен не был. Видимо, потому, что остался стойким и не разволновался во время стриптиза, как это позволяли себе нестойкие граждане аморальных капиталистических стран.
Когда же мы с моим кагэбэшником вернулись после стриптиза в отель и швейцар, унюхавший своим опытным швейцарским нюхом, что у нас чуть больше денег, чем положено банальным советским туристам, спросил, не нужны ли нам девочки, я гордо ответил:
- Нет. Мы же советские люди!
- Что, советские не нуждаются в девочках? - ухмыльнулся швейцар уже в то время польско-антисоветской улыбкой.
- Нет! - с еще большей гордостью ответил я. - Советский человек девочек себе найдет сам.
После такого, я бы сказал, патриотического заявления мой кагэбэшник окончательно убедился в том, что я истинный патриот своей родины и что он имеет теперь полное право написать на меня правильное досье, как мы с ним и договорились. Вот так, благодаря той дубленке, которую мне жалко по сей день, меня стали выпускать за границу, и я продолжал изучать страны, в которые предстояло выехать. Я узнал все партии Венгрии, длину Берлинской стены и сколько раз поцеловались Брежнев с Хонеккером за последние десять лет.
Однако нет худа без добра. Изучение страны назначения теперь закодировано в моих генах, оно достанется от меня наследникам вместе с моими фотографиями.
Собираясь в Египет, по старой советской традиции я решил, чтобы не опозорить Отчизны и не выглядеть невеждой в глазах гидов, прочитать хотя бы учебник истории за 6-й класс. С очень красивыми картинками пирамид. Надо признаться, из этого учебника я узнал много для себя нового. Прочитанным поделился с друзьями. Друзья были поражены, спрашивали, откуда я так много знаю. Вдохновленный успехом, я перешел к более сложной литературе приложению к детской энциклопедии "Мифы и легенды Древнего мира".
Вскоре друзья закомплексовали, поскольку поддержать разговор со мной уже не могли и беседа превращалась в мой монолог. Никто не мог понять: неужели я не шучу, когда так пылко рассказываю о любви Изиды к Осирису? Многие со мной перестали встречаться. Я же, в свою очередь, стал пересказывать им прочитанное по телефону. Естественно, слегка подглядывая в текст. Поэтому сыпал таким количеством имен и дат, что мне кто-то посоветовал немедленно отказаться от диеты, потому что у меня явно начался приступ обострения памяти. Несколько человек откровенно посетовали на то, что в России до сих пор бесплатные телефонные разговоры. Ну а перед самым отъездом я окончательно напугал всех тем, что по возвращении покажу им слайды.
Как бы там ни было, но ехал я в Египет подкованный. Меня не смог бы засыпать на экзамене не только совет наших, но и египетских ветеранов.
Ведь я прочитал не только консервативных ученых-историков, но и книжки всех продвинутых и подвинутых. Последние почти все были контактерами. Основывались не на изучении истории раскопок, а на информации, данной им прямо из космоса, и тайны пирамид открылись им во время различных контактов - кому с антимирами, кому на планете Сириус, кому на Альтаире во время астрального перемещения в космосе, где они путешествовали вместе с компьютером, куда тут же заносили полученную информацию.
Один из контактеров утверждал, что пирамиды - это ирригационные сооружения, созданные небожителями, и что они давали энергию полям, на которых небожители выращивали кукурузу, поскольку у них на небе кукуруза не растет. Другой контактер доказывал, что пирамиды - это пульты управлений термоядерными реакциями в центре Земли. Инопланетяне через них включали нас и выключали, настраивали на правильную волну. Но это было давно. Сейчас они плюнули и улетели. Сказали, бесполезно. Включай, не включай, а все равно у землян энергия не по вектору. Что-то в их программе сбилось. И отлетели они в свой мир иной, оставив здесь, на Земле, лишь своих наблюдателей в летающих тарелках. Как ООН в Чечне. То есть мы для космоса, как Чечня для России геморрой.
Короче, введенная в мой мозг информация не давала спокойно спать. Мне снился инопланетянин Осирис, его внебрачный сын Александр Македонский и мать Александра, в прошлом воплощении богиня Изида.
Надо признаться, что я никогда не был излишне скромен. Поэтому, отправляясь на свидание к первому чуду света, уверен был, что уж я-то разгадаю загадку загадок, как только прикоснусь к ней взглядом или, точнее, душой. Конечно, я не контактер и никогда не выпадал в астрал. Но мне тоже было интересно, почему, например, пирамиды строились для погребения фараонов, а при этом до сих пор в них не было найдено ни одной мумии этих фараонов. Почему все, кто пытается проникнуть в тайны пирамид, пробраться к их сердцу, кто долго блуждает по их лабиринтам, вскоре погибает? Куда все время смотрит умоляющим взором сфинкс? Как будто окаменевший небожитель, не успевший вовремя покинуть гибнущую цивилизацию, а потому застывший в ожидании, когда за ним прилетят. Наконец, за что и кто отбил ему нос? И, главное, зачем?
Почему нас так тянет к загадкам истории? Потому что, поняв, что было в прошлом, мы можем предугадать, что случится с нами в будущем. Ведь история это спираль, уходящая в бесконечность, по которой медленно, божьей коровкой, карабкается человечество. Важно только определить, до какого витка эта букашка уже докарабкалась.
И все-таки, несмотря на тщательную подготовку, отгадать загадку пирамид с первого раза мне не удалось. Позже я понял, что в этом была только моя вина. Во-первых, я отправился к ним на следующий день после прилета. Нетерпение никогда не бывает хорошим помощником в деле разгадки любой тайны.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента