Алексей Зайцев
Губы
Не так давно я нашел на улице одну фотографию. На ней изображены ярко-красные женские губы. Я бы даже и не поднял ее, если бы губы не были запечатлены так натурально. Создавалось ощущение будто бы они живые. Такие влажные. Готовые тебя заглотить. Я украдкой оглянулся по сторонам и тайком положил фотографию себе в карман. Придя домой, я долго не мог на нее налюбоваться. Губы были потрясающими. Они манили своей неприкрытой порочностью. Я не удержался и поцеловал их. На секунду мне показалось, будто бы они прилипли, присосались к моим губам, но потом понял, что брежу, и весело улыбнулся. Я поставил фотографию на столе на самом видном месте и время от времени на нее любовался.
Время шло, и постепенно я стал понимать, что хочу пребывать рядом с фотографией постоянно. Хочу каждую секунду всматриваться в эти губы, целовать их. На фотографии они застыли в предвкушении поцелуя, чуть сжавшись, будто бы произнося букву «у».
Иногда мне казалось, что губы делаются теплее или холоднее в зависимости от моего настроения. Я с презрением смеялся над тем болваном, который выбросил такое сокровище, как эта фотография, на улицу. А вдруг он ее не выбросил? Вдруг он ее потерял? И тогда мне становилось страшно от этой мысли, страшно оттого, что он может захотеть вернуть ее обратно. И я прижимал фотографию к своей груди и плакал от страха лишиться ее.
Время от времени мне начинало казаться, что когда-то я знал женщину, чьи губы были запечатлены на фото, но это, безусловно, было не так. Несмотря на то, что за свою жизнь я знавал немало женщин, ни у одной из них не было таких замечательных губ. Я мог всматриваться в эти губы часами. Никогда еще я не встречал ничего более совершенного.
Иногда я представлял себе то лицо, на котором они могли находиться. Разумеется, лицо это должно было быть идеальным. И именно поэтому мне никак не удавалось его толком представить. В такие моменты я ненавидел фотографа за то, что он запечатлел на фотографии только губы. А потом начинал ненавидеть себя за то, что не встретил той женщины, которой они принадлежали. Иногда же мне казалось, что действия фотографа были обдуманными и на фотографии изображены одни лишь губы потому, что женщина, которой они принадлежали, была довольно уродливой, и губы были ее единственной гордостью, и именно поэтому фотограф запечатлел только их, предусмотрительно забыв про все остальное. И тогда я начинал представлять обыденное, невзрачное женское лицо, на котором находятся любимые мною губы. И меня прошибал пот от святотатства этого поступка.
Порой губы являлись мне во сне. Они либо разговаривали со мной, либо целовали меня взасос. Со временем губы заняли все мои мысли. Я шел на работу и думал о губах. Я занимался спортом и думал о губах. Я дрался за свою жизнь с уличными хулиганами и думал только о губах. Если бы кто-то спросил меня, в чем смысл моего существования, то я ответил бы, не колеблясь ни секунды, что он в созерцании губ.
Однажды я всматривался в фотографию на протяжении нескольких часов без перерыва. Я старался погрузиться в губы настолько глубоко, насколько это было возможно. Я старался проникнуть в самое их естество. Старался раскрыть их тайну. Старался заставить их сказать мне, за что я их так люблю. Я всматривался в них столь пристально, что боялся моргнуть и пошевелиться. Мышцы мои буквально одеревенели от отсутствия движения в течение столь долгого времени, глаза разболелись и заслезились. Слезы стекали по щекам и попадали в губы. В мои губы. В губы, до которых мне не было никакого дела. Слезы были солеными, неприятными. Не желая их больше глотать, я на секунду оторвал взгляд от фотографии и протер пальцами глаза, слегка помассировал их, снял напряжение. Подвигал одеревеневшей шеей. Снова всмотрелся в фото. И тут случилось небывалое губы на фотографии расплылись в язвительной полуулыбке. Я вздрогнул от неожиданности. А они вдруг стали увеличиваться и медленно сходить с фотографии, обретая реальное воплощение. Они все увеличивались и увеличивались. А потом нежно и страстно поцеловали меня, высосав сперва до капли мой мозг, а потом уже и мою душу.
Время шло, и постепенно я стал понимать, что хочу пребывать рядом с фотографией постоянно. Хочу каждую секунду всматриваться в эти губы, целовать их. На фотографии они застыли в предвкушении поцелуя, чуть сжавшись, будто бы произнося букву «у».
Иногда мне казалось, что губы делаются теплее или холоднее в зависимости от моего настроения. Я с презрением смеялся над тем болваном, который выбросил такое сокровище, как эта фотография, на улицу. А вдруг он ее не выбросил? Вдруг он ее потерял? И тогда мне становилось страшно от этой мысли, страшно оттого, что он может захотеть вернуть ее обратно. И я прижимал фотографию к своей груди и плакал от страха лишиться ее.
Время от времени мне начинало казаться, что когда-то я знал женщину, чьи губы были запечатлены на фото, но это, безусловно, было не так. Несмотря на то, что за свою жизнь я знавал немало женщин, ни у одной из них не было таких замечательных губ. Я мог всматриваться в эти губы часами. Никогда еще я не встречал ничего более совершенного.
Иногда я представлял себе то лицо, на котором они могли находиться. Разумеется, лицо это должно было быть идеальным. И именно поэтому мне никак не удавалось его толком представить. В такие моменты я ненавидел фотографа за то, что он запечатлел на фотографии только губы. А потом начинал ненавидеть себя за то, что не встретил той женщины, которой они принадлежали. Иногда же мне казалось, что действия фотографа были обдуманными и на фотографии изображены одни лишь губы потому, что женщина, которой они принадлежали, была довольно уродливой, и губы были ее единственной гордостью, и именно поэтому фотограф запечатлел только их, предусмотрительно забыв про все остальное. И тогда я начинал представлять обыденное, невзрачное женское лицо, на котором находятся любимые мною губы. И меня прошибал пот от святотатства этого поступка.
Порой губы являлись мне во сне. Они либо разговаривали со мной, либо целовали меня взасос. Со временем губы заняли все мои мысли. Я шел на работу и думал о губах. Я занимался спортом и думал о губах. Я дрался за свою жизнь с уличными хулиганами и думал только о губах. Если бы кто-то спросил меня, в чем смысл моего существования, то я ответил бы, не колеблясь ни секунды, что он в созерцании губ.
Однажды я всматривался в фотографию на протяжении нескольких часов без перерыва. Я старался погрузиться в губы настолько глубоко, насколько это было возможно. Я старался проникнуть в самое их естество. Старался раскрыть их тайну. Старался заставить их сказать мне, за что я их так люблю. Я всматривался в них столь пристально, что боялся моргнуть и пошевелиться. Мышцы мои буквально одеревенели от отсутствия движения в течение столь долгого времени, глаза разболелись и заслезились. Слезы стекали по щекам и попадали в губы. В мои губы. В губы, до которых мне не было никакого дела. Слезы были солеными, неприятными. Не желая их больше глотать, я на секунду оторвал взгляд от фотографии и протер пальцами глаза, слегка помассировал их, снял напряжение. Подвигал одеревеневшей шеей. Снова всмотрелся в фото. И тут случилось небывалое губы на фотографии расплылись в язвительной полуулыбке. Я вздрогнул от неожиданности. А они вдруг стали увеличиваться и медленно сходить с фотографии, обретая реальное воплощение. Они все увеличивались и увеличивались. А потом нежно и страстно поцеловали меня, высосав сперва до капли мой мозг, а потом уже и мою душу.