Рассказ
-----------------------------------------------------------------------
Злобин А.П. Горячо-холодно: Повести, рассказы, очерки.
М.: Советский писатель, 1988.
OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 9 августа 2003 года
-----------------------------------------------------------------------
Наташа увидела маму и быстро спряталась за кустами. Мама стояла на
террасе и смотрела в сад и на калитку. Она была в гладком сером свитере,
через плечо висело длинное полосатое полотенце: наверное, она ходила на
реку.
Мама постояла немного, не увидела Наташу, тяжело вздохнула, так что
бахрома полосатого полотенца задвигалась внизу, и ушла в дом.
Наташа негромко всхлипнула и побежала за кустами в дальний угол сада,
где росли старые сливы. Она всегда приходила к сливам, когда ей хотелось
плакать.
Она рвала тугие, с седым отблеском ягоды, а по щекам ее бежали
неудержимые слезы. Слезы капали на сливы, Наташа никак не могла догадаться,
почему сливы сегодня такие соленые, и плакала еще сильнее.
- Наташа! - крикнула мама с террасы.
Наташа пугливо пригнулась и сразу перестала плакать. Сквозь ветви она
видела маму на краю террасы. Мама по-прежнему была в свитере, но полотенца
на ней уже не было.
- Не прячься, я же вижу тебя, - весело крикнула мама и помахала рукой.
- Какие вкусные! - крикнула Наташа о сливах. - Я еще немножко поем.
- Испортишь аппетит.
- Я скоро. Я сейчас, - говорила Наташа, проглатывая слезы. Она бросила
надкушенную сливу к изгороди и стала тереть кулаками мокрое лицо.
- Помой прежде руки. Я не пущу тебя за стол. Не трогай лицо руками, -
кричала мама с террасы.
Наташа обрадовалась, что мама не идет к ней и не зовет к себе,
схватила портфель и побежала к колодцу. Там она долго плескалась и терла
глаза и щеки, пока мама не закричала, что обед уже готов. Наташа пошла к
террасе.
Солнце медленно опускалось к горизонту, просвечивая сквозь березы и
осины, которые густо стояли вокруг дома, так густо, что надо было
пристально вглядываться, чтобы разглядеть среди стволов соседний дом или
дома на той стороне шоссе. А о самом шоссе можно было догадаться только
потому, что там то и дело на большой скорости проносились грузовики и
самосвалы.
Сад, дорожка, терраса, стены небольшого финского домика - все было
облито пятнистым светом солнца, проходившего сквозь листву. Было совсем
безветренно, но высокие осины все равно дрожали и негромко шумели над
головой, а пятнистые тени от них быстро бегали взад-вперед под ногами
Наташи, и от этого быстрого мелькания начинала кружиться голова. Наташа
поднялась на террасу. Мама увидела ее и всплеснула руками:
- Боже мой, какая ты мокрая. Как можно быть такой неаккуратной.
- Поцелуй меня, мамочка, - сказала Наташа.
- Ты же совсем мокрая, - сказала мама и убежала в дом.
Она вернулась обратно с полотенцем, не с тем, длинным и полосатым,
которое было на ней, а с другим, широким и с птичками. Мама, как мешком,
накрыла Наташину голову полотенцем и стала больно тереть, поворачивая и
теребя Наташу. Наконец мама сняла полотенце с головы и принялась вытирать
ее руки.
- Мамочка, неужели ты не поцелуешь меня, - спросила Наташа, поднимая
голову и смотря на озабоченное лицо мамы.
- Боже мой, суп, - крикнула мама, схватила полотенце и убежала в дом.
Наташа села на стул в углу террасы и тяжело опустила голову. Она была
очень одинокой.
Мама появилась на террасе с дымящейся кастрюлей в руках, с кухонным
полотенцем через плечо.
- Почему ты не за столом? Или ты не знаешь, где твое место? - строго
спросила мама.
Наташа покорно пересела к столу и взяла хлеб и ложку. Мама налила в
тарелку грибной суп, который Наташа очень любила. Наташа откусила хлеб и
почувствовала, что он соленый. Она ела суп и была самой несчастной.
- Что нового в школе? - спросила мама.
- Как всегда, занятия, занятия, - быстро сказала Наташа, не поднимая
глаз от тарелки.
- Тебя спрашивали?
- Меня? Разве так часто спрашивают?
Мама внимательно посмотрела, как Наташа ест, но ничего не сказала и
ушла с террасы. Наташа сразу перестала есть и прислушивалась, что делает
мама.
Мама погремела на кухне кастрюлями, вернулась и поставила перед
Наташей дымящуюся тарелку с картошкой и мясом.
- Ой, как много, - сказала Наташа. - Я не могу столько.
- Ешь, пожалуйста, без разговоров, - сказала мама и снова ушла.
- Мама, почему ты не кушаешь, а все ходишь-ходишь? - крикнула Наташа.
- Я обедаю с папой, ты же знаешь, - ответила мама из комнаты.
Наташа слушала, но в доме ничего не было слышно. Вдруг в комнате папы
длинно зазвонил телефон. Хлопнула дверь, мама пробежала по коридору в папин
кабинет.
- Слушаю вас. Я слушаю... - быстро заговорила мама. - Нет, товарищ,
это квартира инженера Логинова, а не пятый участок. Вы ошиблись.
Мама положила трубку, и в доме снова стало тихо, только звонко шумели
осины в саду и машины проносились по шоссе. Наташе показалось, что мама
стоит за дверью и смотрит на нее в щелку. Наташа торопливо проглотила кусок
мяса и картошку, но мясо было тоже соленое, и Наташа отодвинула тарелку.
Мама вышла на террасу совсем другая. Вместо свитера на ней было новое
платье с большими красными горошинами. Мама была очень красивая в этом
платье. В руке она несла чашку с компотом, далеко отставив ее от себя.
- Будешь вечером делать уроки или пойдешь гулять? - спросила мама. -
Боже мой, ты совсем не ешь.
Наташа ничего не ответила, уронила на пол вилку и затряслась от
беззвучных рыданий.
Мама быстро поставила чашку на стол и всплеснула руками, звонко
хлопнув в ладоши.
- Что с тобой, Наташенька?
- Не хочу. - Наташа оттолкнула тарелку и зажала рот рукой, чтобы
сдержать рвущийся из груди плач.
- Я желаю наконец знать всю правду, - сказала мама. - Сейчас же
рассказывай, что было в школе.
- Меня спрашивали. - Наташа уронила руки и заплакала громко и
неудержимо.
- Я так и знала, - испуганно сказала мама и опустилась на стул. - По
арифметике?
- Да-а-а. - Наташа плакала изо всех сил.
- Учебный год только начался, а ты уже приносишь домой такие подарки.
И, как нарочно, именно сегодня. Как тебе не стыдно. Ведь ты уже в третьем
классе.
- Я не нарочно. Она про деление спросила.
- Разве деление разрешается не знать, - язвительно сказала мама,
вставая и беря со стола чашку. Наташа с мольбой смотрела на маму
широкораскрытыми мокрыми глазами.
- Пожалуйста, не думай, что твои слезы разжалобят меня. Останешься
сегодня без сладкого.
Наташа до этого совсем не думала о компоте, но сейчас она уже хотела
компот и заплакала еще громче. Вдруг она увидела, как от калитки с шумом
отъехал грузовик, на котором всегда приезжал с работы папа, а сам папа уже
открыл калитку и быстрыми легкими шагами шел по желтой пятнистой дорожке к
террасе.
Наташа перестала плакать и отвернулась, но папа все равно уже знал обо
всем.
- Добрый вечер, Нина, - сказал он, подходя к маме и целуя ее в щеку. -
В честь какого предмета сегодняшний концерт?
- Арифметика, - ответила мама, целуя папу. - Что нового на работе?
- Как всегда, строим, строим.
- Ты звонил Маргеляну? Что он сказал? - спросила мама.
- Очень хорошо, - свирепо сказал папа, подошел к Наташе и больно зажал
ее подбородок пальцами. - На этот раз арифметика. Учебный год только
начался, и уже пошли концерты. И это называется третий класс.
- И, как нарочно, именно сегодня, - сказала мама.
И папа и мама действовали совсем не так, как хотелось Наташе. Вместо
того чтобы успокоить, унять ее безутешное горе, они говорили неприятные
насмешливые слова, от которых делалось только тяжелее и горше. Наташа
сидела вся в слезах и лишь всхлипывала в ответ, когда папа и мама
обращались к ней. Она была совсем одинока, а папа и мама не замечали этого.
- Будем обедать? - спросил папа у мамы.
- Разве Маргеляны не придут к нам? Обед давно готов...
- Маргеляна неожиданно вызвали на совещание к Вязову, - сказал папа. -
Торжественный прием откладывается. Посвятим сегодняшний вечер проблемам
воспитания.
Папа и мама ругали Наташу, и аппетит у них не портился. Они съели
грибной суп, картофель с мясом, компот, и папа попросил еще мяса и еще
компота. Мама пошла в дом и вернулась на террасу в старой кофте, накинутой
поверх платья.
- Уже свежо по вечерам, - сказала мама. - Скоро дожди начнутся...
- Что же ты молчишь? - сказал папа, доставая папиросы. - Как ты
предполагаешь жить в будущем? Опять двойки?
- Я не знаю, - ответила со слезами Наташа: она в самом деле не знала,
что будет с ней в будущем.
- Уж не считаешь ли ты, что об этом должны знать мы, - сказал папа,
выпуская вверх, к лампочке, кольца дыма.
- Кто же должен знать, как не ты, - сказала мама, собирая тарелки на
столе.
- Я не знаю, не знаю.
- Не будь такой упрямой, - сказала мама. - Ты же всегда была круглой
отличницей. Как тебе не стыдно. Ты совсем испортилась.
- Напрасно ты вспоминаешь о прошлых заслугах, - сказал папа. - Они
ничего не значат.
- Я занимаюсь, - сказала Наташа. - И вчера я тоже занималась. И
сегодня утром тоже.
- Значит, ты мало занималась, - сказал папа. - Значит, надо заниматься
больше. Усердней. Для меня вопрос ясен.
- Им столько задают, - сказала мама. Она уже собрала все тарелки, но
не уходила и с укором смотрела, как папа курит. - Очень много заданий. Дети
вынуждены просиживать за уроками все свободное время.
- Напрасно, Нина, ты потакаешь бездельникам.
- Коленька, об этом даже в газетах писали. Разве ты не читал? - Мама
была удивлена.
Папа посмотрел на Наташу и строго сказал:
- Наташа, ты пообедала? Выходи из-за стола.
- Я пойду погуляю, - сказала Наташа. - Пойду к сливам.
- Ты никуда не пойдешь сегодня.
- Тогда я посижу еще за столом. Можно?
- Наташа, я сказал, выйди из-за стола.
- Иди к себе, Наташа, - сказала мама. - Иди спать, уже темнеет.
- Встань сейчас же из-за стола и отправляйся в свою комнату, -
раздельно повторил папа. - Мы сообщим тебе наше решение. И запомни раз и
навсегда: детям не полагается слушать разговоры старших.
Наташа закрыла лицо руками и выбежала с террасы. Она упала головой на
подушку и дала волю слезам. Она была самым одиноким человеком на свете:
сначала ее не поняла учительница, потом не поняли папа и мама; ее оставили
без компота, не пустили гулять. Никто не понимает ее - и горькие слезы
неудержимо бежали из глаз.
Подушка скоро стала совсем мокрой. Лежать на мокрой подушке было
неудобно и сыро, но у Наташи совсем не было сил шевельнуться, и она лежала
и плакала. Один раз она затаила дыхание - ей показалось, что кто-то подошел
к двери и стоит за ней. Наташа приподняла голову и прислушалась: ей очень
хотелось, чтобы мама или папа пришли к ней. Но дверь не открывалась, никто
не входил в комнату.
- Это антипедагогично, - сказал папа на террасе. - При ребенке
начинать такой разговор.
- Об этом даже в газетах писали, - сказала мама.
- Тем более ребенок не должен знать, - ответил папа. - Как же мы будем
воспитывать его, говорить ему, что надо заниматься, если газеты пишут
обратное.
- Взрослые иногда тоже говорят обратное, - сказала мама, и в голосе ее
послышалась обида.
- Не понимаю тебя, Нина.
- Мне казалось, что ты мог позвонить и предупредить заранее, что
Маргеляны сегодня не придут к нам.
- Что переменилось бы от этого? - спросил папа.
- Разумеется, тебе все равно. А я не торчала бы весь день на кухне.
- Ах, Нина. Опять ты за старое. Тебе ужасно не идет, когда ты
сердишься. Поговорим лучше о другом.
Мама ничего не ответила, на террасе заиграла музыка: наверное, папа
включил радио. Наташа была совсем одна. Никому не было дела до ее горя. Она
упала на мокрую подушку и снова зарыдала, тяжело и часто всхлипывая.
Солнце опустилось за домом. Сад все больше наполнялся холодными
тенями, сумерками. Тени быстро густели, поднимались вверх над кустами,
вливались через раскрытое окно в комнату. Меж деревьев пробежал ветер,
раскачал стволы, затеребил листья. Сад зашумел глухо и настороженно. Но
Наташа уже не слышала этого.
Наташа спала. Лицо ее - обращенная вниз правая щека, губы, ресницы
были мокрыми от слез. Волосы намокли от сырой подушки и прилипли к мокрой
щеке. Она дышала часто, прерывисто, будто продолжала всхлипывать во сне.
Раскрылась дверь. В полосе света, падающей из коридора, показалась
мама. Она увидела Наташу и всплеснула руками. Потом раздела Наташу, накрыла
ее одеялом. Пальцы ее попали на мокрую подушку, и мама быстро отдернула
руку. Она покачала головой, вышла из комнаты и принесла другую подушку,
большую и сухую.
Наташа не проснулась, когда мама меняла подушку. Мама снова вышла,
вернулась скоро с чашкой компота и поставила чашку на тумбочку у окна.
Потом села на стул, тяжело опустив голову, и долго сидела без движения.
Лицо у нее было задумчивое и печальное.
Радио на террасе оборвалось, сразу сильней зашумел сад, и стало почти
не слышно, как проносятся машины по шоссе. Впереди машин двигались зыбкие
полосы света, они задевали край сада, прыгали по кустам, по качающимся
деревьям. Шум машин мешался с гулом ветра, и казалось, что шум рождается от
этого причудливого таинственного света, стремительно проносящегося мимо
окон.
Мама тяжело поднялась и вышла из комнаты, осторожно прикрыв дверь.
Папа что-то сказал, но мама ничего не ответила. Узкая полоска света под
дверью Наташи погасла, и в доме стало тихо. Только сад шумел по-прежнему,
настороженно и глухо, и полосы света, как зарницы, мелькали за окном, там,
где была стройка.
Наташа спала крепко. Только раз за всю ночь пошевелилась и подложила
ладонь под щеку - словно задумалась во сне.
Она проснулась, когда комната была залита светом. Иглистые, сверкающие
лучи солнца пробивались сквозь листву и падали в комнату, на кровать, на
лицо Наташи. Высокие прямые осины тихо и звонко шумели за окном.
Наташа зажмурила глаза и стала тереть их ладонями, но солнце все равно
кололо глаза. Тогда она вскочила, распахнула окно, на мгновение увидела
звонкий сверкающий сад, заполненный золотым светом, и снова зажмурилась.
Закрыв глаза ладонями, тихо улыбаясь, затаенно слушала, как в саду качаются
гибкие ветви берез, звенят листья осины. Ближние ветви молодой березы
качались совсем близко, можно было достать их рукой, и Наташа с закрытыми
глазами узнавала знакомый шум их движения. Услышала вверху гудение
самолета, осторожно раздвинула пальцы рук, открыла глаза и стала искать
самолет. Высоко над шумящей листвой нашла его медленно движущуюся среди
деревьев точку и улыбнулась ему.
Она попробовала вдруг вспомнить что-то нехорошее, что было вчера, но
не могла ничего вспомнить, и глаза ее забегали по сторонам. Она увидела
чашку с компотом, одним дыханием выпила компот, но все равно ничего не
вспомнила.
Наташа слушала, как свежо и звонко шумит утренний сверкающий сад, и
улыбалась в окно молодым березкам, высоким осинам, самолету, который все
еще невидимо шумел за листвой. Она была очень счастлива.
-----------------------------------------------------------------------
Злобин А.П. Горячо-холодно: Повести, рассказы, очерки.
М.: Советский писатель, 1988.
OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 9 августа 2003 года
-----------------------------------------------------------------------
Наташа увидела маму и быстро спряталась за кустами. Мама стояла на
террасе и смотрела в сад и на калитку. Она была в гладком сером свитере,
через плечо висело длинное полосатое полотенце: наверное, она ходила на
реку.
Мама постояла немного, не увидела Наташу, тяжело вздохнула, так что
бахрома полосатого полотенца задвигалась внизу, и ушла в дом.
Наташа негромко всхлипнула и побежала за кустами в дальний угол сада,
где росли старые сливы. Она всегда приходила к сливам, когда ей хотелось
плакать.
Она рвала тугие, с седым отблеском ягоды, а по щекам ее бежали
неудержимые слезы. Слезы капали на сливы, Наташа никак не могла догадаться,
почему сливы сегодня такие соленые, и плакала еще сильнее.
- Наташа! - крикнула мама с террасы.
Наташа пугливо пригнулась и сразу перестала плакать. Сквозь ветви она
видела маму на краю террасы. Мама по-прежнему была в свитере, но полотенца
на ней уже не было.
- Не прячься, я же вижу тебя, - весело крикнула мама и помахала рукой.
- Какие вкусные! - крикнула Наташа о сливах. - Я еще немножко поем.
- Испортишь аппетит.
- Я скоро. Я сейчас, - говорила Наташа, проглатывая слезы. Она бросила
надкушенную сливу к изгороди и стала тереть кулаками мокрое лицо.
- Помой прежде руки. Я не пущу тебя за стол. Не трогай лицо руками, -
кричала мама с террасы.
Наташа обрадовалась, что мама не идет к ней и не зовет к себе,
схватила портфель и побежала к колодцу. Там она долго плескалась и терла
глаза и щеки, пока мама не закричала, что обед уже готов. Наташа пошла к
террасе.
Солнце медленно опускалось к горизонту, просвечивая сквозь березы и
осины, которые густо стояли вокруг дома, так густо, что надо было
пристально вглядываться, чтобы разглядеть среди стволов соседний дом или
дома на той стороне шоссе. А о самом шоссе можно было догадаться только
потому, что там то и дело на большой скорости проносились грузовики и
самосвалы.
Сад, дорожка, терраса, стены небольшого финского домика - все было
облито пятнистым светом солнца, проходившего сквозь листву. Было совсем
безветренно, но высокие осины все равно дрожали и негромко шумели над
головой, а пятнистые тени от них быстро бегали взад-вперед под ногами
Наташи, и от этого быстрого мелькания начинала кружиться голова. Наташа
поднялась на террасу. Мама увидела ее и всплеснула руками:
- Боже мой, какая ты мокрая. Как можно быть такой неаккуратной.
- Поцелуй меня, мамочка, - сказала Наташа.
- Ты же совсем мокрая, - сказала мама и убежала в дом.
Она вернулась обратно с полотенцем, не с тем, длинным и полосатым,
которое было на ней, а с другим, широким и с птичками. Мама, как мешком,
накрыла Наташину голову полотенцем и стала больно тереть, поворачивая и
теребя Наташу. Наконец мама сняла полотенце с головы и принялась вытирать
ее руки.
- Мамочка, неужели ты не поцелуешь меня, - спросила Наташа, поднимая
голову и смотря на озабоченное лицо мамы.
- Боже мой, суп, - крикнула мама, схватила полотенце и убежала в дом.
Наташа села на стул в углу террасы и тяжело опустила голову. Она была
очень одинокой.
Мама появилась на террасе с дымящейся кастрюлей в руках, с кухонным
полотенцем через плечо.
- Почему ты не за столом? Или ты не знаешь, где твое место? - строго
спросила мама.
Наташа покорно пересела к столу и взяла хлеб и ложку. Мама налила в
тарелку грибной суп, который Наташа очень любила. Наташа откусила хлеб и
почувствовала, что он соленый. Она ела суп и была самой несчастной.
- Что нового в школе? - спросила мама.
- Как всегда, занятия, занятия, - быстро сказала Наташа, не поднимая
глаз от тарелки.
- Тебя спрашивали?
- Меня? Разве так часто спрашивают?
Мама внимательно посмотрела, как Наташа ест, но ничего не сказала и
ушла с террасы. Наташа сразу перестала есть и прислушивалась, что делает
мама.
Мама погремела на кухне кастрюлями, вернулась и поставила перед
Наташей дымящуюся тарелку с картошкой и мясом.
- Ой, как много, - сказала Наташа. - Я не могу столько.
- Ешь, пожалуйста, без разговоров, - сказала мама и снова ушла.
- Мама, почему ты не кушаешь, а все ходишь-ходишь? - крикнула Наташа.
- Я обедаю с папой, ты же знаешь, - ответила мама из комнаты.
Наташа слушала, но в доме ничего не было слышно. Вдруг в комнате папы
длинно зазвонил телефон. Хлопнула дверь, мама пробежала по коридору в папин
кабинет.
- Слушаю вас. Я слушаю... - быстро заговорила мама. - Нет, товарищ,
это квартира инженера Логинова, а не пятый участок. Вы ошиблись.
Мама положила трубку, и в доме снова стало тихо, только звонко шумели
осины в саду и машины проносились по шоссе. Наташе показалось, что мама
стоит за дверью и смотрит на нее в щелку. Наташа торопливо проглотила кусок
мяса и картошку, но мясо было тоже соленое, и Наташа отодвинула тарелку.
Мама вышла на террасу совсем другая. Вместо свитера на ней было новое
платье с большими красными горошинами. Мама была очень красивая в этом
платье. В руке она несла чашку с компотом, далеко отставив ее от себя.
- Будешь вечером делать уроки или пойдешь гулять? - спросила мама. -
Боже мой, ты совсем не ешь.
Наташа ничего не ответила, уронила на пол вилку и затряслась от
беззвучных рыданий.
Мама быстро поставила чашку на стол и всплеснула руками, звонко
хлопнув в ладоши.
- Что с тобой, Наташенька?
- Не хочу. - Наташа оттолкнула тарелку и зажала рот рукой, чтобы
сдержать рвущийся из груди плач.
- Я желаю наконец знать всю правду, - сказала мама. - Сейчас же
рассказывай, что было в школе.
- Меня спрашивали. - Наташа уронила руки и заплакала громко и
неудержимо.
- Я так и знала, - испуганно сказала мама и опустилась на стул. - По
арифметике?
- Да-а-а. - Наташа плакала изо всех сил.
- Учебный год только начался, а ты уже приносишь домой такие подарки.
И, как нарочно, именно сегодня. Как тебе не стыдно. Ведь ты уже в третьем
классе.
- Я не нарочно. Она про деление спросила.
- Разве деление разрешается не знать, - язвительно сказала мама,
вставая и беря со стола чашку. Наташа с мольбой смотрела на маму
широкораскрытыми мокрыми глазами.
- Пожалуйста, не думай, что твои слезы разжалобят меня. Останешься
сегодня без сладкого.
Наташа до этого совсем не думала о компоте, но сейчас она уже хотела
компот и заплакала еще громче. Вдруг она увидела, как от калитки с шумом
отъехал грузовик, на котором всегда приезжал с работы папа, а сам папа уже
открыл калитку и быстрыми легкими шагами шел по желтой пятнистой дорожке к
террасе.
Наташа перестала плакать и отвернулась, но папа все равно уже знал обо
всем.
- Добрый вечер, Нина, - сказал он, подходя к маме и целуя ее в щеку. -
В честь какого предмета сегодняшний концерт?
- Арифметика, - ответила мама, целуя папу. - Что нового на работе?
- Как всегда, строим, строим.
- Ты звонил Маргеляну? Что он сказал? - спросила мама.
- Очень хорошо, - свирепо сказал папа, подошел к Наташе и больно зажал
ее подбородок пальцами. - На этот раз арифметика. Учебный год только
начался, и уже пошли концерты. И это называется третий класс.
- И, как нарочно, именно сегодня, - сказала мама.
И папа и мама действовали совсем не так, как хотелось Наташе. Вместо
того чтобы успокоить, унять ее безутешное горе, они говорили неприятные
насмешливые слова, от которых делалось только тяжелее и горше. Наташа
сидела вся в слезах и лишь всхлипывала в ответ, когда папа и мама
обращались к ней. Она была совсем одинока, а папа и мама не замечали этого.
- Будем обедать? - спросил папа у мамы.
- Разве Маргеляны не придут к нам? Обед давно готов...
- Маргеляна неожиданно вызвали на совещание к Вязову, - сказал папа. -
Торжественный прием откладывается. Посвятим сегодняшний вечер проблемам
воспитания.
Папа и мама ругали Наташу, и аппетит у них не портился. Они съели
грибной суп, картофель с мясом, компот, и папа попросил еще мяса и еще
компота. Мама пошла в дом и вернулась на террасу в старой кофте, накинутой
поверх платья.
- Уже свежо по вечерам, - сказала мама. - Скоро дожди начнутся...
- Что же ты молчишь? - сказал папа, доставая папиросы. - Как ты
предполагаешь жить в будущем? Опять двойки?
- Я не знаю, - ответила со слезами Наташа: она в самом деле не знала,
что будет с ней в будущем.
- Уж не считаешь ли ты, что об этом должны знать мы, - сказал папа,
выпуская вверх, к лампочке, кольца дыма.
- Кто же должен знать, как не ты, - сказала мама, собирая тарелки на
столе.
- Я не знаю, не знаю.
- Не будь такой упрямой, - сказала мама. - Ты же всегда была круглой
отличницей. Как тебе не стыдно. Ты совсем испортилась.
- Напрасно ты вспоминаешь о прошлых заслугах, - сказал папа. - Они
ничего не значат.
- Я занимаюсь, - сказала Наташа. - И вчера я тоже занималась. И
сегодня утром тоже.
- Значит, ты мало занималась, - сказал папа. - Значит, надо заниматься
больше. Усердней. Для меня вопрос ясен.
- Им столько задают, - сказала мама. Она уже собрала все тарелки, но
не уходила и с укором смотрела, как папа курит. - Очень много заданий. Дети
вынуждены просиживать за уроками все свободное время.
- Напрасно, Нина, ты потакаешь бездельникам.
- Коленька, об этом даже в газетах писали. Разве ты не читал? - Мама
была удивлена.
Папа посмотрел на Наташу и строго сказал:
- Наташа, ты пообедала? Выходи из-за стола.
- Я пойду погуляю, - сказала Наташа. - Пойду к сливам.
- Ты никуда не пойдешь сегодня.
- Тогда я посижу еще за столом. Можно?
- Наташа, я сказал, выйди из-за стола.
- Иди к себе, Наташа, - сказала мама. - Иди спать, уже темнеет.
- Встань сейчас же из-за стола и отправляйся в свою комнату, -
раздельно повторил папа. - Мы сообщим тебе наше решение. И запомни раз и
навсегда: детям не полагается слушать разговоры старших.
Наташа закрыла лицо руками и выбежала с террасы. Она упала головой на
подушку и дала волю слезам. Она была самым одиноким человеком на свете:
сначала ее не поняла учительница, потом не поняли папа и мама; ее оставили
без компота, не пустили гулять. Никто не понимает ее - и горькие слезы
неудержимо бежали из глаз.
Подушка скоро стала совсем мокрой. Лежать на мокрой подушке было
неудобно и сыро, но у Наташи совсем не было сил шевельнуться, и она лежала
и плакала. Один раз она затаила дыхание - ей показалось, что кто-то подошел
к двери и стоит за ней. Наташа приподняла голову и прислушалась: ей очень
хотелось, чтобы мама или папа пришли к ней. Но дверь не открывалась, никто
не входил в комнату.
- Это антипедагогично, - сказал папа на террасе. - При ребенке
начинать такой разговор.
- Об этом даже в газетах писали, - сказала мама.
- Тем более ребенок не должен знать, - ответил папа. - Как же мы будем
воспитывать его, говорить ему, что надо заниматься, если газеты пишут
обратное.
- Взрослые иногда тоже говорят обратное, - сказала мама, и в голосе ее
послышалась обида.
- Не понимаю тебя, Нина.
- Мне казалось, что ты мог позвонить и предупредить заранее, что
Маргеляны сегодня не придут к нам.
- Что переменилось бы от этого? - спросил папа.
- Разумеется, тебе все равно. А я не торчала бы весь день на кухне.
- Ах, Нина. Опять ты за старое. Тебе ужасно не идет, когда ты
сердишься. Поговорим лучше о другом.
Мама ничего не ответила, на террасе заиграла музыка: наверное, папа
включил радио. Наташа была совсем одна. Никому не было дела до ее горя. Она
упала на мокрую подушку и снова зарыдала, тяжело и часто всхлипывая.
Солнце опустилось за домом. Сад все больше наполнялся холодными
тенями, сумерками. Тени быстро густели, поднимались вверх над кустами,
вливались через раскрытое окно в комнату. Меж деревьев пробежал ветер,
раскачал стволы, затеребил листья. Сад зашумел глухо и настороженно. Но
Наташа уже не слышала этого.
Наташа спала. Лицо ее - обращенная вниз правая щека, губы, ресницы
были мокрыми от слез. Волосы намокли от сырой подушки и прилипли к мокрой
щеке. Она дышала часто, прерывисто, будто продолжала всхлипывать во сне.
Раскрылась дверь. В полосе света, падающей из коридора, показалась
мама. Она увидела Наташу и всплеснула руками. Потом раздела Наташу, накрыла
ее одеялом. Пальцы ее попали на мокрую подушку, и мама быстро отдернула
руку. Она покачала головой, вышла из комнаты и принесла другую подушку,
большую и сухую.
Наташа не проснулась, когда мама меняла подушку. Мама снова вышла,
вернулась скоро с чашкой компота и поставила чашку на тумбочку у окна.
Потом села на стул, тяжело опустив голову, и долго сидела без движения.
Лицо у нее было задумчивое и печальное.
Радио на террасе оборвалось, сразу сильней зашумел сад, и стало почти
не слышно, как проносятся машины по шоссе. Впереди машин двигались зыбкие
полосы света, они задевали край сада, прыгали по кустам, по качающимся
деревьям. Шум машин мешался с гулом ветра, и казалось, что шум рождается от
этого причудливого таинственного света, стремительно проносящегося мимо
окон.
Мама тяжело поднялась и вышла из комнаты, осторожно прикрыв дверь.
Папа что-то сказал, но мама ничего не ответила. Узкая полоска света под
дверью Наташи погасла, и в доме стало тихо. Только сад шумел по-прежнему,
настороженно и глухо, и полосы света, как зарницы, мелькали за окном, там,
где была стройка.
Наташа спала крепко. Только раз за всю ночь пошевелилась и подложила
ладонь под щеку - словно задумалась во сне.
Она проснулась, когда комната была залита светом. Иглистые, сверкающие
лучи солнца пробивались сквозь листву и падали в комнату, на кровать, на
лицо Наташи. Высокие прямые осины тихо и звонко шумели за окном.
Наташа зажмурила глаза и стала тереть их ладонями, но солнце все равно
кололо глаза. Тогда она вскочила, распахнула окно, на мгновение увидела
звонкий сверкающий сад, заполненный золотым светом, и снова зажмурилась.
Закрыв глаза ладонями, тихо улыбаясь, затаенно слушала, как в саду качаются
гибкие ветви берез, звенят листья осины. Ближние ветви молодой березы
качались совсем близко, можно было достать их рукой, и Наташа с закрытыми
глазами узнавала знакомый шум их движения. Услышала вверху гудение
самолета, осторожно раздвинула пальцы рук, открыла глаза и стала искать
самолет. Высоко над шумящей листвой нашла его медленно движущуюся среди
деревьев точку и улыбнулась ему.
Она попробовала вдруг вспомнить что-то нехорошее, что было вчера, но
не могла ничего вспомнить, и глаза ее забегали по сторонам. Она увидела
чашку с компотом, одним дыханием выпила компот, но все равно ничего не
вспомнила.
Наташа слушала, как свежо и звонко шумит утренний сверкающий сад, и
улыбалась в окно молодым березкам, высоким осинам, самолету, который все
еще невидимо шумел за листвой. Она была очень счастлива.