---------------------------------------------------------------
© Copyright Олег Павлов
Олег Павлов: home page http://www.pavlov.nm.ru
Date: 27 Mar 2002
---------------------------------------------------------------
Ты спрашиваешь себя: есть ли Бог? кто создал все живое на земле? что
будет с душой после смерти? Всякий верующий скажет: Бог есть, он создал все
сущее на земле и душа после смерти продолжает свое бытие. Неверующий скажет:
Бога нет, природа создает каждый миг самое себя, а после смерти остается
только прах.
Власть Божья осязаема одной душой и сам Бог скрыт от глаз людей. Могу
ли я поверить, что создан по образу и подобию Божьему, а не произошел от
обезьяны, чьи череп и кости выставлены напоказ в дарвинском музее? Возможно
бунтовать против науки и ставить под сомнение научный анализ и находки точно
так же, как ставят под сомнение царство Божие и бунтуют уже против веры.
Если мы не имеем окончательного представления о том, насколько истинны
научные знания и открытия (потому что они продвигаются в непроглядную
темноту нашего незнания), то знание о Боге дано было в Библии совершенное,
проливающее свет на все то, чего бы человек никогда не смог прежде смерти
своей узнать - однако это знание, как настежь распахнутая дверь,
захлопывается наглухо уже пинком неверием.
Верующие и неверующие - суть люди. Вопрос о вере и даже о Боге - это
вопрос о человеке. Для того, чтобы понять себя, люди могут выдумать то, чего
не было и уверовать в первого встречного, а могут отрицать даже то, что
осязаемо. Человек понимает себя в конфликте. Но есть то, с чем сталкиваешься
едва рождаясь на свет: есть несправедливое устройство мира, где одного
младенчика, к примеру, встречают с цветами, а другого отвозят через черный
ход жизни в сиротский приют.
Есть люди, и есть мир, обустроенный именно людьми, где даже природа -
это всего лишь его часть. Люди перевосоздают его облик что ни век. Если
земля - это творение потусторонних сил, то творцом м и р а, равно как и
хозяином его является человек. Поэтому разум, душа, воля человека - это силы
творческие и, порой, соединенные даже в одном человеке, они приводят в
движение народы, или одним человеком совершается открытие, способное
изменить весь мир. И если все зло в мире происходит через действия человека,
то и все добро может происходит только через людей.
Вопрос о вере и о Боге в виду человеческой деятельности есть, по сути,
вопрос о цели и смысле наших действий. Каждая вера учит, в главном, одному -
бескорыстию. Она же, уложенная в законы и заповеди, здесь и сейчас побуждает
человека жертвовать своими желаниями, достатком, даже жизнью вопреки
животному инстинкту выживания - придает его действиям такие вот цель и
смысл. Все это было сказано ЛЮДЯМ с мыслью, ЧТО ВСЕ ВМЕСТЕ могут они
перевесить своим бескорыстием рано или поздно хоть малое, хоть великое зло
или несправедливость и преобразить мир.
Но стремление к бессмертию души, к духовному спасению во многих людях
оказывается таким же инстинктом, пусть и вынуждающим - как это было с
мучениками - принять страдания, смерть. Конфликт добра и зла - это конфликт
духовного спасения и животного выживания как двух стремлений к
самосохранению. Я понимаю, что мир создан не мной, хотя я действую в нем и
что-то могу изменить, потому что он враждебен и мне, и природе, и Тому, кто
дал иные законы для жизни и путь к спасению. Мир создан конфликтом. В нем
рождаются люди, с волей, разумом и душой, что действуют, подчинясь разным
инстинктам. Одни - инстинкту спасения. Другие - инстинкту выживания. Понять
себя, кто же он, человеку возможно в этом конфликте рано или поздно
совершенно окончательно. Его именно что неосознанные действия в тех или иных
обстоятельствах все и скажут ему, сами направят его. Он обратится к законам
спасения, чтобы действовать? Или обратится во власть животных инстинктов
выживания, чтобы тоже действовать?
Законы духовного спасения поощряются обществом, а другие действуют в
нем негласно и преследуются как преступные, но поменяться в обществе могут
понятия о морали и тогда благом будет грабить награбленное, убивать. Люди же
всегда сбиваются - одни в стада, а другие в стаи. За выживание грызутся
между собой и в стаях, а добычей становиться почти все, что способно, если
не усилить, то хотя бы продлить жизнь, даже съедобные корешки, но инстинкт
выживания толкает людей прежде всего к насилию над такими же людьми. Чтобы
оказаться сильным, требуется лишь найти более слабого, то есть, по сути, это
воля к добру или к злу оказывается силой или слабостью. Добро может
защищаться от зла, только не может действовать теми же способами, что и зло,
от которого спасается. И так одни люди делят мир с другими людьми, хоть это
нельзя назвать даже сосуществованием. Взаимоистребление народов обнаруживает
в себе такую же заданность на тотальные уничтожение себе подобных.
Заданность на истребление - это уже свойство совершенных биологических
антагонистов, так един ли род человеческий сам в себе?
Когда мы уже жили, но еще не родились, все и каждый не имея личностей,
судеб, будучи просто организмами, только тогда, наверное, все мы и были
подобны. Но быть - значит стать. Созданные по одному образу и подобию
рождаются - и становятся кто Каином, кто Авелем. Человек перевосоздается
поверх расовых и национальных различий. Есть люди-авели и есть люди-каины,
но уже как разделившиеся биологические виды, с глубинным разделением в самом
важнейшем - в цели и смысле своего существования. Одни - с биологической
способностью и, быть может, заданностью к убийству, насилию, а другие - с
биологической способностью к любви и отвращением к насилию, то есть ко всему
тому, что осознается в конце концов как зло.
Жадный не подобен щедрому. Защитник не подобен захватчику. Любящая мать
не подобна той матери, которая умерщвляет своего ребенка. Извращенец не
подобен невинному ребенку, которого растлевает. Мученик не подобен мучителю.
С этой мыслью, в этом инстинктивном противления злу, а не в мистическом
каком-нибудь экстазе или от понимания неких философских истин, люди и
приходят крепче всего, убежденней всего к Богу. Авели приходят к вере,
понимая себя людьми именно что неподобными тем, от которых происходит все
это зло. Каины отходят к Сатане. Созданные Богом или произошедшие от
обезьяны они - преступник и жертва - двойники, а не близнецы, и потому ответ
на вопрос о происхождении людей, заданный в таком противопоставлении, вовсе
не устанавливает его источника. Но из одного лона произошли Авель и Каин,
убиенный и его убийца. Произошли уже-то из любви и плотского греха, один
принося в мир любовь братскую, а другой - грех, братоубийство.
Добро и зло - есть разные понятия разных биологических видов людей об
одном и том же: о справедливости.
Люди перевосоздают мир уже по своему образу и подобию - по
справедливости - получая жизнь в нем как свободу к действию, и перво-наперво
плодят в этом мире себе подобных. Человек сотворен в утробе, ее покоем. В
ней он уже существует, живет еще прежде своего рождения на свет. Это
существо исторгается родовой мукой из этого рая, но ведь и не рождается - а,
кажется, что утроба, где и было ему хорошо, в которой и было оно сотворено,
избавляется от него как от бремени. Рождение - это отторжение утробой своего
же плода, избавление не то, что от сотворенного по тому же образу и подобию,
а вызревшего в это полное подобие и как раз в тот момент, когда оно, подобие
это, достигнуто. И такое отторжение - по сути наказание, насилие, вопиющая
несправедливость - неотвратимо. Рожденный действует в мире с той же
физиологической неотвратимостью, высвобождая любовь и грех, которыми был
сотворен и что покоились в нем, когда и он покоился в утробе. Первым
новорожденным на земле был Каин, первенец Адама и Евы. Но все равно был
пусть и не библейский, но первенец, кто первый испытал это наказание - и
первый, кто в уже-то несправедливом мире, где не мог он быть единственно
любимым сыном, не возлюбил своего брата, но убил. Эта месть также
неотвратима, как и наказание, когда отторгли в мир и даже в нем не дали быть
единственно любимым, то есть будто бы снова отторгли рождением еще одного
такого же существа. Бог же спросит: Каин, где твой брат Авель? Не отторгнет,
не накажет - а откроет тайну, что оставлена в мире возможность освободиться
от греха и что кроется она в самом человеке, в его душе.
Неотвратимое, даже содеянное может быть обращено в ничто, если человек
спасет душу. Будто бы не было вины человека в том, что он убил - она в том,
если содеянное умолчишь и не спасешь своей души. Бог спасает душу человека,
но не значит ли, что только душу и признает Он в человеке своим творением?
Тем, что создано по его образу и подобию, что единственно Ему и дорого в
этом существе? Спасенная душа для Бога оказывается более действительной, чем
душа загубленная, а большей справедливостью - простить, а не мстить смертью
за смерть! Согласно Его воле, Каин не мог быть убит. Но ведь и люди,
движимые выживанием, не могут быть убиты и остаются жить, так как убивают
сами и отнимают чью-то жизнь еще прежде, чем отнятой может быть их
собственная. Без спасения души оставляешь себе одно лишь судорожное
выживание и страх наказания. Наказание же - это неподлинное искупление того
зла, которое совершил человек, потому что в нем-то и нет никакого пути к
спасению. Страх, то есть неотвратимость наказания, не успокоит души, но
успокоит возможность прощения, самоочищения - будто бы возвращения того, что
было исторгнуто, к покою справедливости и любви. Человек способен
переродиться, а это и значит, что творение способно перевосоздать себя,
равно как люди способны всегда перевосоздать мир, который был и до них. Но
покой справедливости, всеобщее счастье оказываются недостижимым при
подневольном равенстве и успокоении, людей. Они должны наступить с покоем
общей воли, со счастьем всех и каждого, а не с победой того или иного
большинства людей над тем или иным меньшинством, иначе станут наказанием и
местью.
Достижимо ли это?
Человек рождается в мир, получая свободу действия, а ищет в нем покоя
справедливости, то есть ищет рая небесного на земле, превращая ее что ни
время в ад. Верой в спасение решается этот вопрос в прощении и любви, но,
значит, и решается в главном все же не людьми, как и зов об этом пришел не
от людей - а свыше. Значит, рай существует и достижим, но его нельзя добыть
по справедливости, а можно только получить как прощение - и если получить,
то откуда же как не свыше? Он не дается с той же неотвратимостью, что жизнь
или смерть. Обретение покоя со смертью, в смерти, уход уже из жизни,
повторяет по сути своей акт рождения - только утроба избавляется от своего
подобия, а мир уже, наверное, от своего. Но тех, кто очиститься любовью и
прощением от грехов, рождение и смерть выводят к воскрешению и бессмертию.
Значит жизнь - это путь преображения, путь подлинного уподобления своему
Создателю. Или путь отторжения от Него, путь в некуда - в ад и на земле, и
свыше.
И такое продолжение жизни для тех, в чьих душах борются любовь и
ненависть, зависть и бескорыстие, низость и стыд, должно представляться куда
более действительным и даже естественным, чем откопанный где-то в вечной
мерзлоте почерненный череп человекообразной обезьяны и несколько каменных
орудий то ли труда, то ли убийства, найденных там же, в ее могиле, когда все
это выставляют напоказ как вещественное доказательство того, что весь путь
человечества ведет только в эту же обезьянью могилу.
Первая публикация: журнал "Index/Досье на цензуру"
© Copyright Олег Павлов
Олег Павлов: home page http://www.pavlov.nm.ru
Date: 27 Mar 2002
---------------------------------------------------------------
Ты спрашиваешь себя: есть ли Бог? кто создал все живое на земле? что
будет с душой после смерти? Всякий верующий скажет: Бог есть, он создал все
сущее на земле и душа после смерти продолжает свое бытие. Неверующий скажет:
Бога нет, природа создает каждый миг самое себя, а после смерти остается
только прах.
Власть Божья осязаема одной душой и сам Бог скрыт от глаз людей. Могу
ли я поверить, что создан по образу и подобию Божьему, а не произошел от
обезьяны, чьи череп и кости выставлены напоказ в дарвинском музее? Возможно
бунтовать против науки и ставить под сомнение научный анализ и находки точно
так же, как ставят под сомнение царство Божие и бунтуют уже против веры.
Если мы не имеем окончательного представления о том, насколько истинны
научные знания и открытия (потому что они продвигаются в непроглядную
темноту нашего незнания), то знание о Боге дано было в Библии совершенное,
проливающее свет на все то, чего бы человек никогда не смог прежде смерти
своей узнать - однако это знание, как настежь распахнутая дверь,
захлопывается наглухо уже пинком неверием.
Верующие и неверующие - суть люди. Вопрос о вере и даже о Боге - это
вопрос о человеке. Для того, чтобы понять себя, люди могут выдумать то, чего
не было и уверовать в первого встречного, а могут отрицать даже то, что
осязаемо. Человек понимает себя в конфликте. Но есть то, с чем сталкиваешься
едва рождаясь на свет: есть несправедливое устройство мира, где одного
младенчика, к примеру, встречают с цветами, а другого отвозят через черный
ход жизни в сиротский приют.
Есть люди, и есть мир, обустроенный именно людьми, где даже природа -
это всего лишь его часть. Люди перевосоздают его облик что ни век. Если
земля - это творение потусторонних сил, то творцом м и р а, равно как и
хозяином его является человек. Поэтому разум, душа, воля человека - это силы
творческие и, порой, соединенные даже в одном человеке, они приводят в
движение народы, или одним человеком совершается открытие, способное
изменить весь мир. И если все зло в мире происходит через действия человека,
то и все добро может происходит только через людей.
Вопрос о вере и о Боге в виду человеческой деятельности есть, по сути,
вопрос о цели и смысле наших действий. Каждая вера учит, в главном, одному -
бескорыстию. Она же, уложенная в законы и заповеди, здесь и сейчас побуждает
человека жертвовать своими желаниями, достатком, даже жизнью вопреки
животному инстинкту выживания - придает его действиям такие вот цель и
смысл. Все это было сказано ЛЮДЯМ с мыслью, ЧТО ВСЕ ВМЕСТЕ могут они
перевесить своим бескорыстием рано или поздно хоть малое, хоть великое зло
или несправедливость и преобразить мир.
Но стремление к бессмертию души, к духовному спасению во многих людях
оказывается таким же инстинктом, пусть и вынуждающим - как это было с
мучениками - принять страдания, смерть. Конфликт добра и зла - это конфликт
духовного спасения и животного выживания как двух стремлений к
самосохранению. Я понимаю, что мир создан не мной, хотя я действую в нем и
что-то могу изменить, потому что он враждебен и мне, и природе, и Тому, кто
дал иные законы для жизни и путь к спасению. Мир создан конфликтом. В нем
рождаются люди, с волей, разумом и душой, что действуют, подчинясь разным
инстинктам. Одни - инстинкту спасения. Другие - инстинкту выживания. Понять
себя, кто же он, человеку возможно в этом конфликте рано или поздно
совершенно окончательно. Его именно что неосознанные действия в тех или иных
обстоятельствах все и скажут ему, сами направят его. Он обратится к законам
спасения, чтобы действовать? Или обратится во власть животных инстинктов
выживания, чтобы тоже действовать?
Законы духовного спасения поощряются обществом, а другие действуют в
нем негласно и преследуются как преступные, но поменяться в обществе могут
понятия о морали и тогда благом будет грабить награбленное, убивать. Люди же
всегда сбиваются - одни в стада, а другие в стаи. За выживание грызутся
между собой и в стаях, а добычей становиться почти все, что способно, если
не усилить, то хотя бы продлить жизнь, даже съедобные корешки, но инстинкт
выживания толкает людей прежде всего к насилию над такими же людьми. Чтобы
оказаться сильным, требуется лишь найти более слабого, то есть, по сути, это
воля к добру или к злу оказывается силой или слабостью. Добро может
защищаться от зла, только не может действовать теми же способами, что и зло,
от которого спасается. И так одни люди делят мир с другими людьми, хоть это
нельзя назвать даже сосуществованием. Взаимоистребление народов обнаруживает
в себе такую же заданность на тотальные уничтожение себе подобных.
Заданность на истребление - это уже свойство совершенных биологических
антагонистов, так един ли род человеческий сам в себе?
Когда мы уже жили, но еще не родились, все и каждый не имея личностей,
судеб, будучи просто организмами, только тогда, наверное, все мы и были
подобны. Но быть - значит стать. Созданные по одному образу и подобию
рождаются - и становятся кто Каином, кто Авелем. Человек перевосоздается
поверх расовых и национальных различий. Есть люди-авели и есть люди-каины,
но уже как разделившиеся биологические виды, с глубинным разделением в самом
важнейшем - в цели и смысле своего существования. Одни - с биологической
способностью и, быть может, заданностью к убийству, насилию, а другие - с
биологической способностью к любви и отвращением к насилию, то есть ко всему
тому, что осознается в конце концов как зло.
Жадный не подобен щедрому. Защитник не подобен захватчику. Любящая мать
не подобна той матери, которая умерщвляет своего ребенка. Извращенец не
подобен невинному ребенку, которого растлевает. Мученик не подобен мучителю.
С этой мыслью, в этом инстинктивном противления злу, а не в мистическом
каком-нибудь экстазе или от понимания неких философских истин, люди и
приходят крепче всего, убежденней всего к Богу. Авели приходят к вере,
понимая себя людьми именно что неподобными тем, от которых происходит все
это зло. Каины отходят к Сатане. Созданные Богом или произошедшие от
обезьяны они - преступник и жертва - двойники, а не близнецы, и потому ответ
на вопрос о происхождении людей, заданный в таком противопоставлении, вовсе
не устанавливает его источника. Но из одного лона произошли Авель и Каин,
убиенный и его убийца. Произошли уже-то из любви и плотского греха, один
принося в мир любовь братскую, а другой - грех, братоубийство.
Добро и зло - есть разные понятия разных биологических видов людей об
одном и том же: о справедливости.
Люди перевосоздают мир уже по своему образу и подобию - по
справедливости - получая жизнь в нем как свободу к действию, и перво-наперво
плодят в этом мире себе подобных. Человек сотворен в утробе, ее покоем. В
ней он уже существует, живет еще прежде своего рождения на свет. Это
существо исторгается родовой мукой из этого рая, но ведь и не рождается - а,
кажется, что утроба, где и было ему хорошо, в которой и было оно сотворено,
избавляется от него как от бремени. Рождение - это отторжение утробой своего
же плода, избавление не то, что от сотворенного по тому же образу и подобию,
а вызревшего в это полное подобие и как раз в тот момент, когда оно, подобие
это, достигнуто. И такое отторжение - по сути наказание, насилие, вопиющая
несправедливость - неотвратимо. Рожденный действует в мире с той же
физиологической неотвратимостью, высвобождая любовь и грех, которыми был
сотворен и что покоились в нем, когда и он покоился в утробе. Первым
новорожденным на земле был Каин, первенец Адама и Евы. Но все равно был
пусть и не библейский, но первенец, кто первый испытал это наказание - и
первый, кто в уже-то несправедливом мире, где не мог он быть единственно
любимым сыном, не возлюбил своего брата, но убил. Эта месть также
неотвратима, как и наказание, когда отторгли в мир и даже в нем не дали быть
единственно любимым, то есть будто бы снова отторгли рождением еще одного
такого же существа. Бог же спросит: Каин, где твой брат Авель? Не отторгнет,
не накажет - а откроет тайну, что оставлена в мире возможность освободиться
от греха и что кроется она в самом человеке, в его душе.
Неотвратимое, даже содеянное может быть обращено в ничто, если человек
спасет душу. Будто бы не было вины человека в том, что он убил - она в том,
если содеянное умолчишь и не спасешь своей души. Бог спасает душу человека,
но не значит ли, что только душу и признает Он в человеке своим творением?
Тем, что создано по его образу и подобию, что единственно Ему и дорого в
этом существе? Спасенная душа для Бога оказывается более действительной, чем
душа загубленная, а большей справедливостью - простить, а не мстить смертью
за смерть! Согласно Его воле, Каин не мог быть убит. Но ведь и люди,
движимые выживанием, не могут быть убиты и остаются жить, так как убивают
сами и отнимают чью-то жизнь еще прежде, чем отнятой может быть их
собственная. Без спасения души оставляешь себе одно лишь судорожное
выживание и страх наказания. Наказание же - это неподлинное искупление того
зла, которое совершил человек, потому что в нем-то и нет никакого пути к
спасению. Страх, то есть неотвратимость наказания, не успокоит души, но
успокоит возможность прощения, самоочищения - будто бы возвращения того, что
было исторгнуто, к покою справедливости и любви. Человек способен
переродиться, а это и значит, что творение способно перевосоздать себя,
равно как люди способны всегда перевосоздать мир, который был и до них. Но
покой справедливости, всеобщее счастье оказываются недостижимым при
подневольном равенстве и успокоении, людей. Они должны наступить с покоем
общей воли, со счастьем всех и каждого, а не с победой того или иного
большинства людей над тем или иным меньшинством, иначе станут наказанием и
местью.
Достижимо ли это?
Человек рождается в мир, получая свободу действия, а ищет в нем покоя
справедливости, то есть ищет рая небесного на земле, превращая ее что ни
время в ад. Верой в спасение решается этот вопрос в прощении и любви, но,
значит, и решается в главном все же не людьми, как и зов об этом пришел не
от людей - а свыше. Значит, рай существует и достижим, но его нельзя добыть
по справедливости, а можно только получить как прощение - и если получить,
то откуда же как не свыше? Он не дается с той же неотвратимостью, что жизнь
или смерть. Обретение покоя со смертью, в смерти, уход уже из жизни,
повторяет по сути своей акт рождения - только утроба избавляется от своего
подобия, а мир уже, наверное, от своего. Но тех, кто очиститься любовью и
прощением от грехов, рождение и смерть выводят к воскрешению и бессмертию.
Значит жизнь - это путь преображения, путь подлинного уподобления своему
Создателю. Или путь отторжения от Него, путь в некуда - в ад и на земле, и
свыше.
И такое продолжение жизни для тех, в чьих душах борются любовь и
ненависть, зависть и бескорыстие, низость и стыд, должно представляться куда
более действительным и даже естественным, чем откопанный где-то в вечной
мерзлоте почерненный череп человекообразной обезьяны и несколько каменных
орудий то ли труда, то ли убийства, найденных там же, в ее могиле, когда все
это выставляют напоказ как вещественное доказательство того, что весь путь
человечества ведет только в эту же обезьянью могилу.
Первая публикация: журнал "Index/Досье на цензуру"