- А, так это один из наемников, - узнал Василий. - Жаль, лица не разглядеть. Вдруг Игорь сбился с пути и вместо Царь-Города блуждает тут по кругу?
- Боярин Василий, а нет ли у тебя какой-то гладкой вещицы? вдруг спросил Чумичка.
- Сейчас глянем. - Василий залез под свой боярский кафтан и извлек из внутреннего кармана солнцезащитные очки.
Чумичка что-то поколдовал над ними и вернул Василию:
- Теперь гляди.
Подняв очки на манер двойного лорнета, Дубов направил их на человека в плаще и увидел его увеличенное изображение. Пусть и не очень сильно увеличенное, но никаких сомнений не оставалось - то был собственной персоной Мстислав Мыльник.
- Послушай, Чумичка, а нельзя ли и его, ну, помнишь, как в прошлый раз?.. - обратился к колдуну боярин Василий. Чумичка воспринял это предложение без особой радости:
- Так в прошлый раз тот лиходей сам на нас напал, а этот просто идет своей дорогой. Человек ведь все-таки.
- Да какой он человек! - вырвалось у Василия. - Он и при жизни-то человеком никогда не был, а уж теперь - тем паче.
- Как, при жизни? - удивился Чумичка.
- Очень просто. Он же мертвец, но Каширский черными чарами вернул его к жизни, чтобы он продолжал свои грязные и кровавые дела!
- Ну ладно, попробуем, - не очень охотно согласился Чумичка. Взяв кристалл, он снова что-то зашептал, а когда появился луч (на сей раз светло-зеленого цвета), колдун осторожно направил его на Мстислава. Василий через "лорнет" внимательно наблюдал за объектом. И едва луч упал на Мыльника, Дубов явственно увидал, что плащ наемника медленно оседает на землю, как будто под ним никого нет. Не прошло и минуты, как из-под плаща расползлись в разные стороны несколько змей. Еще мгновение - и змеи затерялись между болотных кочек. А плащ с капюшоном так и остались лежать в том месте, где луч настиг их обладателя.
Так обрел свою истинную сущность Мстислав Мыльник - командир отряда наемников, участник всевозможных путчей и мятежей, личный друг генерала Макашова.
Василий представил себе, что могло бы случиться, если бы под луч магического кристалла угодил сам генерал Макашов, и ему стало одновременно и страшно, и противно.
***
Как накануне ночью, Каширский и Анна Сергеевна медленно шли по подвалу вдоль длинных рядов винных бочек. И если Каширский пытался уловить "золотой корпускулярный поток", исходящий из спрятанной где-то рядом королевской казны, то Глухарева просто бранилась:
- Ну что вы тут дурью маетесь? Хоть бы передо мной не прикидывались, что обладаете какими-то идиотскими сверхнаучными способностями! И на хрена я, дура, с таким шарлатаном связалась?
Однако Каширский упорно продвигался вперед, стараясь не обращать внимания на отвлекающий фактор. Когда же Анна Сергеевна очень уж "доставала" прославленного "мага и чародея", то он, не отрываясь от процесса, говорил ей:
- Анна Сергеевна, если вы не верите в мои научные методы отыскания сокровищ, то отправляйтесь наверх.
- Еще чего! - отвечала госпожа Глухарева. - Я уйду, а вы казну захапаете. А вот фиг вам!
- Ну так хотя бы не мешайте мне сосредоточиться. Я уже чувствую теплое покалывание в кончиках пальцев - это оно, золото, золото!
Анна Сергеевна презрительно фыркала, но умолкала. Правда, ненадолго. И вскоре все начиналась сначала.
За привычной перебранкой казноискатели и не заметили, что ряды бочек кончились, а они идут по длинному, постепенно сужающемуся проходу.
- Я явственно ощущаю, что казна где-то здесь, - самозабвенно, будто глухарь на току, вещал Каширский.- Ближе, ближе, еще ближе! Здесь!!! Рука доктора уперлась в шершавую стену.
- Что - здесь? - взвилась Глухарева. - Тут же тупик, чтоб вас к черту в пекло! Куда вы меня завели?!!
- Какая-то неведомая сила влекла меня сюда, - невозмутимо отвечал Каширский.
- Дурость вас влекла! - в сердцах плюнула на пол Анна Сергеевна.
- Лучше поищите, нет ли здесь какой-либо дверцы, - попросил Каширский. Анна Сергеевна стала водить светильником вдоль стен, пока не заметила прямо в потолке небольшой четырехугольный люк. Так как и потолок здесь был совсем низкий, чуть выше человеческого роста, то Анна Сергеевна попыталась подтолкнуть люк, и тот, к ее немалому удивлению, легко поддался.
- Подсадите меня, - велела госпожа Глухарева. Каширский исполнил ее просьбу, но при этом пытался заглянуть в люк, за которым исчезла его компаньонка - он не сомневался, что Анна Сергеевна непременно попытается часть казны утаить. Не прошло и минуты, как в люке появилась ножка госпожи Глухаревой в черном чулке, а затем Каширский принял и всю Анну Сергеевну. При этом он незаметно ощупал ее платье - не спрятано ли там что-то.
Вид у Анны Сергеевны был довольный:
- Поздравляю - на сей раз вы поработали не впустую.
- Неужели казна?! - вскричал Каширский. И даже в столь счастливый миг не удержался от колкого замечания: - А вы, Анна Сергеевна, не верили в мои сверхнаучные методы...
- Какая, к дьяволу, казна! - прошипела Глухарева. - Там выход на поверхность.
- В каком смысле?
- Заброшенный сарайчик на краю поля. Снаружи люк незаметен, так как прикрыт сгнившим сеном.
- А где же казна? - разочарованно протянул Каширский.
- Да хрен с ней, с казной! - выкрикнула Анна Сергеевна. - Главное, теперь у нас надежный путь для отступления после того как сделаем дело.
- Какое еще дело? - пожал плечами Каширский.
- А вы забыли? Убрать эту княжну, или графиню, или бес ее знает, кто она такая! - раздраженно говорила Глухарева, шагая назад по теперь уже расширяющемуся проходу. Каширский брел следом.
- В каком смысле убрать? - пролепетал он, уже чуя, куда клонит его наперсница.
- В каком смысле? - желчно переспросила Анна Сергеевна. - Убить. Зарезать. Ножиком пырнуть.
- Боюсь, я не смогу быть вам полезен, - осторожно заметил доктор. - Ведь хирургия - не мой профиль. Вот если бы дать установочку...
- От ваших установочек пользы, как от холодильника тепла, - процедила Анна Сергеевна. - Равно как от вас самого. Будете дежурить на шухере!
За разговорами они вернулись в ту область подвала, где стояли ряды бочек. Почуяв знакомый запах, Каширский вновь воспрял духом:
- А все-таки казна где-то здесь! Я ее внимаю всеми фибрами своей чувствительной ауры!
Анна Сергеевна хотела было уже высказать все, что она думает и о фибрах, и о королевской казне, и о самом Каширском, и о его чувствительной ауре, но лишь презрительно подернула плечами и ускорила шаг.
***
"Поэтический марафон" в корчме продолжался уже почти сутки. Все это время часть рыцарей и поэтов, чередуясь, отдыхали в горницах для гостей, а остальные пировали и услаждали слух друг друга своими вдохновенными стихами.
Благодаря такому режиму и поэты, и рыцари чувствовали себя достаточно бодрыми, в отличие от хозяина корчмы - он все время должен был находиться в зале и обслуживать дорогих гостей. Впрочем, доходу от них было не так уж много - сторонники непьющего Флориана вина почти не употребляли, разве что когда их предводитель не находился поблизости, а поэты, ослабленные изнурительной работой на болотах, тоже не очень увлекались вином, дабы не свалиться с ног раньше времени.
- Ну вот опять бед себе накликал, - привычно жалился леший в коротких передышках своему приятелю водяному. - Мало того что рыцари какие-то не те, так еще этих беглых поэтов бес привел. А все боярин Василий! Сам-то он в свой Царь-Город укатит, а нам тут отдуваться...
- Да не тревожься ты, - утешал его водяной, прихлебывая водицу из кувшина. - Все, что ни случается - все к лучшему!
Тем временем госпожа Сафо к вящему восторгу господ рыцарей декламировала свое очередное творение:
- Я слыхала тебя в полуночной тиши
Ты играл на пастушьей свирели,
И тебя возлюбила всей силой души,
А казалось, что жизнь разошлась на гроши
И давно уж огни догорели...
Тут в дверях раздался робкий стук.
- Толкайте сильнее! - крикнул корчмарь, а себе под нос проворчал: - Кого еще там черт принес?
Дверь ввалилась внутрь, и на пороге явился собственной персоной господин Грендель.
- О, кто к нам пожаловал! - с наигранной учтивостью произнес доблестный Флориан. - Надеюсь, друг мой Грендель, мы поимеем счастье насладиться вашими новыми творениями?
- Сперва я должен передать вам послание, друг мой Флориан, - столь же учтиво ответил Грендель. И, подойдя к Флориану, протянул ему свиток.
- Печатка Беовульфа, - с видимым неудовольствием отметил доблестный Флориан, вскрывая послание. - Почерк как будто господина Зигфрида, но подпись собственная Его Величества.
- Что там? - нетерпеливо загомонили рыцари. Даже леший с водяным прекратили свои бесконечные разговоры и стали внимательно прислушиваться.
- Настал решающий час, - негромко и безо всякого пафоса произнес Флориан. - Король призывает нас в первые ряды борьбы за правое дело. И это великая честь.
- Когда? - повскакали из-за стола славные рыцари.
- Тотчас, - ответил Флориан, еще раз глянув в послание. - То, что нам предстоит, Его Величество именует как "разведка боем". Мы должны появиться вблизи королевского замка и вызвать на себя первый удар. И таким образом добыть для Его Величества Александра сведения о том, какими силами располагает Виктор.
- Я могу провести вас кратчайшим путем, - вызвался Грендель.
- Ну вот и замечательно, - кивнул Флориан. - Кстати и сообщите Его Величеству, если мы все поляжем в неравном бою за справедливое дело.
Рыцари кинулись к себе в горницы за щитами и боевыми мечами, а леший за стойкой лишь горестно вздохнул.
***
Чудо-клубочек уверенно вел Ивана-царевича по болотам, и делал это весьма умело: хотя господину Покровскому и казалось порою, что клубок катится по очень уж изогнутой траектории, но всякий раз путник убеждался, что происходило это вовсе не из желания удлинить путь, а единственно чтобы сделать его по возможности удобным и безопасным.
Уже начало смеркаться, и Иван-царевич стал подумывать о том, чтобы обосноваться на ночлег. Однако всякий раз, когда он примечал казалось бы удобное место, клубок принимался катиться быстрее, и Иван спешил следом, не решаясь поднять его с земли и положить к себе в котомку.
Но вот, когда вечерняя тьма уже начала наползать на землю, а на небе высыпали первые звезды, клубок решительно остановился. Господин Покровский как опытный путешественник мог оценить выбор своего проводника: он остановился на вполне удобном и сухом месте вблизи леса, где под елками лежало достаточно валежника, чтобы развести костерок и в случае надобности даже соорудить скромный шалашик.
Иван с облегчением опустил на землю рюкзак, из которого торчал лук с оставшимися двумя золотыми стрелами, и стал приготавливаться к ночлегу собрал сухих веток, развел костер и повесил над ним котелок с болотной водицей. Несмотря на приятную усталость, ко сну Ивана-царевича совсем не клонило. Напротив - звезды, меркнущее небо и печальные выкрики выпи, долетающие сквозь мерный шелест осенней листвы - все это настраивало скорее на поэтическую волну. Правда, дальше первой строчки - "Все ярче дивных звезд сиянье..." - дело не шло, но зато Покровский начал понимать, отчего в Новой Ютландии столько поэтов на душу населения: здешняя природа просто не могла не настраивать на творческий лад.
Однако едва родилась вторая строчка - "... Все памятней очарованье..." как все очарование оказалось в миг разрушенным какими-то незнакомыми голосами. Обернувшись, поэт увидал позади себя двух женщин - одну потолще, а другую потоньше - в сарафанах и цветастых платках.
- Присаживайтесь, сударыни, - радушно пригласил их Иван-царевич. - Не угодно ли чайку с дороги отпить?
- Благодарю, - низким и чуть сипловатым голосом ответила более полная странница, присаживаясь у костра. Ее подруга, нахально подбоченясь, уставилась на стрелы, торчащие из рюкзака.
- Золото, - проговорила она высоким скрежещущим голосом. - Сейчас буду грабить и убивать... - И, не обращая внимания на свою спутницу, дергавшую ее сзади за подол, продолжала, с каждым словом все более вдохновляясь: Трудовой народ бедствует, а вы, мироеды и богатеи, на золоте жрете и золотые палки себе в мешок суете!
- Не слушайте, это она шутит, - попыталась поправить положение первая путница, но ее подругу было уже не остановить:
- Шуток больше не будет! Всех перережу, всем кровь пущу!
- Так вы что, сударыня, собираетесь меня грабить? - наконец-то дошло до Покровского.
- Да! - взвизгнула сударыня. - Ежели кого сей же миг не пограблю, то гадом буду! - Недолго думая, она выдернула из рюкзака золотую стрелу, но тут же с диким верещанием швырнула ее оземь.
- Что такое, Петрович? - вскочила полная дама. - В чем дело?!
- Жжется, как огонь! - неблагим матом завопила разбойница. - Колдун проклятый!! - И она со всех ног побежала прочь, не разбирая дороги. Ее спутница грузно поднялась и потрусила следом, привычно сунув под сарафан чайную ложечку, хотя та была не золотая, а оловянная.
- Эх, такой вечер испортили, - вздохнул Иван-царевич, снимая с огня вскипевший котелок. - Но что там со стрелами?
Покровский с опаской потянулся к золотой стреле и дотронулся до нее кончиком пальца - стрела оказалась столь же прохладной, как и земля, куда ее уронила незадачливая грабительница.
***
Ужин в королевской трапезной прошел на редкость тихо и даже печально. Князь Длиннорукий и Петрович, обычно хоть как-то разнообразившие трапезу болтовней и пьяными выходками, на сей раз вообще отсутствовали. Даже Каширский не был по-всегдашнему велеречив, а Анна Сергеевна, если порой и отпускала злобные реплики в адрес всего и вся, то делала это скорее по привычке. Впрочем, и лекарь, и госпожа Глухарева, отужинав, вскоре под благовидными предлогами покинули залу.
Виктор же все не решался встать из-за стола. Во время ужина он почти не притронулся к еде и угрюмо глядел в тарелку, изредка поднимая взор на княжну Марфу, сидевшую напротив него, на другом конце длинного стола. Княжна чувствовала себя не очень-то уютно в такой напряженной обстановке, но тоже не решалась покинуть трапезную. Слуги переминались с ноги на ногу, не зная, что им делать.
В залу почти вбежал Теофил:
- Ваше Высочество...
- Да, Теофил, слушаю вас. - Виктор, кажется, был даже рад, что кто-то прервал тяжкое молчание.
- Ваше Высочество... э-э-э... Вы позволите убирать со стола?
- Да-да, убирайте, - поспешно ответил Виктор. - Могли бы и не спрашивать. Если, конечно, кня... графиня не желает продолжить трапезу.
- Нет-нет, благодарю вас, - отказалась Марфа.
Слуги, словно того и ждали, кинулись уносить со стола немногочисленную посуду, а Теофил наклонился к Виктору и что-то зашептал на ухо. Марфа заметила, как тот побледнел.
- Вы уверены? - тихо спросил Виктор.
- Многие видели, - столь же тихо ответил Теофил. - Какие будут указания?
- Никаких.
Оставшись вдвоем с Марфой, Виктор негромко произнес:
- Графиня, мне нужно вам кое-что сказать.
- Что? - не расслышала княжна. - Ваше Высочество, вы не позволите мне пересесть поближе?
- Да зачем, я сам, - с этими словами Виктор поднялся из-за своего места и пересел на уголок стола рядом с Марфой. - Княжна, я должен с вами поговорить. Днем, на башне, нам помешали...
- А вы не боитесь, что нас могут подслушать? - Марфа положила ладонь на руку Виктора.
- Теперь это уже не имеет значения, - вздохнул Виктор. - Да и кому тут подслушивать - все разбежались. Знаете, что мне только что сказал Теофил? Что вблизи нашего замка видели вооруженных рыцарей от десяти до пятнадцати человек. И передвигались они совершенно открыто, как будто ожидая, что мы на них нападем!
- Что за рыцари? - удивилась Марфа.
- Наш конюшенный разглядел среди них Флориана и, кажется, Гренделя. Скорее всего, их послал мой дядя, чтобы разузнать, как тут и что. - Виктор немного помолчал. - А ведь они могли сами, сходу, не дожидаясь подкрепления, захватить замок!
- Почему же они этого не сделали?
- Почему? Да только потому что не знали, что здесь никого нет. Гвардия давно разбежалась, наемники разбежались, даже этого князя Длиннорукого с его полоумным Петровичем, и тех не видать! Но уже завтра рыцари будут здесь, вне всяких сомнений.
- И об этом вы хотели со мною поговорить? - несколько удивилась Марфа.
- Да нет, о другом. - Виктор надолго замолк, будто раздумывая, говорить ли. А вернее, сам того не осознавая, он тянул время, боясь остаться наедине со своими горькими думами.
В залу вернулся Теофил:
- Ваше Высочество, будут ли еще какие приказания?
- Нет, Теофил, - устало проговорил Виктор. - Благодарю вас за безупречную службу. Идите спать, а утром разбудите меня пораньше.
- Будет исполнено. - Теофил поклонился и вышел из залы.
- Ваше Высочество, кажется, вы хотели мне что-то сказать? - напомнила княжна.
-- Да... Возможно, мы с вами уже никогда больше не увидимся. У вас вся жизнь впереди, а меня ждет либо темница, либо плаха.
- Ну зачем же так мрачно, - сочувственно покачала головой Марфа, однако Виктор перебил:
- Погодите, Марфа Ярославна, дайте договорить. Мы с вами больше не увидимся, и я хочу, чтобы вы знали... Не нужно меня жалеть - я пропащий человек. Даже много хуже, чем про меня говорят рыцари у Беовульфа. - И, заметив, что Марфа снова хочет возразить, продолжал еще настойчивее: - Да, да, это так. И если я могу еще хоть как-то оправдать себя в захвате власти, то в моем отношении к вам, княжна, мне не может быть никакого прощения.
- О чем вы, Ваше Высочество? - удивилась Марфа.
- Когда вы появились в замке, я сразу стал просчитывать на несколько ходов, как при игре в тавлеи. Я подумал, что сама судьба послала вас ко мне, дабы помочь в осуществлении моих дерзких намерений.
- Каким образом? - еще больше изумилась княжна.
- В Белой Пуще после смерти князя Григория идет свара за власть. Более того, Альберт и его упыри подыскивают послушного боярина из древнего рода, чтобы посадить на княжеский престол и править от его имени. И я надеялся убедить их, что вы, Марфа Ярославна, подошли бы им лучше всего. Шутка ли сказать - единственная уцелевшая из Шушков! А через вас и сам надеялся войти в силу и, как самое меньшее, добиться той помощи, что обещал для моих начинаний князь Григорий.
- Неужто вы всерьез думали, Ваше Высочество, что я согласилась бы стать такой подставной правительницей? - нахмурилась княжна.
- Поначалу я не знал, какая вы, - тяжко вздохнул Виктор. - Теперь я понимаю, что заблуждался в видах на вас. Но могло повернуться и иначе вдруг борьба в Белой Пуще разгорится не на шутку, и тогда вы могли бы возглавить один из враждующих станов. А в случае удачи - как знать...
- Да, но ведь вы сами несколько раз предлагали мне покинуть замок, возразила Марфа.
- Не столько ради вас, сколько ради самого себя, - заявил Виктор. - Мне стало известно, что ваша жизнь в опасности, и я думал, что вам до поры до времени лучше побыть в надежном месте, хотя бы даже в замке моего главного врага Беовульфа. Ведь вы нужны мне живой, а не мертвой...
- Мне кажется, Ваше Высочество хотите казаться хуже, чем на самом деле, пристально глянула Марфа на Виктора. - Как будто вы нарочно пытаетесь вызвать у меня ненависть к себе.
- А знаете ли вы, что... - Виктор осекся.
- Что?
- Ну ладно, скажу. В общем, если бы не последние события, поставившие меня на грань гибели, то завтра я бы сказал, что люблю вас и предлагаю руку и сердце. И притворялся бы, чтобы достичь своих целей! А вы говорите - хуже, чем на самом деле.
Виктор замолк, как бы ожидая, что скажет Марфа. Но та молчала.
- Марфа Ярославна, неужели и теперь вы останетесь в замке? - вновь заговорил Виктор, когда молчать стало совсем невмоготу. - Завтра здесь будут рыцари и начнется что-то невообразимое. Вам нужно отсюда уходить. Если желаете, то я помогу вам бежать за границу - у нас есть налаженные пути, по которым дядя переправлял туда беженцев из Белой Пущи. Решайтесь, пока не поздно!
- Я подумаю, - тихо промолвила княжна. - А почему бы вам самим не воспользоваться этими налаженными путями?
- Нет-нет, это исключено, - решительно отказался Виктор. - Я должен ответить за свои дела. Да и куда бежать - от себя не убежишь. - И как бы устыдившись последней громкой фразы, к коим никогда не был склонен, Виктор заговорил нарочито по-деловому: - Время еще есть. Если надумаете последовать моему совету, то обращайтесь к Теофилу. Или прямо ко мне.
- Но ведь вы же будете спать, Ваше Высочество, - возразила княжна.
- Сомневаюсь, - подумав, ответил Виктор. - А если и буду спать, то смело будите. Соответствующие указания слугам будут даны. Доброй ночи, княжна. Виктор резко поднялся из-за стола и не оборачиваясь покинул трапезную.
***
Несмотря на поздний час, барон Альберт бодрствовал. Он сидел за обширным столом князя Григория и беседовал с воеводой Селифаном. Тот не совсем понимал, для чего барон держит его при себе в столь позднее время, расспрашивая о делах пусть и важных для воинства Белой Пущи, но совсем не требующих срочности. Да и Альберт расспрашивал воеводу как-то рассеянно, даже не особо вникая в ответы. Селифан подозревал, что Альберт просто ждет некоего важного сообщения, а воевода ему нужен, чтобы как-то скоротать время.
Выслушав очередной ответ Селифана на вопрос о готовности Белопущенской дружины к возможным военным действиям против Кислоярского царства, Альберт позвонил в серебряный колокольчик, стоящий у него на столе. В кабинет заглянул охранник:
- Слушаю, господин барон.
- Значит, так, - деловито заговорил барон, - сходи к нашему гостю господину Херклаффу и попроси его пожаловать сюда.
- А ежели он почивать изволит?
- Скажи, что дело срочное. Ступай же.
- Слушаюсь, господин барон. - Охранник вышел.
- К чему тебе этот колдун? - удивился воевода. - Да еще и на ночь глядя.
- Вот смотри. - Барон вытащил из выдвижного ящика и положил на стол тарелочку с золотым яблоком. - Узнаешь?
- Ну конечно, - с трудом подавил зевок Селифан, - удобная вещица. Можно узнавать, что где происходит.
- Можно, - согласился Альберт. - Знать бы еще, как она работает.
- А разве вы не знаете?
- То-то что нет. Да и кабы она одна. У нас же цельный амбар с колдовским скарбом стоит, одних ковров-самолетов две дюжины, а как ими пользоваться толком никто не знает. Вот хоть с этим золотым яблоком, к примеру. Единственное, что мы умеем, так это связываться с нашими людьми, хотя я доподлинно знаю, что его возможности куда шире. А мы его используем так в определенный час двое, имеющие такую тарелочку, пускают по ней яблоко и передают друг другу послания.
- Каким образом? - полюбопытствовал воевода.
- Пишут на бумажке и прикладывают к тарелке. Не больно сподручный способ, но ничего - до сих пор действовал.
- А теперь что?
- А теперь бес знает что! - в сердцах брякнул барон. - Я жду важного сообщения от князя Длиннорукого, даже тарелку с яблоком велел к себе поставить, и ничего нет! Обычно мы принимаем от него сообщения три раза в день. Днем он еще что-то передавал, а вечером - до сих пор ни слуху, ни духу.
- Может, с князем что-то стряслось?
- А пес его знает! Днем он написал, что наемники разбежались, а рыцари того и гляди придут в королевский замок, чтобы свергнуть Виктора.
- Может, еще не поздно? - осторожно предложил Селифан. - Наша дружина в боевой готовности.
- Не надо, - с досадой перебил Альберт. - Виктор для нас - отрезанный ломоть, пускай сам выкручивается. Да и Длиннорукий тоже - что он мне, кум, что ли? А вот самозванка...
- Какая самозванка?
- Ты чего, забыл? Та девица, что выдает себя за Марфу. Нынче днем она еще была жива. Но князь уверял, что этой ночью Анна Сергеевна ее того... Ну, ты понимаешь.
- Понимаю, - неодобрительно пробурчал воевода.
- Ничего ты не понимаешь, - зло покачал головой барон. - По-твоему, все дела в честном бою должно решать, а на самом-то деле... Ну да ладно. Хуже всего будет, если рыцари придут в замок, а Анна Сергеевна своего задания выполнить не успеет. Или, как всегда, провалит.
- Ну что ты, Альберт, к этой самозванке привязался? - не выдержал Селифан. - Мы же скоро ее кости похороним честь по чести, то есть не самозванки, а княжны Марфы, а та девушка сколько угодно может звать себя Марфой, да кто ей поверит? - Воевода пристально глянул на барона: - А может, ты не совсем уверен, что она самозванка?
- Да как ты не понимаешь, - досадливо поморщился барон. - Если рыцари одолеют Виктора, то чего доброго решат, что им все нипочем, да и на нас полезут. А Марфу, настоящую ли, самозванку ли, будто хоругвь понесут дескать, вот она, законная наследница князей Шушков, не то что эти проклятые упыри. То есть мы с тобой.
Селифан уже открыл было рот, чтобы что-то возразить, но не успел: дверь распахнулась, и на пороге возник собственной персоной господин фон Херклафф - во фраке, белоснежном жабо и даже с моноклем.
- Вы меня зваль, херр барон? - лучезарно осклабился людоед.
- Да, господин Херклафф, нам нужна ваша помощь, - поднялся за столом Альберт. - Умеете ли вы обращаться с колдовскими предметами?
- Ну конешшно! - с гордостью заявил Херклафф. - Их бин маг и чародей высшей квалификацион, а не какой-нибудь профан, как херр Каширский, муттер ефо за ногу... Да-да, так что вас интересует?
Альберт пододвинул колдуну тарелочку с золотым яблоком:
- Посмотрите, в чем тут дело. Ничего не показывает.
- А что вы хотел увидайть?
- Ну, например, князя Длиннорукого.
- Айн момент. - Херклафф небрежным жестом произвел над тарелочкой какие-то манипуляции, яблочко покатилось вдоль кромки, однако изобразило на тарелочке лишь что-то темное, с двумя еле различимыми силуэтами. - Ничефо, сейчас добавим яркость. - Херклафф стал крутить пальцами перед блюдцем, как будто настраивая телевизор, и действительно - вскоре изображение несколько высветилось, а два силуэта оказались женскими. Они брели по болоту, тонущему во мгле, то и дело спотыкаясь о кочки и выразительно жестикулируя.
- Боярин Василий, а нет ли у тебя какой-то гладкой вещицы? вдруг спросил Чумичка.
- Сейчас глянем. - Василий залез под свой боярский кафтан и извлек из внутреннего кармана солнцезащитные очки.
Чумичка что-то поколдовал над ними и вернул Василию:
- Теперь гляди.
Подняв очки на манер двойного лорнета, Дубов направил их на человека в плаще и увидел его увеличенное изображение. Пусть и не очень сильно увеличенное, но никаких сомнений не оставалось - то был собственной персоной Мстислав Мыльник.
- Послушай, Чумичка, а нельзя ли и его, ну, помнишь, как в прошлый раз?.. - обратился к колдуну боярин Василий. Чумичка воспринял это предложение без особой радости:
- Так в прошлый раз тот лиходей сам на нас напал, а этот просто идет своей дорогой. Человек ведь все-таки.
- Да какой он человек! - вырвалось у Василия. - Он и при жизни-то человеком никогда не был, а уж теперь - тем паче.
- Как, при жизни? - удивился Чумичка.
- Очень просто. Он же мертвец, но Каширский черными чарами вернул его к жизни, чтобы он продолжал свои грязные и кровавые дела!
- Ну ладно, попробуем, - не очень охотно согласился Чумичка. Взяв кристалл, он снова что-то зашептал, а когда появился луч (на сей раз светло-зеленого цвета), колдун осторожно направил его на Мстислава. Василий через "лорнет" внимательно наблюдал за объектом. И едва луч упал на Мыльника, Дубов явственно увидал, что плащ наемника медленно оседает на землю, как будто под ним никого нет. Не прошло и минуты, как из-под плаща расползлись в разные стороны несколько змей. Еще мгновение - и змеи затерялись между болотных кочек. А плащ с капюшоном так и остались лежать в том месте, где луч настиг их обладателя.
Так обрел свою истинную сущность Мстислав Мыльник - командир отряда наемников, участник всевозможных путчей и мятежей, личный друг генерала Макашова.
Василий представил себе, что могло бы случиться, если бы под луч магического кристалла угодил сам генерал Макашов, и ему стало одновременно и страшно, и противно.
***
Как накануне ночью, Каширский и Анна Сергеевна медленно шли по подвалу вдоль длинных рядов винных бочек. И если Каширский пытался уловить "золотой корпускулярный поток", исходящий из спрятанной где-то рядом королевской казны, то Глухарева просто бранилась:
- Ну что вы тут дурью маетесь? Хоть бы передо мной не прикидывались, что обладаете какими-то идиотскими сверхнаучными способностями! И на хрена я, дура, с таким шарлатаном связалась?
Однако Каширский упорно продвигался вперед, стараясь не обращать внимания на отвлекающий фактор. Когда же Анна Сергеевна очень уж "доставала" прославленного "мага и чародея", то он, не отрываясь от процесса, говорил ей:
- Анна Сергеевна, если вы не верите в мои научные методы отыскания сокровищ, то отправляйтесь наверх.
- Еще чего! - отвечала госпожа Глухарева. - Я уйду, а вы казну захапаете. А вот фиг вам!
- Ну так хотя бы не мешайте мне сосредоточиться. Я уже чувствую теплое покалывание в кончиках пальцев - это оно, золото, золото!
Анна Сергеевна презрительно фыркала, но умолкала. Правда, ненадолго. И вскоре все начиналась сначала.
За привычной перебранкой казноискатели и не заметили, что ряды бочек кончились, а они идут по длинному, постепенно сужающемуся проходу.
- Я явственно ощущаю, что казна где-то здесь, - самозабвенно, будто глухарь на току, вещал Каширский.- Ближе, ближе, еще ближе! Здесь!!! Рука доктора уперлась в шершавую стену.
- Что - здесь? - взвилась Глухарева. - Тут же тупик, чтоб вас к черту в пекло! Куда вы меня завели?!!
- Какая-то неведомая сила влекла меня сюда, - невозмутимо отвечал Каширский.
- Дурость вас влекла! - в сердцах плюнула на пол Анна Сергеевна.
- Лучше поищите, нет ли здесь какой-либо дверцы, - попросил Каширский. Анна Сергеевна стала водить светильником вдоль стен, пока не заметила прямо в потолке небольшой четырехугольный люк. Так как и потолок здесь был совсем низкий, чуть выше человеческого роста, то Анна Сергеевна попыталась подтолкнуть люк, и тот, к ее немалому удивлению, легко поддался.
- Подсадите меня, - велела госпожа Глухарева. Каширский исполнил ее просьбу, но при этом пытался заглянуть в люк, за которым исчезла его компаньонка - он не сомневался, что Анна Сергеевна непременно попытается часть казны утаить. Не прошло и минуты, как в люке появилась ножка госпожи Глухаревой в черном чулке, а затем Каширский принял и всю Анну Сергеевну. При этом он незаметно ощупал ее платье - не спрятано ли там что-то.
Вид у Анны Сергеевны был довольный:
- Поздравляю - на сей раз вы поработали не впустую.
- Неужели казна?! - вскричал Каширский. И даже в столь счастливый миг не удержался от колкого замечания: - А вы, Анна Сергеевна, не верили в мои сверхнаучные методы...
- Какая, к дьяволу, казна! - прошипела Глухарева. - Там выход на поверхность.
- В каком смысле?
- Заброшенный сарайчик на краю поля. Снаружи люк незаметен, так как прикрыт сгнившим сеном.
- А где же казна? - разочарованно протянул Каширский.
- Да хрен с ней, с казной! - выкрикнула Анна Сергеевна. - Главное, теперь у нас надежный путь для отступления после того как сделаем дело.
- Какое еще дело? - пожал плечами Каширский.
- А вы забыли? Убрать эту княжну, или графиню, или бес ее знает, кто она такая! - раздраженно говорила Глухарева, шагая назад по теперь уже расширяющемуся проходу. Каширский брел следом.
- В каком смысле убрать? - пролепетал он, уже чуя, куда клонит его наперсница.
- В каком смысле? - желчно переспросила Анна Сергеевна. - Убить. Зарезать. Ножиком пырнуть.
- Боюсь, я не смогу быть вам полезен, - осторожно заметил доктор. - Ведь хирургия - не мой профиль. Вот если бы дать установочку...
- От ваших установочек пользы, как от холодильника тепла, - процедила Анна Сергеевна. - Равно как от вас самого. Будете дежурить на шухере!
За разговорами они вернулись в ту область подвала, где стояли ряды бочек. Почуяв знакомый запах, Каширский вновь воспрял духом:
- А все-таки казна где-то здесь! Я ее внимаю всеми фибрами своей чувствительной ауры!
Анна Сергеевна хотела было уже высказать все, что она думает и о фибрах, и о королевской казне, и о самом Каширском, и о его чувствительной ауре, но лишь презрительно подернула плечами и ускорила шаг.
***
"Поэтический марафон" в корчме продолжался уже почти сутки. Все это время часть рыцарей и поэтов, чередуясь, отдыхали в горницах для гостей, а остальные пировали и услаждали слух друг друга своими вдохновенными стихами.
Благодаря такому режиму и поэты, и рыцари чувствовали себя достаточно бодрыми, в отличие от хозяина корчмы - он все время должен был находиться в зале и обслуживать дорогих гостей. Впрочем, доходу от них было не так уж много - сторонники непьющего Флориана вина почти не употребляли, разве что когда их предводитель не находился поблизости, а поэты, ослабленные изнурительной работой на болотах, тоже не очень увлекались вином, дабы не свалиться с ног раньше времени.
- Ну вот опять бед себе накликал, - привычно жалился леший в коротких передышках своему приятелю водяному. - Мало того что рыцари какие-то не те, так еще этих беглых поэтов бес привел. А все боярин Василий! Сам-то он в свой Царь-Город укатит, а нам тут отдуваться...
- Да не тревожься ты, - утешал его водяной, прихлебывая водицу из кувшина. - Все, что ни случается - все к лучшему!
Тем временем госпожа Сафо к вящему восторгу господ рыцарей декламировала свое очередное творение:
- Я слыхала тебя в полуночной тиши
Ты играл на пастушьей свирели,
И тебя возлюбила всей силой души,
А казалось, что жизнь разошлась на гроши
И давно уж огни догорели...
Тут в дверях раздался робкий стук.
- Толкайте сильнее! - крикнул корчмарь, а себе под нос проворчал: - Кого еще там черт принес?
Дверь ввалилась внутрь, и на пороге явился собственной персоной господин Грендель.
- О, кто к нам пожаловал! - с наигранной учтивостью произнес доблестный Флориан. - Надеюсь, друг мой Грендель, мы поимеем счастье насладиться вашими новыми творениями?
- Сперва я должен передать вам послание, друг мой Флориан, - столь же учтиво ответил Грендель. И, подойдя к Флориану, протянул ему свиток.
- Печатка Беовульфа, - с видимым неудовольствием отметил доблестный Флориан, вскрывая послание. - Почерк как будто господина Зигфрида, но подпись собственная Его Величества.
- Что там? - нетерпеливо загомонили рыцари. Даже леший с водяным прекратили свои бесконечные разговоры и стали внимательно прислушиваться.
- Настал решающий час, - негромко и безо всякого пафоса произнес Флориан. - Король призывает нас в первые ряды борьбы за правое дело. И это великая честь.
- Когда? - повскакали из-за стола славные рыцари.
- Тотчас, - ответил Флориан, еще раз глянув в послание. - То, что нам предстоит, Его Величество именует как "разведка боем". Мы должны появиться вблизи королевского замка и вызвать на себя первый удар. И таким образом добыть для Его Величества Александра сведения о том, какими силами располагает Виктор.
- Я могу провести вас кратчайшим путем, - вызвался Грендель.
- Ну вот и замечательно, - кивнул Флориан. - Кстати и сообщите Его Величеству, если мы все поляжем в неравном бою за справедливое дело.
Рыцари кинулись к себе в горницы за щитами и боевыми мечами, а леший за стойкой лишь горестно вздохнул.
***
Чудо-клубочек уверенно вел Ивана-царевича по болотам, и делал это весьма умело: хотя господину Покровскому и казалось порою, что клубок катится по очень уж изогнутой траектории, но всякий раз путник убеждался, что происходило это вовсе не из желания удлинить путь, а единственно чтобы сделать его по возможности удобным и безопасным.
Уже начало смеркаться, и Иван-царевич стал подумывать о том, чтобы обосноваться на ночлег. Однако всякий раз, когда он примечал казалось бы удобное место, клубок принимался катиться быстрее, и Иван спешил следом, не решаясь поднять его с земли и положить к себе в котомку.
Но вот, когда вечерняя тьма уже начала наползать на землю, а на небе высыпали первые звезды, клубок решительно остановился. Господин Покровский как опытный путешественник мог оценить выбор своего проводника: он остановился на вполне удобном и сухом месте вблизи леса, где под елками лежало достаточно валежника, чтобы развести костерок и в случае надобности даже соорудить скромный шалашик.
Иван с облегчением опустил на землю рюкзак, из которого торчал лук с оставшимися двумя золотыми стрелами, и стал приготавливаться к ночлегу собрал сухих веток, развел костер и повесил над ним котелок с болотной водицей. Несмотря на приятную усталость, ко сну Ивана-царевича совсем не клонило. Напротив - звезды, меркнущее небо и печальные выкрики выпи, долетающие сквозь мерный шелест осенней листвы - все это настраивало скорее на поэтическую волну. Правда, дальше первой строчки - "Все ярче дивных звезд сиянье..." - дело не шло, но зато Покровский начал понимать, отчего в Новой Ютландии столько поэтов на душу населения: здешняя природа просто не могла не настраивать на творческий лад.
Однако едва родилась вторая строчка - "... Все памятней очарованье..." как все очарование оказалось в миг разрушенным какими-то незнакомыми голосами. Обернувшись, поэт увидал позади себя двух женщин - одну потолще, а другую потоньше - в сарафанах и цветастых платках.
- Присаживайтесь, сударыни, - радушно пригласил их Иван-царевич. - Не угодно ли чайку с дороги отпить?
- Благодарю, - низким и чуть сипловатым голосом ответила более полная странница, присаживаясь у костра. Ее подруга, нахально подбоченясь, уставилась на стрелы, торчащие из рюкзака.
- Золото, - проговорила она высоким скрежещущим голосом. - Сейчас буду грабить и убивать... - И, не обращая внимания на свою спутницу, дергавшую ее сзади за подол, продолжала, с каждым словом все более вдохновляясь: Трудовой народ бедствует, а вы, мироеды и богатеи, на золоте жрете и золотые палки себе в мешок суете!
- Не слушайте, это она шутит, - попыталась поправить положение первая путница, но ее подругу было уже не остановить:
- Шуток больше не будет! Всех перережу, всем кровь пущу!
- Так вы что, сударыня, собираетесь меня грабить? - наконец-то дошло до Покровского.
- Да! - взвизгнула сударыня. - Ежели кого сей же миг не пограблю, то гадом буду! - Недолго думая, она выдернула из рюкзака золотую стрелу, но тут же с диким верещанием швырнула ее оземь.
- Что такое, Петрович? - вскочила полная дама. - В чем дело?!
- Жжется, как огонь! - неблагим матом завопила разбойница. - Колдун проклятый!! - И она со всех ног побежала прочь, не разбирая дороги. Ее спутница грузно поднялась и потрусила следом, привычно сунув под сарафан чайную ложечку, хотя та была не золотая, а оловянная.
- Эх, такой вечер испортили, - вздохнул Иван-царевич, снимая с огня вскипевший котелок. - Но что там со стрелами?
Покровский с опаской потянулся к золотой стреле и дотронулся до нее кончиком пальца - стрела оказалась столь же прохладной, как и земля, куда ее уронила незадачливая грабительница.
***
Ужин в королевской трапезной прошел на редкость тихо и даже печально. Князь Длиннорукий и Петрович, обычно хоть как-то разнообразившие трапезу болтовней и пьяными выходками, на сей раз вообще отсутствовали. Даже Каширский не был по-всегдашнему велеречив, а Анна Сергеевна, если порой и отпускала злобные реплики в адрес всего и вся, то делала это скорее по привычке. Впрочем, и лекарь, и госпожа Глухарева, отужинав, вскоре под благовидными предлогами покинули залу.
Виктор же все не решался встать из-за стола. Во время ужина он почти не притронулся к еде и угрюмо глядел в тарелку, изредка поднимая взор на княжну Марфу, сидевшую напротив него, на другом конце длинного стола. Княжна чувствовала себя не очень-то уютно в такой напряженной обстановке, но тоже не решалась покинуть трапезную. Слуги переминались с ноги на ногу, не зная, что им делать.
В залу почти вбежал Теофил:
- Ваше Высочество...
- Да, Теофил, слушаю вас. - Виктор, кажется, был даже рад, что кто-то прервал тяжкое молчание.
- Ваше Высочество... э-э-э... Вы позволите убирать со стола?
- Да-да, убирайте, - поспешно ответил Виктор. - Могли бы и не спрашивать. Если, конечно, кня... графиня не желает продолжить трапезу.
- Нет-нет, благодарю вас, - отказалась Марфа.
Слуги, словно того и ждали, кинулись уносить со стола немногочисленную посуду, а Теофил наклонился к Виктору и что-то зашептал на ухо. Марфа заметила, как тот побледнел.
- Вы уверены? - тихо спросил Виктор.
- Многие видели, - столь же тихо ответил Теофил. - Какие будут указания?
- Никаких.
Оставшись вдвоем с Марфой, Виктор негромко произнес:
- Графиня, мне нужно вам кое-что сказать.
- Что? - не расслышала княжна. - Ваше Высочество, вы не позволите мне пересесть поближе?
- Да зачем, я сам, - с этими словами Виктор поднялся из-за своего места и пересел на уголок стола рядом с Марфой. - Княжна, я должен с вами поговорить. Днем, на башне, нам помешали...
- А вы не боитесь, что нас могут подслушать? - Марфа положила ладонь на руку Виктора.
- Теперь это уже не имеет значения, - вздохнул Виктор. - Да и кому тут подслушивать - все разбежались. Знаете, что мне только что сказал Теофил? Что вблизи нашего замка видели вооруженных рыцарей от десяти до пятнадцати человек. И передвигались они совершенно открыто, как будто ожидая, что мы на них нападем!
- Что за рыцари? - удивилась Марфа.
- Наш конюшенный разглядел среди них Флориана и, кажется, Гренделя. Скорее всего, их послал мой дядя, чтобы разузнать, как тут и что. - Виктор немного помолчал. - А ведь они могли сами, сходу, не дожидаясь подкрепления, захватить замок!
- Почему же они этого не сделали?
- Почему? Да только потому что не знали, что здесь никого нет. Гвардия давно разбежалась, наемники разбежались, даже этого князя Длиннорукого с его полоумным Петровичем, и тех не видать! Но уже завтра рыцари будут здесь, вне всяких сомнений.
- И об этом вы хотели со мною поговорить? - несколько удивилась Марфа.
- Да нет, о другом. - Виктор надолго замолк, будто раздумывая, говорить ли. А вернее, сам того не осознавая, он тянул время, боясь остаться наедине со своими горькими думами.
В залу вернулся Теофил:
- Ваше Высочество, будут ли еще какие приказания?
- Нет, Теофил, - устало проговорил Виктор. - Благодарю вас за безупречную службу. Идите спать, а утром разбудите меня пораньше.
- Будет исполнено. - Теофил поклонился и вышел из залы.
- Ваше Высочество, кажется, вы хотели мне что-то сказать? - напомнила княжна.
-- Да... Возможно, мы с вами уже никогда больше не увидимся. У вас вся жизнь впереди, а меня ждет либо темница, либо плаха.
- Ну зачем же так мрачно, - сочувственно покачала головой Марфа, однако Виктор перебил:
- Погодите, Марфа Ярославна, дайте договорить. Мы с вами больше не увидимся, и я хочу, чтобы вы знали... Не нужно меня жалеть - я пропащий человек. Даже много хуже, чем про меня говорят рыцари у Беовульфа. - И, заметив, что Марфа снова хочет возразить, продолжал еще настойчивее: - Да, да, это так. И если я могу еще хоть как-то оправдать себя в захвате власти, то в моем отношении к вам, княжна, мне не может быть никакого прощения.
- О чем вы, Ваше Высочество? - удивилась Марфа.
- Когда вы появились в замке, я сразу стал просчитывать на несколько ходов, как при игре в тавлеи. Я подумал, что сама судьба послала вас ко мне, дабы помочь в осуществлении моих дерзких намерений.
- Каким образом? - еще больше изумилась княжна.
- В Белой Пуще после смерти князя Григория идет свара за власть. Более того, Альберт и его упыри подыскивают послушного боярина из древнего рода, чтобы посадить на княжеский престол и править от его имени. И я надеялся убедить их, что вы, Марфа Ярославна, подошли бы им лучше всего. Шутка ли сказать - единственная уцелевшая из Шушков! А через вас и сам надеялся войти в силу и, как самое меньшее, добиться той помощи, что обещал для моих начинаний князь Григорий.
- Неужто вы всерьез думали, Ваше Высочество, что я согласилась бы стать такой подставной правительницей? - нахмурилась княжна.
- Поначалу я не знал, какая вы, - тяжко вздохнул Виктор. - Теперь я понимаю, что заблуждался в видах на вас. Но могло повернуться и иначе вдруг борьба в Белой Пуще разгорится не на шутку, и тогда вы могли бы возглавить один из враждующих станов. А в случае удачи - как знать...
- Да, но ведь вы сами несколько раз предлагали мне покинуть замок, возразила Марфа.
- Не столько ради вас, сколько ради самого себя, - заявил Виктор. - Мне стало известно, что ваша жизнь в опасности, и я думал, что вам до поры до времени лучше побыть в надежном месте, хотя бы даже в замке моего главного врага Беовульфа. Ведь вы нужны мне живой, а не мертвой...
- Мне кажется, Ваше Высочество хотите казаться хуже, чем на самом деле, пристально глянула Марфа на Виктора. - Как будто вы нарочно пытаетесь вызвать у меня ненависть к себе.
- А знаете ли вы, что... - Виктор осекся.
- Что?
- Ну ладно, скажу. В общем, если бы не последние события, поставившие меня на грань гибели, то завтра я бы сказал, что люблю вас и предлагаю руку и сердце. И притворялся бы, чтобы достичь своих целей! А вы говорите - хуже, чем на самом деле.
Виктор замолк, как бы ожидая, что скажет Марфа. Но та молчала.
- Марфа Ярославна, неужели и теперь вы останетесь в замке? - вновь заговорил Виктор, когда молчать стало совсем невмоготу. - Завтра здесь будут рыцари и начнется что-то невообразимое. Вам нужно отсюда уходить. Если желаете, то я помогу вам бежать за границу - у нас есть налаженные пути, по которым дядя переправлял туда беженцев из Белой Пущи. Решайтесь, пока не поздно!
- Я подумаю, - тихо промолвила княжна. - А почему бы вам самим не воспользоваться этими налаженными путями?
- Нет-нет, это исключено, - решительно отказался Виктор. - Я должен ответить за свои дела. Да и куда бежать - от себя не убежишь. - И как бы устыдившись последней громкой фразы, к коим никогда не был склонен, Виктор заговорил нарочито по-деловому: - Время еще есть. Если надумаете последовать моему совету, то обращайтесь к Теофилу. Или прямо ко мне.
- Но ведь вы же будете спать, Ваше Высочество, - возразила княжна.
- Сомневаюсь, - подумав, ответил Виктор. - А если и буду спать, то смело будите. Соответствующие указания слугам будут даны. Доброй ночи, княжна. Виктор резко поднялся из-за стола и не оборачиваясь покинул трапезную.
***
Несмотря на поздний час, барон Альберт бодрствовал. Он сидел за обширным столом князя Григория и беседовал с воеводой Селифаном. Тот не совсем понимал, для чего барон держит его при себе в столь позднее время, расспрашивая о делах пусть и важных для воинства Белой Пущи, но совсем не требующих срочности. Да и Альберт расспрашивал воеводу как-то рассеянно, даже не особо вникая в ответы. Селифан подозревал, что Альберт просто ждет некоего важного сообщения, а воевода ему нужен, чтобы как-то скоротать время.
Выслушав очередной ответ Селифана на вопрос о готовности Белопущенской дружины к возможным военным действиям против Кислоярского царства, Альберт позвонил в серебряный колокольчик, стоящий у него на столе. В кабинет заглянул охранник:
- Слушаю, господин барон.
- Значит, так, - деловито заговорил барон, - сходи к нашему гостю господину Херклаффу и попроси его пожаловать сюда.
- А ежели он почивать изволит?
- Скажи, что дело срочное. Ступай же.
- Слушаюсь, господин барон. - Охранник вышел.
- К чему тебе этот колдун? - удивился воевода. - Да еще и на ночь глядя.
- Вот смотри. - Барон вытащил из выдвижного ящика и положил на стол тарелочку с золотым яблоком. - Узнаешь?
- Ну конечно, - с трудом подавил зевок Селифан, - удобная вещица. Можно узнавать, что где происходит.
- Можно, - согласился Альберт. - Знать бы еще, как она работает.
- А разве вы не знаете?
- То-то что нет. Да и кабы она одна. У нас же цельный амбар с колдовским скарбом стоит, одних ковров-самолетов две дюжины, а как ими пользоваться толком никто не знает. Вот хоть с этим золотым яблоком, к примеру. Единственное, что мы умеем, так это связываться с нашими людьми, хотя я доподлинно знаю, что его возможности куда шире. А мы его используем так в определенный час двое, имеющие такую тарелочку, пускают по ней яблоко и передают друг другу послания.
- Каким образом? - полюбопытствовал воевода.
- Пишут на бумажке и прикладывают к тарелке. Не больно сподручный способ, но ничего - до сих пор действовал.
- А теперь что?
- А теперь бес знает что! - в сердцах брякнул барон. - Я жду важного сообщения от князя Длиннорукого, даже тарелку с яблоком велел к себе поставить, и ничего нет! Обычно мы принимаем от него сообщения три раза в день. Днем он еще что-то передавал, а вечером - до сих пор ни слуху, ни духу.
- Может, с князем что-то стряслось?
- А пес его знает! Днем он написал, что наемники разбежались, а рыцари того и гляди придут в королевский замок, чтобы свергнуть Виктора.
- Может, еще не поздно? - осторожно предложил Селифан. - Наша дружина в боевой готовности.
- Не надо, - с досадой перебил Альберт. - Виктор для нас - отрезанный ломоть, пускай сам выкручивается. Да и Длиннорукий тоже - что он мне, кум, что ли? А вот самозванка...
- Какая самозванка?
- Ты чего, забыл? Та девица, что выдает себя за Марфу. Нынче днем она еще была жива. Но князь уверял, что этой ночью Анна Сергеевна ее того... Ну, ты понимаешь.
- Понимаю, - неодобрительно пробурчал воевода.
- Ничего ты не понимаешь, - зло покачал головой барон. - По-твоему, все дела в честном бою должно решать, а на самом-то деле... Ну да ладно. Хуже всего будет, если рыцари придут в замок, а Анна Сергеевна своего задания выполнить не успеет. Или, как всегда, провалит.
- Ну что ты, Альберт, к этой самозванке привязался? - не выдержал Селифан. - Мы же скоро ее кости похороним честь по чести, то есть не самозванки, а княжны Марфы, а та девушка сколько угодно может звать себя Марфой, да кто ей поверит? - Воевода пристально глянул на барона: - А может, ты не совсем уверен, что она самозванка?
- Да как ты не понимаешь, - досадливо поморщился барон. - Если рыцари одолеют Виктора, то чего доброго решат, что им все нипочем, да и на нас полезут. А Марфу, настоящую ли, самозванку ли, будто хоругвь понесут дескать, вот она, законная наследница князей Шушков, не то что эти проклятые упыри. То есть мы с тобой.
Селифан уже открыл было рот, чтобы что-то возразить, но не успел: дверь распахнулась, и на пороге возник собственной персоной господин фон Херклафф - во фраке, белоснежном жабо и даже с моноклем.
- Вы меня зваль, херр барон? - лучезарно осклабился людоед.
- Да, господин Херклафф, нам нужна ваша помощь, - поднялся за столом Альберт. - Умеете ли вы обращаться с колдовскими предметами?
- Ну конешшно! - с гордостью заявил Херклафф. - Их бин маг и чародей высшей квалификацион, а не какой-нибудь профан, как херр Каширский, муттер ефо за ногу... Да-да, так что вас интересует?
Альберт пододвинул колдуну тарелочку с золотым яблоком:
- Посмотрите, в чем тут дело. Ничего не показывает.
- А что вы хотел увидайть?
- Ну, например, князя Длиннорукого.
- Айн момент. - Херклафф небрежным жестом произвел над тарелочкой какие-то манипуляции, яблочко покатилось вдоль кромки, однако изобразило на тарелочке лишь что-то темное, с двумя еле различимыми силуэтами. - Ничефо, сейчас добавим яркость. - Херклафф стал крутить пальцами перед блюдцем, как будто настраивая телевизор, и действительно - вскоре изображение несколько высветилось, а два силуэта оказались женскими. Они брели по болоту, тонущему во мгле, то и дело спотыкаясь о кочки и выразительно жестикулируя.