Страница:
– Прости! Тебе достался никудышный дракон! Можешь найти цирк и потребовать неустойку…
Боги величайшие! – заледенел Соно, – Он еще шутить пытается!
– Не представляю никого больше похожего на дракона! – истово сказал он. …Он думал о том, как Перл бросался на цирковых, зрителей, служителей, его самого – раз за разом собирая скудные силы в кулак…
– Ты же не знаешь, какие они, – с грустной улыбкой возразил Перл, несколько мечтательно, – Сильные… красивые… свободные…
Не то чтобы в последнее слово он вложил какой-то особенный смысл, но Соно словно ударили по лицу.
– Я знаю тебя! – прищурился принц.
– Вот именно… – Перл снова поник, – Я сейчас больше человек, чем дракон…
– Поэтому ты не перекидываешься…
– Я боюсь… – признал дракон, не уточняя чего: неудачи в преобразовании, полете ли… того, что это будет означать…
– По мне, так драконистее некуда!.. – пробурчал Соно.
Перл рассмеялся…
Слушая этот звук, принц и наместник решил, что он ему очень нравится! Странное желание утешить и подбодрить вырвалось в неловкую фразу:
– Перл… для меня ты – единственный дракон!
Почему-то после такого признания в обращенных на него глазах отразилась только неизбывная боль. Уязвленный до самой глубины встревоженной души, которой раньше в себе не подозревал, смущенный доверчивой откровенностью дракона, и раздосадованный на себя за такие мысли – Соно ободряюще опустил руки ему на плечи.
Перл ответил ему удивленным взглядом.
– Попробуй! Не обязательно сейчас… Но ведь лучше знать наверняка, чем мучится сомнениями! – неожиданно предложил Соно, пораженный своим великодушием.
– Спасибо, – прошептал Перл, и тут же вскинулся в своей обычной манере, – А что если я все-таки улечу?
– Ты дал слово, – напомнил принц, гоня от себя мысль о несправедливости пользоваться вырванным в безвыходности обещанием.
Дракон только задумчиво кивнул.
Помимо прочего, принц стал звать дракона каждый вечер, едва пробуждалась вечерняя звезда, забыв о томных жаждущих ласки и страсти наложницах… Женщины? – женщины будут всегда, а дракон до сих пор казался сказочно нереальным.
– Ты бы хотел жить, как я? – спрашивал принц.
Дракон поводил взглядом по роскошным покоям:
– Нет.
– Почему?
– Зачем?
– Все драконы отвечают вопросом на вопрос?
– Но ты ведь понял меня?
– Ты никогда не уступаешь? – усмехнулся принц.
Дракон сник:
– Стараюсь.
Еще одна слабинка в драконьей броне уже не радовала, вызывая неясное чувство вины. Понятия силы и слабости смешались и перепутались, и Соно уже не хотелось доказывать свое превосходство.
– Расскажи мне о драконах, – вместо новой словесной дуэли, просил он.
– Наша стая была совсем маленькой, – тихо рассказывал Перл, – Мы жили на юге Островов в развалинах храма. Вьюга учила нас сражаться и охотиться. Она была неистовой в битве и все время повторяла, что кто-то из сестер должен убить ее, потому что нет большего позора для дракона, чем умереть немощной развалиной. Она говорила, что уже слишком стара, что бы иметь своих детей, и поэтому когда мы станем на крыло, ей придется подняться повыше и сложить крылья… Но с ней никто не мог сравниться: при мне она победила двоих сестер. Только Волна могла бы справиться с ней, но она ушла вслед за Смерчем. Нас оставалось трое…
Соно сам не заметил, как задремал и ему виделись драконы: старая Вьюга и ее молодые соперницы, юные дракончики благоговейно взирающие на их поединки… и среди них Перл. Волна… Смерч…
Вскинувшись со сна и оглядевшись, Соно увидел, что дракон сидит на самом краешке раскрытого окна, свесив ногу вниз и подставив луне запрокинутое лицо. Н-да! – глупо бояться высоты, родившись с крыльями!
А ведь он мог спокойно меня убить сейчас, – подумалось Соно, – Убить и если не улететь, так уйти! Он давно мог уйти…
– Перл…
Дракон обернулся.
– Почему ты согласился остаться здесь? Вряд ли потому, что считаешь меня своим хозяином… – спросил принц.
Дракон улыбнулся: чуть-чуть дрогнули уголки губ.
– Мне некуда бежать, – тихо сказал он, – Я – последний.
До Соно не сразу дошел смысл его слов.
– То есть? – он привстал, – Больше драконов нет?!
– Нет.
– А те, о ком ты… – принц не договорил.
Перл кивнул.
– Может драконы просто ушли очень далеко! Откуда ты знаешь?!
– Знаю, – уронил Перл, снова отворачиваясь к луне.
Соно упал обратно на подушки. Да уж, действительно бесценен! Последний дракон! В голосе Перла была такая обреченная спокойная уверенность, что он сразу поверил.
И известий о драконах давно нет…
Последний… Легенды говорят, что драконы могут жить почти вечно – и всю эту бездну лет жить, зная, что ты – последний из рода?! Соно попытался представить каково это и ощутил вдоль хребта легкий морозец. Раб ли, пленник – всегда живет надеждой на будущее… Наверное, только дракон может вынести знание, что надежды нет. Потому что он – один. И всегда будет один.
На дракона он взглянул уже новыми глазами.
– Не верю! Драконы были всегда и будут всегда!
– Всегда… Так не бывает… – снова улыбнулся Перл.
– Почему ты сказал мне?
– А какой смысл скрывать? – совсем по-человечески пожал плечами дракон.
– Ты согласился – по этому?
Дракон долго молчал, прежде чем ответить:
– Не только…
– Перл, послушай, – Соно был смущен говорить о таких вещах с юнцом, который наверняка еще не был с женщиной, – Драконы же умыкали девиц… И что, неужели…
Перл опять пожал плечами:
– Драконом нужно родиться не телом, а сердцем…
Сильно сказано! Соно снова задумался. И даже вздрогнул, когда Перл заговорил снова.
– Меня все равно не приняли бы…
– Потому что ты был… в плену? Служишь мне?
– Нет.
Против воли Соно ощутил облегчение.
– Дракон считается взрослым, принимает имя – когда становится на крыло, становится достойным для схватки…
– Ну уж у тебя-то схваток было достаточно!
– И все из них я проиграл!
Соно почувствовал угрызения совести: мало чести в том, что бы скрутить истощенного голодом и неволей мальчишку – пусть и дракона! А смог бы он сам так же неистово раз за разом бросаться на тех, кто его пленил? Даже зная о бесполезности таких попыток…
– Ни одна из них не была честной! – признал Соно.
– Жизнь не бывает честной. Так что… прости – я не совсем настоящий дракон! Я слишком слаб!
Принц поднялся и подошел к своему дракону. Дракону? Мальчишке, который боится быть драконом, боится летать, и сам себя считает позором для рода… Последнему из этого самого рода… Смутное тяжкое подсердечное чувство, которое он так долго гнал от себя – наконец оформилось.
– Ты хотел умереть… потому что нет большего позора для дракона, чем слабость…
– Мне все равно оставалось не долго… А ты предложил мне свое сердце, как будто я достоин его! – Перл закусил губы, что бы они не дрожали.
Соно развернул его к себе, заставляя смотреть в глаза.
– Достоин! Ты – достоин! Оно твое…
В устремленных на него глазах были растерянность и смятение…
Принц был испуган и смущен тем, на что внезапно обнаружил себя способным. Он прилагал громадные усилия, что бы не признаваться в этом никому – в первую очередь себе. А особенно – Перлу, ибо уже достаточно знал, что бы понимать: его покровительство для дракона было бы тягчайшим оскорблением!
Но к непосредственному и диковатому юноше, он вдруг испытал полностью захватившее его чувство, для которого у него не было названия.
Жалость? Но дракон одновременно восхищал его и вызывал зависть: каким-то образом он умудрялся быть совершенно независим от внешних обстоятельств. Его не интересовали выгоды его нынешнего положения любимца, и не трогала окружающая роскошь, как раньше не смогли сломить лишения. Хотя некоторые преимущества Перл все же ценил – почти полную свободу передвижения и возможность пользоваться купальней в любое время. Пошутивший над этой его склонностью Соно, сравнивший его с одалисками, был осажен спокойным замечанием:
– Запах: чем меньше ты пахнешь – тем ближе подпустит добыча. И потом, это приятно, разве нет?
Дракон мог откровенно зевать, не считая нужным скрывать скуку на церемониалах, в которых был обязан принимать участие Соно, как наместник и принц. Ему не надо было разбираться в чиновничьем крючкотворстве, тем более, что принц знал – они все равно обратят все к собственной выгоде!
А бесконечное преклонение дракона перед совершенством просто поражало. В первый раз, заметив несколько необычную реакцию дракона на танцовщиц, Соно списал это на другое. Когда, повинуясь властному жесту принца и трепеща до самого кончика длинных шелковых рукавов, одна из девушек опустилась перед зачаровано взирающим на их танец Перлом, он спросил:
– Нравится?
– Да… – выдохнул дракон, восторженно следивший за переливами огня на камнях в подвесках к шпилькам в высокой прическе танцовщицы.
– Хочешь, она придет к тебе?
Девушка, едва ли старше самого дракона покачнулась. Наверняка она была бледна, но это скрывали три традиционные краски, положенные женщине: красный для губ, черный для глаз, белый для всего прочего.
– Нет… Она – бабочка… На бабочек – нужно смотреть…
Вздрогнул пристыженный принц. Вздрогнула танцовщица, решившись поднять на дракона удивленный и заинтересованный взгляд…
Точно такое же жадное, слегка удивленное выражение лица Соно увидел, когда мастер фехтования, его собственный учитель, демонстрировал владение саблями – две красавицы порхали и извивались в стремительном танце, подчиняясь направляющим их рукам… Дракон подался вперед всем телом, – только другое, драконье чувство позволяло ему сохранять равновесие… Перл жадно следил за малейшим движение кисти, полуоткрыв рот…
– Сейсиро, – обратился к наставнику принц, взмахивая ненавистным ему веером, лишним в этом климате, – Твое искусство, как и прежде не знает себе равных!
Мастер клинков преклонил колено и опустил голову.
– Научишь его своей науке? – поинтересовался принц, кивая в сторону дракона, сидевшего у его ног.
– ЕГО?!! – холодный режущий взгляд мастера метнулся вслед знаку принца Соно.
Соно не успел даже ощутить гнев, когда жесткая и шершавая ладонь дракона легла на его руку:
– Не надо! Я понял… – поднявшись, Перл поклонился мастеру по воинскому канону.
И ушел, не дождавшись следующего момента, когда лицо мастера станет озадаченным и смятенно-растерянным.
Что бы загладить неловкость, Соно отвел его в оружейную, где Перл совсем потерялся. Но под пристальным взглядом принца, дракон выбрал лишь одно, – кинжал-каму – драгоценный не столько отделкой, сколько качеством стали.
– Он твой… – только и мог сказать Соно, вознагражденный в ответ сияющим взглядом.
Счастливый Перл вертел его в пальцах не менее искусно, чем Сейсиро играл своими саблями.
Нет! Это была не жалость! Точнее – не только жалость…
Дружба? У него, Соно, никогда не было друзей, и он не знал такого понятия.
Кровные узы, наставничество, кровное братство в сражении – это он понимал… А того, что происходит с ним – нет!
Возвращавший силы дракон, с радостью сходился с ним… Он был быстр, как молния, и – неистовей Вьюги, о которой рассказывал! И даже сейчас дрался в серьез, в полную силу. Но – ему не хватало опыта в схватках с себе подобными обликом… Он знал об этом и охотно наверстывал упущенное, воспринимая бои с Соно необходимым уроком.
– Ты не монах, – заметил принц, в который раз удивленный силой и ловкостью, вдруг пробуждающейся в выглядевшем почти хрупким в свободных туниках драконе, – Или драконы тоже обучаются тайной системе Ци Гун?
Перл на мгновение задумался, потом кивнул, поняв вопрос:
– Специально нет. Но это просто! Когда сражаешься за жизнь – уже не думаешь о том, что ты можешь, а чего – не можешь!
– По-твоему, стоит сражаться только за жизнь?
– Но ведь жизнь – это самое ценное! – возразил Перл.
– А свобода? – вкрадчиво поинтересовался принц.
– Свобода – это и есть жизнь! – не задумываясь, ответил дракон.
Соно смотрел на него с какой-то тоской, непонятной ему самому. Ведь ясно же, что дракон не лжет. И Перл не мог не видеть, что захоти он уйти, Соно не стал бы его удерживать – во всяком случае, старыми методами кнута и решеток, – и почему-то именно это, похоже, побуждало его остаться. За чем? Этого-то Соно понять и не мог…
Он не мог понять что это, но это было нечто большее, чем то, что он привык вкладывать в понятие дружбы. Может любовь?
Ни раньше, ни сейчас принц Соно не питал склонности к хорошеньким мальчикам, и забавы, подобные тем, которыми ублажал себя его сводный брат, вызывали лишь презрение. Наоборот, его наложницам никогда не приходилось жаловаться на недостаток внимания.
Но он почти не расставался с Перлом, словно зная, что не смотря на всю его решимость и волю, удержать дракона ему все же не дано, – кто из них оказался приручен, кто из них сдался первым, и кто же все-таки победил?
Дракон, похоже, задавался теми же вопросами…
Может, это его еще и держало.
Соно испытывал страсть, похожую на безумие. Такое не могло оставаться не замеченным!
"Дракон поработил разум Его Высочества! Как не осторожно он смотрит в глаза дракона… Не смотрите! Так они забирают душу! Его Высочество больше и думать не о чем не желает, только возится с этой зловредной противоестественной тварью!" – шептались во дворце, а оттуда слухи ползли дальше за пределы провинции и до самого Императора.
Видано ли, что бы дракон разгуливал, где ему вздумается, да еще с кинжалом на поясе! Дракон должен быть мертвым! Или в клетке, в крайнем случае – на цепи, а не вести себя так, как будто он здесь хозяин! Даже немногословный и суровый главный ловчий однажды согласился, что игры с драконом заканчиваются плохо. Лишь один робкий девичий голосок, попробовал заикнуться, что дракон хороший, но он был не различим в общем гуле потревоженного улья.
Соно не желал ничего знать и слушать, считая это недостойным ни себя, ни дракона!
По весне неожиданно объявился любезный братец, якобы совершающий паломничество.
Скрипя зубами, как и всякий раз, когда ему приходилось встречать это подобие человека, пародию на мужчину, Соно развлекал принца по всем правилам любезного тона и требованиям этикета. Единственным исключением, разумеется, был Перл.
Дракон был рядом, успокаивая издерганные нервы принца своим невозмутимым видом – он и бровью не вел на замечания принца Листа относительно его особы, напоминания о цирке и клетке, косые беспокойные взгляды придворных.
Соно видел: какими бы разительными не были перемены в облике дракона (а Перл даже когти укоротил), как бы тепло он сам не относился к нему – для остальных Перл в лучшем случае диковинный волшебный зверь, а еще вернее мерзкий оборотень, осмелившийся походить на любимейшее создание богов – человека…
Принц тихо бесился, и только многолетняя привычка помогала ему сохранять видимое спокойствие и демонстрировать радушие.
Весь вечер Перл просидел у его ног, и, заметив его отсутствие, принц нахмурился, а потом и вовсе забеспокоился, когда дракон не вернулся: тот считал себя обязанным выдерживать всяческие приемы и церемонии наравне с ним. Плюнув на приличия, Соно поднялся, обрывая прием, и торопливо удалился, под озадаченные шепотки. Найти дракона, зная его любовь к высоте, оказалось не трудно – Перл лежал на широких перилах балкона, устремив взгляд в звездное небо.
Прямо на пороге в остывающей луже крови валялось тело одного из слуг, – рука сама легла на рукоять кинжала.
– Перл! – напряженно окликнул дракона ничего непонимающий принц.
Дракон не ответил.
Подойдя еще ближе, Соно испугался – его туника спереди была взрезана, а такое лицо он видел в последний раз, когда Перл, еще не был Перлом.
– Что с тобой?
– Ничего, – тихо и как-то слишком спокойно отозвался дракон.
Соно показалось, что он ощутил запах вина, и наклонился еще ближе. Но ведь Перл вина не пьет…
Не пьет?!! Только сегодня за вечер, дракон, которому разумеется не ставили отдельного прибора, раз за разом осушал его, Соно, чашу до дна…
Все сразу стало на свои места.
– Оно отравлено, да? Отравлено? – принц впился в дракона взглядом и резко тряхнул его за плечи.
Слегка расширенные от боли, которую он ничем не выдал, уже мутнеющие глаза юноши обратились на него.
– Гадючье семя! Чертов упрямец! – рявкнул Соно, сгребая дракона на руки, – Что, иначе нельзя было?!
Нельзя. Опрокинь Перл кубок – ему нальют другой. И наливали же! Встань и заяви дракон, что вино отравлено, – это ничего не даст: Лист будет вопить о провокации, о том, что мерзкий оборотень подчинил себе рассудок принца… и так об этом судачат даже его собственные слуги… И тогда легко убьют их обоих – Перла на копья, а его – как придется…
И дракон попросту пил яд, пользуясь тем, что сам Соно был занят столь неприятными ему светскими любезностями. Видимо он попытался вразумить слугу, подававшего вино, но тот попробовал напасть и Перл остановил его… как смог…
Поступок дракона невозможно было толковать двояко, и невозможно было поверить в его значение – с чего?..
– Ко мне! – ревел принц и тряс согнанных дворцовых лекарей, требуя, что бы они спасали его дракона.
Перепуганные лекари мялись, мямлили, путались в складках собственных тонких одеяний. Вышвыривая последнего из них за двери своих покоев, принц кричал, что завтра с удовольствием полюбуется на их казнь, и послал за Кайтом.
Рвотный корень, примененный главным ловчим, подействовал, как ему и полагается, вот только помог ли – было не ясно. Дракон и говорить уже не мог, лицо его, даже губы, приобретали зеленоватый оттенок.
Принц, не помня себя от горя, сжимал его в объятьях, уговаривая:
– Перл, ты держись! Слышишь меня… Только держись! Ты же дракон, а драконы не сдаются! Твоим сородичам, сам черт – не брат! Они на смерть плевали и плюют! Так что ты давай, не уступай ей… Сражайся, дракон! Ты – дракон… самый настоящий дракон… Такое сердце еще поискать!
Его собственное сердце заходилось от боли: у него на руках умирал не просто последний дракон, легенда и сказка, – а нечаянный единственный друг, не пожалевший ради него жизни, не смотря на боль которую видел от него… Рука принца под тонкой тканью туники ощущала на груди дракона большой шрам от ожога: и запоздалый стыд – за клеймо, за клетку, за цепь и плеть в своих руках – пронзил его с особенной силой…
Где та неуловимая грань, когда даже дракон становится человеком, а человек – хуже зверя… Как часто мы сами губим то, что нам дороже… Как часто одним грубым прикосновением рушим неузнанное волшебство…
– Перл, ты только не умирай! Я найду тебе драконов, клянусь! Я тебя сам отведу к ним и заставлю их увидеть, что ты – самый лучший в мире дракон! Ты только живи, Перл!
Занимался рассвет. Соно медленно и осторожно, нехотя опустил на свою постель беспамятного дракона – тот еще дышал.
– Где мой брат? – сухо поинтересовался принц, выходя к ожидающим под дверьми его распоряжений придворным и слугам.
– Его Высочество принц Лист изволил отбыть еще вчера. Немедля – сочтя себя оскорбленным.
– Ах, оскорбленным… – протянул Соно и крикнул страшно, – Догнать! Взять! Сюда – к моим ногам – в цепях! Я вырву ему глаза, обрублю пальцы, вырежу язык – чтоб эта подлая тварь никогда не могла больше… не смела…
Принц задохнулся от распиравшего его бешенства.
– Вон!!! – заорал он на пеструю толпу, – Живо! Исполнять!
Удовлетворенно понаблюдав, с какой быстротой рассасываются лизоблюды всех мастей, он вернулся к дракону.
Поймав первый еще затуманенный взгляд, Соно чувствовал себя так, как будто рождался заново в этот миг. Испугавшись, что и это внимание дракон может понять превратно, – продолжением противостояния двух воль, всего лишь реализацией его властного "я не дам тебе умереть", Соно произнес слова, на которые не помышлял себя способным:
– Прости меня!
Дракон улыбнулся…
Оставив уснувшего Перла, принц снова потребовал к себе приближенных. Глядя в сторону, выслушал сообщение о том, что галера принца Листа уже в море, и с холодной и оттого еще более пугающей яростью, приказал:
– Снаряжайте флот на Соан! И на рассвете войска должны быть на марше к Убусари…
Слышавшие этот приказ принца, переменились в лице.
– Из-за дракона… мыслимо ли… – вырвалось вместо установленной фразы подчинения и исполнения у господина Юги.
Было достаточно одного короткого взгляда принца, что бы военоначальник осекся.
– Во-первых, отравить пытались меня, – вкрадчиво сообщил Соно, – А во-вторых, я ваш господин, и каждый, кто посмеет меня ослушаться, хотя бы в мыслях – будет немедленно казнен как изменник!
В своей победе Соно не сомневался, – он блокировал побережье и гонял несчастные, запущенные Листом войска по провинции, как зайцев. Временами даже забывая зачем все это, ради чего… Он был рожден для битв и с упоением сжимал в руке рукоять сабли, а не дурацкий веер! В сражении на реке Оку ему почти удалось схватить сводного братца, но кому-то тот еще был нужен: Соно в бешенстве наблюдал, как его увозят прочь на другой берег – в Хайин прямо у него из-под носа.
– Жабий выкормыш! Трусливая мокрица! Сучий выкидыш! – изверг принц особенно тяжкое оскорбление вслед своему брату, – Вернись и хотя бы умри, как мужчина!
И снова принц был вынужден подгонять солдат, что бы отрезать Листу возможные пути бегства в Золотой город.
Когда они пересекли границы столичного округа, он все же ощутил некоторую неуверенность, но зашел уже слишком далеко, что бы останавливаться.
Увидев пеструю блестящую процессию, неторопливо двигавшуюся навстречу, а главное – Императорский штандарт над ней, Соно напрягся, дав зарок, что никто и ничто не отвратит его карающей длани.
Роскошный паланкин замер – в мгновение ока был разбит шатер со всеми необходимыми удобствами. Только после этого занавесь паланкина была поднята и показалась туфля из тончайшей, тисненой золотом кожи. Рассмотрев полностью высокую фигуру, выглядевшую худой даже в многослойных традиционных одеяниях, – принц выругался сквозь зубы: второй его брат редко покидал Золотой город и Яшмовый дворец, ввиду плачевного состояния своего здоровья, но этого своего родственника Соно тоже не слишком желал видеть.
Среди знающих людей, принц Лэн уже успел приобрести себе славу опасного человека, чьи враги, – так или иначе, – не наслаждаются благоденствием.
Соно пренебрег охраной, поскольку воинов его брата сопровождало не много – он предпочитал иные методы воздействия, но все же был рад увидеть за своим плечом на удивление быстро поправившегося Перла. Дракон придавал дополнительной уверенности в своей правоте.
– А у тебя, были братья? – негромко спросил он, пока они шли до шатра вслед за посланцем Лэна.
– Не знаю, – так же тихо отозвался Перл, – У драконов не было семей.
– Может так оно и правильнее…
Соно решительно откинул полог, прежде, чем слуги успели его опередить, дракон опустился у входа, не последовав за ним.
Принц Лэн выглядел утомленным, – как всегда, – сокрушенным и искренне опечаленным поводом, по которому состоялась их встреча. Королевский оттенок его свободного синего одеяния, как и распущенные длинные темные волосы, только еще больше подчеркивал болезненную бледность худого, по-своему привлекательного лица.
– Соно, – мягко выговаривал он, – будущий Император должен быть не только силен, но и мудр. Именно поэтому знак нашего рода дракон, а не скажем медведь или тур.
Даже твой дракончик знал, что нельзя доводить дело до скандала, а то, что творишь ты – называется одним словом. Мятеж.
– Мятеж? Меня пытались отравить, а мятежник я?
– Видишь ли, братец, выяснения отношений между принцами, конечно дурной тон, но в целом в рамках приличий. А вот война, начатая одним наместником против другого – это бунт! Неужели нельзя было разобраться с Листом как-то иначе? – против всех ожиданий принц Лэн и не думал мирить братьев.
– Послать ему такой же подарочек? – ехидно заметил принц.
– Если тебе не нравится яд, можно было придумать что-то еще. Например, твой дракон – он ведь выжил? Если он тебе так предан, – а я признаться впечатлен: и им, и тобой, должно быть у вас есть что-то общее, – отправь к Листу его. Что взять с оборотня? Взбесился, понимаешь ли…
Соно слушал старшего брата очень внимательно, и не сводя пристального взгляда. А потом сказал:
– Я понимаю, почему ты действуешь… опосредованно, но у меня – достаточно сил и возможностей. Я не привык посылать других туда, где могу справиться сам. И я не считаю, что травить братьев и посылать людей на верную смерть достойно принца.
– Во-первых, не человека, а дракона. А во-вторых, либо ты, либо тебя. Третьего не дано… А ведь ты мог бы обратиться к Императору, – предложил принц Лэн, тонко улыбнувшись.
– Я знаю, что бы он сказал: примиритесь, дети мои! И мне уже не позволили бы покинуть столицу!
– Конечно! – согласился Лэн, – потому что ты опаснее, чем Лист: он просто глупое самодовольное ничтожество. Уверен, Император тоже не восплакал бы о его кончине, если бы при этом у него не было повода наказать за это кого-то еще.
– Он достаточно умен, что бы не дать мне доказательств!
Боги величайшие! – заледенел Соно, – Он еще шутить пытается!
– Не представляю никого больше похожего на дракона! – истово сказал он. …Он думал о том, как Перл бросался на цирковых, зрителей, служителей, его самого – раз за разом собирая скудные силы в кулак…
– Ты же не знаешь, какие они, – с грустной улыбкой возразил Перл, несколько мечтательно, – Сильные… красивые… свободные…
Не то чтобы в последнее слово он вложил какой-то особенный смысл, но Соно словно ударили по лицу.
– Я знаю тебя! – прищурился принц.
– Вот именно… – Перл снова поник, – Я сейчас больше человек, чем дракон…
– Поэтому ты не перекидываешься…
– Я боюсь… – признал дракон, не уточняя чего: неудачи в преобразовании, полете ли… того, что это будет означать…
– По мне, так драконистее некуда!.. – пробурчал Соно.
Перл рассмеялся…
Слушая этот звук, принц и наместник решил, что он ему очень нравится! Странное желание утешить и подбодрить вырвалось в неловкую фразу:
– Перл… для меня ты – единственный дракон!
Почему-то после такого признания в обращенных на него глазах отразилась только неизбывная боль. Уязвленный до самой глубины встревоженной души, которой раньше в себе не подозревал, смущенный доверчивой откровенностью дракона, и раздосадованный на себя за такие мысли – Соно ободряюще опустил руки ему на плечи.
Перл ответил ему удивленным взглядом.
– Попробуй! Не обязательно сейчас… Но ведь лучше знать наверняка, чем мучится сомнениями! – неожиданно предложил Соно, пораженный своим великодушием.
– Спасибо, – прошептал Перл, и тут же вскинулся в своей обычной манере, – А что если я все-таки улечу?
– Ты дал слово, – напомнил принц, гоня от себя мысль о несправедливости пользоваться вырванным в безвыходности обещанием.
Дракон только задумчиво кивнул.
Помимо прочего, принц стал звать дракона каждый вечер, едва пробуждалась вечерняя звезда, забыв о томных жаждущих ласки и страсти наложницах… Женщины? – женщины будут всегда, а дракон до сих пор казался сказочно нереальным.
– Ты бы хотел жить, как я? – спрашивал принц.
Дракон поводил взглядом по роскошным покоям:
– Нет.
– Почему?
– Зачем?
– Все драконы отвечают вопросом на вопрос?
– Но ты ведь понял меня?
– Ты никогда не уступаешь? – усмехнулся принц.
Дракон сник:
– Стараюсь.
Еще одна слабинка в драконьей броне уже не радовала, вызывая неясное чувство вины. Понятия силы и слабости смешались и перепутались, и Соно уже не хотелось доказывать свое превосходство.
– Расскажи мне о драконах, – вместо новой словесной дуэли, просил он.
– Наша стая была совсем маленькой, – тихо рассказывал Перл, – Мы жили на юге Островов в развалинах храма. Вьюга учила нас сражаться и охотиться. Она была неистовой в битве и все время повторяла, что кто-то из сестер должен убить ее, потому что нет большего позора для дракона, чем умереть немощной развалиной. Она говорила, что уже слишком стара, что бы иметь своих детей, и поэтому когда мы станем на крыло, ей придется подняться повыше и сложить крылья… Но с ней никто не мог сравниться: при мне она победила двоих сестер. Только Волна могла бы справиться с ней, но она ушла вслед за Смерчем. Нас оставалось трое…
Соно сам не заметил, как задремал и ему виделись драконы: старая Вьюга и ее молодые соперницы, юные дракончики благоговейно взирающие на их поединки… и среди них Перл. Волна… Смерч…
Вскинувшись со сна и оглядевшись, Соно увидел, что дракон сидит на самом краешке раскрытого окна, свесив ногу вниз и подставив луне запрокинутое лицо. Н-да! – глупо бояться высоты, родившись с крыльями!
А ведь он мог спокойно меня убить сейчас, – подумалось Соно, – Убить и если не улететь, так уйти! Он давно мог уйти…
– Перл…
Дракон обернулся.
– Почему ты согласился остаться здесь? Вряд ли потому, что считаешь меня своим хозяином… – спросил принц.
Дракон улыбнулся: чуть-чуть дрогнули уголки губ.
– Мне некуда бежать, – тихо сказал он, – Я – последний.
До Соно не сразу дошел смысл его слов.
– То есть? – он привстал, – Больше драконов нет?!
– Нет.
– А те, о ком ты… – принц не договорил.
Перл кивнул.
– Может драконы просто ушли очень далеко! Откуда ты знаешь?!
– Знаю, – уронил Перл, снова отворачиваясь к луне.
Соно упал обратно на подушки. Да уж, действительно бесценен! Последний дракон! В голосе Перла была такая обреченная спокойная уверенность, что он сразу поверил.
И известий о драконах давно нет…
Последний… Легенды говорят, что драконы могут жить почти вечно – и всю эту бездну лет жить, зная, что ты – последний из рода?! Соно попытался представить каково это и ощутил вдоль хребта легкий морозец. Раб ли, пленник – всегда живет надеждой на будущее… Наверное, только дракон может вынести знание, что надежды нет. Потому что он – один. И всегда будет один.
На дракона он взглянул уже новыми глазами.
– Не верю! Драконы были всегда и будут всегда!
– Всегда… Так не бывает… – снова улыбнулся Перл.
– Почему ты сказал мне?
– А какой смысл скрывать? – совсем по-человечески пожал плечами дракон.
– Ты согласился – по этому?
Дракон долго молчал, прежде чем ответить:
– Не только…
– Перл, послушай, – Соно был смущен говорить о таких вещах с юнцом, который наверняка еще не был с женщиной, – Драконы же умыкали девиц… И что, неужели…
Перл опять пожал плечами:
– Драконом нужно родиться не телом, а сердцем…
Сильно сказано! Соно снова задумался. И даже вздрогнул, когда Перл заговорил снова.
– Меня все равно не приняли бы…
– Потому что ты был… в плену? Служишь мне?
– Нет.
Против воли Соно ощутил облегчение.
– Дракон считается взрослым, принимает имя – когда становится на крыло, становится достойным для схватки…
– Ну уж у тебя-то схваток было достаточно!
– И все из них я проиграл!
Соно почувствовал угрызения совести: мало чести в том, что бы скрутить истощенного голодом и неволей мальчишку – пусть и дракона! А смог бы он сам так же неистово раз за разом бросаться на тех, кто его пленил? Даже зная о бесполезности таких попыток…
– Ни одна из них не была честной! – признал Соно.
– Жизнь не бывает честной. Так что… прости – я не совсем настоящий дракон! Я слишком слаб!
Принц поднялся и подошел к своему дракону. Дракону? Мальчишке, который боится быть драконом, боится летать, и сам себя считает позором для рода… Последнему из этого самого рода… Смутное тяжкое подсердечное чувство, которое он так долго гнал от себя – наконец оформилось.
– Ты хотел умереть… потому что нет большего позора для дракона, чем слабость…
– Мне все равно оставалось не долго… А ты предложил мне свое сердце, как будто я достоин его! – Перл закусил губы, что бы они не дрожали.
Соно развернул его к себе, заставляя смотреть в глаза.
– Достоин! Ты – достоин! Оно твое…
В устремленных на него глазах были растерянность и смятение…
Принц был испуган и смущен тем, на что внезапно обнаружил себя способным. Он прилагал громадные усилия, что бы не признаваться в этом никому – в первую очередь себе. А особенно – Перлу, ибо уже достаточно знал, что бы понимать: его покровительство для дракона было бы тягчайшим оскорблением!
Но к непосредственному и диковатому юноше, он вдруг испытал полностью захватившее его чувство, для которого у него не было названия.
Жалость? Но дракон одновременно восхищал его и вызывал зависть: каким-то образом он умудрялся быть совершенно независим от внешних обстоятельств. Его не интересовали выгоды его нынешнего положения любимца, и не трогала окружающая роскошь, как раньше не смогли сломить лишения. Хотя некоторые преимущества Перл все же ценил – почти полную свободу передвижения и возможность пользоваться купальней в любое время. Пошутивший над этой его склонностью Соно, сравнивший его с одалисками, был осажен спокойным замечанием:
– Запах: чем меньше ты пахнешь – тем ближе подпустит добыча. И потом, это приятно, разве нет?
Дракон мог откровенно зевать, не считая нужным скрывать скуку на церемониалах, в которых был обязан принимать участие Соно, как наместник и принц. Ему не надо было разбираться в чиновничьем крючкотворстве, тем более, что принц знал – они все равно обратят все к собственной выгоде!
А бесконечное преклонение дракона перед совершенством просто поражало. В первый раз, заметив несколько необычную реакцию дракона на танцовщиц, Соно списал это на другое. Когда, повинуясь властному жесту принца и трепеща до самого кончика длинных шелковых рукавов, одна из девушек опустилась перед зачаровано взирающим на их танец Перлом, он спросил:
– Нравится?
– Да… – выдохнул дракон, восторженно следивший за переливами огня на камнях в подвесках к шпилькам в высокой прическе танцовщицы.
– Хочешь, она придет к тебе?
Девушка, едва ли старше самого дракона покачнулась. Наверняка она была бледна, но это скрывали три традиционные краски, положенные женщине: красный для губ, черный для глаз, белый для всего прочего.
– Нет… Она – бабочка… На бабочек – нужно смотреть…
Вздрогнул пристыженный принц. Вздрогнула танцовщица, решившись поднять на дракона удивленный и заинтересованный взгляд…
Точно такое же жадное, слегка удивленное выражение лица Соно увидел, когда мастер фехтования, его собственный учитель, демонстрировал владение саблями – две красавицы порхали и извивались в стремительном танце, подчиняясь направляющим их рукам… Дракон подался вперед всем телом, – только другое, драконье чувство позволяло ему сохранять равновесие… Перл жадно следил за малейшим движение кисти, полуоткрыв рот…
– Сейсиро, – обратился к наставнику принц, взмахивая ненавистным ему веером, лишним в этом климате, – Твое искусство, как и прежде не знает себе равных!
Мастер клинков преклонил колено и опустил голову.
– Научишь его своей науке? – поинтересовался принц, кивая в сторону дракона, сидевшего у его ног.
– ЕГО?!! – холодный режущий взгляд мастера метнулся вслед знаку принца Соно.
Соно не успел даже ощутить гнев, когда жесткая и шершавая ладонь дракона легла на его руку:
– Не надо! Я понял… – поднявшись, Перл поклонился мастеру по воинскому канону.
И ушел, не дождавшись следующего момента, когда лицо мастера станет озадаченным и смятенно-растерянным.
Что бы загладить неловкость, Соно отвел его в оружейную, где Перл совсем потерялся. Но под пристальным взглядом принца, дракон выбрал лишь одно, – кинжал-каму – драгоценный не столько отделкой, сколько качеством стали.
– Он твой… – только и мог сказать Соно, вознагражденный в ответ сияющим взглядом.
Счастливый Перл вертел его в пальцах не менее искусно, чем Сейсиро играл своими саблями.
Нет! Это была не жалость! Точнее – не только жалость…
Дружба? У него, Соно, никогда не было друзей, и он не знал такого понятия.
Кровные узы, наставничество, кровное братство в сражении – это он понимал… А того, что происходит с ним – нет!
Возвращавший силы дракон, с радостью сходился с ним… Он был быстр, как молния, и – неистовей Вьюги, о которой рассказывал! И даже сейчас дрался в серьез, в полную силу. Но – ему не хватало опыта в схватках с себе подобными обликом… Он знал об этом и охотно наверстывал упущенное, воспринимая бои с Соно необходимым уроком.
– Ты не монах, – заметил принц, в который раз удивленный силой и ловкостью, вдруг пробуждающейся в выглядевшем почти хрупким в свободных туниках драконе, – Или драконы тоже обучаются тайной системе Ци Гун?
Перл на мгновение задумался, потом кивнул, поняв вопрос:
– Специально нет. Но это просто! Когда сражаешься за жизнь – уже не думаешь о том, что ты можешь, а чего – не можешь!
– По-твоему, стоит сражаться только за жизнь?
– Но ведь жизнь – это самое ценное! – возразил Перл.
– А свобода? – вкрадчиво поинтересовался принц.
– Свобода – это и есть жизнь! – не задумываясь, ответил дракон.
Соно смотрел на него с какой-то тоской, непонятной ему самому. Ведь ясно же, что дракон не лжет. И Перл не мог не видеть, что захоти он уйти, Соно не стал бы его удерживать – во всяком случае, старыми методами кнута и решеток, – и почему-то именно это, похоже, побуждало его остаться. За чем? Этого-то Соно понять и не мог…
Он не мог понять что это, но это было нечто большее, чем то, что он привык вкладывать в понятие дружбы. Может любовь?
Ни раньше, ни сейчас принц Соно не питал склонности к хорошеньким мальчикам, и забавы, подобные тем, которыми ублажал себя его сводный брат, вызывали лишь презрение. Наоборот, его наложницам никогда не приходилось жаловаться на недостаток внимания.
Но он почти не расставался с Перлом, словно зная, что не смотря на всю его решимость и волю, удержать дракона ему все же не дано, – кто из них оказался приручен, кто из них сдался первым, и кто же все-таки победил?
Дракон, похоже, задавался теми же вопросами…
Может, это его еще и держало.
Соно испытывал страсть, похожую на безумие. Такое не могло оставаться не замеченным!
"Дракон поработил разум Его Высочества! Как не осторожно он смотрит в глаза дракона… Не смотрите! Так они забирают душу! Его Высочество больше и думать не о чем не желает, только возится с этой зловредной противоестественной тварью!" – шептались во дворце, а оттуда слухи ползли дальше за пределы провинции и до самого Императора.
Видано ли, что бы дракон разгуливал, где ему вздумается, да еще с кинжалом на поясе! Дракон должен быть мертвым! Или в клетке, в крайнем случае – на цепи, а не вести себя так, как будто он здесь хозяин! Даже немногословный и суровый главный ловчий однажды согласился, что игры с драконом заканчиваются плохо. Лишь один робкий девичий голосок, попробовал заикнуться, что дракон хороший, но он был не различим в общем гуле потревоженного улья.
Соно не желал ничего знать и слушать, считая это недостойным ни себя, ни дракона!
По весне неожиданно объявился любезный братец, якобы совершающий паломничество.
Скрипя зубами, как и всякий раз, когда ему приходилось встречать это подобие человека, пародию на мужчину, Соно развлекал принца по всем правилам любезного тона и требованиям этикета. Единственным исключением, разумеется, был Перл.
Дракон был рядом, успокаивая издерганные нервы принца своим невозмутимым видом – он и бровью не вел на замечания принца Листа относительно его особы, напоминания о цирке и клетке, косые беспокойные взгляды придворных.
Соно видел: какими бы разительными не были перемены в облике дракона (а Перл даже когти укоротил), как бы тепло он сам не относился к нему – для остальных Перл в лучшем случае диковинный волшебный зверь, а еще вернее мерзкий оборотень, осмелившийся походить на любимейшее создание богов – человека…
Принц тихо бесился, и только многолетняя привычка помогала ему сохранять видимое спокойствие и демонстрировать радушие.
Весь вечер Перл просидел у его ног, и, заметив его отсутствие, принц нахмурился, а потом и вовсе забеспокоился, когда дракон не вернулся: тот считал себя обязанным выдерживать всяческие приемы и церемонии наравне с ним. Плюнув на приличия, Соно поднялся, обрывая прием, и торопливо удалился, под озадаченные шепотки. Найти дракона, зная его любовь к высоте, оказалось не трудно – Перл лежал на широких перилах балкона, устремив взгляд в звездное небо.
Прямо на пороге в остывающей луже крови валялось тело одного из слуг, – рука сама легла на рукоять кинжала.
– Перл! – напряженно окликнул дракона ничего непонимающий принц.
Дракон не ответил.
Подойдя еще ближе, Соно испугался – его туника спереди была взрезана, а такое лицо он видел в последний раз, когда Перл, еще не был Перлом.
– Что с тобой?
– Ничего, – тихо и как-то слишком спокойно отозвался дракон.
Соно показалось, что он ощутил запах вина, и наклонился еще ближе. Но ведь Перл вина не пьет…
Не пьет?!! Только сегодня за вечер, дракон, которому разумеется не ставили отдельного прибора, раз за разом осушал его, Соно, чашу до дна…
Все сразу стало на свои места.
– Оно отравлено, да? Отравлено? – принц впился в дракона взглядом и резко тряхнул его за плечи.
Слегка расширенные от боли, которую он ничем не выдал, уже мутнеющие глаза юноши обратились на него.
– Гадючье семя! Чертов упрямец! – рявкнул Соно, сгребая дракона на руки, – Что, иначе нельзя было?!
Нельзя. Опрокинь Перл кубок – ему нальют другой. И наливали же! Встань и заяви дракон, что вино отравлено, – это ничего не даст: Лист будет вопить о провокации, о том, что мерзкий оборотень подчинил себе рассудок принца… и так об этом судачат даже его собственные слуги… И тогда легко убьют их обоих – Перла на копья, а его – как придется…
И дракон попросту пил яд, пользуясь тем, что сам Соно был занят столь неприятными ему светскими любезностями. Видимо он попытался вразумить слугу, подававшего вино, но тот попробовал напасть и Перл остановил его… как смог…
Поступок дракона невозможно было толковать двояко, и невозможно было поверить в его значение – с чего?..
– Ко мне! – ревел принц и тряс согнанных дворцовых лекарей, требуя, что бы они спасали его дракона.
Перепуганные лекари мялись, мямлили, путались в складках собственных тонких одеяний. Вышвыривая последнего из них за двери своих покоев, принц кричал, что завтра с удовольствием полюбуется на их казнь, и послал за Кайтом.
Рвотный корень, примененный главным ловчим, подействовал, как ему и полагается, вот только помог ли – было не ясно. Дракон и говорить уже не мог, лицо его, даже губы, приобретали зеленоватый оттенок.
Принц, не помня себя от горя, сжимал его в объятьях, уговаривая:
– Перл, ты держись! Слышишь меня… Только держись! Ты же дракон, а драконы не сдаются! Твоим сородичам, сам черт – не брат! Они на смерть плевали и плюют! Так что ты давай, не уступай ей… Сражайся, дракон! Ты – дракон… самый настоящий дракон… Такое сердце еще поискать!
Его собственное сердце заходилось от боли: у него на руках умирал не просто последний дракон, легенда и сказка, – а нечаянный единственный друг, не пожалевший ради него жизни, не смотря на боль которую видел от него… Рука принца под тонкой тканью туники ощущала на груди дракона большой шрам от ожога: и запоздалый стыд – за клеймо, за клетку, за цепь и плеть в своих руках – пронзил его с особенной силой…
Где та неуловимая грань, когда даже дракон становится человеком, а человек – хуже зверя… Как часто мы сами губим то, что нам дороже… Как часто одним грубым прикосновением рушим неузнанное волшебство…
– Перл, ты только не умирай! Я найду тебе драконов, клянусь! Я тебя сам отведу к ним и заставлю их увидеть, что ты – самый лучший в мире дракон! Ты только живи, Перл!
Занимался рассвет. Соно медленно и осторожно, нехотя опустил на свою постель беспамятного дракона – тот еще дышал.
– Где мой брат? – сухо поинтересовался принц, выходя к ожидающим под дверьми его распоряжений придворным и слугам.
– Его Высочество принц Лист изволил отбыть еще вчера. Немедля – сочтя себя оскорбленным.
– Ах, оскорбленным… – протянул Соно и крикнул страшно, – Догнать! Взять! Сюда – к моим ногам – в цепях! Я вырву ему глаза, обрублю пальцы, вырежу язык – чтоб эта подлая тварь никогда не могла больше… не смела…
Принц задохнулся от распиравшего его бешенства.
– Вон!!! – заорал он на пеструю толпу, – Живо! Исполнять!
Удовлетворенно понаблюдав, с какой быстротой рассасываются лизоблюды всех мастей, он вернулся к дракону.
Поймав первый еще затуманенный взгляд, Соно чувствовал себя так, как будто рождался заново в этот миг. Испугавшись, что и это внимание дракон может понять превратно, – продолжением противостояния двух воль, всего лишь реализацией его властного "я не дам тебе умереть", Соно произнес слова, на которые не помышлял себя способным:
– Прости меня!
Дракон улыбнулся…
Оставив уснувшего Перла, принц снова потребовал к себе приближенных. Глядя в сторону, выслушал сообщение о том, что галера принца Листа уже в море, и с холодной и оттого еще более пугающей яростью, приказал:
– Снаряжайте флот на Соан! И на рассвете войска должны быть на марше к Убусари…
Слышавшие этот приказ принца, переменились в лице.
– Из-за дракона… мыслимо ли… – вырвалось вместо установленной фразы подчинения и исполнения у господина Юги.
Было достаточно одного короткого взгляда принца, что бы военоначальник осекся.
– Во-первых, отравить пытались меня, – вкрадчиво сообщил Соно, – А во-вторых, я ваш господин, и каждый, кто посмеет меня ослушаться, хотя бы в мыслях – будет немедленно казнен как изменник!
В своей победе Соно не сомневался, – он блокировал побережье и гонял несчастные, запущенные Листом войска по провинции, как зайцев. Временами даже забывая зачем все это, ради чего… Он был рожден для битв и с упоением сжимал в руке рукоять сабли, а не дурацкий веер! В сражении на реке Оку ему почти удалось схватить сводного братца, но кому-то тот еще был нужен: Соно в бешенстве наблюдал, как его увозят прочь на другой берег – в Хайин прямо у него из-под носа.
– Жабий выкормыш! Трусливая мокрица! Сучий выкидыш! – изверг принц особенно тяжкое оскорбление вслед своему брату, – Вернись и хотя бы умри, как мужчина!
И снова принц был вынужден подгонять солдат, что бы отрезать Листу возможные пути бегства в Золотой город.
Когда они пересекли границы столичного округа, он все же ощутил некоторую неуверенность, но зашел уже слишком далеко, что бы останавливаться.
Увидев пеструю блестящую процессию, неторопливо двигавшуюся навстречу, а главное – Императорский штандарт над ней, Соно напрягся, дав зарок, что никто и ничто не отвратит его карающей длани.
Роскошный паланкин замер – в мгновение ока был разбит шатер со всеми необходимыми удобствами. Только после этого занавесь паланкина была поднята и показалась туфля из тончайшей, тисненой золотом кожи. Рассмотрев полностью высокую фигуру, выглядевшую худой даже в многослойных традиционных одеяниях, – принц выругался сквозь зубы: второй его брат редко покидал Золотой город и Яшмовый дворец, ввиду плачевного состояния своего здоровья, но этого своего родственника Соно тоже не слишком желал видеть.
Среди знающих людей, принц Лэн уже успел приобрести себе славу опасного человека, чьи враги, – так или иначе, – не наслаждаются благоденствием.
Соно пренебрег охраной, поскольку воинов его брата сопровождало не много – он предпочитал иные методы воздействия, но все же был рад увидеть за своим плечом на удивление быстро поправившегося Перла. Дракон придавал дополнительной уверенности в своей правоте.
– А у тебя, были братья? – негромко спросил он, пока они шли до шатра вслед за посланцем Лэна.
– Не знаю, – так же тихо отозвался Перл, – У драконов не было семей.
– Может так оно и правильнее…
Соно решительно откинул полог, прежде, чем слуги успели его опередить, дракон опустился у входа, не последовав за ним.
Принц Лэн выглядел утомленным, – как всегда, – сокрушенным и искренне опечаленным поводом, по которому состоялась их встреча. Королевский оттенок его свободного синего одеяния, как и распущенные длинные темные волосы, только еще больше подчеркивал болезненную бледность худого, по-своему привлекательного лица.
– Соно, – мягко выговаривал он, – будущий Император должен быть не только силен, но и мудр. Именно поэтому знак нашего рода дракон, а не скажем медведь или тур.
Даже твой дракончик знал, что нельзя доводить дело до скандала, а то, что творишь ты – называется одним словом. Мятеж.
– Мятеж? Меня пытались отравить, а мятежник я?
– Видишь ли, братец, выяснения отношений между принцами, конечно дурной тон, но в целом в рамках приличий. А вот война, начатая одним наместником против другого – это бунт! Неужели нельзя было разобраться с Листом как-то иначе? – против всех ожиданий принц Лэн и не думал мирить братьев.
– Послать ему такой же подарочек? – ехидно заметил принц.
– Если тебе не нравится яд, можно было придумать что-то еще. Например, твой дракон – он ведь выжил? Если он тебе так предан, – а я признаться впечатлен: и им, и тобой, должно быть у вас есть что-то общее, – отправь к Листу его. Что взять с оборотня? Взбесился, понимаешь ли…
Соно слушал старшего брата очень внимательно, и не сводя пристального взгляда. А потом сказал:
– Я понимаю, почему ты действуешь… опосредованно, но у меня – достаточно сил и возможностей. Я не привык посылать других туда, где могу справиться сам. И я не считаю, что травить братьев и посылать людей на верную смерть достойно принца.
– Во-первых, не человека, а дракона. А во-вторых, либо ты, либо тебя. Третьего не дано… А ведь ты мог бы обратиться к Императору, – предложил принц Лэн, тонко улыбнувшись.
– Я знаю, что бы он сказал: примиритесь, дети мои! И мне уже не позволили бы покинуть столицу!
– Конечно! – согласился Лэн, – потому что ты опаснее, чем Лист: он просто глупое самодовольное ничтожество. Уверен, Император тоже не восплакал бы о его кончине, если бы при этом у него не было повода наказать за это кого-то еще.
– Он достаточно умен, что бы не дать мне доказательств!