Альбано Питер. Атака седьмого авианосца (Седьмой авианосец - 5)

   - Черт возьми! - с восхищением воскликнул Уильямс.
   Брент обменялся с Бернштейном понимающей улыбкой: они-то знали, что адмирал обладал феноменальной эрудицией.
   Даже теперь, когда подводный корабль неподвижно стоял у причала, в очертаниях его обтекаемого корпуса чувствовалась скрытая стремительная мощь. Рубка была сдвинута к носу, чтобы дать место двум машинным отделениям с четырьмя мощными дизель-электрическими установками, и скорострельная палубная пушка находилась почти на середине палубы, но все же ближе к корме, где были смонтированы еще два 20-мм орудия. Рубка своими округленными обводами напоминала классический автомобиль тридцатых годов. В центре ее находилась стальная шахта, из которой торчали два перископа, напоминавшие молоденькие саженцы. На палубе и надстройке виднелись фигуры матросов, сдиравших ржавчину и оставлявших на корпусе красные пятна сурика.
   - О Боже мой! - сказал адмирал. - Ни одного нового винтика, все "родное".
   - Соблюдаем соглашение с Департаментом парков Японии, - ухмыльнулся Уильямс.
   - А вы считаетесь их сотрудником?
   - Да, сэр. Вышел в запас и поступил на службу в ЦРУ. А потом меня нанял этот самый Департамент. Тут мы все и встретились, - он показал в сторону своих матросов. - Чем не служба? Платят вполне прилично и рису дают - от пуза.
   Все рассмеялись, вступая на сходни.
   - Лодки этого класса называются "эскадренные" и по своим скоростным данным и дальности радиуса предназначались сначала для действий в составе флота. Но, конечно, в этом качестве их мало использовали, и славу они себе стяжали как рейдеры, топившие в основном транспорты. Лейтенант, будьте добры, напомните мне ее основные характеристики - склероз, знаете ли... скокетничал он.
   Заметно польщенный Уильямс стал со скоростью компьютера сыпать данными, которые помнил наизусть:
   - Длина - триста двенадцать футов, ширина - двадцать семь, водоизмещение в погруженном состоянии - две двадцать четыре, в надводном тысяча пятьсот двадцать шесть тонн. Старые шестнадцатицилиндровые двигатели "Винтон" заменены новыми "Фэрбенкс-Морзе" мощностью по шесть тысяч лошадиных сил каждый, что позволяет дать ход до двадцати четырех узлов на поверхности и девять - в погруженном состоянии. Аккумуляторные батареи - новые и заряжены полностью. Вооружение: одна пятидюймовка, две по двадцать, и в ближайшее время установим в "курилке", - он показал на участок палубы от рубки до кормы, - еще две по полсотни. А там, - палец его ткнул туда, где к передней части рубки уже была приварена небольшая площадка, - еще две по пятьдесят и одну двадцатку. Цельнометаллический корпус, оперативная глубина погружения - триста футов. По сравнению с ПЛАРБами [атомные подводные лодки, вооруженные межконтинентальными баллистическими ракетами] - немного, конечно.
   - Она может действовать и на шестистах, - заметил Аллен.
   - Не только может, но должна и будет!
   - Радиус действия?
   - Девятнадцать тысяч миль.
   - Это при скорости хода десять узлов и в надводном положении?
   - Так точно, сэр.
   - А вы не преувеличиваете насчет дальности?
   - Новые двигатели, сэр, я же докладывал, - ответил негр. "Фэрбенкс-Морзе".
   - В море выходили? - осведомился Брент.
   - Нет. Провели швартовные испытания, запускали силовые установки - все прекрасно. "Прочнисты" с завода-изготовителя смотрели корпус - как новый. Но к выходу в море готова не будет, пока не поставим главный индукционный клапан, аппаратуру связи и РЛС РЭБ. Не хватает больше половины экипажа, а тех, что есть, тоже нельзя назвать высокими специалистами. - Он взглянул на адмирала. - Их еще учить и учить, отрабатывать навыки и торпедной стрельбы, и погружения, и многое чего еще.
   - И помимо всего прочего, сколотить боеспособный экипаж, который наполовину японский, наполовину американский.
   - Сколько у нее торпедных аппаратов? - спросил Бернштейн.
   - Шесть носовых, четыре кормовых.
   - Торпеды на борту?
   - Нет пока. Вечером погрузим новые "сорок восьмые".
   - Без проводов, без систем наведения на конечном участке?
   - Верно. Ни того, ни другого. Соблюдаем Женевские соглашения.
   Бернштейн обвел лодку долгим печальным взглядом:
   - Сколько таких затонуло во время войны?
   Наступила долгая пауза, и наконец адмирал Аллен ответил:
   - Пятьдесят две.
   - Боже, сколько же людей ушло с ними на дно?! - пробормотал израильтянин.
   Брент молча смотрел на это длиннотелое обтекаемое "существо", придуманное и построенное только для уничтожения людей, и последняя реплика израильтянина навела его на мысль, приводившую в трепет несколько поколений моряков: лодка может стать и его могилой, его стальным склепом. Тысячи моряков навеки ушли в пучину во чреве своих субмарин. Он почувствовал холод под ложечкой: новый риск, новый способ погибнуть. Попадание серии глубинных бомб - и чудовищная, мучительная смерть в сплющенном металлическом гробу: раскаленный резчайшим перепадом давления воздух выжигает людям легкие, и они мечутся в кромешной тьме, подобно крысам. Снова обуяло его это чувство, знакомое ему по полетам на бомбардировщике - гнетущий страх от полной невозможности самому определять свою судьбу, самому распоряжаться своей жизнью. Он пешка в руках неведомых людей, сидящих где-то на Ближнем Востоке, в Женеве, Токио, Вашингтоне и даже не подозревающих о его существовании.
   Следом за Алленом офицеры по сходням прошли мимо часового, взявшего "на караул", и поднялись на палубу, где при их появлении молоденький энсин и вахтенный матрос - оба с нарукавными повязками и кольтами 45-го калибра в кобуре - вытянулись и отдали честь. Откозыряв в ответ, все четверо мимо столика с телефоном и раскрытым вахтенным журналом ступили на длинную стальную платформу палубы, наращенную на приплюснутый корпус и чуть приподнятую наподобие конька крыши для того, чтобы вода стекала с нее скорее.
   - Энсин Фредерик Хассе, командир торпедной БЧ, - представил вахтенного офицера Уильямс. - С этой минуты лодкой командует адмирал Аллен.
   Вахтенный матрос немедленно проговорил в телефон, и динамики принудительной трансляции гулко разнесли его слова по судну:
   - Командир на борту. Командир на борту.
   Хассе, всего год назад окончивший академию, невысокий стройный молодой человек с темно-каштановыми волосами, челкой падавшими на густые брови, и острыми карими глазами, был заметно смущен и, здороваясь с новоприбывшими, заикался.
   - Главный механик - в машинном отделении, лейтенант Каденбах - в носовом торпедном отсеке, - ответил он на вопрос Уильямса.
   - Срочно вызовите их в кают-компанию, - приказал Аллен.
   - Есть вызвать, сэр! - Он повернулся к вахтенному: - Передать: лейтенант Данлэп, лейтенант Каденбах, срочно в кают-компанию!
   Матрос торопливо повторил приказ в телефон.
   По знаку Аллена Уильямс пошел вперед, указывая дорогу: поднялся на надстройку, а с нее ступил на ходовой мостик - изогнутую платформу, прикрытую стальным ветрозащитным экраном. Брент увидел штурвал, машинный телеграф, указатель угла атаки и подставку для тяжелого бинокля. Уильямс показал на открытый люк:
   - Когда лодка в море, попасть внутрь можно только через него, - и первым проскользнул в круглое отверстие с откинутой на шарнирах крышкой она была сделана выпуклой, чтобы выдерживать давление воды, задраивалась герметически и была обвязана вокруг деревянной ручки на внешней стороне коротким тросом. Здесь все было рассчитано по секундам, и секунды эти стоили дорого.
   Следом за Уильямсом они оказались в рубке - стальном цилиндре футов восьми в диаметре и около шестнадцати в длину, - заполненной множеством приборов, о назначении которых Брент имел самое смутное представление. В академии он дважды совершал учебные плавания на атомной лодке "Джордж К.Полк", вооруженной шестнадцатью ракетами "Трайдент", - огромном по сравнению с "Блэкфином", полностью компьютеризованном судне. Здесь он не, видел ничего, хотя бы отдаленно напоминавшего компьютер, и все это оборудование относилось к началу сороковых годов. Брент почувствовал растерянность и всерьез засомневался в своих силах, однако промолчал.
   Уильямс показал на два перископа, установленных посередине рубки:
   - Вы находитесь, джентльмены, на главном командном посту лодки. Именно отсюда командир руководит торпедной атакой. - Он взглянул на Бернштейна и голосом гида продолжал: - Прямо под нами так называемый прочный корпус лодки, а вернее, рубка - нечто вроде его продолжения. У нас под ногами центральный пост, и командир может отдавать приказы прямо вот в этот люк.
   Аллен оглядел приборы, в продуманной тесноте заполнявшие маленький отсек:
   - Все как было, все как раньше... Видите, вот командирский перископ, это - пульт управления погружением и всплытием, а это глубиномер, тахометр, показывающий число оборотов гребного винта, панель управления двигателем, указатель скорости, телефон, гидролокатор, радар, штурвал. Глаза его увлажнились от волнения. - Господи, столько лет прошло, а здесь все как прежде...
   - Ну, не совсем... - сказал Уильямс. - Скоро получим новый ГАС и радар. Даже РЭБ у нас будет.
   - И с Женевой согласовано?
   - Все согласовано, сэр, все улажено.
   - Ну, раз об этом шла речь на переговорах, - заметил Бернштейн, - то русские узнают, каково истинное назначение "Блэкфина". А когда узнают, ТАСС, "Правда" и "Известия" раструбят об этом на весь мир. Это я вам гарантирую.
   - Вы не совсем правы, полковник, - ответил Уильямс. - ВМС США привели в порядок и поставили в строй еще шесть таких лодок - шесть музейных экспонатов. Спутники все уничтожены, самолетов АВАКС катастрофически не хватает, а флот не может без разведки. Эти динозавры вполне способны вести патрулирование и обходятся несравненно дешевле, чем ПЛАРБы, из которых каждый тянет на миллиард. Вот и договорились, что старые субмарины можно будет оборудовать новейшими гидролокаторами и радиопеленгаторами. Русские делают то же самое со своими "Виски" и "Зулусами". Баш на баш. - Он сверкнул белыми зубами. - Под этим соусом наш "Блэкфин" и проскочит. Русские ничего не заподозрят.
   Адмирал, пребывавший в приподнятом настроении, одобрительно хмыкнул, но Брента монолог Уильямса не убедил, да и Бернштейн, хоть и промолчал, был настроен явно скептически.
   Через люк четверо офицеров по вертикальному трапу стали спускаться в центральный пост, и запах, слабо угадывавшийся в рубке, здесь ударил Бренту в ноздри, заставив сморщиться. Смесь дизельного масла и человеческого пота - густой и малоприятный аромат, присущий всем дизель-электрическим лодкам. То ли еще будет, когда лодка выйдет в море, когда урежут суточный рацион воды, когда начнутся дальний поход и срочные погружения?!
   Сойдя с последней ступеньки, он оказался в отсеке, который был примерно вдвое больше ГКП. Помимо тех же приборов, что и наверху, здесь было еще больше панелей и пультов, а по верхней переборке шли, перекрещиваясь, трубы. Четверо матросов, склоненных над экранами, вытянулись при появлении офицеров.
   - Вольно! Продолжать, - сказал Аллен, и вахта вернулась к своим занятиям.
   Количество ярко надраенных переключателей, тумблеров, рычажков и рукояток ошеломило Брента. Если ГКП был мозгом "Блэкфина", то здесь билось его сердце. Он увидел пульты управления энергетической установкой, подачей топлива, ряды вольтметров, омметров, тахометров, рычагов, кранов, колес на кривошипах и почувствовал, что голова у него идет кругом. По сравнению с атомными ракетоносцами типа "Лафайетт", на которых он проходил мореходную практику, это был другой мир.
   Полковник Бернштейн испытывал, казалось, еще большую растерянность, разглядывая два больших колеса с рукоятками, установленных под рядами лампочек и манометров.
   - Это пост погружения и всплытия, - пришел ему на помощь Аллен. Офицер, отвечающий за эти операции, стоит там, где сейчас находитесь вы. Два этих штурвала управляют носовыми и кормовыми горизонтальными рулями. При погружении носовые рули преодолевают то, что мы называем "положительной плавучестью", и лодка уходит под воду. - Он взялся за лакированную деревянную ручку на штурвале. - Оператор по приборам следит за глубиной погружения и рулями удерживает лодку на нужной глубине.
   - Как в самолете, - заметил Бернштейн.
   - Вот именно: тот же принцип. - Аллен взялся за второй штурвал. - А рулевой-горизонтальщик на кормовых рулях следит за креном: его задача держать ровный киль. - Он показал на ряды лампочек. - А это индикаторы поступления забортной воды, видите - красные и зеленые. В наше время эта система называлась "рождественская елка", - добавил он с улыбкой.
   - Она и сейчас так называется, - сказал Уильямс и по знаку адмирала повел гостей дальше.
   Миновав склоненных над приборами матросов, они оказались перед гальюном, подобно которому Брент еще не видел. Задняя стена этой стальной каморки повторяла изгиб корпуса и была буквально усеяна россыпью кранов и вентилей. Заметив, как Бернштейн в недоумении широко раскрыл глаза, негр улыбнулся:
   - Да, у нас так. Повернете не то колесико - и дерьмо зальет и верхнюю переборку, и палубу, и все вокруг ярдов на десять.
   - Позвольте, а зачем здесь огнетушитель? - воскликнул Бернштейн, разглядывая висевший на переборке у гальюна красный цилиндр с обычным воронкоообразным наконечником и черными буквами "Двуокись углерода" на боку.
   - Видите ли, полковник, наш кок иногда готовит мексиканские блюда, а от них кое у кого, сами понимаете... - очень серьезно принялся объяснять Уильямс.
   Общий смех не дал ему договорить, Бернштейн, покраснев, растерянно оглянулся по сторонам и наконец тоже рассмеялся, хотя Брент не был уверен, что он оценил и понял смысл шутки.
   Шагнув через высокий комингс водонепроницаемой переборки, они оказались в коридоре, стены которого поблескивали нержавеющей сталью, а по обе стороны тянулись ряды задернутых портьерами дверей. На официальном языке этот осек назывался "жилым помещением офицерского состава".
   - Я не вижу аккумуляторных батарей, - не унимался любознательный Бернштейн.
   - Вы проходите над ними, - объяснил Уильямс. - Носовые батареи как раз в этом месте под палубой.
   - Если память мне не изменяет, сто двадцать шесть элементов на носу и столько же в кормовых батареях? - уточнил Аллен.
   - У вас отличная память, сэр, - кивнул Уильямс. - Шесть рядов по двадцати одному элементу в каждом. Ширина - двадцать один дюйм, длина пятнадцать, высота - сорок пять. Каждый весит тысячу шестьсот пятьдесят фунтов.
   - Однако! - присвистнул Бернштейн.
   - Да, полковник, - сказал Аллен. - Лодка - вещь увесистая.
   Уильямс, подойдя к двери, отдернул портьеру, и они вошли в кают-компанию - небольшое, футов десять на двенадцать, помещение с привинченным посередине столом, окруженным - ради экономии места - не стульями, а скамейками и встроенным в стальную стену над раковиной умывальника маленьким холодильником. Задернутый портьерой выход вел на камбуз. Над умывальником висели два шкафа, и на маленьком письменном столике лежало несколько экземпляров "Спорте Иллюстрейтед". На верхней переборке, как всегда расчерченной на сектора проводами, кабелями, трубами, висели динамик, бездействующий вентилятор и две лампы.
   Вытянувшись, их появления ожидали два офицера. Первый, среднего роста старший лейтенант лет тридцати, шагнул вперед. Его отливающие серебром белокурые волосы напомнили Бренту морской песок под утренним солнцем, сине-зеленые глаза смотрели умно и приветливо.
   - Старший механик Брукс Данлэп, - представился он и ответил на рукопожатие адмирала.
   Дошла очередь до Брента, и он, пожимая крепкую загрубелую ладонь механика, увидел, что рукав его робы вымазан маслом. Когда Данлэп улыбался, от углов рта и глаз по лицу, в которое навсегда, казалось, въелись копоть и сажа, разбегались длинные светлые морщинки, и становилось видно, что он старше, чем выглядит. Он весь пропах дизельным топливом, металлом и растворителем, и ногти у него были черные. Брент почему-то сразу почувствовал к нему доверие: весь вид этого человека говорил о том, что он настоящий мастер своего дела, привязанный к машинам и механизмам сильнее, чем к людям.
   Второму офицеру - длинному и гибкому, как хлыст, лейтенанту - было на вид чуть за двадцать. Сразу бросался в глаза длинный крючковатый нос, казавшийся еще больше на узком лице со впалыми щеками и острым подбородком. Пожимая ему руку - сильную, хоть и состоящую словно из одних костей, - Брент взглянул в его темно-карие живые глаза.
   - Лейтенант Чарли Каденбах, - произнес он высоким и тонким голосом. Штурман.
   По знаку адмирала все разместились за столом.
   - Скажите, джентльмены, - сказал он, окинув взглядом старожилов лодки, - есть ли у вас какое-либо представление о "Блэкфине"?
   За всех троих ответил старший помощник:
   - Мы все прошли курс переподготовки на "Файфере".
   - "Файфер" - того же класса? "Гато"?
   - Так точно. Прошли полный курс - и живучесть, и вооружение, и все прочее знаем назубок.
   - И в море выходили?
   - А как же! Все, кто сейчас на борту, участвовали в ходовых испытаниях.
   - Отлично, - с явным облегчением произнес адмирал.
   - Для нас большая честь, сэр, служить вместе с вами, - сказал Данлэп. Мы наслышаны о подвигах "Йонаги", который сражается за всех нас.
   Аллен в знак благодарности учтиво наклонил голову.
   - И про вас наслышаны, мистер Росс, - продолжал механик. - Знаем, что вас называют "янки-самурай".
   - Он и в футбол играет - залюбуешься, - чуть сощурясь, сказал Уильямс.
   Бренту почудилась тень насмешки в этих словах.
   - Играл, было дело. Многих защитников проутюжил: на заду, наверно, и сейчас еще видны отметины от моих бутсов, - сказал он, бросив взгляд прямо на чернокожего лейтенанта.
   Тот выпрямился так резко, словно его кольнули в шею.
   Аллен не дал ссоре разгореться:
   - Сколько у вас людей?
   Уильямс медленно, словно нехотя, перевел глаза с Брента на адмирала:
   - Тридцать два, сэр.
   - Ну и мы привезли сюда команду из тридцати одного опытного подводника. Правда, на лодках этого класса никто из них не плавал. Нужно еще человек десять - пятнадцать. И нас, офицеров, всего пятеро. - Он побарабанил по столу. - Еще бы четверых, самое малое.
   - Завтра прибудут десять добровольцев, отобранных для службы у нас. Среди них - трое офицеров.
   - Всего трое?
   - Да, сэр, к сожалению, всего трое.
   - Что ж, делать нечего. Но хоть опытные, по крайней мере?
   - Не знаю, сэр. ЦРУ сообщило мне только цифры.
   Аллен взглянул на старшего механика:
   - Ну, а в каком состоянии машинное отделение?
   - Мы, господин адмирал, четырежды проводили швартовные испытания. Машины - в полном порядке. - Данлэп для пущей выразительности сложил большой и указательный пальцы колечком. - Энергию нам пока подают с берега, вспомогательные механизмы - в рабочем режиме. Люди у меня отличные, но не хватает рук для обслуживания трех силовых установок.
   - Да-да, - нетерпеливо перебил адмирал. - Мы вам доставили двенадцать машинистов. - Он обернулся к Уильямсу. - Через недельку хотелось бы провести ходовые испытания.
   Тот в раздумье поскреб подбородок:
   - Постараемся, сэр... Вопрос в людях.
   - Судостроители вам помогали?
   - Не то слово, сэр! Четверо инженеров на всякий случай остались пока здесь. Живут в отеле. Двое из них - давно на пенсии, они когда-то конструировали и строили эту самую лодку. Бесценные люди! Настоящие профессионалы.
   - Славно. - Адмирал потер руки. - Ну-с, как с вооружением и боезапасом?
   - Торпеды и снаряды сложили пока в пакгауз в конце пирса, - ответил Каденбах. - Лодка сейчас без вооружения, если не считать пулеметов.
   - Славно, - повторил Аллен и глянул в сторону камбуза. - Ну, как грузили продовольствие, я видел.
   - Камбуз действует, сэр, - сказал Уильямс и сейчас же спохватился: Виноват, я вам ничего не предложил! Может быть, кто-нибудь хочет сэндвич? Кофе, джентльмены? - Он указал на шкаф. - Чего-нибудь покрепче? К примеру, хайболл? [виски с содовой и льдом]
   - У вас есть спиртное? - со зловещими огоньками в глазах спросил адмирал.
   - Ну да. Конечно, - Уильямс явно не понимал, чем вызвана такая перемена тона.
   - Вылить за борт! Все! Немедленно!
   - Пабло! - позвал Уильямс. - Пабло Фортуно!
   Раздвижная дверь на камбуз отъехала в сторону, и в кают-компании появился приземистый смуглый человек с широкими приплюснутыми ноздрями и толстыми вывороченными губами, выдававшими в нем уроженца южнотихоокеанских островов. Волосы у него были черными, как тушь, лицо побито оспой, а над ремнем белых брюк нависало, как у большинства коков, солидное брюхо. На лице у него застыло тревожно-смущенное выражение, а руки он заламывал не хуже домохозяйки, которую муж уличает в неверности. Было ясно, что он подслушивал под дверью.
   - Весь запас спиртного - за борт! - сказал Уильямс.
   - Все до последней капли, - добавил Аллен. - Если я найду хоть каплю пойдете под трибунал.
   - Есть, сэр!
   Фортуно отпер шкаф и со звоном сгреб в охапку полдюжины бутылок. Брент заметил среди них "Джонни Уолкера" с черной этикеткой и невольно сглотнул слюну. Кок сложил бутылки в сумку и вышел.
   - Отныне и впредь на "Блэкфине", находится ли лодка в порту или в море, я устанавливаю "сухой закон". - Аллен быстрыми резкими движениями перемещал глаза с одного офицера на другого. - Ясно?
   - Есть, ясно, господин адмирал! - в один голос ответили они.
   Брент был удивлен: адмирал Аллен открывался ему с неожиданной стороны.
   Пальцы адмирала принялись чертить по столу замысловатый узор: гнев его улетучился так же стремительно, как и возник.
   - Теперь к делу. Послезавтра, во вторник, в десять утра лейтенант Брент Росс, полковник Ирвинг Бернштейн и я должны быть в ООН, где нам предстоит встреча с представителями некоторых ближневосточных организаций. - Пальцы замерли и сжались в кулак. - Лейтенант Уильямс, вы - старший офицер. Обдумайте и изложите, как и с чего именно целесообразней начать обучение новичков. Завтра в восемь ноль-ноль надо приступать. Будем тренировать "погружение - всплытие", пока не доведем их действия до полного автоматизма. - Он пристукнул по столу для пущей выразительности. - Чтобы ночью разбуди - знали, что крутить и в какую сторону. Может быть, через неделю удастся попробовать первый выход.
   - Есть, сэр, - сказал Уильямс, радуясь, что гроза миновала.
   - Вопросы?
   Наступила тишина, нарушаемая только жужжанием вентилятора над головой.
   Бернштейн, кивнув на целую мозаику разноцветных флажков на переборке за спиной Данлэпа, спросил:
   - Что это за выставка?
   - Это? Это вклад "Блэкфина" в победу над врагом во Второй мировой. Тридцать восемь потопленных транспортов. А эти кормовые флаги означают, что лодка пустила на дно пять боевых кораблей.
   - А что это за мультдельфинчик, пускающий из-под плавника торпеду?
   - То поколение выросло на Диснее, - улыбнулся Данлэп. - Эмблема нашего корабля.
   - Паровоз... Кран... Грузовики... Звездочки... - не унимался полковник. - Объясните, пожалуйста. И еще вот этот флаг и этот вымпел - вон там, наверху.
   - Восемь звездочек означают, что лодка восемь раз выходила в боевое патрулирование. Сине-красно-желтый вымпел дается тем кораблям, которые удостоились благодарности президента. Флажками с белой серединой отмечены поврежденные, но оставшиеся на плаву суда. Ну, а паровоз, кран и грузовики лодка уничтожила, когда ворвалась в гавань Минами-Дайто и обстреляла город.
   - Господи Боже, - сказал израильтянин. - "Обстреляла город". Так. Ну, а это что такое? Вроде бы французский флаг?
   - Совершенно верно. Французский. "Блэкфин" потопил вишистский эсминец недалеко от берегов Индокитая.
   - Вы все помните, хоть и не воевали.
   Данлэп и Уильямс рассмеялись.
   - "Блэкфин" воевал.
   - Историческое судно, - без улыбки сказал Бернштейн.
   Уильямс кивнул в знак согласия:
   - "Блэкфин" был спущен на воду в ноябре сорок первого года - вовремя подгадал, правда? Патрулировал в Японском море. Общий тоннаж потопленных судов - сто пятьдесят тысяч тонн. Благодарность президента была вынесена за рейд на Митами-Дайтио. В сорок седьмом лодку исключили из боевого состава флота и определили в резервную группу, базировавшуюся в Нью-Лондоне. - Он улыбнулся. - Однако пришел пятьдесят первый год, принес с собой корейскую войну, и наша красавица, хоть и была уже не первой свежести, опять стала нарасхват. Высаживала "коммандос" в тылу у северокорейцев. В пятьдесят четвертом опять списали в резерв, а в шестидесятом ее перевели в Сиэтл и превратили в учебное судно резерва ВМС. Ну, а потом ее решено было отправить на переплавку.
   - Не может быть! - воскликнул Бернштейн.
   - Да-да. Решили, что старушка никуда уже не годится, и прямая дорога ей - под автоген, а потом - в печь, а потом из гордости нашего флота понаделали бы шпилек и бритвенных лезвий.
   - Но до этого не дошло?
   - К счастью, вступились старые подводники, скинулись, помогла Лига ветеранов ВМС, лодку выкупили и отправили на вечную стоянку в нью-йоркскую гавань. "Блэкфин" стал мемориалом.
   - Вот это карьера! - сказал Бернштейн, поглаживая бородку.
   - Да, джентльмены, мы с вами служим на славном боевом корабле и должны быть достойны его, - с неожиданным пафосом произнес адмирал.
   - Верно! Верно! - вскричали все хором, а Брент подумал: "Фудзита номер два".
   - Тут у нас возникает одна сложность, господин адмирал, - помявшись, сказал Уильямс. - Офицерские каюты, не готовы и еще несколько дней для житья годиться не будут: проводку меняем и всякое такое... - Он показал на своих офицеров. - Мы со штурманом и механиком ночуем в старшинском кубрике.