Страница:
Здесь важно заметить, что уже царь Алексей Михайлович в духе западных веяний дал своим дочерям от первого брака некоторое образование. Среди них наибольших успехов добилась Софья, самая способная ученица известного просвещенного монаха Симеона Полоцкого. Она выделялась среди царевен-сестер умом и честолюбием.
Не имея возможности создать свою семью, энергичная Софья обратила взор в другую, совершенно не традиционную сторону – к политической жизни государства. К этому ее, безусловно, влекли очень сильно развитое честолюбие, впечатления от прочитанной литературы по византийской истории и, разумеется, царское происхождение прежде всего. В то же время политическая обстановка в государственной жизни благоприятствовала осуществлению замыслов Софьи. Царевна понимала, что ее брату Федору не суждено долго править, а другой брат, Иоанн, отличался еще большей физической слабостью. Что же касается малолетнего Петра, сына мачехи, он еще не представлял для царевны реальной опасности.
Софья, взвесив все обстоятельства, свои возможности и силу партии Милославских, твердо решила взойти на российский престол. Для осуществления задуманного плана царевна начала осторожно, но целеустремленно и даже искусно подготовлять все средства к достижению верховной власти.
По мнению многих отечественных историков, отличительной чертой характера царевны Софьи являлось властолюбие, которое, вероятнее всего, сформировалось уже в детские годы (наряду с хитростью, тщеславием и смелостью). И если старший из ее братьев – Алексей – проявлял особый вкус к изучению латыни, а Федор, подражая своему учителю Симеону Полоцкому, писал вирши, то Софья, хотя тоже пыталась писать вирши, проявляла большой интерес к истории Византии, Рима, Запада и к русским летописным сказаниям. Кстати, книг исторического содержания на греческом, латинском и польском языках в царской библиотеке было достаточно; многие из них были переведены на русский язык. Влияние такого разносторонне просвещенного человека, как Симеон Полоцкий, на развитие Софьи было плодотворным.
Умная, гордая и честолюбивая Софья еще при жизни отца ненавидела мачеху, с которой была почти одного возраста. Сестры покойного Алексея Михайловича – Ирина, Анна, Татьяна, а также другие дочери от первого брака – Евдокия, Мария, Екатерина, Марфа – старые, озлобленные девы, полностью разделяли ненависть Софьи к Наталье Кирилловне. Ненавидели они и западника Артамона Матвеева, называя его не иначе как еретиком. Более того, сын Натальи царевич Петр, который унаследовал от матери крепкое здоровье и блестящий ум, также стал предметом враждебного отношения Милославских.
Подготовку к захвату власти Софья начала уже в годы царствования Федора Алексеевича: во время усилившейся болезни старшего брата она, вопреки обычаю, смело появляется у царской постели, сама ухаживает за ним, сама дает ему лекарства. Не исключено, что молодая царевна пыталась подражать византийской императрице Пульхерии, дочери императора Аркадия, которая после смерти отца осталась с малолетним братом Феодосием и тремя сестрами. Государством управлял первоначально воспитатель наследника-отрока перс Антиох, который вскоре был отстранен от власти, и правительницей империи стала девятнадцатилетняя Пульхерия, принявшая титул Августы (царицы).
Летописцы утверждают, что Пульхерия, имевшая неограниченное влияние на брата, умело управляла державой и в благочестии воспитывала Феодосия. Последний, достигнув совершеннолетия, не мог самостоятельно заниматься царскими делами и нуждался в опеке. Поэтому почти во все время его долгого нахождения на троне (414–450) правление государством находилось в руках Пульхерии. Она была законодательницей, дирижировала придворной жизнью, сама руководила образованием Феодосия II, сама выбрала для него в жены просвещенную афинянку, красавицу Афиноиду (в крещении Евдокию). Любопытный факт: Пульхерия дала обет сохранить девственность до конца своих дней, чему последовали и ее сестры. В своей многолетней деятельности царица большое внимание уделяла благотворительным делам – она строила церкви, богадельни, больницы, монастыри, содержала их за счет правительственной казны.
Со смертью Феодосия II царский трон по праву длительного правления принадлежал Пульхерии, однако в истории Византийской империи не было обычая, чтобы женщина непосредственно занимала трон. Тогда Пульхерия сделала оригинальный ход: она избрала себе в мужья начальника придворной гвардии, боярина Маркиана, предложив ему императорскую корону и свою руку с клятвой «соблюсти девственную чистоту неосквернену». В то время этой непорочной деве-царице было пятьдесят четыре года.
Остается добавить, что Софья, разумеется, хорошо знала и о самостоятельном правлении великой киевской княгини Ольги, и о матери Иоанна IV Елене Глинской. Под предлогом ухода за больным государем Софья стала присутствовать на всех приемах и совещаниях в царском дворце, внимательно слушала, о чем говорят государевы советники Федору Алексеевичу. Постепенно царевна овладела всем механизмом государственного управления, она уже сама разбиралась в наиболее важных вопросах политической жизни страны.
Сделав успешно первые шаги, Софья осознала, что для дальнейшего движения к намеченной цели ей нужны надежные, преданные соратники. На исходе царствования Федора Алексеевича она нашла себе не только единомышленника, но и сердечного друга в лице ближнего министра больного царя молодого князя Василия Васильевича Голицына, которому суждено было сыграть видную роль в истории Российского государства.
Боярский сын князь В.В. Голицын происходил из знатного рода, представители которого в истории России прославились в государственных делах и ратных подвигах. С ранних лет юный князь уже исполнял придворные обязанности и в конце царствования Алексея Михайловича был его первым стольником [11]. Василий Васильевич получил прекрасное по своему времени воспитание: он знал греческий, латинский и немецкий языки. Обладая природным разносторонним умом, Голицын лучше других усвоил западноевропейское образование. По мнению француза Невилля, князь, скорее политик, нежели воин, вместе с Артамоном Матвеевым стоял выше всех знатных москвичей, блистая яркой звездой среди грубых соотечественников. В своем сочинении о Московии этот иностранец так писал о В.В. Голицыне: «Явясь на аудиенцию к нему, я думал, что явился к какому-нибудь итальянскому герцогу, все блистало в доме Голицына великолепием и вкусом. В продолжении беседы на латинском языке он расспрашивал меня о войне императора и его союзников с королем французским, о революции английской и других европейских событиях. Предлагал мне различных сортов вина и водки, но сам ничего не пил». Действительно, Василий Васильевич не пил и являл собой прямую противоположность своему двоюродному брату Б.А. Голицыну, любимцу и фавориту молодого Петра, которого презирал за пьянство. О Борисе Алексеевиче же Невилль оставил такую записку: «На аудиенции со мной он выпил несколько ковшей водки, и вся его беседа состояла только в питье. Я ничего не мог добиться от этого пьяницы».
По признанию современников и историографов, князь В.В. Голицын был одним из самых выдающихся сановников последней четверти XVII столетия, близко стоявших у царского трона. Из придворной знати он выделялся прежде всего как государственный деятель, высказывая уже в то время важные идеи о создании регулярной армии, распространении народного образования, об улучшении положения крепостных крестьян и другие. Как отмечал В.О. Ключевский, молодой князь В.В. Голицын «уходил от действительности гораздо дальше старших». Уже в первый год царствования Федора Алексеевича В.В. Голицын был пожалован в бояре и наряду с постельничим И.М. Языковым и стольником А.Т. Лихачевым стал ближайшим сотрудником царя. В 1677 году за походы русских войск на Украину и взятие в плен гетмана П.Д. Дорошенко князь получил почетное звание наместника Новгорода. Знатное происхождение, образование и способности, внимание монарха к его военной и государственной деятельности, по определению С.М. Соловьева, сделали В.В. Голицына «представительнее и способнее всех бояр» второй половины 70-х годов.
В кремлевских палатах брата, на одном из советов у царя Федора Алексеевича, Софья впервые и увидела князя Василия Васильевича Голицына. И на нее произвели приятное впечатление его наружность, ласковые манящие глаза, манера поведения. Царевна сразу же почувствовала влечение к изящному князю, перешедшее в более чем дружбу. Начало этому влечению было положено в одно утро, оставшееся памятным на всю ее жизнь.
Софья, как обычно, сидела рядом с государем и слушала доклад князя Голицына. Заглядевшись на симпатичного князя, царевна не заметила, как с ее колен соскользнул платок и упал на пол. Но Василий Васильевич его заметил и поднял, и при этом княжеская рука коснулась руки Софьи. Яркий румянец вспыхнул на ее щеках, а сердце заколотилось сильнее. Царевна порывисто встала и вышла.
Доклады продолжались, шли своим порядком, и Софья не пропускала их. Все чаще и чаще встречались их взгляды – царевны и князя Голицына. Однажды Федор Алексеевич, чувствуя себя особенно утомленным, попросил сестру прослушать князя без него. Софья Алексеевна назначила Голицыну доклад на утро следующего дня у себя в тереме.
В то утро царевна особенно тщательно умывалась и убиралась, распустив по плечам свои роскошные волосы, собранные в локоны. Она была полна тревожного и радостного волнения. В назначенный час князь пришел, но о чем он ей говорил, она не слышала, ибо смотрела на его лицо и слушала очаровавший ее голос.
Царевна одобрила речь князя и задумалась.
– Ты сегодня печальна, государыня, – донесся до ее сознания участливый голос Голицына.
Да, грустно, князь, брат все слабеет, а с его смертью я лишусь единственного человека, который меня любит.
– Царевна, ты ошибаешься, – и в голосе князя Софья почувствовала особую нежность, – ты не права, нет. У тебя есть верные, преданные слуги. Я с радостью готов положить за тебя жизнь свою…
И не успел князь договорить, как она уже оказалась на его груди, ее руки обвились вокруг его шеи и их губы слились в горячем поцелуе. Тогда царевна всецело, бесповоротно отдалась первому чувству любви, увлекшей ее страсти. Вопреки строгим правилам придворной жизни того времени, Софья установила с князем В.В. Голицыным самые близкие отношения, хотя последний был женат и имел детей.
Именно князь Василий Васильевич Голицын становился главным действующим лицом в осуществлении властолюбивых замыслов царевны Софьи.
Желание царевны усилить свое значение при дворе больного брата Федора встретило сопротивление со стороны Ивана Языкова и боярина Юрия Долгорукова, которые во второй половине его правления почти совсем отстранили от двора Милославских и стали вновь выдвигать опальных Нарышкиных. Именно они настояли на возвращении из ссылки Артамона Матвеева и братьев царицы Натальи – Ивана и Афанасия Нарышкиных.
Почувствовав всю тяжесть ситуации, Федор Алексеевич решил не медлить более с женитьбой. Первой женой царя Федора Алексеевича стала Агафья Семеновна Грушецкая. Впервые он увидел ее летом 1680 года во время крестного хода, и она ему понравилась. Он, соблюдая дедовский обычай, пожелал собрать девиц и из них выбрал Агафью. Н.И. Костомаров замечает в связи с этим, что боярин Иван Милославский изо всех сил пытался помешать предстоящему браку, но в результате сам лишь потерял влияние на царя. 18 июля 1680 года Федор Алексеевич сочетался браком с Агафьей Грушецкой. После заключения этого брака Иван Языков стал окольничим, а Алексей Лихачев – постельничим.
Через год, в июле 1681-го, царица Агафья умерла от родов. Новорожденный младенец Илья пережил мать лишь на несколько дней. Смерть молодой царицы Агафьи Семеновны и сына потрясла Федора Алексеевича: от горя он не мог даже присутствовать на похоронах супруги и провожал ее гроб только до Красного крыльца.
На случившееся в царском семействе несчастье близко стоявшие к трону люди смотрели по-разному. Если на Ивана Милославского и Софью Алексеевну смерть царицы и особенно царевича произвела отрадное впечатление, то для ближних бояр – Языкова и Лихачева – их кончина явилась грозным ударом. Они стремились использовать непримиримую борьбу двух придворных партий в своих интересах и всегда сохранять свое место вблизи трона. Призрак Иоанна как наследника и будущего правителя России заставил их искать выход из сложившегося положения, поскольку они предчувствовали, что преимущество Милославских из-за неспособности Иоанна будет недолгим и временным. Царь Федор, удрученный смертью супруги и сына, хворал и становился все слабее и слабее.
После долгих размышлений Языков пришел к выводу, что царю следует поделить имевшуюся власть с одной из придворных партий, с Нарышкиными. Возвращение из ссылки Артамона Матвеева и братьев царицы Натальи было как раз частью этого плана. Но ухудшение здоровья Федора Алексеевича не позволило этим замыслам осуществиться, поскольку ситуация изменилась неожиданным для всех образом.
Первый историограф Петра I И.И. Голиков в своем сочинении «Деяния Петра Великого» писал: «Между тем царя Федора Алексеевича здравие, время от времени увядая, очевидно предвещало скорую его кончину…» И хотя Федор уже приближался к гробу, ближайшее окружение поддерживало в нем надежду на выздоровление и даже убедило его вступить во второй брак. Царь, несмотря на плохое состояние своего здоровья и свою грусть, не возражал против второго брака. 14 февраля 1682 года он обвенчался с родственницей Ивана Языкова, Марфой Матвеевной Апраксиной.
Однако болезненному Федору Алексеевичу пришлось мало пожить с молодой супругой. Еще 16 апреля 1682 года, в день светлого Воскресенья, он совершал торжественный выход к заутрене в Успенский собор, а 27 апреля, через два месяца с небольшим после своей свадьбы, на двадцать первом году жизни, скончался. Пятнадцатилетняя царица Марфа Апраксина осталась вдовой.
Смерть Федора Алексеевича остро поставила вопрос о преемнике престола, и вопрос этот мог разрешиться только поединком двух придворных партий.
Как только закрылись глаза Федора Алексеевича, по обычаю гулко и заунывно зазвучал «Вестник» – большой московский колокол из Кремля, объявляя православным о смерти царя в четыре часа пополудни. Дворцовая площадь стала наполняться осиротевшим народом, который пришел, чтобы проститься с покойным царем и узнать имя нового Государя земли русской.
Тело покойного Федора было выставлено на парадном одре для прощания: богатые и бедные – все допускались во дворец. Все прощались с усопшим, целовали руку мертвого, потом кланялись царевичам-наследникам – Иоанну и Петру. Оба стояли грустные от потери брата и принимали подданных, которые целовали их руки.
Печальный звон на сей раз производил особенно тревожное впечатление на москвичей: Федор Алексеевич не оставил потомства ни от одной из двух своих супруг, и народ не знал наследника престола. Иоанну было шестнадцать лет и он мог бы царствовать, но, слабый телом, мог не вынести трудов державного правления. Московский люд с горестью размышлял: изнемогая под тяжестью царских дел, упустит Иоанн из своих рук бразды правления – и не будет спокойствия на Руси.
Но была мысль и о другом наследнике престола – о царевиче Петре. Именно он вселял надежду в души подданных, которые все больше склонялись к мысли отдать царство в руки крепкого младшего наследника. Так думал народ московский.
Пока народ прощался с прахом своего вчерашнего владыки, патриарх Иоаким с высшим духовенством и боярами удалился в переднюю палату дворца совещаться о том, кому же быть царем на Руси, кому из двух царевичей вручить скипетр и державу: старшему по наследству, но слабому телом и умом Иоанну, или малолетнему, но с крепким здоровьем и с явными способностями Петру?
В обширной палате со сводами, где собиралась знать, у одной из ее стен стоял золотой царский трон с колонцами по сторонам, острыми кверху, вверху блестел двуглавый орел. На правой стороне от престола на невысокой серебряной пирамиде, на золотой парче лежала держава, украшенная самоцветными камнями. Пол устилали богатые ковры, а стены были украшены иконами да серебряными подсвечниками с восковыми свечами. Вдоль стен тянулись в четыре ступени скамьи, покрытые красным сукном, на которых сидели патриарх, митрополиты, архиепископы, бояре, окольничьи и думные дворяне.
Н.И. Костомаров об этой необычной в русской истории ситуации писал так: «…Возведение Ивана на престол повлекло бы за собою на все время царствования необходимость передать правление в чужие руки, и естественно прежде всего усилило бы значение власти Софьи как самой умной из особ царской фамилии. Избрание Петра потребовало бы также боярской опеки на непродолжительное время. Нужно было решить вопрос тотчас же, и вот, в самый день смерти Федора, как только удар колокола возвестил Москве о кончине царя, бояре съехались в Кремль. Между ними уже большинство было на стороне Петра; главными руководителями его партии были два брата Голицыных: Борис и Иван, и четверо Долгоруких (Яков, Лука, Борис и Григорий), Одоевские, Шереметевы, Куракин, Урусов и другие. Бояре эти прибыли на совет даже в панцирях [12], опасаясь смятения. Бывший любимец царский, Иван Языков, не выказывал явного расположения ни к той, ни к другой стороне».
Патриарх Иоаким, как самое почетное лицо после царя, председательствовал в этом совете духовных и светских сановников и держал к ним речь о необходимости немедленного выбора между двумя братьями умершего бездетного царя – «скорбным главою» Иоанном и отроком Петром. Он спрашивал: кого желают избрать царем? Совет разделился: большинство было за Петра, некоторые поддерживали право первородства царевича Ивана. Чтобы прекратить недоумение, патриарх предложил совершить избрание царя согласием всех чинов Московского государства.
Немедленно созваны были на кремлевскую площадь служилые, всякого звания гости, торговые, тяглые [13] и всяких чинов выборные люди.
За несколько месяцев перед тем, в декабре 1681 года, царь Федор указал созвать земский собор «для уравнения людей всякого чина в платеже податей и в отправлении выборной службы». Выборные люди были тогда налицо в Москве и по зову патриарха могли немедленно явиться в Кремль для выбора царя.
Выборные люди были спрошены с Красного крыльца патриархом: «Изволением и судьбами Божьими, великий государь царь Федор Алексеевич всея Великия, и Малыя, и Белые России, оставя земное царствие, переселился в вечный покой. Остались по нем братия его, государевы чада: великие князья Петр Алексеевич и Иоанн Алексеевич. Кому из них быть преемником? Или обоим вместе царствовать? Объявите единодушным согласием намерение свое перед всем ликом святительским, и синклитом царским и всеми чиновными людьми».
Неудивительно, что все члены московского государства высказались в пользу Петра. Слабоумие Ивана было всем известно. Вероятно, многим также известны были и проблески необыкновенных способностей младшего царевича. Выборные закричали: «Да будет единый царь и самодержец всея Великия и Малые и Белые России царевич Петр Алексеевич!»
Но раздались и противные голоса. Главным крикуном был дворянин Максим Исаевич Сумбулов. Он начал доказывать, что первенство принадлежит Ивану Алексеевичу. Его поддерживали немногие, особенно из стрельцов. Патриарх снова сделал вопрос: «Кому на престоле российского царства быть государем?» Раздались было снова голоса в пользу Ивана, но их покрыл громкий крик: «Да будет по избранию всех чинов Московского государства великим государем-царем Петр Алексеевич».
Новоизбранный царь находился в это время в хоромах, где лежало тело Федора. Патриарх и святители отправились к нему, нарекли царем и благословили крестом, а потом возвели на престол, и все бояре, дворяне, гости, торговые, тяглые и всяких чинов люди принесли ему присягу, поздравляли его с восшествием на престол и подходили к царской руке.
Тяжело это было царевне Софье, но и она, вместе с сестрами, должна была подходить к Петру и поздравлять с избранием на царство сына ненавистной мачехи.
Во все концы Московского государства отправлены были гонцы приводить к присяге народ.
Мать малолетнего царя Петра, вдовствующая царица Наталья Кирилловна Нарышкина была объявлена правительницей России. Она послала гонца за Артамоном Матвеевым, чтобы тот возвратился в Москву.
Итак, не род Нарышкиных, а здравый разум и государственные интересы определили, кому быть на царстве. Казалось, опять все принимало прежний вид, Москва и с нею вся Русь успокоились, и тишина становилась уделом мирных жителей.
Однако в действительности же смерть царя Федора Алексеевича и избрание на престол Петра неизбежно обострили и сделали явной борьбу за власть двух придворных партий – Милославских и Нарышкиных, которые до сих пор действовали только с помощью интриг [14]. И в этой открытой и решительной схватке разыгрались самые кровавые события допетровской истории Российского государства. Заметим, что в то же время эти события представляют одну из самых интересных страниц минувшего. Здесь есть все, что привлекает внимание любопытного почитателя отечественной истории: драматическое движение, игра страстей, борьба кланов царского семейства, первые нововведения. На первом плане этой исторической картины находятся главные действующие лица – царевна Софья, князь Голицын и юный Петр. Позади них мы видим достойного и несчастного Артамона Матвеева, вечно интригующего Ивана Милославского, князя Хованского с его честолюбивыми помыслами, и вдали – массу буйных стрельцов, с одной стороны, а с другой – сподвижников деятельного Петра, его потешные отряды. Все это – панорама завершавшегося XVII столетия.
Всенародное избрание царем Петра чрезвычайно ужаснуло царевну Софью Алексеевну, ибо в одночасье рухнула давно и тайно вынашиваемая ею мечта о единоличной власти. Опять на ее пути та же ненавистная ею мачеха, и она, царевна, должна будет войти вновь в закрытые двери терема. Но нет, игра еще не проиграна безнадежно, задуманный план сохраняется: однако теперь к цели остался один путь – через кровь. Умная, энергичная и властолюбивая Софья возглавила партию Милославских и твердо решила бороться за власть любыми средствами. Само развитие ситуации на кремлевском Олимпе впервые так остро поставило перед партией Милославских вопрос – быть или не быть?! И решение этого вопроса царевной Софьей и Милославскими превратило 80-е годы XVII века в один из самых драматических периодов российской истории.
Прежде всего Софья, несмотря на поражение, не отказалась от своей идеи возвести болезненного брата Иоанна на престол. Конечно, избрание царем Петра усложняло дело, значительно затрудняло его, но не разрушало окончательно замысла царевны относительно старшего царевича. В сложившейся ситуации Софья была намерена пока выжидать, используя при этом все благоприятные моменты и любые средства для успешного достижения своей заветной цели.
28 апреля 1682 года в Москве происходили похороны царя Федора Алексеевича. По обычаю, принятому в государевом дворе, царский гроб сопровождали только вдовствующая царица и наследник престола. Остальные члены царского семейства прощались с покойником во дворце и в собор на погребение никогда публично не выходили. Так было и на похоронах Алексея Михайловича.
Не имея возможности создать свою семью, энергичная Софья обратила взор в другую, совершенно не традиционную сторону – к политической жизни государства. К этому ее, безусловно, влекли очень сильно развитое честолюбие, впечатления от прочитанной литературы по византийской истории и, разумеется, царское происхождение прежде всего. В то же время политическая обстановка в государственной жизни благоприятствовала осуществлению замыслов Софьи. Царевна понимала, что ее брату Федору не суждено долго править, а другой брат, Иоанн, отличался еще большей физической слабостью. Что же касается малолетнего Петра, сына мачехи, он еще не представлял для царевны реальной опасности.
Софья, взвесив все обстоятельства, свои возможности и силу партии Милославских, твердо решила взойти на российский престол. Для осуществления задуманного плана царевна начала осторожно, но целеустремленно и даже искусно подготовлять все средства к достижению верховной власти.
По мнению многих отечественных историков, отличительной чертой характера царевны Софьи являлось властолюбие, которое, вероятнее всего, сформировалось уже в детские годы (наряду с хитростью, тщеславием и смелостью). И если старший из ее братьев – Алексей – проявлял особый вкус к изучению латыни, а Федор, подражая своему учителю Симеону Полоцкому, писал вирши, то Софья, хотя тоже пыталась писать вирши, проявляла большой интерес к истории Византии, Рима, Запада и к русским летописным сказаниям. Кстати, книг исторического содержания на греческом, латинском и польском языках в царской библиотеке было достаточно; многие из них были переведены на русский язык. Влияние такого разносторонне просвещенного человека, как Симеон Полоцкий, на развитие Софьи было плодотворным.
Умная, гордая и честолюбивая Софья еще при жизни отца ненавидела мачеху, с которой была почти одного возраста. Сестры покойного Алексея Михайловича – Ирина, Анна, Татьяна, а также другие дочери от первого брака – Евдокия, Мария, Екатерина, Марфа – старые, озлобленные девы, полностью разделяли ненависть Софьи к Наталье Кирилловне. Ненавидели они и западника Артамона Матвеева, называя его не иначе как еретиком. Более того, сын Натальи царевич Петр, который унаследовал от матери крепкое здоровье и блестящий ум, также стал предметом враждебного отношения Милославских.
Подготовку к захвату власти Софья начала уже в годы царствования Федора Алексеевича: во время усилившейся болезни старшего брата она, вопреки обычаю, смело появляется у царской постели, сама ухаживает за ним, сама дает ему лекарства. Не исключено, что молодая царевна пыталась подражать византийской императрице Пульхерии, дочери императора Аркадия, которая после смерти отца осталась с малолетним братом Феодосием и тремя сестрами. Государством управлял первоначально воспитатель наследника-отрока перс Антиох, который вскоре был отстранен от власти, и правительницей империи стала девятнадцатилетняя Пульхерия, принявшая титул Августы (царицы).
Летописцы утверждают, что Пульхерия, имевшая неограниченное влияние на брата, умело управляла державой и в благочестии воспитывала Феодосия. Последний, достигнув совершеннолетия, не мог самостоятельно заниматься царскими делами и нуждался в опеке. Поэтому почти во все время его долгого нахождения на троне (414–450) правление государством находилось в руках Пульхерии. Она была законодательницей, дирижировала придворной жизнью, сама руководила образованием Феодосия II, сама выбрала для него в жены просвещенную афинянку, красавицу Афиноиду (в крещении Евдокию). Любопытный факт: Пульхерия дала обет сохранить девственность до конца своих дней, чему последовали и ее сестры. В своей многолетней деятельности царица большое внимание уделяла благотворительным делам – она строила церкви, богадельни, больницы, монастыри, содержала их за счет правительственной казны.
Со смертью Феодосия II царский трон по праву длительного правления принадлежал Пульхерии, однако в истории Византийской империи не было обычая, чтобы женщина непосредственно занимала трон. Тогда Пульхерия сделала оригинальный ход: она избрала себе в мужья начальника придворной гвардии, боярина Маркиана, предложив ему императорскую корону и свою руку с клятвой «соблюсти девственную чистоту неосквернену». В то время этой непорочной деве-царице было пятьдесят четыре года.
Остается добавить, что Софья, разумеется, хорошо знала и о самостоятельном правлении великой киевской княгини Ольги, и о матери Иоанна IV Елене Глинской. Под предлогом ухода за больным государем Софья стала присутствовать на всех приемах и совещаниях в царском дворце, внимательно слушала, о чем говорят государевы советники Федору Алексеевичу. Постепенно царевна овладела всем механизмом государственного управления, она уже сама разбиралась в наиболее важных вопросах политической жизни страны.
Сделав успешно первые шаги, Софья осознала, что для дальнейшего движения к намеченной цели ей нужны надежные, преданные соратники. На исходе царствования Федора Алексеевича она нашла себе не только единомышленника, но и сердечного друга в лице ближнего министра больного царя молодого князя Василия Васильевича Голицына, которому суждено было сыграть видную роль в истории Российского государства.
Боярский сын князь В.В. Голицын происходил из знатного рода, представители которого в истории России прославились в государственных делах и ратных подвигах. С ранних лет юный князь уже исполнял придворные обязанности и в конце царствования Алексея Михайловича был его первым стольником [11]. Василий Васильевич получил прекрасное по своему времени воспитание: он знал греческий, латинский и немецкий языки. Обладая природным разносторонним умом, Голицын лучше других усвоил западноевропейское образование. По мнению француза Невилля, князь, скорее политик, нежели воин, вместе с Артамоном Матвеевым стоял выше всех знатных москвичей, блистая яркой звездой среди грубых соотечественников. В своем сочинении о Московии этот иностранец так писал о В.В. Голицыне: «Явясь на аудиенцию к нему, я думал, что явился к какому-нибудь итальянскому герцогу, все блистало в доме Голицына великолепием и вкусом. В продолжении беседы на латинском языке он расспрашивал меня о войне императора и его союзников с королем французским, о революции английской и других европейских событиях. Предлагал мне различных сортов вина и водки, но сам ничего не пил». Действительно, Василий Васильевич не пил и являл собой прямую противоположность своему двоюродному брату Б.А. Голицыну, любимцу и фавориту молодого Петра, которого презирал за пьянство. О Борисе Алексеевиче же Невилль оставил такую записку: «На аудиенции со мной он выпил несколько ковшей водки, и вся его беседа состояла только в питье. Я ничего не мог добиться от этого пьяницы».
По признанию современников и историографов, князь В.В. Голицын был одним из самых выдающихся сановников последней четверти XVII столетия, близко стоявших у царского трона. Из придворной знати он выделялся прежде всего как государственный деятель, высказывая уже в то время важные идеи о создании регулярной армии, распространении народного образования, об улучшении положения крепостных крестьян и другие. Как отмечал В.О. Ключевский, молодой князь В.В. Голицын «уходил от действительности гораздо дальше старших». Уже в первый год царствования Федора Алексеевича В.В. Голицын был пожалован в бояре и наряду с постельничим И.М. Языковым и стольником А.Т. Лихачевым стал ближайшим сотрудником царя. В 1677 году за походы русских войск на Украину и взятие в плен гетмана П.Д. Дорошенко князь получил почетное звание наместника Новгорода. Знатное происхождение, образование и способности, внимание монарха к его военной и государственной деятельности, по определению С.М. Соловьева, сделали В.В. Голицына «представительнее и способнее всех бояр» второй половины 70-х годов.
В кремлевских палатах брата, на одном из советов у царя Федора Алексеевича, Софья впервые и увидела князя Василия Васильевича Голицына. И на нее произвели приятное впечатление его наружность, ласковые манящие глаза, манера поведения. Царевна сразу же почувствовала влечение к изящному князю, перешедшее в более чем дружбу. Начало этому влечению было положено в одно утро, оставшееся памятным на всю ее жизнь.
Софья, как обычно, сидела рядом с государем и слушала доклад князя Голицына. Заглядевшись на симпатичного князя, царевна не заметила, как с ее колен соскользнул платок и упал на пол. Но Василий Васильевич его заметил и поднял, и при этом княжеская рука коснулась руки Софьи. Яркий румянец вспыхнул на ее щеках, а сердце заколотилось сильнее. Царевна порывисто встала и вышла.
Доклады продолжались, шли своим порядком, и Софья не пропускала их. Все чаще и чаще встречались их взгляды – царевны и князя Голицына. Однажды Федор Алексеевич, чувствуя себя особенно утомленным, попросил сестру прослушать князя без него. Софья Алексеевна назначила Голицыну доклад на утро следующего дня у себя в тереме.
В то утро царевна особенно тщательно умывалась и убиралась, распустив по плечам свои роскошные волосы, собранные в локоны. Она была полна тревожного и радостного волнения. В назначенный час князь пришел, но о чем он ей говорил, она не слышала, ибо смотрела на его лицо и слушала очаровавший ее голос.
Царевна одобрила речь князя и задумалась.
– Ты сегодня печальна, государыня, – донесся до ее сознания участливый голос Голицына.
Да, грустно, князь, брат все слабеет, а с его смертью я лишусь единственного человека, который меня любит.
– Царевна, ты ошибаешься, – и в голосе князя Софья почувствовала особую нежность, – ты не права, нет. У тебя есть верные, преданные слуги. Я с радостью готов положить за тебя жизнь свою…
И не успел князь договорить, как она уже оказалась на его груди, ее руки обвились вокруг его шеи и их губы слились в горячем поцелуе. Тогда царевна всецело, бесповоротно отдалась первому чувству любви, увлекшей ее страсти. Вопреки строгим правилам придворной жизни того времени, Софья установила с князем В.В. Голицыным самые близкие отношения, хотя последний был женат и имел детей.
Именно князь Василий Васильевич Голицын становился главным действующим лицом в осуществлении властолюбивых замыслов царевны Софьи.
Желание царевны усилить свое значение при дворе больного брата Федора встретило сопротивление со стороны Ивана Языкова и боярина Юрия Долгорукова, которые во второй половине его правления почти совсем отстранили от двора Милославских и стали вновь выдвигать опальных Нарышкиных. Именно они настояли на возвращении из ссылки Артамона Матвеева и братьев царицы Натальи – Ивана и Афанасия Нарышкиных.
Почувствовав всю тяжесть ситуации, Федор Алексеевич решил не медлить более с женитьбой. Первой женой царя Федора Алексеевича стала Агафья Семеновна Грушецкая. Впервые он увидел ее летом 1680 года во время крестного хода, и она ему понравилась. Он, соблюдая дедовский обычай, пожелал собрать девиц и из них выбрал Агафью. Н.И. Костомаров замечает в связи с этим, что боярин Иван Милославский изо всех сил пытался помешать предстоящему браку, но в результате сам лишь потерял влияние на царя. 18 июля 1680 года Федор Алексеевич сочетался браком с Агафьей Грушецкой. После заключения этого брака Иван Языков стал окольничим, а Алексей Лихачев – постельничим.
Через год, в июле 1681-го, царица Агафья умерла от родов. Новорожденный младенец Илья пережил мать лишь на несколько дней. Смерть молодой царицы Агафьи Семеновны и сына потрясла Федора Алексеевича: от горя он не мог даже присутствовать на похоронах супруги и провожал ее гроб только до Красного крыльца.
На случившееся в царском семействе несчастье близко стоявшие к трону люди смотрели по-разному. Если на Ивана Милославского и Софью Алексеевну смерть царицы и особенно царевича произвела отрадное впечатление, то для ближних бояр – Языкова и Лихачева – их кончина явилась грозным ударом. Они стремились использовать непримиримую борьбу двух придворных партий в своих интересах и всегда сохранять свое место вблизи трона. Призрак Иоанна как наследника и будущего правителя России заставил их искать выход из сложившегося положения, поскольку они предчувствовали, что преимущество Милославских из-за неспособности Иоанна будет недолгим и временным. Царь Федор, удрученный смертью супруги и сына, хворал и становился все слабее и слабее.
После долгих размышлений Языков пришел к выводу, что царю следует поделить имевшуюся власть с одной из придворных партий, с Нарышкиными. Возвращение из ссылки Артамона Матвеева и братьев царицы Натальи было как раз частью этого плана. Но ухудшение здоровья Федора Алексеевича не позволило этим замыслам осуществиться, поскольку ситуация изменилась неожиданным для всех образом.
Первый историограф Петра I И.И. Голиков в своем сочинении «Деяния Петра Великого» писал: «Между тем царя Федора Алексеевича здравие, время от времени увядая, очевидно предвещало скорую его кончину…» И хотя Федор уже приближался к гробу, ближайшее окружение поддерживало в нем надежду на выздоровление и даже убедило его вступить во второй брак. Царь, несмотря на плохое состояние своего здоровья и свою грусть, не возражал против второго брака. 14 февраля 1682 года он обвенчался с родственницей Ивана Языкова, Марфой Матвеевной Апраксиной.
Однако болезненному Федору Алексеевичу пришлось мало пожить с молодой супругой. Еще 16 апреля 1682 года, в день светлого Воскресенья, он совершал торжественный выход к заутрене в Успенский собор, а 27 апреля, через два месяца с небольшим после своей свадьбы, на двадцать первом году жизни, скончался. Пятнадцатилетняя царица Марфа Апраксина осталась вдовой.
Смерть Федора Алексеевича остро поставила вопрос о преемнике престола, и вопрос этот мог разрешиться только поединком двух придворных партий.
Как только закрылись глаза Федора Алексеевича, по обычаю гулко и заунывно зазвучал «Вестник» – большой московский колокол из Кремля, объявляя православным о смерти царя в четыре часа пополудни. Дворцовая площадь стала наполняться осиротевшим народом, который пришел, чтобы проститься с покойным царем и узнать имя нового Государя земли русской.
Тело покойного Федора было выставлено на парадном одре для прощания: богатые и бедные – все допускались во дворец. Все прощались с усопшим, целовали руку мертвого, потом кланялись царевичам-наследникам – Иоанну и Петру. Оба стояли грустные от потери брата и принимали подданных, которые целовали их руки.
Печальный звон на сей раз производил особенно тревожное впечатление на москвичей: Федор Алексеевич не оставил потомства ни от одной из двух своих супруг, и народ не знал наследника престола. Иоанну было шестнадцать лет и он мог бы царствовать, но, слабый телом, мог не вынести трудов державного правления. Московский люд с горестью размышлял: изнемогая под тяжестью царских дел, упустит Иоанн из своих рук бразды правления – и не будет спокойствия на Руси.
Но была мысль и о другом наследнике престола – о царевиче Петре. Именно он вселял надежду в души подданных, которые все больше склонялись к мысли отдать царство в руки крепкого младшего наследника. Так думал народ московский.
Пока народ прощался с прахом своего вчерашнего владыки, патриарх Иоаким с высшим духовенством и боярами удалился в переднюю палату дворца совещаться о том, кому же быть царем на Руси, кому из двух царевичей вручить скипетр и державу: старшему по наследству, но слабому телом и умом Иоанну, или малолетнему, но с крепким здоровьем и с явными способностями Петру?
В обширной палате со сводами, где собиралась знать, у одной из ее стен стоял золотой царский трон с колонцами по сторонам, острыми кверху, вверху блестел двуглавый орел. На правой стороне от престола на невысокой серебряной пирамиде, на золотой парче лежала держава, украшенная самоцветными камнями. Пол устилали богатые ковры, а стены были украшены иконами да серебряными подсвечниками с восковыми свечами. Вдоль стен тянулись в четыре ступени скамьи, покрытые красным сукном, на которых сидели патриарх, митрополиты, архиепископы, бояре, окольничьи и думные дворяне.
Н.И. Костомаров об этой необычной в русской истории ситуации писал так: «…Возведение Ивана на престол повлекло бы за собою на все время царствования необходимость передать правление в чужие руки, и естественно прежде всего усилило бы значение власти Софьи как самой умной из особ царской фамилии. Избрание Петра потребовало бы также боярской опеки на непродолжительное время. Нужно было решить вопрос тотчас же, и вот, в самый день смерти Федора, как только удар колокола возвестил Москве о кончине царя, бояре съехались в Кремль. Между ними уже большинство было на стороне Петра; главными руководителями его партии были два брата Голицыных: Борис и Иван, и четверо Долгоруких (Яков, Лука, Борис и Григорий), Одоевские, Шереметевы, Куракин, Урусов и другие. Бояре эти прибыли на совет даже в панцирях [12], опасаясь смятения. Бывший любимец царский, Иван Языков, не выказывал явного расположения ни к той, ни к другой стороне».
Патриарх Иоаким, как самое почетное лицо после царя, председательствовал в этом совете духовных и светских сановников и держал к ним речь о необходимости немедленного выбора между двумя братьями умершего бездетного царя – «скорбным главою» Иоанном и отроком Петром. Он спрашивал: кого желают избрать царем? Совет разделился: большинство было за Петра, некоторые поддерживали право первородства царевича Ивана. Чтобы прекратить недоумение, патриарх предложил совершить избрание царя согласием всех чинов Московского государства.
Немедленно созваны были на кремлевскую площадь служилые, всякого звания гости, торговые, тяглые [13] и всяких чинов выборные люди.
За несколько месяцев перед тем, в декабре 1681 года, царь Федор указал созвать земский собор «для уравнения людей всякого чина в платеже податей и в отправлении выборной службы». Выборные люди были тогда налицо в Москве и по зову патриарха могли немедленно явиться в Кремль для выбора царя.
Выборные люди были спрошены с Красного крыльца патриархом: «Изволением и судьбами Божьими, великий государь царь Федор Алексеевич всея Великия, и Малыя, и Белые России, оставя земное царствие, переселился в вечный покой. Остались по нем братия его, государевы чада: великие князья Петр Алексеевич и Иоанн Алексеевич. Кому из них быть преемником? Или обоим вместе царствовать? Объявите единодушным согласием намерение свое перед всем ликом святительским, и синклитом царским и всеми чиновными людьми».
Неудивительно, что все члены московского государства высказались в пользу Петра. Слабоумие Ивана было всем известно. Вероятно, многим также известны были и проблески необыкновенных способностей младшего царевича. Выборные закричали: «Да будет единый царь и самодержец всея Великия и Малые и Белые России царевич Петр Алексеевич!»
Но раздались и противные голоса. Главным крикуном был дворянин Максим Исаевич Сумбулов. Он начал доказывать, что первенство принадлежит Ивану Алексеевичу. Его поддерживали немногие, особенно из стрельцов. Патриарх снова сделал вопрос: «Кому на престоле российского царства быть государем?» Раздались было снова голоса в пользу Ивана, но их покрыл громкий крик: «Да будет по избранию всех чинов Московского государства великим государем-царем Петр Алексеевич».
Новоизбранный царь находился в это время в хоромах, где лежало тело Федора. Патриарх и святители отправились к нему, нарекли царем и благословили крестом, а потом возвели на престол, и все бояре, дворяне, гости, торговые, тяглые и всяких чинов люди принесли ему присягу, поздравляли его с восшествием на престол и подходили к царской руке.
Тяжело это было царевне Софье, но и она, вместе с сестрами, должна была подходить к Петру и поздравлять с избранием на царство сына ненавистной мачехи.
Во все концы Московского государства отправлены были гонцы приводить к присяге народ.
Мать малолетнего царя Петра, вдовствующая царица Наталья Кирилловна Нарышкина была объявлена правительницей России. Она послала гонца за Артамоном Матвеевым, чтобы тот возвратился в Москву.
Итак, не род Нарышкиных, а здравый разум и государственные интересы определили, кому быть на царстве. Казалось, опять все принимало прежний вид, Москва и с нею вся Русь успокоились, и тишина становилась уделом мирных жителей.
Однако в действительности же смерть царя Федора Алексеевича и избрание на престол Петра неизбежно обострили и сделали явной борьбу за власть двух придворных партий – Милославских и Нарышкиных, которые до сих пор действовали только с помощью интриг [14]. И в этой открытой и решительной схватке разыгрались самые кровавые события допетровской истории Российского государства. Заметим, что в то же время эти события представляют одну из самых интересных страниц минувшего. Здесь есть все, что привлекает внимание любопытного почитателя отечественной истории: драматическое движение, игра страстей, борьба кланов царского семейства, первые нововведения. На первом плане этой исторической картины находятся главные действующие лица – царевна Софья, князь Голицын и юный Петр. Позади них мы видим достойного и несчастного Артамона Матвеева, вечно интригующего Ивана Милославского, князя Хованского с его честолюбивыми помыслами, и вдали – массу буйных стрельцов, с одной стороны, а с другой – сподвижников деятельного Петра, его потешные отряды. Все это – панорама завершавшегося XVII столетия.
Всенародное избрание царем Петра чрезвычайно ужаснуло царевну Софью Алексеевну, ибо в одночасье рухнула давно и тайно вынашиваемая ею мечта о единоличной власти. Опять на ее пути та же ненавистная ею мачеха, и она, царевна, должна будет войти вновь в закрытые двери терема. Но нет, игра еще не проиграна безнадежно, задуманный план сохраняется: однако теперь к цели остался один путь – через кровь. Умная, энергичная и властолюбивая Софья возглавила партию Милославских и твердо решила бороться за власть любыми средствами. Само развитие ситуации на кремлевском Олимпе впервые так остро поставило перед партией Милославских вопрос – быть или не быть?! И решение этого вопроса царевной Софьей и Милославскими превратило 80-е годы XVII века в один из самых драматических периодов российской истории.
Прежде всего Софья, несмотря на поражение, не отказалась от своей идеи возвести болезненного брата Иоанна на престол. Конечно, избрание царем Петра усложняло дело, значительно затрудняло его, но не разрушало окончательно замысла царевны относительно старшего царевича. В сложившейся ситуации Софья была намерена пока выжидать, используя при этом все благоприятные моменты и любые средства для успешного достижения своей заветной цели.
28 апреля 1682 года в Москве происходили похороны царя Федора Алексеевича. По обычаю, принятому в государевом дворе, царский гроб сопровождали только вдовствующая царица и наследник престола. Остальные члены царского семейства прощались с покойником во дворце и в собор на погребение никогда публично не выходили. Так было и на похоронах Алексея Михайловича.