– Соревнования, состязания, – капризно надула губки леди Алиса. – Вы все просто помешались на этом вашем спорте. Я признаю только один вид соревнования между джентльменами: за благосклонность дамы. Сэр Эдуард, ну скажите честно: зачем вы выдумали этот самый спорт?
– Мне пришлось это сделать от отчаяния, леди Алиса, то есть сразу после того, как вы, лишив меня надежд, вышли замуж за другого!
– Дух состязательности лежит глубоко в природе человеческой, – дипломатично заметил Михась. – Еще в эпоху Античности в Греции сотни лет проводились специальные соревнования, именуемые Олимпийскими игрищами…
– В которых, конечно же, участвовала и ваша покойная бабушка! – Реплика леди Джоаны прозвенела, как клинок шпаги при стремительном разящем выпаде.
Все присутствующие, слышавшие предыдущую часть разговора, засмеялись, причем Михась, к немалому удивлению отдельных лиц, смеялся чуть ли не громче и радостнее остальных.
– Леди Джоана, – сквозь смех произнес Михась, – вы надолго отбили у меня охоту упоминать об Античности.
– Да ты просто размазала этого капрала по столу, Джоана! – с мстительной радостью выкрикнул сэр Джеймс.
– Ваше злорадство неуместно, сэр Джеймс, я вовсе не собиралась никого размазывать, – ледяным тоном оборвала его Джоана. Затем она повернулась к Михасю и с извиняющейся улыбкой сказала: – Прошу прощения, если обидела вас, господин гвардеец.
– Вы вовсе не обидели меня, миледи, – искренне ответил Михась. – Я высоко ценю хорошие шутки, даже если они направлены в мой адрес.
– Браво, Майк! – воскликнула леди Алиса. – Надеюсь, вы позволите мне вас так называть?
– Почту за честь, миледи.
В этот момент адмирал решительно поднялся из-за стола:
– Капрал, приказываю вам сопровождать меня в мои апартаменты. Завтра нам предстоит отстаивать честь Королевского военно-морского флота в нелегкой борьбе!
– Адмирал, – довольно холодно произнесла леди Алиса, – вы прекрасно знаете, что мое сердце всегда принадлежало военно-морскому флоту. Теперь, после вашего поступка, я с горечью начинаю думать, что мне пора вернуться на грешную землю.
– Леди Алиса, – с преувеличенной печалью в голосе ответил адмирал, – надеюсь, наши завтрашние успехи в состязаниях помогут вернуть ваше расположение. Прошу вас в знак того, что вы не лишаете флот надежды, оказать этому юному капралу честь и разрешить ему на прощание поцеловать вашу руку.
– Вы весьма искусно умеете лавировать, адмирал! – со смехом воскликнула леди Алиса и протянула Михасю руку для поцелуя.
Дружинник галантно опустился на одно колено, как рыцарь на гравюре, которую ему довелось видеть в каюте адмирала, и весьма неловко, но чрезвычайно трепетно и почтительно прикоснул ся губами к маленькой белой ручке, пахнущей незнакомыми волнующими ароматами. Леди Алиса томно вздохнула и благосклонно кивнула головой, что могло означать и прощание, и прощение.
Михась встал, поклонился всем присутствующим. Затем он отыскал взглядом леди Джоану и по-дружески улыбнулся ей, получив в ответ не менее дружескую улыбку, означавшую, что все недоразумения забыты. Михась тут же повернулся и двинулся прочь, не увидев, как гримаса ненависти и злобы исказила лицо сэра Джеймса.
Бравый кавалерийский полковник вскочил со своего места, положил руку на плечо проходившему мимо него Михасю:
– Капрал, мне, право, жаль, что вы уже уходите! Вы пришлись по душе старому солдату. Хотя, – он понизил голос, – вашим уходом вы открываете мне оперативный простор, и я смогу немедленно зайти леди Алисе во фланг!
– Господин полковник, ваш маневр, несомненно, будет вписан в учебники по тактике кавалерийских атак! – шепнул ему в ответ Михась.
Полковник уселся на место Михася рядом с леди Алисой, а дружинник отправился вслед за адмиралом в его покои, чтобы отдохнуть перед завтрашним очередным испытанием.
Михась легко и свободно, в разминочном темпе бежал по обширному и ухоженному парку сэра Эдуарда. Дорожки в Паркс были ровные и мягкие и приятно пружинили под ногами. Кроны старых деревьев, обступавших дорожку с обеих сторон, почти смыкались высоко над головой, их темно-зеленая листва задерживала солнечные лучи, создавая таинственный полумрак, уют и прохладу. Он совершал эту пробежку не с целью тренировки, а просто так, для отдыха. Отдых он честно заработал на утренних соревнованиях по стрельбе, где занял первое место. Михась с наслаждением вдыхал влажный воздух леса, наполненный новыми запахами, отличавшимися от тех, что царили в его родных темнохвойных лесах. Здесь деревья были в основном незнакомые, с широкими листьями. Но все равно это был лес, по которому он соскучился за пару месяцев пребывания на морях. Михась ни о чем таком особо не думал, просто бежал куда глаза глядят, автоматически фиксируя направление. Заблудиться в лесу он не мог, как не способны это сделать волк или медведь. Поэтому он углублялся все дальше и дальше в этот лес, чистый и приятный, без валежника и накренившихся трухлявых стволов деревьев, с дорожками, протоптанными не зверями, а сделанными руками человека. Это творение природы и человеческих рук не зря называли незнакомым, но теперь вполне понятным английским еловом «парк».
Михась двигался совершенно бесшумно, словно парил над землей. Он радовался жизни, ощущая приятное напряжение прекрасно работающих мышц, ровное и ритмичное биение своего сердца. В его походной сумке, находящейся сейчас в отведенной ему комнате в Башне оруженосцев, лежала красивая шкатулка из темно-красного дерева, содержащая в своем обитом синим бархатом лоне пару замечательных пистолетов, покрытых богатой серебряной насечкой. Михась даже засмеялся на бегу, вспомнив, с какой кислой миной вручал ему первый приз сэр Джеймс – предводитель компании джентльменов, считающих себя самыми ловкими и сильными в мире и даже придумавшими для обозначения собственной исключительности новое словечко «спортсмены». Разумеется, адмирал Дрейк не преминул произнести короткий спич на тему о превосходстве военных моряков над несчастными сухопутными собратьями, у которых нет ни малейшего шанса сравняться с великолепными флотскими хоть в чем-нибудь. Присутствовавшая на соревнованиях среди прочих дам леди Алиса, сменившая вчерашний гнев на милость, тут же подтвердила правоту адмирала, чем повергла в немалую печаль бравого кавалерийского полковника, явно добивавшегося ее благосклонности. Вероятно, вчера, после ухода моряков с ужина, полковник возымел некоторые надежды. Но сегодня ветреная красавица вновь резко переменила курс и явно намеревалась сдаться на милость победителя, то есть Михася (это была еще одна из причин, почему Михась немедленно по возвращении с соревнований выскользнул из замка и ударился в бега).
Впрочем, и полковник, и другие сэры спортсмены взбодрились после того, как сэр Джеймс, выслушав спич адмирала, заметил, что он не будет напрасно сотрясать воздух в бессмысленном споре, но весьма скоро адмирал вынужден будет признать ошибочность своих суждений, ибо завтра состоятся конные скачки, в которых, разумеется, ни у самого адмирала, ни у какого-либо другого моряка нет надежды на успех. Адмирал, который только и ждал подобного заявления, тут же предложил пари, что морской пехотинец, подчеркиваю, сказал он, пехотинец, но морской! – то есть все тот же капрал Майк Русс, обойдет в конных скачках не менее половины участников из числа сухопутных джентльменов.
К грандиозному пари тут же присоединились большинство из присутствующих. Понятно, что все они ставили на сухопутных. Адмирал остался в гордом одиночестве. Даже леди Алиса не решилась его поддержать. Скорее всего, она сделала это не от недостатка энтузиазма, а от недостатка средств.
Внезапно Михась среди птичьего щебета и шелеста листвы различил еле слышные звуки человеческих голосов. По-видимому, он приближался к этим людям, поскольку их речи звучали все явственнее и отчетливее. Михась не хотел ни с кем встречаться, поэтому уже было собрался свернуть на боковую тропинку, как вдруг понял, что оба голоса ему знакомы. Михась остановился, прислушался. Действительно, разговаривали двое: леди Джоана и сэр Джеймс. Михась прошел немного вперед, к тому месту, где дорожка делала резкий поворот, и осторожно выглянул из-за стволов деревьев. Дорожка выходила на небольшую поляну, в центре которой стояла изящная беседка. К перильцам беседки были привязаны две оседланные лошади, а на небольшой скамье друг напротив друга сидели джентльмен и дама в костюмах для верховой езды. Михась убедился, что правильно распознал их по голосам. Прячась за деревьями, дружинник, проклиная в душе ярко-красный цвет своего обмундирования, бесшумно приблизился к краю поляны. Михась не очень понимал, почему он решил подслушать чужой разговор. Вероятно, сработал врожденный инстинкт разведчика.
Голос Джоаны звучал взволнованно и, пожалуй, чуточку неуверенно:
– Поверь, Джеймс, я с детства высоко ценю твою дружбу. То, что ты сделал и продолжаешь делать для нашей семьи, свидетельствует о твоем благородстве и бескорыстии, каковые редко встретишь в этом мире…
– Джоана, дорогая моя Джоана, – перебил ее сэр Джеймс, – все это я не раз уже слышал из твоих уст. Пойми, не простой благодарности и не дружбы жаждет мое сердце. Я люблю тебя, люблю давно и страстно! Вот, смотри, я встаю перед тобой на колени. Я, спасший твой родовой замок от разорения! Ты должна стать моей, ибо ни один человек на земле не способен сравняться со мной по силе любви к тебе!
Он попытался обнять колени девушки. Джоана невольно отшатнулась, сделала шаг назад.
– Вот она, твоя благодарность! – с горечью воскликнул сэр Джеймс, медленно поднимаясь на ноги.
– Нет-нет, Джеймс! – Джоана сделала движение ему навстречу, но не протянула руки, как он, наверное, рассчитывал, а, напротив, прижала их к груди. —Ты – самый добрый, самый честный человек на свете!
– Слова, опять слова! – с трагическим пафосом произнес джентльмен. – Что же, в таком случае, мешает тебе ответить взаимностью самому, как ты выражаешься, доброму и честному человеку на земле?
– Мое сердце, Джеймс! Умом, всей душой я ценю и уважаю тебя, но сердце… Дай мне время, чтобы и я смогла испытать те же чувства, о которых ты говоришь. Я не могу и не хочу обманывать давнего верного друга, потому и говорю честно и открыто, что пока не способна ответить тебе взаимностью!
– Джоана, – медленно, как будто испытывая глубокие сомнения, произнес сэр Джеймс. – Я, право же, не хотел использовать этот аргумент, но, видит Бог, ты сама меня вынуждаешь к этому… Позволь тебе напомнить, что, прежде чем отвергнуть мои искренние и бескорыстные чувства, ты должна подумать не только о себе или даже обо мне, но и о своем отце!
– Об отце? Что ты имеешь в виду, Джеймс? – растерянно и даже испуганно воскликнула Джоана.
– Я имею в виду то письмо, которое он тебе написал.
– Но откуда тебе известно о письме?
Сэр Джеймс засунул руку в карман камзола, достал сложенный вчетверо лист бумаги, развернул, протянул девушке.
– Вот, смотри: это письмо твоего отца ко мне, оно пришло несколько дней назад из ваших островных плантаций. Он пишет, что его попытка поправить дела семьи в колониях успеха не имела, он сам в настоящий момент прикован к постели тяжелой болезнью, которая может оказаться неизлечимой. Он заклинает меня не оставлять тебя одну, просит жениться на тебе и шлет свое родительское благословение на наш брак. Он пишет, что одновременно отправляет аналогичное письмо и тебе. Наверняка ты уже получила это послание… Джоана, неужели ты настолько бессердечна, что пренебрежешь волей умирающего отца?
– Джеймс, что ты говоришь! Я вправе ожидать твоего понимания и сочувствия, но не упреков! Да, я получила отцовское письмо, в котором он пишет, что может умереть от постигшей его болезни, и умоляет меня выйти за тебя замуж. Однако я верю, что отец выздоровеет и сам сможет выразить мне свою волю! И потом… я не узнаю его почерк, да и слог письма выглядит странно.
– Опять отговорки, – раздраженно произнес эр Джеймс. – Ясно, что отец твой болеет, рука его дрожит, мысли путаются…
– Вот, именно так! – воскликнула Джоана. – Я хочу выслушать его, глядя ему в глаза! Поэтому я приняла решение отправиться к батюшке на острова с эскадрой сэра Фрэнсиса, который, надеюсь, не откажет в этой услуге дочери его старинного друга!
Сэр Джеймс от изумления на некоторое время потерял дар речи.
– Ты отправишься с эскадрой в Новый Свет? – наконец спросил он. – Подумай об опасностях, с которыми может быть сопряжено такое путешествие! К тому же ты можешь и не застать своего отца в живых!
– Джеймс, ты только что упрекал меня в бессердечии. Я докажу и тебе, и всем, что из любви к отцу я готова отправиться хоть на край света, чтобы поддержать его в трудную минуту. Я верю, что с моей помощью он победит свой недуг и вернется к жизни!
– Нет, я не позволю тебе осуществить твой безумный план! Я не отпущу тебя! – потеряв всякий контроль над собой, злобно закричал сэр Джеймс. – Ты будешь моей! Немедленно, прямо сейчас!!!
И он буквально набросился на девушку, попытался повалить ее на пол беседки, начал рвать на ней платье.
Джоана, растерявшись от внезапности натиска, вначале не смогла оказать насильнику никакого сопротивления. Затем она все же попыталась оттолкнуть его, закричать, позвать на помощь. Но было уже поздно. Сэр Джеймс сноровисто заломил ей руки, заткнул рот поцелуем, больше напоминавшим укус гадюки. Его действия свидетельствовали о немалом опыте в делах подобного рода. Джоана, будучи не в силах крикнуть или пошевелиться, уже начала терять сознание от омерзения и отчаяния, как вдруг услышала спокойный, чуть насмешливый голос:
– Хорошая сегодня погода, не так ли? Как вы думаете, пойдет к вечеру дождь?
Сэр Джеймс буквально подпрыгнул от неожиданности, отпустив девушку. В следующую секунду он не только подпрыгнул, но еще и взлетел довольно высоко в воздух и, перевалившись через низкие перила беседки, смачно шмякнулся всей тушей на траву, на некоторое время утратив интерес к окружающей действительности.
Михась, стремительно и мощно исполнивший то ли переворот накатом, то ли бросок через грудь – он сам толком не понял, каким приемом из почитаемой в Лесном Стане греческой борьбы отшвырнул мерзавца, склонился над Джоаной, протянул ей руку:
– Леди, по-моему, вы нечаянно оступились и упали. Позвольте помочь вам подняться.
Джоана, бледная как полотно, пристально взглянула на своего спасителя:
– Да, гвардеец русского князя, я действительно оступилась. Благодарю вас за любезность. Рассчитываю на вашу скромность и благородство.
– У нас, в лесу, вообще не принято болтать. Лес шума не любит, – серьезно произнес Михась. – И пока все тихо, – он слегка кивнул головой в направлении все еще неподвижного сэра Джеймса, – предлагаю вам сесть на лошадь и отправиться в замок. Если вы окажете мне честь, позволив сопровождать вас, то я воспользуюсь второй лошадью. Ее хозяину следует хорошенько отдохнуть.
Джоана молча кивнула и, крепко, совершенно по-детски держась за руку Михася, словно боясь, что если он отпустит ее, то она лишится защиты, пошла к лошади.
Михась помог девушке сесть в седло, сам, не коснувшись стремян, легко взлетел на второго скакуна, и они размеренной рысью направились к замку. Когда в просвете между деревьями показались серые башни, Михась осадил лошадь, спешился и обратился к Джоане:
– Леди, я пойду своей дорогой, а вы возвращайтесь с верховой прогулки. Жаль, что вы катались в гордом одиночестве, и мы с вами сегодня после обеда не встречались.
– Спасибо, Майк Русс. Теперь я поверила словам адмирала: вы действительно дворянин! – Джоана стегнула лошадь хлыстом и поскакала к замку.
– Я – русский дружинник! – прозвучали ей вслед слова, произнесенные на незнакомом языке.
Утро выдалось на редкость погожим. На безоблачном небе ярко сияло солнце. В его лучах свежей росой искрилась трава на обширном поле, на котором должны были происходить конные состязания, пылали всевозможными оттенками наряды дам, сидевших на специально установленных скамьях, блестела сбруя лошадей, золотое шитье на мундирах и камзолах джентльменов. Все это радовало глаз, вызывало румянец на щеках, создавало праздничное настроение. Лишь одна из дам отличалась бледностью и выделялась на фоне всеобщего веселья сосредоточенным, даже печальным выражением лица. Добрая леди Алиса одной из первых обратила на это внимание и с ласковой заботой спросила:
– Джоана, милая, что случилось? Ты не больна?
– Нет, Алиса, все в порядке, ничего не случилось, я совершенно здорова.
– Оно и видно, – недоверчиво произнесла леди Алиса и, повертев головой, поинтересовалась: – А где сэр Джеймс?
– Не знаю, – резко ответила Джоана. – Я слышала, что вчера вечером он спешно отбыл в свое поместье.
– Понятно, – многозначительно протянула леди Алиса и деликатно перевела разговор на другую тему: – Как ты думаешь, кто победит в сегодняшней скачке?
Джоана безразлично пожала плечами:
– Наверное, твой бравый полковник. Смотри, как лихо он гарцует на своем огромном вороном коне. Кстати, он машет тебе рукой.
– Ох, Джоана, если полковник действительно выиграет скачку, то расплачиваться за это придется мне: вчера я легкомысленно пообещала в случае победы наградить его поцелуем… Ну что ж, будем надеяться, что все же первым придет кто-нибудь из более молодых джентльменов!
Леди Алиса, скорчив забавную гримаску, помахала в ответ старому кавалеристу. Тот, ободренный ее вниманием, немедленно поднял коня на дыбы, снял шляпу и поклонился дамам с ловкостью и изяществом, чем заслужил дружные аплодисменты. Джоана также вместе со всеми поаплодировала полковнику, но сделала это совершенно машинально.
Внезапно глаза девушки заблестели, на щеках появился легкий румянец. Эта перемена не ускользнула от зоркого взора леди Алисы. Она с интересом проследила за направлением взгляда Джоаны и увидела, что к шеренге выстроившихся на старте всадников присоединился еще один, одетый в мундир капрала флагманской морской пехоты, скачущий на непривычно коротких стременах.
– Джоана! – произнесла леди Алиса, выразив интонацией целую гамму чувств.
– Что, Алиса? – спросила девушка, оторвав наконец взгляд от всадника, и почему-то вся зарделась, поняв скрытый смысл, содержавшийся в коротком восклицании подруги.
Леди Алиса была светской дамой до мозга костей. Кроме того, она была просто хорошим человеком (сочетание исключительно редкое, почти невозможное). Поэтому она, конечно же, не стала задавать язвительные вопросы типа «А не я ли первая приглядела этого молодца, в то время как ты со своим сэром Джеймсом вышучивала его?». Она только лишь сказала:
– Джоана, мой покойный муж, всегда любивший тебя как родную дочь, весьма бы обрадовался, узнав, что ты стала болеть душой за военно-морской флот.
– Спасибо, Алиса, – кротко ответила Джоана. – Скажу тебе по секрету, сегодня утром я обратилась к адмиралу с просьбой взять меня на корабль его эскадры, отплывающей в Новый Свет.
Леди Алиса от изумления на секунду потеряла координацию и веером, которым привычно и изящно обмахивалась, стукнула себя вначале по носу, затем по уху.
– Джоана! – воскликнула она. – Никогда бы не поверила, что ты способна потерять голову!
– Нет-нет, Алиса! – Щеки девушки вновь вспыхнули румянцем. – Это совсем не то, что ты подумала. Мой батюшка тяжело заболел, и я еду, чтобы быть возле него. Письмо пришло буквально два дня назад.
– Мой покойный муж… – начала было леди Алиса.
Но Джоана ее перебила:
– Ты так же часто вспоминаешь своего покойного мужа, как Майк Русс свою покойную бабушку. Его бабушка и твой муж, случайно, не родственники?
Лучше бы Джоана не произносила эту фразу, ставшую для нее в будущем источником невыносимых страданий! Но сейчас девушка, не ведавшая, как и все смертные, своей грядущей судьбы, весело смеялась собственной удачной шутке на пару с леди Алисой, также обладавшей изрядным чувством юмора.
В этот момент пронзительно и резко пропел охотничий рожок, и скачка началась.
Для Михася рельеф местности и расположенные на ней препятствия особой сложности не представляли. В Лесном Стане конная подготовка проходила в более суровых условиях. Кроме того, среди участников скачки, разумеется, не было ни одного дружинника из Южной тысячи. В общем, Михась просто обязан был победить. Он вырвался вперед, ушел от основной группы уже на первой миле. Но джентльмены, именовавшие себя спортсменами, тоже были не лыком шиты. Более того, они и слыхом не слыхивали ни о лыке как таковом, ни о его чисто русской производной – лаптях. Иными словами, пятеро спортсменов ни в чем не уступали Михасю и почти три четверти дистанции держались с ним ноздря в ноздрю. Среди этих пятерых был и бравый кавалерийский полковник, ухаживающий за леди Алисой. За милю перед финишем Михась и полковник оторвались от остальных соперников. Они вдвоем вылетели на обширную поляну, в конце которой, возле финишных столбов, располагались многочисленные зрители. Старый кавалерист, блестяще прошедший всю дистанцию, явно устал и уже не так уверенно держался в седле. Михась, видя его состояние, решил, что настала пора совершить последний рывок и тем самым выиграть скачку. Он уже собрался пришпорить и подстегнуть своего скакуна и занес хлыст для последнего посыла. Но в этот момент, чуть повернув голову влево, он встретился глазами с полковником. Взгляд ветерана был полон отчаяния и немой мольбы. Михась вспомнил, какая награда была обещана полковнику леди Алисой. Очевидно, старый кавалерист возлагал большие надежды на эту скачку, в которой ему действительно не было равных. И если бы не русский всадник, явившийся из тех мест, где бескрайние леса переходят в еще более бескрайние степи, по которым даже не скачут, а летают, низко стелясь над ковылем, лучшие в мире наездники, то полковник, несомненно, одержал бы вполне заслуженную победу. Михась еще во время первого ужина в замке проникся искренней симпатией к старому кавалеристу, не говоря уж о леди Алисе. У них была своя жизнь и свои отношения, которые он невольно мог поломать. И еще Михась подумал, что леди Алиса, понимавшая, что кавалерийский полковник наверняка будет главным фаворитом этой скачки, не просто так пообещала ему желанную награду в виде своей благосклонности. Наверняка она сама желала, чтобы полковник победил. И Михась принял решение, о котором не смог бы даже помыслить в Лесном Стане: он опустил хлыст, так и не сделав своему скакуну последний решающий посыл. Полковник вырвался вперед на полкорпуса, и его огромный вороной конь разорвал своей покрытой пеной грудью красную шелковую ленточку, натянутую между двумя финишными столбами.
Вечером того же дня состоялся прощальный ужин. Адмирал, вновь сидевший по правую руку от хозяина во главе стола, с удовольствием принимал вполне заслуженные поздравления в связи с блестящим выступлением его подчиненного, капрала флагманской морской пехоты. Второе место моряка в конных состязаниях было справедливо оценено как невероятный, просто потрясающий успех. Сэры спортсмены были разочарованы своим поражением от Бог знает кого, но, как истинные джентльмены, не подавали виду. Полковник сидел рядом с леди Алисой, возле них расположились Михась и леди Джоана. Ужин прошел очень весело, все много шутили и смеялись. Полковник и Джоана весь вечер украдкой бросали на Михася взгляды, полные благодарности, но также и некоторой опаски. Они явно боялись, что в какой-нибудь шутке этого загадочного русского, который за словом в карман не лез и весьма тонко понимал и использовал английский юмор, промелькнет намек на те события, разглашение которых было бы для них, мягко говоря, нежелательно. Тем более что сей гвардеец играл в этих событиях весьма благородную роль, и мало кто на его месте удержался бы от упоминания о собственных заслугах. Но для Михася понятие чести было одним из краеугольных камней, на котором базировался весь его характер, все его поступки, многие из которых были даже чересчур правильными и прямолинейными. Ни словом, ни взглядом, ни жестом Михась не коснулся тех обстоятельств, о которых не следовало упоминать не только при посторонних, но и при непосредственных участниках событий. По его твердому убеждению такое упоминание, даже сделанное с глазу на глаз, могло причинить страдание, поставить человека в весьма неловкое и двусмысленное положение.
Расставаясь, полковник крепко пожал Михасю руку, пристально посмотрел ему в глаза и произнес неожиданно тихим и серьезным голосом:
– Знай, сынок, что в Англии есть человек, на которого ты всегда и во всем сможешь положиться.
– Спасибо, сэр, – просто ответил Михась. Джоана не сказала ничего, но в ее взгляде мелькнуло незнакомое и непонятное для Михася выражение. Но Михась никак не отреагировал на этот взгляд. Что поделать, бесстрашный дружинник, краса и гордость тайного Лесного Стана, а также флагманского экипажа Ее Величества королевской морской пехоты был дремуче несведущ относительно природы женских чувств.
Возвращение Михася на корабль вряд ли можно было назвать триумфальным. Сержант Паркс выразил совершенно законное возмущение отсутствием своего помощника – капрала в ответственный период подготовки личного состава перед дальним походом.
– Мне пришлось это сделать от отчаяния, леди Алиса, то есть сразу после того, как вы, лишив меня надежд, вышли замуж за другого!
– Дух состязательности лежит глубоко в природе человеческой, – дипломатично заметил Михась. – Еще в эпоху Античности в Греции сотни лет проводились специальные соревнования, именуемые Олимпийскими игрищами…
– В которых, конечно же, участвовала и ваша покойная бабушка! – Реплика леди Джоаны прозвенела, как клинок шпаги при стремительном разящем выпаде.
Все присутствующие, слышавшие предыдущую часть разговора, засмеялись, причем Михась, к немалому удивлению отдельных лиц, смеялся чуть ли не громче и радостнее остальных.
– Леди Джоана, – сквозь смех произнес Михась, – вы надолго отбили у меня охоту упоминать об Античности.
– Да ты просто размазала этого капрала по столу, Джоана! – с мстительной радостью выкрикнул сэр Джеймс.
– Ваше злорадство неуместно, сэр Джеймс, я вовсе не собиралась никого размазывать, – ледяным тоном оборвала его Джоана. Затем она повернулась к Михасю и с извиняющейся улыбкой сказала: – Прошу прощения, если обидела вас, господин гвардеец.
– Вы вовсе не обидели меня, миледи, – искренне ответил Михась. – Я высоко ценю хорошие шутки, даже если они направлены в мой адрес.
– Браво, Майк! – воскликнула леди Алиса. – Надеюсь, вы позволите мне вас так называть?
– Почту за честь, миледи.
В этот момент адмирал решительно поднялся из-за стола:
– Капрал, приказываю вам сопровождать меня в мои апартаменты. Завтра нам предстоит отстаивать честь Королевского военно-морского флота в нелегкой борьбе!
– Адмирал, – довольно холодно произнесла леди Алиса, – вы прекрасно знаете, что мое сердце всегда принадлежало военно-морскому флоту. Теперь, после вашего поступка, я с горечью начинаю думать, что мне пора вернуться на грешную землю.
– Леди Алиса, – с преувеличенной печалью в голосе ответил адмирал, – надеюсь, наши завтрашние успехи в состязаниях помогут вернуть ваше расположение. Прошу вас в знак того, что вы не лишаете флот надежды, оказать этому юному капралу честь и разрешить ему на прощание поцеловать вашу руку.
– Вы весьма искусно умеете лавировать, адмирал! – со смехом воскликнула леди Алиса и протянула Михасю руку для поцелуя.
Дружинник галантно опустился на одно колено, как рыцарь на гравюре, которую ему довелось видеть в каюте адмирала, и весьма неловко, но чрезвычайно трепетно и почтительно прикоснул ся губами к маленькой белой ручке, пахнущей незнакомыми волнующими ароматами. Леди Алиса томно вздохнула и благосклонно кивнула головой, что могло означать и прощание, и прощение.
Михась встал, поклонился всем присутствующим. Затем он отыскал взглядом леди Джоану и по-дружески улыбнулся ей, получив в ответ не менее дружескую улыбку, означавшую, что все недоразумения забыты. Михась тут же повернулся и двинулся прочь, не увидев, как гримаса ненависти и злобы исказила лицо сэра Джеймса.
Бравый кавалерийский полковник вскочил со своего места, положил руку на плечо проходившему мимо него Михасю:
– Капрал, мне, право, жаль, что вы уже уходите! Вы пришлись по душе старому солдату. Хотя, – он понизил голос, – вашим уходом вы открываете мне оперативный простор, и я смогу немедленно зайти леди Алисе во фланг!
– Господин полковник, ваш маневр, несомненно, будет вписан в учебники по тактике кавалерийских атак! – шепнул ему в ответ Михась.
Полковник уселся на место Михася рядом с леди Алисой, а дружинник отправился вслед за адмиралом в его покои, чтобы отдохнуть перед завтрашним очередным испытанием.
Михась легко и свободно, в разминочном темпе бежал по обширному и ухоженному парку сэра Эдуарда. Дорожки в Паркс были ровные и мягкие и приятно пружинили под ногами. Кроны старых деревьев, обступавших дорожку с обеих сторон, почти смыкались высоко над головой, их темно-зеленая листва задерживала солнечные лучи, создавая таинственный полумрак, уют и прохладу. Он совершал эту пробежку не с целью тренировки, а просто так, для отдыха. Отдых он честно заработал на утренних соревнованиях по стрельбе, где занял первое место. Михась с наслаждением вдыхал влажный воздух леса, наполненный новыми запахами, отличавшимися от тех, что царили в его родных темнохвойных лесах. Здесь деревья были в основном незнакомые, с широкими листьями. Но все равно это был лес, по которому он соскучился за пару месяцев пребывания на морях. Михась ни о чем таком особо не думал, просто бежал куда глаза глядят, автоматически фиксируя направление. Заблудиться в лесу он не мог, как не способны это сделать волк или медведь. Поэтому он углублялся все дальше и дальше в этот лес, чистый и приятный, без валежника и накренившихся трухлявых стволов деревьев, с дорожками, протоптанными не зверями, а сделанными руками человека. Это творение природы и человеческих рук не зря называли незнакомым, но теперь вполне понятным английским еловом «парк».
Михась двигался совершенно бесшумно, словно парил над землей. Он радовался жизни, ощущая приятное напряжение прекрасно работающих мышц, ровное и ритмичное биение своего сердца. В его походной сумке, находящейся сейчас в отведенной ему комнате в Башне оруженосцев, лежала красивая шкатулка из темно-красного дерева, содержащая в своем обитом синим бархатом лоне пару замечательных пистолетов, покрытых богатой серебряной насечкой. Михась даже засмеялся на бегу, вспомнив, с какой кислой миной вручал ему первый приз сэр Джеймс – предводитель компании джентльменов, считающих себя самыми ловкими и сильными в мире и даже придумавшими для обозначения собственной исключительности новое словечко «спортсмены». Разумеется, адмирал Дрейк не преминул произнести короткий спич на тему о превосходстве военных моряков над несчастными сухопутными собратьями, у которых нет ни малейшего шанса сравняться с великолепными флотскими хоть в чем-нибудь. Присутствовавшая на соревнованиях среди прочих дам леди Алиса, сменившая вчерашний гнев на милость, тут же подтвердила правоту адмирала, чем повергла в немалую печаль бравого кавалерийского полковника, явно добивавшегося ее благосклонности. Вероятно, вчера, после ухода моряков с ужина, полковник возымел некоторые надежды. Но сегодня ветреная красавица вновь резко переменила курс и явно намеревалась сдаться на милость победителя, то есть Михася (это была еще одна из причин, почему Михась немедленно по возвращении с соревнований выскользнул из замка и ударился в бега).
Впрочем, и полковник, и другие сэры спортсмены взбодрились после того, как сэр Джеймс, выслушав спич адмирала, заметил, что он не будет напрасно сотрясать воздух в бессмысленном споре, но весьма скоро адмирал вынужден будет признать ошибочность своих суждений, ибо завтра состоятся конные скачки, в которых, разумеется, ни у самого адмирала, ни у какого-либо другого моряка нет надежды на успех. Адмирал, который только и ждал подобного заявления, тут же предложил пари, что морской пехотинец, подчеркиваю, сказал он, пехотинец, но морской! – то есть все тот же капрал Майк Русс, обойдет в конных скачках не менее половины участников из числа сухопутных джентльменов.
К грандиозному пари тут же присоединились большинство из присутствующих. Понятно, что все они ставили на сухопутных. Адмирал остался в гордом одиночестве. Даже леди Алиса не решилась его поддержать. Скорее всего, она сделала это не от недостатка энтузиазма, а от недостатка средств.
Внезапно Михась среди птичьего щебета и шелеста листвы различил еле слышные звуки человеческих голосов. По-видимому, он приближался к этим людям, поскольку их речи звучали все явственнее и отчетливее. Михась не хотел ни с кем встречаться, поэтому уже было собрался свернуть на боковую тропинку, как вдруг понял, что оба голоса ему знакомы. Михась остановился, прислушался. Действительно, разговаривали двое: леди Джоана и сэр Джеймс. Михась прошел немного вперед, к тому месту, где дорожка делала резкий поворот, и осторожно выглянул из-за стволов деревьев. Дорожка выходила на небольшую поляну, в центре которой стояла изящная беседка. К перильцам беседки были привязаны две оседланные лошади, а на небольшой скамье друг напротив друга сидели джентльмен и дама в костюмах для верховой езды. Михась убедился, что правильно распознал их по голосам. Прячась за деревьями, дружинник, проклиная в душе ярко-красный цвет своего обмундирования, бесшумно приблизился к краю поляны. Михась не очень понимал, почему он решил подслушать чужой разговор. Вероятно, сработал врожденный инстинкт разведчика.
Голос Джоаны звучал взволнованно и, пожалуй, чуточку неуверенно:
– Поверь, Джеймс, я с детства высоко ценю твою дружбу. То, что ты сделал и продолжаешь делать для нашей семьи, свидетельствует о твоем благородстве и бескорыстии, каковые редко встретишь в этом мире…
– Джоана, дорогая моя Джоана, – перебил ее сэр Джеймс, – все это я не раз уже слышал из твоих уст. Пойми, не простой благодарности и не дружбы жаждет мое сердце. Я люблю тебя, люблю давно и страстно! Вот, смотри, я встаю перед тобой на колени. Я, спасший твой родовой замок от разорения! Ты должна стать моей, ибо ни один человек на земле не способен сравняться со мной по силе любви к тебе!
Он попытался обнять колени девушки. Джоана невольно отшатнулась, сделала шаг назад.
– Вот она, твоя благодарность! – с горечью воскликнул сэр Джеймс, медленно поднимаясь на ноги.
– Нет-нет, Джеймс! – Джоана сделала движение ему навстречу, но не протянула руки, как он, наверное, рассчитывал, а, напротив, прижала их к груди. —Ты – самый добрый, самый честный человек на свете!
– Слова, опять слова! – с трагическим пафосом произнес джентльмен. – Что же, в таком случае, мешает тебе ответить взаимностью самому, как ты выражаешься, доброму и честному человеку на земле?
– Мое сердце, Джеймс! Умом, всей душой я ценю и уважаю тебя, но сердце… Дай мне время, чтобы и я смогла испытать те же чувства, о которых ты говоришь. Я не могу и не хочу обманывать давнего верного друга, потому и говорю честно и открыто, что пока не способна ответить тебе взаимностью!
– Джоана, – медленно, как будто испытывая глубокие сомнения, произнес сэр Джеймс. – Я, право же, не хотел использовать этот аргумент, но, видит Бог, ты сама меня вынуждаешь к этому… Позволь тебе напомнить, что, прежде чем отвергнуть мои искренние и бескорыстные чувства, ты должна подумать не только о себе или даже обо мне, но и о своем отце!
– Об отце? Что ты имеешь в виду, Джеймс? – растерянно и даже испуганно воскликнула Джоана.
– Я имею в виду то письмо, которое он тебе написал.
– Но откуда тебе известно о письме?
Сэр Джеймс засунул руку в карман камзола, достал сложенный вчетверо лист бумаги, развернул, протянул девушке.
– Вот, смотри: это письмо твоего отца ко мне, оно пришло несколько дней назад из ваших островных плантаций. Он пишет, что его попытка поправить дела семьи в колониях успеха не имела, он сам в настоящий момент прикован к постели тяжелой болезнью, которая может оказаться неизлечимой. Он заклинает меня не оставлять тебя одну, просит жениться на тебе и шлет свое родительское благословение на наш брак. Он пишет, что одновременно отправляет аналогичное письмо и тебе. Наверняка ты уже получила это послание… Джоана, неужели ты настолько бессердечна, что пренебрежешь волей умирающего отца?
– Джеймс, что ты говоришь! Я вправе ожидать твоего понимания и сочувствия, но не упреков! Да, я получила отцовское письмо, в котором он пишет, что может умереть от постигшей его болезни, и умоляет меня выйти за тебя замуж. Однако я верю, что отец выздоровеет и сам сможет выразить мне свою волю! И потом… я не узнаю его почерк, да и слог письма выглядит странно.
– Опять отговорки, – раздраженно произнес эр Джеймс. – Ясно, что отец твой болеет, рука его дрожит, мысли путаются…
– Вот, именно так! – воскликнула Джоана. – Я хочу выслушать его, глядя ему в глаза! Поэтому я приняла решение отправиться к батюшке на острова с эскадрой сэра Фрэнсиса, который, надеюсь, не откажет в этой услуге дочери его старинного друга!
Сэр Джеймс от изумления на некоторое время потерял дар речи.
– Ты отправишься с эскадрой в Новый Свет? – наконец спросил он. – Подумай об опасностях, с которыми может быть сопряжено такое путешествие! К тому же ты можешь и не застать своего отца в живых!
– Джеймс, ты только что упрекал меня в бессердечии. Я докажу и тебе, и всем, что из любви к отцу я готова отправиться хоть на край света, чтобы поддержать его в трудную минуту. Я верю, что с моей помощью он победит свой недуг и вернется к жизни!
– Нет, я не позволю тебе осуществить твой безумный план! Я не отпущу тебя! – потеряв всякий контроль над собой, злобно закричал сэр Джеймс. – Ты будешь моей! Немедленно, прямо сейчас!!!
И он буквально набросился на девушку, попытался повалить ее на пол беседки, начал рвать на ней платье.
Джоана, растерявшись от внезапности натиска, вначале не смогла оказать насильнику никакого сопротивления. Затем она все же попыталась оттолкнуть его, закричать, позвать на помощь. Но было уже поздно. Сэр Джеймс сноровисто заломил ей руки, заткнул рот поцелуем, больше напоминавшим укус гадюки. Его действия свидетельствовали о немалом опыте в делах подобного рода. Джоана, будучи не в силах крикнуть или пошевелиться, уже начала терять сознание от омерзения и отчаяния, как вдруг услышала спокойный, чуть насмешливый голос:
– Хорошая сегодня погода, не так ли? Как вы думаете, пойдет к вечеру дождь?
Сэр Джеймс буквально подпрыгнул от неожиданности, отпустив девушку. В следующую секунду он не только подпрыгнул, но еще и взлетел довольно высоко в воздух и, перевалившись через низкие перила беседки, смачно шмякнулся всей тушей на траву, на некоторое время утратив интерес к окружающей действительности.
Михась, стремительно и мощно исполнивший то ли переворот накатом, то ли бросок через грудь – он сам толком не понял, каким приемом из почитаемой в Лесном Стане греческой борьбы отшвырнул мерзавца, склонился над Джоаной, протянул ей руку:
– Леди, по-моему, вы нечаянно оступились и упали. Позвольте помочь вам подняться.
Джоана, бледная как полотно, пристально взглянула на своего спасителя:
– Да, гвардеец русского князя, я действительно оступилась. Благодарю вас за любезность. Рассчитываю на вашу скромность и благородство.
– У нас, в лесу, вообще не принято болтать. Лес шума не любит, – серьезно произнес Михась. – И пока все тихо, – он слегка кивнул головой в направлении все еще неподвижного сэра Джеймса, – предлагаю вам сесть на лошадь и отправиться в замок. Если вы окажете мне честь, позволив сопровождать вас, то я воспользуюсь второй лошадью. Ее хозяину следует хорошенько отдохнуть.
Джоана молча кивнула и, крепко, совершенно по-детски держась за руку Михася, словно боясь, что если он отпустит ее, то она лишится защиты, пошла к лошади.
Михась помог девушке сесть в седло, сам, не коснувшись стремян, легко взлетел на второго скакуна, и они размеренной рысью направились к замку. Когда в просвете между деревьями показались серые башни, Михась осадил лошадь, спешился и обратился к Джоане:
– Леди, я пойду своей дорогой, а вы возвращайтесь с верховой прогулки. Жаль, что вы катались в гордом одиночестве, и мы с вами сегодня после обеда не встречались.
– Спасибо, Майк Русс. Теперь я поверила словам адмирала: вы действительно дворянин! – Джоана стегнула лошадь хлыстом и поскакала к замку.
– Я – русский дружинник! – прозвучали ей вслед слова, произнесенные на незнакомом языке.
Утро выдалось на редкость погожим. На безоблачном небе ярко сияло солнце. В его лучах свежей росой искрилась трава на обширном поле, на котором должны были происходить конные состязания, пылали всевозможными оттенками наряды дам, сидевших на специально установленных скамьях, блестела сбруя лошадей, золотое шитье на мундирах и камзолах джентльменов. Все это радовало глаз, вызывало румянец на щеках, создавало праздничное настроение. Лишь одна из дам отличалась бледностью и выделялась на фоне всеобщего веселья сосредоточенным, даже печальным выражением лица. Добрая леди Алиса одной из первых обратила на это внимание и с ласковой заботой спросила:
– Джоана, милая, что случилось? Ты не больна?
– Нет, Алиса, все в порядке, ничего не случилось, я совершенно здорова.
– Оно и видно, – недоверчиво произнесла леди Алиса и, повертев головой, поинтересовалась: – А где сэр Джеймс?
– Не знаю, – резко ответила Джоана. – Я слышала, что вчера вечером он спешно отбыл в свое поместье.
– Понятно, – многозначительно протянула леди Алиса и деликатно перевела разговор на другую тему: – Как ты думаешь, кто победит в сегодняшней скачке?
Джоана безразлично пожала плечами:
– Наверное, твой бравый полковник. Смотри, как лихо он гарцует на своем огромном вороном коне. Кстати, он машет тебе рукой.
– Ох, Джоана, если полковник действительно выиграет скачку, то расплачиваться за это придется мне: вчера я легкомысленно пообещала в случае победы наградить его поцелуем… Ну что ж, будем надеяться, что все же первым придет кто-нибудь из более молодых джентльменов!
Леди Алиса, скорчив забавную гримаску, помахала в ответ старому кавалеристу. Тот, ободренный ее вниманием, немедленно поднял коня на дыбы, снял шляпу и поклонился дамам с ловкостью и изяществом, чем заслужил дружные аплодисменты. Джоана также вместе со всеми поаплодировала полковнику, но сделала это совершенно машинально.
Внезапно глаза девушки заблестели, на щеках появился легкий румянец. Эта перемена не ускользнула от зоркого взора леди Алисы. Она с интересом проследила за направлением взгляда Джоаны и увидела, что к шеренге выстроившихся на старте всадников присоединился еще один, одетый в мундир капрала флагманской морской пехоты, скачущий на непривычно коротких стременах.
– Джоана! – произнесла леди Алиса, выразив интонацией целую гамму чувств.
– Что, Алиса? – спросила девушка, оторвав наконец взгляд от всадника, и почему-то вся зарделась, поняв скрытый смысл, содержавшийся в коротком восклицании подруги.
Леди Алиса была светской дамой до мозга костей. Кроме того, она была просто хорошим человеком (сочетание исключительно редкое, почти невозможное). Поэтому она, конечно же, не стала задавать язвительные вопросы типа «А не я ли первая приглядела этого молодца, в то время как ты со своим сэром Джеймсом вышучивала его?». Она только лишь сказала:
– Джоана, мой покойный муж, всегда любивший тебя как родную дочь, весьма бы обрадовался, узнав, что ты стала болеть душой за военно-морской флот.
– Спасибо, Алиса, – кротко ответила Джоана. – Скажу тебе по секрету, сегодня утром я обратилась к адмиралу с просьбой взять меня на корабль его эскадры, отплывающей в Новый Свет.
Леди Алиса от изумления на секунду потеряла координацию и веером, которым привычно и изящно обмахивалась, стукнула себя вначале по носу, затем по уху.
– Джоана! – воскликнула она. – Никогда бы не поверила, что ты способна потерять голову!
– Нет-нет, Алиса! – Щеки девушки вновь вспыхнули румянцем. – Это совсем не то, что ты подумала. Мой батюшка тяжело заболел, и я еду, чтобы быть возле него. Письмо пришло буквально два дня назад.
– Мой покойный муж… – начала было леди Алиса.
Но Джоана ее перебила:
– Ты так же часто вспоминаешь своего покойного мужа, как Майк Русс свою покойную бабушку. Его бабушка и твой муж, случайно, не родственники?
Лучше бы Джоана не произносила эту фразу, ставшую для нее в будущем источником невыносимых страданий! Но сейчас девушка, не ведавшая, как и все смертные, своей грядущей судьбы, весело смеялась собственной удачной шутке на пару с леди Алисой, также обладавшей изрядным чувством юмора.
В этот момент пронзительно и резко пропел охотничий рожок, и скачка началась.
Для Михася рельеф местности и расположенные на ней препятствия особой сложности не представляли. В Лесном Стане конная подготовка проходила в более суровых условиях. Кроме того, среди участников скачки, разумеется, не было ни одного дружинника из Южной тысячи. В общем, Михась просто обязан был победить. Он вырвался вперед, ушел от основной группы уже на первой миле. Но джентльмены, именовавшие себя спортсменами, тоже были не лыком шиты. Более того, они и слыхом не слыхивали ни о лыке как таковом, ни о его чисто русской производной – лаптях. Иными словами, пятеро спортсменов ни в чем не уступали Михасю и почти три четверти дистанции держались с ним ноздря в ноздрю. Среди этих пятерых был и бравый кавалерийский полковник, ухаживающий за леди Алисой. За милю перед финишем Михась и полковник оторвались от остальных соперников. Они вдвоем вылетели на обширную поляну, в конце которой, возле финишных столбов, располагались многочисленные зрители. Старый кавалерист, блестяще прошедший всю дистанцию, явно устал и уже не так уверенно держался в седле. Михась, видя его состояние, решил, что настала пора совершить последний рывок и тем самым выиграть скачку. Он уже собрался пришпорить и подстегнуть своего скакуна и занес хлыст для последнего посыла. Но в этот момент, чуть повернув голову влево, он встретился глазами с полковником. Взгляд ветерана был полон отчаяния и немой мольбы. Михась вспомнил, какая награда была обещана полковнику леди Алисой. Очевидно, старый кавалерист возлагал большие надежды на эту скачку, в которой ему действительно не было равных. И если бы не русский всадник, явившийся из тех мест, где бескрайние леса переходят в еще более бескрайние степи, по которым даже не скачут, а летают, низко стелясь над ковылем, лучшие в мире наездники, то полковник, несомненно, одержал бы вполне заслуженную победу. Михась еще во время первого ужина в замке проникся искренней симпатией к старому кавалеристу, не говоря уж о леди Алисе. У них была своя жизнь и свои отношения, которые он невольно мог поломать. И еще Михась подумал, что леди Алиса, понимавшая, что кавалерийский полковник наверняка будет главным фаворитом этой скачки, не просто так пообещала ему желанную награду в виде своей благосклонности. Наверняка она сама желала, чтобы полковник победил. И Михась принял решение, о котором не смог бы даже помыслить в Лесном Стане: он опустил хлыст, так и не сделав своему скакуну последний решающий посыл. Полковник вырвался вперед на полкорпуса, и его огромный вороной конь разорвал своей покрытой пеной грудью красную шелковую ленточку, натянутую между двумя финишными столбами.
Вечером того же дня состоялся прощальный ужин. Адмирал, вновь сидевший по правую руку от хозяина во главе стола, с удовольствием принимал вполне заслуженные поздравления в связи с блестящим выступлением его подчиненного, капрала флагманской морской пехоты. Второе место моряка в конных состязаниях было справедливо оценено как невероятный, просто потрясающий успех. Сэры спортсмены были разочарованы своим поражением от Бог знает кого, но, как истинные джентльмены, не подавали виду. Полковник сидел рядом с леди Алисой, возле них расположились Михась и леди Джоана. Ужин прошел очень весело, все много шутили и смеялись. Полковник и Джоана весь вечер украдкой бросали на Михася взгляды, полные благодарности, но также и некоторой опаски. Они явно боялись, что в какой-нибудь шутке этого загадочного русского, который за словом в карман не лез и весьма тонко понимал и использовал английский юмор, промелькнет намек на те события, разглашение которых было бы для них, мягко говоря, нежелательно. Тем более что сей гвардеец играл в этих событиях весьма благородную роль, и мало кто на его месте удержался бы от упоминания о собственных заслугах. Но для Михася понятие чести было одним из краеугольных камней, на котором базировался весь его характер, все его поступки, многие из которых были даже чересчур правильными и прямолинейными. Ни словом, ни взглядом, ни жестом Михась не коснулся тех обстоятельств, о которых не следовало упоминать не только при посторонних, но и при непосредственных участниках событий. По его твердому убеждению такое упоминание, даже сделанное с глазу на глаз, могло причинить страдание, поставить человека в весьма неловкое и двусмысленное положение.
Расставаясь, полковник крепко пожал Михасю руку, пристально посмотрел ему в глаза и произнес неожиданно тихим и серьезным голосом:
– Знай, сынок, что в Англии есть человек, на которого ты всегда и во всем сможешь положиться.
– Спасибо, сэр, – просто ответил Михась. Джоана не сказала ничего, но в ее взгляде мелькнуло незнакомое и непонятное для Михася выражение. Но Михась никак не отреагировал на этот взгляд. Что поделать, бесстрашный дружинник, краса и гордость тайного Лесного Стана, а также флагманского экипажа Ее Величества королевской морской пехоты был дремуче несведущ относительно природы женских чувств.
Возвращение Михася на корабль вряд ли можно было назвать триумфальным. Сержант Паркс выразил совершенно законное возмущение отсутствием своего помощника – капрала в ответственный период подготовки личного состава перед дальним походом.