Отдельный вид источников по истории горцев Северного Кавказа во время войны представляют листовки. В настоящее время в распоряжении исследователей находится сравнительно небольшой по объему, но достаточно разнообразный комплекс листовок, имеющих отношение к рассматриваемой теме, включающий, во-первых, советские листовки, во-вторых, листовки немецкого командования и оккупационной администрации.
Значительная часть советских листовок содержала различные призывы, лозунги, обращения к трудящимся, молодежи, женщинам, бывшим партизанам и красногвардейцам, другим слоям и категориям населения. В специальных листовках руководители региона обращались к бойцам, командирам и политработникам частей, сформированных в автономиях Северного Кавказа, передавали им горячие приветы от трудящихся краев и областей. Отдельные листовки выпускались в помощь агитаторам, для пропагандистского обеспечения тех или иных кампаний – например, во время весеннего сева или уборки урожая.
Особую группу составляют советские листовки, выпущенные в период немецкой оккупации Северного Кавказа. Большинство из них были обращены к населению захваченных районов, излагали сводки Совинформбюро, опровергали сообщения немецкой пропаганды о взятии войсками вермахта советских городов, рассказывали о зверствах оккупантов, разоблачали их мероприятия, например угон жителей на работу в Германию, призывали население участвовать в борьбе против захватчиков, вступать в партизанские отряды, уничтожать живую силу и технику врага. В форме листовок также распространялись клятвы и памятки партизан.
Самостоятельный комплекс составляют листовки, выпускавшиеся и легально распространявшиеся немецким командованием и оккупационной администрацией на захваченной территории Северного Кавказа. С первых дней оккупации печатались приказы, постановления и другие нормативно-распорядительные документы немецких комендантов и бургомистров, определяющие правила поведения местного населения и полномочия самих местных руководителей. Например, в фондах разных архивов региона обнаружены полностью или почти идентичные по содержанию тексты наставлений бургомистру и старосте, положения о «новом порядке землепользования» и другие материалы, отражающие деятельность оккупационной администрации на Северном Кавказе. Широко публиковались сообщения Верховного командования вермахта о событиях на фронте. Специальные обращения и воззвания выпускались в адрес гражданского населения региона и его отдельных слоев, горцев и казаков, евреев. Отдельные листовки выпускались и для партизан, в которых оккупанты предлагали им сдаться в плен в обмен на жизнь и материальную награду, в ином случае угрожали смертью.
Значительное место в комплексе источников по истории горцев Северного Кавказа в годы Великой Отечественной войны занимают различные источники личного происхождения: письма, воспоминания, дневники, а также устные рассказы участников и очевидцев событий военных лет.
В настоящее время основными местами хранения источников личного происхождения по истории горцев Северного Кавказа в годы Великой Отечественной войны являются специальные коллекции и личные фонды архивов и музеев, которые продолжают пополняться данными материалами, а также частные и семейные коллекции и фонды. Эти источники представлены и в фондах федеральных архивов и музеев. Например, крупная коллекция фронтовых писем имеется в Хранилище документов молодежных организаций РГАСПИ. В ее основе лежат письма, собранные в результате специальной акции, предпринятой в 1980 г. ЦК ВЛКСМ совместно с журналом «Юность», а также переданные журналом «Огонек» и поступившие непосредственно от бывших фронтовиков275.
Во всех мемуарных источниках, включая и воспоминания, и дневники, события осмысливаются на основе собственного, личного опыта автора. При этом воспоминания излагают авторские впечатления об уже завершившихся событиях, а в дневниках они фиксируются в самом ходе их свершения. Поэтому воспоминания и дневники несколько различаются по отбору фактов, способам их изложения, характеру обобщений. Если воспоминания обычно рассчитаны на публикацию, то дневники являются записями более интимного характера. В целом считается, что дневники обладают более высокой степенью достоверности, чем воспоминания. В то же время жанровую принадлежность отдельных произведений порой трудно однозначно определить, грань между ними достаточно подвижна: «Фиксируя настоящее, дневниковые записи возникают как ближайшее, непосредственное отражение и осмысление событий сегодняшнего дня, и в то же время они всегда в какой-то степени воспоминание о них, уже ушедших в прошлое»276.
Воспоминания и дневники, являющиеся источниками по истории горцев Северного Кавказа в годы Великой Отечественной войны, можно разделить на группы, во-первых, по их принадлежности и содержанию: мемуары фронтовиков, жителей тыла, партизан и подпольщиков, очевидцев немецкой оккупации региона, военнопленных и «восточных рабочих». Во-вторых, по обстоятельствам создания и фиксации источника: мемуары, записанные самими авторами, и устные рассказы о войне, собранные и записанные исследователями по специальным программам.
Большинство авторов воспоминаний и дневников, относящихся к истории региона военных лет, являются участниками боевых действий. Немало воспоминаний фронтовиков опубликовано, но содержащиеся в них информация, темы и сюжеты, способы отбора фактов и их интерпретации достаточно типичны. В основном они описывают фрагменты боевого пути отдельных подразделений, боевые эпизоды, сохранившиеся в памяти фронтовиков, а не личные переживания авторов, которые считались менее значимыми для потомков. На издании мемуаров значительное влияние оказывала и конъюнктура. Лишь в последние годы стали выходить воспоминания, в большей степени передающие личные впечатления участников войны и более свободные в своих оценках, что повышает их информативную значимость для исследователей.
Таким образом, история горцев Северного Кавказа в годы Великой Отечественной войны нашла широкое отражение в различных документах и материалах. Значительная часть материалов содержится в государственных, федеральных архивах и архивах субъектов Российской Федерации, а также муниципальных и ведомственных архивах и музеях. Немало документов опубликовано. В то же время многие документы под влиянием различных обстоятельств безнадежно утрачены, далеко не все имеющиеся в наличии материалы вовлечены в научный оборот, в том числе в связи с сохраняющимися ограничениями в доступе к архивным фондам.
Корпус источников позволяет проанализировать структуру и деятельность органов власти и управления, общественных организаций, депортацию части народов и административно-территориальные изменения в регионе, развитие различных отраслей хозяйства, социальной и культурной сферы, духовную жизнь и массовое общественное сознание и другие проблемы истории автономий Северного Кавказа в годы Великой Отечественной войны.
Перспективы в развитии источниковой базы тесно связаны не только с вовлечением в научный оборот все новых документов, но и с использованием иных исследовательских подходов, современных методик анализа и поиска источников. В числе других перспективных методов изучения источников официального и личного характера следует указать, наряду с традиционным источниковедческим анализом, контент-анализ, количественные методы обработки исторической информации, которые пока еще недостаточно используются региональными исследователями.
Часть третья
1
Значительная часть советских листовок содержала различные призывы, лозунги, обращения к трудящимся, молодежи, женщинам, бывшим партизанам и красногвардейцам, другим слоям и категориям населения. В специальных листовках руководители региона обращались к бойцам, командирам и политработникам частей, сформированных в автономиях Северного Кавказа, передавали им горячие приветы от трудящихся краев и областей. Отдельные листовки выпускались в помощь агитаторам, для пропагандистского обеспечения тех или иных кампаний – например, во время весеннего сева или уборки урожая.
Особую группу составляют советские листовки, выпущенные в период немецкой оккупации Северного Кавказа. Большинство из них были обращены к населению захваченных районов, излагали сводки Совинформбюро, опровергали сообщения немецкой пропаганды о взятии войсками вермахта советских городов, рассказывали о зверствах оккупантов, разоблачали их мероприятия, например угон жителей на работу в Германию, призывали население участвовать в борьбе против захватчиков, вступать в партизанские отряды, уничтожать живую силу и технику врага. В форме листовок также распространялись клятвы и памятки партизан.
Самостоятельный комплекс составляют листовки, выпускавшиеся и легально распространявшиеся немецким командованием и оккупационной администрацией на захваченной территории Северного Кавказа. С первых дней оккупации печатались приказы, постановления и другие нормативно-распорядительные документы немецких комендантов и бургомистров, определяющие правила поведения местного населения и полномочия самих местных руководителей. Например, в фондах разных архивов региона обнаружены полностью или почти идентичные по содержанию тексты наставлений бургомистру и старосте, положения о «новом порядке землепользования» и другие материалы, отражающие деятельность оккупационной администрации на Северном Кавказе. Широко публиковались сообщения Верховного командования вермахта о событиях на фронте. Специальные обращения и воззвания выпускались в адрес гражданского населения региона и его отдельных слоев, горцев и казаков, евреев. Отдельные листовки выпускались и для партизан, в которых оккупанты предлагали им сдаться в плен в обмен на жизнь и материальную награду, в ином случае угрожали смертью.
Значительное место в комплексе источников по истории горцев Северного Кавказа в годы Великой Отечественной войны занимают различные источники личного происхождения: письма, воспоминания, дневники, а также устные рассказы участников и очевидцев событий военных лет.
В настоящее время основными местами хранения источников личного происхождения по истории горцев Северного Кавказа в годы Великой Отечественной войны являются специальные коллекции и личные фонды архивов и музеев, которые продолжают пополняться данными материалами, а также частные и семейные коллекции и фонды. Эти источники представлены и в фондах федеральных архивов и музеев. Например, крупная коллекция фронтовых писем имеется в Хранилище документов молодежных организаций РГАСПИ. В ее основе лежат письма, собранные в результате специальной акции, предпринятой в 1980 г. ЦК ВЛКСМ совместно с журналом «Юность», а также переданные журналом «Огонек» и поступившие непосредственно от бывших фронтовиков275.
Во всех мемуарных источниках, включая и воспоминания, и дневники, события осмысливаются на основе собственного, личного опыта автора. При этом воспоминания излагают авторские впечатления об уже завершившихся событиях, а в дневниках они фиксируются в самом ходе их свершения. Поэтому воспоминания и дневники несколько различаются по отбору фактов, способам их изложения, характеру обобщений. Если воспоминания обычно рассчитаны на публикацию, то дневники являются записями более интимного характера. В целом считается, что дневники обладают более высокой степенью достоверности, чем воспоминания. В то же время жанровую принадлежность отдельных произведений порой трудно однозначно определить, грань между ними достаточно подвижна: «Фиксируя настоящее, дневниковые записи возникают как ближайшее, непосредственное отражение и осмысление событий сегодняшнего дня, и в то же время они всегда в какой-то степени воспоминание о них, уже ушедших в прошлое»276.
Воспоминания и дневники, являющиеся источниками по истории горцев Северного Кавказа в годы Великой Отечественной войны, можно разделить на группы, во-первых, по их принадлежности и содержанию: мемуары фронтовиков, жителей тыла, партизан и подпольщиков, очевидцев немецкой оккупации региона, военнопленных и «восточных рабочих». Во-вторых, по обстоятельствам создания и фиксации источника: мемуары, записанные самими авторами, и устные рассказы о войне, собранные и записанные исследователями по специальным программам.
Большинство авторов воспоминаний и дневников, относящихся к истории региона военных лет, являются участниками боевых действий. Немало воспоминаний фронтовиков опубликовано, но содержащиеся в них информация, темы и сюжеты, способы отбора фактов и их интерпретации достаточно типичны. В основном они описывают фрагменты боевого пути отдельных подразделений, боевые эпизоды, сохранившиеся в памяти фронтовиков, а не личные переживания авторов, которые считались менее значимыми для потомков. На издании мемуаров значительное влияние оказывала и конъюнктура. Лишь в последние годы стали выходить воспоминания, в большей степени передающие личные впечатления участников войны и более свободные в своих оценках, что повышает их информативную значимость для исследователей.
Таким образом, история горцев Северного Кавказа в годы Великой Отечественной войны нашла широкое отражение в различных документах и материалах. Значительная часть материалов содержится в государственных, федеральных архивах и архивах субъектов Российской Федерации, а также муниципальных и ведомственных архивах и музеях. Немало документов опубликовано. В то же время многие документы под влиянием различных обстоятельств безнадежно утрачены, далеко не все имеющиеся в наличии материалы вовлечены в научный оборот, в том числе в связи с сохраняющимися ограничениями в доступе к архивным фондам.
Корпус источников позволяет проанализировать структуру и деятельность органов власти и управления, общественных организаций, депортацию части народов и административно-территориальные изменения в регионе, развитие различных отраслей хозяйства, социальной и культурной сферы, духовную жизнь и массовое общественное сознание и другие проблемы истории автономий Северного Кавказа в годы Великой Отечественной войны.
Перспективы в развитии источниковой базы тесно связаны не только с вовлечением в научный оборот все новых документов, но и с использованием иных исследовательских подходов, современных методик анализа и поиска источников. В числе других перспективных методов изучения источников официального и личного характера следует указать, наряду с традиционным источниковедческим анализом, контент-анализ, количественные методы обработки исторической информации, которые пока еще недостаточно используются региональными исследователями.
Часть третья
Прием горцев в ряды РККА: политика и практика
1
Демографические ресурсы горских автономий и призыв горцев в армию накануне и в начальный период войны
В предвоенные десятилетия горцы Северного Кавказа в массовом порядке не привлекались к службе в рядах Красной армии. Тяжелое экономическое положение Советского государства в первые годы после Гражданской войны заставляло непрерывно сокращать численность РККА. И хотя развитие национальных формирований в составе РККА по инициативе наркомвоенмора М.В. Фрунзе в начале 1920-х гг. было признано приоритетным, должно было способствовать подлинному объединению советских народов в единую братскую семью, на деле далеко не все замыслы пятилетней программы (с 1925 по 1929 г.) строительства национальных формирований были реализованы. Первоначально на Северном Кавказе планировалось сформировать территориальный кавалерийский полк горских национальностей277. В дальнейшем на базе территориального (то есть сокращенного состава) кавалерийского полка было решено развернуть территориальную кавалерийскую дивизию в составе Дагестанского дивизиона, Северо-Осетинского, Чеченского, Ингушского, Карачаево-Черкесского, Кабардино-Балкарского, Адыге-Черкесского отдельных кавалерийских взводов278. Однако проект не был реализован. Некоторое время просуществовала лишь Кавалерийская школа горских национальностей, готовившая командный состав из числа горцев, но и она в конце 1920-х гг. была расформирована. Постепенное свертывание программы национального военного строительства объяснялось политикой жесткой экономии на содержание армии. После смерти вдохновителя этой программы М.В. Фрунзе она развивалась в значительной степени по инерции. Кроме того, на перспективы национального военного строительства не могли не влиять более общие политические причины: постепенный отказ от политики коренизации в национальном вопросе и переход в 1930-х гг. к строительству унитарного государства с артикулированной русско-славянской идеологией.
Обязательного призыва горцев в ряды РККА (как и очень многих окраинных народов СССР) в довоенный период не существовало, хотя законодательно вопрос об обязательной военной службе уроженцев Кавказа был решен еще в 1920 г.279 Горская молодежь поступала на военную службу в добровольном порядке и в незначительных количествах. Скромные масштабы довоенной армии позволяли пренебречь этими контингентами.
Коренной перелом в области призыва представителей горских национальностей на военную службу произошел в конце 1930-х гг., когда в ходе военной реформы советское правительство отказалось от территориальных и национальных формирований и перешло к экстерриториальному принципу комплектования частей, предполагавшего отправку призванных контингентов для прохождения службы вне регионов их проживания. В результате молодой человек проходил действительную срочную службу в местах дислокации части, а не кратковременные сборы по месту жительства. Этим существенно повышалась выучка личного состава частей, обеспечивалось полноценное овладение военнослужащими новыми сложными видами вооружения.
Одновременно была проведена реорганизация местных органов военного управления, сеть военкоматов была существенно расширена, усовершенствована система учета военнообязанных и призывников. В этот же период быстро (в 3,5 раза с 1930 по 1939 г. и в 2 раза с 1939 по 22 июня 1941 г.280) росла численность Красной армии мирного времени. Назревавший международный конфликт в связи с укреплением нацистского режима в Германии и фашистского в Италии требовал от советского правительства создания мощного мобилизационного резерва за счет лиц, отслуживших в рядах Красной армии.
Военная реформа конца 1930-х гг. отражала возросшие экономические и политические возможности Советского государства и имела целью ликвидировать существовавшую разнотипность войсковых формирований, усилить мобилизационную готовность кадровых дивизий, обеспечить равномерный подъем между округами и военнообязанных запаса при мобилизации и сократить сроки мобилизационного развертывания войск.
1 сентября 1939 г. на втором совместном заседании Совета Союза и Совета Национальностей Внеочередной Четвертой Сессии Верховного Совета СССР был принят Закон о всеобщей воинской обязанности281. Были сняты все ограничения на призыв в армию, существовавшие ранее. «Все мужчины-граждане СССР, – гласил новый закон, – без различия расы, национальности, вероисповедания, образовательного ценза, социального происхождения и положения обязаны отбывать воинскую службу в составе Вооруженных Сил СССР». В сравнении с аналогичным законом 1925 г. здесь не содержалось оговорок об особых формах прохождения службы для отдельных народов.
В 1939 г. впервые в истории на Северном Кавказе и в Закавказье был проведен призыв молодежи местных национальностей. Итоги призыва показали его своевременность, поскольку кавказская молодежь обладала относительно высоким общеобразовательным уровнем и хорошей физической формой. Ее быстрой адаптации в рядах Красной армии способствовал и общий подъем советского народного хозяйства во второй половине 1930-х гг., сопровождавшийся интенсивным развитием культуры и образования, которое особенно положительно сказалось на положении советской молодежи. Она являлась основным творцом и потребителем материальных и духовных продуктов окрепшего социализма. Северокавказские автономии не остались в стороне от этих процессов. По ряду показателей они превосходили другие республики Советского Союза.
В то же время уровень грамотности и культурно-образовательные характеристики горцев оказывались очень неравномерными, причиной чему был ряд исторических, демографических, хозяйственных факторов, рассмотрение которых не входит в задачи данного исследования. Согласно данным Всесоюзной переписи 1939 г., по уровню грамотности в лучшую сторону выделялись осетины (90 % мужского населения в возрасте от 9 до 49 лет были грамотными) и некоторые крупные народности Дагестана – лакцы и аварцы (92,6 и 90,5 %). У прочих народов Северного Кавказа уровень грамотности мужского населения достигал 80–85 %, у чеченцев и ингушей составлял лишь 68–70 %. Аналогичный показатель у славянского населения СССР к 1939 г. приближался к 100 %. Похожим было распределение лиц со средним и высшим образованием. Если на 1000 русских таковых приходилось 76,8 и 5,8 соответственно, то у осетин эти показатели превосходили аналогичные цифры у русских – 99,1 чел. из 1000 имели среднее образование и 9,3 – высшее282. В то же время аналогичные показатели для 1000 адыгейцев и черкесов составляли 53,9 чел. и 2,1 чел., карачаевцев – 31,2 и 1,1, кабардинцев – 29,8 и 1,0, дагестанцев – 20,8 и 0,9, чеченцев – 8,1 и 0,3.
Обязательного призыва горцев в ряды РККА (как и очень многих окраинных народов СССР) в довоенный период не существовало, хотя законодательно вопрос об обязательной военной службе уроженцев Кавказа был решен еще в 1920 г.279 Горская молодежь поступала на военную службу в добровольном порядке и в незначительных количествах. Скромные масштабы довоенной армии позволяли пренебречь этими контингентами.
Коренной перелом в области призыва представителей горских национальностей на военную службу произошел в конце 1930-х гг., когда в ходе военной реформы советское правительство отказалось от территориальных и национальных формирований и перешло к экстерриториальному принципу комплектования частей, предполагавшего отправку призванных контингентов для прохождения службы вне регионов их проживания. В результате молодой человек проходил действительную срочную службу в местах дислокации части, а не кратковременные сборы по месту жительства. Этим существенно повышалась выучка личного состава частей, обеспечивалось полноценное овладение военнослужащими новыми сложными видами вооружения.
Одновременно была проведена реорганизация местных органов военного управления, сеть военкоматов была существенно расширена, усовершенствована система учета военнообязанных и призывников. В этот же период быстро (в 3,5 раза с 1930 по 1939 г. и в 2 раза с 1939 по 22 июня 1941 г.280) росла численность Красной армии мирного времени. Назревавший международный конфликт в связи с укреплением нацистского режима в Германии и фашистского в Италии требовал от советского правительства создания мощного мобилизационного резерва за счет лиц, отслуживших в рядах Красной армии.
Военная реформа конца 1930-х гг. отражала возросшие экономические и политические возможности Советского государства и имела целью ликвидировать существовавшую разнотипность войсковых формирований, усилить мобилизационную готовность кадровых дивизий, обеспечить равномерный подъем между округами и военнообязанных запаса при мобилизации и сократить сроки мобилизационного развертывания войск.
1 сентября 1939 г. на втором совместном заседании Совета Союза и Совета Национальностей Внеочередной Четвертой Сессии Верховного Совета СССР был принят Закон о всеобщей воинской обязанности281. Были сняты все ограничения на призыв в армию, существовавшие ранее. «Все мужчины-граждане СССР, – гласил новый закон, – без различия расы, национальности, вероисповедания, образовательного ценза, социального происхождения и положения обязаны отбывать воинскую службу в составе Вооруженных Сил СССР». В сравнении с аналогичным законом 1925 г. здесь не содержалось оговорок об особых формах прохождения службы для отдельных народов.
В 1939 г. впервые в истории на Северном Кавказе и в Закавказье был проведен призыв молодежи местных национальностей. Итоги призыва показали его своевременность, поскольку кавказская молодежь обладала относительно высоким общеобразовательным уровнем и хорошей физической формой. Ее быстрой адаптации в рядах Красной армии способствовал и общий подъем советского народного хозяйства во второй половине 1930-х гг., сопровождавшийся интенсивным развитием культуры и образования, которое особенно положительно сказалось на положении советской молодежи. Она являлась основным творцом и потребителем материальных и духовных продуктов окрепшего социализма. Северокавказские автономии не остались в стороне от этих процессов. По ряду показателей они превосходили другие республики Советского Союза.
В то же время уровень грамотности и культурно-образовательные характеристики горцев оказывались очень неравномерными, причиной чему был ряд исторических, демографических, хозяйственных факторов, рассмотрение которых не входит в задачи данного исследования. Согласно данным Всесоюзной переписи 1939 г., по уровню грамотности в лучшую сторону выделялись осетины (90 % мужского населения в возрасте от 9 до 49 лет были грамотными) и некоторые крупные народности Дагестана – лакцы и аварцы (92,6 и 90,5 %). У прочих народов Северного Кавказа уровень грамотности мужского населения достигал 80–85 %, у чеченцев и ингушей составлял лишь 68–70 %. Аналогичный показатель у славянского населения СССР к 1939 г. приближался к 100 %. Похожим было распределение лиц со средним и высшим образованием. Если на 1000 русских таковых приходилось 76,8 и 5,8 соответственно, то у осетин эти показатели превосходили аналогичные цифры у русских – 99,1 чел. из 1000 имели среднее образование и 9,3 – высшее282. В то же время аналогичные показатели для 1000 адыгейцев и черкесов составляли 53,9 чел. и 2,1 чел., карачаевцев – 31,2 и 1,1, кабардинцев – 29,8 и 1,0, дагестанцев – 20,8 и 0,9, чеченцев – 8,1 и 0,3.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента