А ему — жизненной определенности. Ариф заприметил эту девушку сразу, как только она приехала к Рауфу, у которого он жил вроде квартиранта и бедного родственника. После очередной неблаговидной истории в Баку, которая окончилась судебным разбирательством, он серьезно задумался о жизни. На этот раз ему удалось «закосить» под дурачка и выступить в качестве косвенного свидетеля. Но ведь могло все сложиться иначе, и мотать бы ему теперь срок на знаменитой Баиловской зоне, где сиживал в свое время и вождь всех народов Иосиф Сталин.
Ариф решил завязать с сомнительными друзьями, образумиться и начать жизнь заново. Сделать это можно было только за пределами Азербайджана. И лучше всего в России, где уже прочно обосновался в провинциальном городке Потакове его двоюродный брат Рауф Амирбеков, добряк-трудоголик, на чью шею можно было удобно усесться и свесить ножки.
Так он и сделал. И уселся, и свесил. Иногда, правда, приходилось побатрачить на доброго родственника в качестве грузчика-экспедитора. Но это были мелочи. Ариф смотрел на вынужденную работу как на занятия в спортзале, которые к тому же неплохо оплачивались. Еще физический труд уводил его в сторону от тяжелых мыслей по поводу собственной творческой карьеры.
Великим художником Арифу стать не удалось. В художественных кругах консервативного Баку он натыкался на непонимание, но даже там понимали, что у него есть талант. Другое дело, что картины его были посвящены жизни преступного мира. Да-да, его полотна были проникнуты при этом сентиментальной романтикой, которая так присуща блатным песням. А названия их говорили сами за себя: «Первая ходка», «Пахан», «Портрет Лехи Лимончика», «Кровавая роза», «Мусорское счастье».
Но и здесь, в Потакове, быстро все надоело. И вынужденная семейная жизнь в том числе. Надо было что-то менять. Вероника показалась Арифу подходящим вариантом. Он каким-то внутренним чутьем самца угадал в ней женщину своей мечты, богатую молодую невесту.
Нет, это вовсе не было любовью с первого взгляда с его стороны. Хотя потом, познакомившись поближе, он и начал испытывать к Веронике какое-то теплое чувство. Но все же главное, что его больше всего интересовало в ней, так это возможность существенно поправить свое материальное положение. Тогда и жить с Дашей станет необязательно.
Хотя пока он и не собирался окончательно разрывать брак с Дашей. Это была сделка, условия которой хочешь — но хочешь, а соблюдать приходилось. Но ведь ей в первую очередь нужна печать в паспорте, ну и пусть она там остается, зато жить вместе совсем необязательно. Даша и сама не очень-то страдает от того, что он ушел из дома. А Вероника… У нее есть деньги. Точнее, они есть у папаши Буракова, но это ничего не значит. Он знал, что Вероника — единственная дочь отставного полковника, причем горячо любимая. И если он, пустив в ход все свое мужское обаяние, сумеет покорить девушку, то наверняка она станет содержать его. И от нее он получит больше, чем от Рауфа. А фактически, по документам, останется мужем Даши. И все будут довольны.
Да и обаять-то Веронику оказалось совсем нетрудно! В ней было много самоуверенности и спокойствия человека, не привыкшего зарабатывать тяжелым трудом, но требующего к себе особого внимания. И Ариф быстро разгадал ее сущность. Конечно, он, неглупый мужик, понял, что эта милашка комплексует из-за своей хромоты. Он понял также, что самоуверенность и демонстративный эгоизм на самом деле лишь маска, забрало, которым она защищала ранимую душу. Он понял, что эта женщина будет ценить мужчину, обольстившего и взявшего ее. И он сделал решительный ход.
— Может быть, останетесь с нами? Пообедаем… Жена Рауфа приготовила сегодня долму. Она очень вкусно готовит, не пожалеете, — обратился он к Веронике, когда та уже собиралась уходить.
— А что это такое? — озадаченно спросила Вероника.
— Вы не ели долму! — преувеличенно трагическим тоном вскричал Ариф. — Тогда вам тем более стоит остаться и попробовать. Это блюдо из шариков баранины в виноградных листьях.
— Спасибо, но я вегетарианка.
— Как интересно! Как интересно! Это придает вам еще большую оригинальность! А я думал, что вы просто таинственная.
— Ну что вы… — оторопела от таких комплиментов Вероника.
— Вы и в самом деле покрыты мраком тайны. Для меня, по крайней мере, — загадочно произнес Ариф.
— Почему?
— Потому что отказываетесь от долмы, — ответил Ариф и вдруг с ходу предложил:
— А хотите посмотреть мои картины?
— Хочу, — откликнулась Вероника с неким вызовом.
С этого и начался их роман. В тот же вечер Вероника познакомила Арифа со своей экстравагантной матерью, которой он очень понравился-. Лучшего возлюбленного для дочери Антонина Сергеевна и не желала, тем более что он весь вечер говорил о море, курортах и пляжах южных широт, где с молодости любила бывать ведущая актриса потаковского драматического театра, вечно в сладких грезах и ожидании чего-то необычного — вполне соответствующее времяпрепровождение для актрисы.
После того как Ариф ушел, она сразу же заявила дочери:
— Ника, он просто прелесть! Умен, обаятелен, талантлив! Обожает море и солнце, как и я. Думаю, он и в постели походит на арабского скакуна. Я так рада за тебя! Слава богу, ты не выбрала правильного идиота из окружения твоего отца.
С того момента Ариф стал «пунктиком» для Вероники. Симпатия быстро переросла у нее в беззаветную любовь. Атлетически сложенный брюнет Ариф прочно вошел в ее жизнь. Буквально все в нем покоряло девушку: репутация непризнанного гения, сочетавшаяся с брутальными, почти уголовными замашками, далекие от безупречности манеры в отношении с другими мужчинами, которых он воспринимал как соперников, и тут же подчеркнутое внимание к своей женщине, загадочный голос с этаким холодком и походка гуляющего тигра. Даже то, что на него засматривались девушки, когда они гуляли по городу или проводили время в ночном клубе, Вероника воспринимала как должное. Такой парень, рассуждала она, составит пару любой смазливой девчонке. Естественно, она питала иллюзии, что с его стороны наблюдается к ней большое и светлое чувство.
Вероника, конечно, в чем-то нравилась Арифу. К тому же она любила его с какой-то патологической страстью, а таким знойным мужчинам, как этот азербайджанец, воспитанный в духе самолюбования и живущий по принципу «любить того, кто меня любит», именно это и было нужно для полного комфорта. Однако большой любви он к ней не испытывал. И лишись Вероника денег — она лишилась бы для него львиной доли своей привлекательности.
Отцу Вероники, человеку прямому в своих высказываниях, выбор дочери сразу не понравился, о чем он не раз, собственно, ей и говорил. Но Ариф был вообще из тех мужчин, которые производят на большинство женщин магическое действие. Так часто бывает со страстными натурами, когда грубая натура их избранника облечена в рамки внешнего приличия. А если он еще и талантлив хоть немного и делает вид, что любит, то успех ему обеспечен. Женщины ставят своего избранника на постамент и начинают поклоняться ему как божеству.
Такая история произошла и с Вероникой. Даже узнав о том, что Ариф официально женат, она не охладела к нему. А, кажется, даже стала любить еще сильнее. А потом… Потом Даша умерла.
Вероника совершенно вышла из-под контроля отца. Хлопнув дверью после очередного скандала, они с Арифом уединились на даче отца недалеко от Тарасова, и все пошло наперекор желанию отставного полковника. Ариф мог там спокойно заниматься живописью, жил на всем готовом, по сути дела — на деньги Вероники. А она полностью растворилась в любимом человеке. Девушка самозабвенно занималась домом, кухней, сопровождала возлюбленного во время посещения им художественных салонов, где он общался с единомышленниками и пытался продавать картины. Вероника старалась предугадать любое желание своего ненаглядного, чтобы он, не дай бог, не обиделся и не разочаровался в ней. Не дай бог, не ушел от нее.
Внутренне она тем не менее понимала, что он бы давно ушел, если бы не был столь зависим от нее материально. Ведь дурочкой она не была. И все равно при мысли о том, что Ариф может исчезнуть из ее жизни, Веронику бросало в дрожь. Для нее уже давно не было секретом, что суженый — человек своевольный и властный, что он и не думает улаживать отношения с ее отцом, которые не сложились сразу же после их знакомства. Может быть, в глубине души она отдавала себе отчет, что Арифу просто удобно с ней, что он эксплуатирует ее любовь. Пусть! Сердцу-то не прикажешь. А оно обливалось кровью от невыносимой мысли, что может наступить день, когда она станет больше не нужна Арифу. Как же она будет дальше жить? Нет, даже подумать о таком Веронике было страшно. Пускай лучше прожигает жизнь, но рядом с ней! Остается стиснуть зубы и терпеть, смотря любовным взглядом на созданное ею божество. Вероника взяла за правило оправдывать все поступки любимого, даже его внешне прохладное отношение к ней. А оно проступало все чаще. Но Вероника молчала, покорно перенося свою участь. Она стойко сносила горькую обиду и только украдкой плакала по ночам. Так она молча страдала от неразделенной любви, но ничего не могла с ней и с собой поделать…
Родители Даши жили в поселке Заречном. Именно там и был обнаружен труп Рауфа Амирбекова — случайно, благодаря развернувшимся строительным работам.
Лариса приехала в поселок в разгар рабочего дня. В облаках пыли двигались бульдозеры, словно танки на ничейной земле. Дом Беловых отделяла от улицы давно не стриженная живая изгородь, пыль посеребрила кустарники. Старый дом не мешало бы покрасить и подремонтировать, но жильцы не торопились этого делать, надеясь, видимо, что вскоре его снесут и взамен они получат новую благоустроенную квартиру в многоэтажке.
Звонка здесь не наблюдалось, и Лариса постучала в окно. Женщина, появившаяся на пороге дома, выглядела усталой и подавленной. Она была в темном неброском платье без рукавов и фартуке, сшитом скорее всего ею же самой вручную. На костлявом осунувшемся лице женщины явственно проступали оставленные временем и жизненными невзгодами следы. За руку женщина держала малыша лет двух.
— Простите, вы Мария Ильинична Белова? — спросила Лариса.
— Да. А что вы хотели? Лариса назвала себя и сказала, чем она занимается.
— Я бы хотела зайти и задать вам несколько вопросов.
— О чем? — насторожилась Мария Ильинична, которую несколько смутило появление хорошо одетой дамы на пороге ее убогого жилища.
— О вашей дочери Даше и о том, что с ней случилось. Хотя я и понимаю, что для вас это больная тема.
— А стоит ли об этом говорить? Вы, поди, не хуже меня знаете, кто убил мою Дашу! Вместо того чтобы приезжать и мучить меня, взяли бы да поймали злодея! Он же где-то рядом, точно вам говорю! — Женщина с каждой фразой говорила все истеричнее и начала уже брызгать слюной.
— Вы кого имеете в виду?
— А то вы не знаете! — ехидно заметила Мария Ильинична, явно подозревая Ларису в том, что она затеяла с ней игру в поддавки.
— Я еще ничего не знаю, — спокойно возразила Котова. — И вам советую успокоиться и прежде всего выслушать меня. Я же вам дала понять, что ищу того, кто убил вашу дочь.
— А чего искать-то! — не сдавалась Белова.
Не зная, что возразить упрямой женщине, Лариса вдруг улыбнулась и протянула ей большой полиэтиленовый пакет, в котором лежали палка копченой колбасы, упаковка хорошего сыра и коробка конфет. Всю эту провизию она купила неподалеку, не без основания рассчитывая, что даже вид всяких вкусностей, которые Беловым явно не по карману, настроит малообеспеченную семью на общительность. И оказалась права. Мария Ильинична сначала недоверчиво покосилась на пакет, но, когда мальчик протянул свои ручонки к яркой коробке, она размякла и с наигранной строгостью сказала ему:
— Ой, да погоди ты, Эмиль, успеешь! Тут по делу тетя пришла, а ты лезешь! Ну хорошо, на вот тебе конфеты, наказанье божье! Только не мешайся, иди в игрушки свои играй.
Потом она засуетилась, приглашая гостью в дом:
— Да вы проходите, проходите. Только у нас не убрано тут, вы уж извините, мы гостей-то не ждали. И не разувайтесь, а то я сегодня не подметала. С ним разве чего сделаешь? — кивнула она на мальчика, который с удовольствием уже засунул в рот две конфеты и теперь наслаждался их вкусом, не слушая свою бабушку.
Словом, перед Ларисой началась обычная суета, свойственная простым людям, когда они принимают в доме «приличного человека».
Когда женщины прошли в большую комнату и присели за стол, а мальчик с легкими шлепками по попке был отправлен в спальню, Мария Ильинична, положив локти на выцветшую клеенку, со вздохом сказала уже гораздо серьезнее:
— Я просто уверена, что мою дочь убил этот негодяй — муж ее Ариф. Сколько горюшка она с ним, проклятым, хлебнула! А уж как я против свадьбы была! Не послушала она мать-то родную, господи! — И Белова запричитала так, что ребенок тоже начал хныкать в соседней комнате.
— А ты чего плачешь, Эмильчик?! — тут же кинулась она успокаивать внучка. — Беги, беги, играй! Это бабуля просто так плачет, от радости.
Ребенок, высунувший было свою мордашку в дверь, убежал обратно. А Мария Ильинична, подперев ладонью подбородок, спросила:
— Ну, что у вас там за вопросы?
— Прежде всего они касаются вашего зятя…
Лариса не успела закончить фразу, как Мария Ильинична перебила ее:
— Ой, я уж успела хорошенько изучить этого прохвоста! Вот уж прохвост так прохвост! Сволочь просто недобитая…
— Расскажите, пожалуйста, как вы познакомились, — не обращая внимания на слова Беловой, попросила Лариса. — Какое он произвел на вас впечатление?
— Впечатление? — повторила та, словно проговаривая для себя незнакомое слово. — Да ужасное впечатление! Одного взгляда хватило мне. Мы с Мишей, мужем моим, пригласили его для знакомства, приготовили вкусный обед, все чин-чинарем. Я курей зажарила, салатов настругала, борщ наварила. А этот шакал — прости господи! — держался так, будто он король, а его в трущобу пригласили. Мише нахамил: самогон он наш, видите ли, не пьет, брезгует. Ну, я уж, чтоб угодить, сама в магазин за поллитрой сбегала. Самую дорогую взяла, чтоб он подавился ею, хамло! А ему все не так и не эдак. Обезьяна обезьяной, а туда же — нос задирает! А сам-то на уголовника похож, весь в наколках, ужас прям!
— Некоторые отмечают, что Ариф — красивый мужчина, — осторожно вставила Лариса.
— Я вам так скажу, Лариса, — решительно заявила Мария Ильинична. — С лица воду не пить. Да и не главное для мужика красота-то. Может, он на морду и ничего себе, да только как в пословице про яблочко: «Сверху мило, да с нутра гнило». Я так считаю — был бы человек душой хороший, а не такой гнилой, как Ариф. Вышла бы Даша за другого, порядочного парня, может, и жива бы осталась.
— То есть у вас с ним были натянутые отношения?
— Враждебные, — поправила Белова. — Я поначалу думала, может, он образумится, мягче сердцем станет. Ради счастья дочери все его обиды сносила.
— Но в конечном итоге рассорились.
— А то нет! — подбоченилась Мария Ильинична. — И с какой стати он нос задирал? Даша мне рассказывала, что они ютились в комнате-коммуналке, которую для них снимал родственник Арифа. У этого мерзавца даже своих денег на съем жилья не было. А если разобраться — чего снимать, когда у нас свой собственный дом? И мы бы с Мишей никогда дочери родной в проживании не отказали. Она у нас единственная, любимый ребенок. И я бы о них обоих заботилась. Так нет же, Арифу все не так было! Помню, в первую нашу встречу я спросила его, ну, для приличия, надо же о чем-то говорить: «Что ты собираешься предложить Дашеньке? Когда думаешь работу найти?» Знаете, что он мне ответил? Сказал, что хватит того, что он вообще женится на ней и что ему, мол, еще предлагать. А работа у него, дескать, есть — картины он, видите ли, рисует. Я спросила, а много ли он этим зарабатывает? Оказалось, ни шиша! Оказывается их обеспечивает Рауф, двоюродный брат этого идиота. Я говорю, что моя дочь не нуждается в милостыне, а он отвечает, что мне это только кажется. Я знаю, на что этот мерзавец намекал — Даша была на седьмом месяце, а он посмел такое говорить ее матери! Негодяй! Сам же наклепал ей ребенка, а потом, видите ли, милость проявляет — женится. Я пыталась уговорить Дашеньку послать его подальше и остаться у нас. Чего уж мы, не вырастили бы, что ли, мальчишку? Но она и слушать не хотела! Больно уж она была преданная.
— А как они ладили между собой?
— Она-то с ним ладила, — тут же ответила Белова. — Она как святая была, с любым могла ужиться!
Мария Ильинична повернулась и протянула руку к корзине для рукоделия, стоявшей рядом со столом.
— Хотите, покажу вам письмо, которое Даша написала мне после свадьбы? Если кто и заслуживает названия верной жены, так это моя Дашенька!
— А откуда это письмо?
— Ой, так они же после свадьбы в Тарасов намылились жить. Это все он, не жилось ему здесь спокойно. И увез ее. А на что им там жить-то было? Вот и вернулись потом, на деньги Рауфа комнату тут снимать стали.
Мария Ильинична вынула смятое письмо и начала читать его вслух. «Дорогая мамочка! — писала Даша. — Жаль, что вы поругались с Арифом. Он мужик с норовом, но вообще-то ничего. Спасибо за денежный перевод. Не могла бы ты прислать еще? А то Ариф уже истратил эти деньги, а ему нужны краски и кисти. Искусство, мама, требует жертв! На него уходит прорва денег. Ариф все время рисует. Спасибо за приглашение в родительский дом, но я должна быть со своим мужем. С Арифом бывает трудно, но все равно лучше такой муж, чем без него. Он все-таки умница. Кроме того, многие говорят, что настанет время, когда его картины будут жутко дорогими. И ты обрадуешься, что я его не бросила. Обними и поцелуй за меня папу. Ваша дочь Даша».
— Прям сердце кровью обливается! — прокомментировала Мария Ильинична. — Как она его возвеличивала-то!
Лариса приняла приличествующее случаю понимающее выражение лица. Впрочем, оно получилось естественным — она подумала о той пропасти, которая лежала между Вероникой Бураковой и Дашей.
— А вы не знаете, как они познакомились и что было дальше? — спросила Лариса.
— Да как всегда! Вы и сами, наверное, поняли, что между ними вышло. Глупая девчонка попалась такому мерзавцу. Вот он и соблазнил ее, можно даже сказать, изнасиловал. Он же настоящий зверь! Ну и куда ей было деваться, если уж берет ее замуж?
Тут Мария Ильинична слегка встревожилась из-за своих слов и, опустив глаза, добавила:
— Может, тут и моя вина, коль недоглядела. Она же у меня красавица была!
В этот момент в комнату вбежал мальчик и громко потребовал:
— Бабуля, кусать ходу!
— Сейчас, мой маленький, сейчас, мой хороший! — наседкой захлопотала вокруг белокурого Эмильчика Мария Ильинична.
А Лариса стала разглядывать забавного маленького человечка, строившего ей смешные рожицы.
— А мальчик совсем не похож на азербайджанца! — с удивлением констатировала она вслух. — Светлый, как ангелочек.
— Слава богу, в дочь пошел, — махнула рукой Белова. — Хотя характер… отцовский будет. Такой же буйный.
Лариса задумчиво смотрела на Эмиля, который показывал ей язык и закрывал пухлыми ручонками васильковые глазки.
— А меня не-эт! Я спьятался! Лариса продолжала смотреть на него и думала, кем же он вырастет. Сейчас это было очаровательное существо. Дай бог, чтобы столкновение с жесткими реалиями жизни не отразилось бы на нем цинизмом и пороками.
— Как вам наш Эмиль?
— Милый мальчик, — улыбнулась Лариса.
— Правда? — умилилась Мария Ильинична. — Все ему отдаю, последнее, что у меня осталось, — с горечью добавила она.
Видимо, она принадлежала к тем женщинам, которые умеют смиряться с самым худшим в жизни и продолжать жить как ни в чем не бывало.
— Вы не видели фотографии моей дочери? Тогда я вам покажу.
С этими словами хозяйка полезла в секретер, достала оттуда толстый фотоальбом, положила его перед Котовой и начала перелистывать. Это были типичные любительские снимки, сделанные в провинциальном городке. Показывая фотографии, Мария Ильинична продолжала рассказывать о своей дочери.
— Кто бы мог подумать, что она встретит такого изверга! Сколько хороших парней за ней табуном ходило, а она и не обращала на них внимания. Ей все хотелось вырваться из Заречного куда-нибудь подальше. Она хотела, чтобы муж был не слесарем или сварщиком, как Миша мой, а какой-нибудь начальник или писатель. Ну вот, Ариф-то художником оказался, ей как раз такой и нужен был. А что он шантрапа, того не видела. И вообще ей нравились мужчины постарше. Может, потому, что отца сильно любила.
— А у Даши были молодые люди до Арифа?
— Нет, она серьезная была. Все время книжки разные читала, про любовь, про убийства, детективы всякие. Модой сильно увлекалась, да! Музыкой… Пугачевой, Киркоровым. Группа у нее любимая была… «Руки вверх», вот. Вечно мечтала о высоком, возвышенном. В Москве жить хотела, на иномарках кататься. Все принца искала, а нашла зверя в мужья.
— А после убийства Даши из дома ничего не пропало?
— Да как же не пропало! — всплеснула руками Мария Ильинична и отложила фотоальбом в сторону. — Пять тысяч долларов! Она в матраце их хранила, на котором спал Эмильчик. Лучше бы мне их отдала…
— Мария Ильинична, — удивление Ларисы было неподдельным и очень сильным, — а откуда у вашей дочери такие деньги?
— Кто ж его знает, откуда? — простодушно ответила Белова. — Я так думаю, это родственник Арифа, тот самый Рауф, ей дал. Он всегда им помогал. Я как-то спросила Дашу о деньгах, а она мне: мол, мир не без добрых людей. И перевела разговор на другое. Главное, есть деньги, а остальное — не мое дело.
— А почему Рауф так ей помогал? — продолжала Лариса. — Он что, был к ней сильно привязан?
— Ой, я понимаю, к чему вы клоните! — махнула рукой Мария Ильинична. — Опять его выдумки грязные!
— Чьи?
— Арифа же! Он и тогда все брехал, как пес шелудивый. Однажды, помню, с Мишкой моим поддали, так этот подлец и говорит, что, мол, Эмиль-то и не его ребенок вовсе и что вообще он женился просто по доброте душевной.
— А он называл имя настоящего отца? — спросила Лариса.
— Нет, конечно! Кому же еще быть-то, как не ему? Просто не знал, чем нам насолить да как Дашу грязью полить. Я у нее спросила тогда, чего он плетет, а она сказала, что он болтает по пьяни. Да и Ариф, как протрезвел, так и не вспоминал больше про свои слова.
— А что именно он говорил, когда рассказывал про свою женитьбу на Даше?
— Сказал что-то вроде «я спорить не буду, уговор дороже денег». Так, словно Даша — товар какой. Я наутро-то к нему прицепилась, до конца все выяснить хотела, так он сразу Дашу за руку — пойдем, мол. Ну, она, как собачонка, за ним и побежала. А потом помалкивала про это. Значит, правда, по пьяни болтал, — заключила Мария Ильинична.
«Женщина, видимо, действительно уверена, что отцом ребенка является Ариф Гусейнов, — подумала Лариса, — и ее не насторожили все скользкие моменты».
Однако, так как они насторожили саму Ларису, и уже давно, она не могла не задать следующий вопрос:
— А вам не кажется странным, что Рауф постоянно помогал семье Арифа и, возможно, передал Даше пять тысяч долларов?
Ответ Марии Ильиничны обескуражил:
— А чего ему не помогать-то, если деньги есть? Его же родственник моей дочери ребенка удружил!
Видимо, мать Даши не совсем представляла себе, что такое пять тысяч долларов.
— Кстати, вы знаете, что Рауф был убит два месяца назад? — спросила Лариса. — Между прочим, закопали его недалеко от вашего дома.
Белова вытаращила глаза. Она волновалась все больше и больше.
— И есть, кстати, мнение, что именно Рауф — настоящий отец вашего Эмиля.
— Господи! — всплеснула руками Мария Ильинична. — Да кому же это такое в голову могло прийти? У него, чай, семья, жена есть… И вообще он мужик серьезный, не чета Арифу. Да и Дашенька моя была порядочная, я же вам говорила. Выдумки это все, наговаривают на них обоих, на покойников, царство им небесное!
— А вы сами были с ним знакомы, с Рауфом?
— Да, знаю я его, конечно. В одном городе, чай, живем. Раньше-то не так хорошо знала, а потом он и на свадьбе был, и позже к нам заходил часто. Уж и после того, как Ариф от Даши ушел. Он же уходил от нее!
— Я об этом знаю, — перебила ее Лариса. — А что вы можете сказать о Рауфе как о человеке?
— Да неплохой человек. Уважительный такой, щедрый, всегда поможет, если что. И надо же, такого человека убили, а? Это наверняка Ариф!
— Почему вы так уверены? — удивилась Лариса.
— А кому же еще-то? — недоуменно развела руками Мария Ильинична. — Сначала Дашку мою, а потом и Рауфа, брата своего…
— На момент смерти Даши у Арифа алиби, — возразила Лариса на всякий случай. — Он был в ночном клубе, есть масса свидетелей.
Ариф решил завязать с сомнительными друзьями, образумиться и начать жизнь заново. Сделать это можно было только за пределами Азербайджана. И лучше всего в России, где уже прочно обосновался в провинциальном городке Потакове его двоюродный брат Рауф Амирбеков, добряк-трудоголик, на чью шею можно было удобно усесться и свесить ножки.
Так он и сделал. И уселся, и свесил. Иногда, правда, приходилось побатрачить на доброго родственника в качестве грузчика-экспедитора. Но это были мелочи. Ариф смотрел на вынужденную работу как на занятия в спортзале, которые к тому же неплохо оплачивались. Еще физический труд уводил его в сторону от тяжелых мыслей по поводу собственной творческой карьеры.
Великим художником Арифу стать не удалось. В художественных кругах консервативного Баку он натыкался на непонимание, но даже там понимали, что у него есть талант. Другое дело, что картины его были посвящены жизни преступного мира. Да-да, его полотна были проникнуты при этом сентиментальной романтикой, которая так присуща блатным песням. А названия их говорили сами за себя: «Первая ходка», «Пахан», «Портрет Лехи Лимончика», «Кровавая роза», «Мусорское счастье».
Но и здесь, в Потакове, быстро все надоело. И вынужденная семейная жизнь в том числе. Надо было что-то менять. Вероника показалась Арифу подходящим вариантом. Он каким-то внутренним чутьем самца угадал в ней женщину своей мечты, богатую молодую невесту.
Нет, это вовсе не было любовью с первого взгляда с его стороны. Хотя потом, познакомившись поближе, он и начал испытывать к Веронике какое-то теплое чувство. Но все же главное, что его больше всего интересовало в ней, так это возможность существенно поправить свое материальное положение. Тогда и жить с Дашей станет необязательно.
Хотя пока он и не собирался окончательно разрывать брак с Дашей. Это была сделка, условия которой хочешь — но хочешь, а соблюдать приходилось. Но ведь ей в первую очередь нужна печать в паспорте, ну и пусть она там остается, зато жить вместе совсем необязательно. Даша и сама не очень-то страдает от того, что он ушел из дома. А Вероника… У нее есть деньги. Точнее, они есть у папаши Буракова, но это ничего не значит. Он знал, что Вероника — единственная дочь отставного полковника, причем горячо любимая. И если он, пустив в ход все свое мужское обаяние, сумеет покорить девушку, то наверняка она станет содержать его. И от нее он получит больше, чем от Рауфа. А фактически, по документам, останется мужем Даши. И все будут довольны.
Да и обаять-то Веронику оказалось совсем нетрудно! В ней было много самоуверенности и спокойствия человека, не привыкшего зарабатывать тяжелым трудом, но требующего к себе особого внимания. И Ариф быстро разгадал ее сущность. Конечно, он, неглупый мужик, понял, что эта милашка комплексует из-за своей хромоты. Он понял также, что самоуверенность и демонстративный эгоизм на самом деле лишь маска, забрало, которым она защищала ранимую душу. Он понял, что эта женщина будет ценить мужчину, обольстившего и взявшего ее. И он сделал решительный ход.
— Может быть, останетесь с нами? Пообедаем… Жена Рауфа приготовила сегодня долму. Она очень вкусно готовит, не пожалеете, — обратился он к Веронике, когда та уже собиралась уходить.
— А что это такое? — озадаченно спросила Вероника.
— Вы не ели долму! — преувеличенно трагическим тоном вскричал Ариф. — Тогда вам тем более стоит остаться и попробовать. Это блюдо из шариков баранины в виноградных листьях.
— Спасибо, но я вегетарианка.
— Как интересно! Как интересно! Это придает вам еще большую оригинальность! А я думал, что вы просто таинственная.
— Ну что вы… — оторопела от таких комплиментов Вероника.
— Вы и в самом деле покрыты мраком тайны. Для меня, по крайней мере, — загадочно произнес Ариф.
— Почему?
— Потому что отказываетесь от долмы, — ответил Ариф и вдруг с ходу предложил:
— А хотите посмотреть мои картины?
— Хочу, — откликнулась Вероника с неким вызовом.
С этого и начался их роман. В тот же вечер Вероника познакомила Арифа со своей экстравагантной матерью, которой он очень понравился-. Лучшего возлюбленного для дочери Антонина Сергеевна и не желала, тем более что он весь вечер говорил о море, курортах и пляжах южных широт, где с молодости любила бывать ведущая актриса потаковского драматического театра, вечно в сладких грезах и ожидании чего-то необычного — вполне соответствующее времяпрепровождение для актрисы.
После того как Ариф ушел, она сразу же заявила дочери:
— Ника, он просто прелесть! Умен, обаятелен, талантлив! Обожает море и солнце, как и я. Думаю, он и в постели походит на арабского скакуна. Я так рада за тебя! Слава богу, ты не выбрала правильного идиота из окружения твоего отца.
С того момента Ариф стал «пунктиком» для Вероники. Симпатия быстро переросла у нее в беззаветную любовь. Атлетически сложенный брюнет Ариф прочно вошел в ее жизнь. Буквально все в нем покоряло девушку: репутация непризнанного гения, сочетавшаяся с брутальными, почти уголовными замашками, далекие от безупречности манеры в отношении с другими мужчинами, которых он воспринимал как соперников, и тут же подчеркнутое внимание к своей женщине, загадочный голос с этаким холодком и походка гуляющего тигра. Даже то, что на него засматривались девушки, когда они гуляли по городу или проводили время в ночном клубе, Вероника воспринимала как должное. Такой парень, рассуждала она, составит пару любой смазливой девчонке. Естественно, она питала иллюзии, что с его стороны наблюдается к ней большое и светлое чувство.
Вероника, конечно, в чем-то нравилась Арифу. К тому же она любила его с какой-то патологической страстью, а таким знойным мужчинам, как этот азербайджанец, воспитанный в духе самолюбования и живущий по принципу «любить того, кто меня любит», именно это и было нужно для полного комфорта. Однако большой любви он к ней не испытывал. И лишись Вероника денег — она лишилась бы для него львиной доли своей привлекательности.
Отцу Вероники, человеку прямому в своих высказываниях, выбор дочери сразу не понравился, о чем он не раз, собственно, ей и говорил. Но Ариф был вообще из тех мужчин, которые производят на большинство женщин магическое действие. Так часто бывает со страстными натурами, когда грубая натура их избранника облечена в рамки внешнего приличия. А если он еще и талантлив хоть немного и делает вид, что любит, то успех ему обеспечен. Женщины ставят своего избранника на постамент и начинают поклоняться ему как божеству.
Такая история произошла и с Вероникой. Даже узнав о том, что Ариф официально женат, она не охладела к нему. А, кажется, даже стала любить еще сильнее. А потом… Потом Даша умерла.
Вероника совершенно вышла из-под контроля отца. Хлопнув дверью после очередного скандала, они с Арифом уединились на даче отца недалеко от Тарасова, и все пошло наперекор желанию отставного полковника. Ариф мог там спокойно заниматься живописью, жил на всем готовом, по сути дела — на деньги Вероники. А она полностью растворилась в любимом человеке. Девушка самозабвенно занималась домом, кухней, сопровождала возлюбленного во время посещения им художественных салонов, где он общался с единомышленниками и пытался продавать картины. Вероника старалась предугадать любое желание своего ненаглядного, чтобы он, не дай бог, не обиделся и не разочаровался в ней. Не дай бог, не ушел от нее.
Внутренне она тем не менее понимала, что он бы давно ушел, если бы не был столь зависим от нее материально. Ведь дурочкой она не была. И все равно при мысли о том, что Ариф может исчезнуть из ее жизни, Веронику бросало в дрожь. Для нее уже давно не было секретом, что суженый — человек своевольный и властный, что он и не думает улаживать отношения с ее отцом, которые не сложились сразу же после их знакомства. Может быть, в глубине души она отдавала себе отчет, что Арифу просто удобно с ней, что он эксплуатирует ее любовь. Пусть! Сердцу-то не прикажешь. А оно обливалось кровью от невыносимой мысли, что может наступить день, когда она станет больше не нужна Арифу. Как же она будет дальше жить? Нет, даже подумать о таком Веронике было страшно. Пускай лучше прожигает жизнь, но рядом с ней! Остается стиснуть зубы и терпеть, смотря любовным взглядом на созданное ею божество. Вероника взяла за правило оправдывать все поступки любимого, даже его внешне прохладное отношение к ней. А оно проступало все чаще. Но Вероника молчала, покорно перенося свою участь. Она стойко сносила горькую обиду и только украдкой плакала по ночам. Так она молча страдала от неразделенной любви, но ничего не могла с ней и с собой поделать…
Родители Даши жили в поселке Заречном. Именно там и был обнаружен труп Рауфа Амирбекова — случайно, благодаря развернувшимся строительным работам.
Лариса приехала в поселок в разгар рабочего дня. В облаках пыли двигались бульдозеры, словно танки на ничейной земле. Дом Беловых отделяла от улицы давно не стриженная живая изгородь, пыль посеребрила кустарники. Старый дом не мешало бы покрасить и подремонтировать, но жильцы не торопились этого делать, надеясь, видимо, что вскоре его снесут и взамен они получат новую благоустроенную квартиру в многоэтажке.
Звонка здесь не наблюдалось, и Лариса постучала в окно. Женщина, появившаяся на пороге дома, выглядела усталой и подавленной. Она была в темном неброском платье без рукавов и фартуке, сшитом скорее всего ею же самой вручную. На костлявом осунувшемся лице женщины явственно проступали оставленные временем и жизненными невзгодами следы. За руку женщина держала малыша лет двух.
— Простите, вы Мария Ильинична Белова? — спросила Лариса.
— Да. А что вы хотели? Лариса назвала себя и сказала, чем она занимается.
— Я бы хотела зайти и задать вам несколько вопросов.
— О чем? — насторожилась Мария Ильинична, которую несколько смутило появление хорошо одетой дамы на пороге ее убогого жилища.
— О вашей дочери Даше и о том, что с ней случилось. Хотя я и понимаю, что для вас это больная тема.
— А стоит ли об этом говорить? Вы, поди, не хуже меня знаете, кто убил мою Дашу! Вместо того чтобы приезжать и мучить меня, взяли бы да поймали злодея! Он же где-то рядом, точно вам говорю! — Женщина с каждой фразой говорила все истеричнее и начала уже брызгать слюной.
— Вы кого имеете в виду?
— А то вы не знаете! — ехидно заметила Мария Ильинична, явно подозревая Ларису в том, что она затеяла с ней игру в поддавки.
— Я еще ничего не знаю, — спокойно возразила Котова. — И вам советую успокоиться и прежде всего выслушать меня. Я же вам дала понять, что ищу того, кто убил вашу дочь.
— А чего искать-то! — не сдавалась Белова.
Не зная, что возразить упрямой женщине, Лариса вдруг улыбнулась и протянула ей большой полиэтиленовый пакет, в котором лежали палка копченой колбасы, упаковка хорошего сыра и коробка конфет. Всю эту провизию она купила неподалеку, не без основания рассчитывая, что даже вид всяких вкусностей, которые Беловым явно не по карману, настроит малообеспеченную семью на общительность. И оказалась права. Мария Ильинична сначала недоверчиво покосилась на пакет, но, когда мальчик протянул свои ручонки к яркой коробке, она размякла и с наигранной строгостью сказала ему:
— Ой, да погоди ты, Эмиль, успеешь! Тут по делу тетя пришла, а ты лезешь! Ну хорошо, на вот тебе конфеты, наказанье божье! Только не мешайся, иди в игрушки свои играй.
Потом она засуетилась, приглашая гостью в дом:
— Да вы проходите, проходите. Только у нас не убрано тут, вы уж извините, мы гостей-то не ждали. И не разувайтесь, а то я сегодня не подметала. С ним разве чего сделаешь? — кивнула она на мальчика, который с удовольствием уже засунул в рот две конфеты и теперь наслаждался их вкусом, не слушая свою бабушку.
Словом, перед Ларисой началась обычная суета, свойственная простым людям, когда они принимают в доме «приличного человека».
Когда женщины прошли в большую комнату и присели за стол, а мальчик с легкими шлепками по попке был отправлен в спальню, Мария Ильинична, положив локти на выцветшую клеенку, со вздохом сказала уже гораздо серьезнее:
— Я просто уверена, что мою дочь убил этот негодяй — муж ее Ариф. Сколько горюшка она с ним, проклятым, хлебнула! А уж как я против свадьбы была! Не послушала она мать-то родную, господи! — И Белова запричитала так, что ребенок тоже начал хныкать в соседней комнате.
— А ты чего плачешь, Эмильчик?! — тут же кинулась она успокаивать внучка. — Беги, беги, играй! Это бабуля просто так плачет, от радости.
Ребенок, высунувший было свою мордашку в дверь, убежал обратно. А Мария Ильинична, подперев ладонью подбородок, спросила:
— Ну, что у вас там за вопросы?
— Прежде всего они касаются вашего зятя…
Лариса не успела закончить фразу, как Мария Ильинична перебила ее:
— Ой, я уж успела хорошенько изучить этого прохвоста! Вот уж прохвост так прохвост! Сволочь просто недобитая…
— Расскажите, пожалуйста, как вы познакомились, — не обращая внимания на слова Беловой, попросила Лариса. — Какое он произвел на вас впечатление?
— Впечатление? — повторила та, словно проговаривая для себя незнакомое слово. — Да ужасное впечатление! Одного взгляда хватило мне. Мы с Мишей, мужем моим, пригласили его для знакомства, приготовили вкусный обед, все чин-чинарем. Я курей зажарила, салатов настругала, борщ наварила. А этот шакал — прости господи! — держался так, будто он король, а его в трущобу пригласили. Мише нахамил: самогон он наш, видите ли, не пьет, брезгует. Ну, я уж, чтоб угодить, сама в магазин за поллитрой сбегала. Самую дорогую взяла, чтоб он подавился ею, хамло! А ему все не так и не эдак. Обезьяна обезьяной, а туда же — нос задирает! А сам-то на уголовника похож, весь в наколках, ужас прям!
— Некоторые отмечают, что Ариф — красивый мужчина, — осторожно вставила Лариса.
— Я вам так скажу, Лариса, — решительно заявила Мария Ильинична. — С лица воду не пить. Да и не главное для мужика красота-то. Может, он на морду и ничего себе, да только как в пословице про яблочко: «Сверху мило, да с нутра гнило». Я так считаю — был бы человек душой хороший, а не такой гнилой, как Ариф. Вышла бы Даша за другого, порядочного парня, может, и жива бы осталась.
— То есть у вас с ним были натянутые отношения?
— Враждебные, — поправила Белова. — Я поначалу думала, может, он образумится, мягче сердцем станет. Ради счастья дочери все его обиды сносила.
— Но в конечном итоге рассорились.
— А то нет! — подбоченилась Мария Ильинична. — И с какой стати он нос задирал? Даша мне рассказывала, что они ютились в комнате-коммуналке, которую для них снимал родственник Арифа. У этого мерзавца даже своих денег на съем жилья не было. А если разобраться — чего снимать, когда у нас свой собственный дом? И мы бы с Мишей никогда дочери родной в проживании не отказали. Она у нас единственная, любимый ребенок. И я бы о них обоих заботилась. Так нет же, Арифу все не так было! Помню, в первую нашу встречу я спросила его, ну, для приличия, надо же о чем-то говорить: «Что ты собираешься предложить Дашеньке? Когда думаешь работу найти?» Знаете, что он мне ответил? Сказал, что хватит того, что он вообще женится на ней и что ему, мол, еще предлагать. А работа у него, дескать, есть — картины он, видите ли, рисует. Я спросила, а много ли он этим зарабатывает? Оказалось, ни шиша! Оказывается их обеспечивает Рауф, двоюродный брат этого идиота. Я говорю, что моя дочь не нуждается в милостыне, а он отвечает, что мне это только кажется. Я знаю, на что этот мерзавец намекал — Даша была на седьмом месяце, а он посмел такое говорить ее матери! Негодяй! Сам же наклепал ей ребенка, а потом, видите ли, милость проявляет — женится. Я пыталась уговорить Дашеньку послать его подальше и остаться у нас. Чего уж мы, не вырастили бы, что ли, мальчишку? Но она и слушать не хотела! Больно уж она была преданная.
— А как они ладили между собой?
— Она-то с ним ладила, — тут же ответила Белова. — Она как святая была, с любым могла ужиться!
Мария Ильинична повернулась и протянула руку к корзине для рукоделия, стоявшей рядом со столом.
— Хотите, покажу вам письмо, которое Даша написала мне после свадьбы? Если кто и заслуживает названия верной жены, так это моя Дашенька!
— А откуда это письмо?
— Ой, так они же после свадьбы в Тарасов намылились жить. Это все он, не жилось ему здесь спокойно. И увез ее. А на что им там жить-то было? Вот и вернулись потом, на деньги Рауфа комнату тут снимать стали.
Мария Ильинична вынула смятое письмо и начала читать его вслух. «Дорогая мамочка! — писала Даша. — Жаль, что вы поругались с Арифом. Он мужик с норовом, но вообще-то ничего. Спасибо за денежный перевод. Не могла бы ты прислать еще? А то Ариф уже истратил эти деньги, а ему нужны краски и кисти. Искусство, мама, требует жертв! На него уходит прорва денег. Ариф все время рисует. Спасибо за приглашение в родительский дом, но я должна быть со своим мужем. С Арифом бывает трудно, но все равно лучше такой муж, чем без него. Он все-таки умница. Кроме того, многие говорят, что настанет время, когда его картины будут жутко дорогими. И ты обрадуешься, что я его не бросила. Обними и поцелуй за меня папу. Ваша дочь Даша».
— Прям сердце кровью обливается! — прокомментировала Мария Ильинична. — Как она его возвеличивала-то!
Лариса приняла приличествующее случаю понимающее выражение лица. Впрочем, оно получилось естественным — она подумала о той пропасти, которая лежала между Вероникой Бураковой и Дашей.
— А вы не знаете, как они познакомились и что было дальше? — спросила Лариса.
— Да как всегда! Вы и сами, наверное, поняли, что между ними вышло. Глупая девчонка попалась такому мерзавцу. Вот он и соблазнил ее, можно даже сказать, изнасиловал. Он же настоящий зверь! Ну и куда ей было деваться, если уж берет ее замуж?
Тут Мария Ильинична слегка встревожилась из-за своих слов и, опустив глаза, добавила:
— Может, тут и моя вина, коль недоглядела. Она же у меня красавица была!
В этот момент в комнату вбежал мальчик и громко потребовал:
— Бабуля, кусать ходу!
— Сейчас, мой маленький, сейчас, мой хороший! — наседкой захлопотала вокруг белокурого Эмильчика Мария Ильинична.
А Лариса стала разглядывать забавного маленького человечка, строившего ей смешные рожицы.
— А мальчик совсем не похож на азербайджанца! — с удивлением констатировала она вслух. — Светлый, как ангелочек.
— Слава богу, в дочь пошел, — махнула рукой Белова. — Хотя характер… отцовский будет. Такой же буйный.
Лариса задумчиво смотрела на Эмиля, который показывал ей язык и закрывал пухлыми ручонками васильковые глазки.
— А меня не-эт! Я спьятался! Лариса продолжала смотреть на него и думала, кем же он вырастет. Сейчас это было очаровательное существо. Дай бог, чтобы столкновение с жесткими реалиями жизни не отразилось бы на нем цинизмом и пороками.
— Как вам наш Эмиль?
— Милый мальчик, — улыбнулась Лариса.
— Правда? — умилилась Мария Ильинична. — Все ему отдаю, последнее, что у меня осталось, — с горечью добавила она.
Видимо, она принадлежала к тем женщинам, которые умеют смиряться с самым худшим в жизни и продолжать жить как ни в чем не бывало.
— Вы не видели фотографии моей дочери? Тогда я вам покажу.
С этими словами хозяйка полезла в секретер, достала оттуда толстый фотоальбом, положила его перед Котовой и начала перелистывать. Это были типичные любительские снимки, сделанные в провинциальном городке. Показывая фотографии, Мария Ильинична продолжала рассказывать о своей дочери.
— Кто бы мог подумать, что она встретит такого изверга! Сколько хороших парней за ней табуном ходило, а она и не обращала на них внимания. Ей все хотелось вырваться из Заречного куда-нибудь подальше. Она хотела, чтобы муж был не слесарем или сварщиком, как Миша мой, а какой-нибудь начальник или писатель. Ну вот, Ариф-то художником оказался, ей как раз такой и нужен был. А что он шантрапа, того не видела. И вообще ей нравились мужчины постарше. Может, потому, что отца сильно любила.
— А у Даши были молодые люди до Арифа?
— Нет, она серьезная была. Все время книжки разные читала, про любовь, про убийства, детективы всякие. Модой сильно увлекалась, да! Музыкой… Пугачевой, Киркоровым. Группа у нее любимая была… «Руки вверх», вот. Вечно мечтала о высоком, возвышенном. В Москве жить хотела, на иномарках кататься. Все принца искала, а нашла зверя в мужья.
— А после убийства Даши из дома ничего не пропало?
— Да как же не пропало! — всплеснула руками Мария Ильинична и отложила фотоальбом в сторону. — Пять тысяч долларов! Она в матраце их хранила, на котором спал Эмильчик. Лучше бы мне их отдала…
— Мария Ильинична, — удивление Ларисы было неподдельным и очень сильным, — а откуда у вашей дочери такие деньги?
— Кто ж его знает, откуда? — простодушно ответила Белова. — Я так думаю, это родственник Арифа, тот самый Рауф, ей дал. Он всегда им помогал. Я как-то спросила Дашу о деньгах, а она мне: мол, мир не без добрых людей. И перевела разговор на другое. Главное, есть деньги, а остальное — не мое дело.
— А почему Рауф так ей помогал? — продолжала Лариса. — Он что, был к ней сильно привязан?
— Ой, я понимаю, к чему вы клоните! — махнула рукой Мария Ильинична. — Опять его выдумки грязные!
— Чьи?
— Арифа же! Он и тогда все брехал, как пес шелудивый. Однажды, помню, с Мишкой моим поддали, так этот подлец и говорит, что, мол, Эмиль-то и не его ребенок вовсе и что вообще он женился просто по доброте душевной.
— А он называл имя настоящего отца? — спросила Лариса.
— Нет, конечно! Кому же еще быть-то, как не ему? Просто не знал, чем нам насолить да как Дашу грязью полить. Я у нее спросила тогда, чего он плетет, а она сказала, что он болтает по пьяни. Да и Ариф, как протрезвел, так и не вспоминал больше про свои слова.
— А что именно он говорил, когда рассказывал про свою женитьбу на Даше?
— Сказал что-то вроде «я спорить не буду, уговор дороже денег». Так, словно Даша — товар какой. Я наутро-то к нему прицепилась, до конца все выяснить хотела, так он сразу Дашу за руку — пойдем, мол. Ну, она, как собачонка, за ним и побежала. А потом помалкивала про это. Значит, правда, по пьяни болтал, — заключила Мария Ильинична.
«Женщина, видимо, действительно уверена, что отцом ребенка является Ариф Гусейнов, — подумала Лариса, — и ее не насторожили все скользкие моменты».
Однако, так как они насторожили саму Ларису, и уже давно, она не могла не задать следующий вопрос:
— А вам не кажется странным, что Рауф постоянно помогал семье Арифа и, возможно, передал Даше пять тысяч долларов?
Ответ Марии Ильиничны обескуражил:
— А чего ему не помогать-то, если деньги есть? Его же родственник моей дочери ребенка удружил!
Видимо, мать Даши не совсем представляла себе, что такое пять тысяч долларов.
— Кстати, вы знаете, что Рауф был убит два месяца назад? — спросила Лариса. — Между прочим, закопали его недалеко от вашего дома.
Белова вытаращила глаза. Она волновалась все больше и больше.
— И есть, кстати, мнение, что именно Рауф — настоящий отец вашего Эмиля.
— Господи! — всплеснула руками Мария Ильинична. — Да кому же это такое в голову могло прийти? У него, чай, семья, жена есть… И вообще он мужик серьезный, не чета Арифу. Да и Дашенька моя была порядочная, я же вам говорила. Выдумки это все, наговаривают на них обоих, на покойников, царство им небесное!
— А вы сами были с ним знакомы, с Рауфом?
— Да, знаю я его, конечно. В одном городе, чай, живем. Раньше-то не так хорошо знала, а потом он и на свадьбе был, и позже к нам заходил часто. Уж и после того, как Ариф от Даши ушел. Он же уходил от нее!
— Я об этом знаю, — перебила ее Лариса. — А что вы можете сказать о Рауфе как о человеке?
— Да неплохой человек. Уважительный такой, щедрый, всегда поможет, если что. И надо же, такого человека убили, а? Это наверняка Ариф!
— Почему вы так уверены? — удивилась Лариса.
— А кому же еще-то? — недоуменно развела руками Мария Ильинична. — Сначала Дашку мою, а потом и Рауфа, брата своего…
— На момент смерти Даши у Арифа алиби, — возразила Лариса на всякий случай. — Он был в ночном клубе, есть масса свидетелей.