Андерсон Пол Уильям. Девять королев (Короли Иса - 1)

   - Благодарю, - и поднявшись, Грациллоний добавил: - Если тебе что-нибудь понадобится в будущем - проси. Я готов помочь тебе.
   - Только не в распространении веры? - мягко упрекнул Эвкерий. - И все же твоя душа благородна. Позволишь ли ты мне молить Господа, чтобы он хранил тебя и когда-нибудь открыл Свет истины? Что же до... дел милосердия и тому подобного - Бодилис может что-нибудь предложить, - его глаза в полумраке блестели лихорадочным огнем. - Передай ей мою любовь.
   II
   Сорен Картаги прислал во дворец гонца. Королю необходимо срочно встретиться со всеми Девятерыми, а также с Капитаном Лера и Оратором Тараниса.
   - Следовало ожидать, - фыркнул Грациллоний и разослал гонцов пригласить всех поименованных к полудню. Сам он проводил к базилике Дахилис. За ними следовали двадцать два легионера - кто хромал, у кого перевязана голова. Девять человек пало в бою, и еще двое провожали в последний путь товарищей-христиан.
   Король нарядился в роскошное одеяние. Ключ висел на груди, открытый взорам. Он очень старался произвести впечатление.
   Взойдя на помост перед изваянием Троих, официально открывая собрание, вручая Молот новому Наместнику, Грациллоний все время чувствовал - Эпилла больше нет рядом. Он с трудом сосредоточился, кивнул собравшимся.
   - Добрая встреча, хочется верить, - начал он. - Думаю, вы собрали нас по важной причине, однако давайте постараемся не затягивать. У каждого из нас много неотложных дел: галликены должны восстановить Бдения на Сене, а тех, кто остается в городе, кроме службы богам, ждут раненые и осиротевшие семьи. Великие Дома и их начальники тоже заняты, особенно ввиду последних событий. И сам я забросил государственные дела, кроме того, нужно восстановить связь с нашими морскими силами и с представителями Рима в Арморике.
   Ханнон Балтизи вскочил с места.
   - Последнее - в первую очередь, о король, - проворчал он. - Мы дорого заплатили за покой Рима. Позаботишься ли ты, чтобы нам вернули долг?
   С этой стороны Грациллоний ожидал атаки. Капитан Лера - фанатик. Говорят, в бытность капитаном корабля, он не раз испытал ярость Лера. Видел он своими глазами и распространяющееся по Империи христианство - и не находил в новой вере ничего доброго.
   - Кажется, мы уже обсуждали этот вопрос, - спокойно ответил Грациллоний. - Ис не может позволить варварам губить цивилизацию, которая питает и наш город. Мы сумели предотвратить большое бедствие - удивительно малой ценой.
   - И все же цена уплачена! И мне не верится, что в том была необходимость. К чему нам враги в племени, с которым мы вели выгодную торговлю?
   - И будем торговать впредь! Эти племена уважают только силу, и отныне у них прибавится почтения к Ису, - Грациллоний вздохнул. - Если речь о политике, следовало бы собрать всех суффетов.
   - Нет, - пророкотал Сорен. - Политика подождет. Честно говоря, повелитель, я думаю, здесь ты прав. Речь о другом. Ты не забыл, в чем первейший долг короля Иса?
   Грациллоний кивнул.
   - Король - высший жрец и в каком-то смысле воплощение Тараниса. Верно. Но вам известно, что этот король - еще и префект Рима.
   - Он вам не Колконор! - выкрикнула Дахилис. Все взгляды обратились на нее. Женщина покраснела, но расправила плечи и смотрела вызывающе.
   Грациллоний улыбнулся.
   - Спасибо, милая, - и продолжал: - Позвольте напомнить почтенному собранию: я с самого начала не скрывал, что намерен переменить многое в соответствии с велением времени. И вы дали на то согласие. Жизнь показала, что вы не ошиблись, доверившись мне.
   - Это дело прошлое, - заявил Сорен. - А сейчас пришло время тебе исполнить священный долг.
   - Я с радостью исполню все, что позволит Митра. В густой бороде Сорена блеснул оскал.
   - Почему же ты отказываешься возглавить ритуал благодарственной жертвы?
   - Я уже объяснил жрецу, который был у меня вчера вечером, - накануне к Грациллонию явился один из суффетов, который, не оставляя своих светских обязанностей, в то же время был посвящен в некоторые таинства и допущен к ритуалам Тараниса. Оратор, по традиции, устранялся от жреческой службы. Следовало известить меня заранее, - упрекнул Грациллоний. - Тогда я не назначил бы на этот час другого дела. Но теперь мой святой долг исполнить его, а вашу церемонию тоже нельзя отложить. Но ведь мое участие в жертвоприношении не обязательно. Жрец займет мое место. Что до меня, уверен, бог не захочет, чтобы ему служил человек, который забыл свой долг мужчины.
   - Что же это за долг такой?
   Вот теперь - держись, подумал Грациллоний, собравшись, как солдат перед битвой. Спокойно ответил:
   - Вы, может быть, заметили, что среди нас нет Квинта Юния Эпилла, моего наместника. Он пал, защищая Ис. Как и я, он почитал Митру. Сегодня он получит погребение, достойное его заслуг.
   Сорен прищурился.
   - Некрополь давно закрыт.
   - Я и не собирался оставить его в некрополе или выбросить на корм угрям. Не таков обычай Митры. Он будет покоиться на мысу Ванис, откуда видна его родная Британия, и вечно хранить эту землю.
   Галликены ахнули в один голос. Только Дахилис знала заранее, да Бодилис промолчала, но и она явно встревожилась.
   - Нет! - пронзительно выкрикнула Виндилис. - Запрещено!
   - Ничего подобного, - огрызнулся Грациллоний. - Там общинное пастбище. Одно надгробие никому не помешает. Достойный памятник защитнику Иса.
   Ханнон медленно процедил:
   - По-видимому, короля, моего повелителя, ввели в заблуждение. Некрополь закрыт не только потому, что занимал земли, потребные для живых. Воды оттуда стекают в море. Почему, ты думаешь, мы вывозим содержимое выгребных ям, вместо того чтобы вывести клоаки в залив? Чтобы не прогневить Лера осквернением Его вод. Моряки вдали от берега молят его о прощении прежде, чем облегчиться. Океан принимает чистый пепел павшего короля, но Его рыбы не станут есть гнилую плоть!
   - Одна могила высоко над морем не...
   - Прецедент! - перебила Ланарвилис.
   Квинипилис подняла свой посох и предложила:
   - Нельзя ли похоронить твоего друга подальше от моря? Уверена, любой землевладелец разрешит положить его в своей земле и будет почитать себя счастливым. И его потомки станут чтить могилу героя.
   Вот он, камень преткновения! Предложение королевы вполне разумно. Грациллоний избрал место для могилы, поддавшись порыву - ему хотелось как-то вознаградить доброго старого вояку за ферму, которой ему никогда не видать. Только когда он объяснил Дахилис, почему жрец удалился в таком возмущении, жена напомнила ему о запрете, о котором Грациллоний просто забыл. Но теперь поздно отступать. Брошен вызов его власти и достоинству римского префекта.
   - Я дал обет перед лицом моего бога, - заявил Грациллоний, - и не нарушу его. Эпилл будет покоиться в земле, освященной его кровью. И это не создаст прецедента. Я объявлю, что одним его памятником будет почтен каждый, кто отдал жизнь за Ис.
   Он скрестил руки на груди - под Ключом.
   - Такова моя воля. Обдумайте это, почтенные, - голос короля звучал очень спокойно, он не сделал ни малейшего движения в сторону железной шеренги легионеров.
   Говорить больше было не о чем. Ханнону, так же как Грациллонию, хотелось избежать открытой конфронтации. Собравшиеся один за другим неохотно кивали в знак согласия.
   Успех опьянил Грациллония. Ему хотелось порадовать и других, вернуть их дружбу. Он поднял руку.
   - Позвольте поделиться с вами радостной вестью: королева Дахилис понесла дитя.
   Женщины зашептались, но казались не слишком удивленными. Бодилис и Квинипилис, сидевшие рядом, обняли подругу.
   Грациллония обуревали добрые чувства. Что прошло, то прошло. Колконора заманили в ловушку? Боров не заслужил ничего лучшего! Нечего думать об этом и тем более портить жизнь себе и другим.
   - Слушайте далее, о ее Сестры! - продолжал Грациллоний. - Воистину, мне случалось пренебрегать своими обязанностями, но когда приблизится ее срок и она станет запретной для меня - о, тогда мы сойдемся с вами поближе.
   Виндилис вздрогнула, как от удара. Фенналис фыркнула, Квинипилис нахмурилась и чуть заметно покачала головой. Бодилис прикусила губу. Ланарвилис и Форсквилис побледнели, как мраморные статуи. Малдунилис и Иннилис, кажется, приняли его заявление как должное, и только Дахилис сияла - бедняжку до сих пор мучила совесть, что король из-за нее обделяет других Сестер. Грациллонию пришло в голову, что он сказал что-то не то - и сказанного не вернешь.
   III
   Закат раскрасил небо над океаном в багрец и золото. Вода под утесом светилась, мерцала. Приглушенно гудел прибой. Ветерок ерошил траву на мысу Ванис. Он прилетел с севера, принес с собой прохладу, морскую соль и, может быть, запах полей Британии...
   Шестеро легионеров подняли гроб и опустили его в могилу. Отдали салют, развернулись и строем ушли к городу.
   Это были христиане - они уже отдали последний долг командиру. Четверо остались у могилы: митраисты Грациллоний, Маклавий и Верика, а с ними Кинан, предложивший свою помощь.
   В похоронном обряде могли участвовать и непосвященные - ведь матерям, женам, дочерям и мальчикам-сыновьям, как и друзьям-иноверцам, тоже хотелось попрощаться с умершим.
   Не полагалось и обряда перед похоронами. На войне нет времени для долгих церемоний - каждый творит молитву в душе. Четверо просто пришли проводить уходящего в вечность.
   Первые комья земли ударились о крышку гроба с грохотом подкованных подошв. Потом звук стал глуше, и вскоре над могилой поднялся невысокий курган. Вскоре на холмике взойдут полевые цветы. Надгробие появится позже. Грациллоний еще не придумал эпитафии. Конечно, имя, чин и место службы... и, может быть, обычное "STTL" - "Sit tibi tеrrа levis" - "Да будет тебе земля легка".
   Пока же он произносил священные слова. Степень Персиянина давала ему на это право, хотя лучше бы слово прощания сказал Отец.
   - ...И наш товарищ ушел от нас...
   Душа его, конечно, попадет в рай. Долог ли путь туда, не дано знать смертному. Эпилл мечтал пировать с Митрой. Какой стол накроет для него бог! Но на пути к звездам - семь врат очищения, и каждые сторожит ангел. Дух должен оставить Луне свою жизненность, Меркурию - алчность, Венере плотские желания, Марсу - воинственность, Юпитеру - гордыню, Сатурну - своё Я. Только тогда достигнет он восьмого неба и воссоединится с Ахура-Маздой. При мысли о долгом странствии, ожидающем Эпилла, Грациллонию стало одиноко.
   Прощай, в добрый путь!
   Небо погасло. В царственной синеве на востоке задрожали первые звезды.
   - Пора возвращаться, - сказал Грациллоний.
   Кинан потянул его за рукав.
   - Несколько слов наедине, командир.
   Грациллоний с удивлением взглянул в серьезное лицо молодого солдата, кивнул. Они отошли за скалу к тропе, по которой накануне прорывался враг. Все вокруг дышало покоем.
   - Чего ты хотел, Кинан? - спросил Грациллоний.
   Парень отвел взгляд, крепко сцепил руки.
   - Нельзя ли... - выдавил он, - мне... участвовать в ваших ритуалах?
   - Но ведь ты христианин?
   - Это не для меня, - поспешно заверил Кинан. - Центурион видит сам. Ведь я здесь, с вами. Я приносил жертвы богам моего племени - они кажутся мне более... живыми, но... я всегда думал... а вчера... - он сбился и замолчал.
   - Что же? - повторил Грациллоний.
   - Ты сам видел! - воскликнул Кинан. - Та призрачная великанша!
   По спине у Грациллония пробежали мурашки.
   - Как? У тебя было то же видение?
   - Не только у меня. Я спрашивал и других.
   - Что ж, - осторожно начал Грациллоний. - Вероятно, магия скоттов вызвала это создание - правда, и оно не спасло их от гибели.
   Кинан стиснул кулаки и вскинул голову, глядя прямо в глаза командиру.
   - Дело не в том! Я не боюсь созданий срединного мира. Но... Это был древний, звериный ужас, и он еще живет во мне - в каждом из нас. Чтобы противостоять ему, нужен бог, не подвластный безумию. Ты расскажешь мне о своем?
   Грациллоний забыл дисциплину и обнял солдата. Но тут же взял себя в руки.
   - Если ты готов учиться, мы с радостью примем тебя. Конечно, ты получишь пока низшую ступень посвящения - Ворона. Со временем я могу посвятить тебя в Тайники. Но не дальше. Для приобщения к истинным таинствам нужен Отец.
   - Я обязательно найду его когда-нибудь! - горячо ответил Кинан.
   Душу Грациллония словно осветил солнечный луч, прорвавшийся сквозь тучи. В самом деле, почему бы и нет?
   Одинокие и преследуемые, почитатели Митры рассеяны по всей Империи. В городах и казармах Арморики, не говоря уж о Британии и Галлии, наверняка есть тайные Братства. В Исе их не стали бы преследовать. Селиться здесь им едва ли позволят - но приезжать, чтобы участвовать в молениях, встречаться с Братьями... И ведь это в основном военные - их единство в вере поможет укрепить и связать оборонительные силы соседних земель.
   Пока нет Отца - нет и Митреума. Но кто запретит Грациллонию мечтать и надеяться?
   IV
   Черед Бдений нарушился, и Бодилис вызвалась первой начать новый круг. Кто именно несет вахту - неважно, главное, чтобы всегда, кроме особых случаев, на Сене присутствовала одна из галликен, готовая служить Владычице Моря и душам, призванным ею к себе.
   Бодилис вызвалась первой, решив, что, будучи сильной телом и склонной к естественной философии, она легче вынесет вахту после бури. Королева ожидала трудностей и оказалась права.
   Море к утру совсем успокоилось, и все же баржа не смогла причалить к острову. Причал превратился в груду каменных обломков, приближаться к которым было небезопасно для большого судна. Жрицу доставили к берегу на челноке. Гребцы остались дожидаться, пока она обойдет остров.
   Пару часов они провели в почтительном молчании. Время от времени у берега или на скалах мелькал голубой плащ служительницы Белисамы. Моряки провожали ее глазами и снова переводили взгляд на гранитное здание над берегом. Ярость моря добралась и до него. Из фундамента волнами выбило несколько валунов, стекла окон были расколоты, створки дубовой двери косо болтались на петлях.
   Гребцы хорошо представляли себе, что еще недавно творилось здесь, и мороз пробегал у них по коже даже в спокойствии теплого летнего дня. Усталые волны, смеясь, ласкали берег. За полосой прибоя держалось несколько тюленей. Их темные глаза тоже, казалось, следили за галликеной. В безоблачном небе кружились морские птицы. Солнце уже успело прогреть спокойный воздух.
   Наконец Бодилис возвратилась, и ее доставили обратно на баржу. Ловко взобравшись по веревочному трапу, королева обратилась к капитану:
   - Возвращаемся. Остров непригоден для Служения. Придется восстанавливать.
   Смущенный шкипер переспросил:
   - Что хочет сказать моя королева?
   Бодилис улыбнулась.
   - Не пугайся. Так случалось и прежде. Хуже всего пришлось острову в эпоху Бреннилис. Тогда океан смел все подчистую. Так боги дали знать, что стена вокруг Иса должна быть возведена в соответствии с их волей. На сей раз мы сможем восстановить все за пару дней. Надо заменить мебель в доме и священные предметы - а также сменить запас провизии и воды. Придется отмыть цистерну от соли и засыпать свежий песок и уголь. Камни выстояли бурю, а вот очаг под ними придется приводить в порядок.
   Капитан дернул себя за бороду.
   - А дом, королева? Починка фундамента - работа не для женских рук, смею сказать, - он задумался. - Не может ли король прислать своих солдат? Римляне - лучшие в мире строители.
   - Нет. Даже во времена Бреннилис римлянам было дозволено лишь начертить план и помогать советами. Из всех мужчин только мужья и сыновья бывших весталок смеют ступить выше линии прилива, да и то лишь в крайней нужде и после очищения по древнему обряду. После этого всем Девятерым должно собраться на острове и вновь освятить его. Грациллоний - достойный человек, но ему не понять... - Бодилис осеклась. - Довольно, пора отплывать.
   Глава семнадцатая
   I
   Отпраздновав победу, Ис вернулся к мирной жизни. Дел хватало. Помимо обыденных работ и восстановления разрушенного ураганом пора было готовиться к ежегодному празднеству летнего солнцестояния. Зато люди смело смотрели в будущее. Скотты повержены, саксы, без сомнения, учтут этот урок, римляне Арморики остались в стороне от гражданской войны, и - из дворца дошли слухи - Максим успешно действует на юге. Неудивительно, что все несколько расслабились.
   В том числе и Грациллоний. У него тоже набралось множество дел: встречи с суффетами, организация обороны, налаживание внешних связей, восстановление опустошенной Колконором казны. Кроме того, он старался, не роняя достоинства короля и префекта, тем не менее налаживать отношения с простым народом, узнавать его нужды, изучать сильные и слабые стороны.
   Выпадали и часы досуга. Он устроил себе столярную мастерскую, выезжал верхом, охотился или выходил в море. И мог уделять больше времени Дахилис. Что до остальных жен, то Грациллоний, не зная, как загладить нанесенную им обиду, пока встречался с ними только на людях. Дахилис тоже не затрагивала эту тему. Он понимал и знал, что она помнит - время, которое они проводили вдвоем, принадлежало ее Сестрам, но оба молчаливо согласились оставить все как есть до той поры, пока не настанет время ей оставаться одной на ложе. И Грациллоний, и его солдаты, митраисты и христиане, имели возможность соблюдать чтимое ими воскресенье.
   И у него еще находилось время наставлять Кинана в вере. Он принимал деметца в одной из небольших и скромно обставленных комнат дворца. Первый визит Кинана случился в дождливый день, и слабый свет из узких оконных проемов придавал помещению вид тайного святилища. Слуга проводил гостя в комнату и прикрыл за ним дверь. Солдат отсалютовал. Парень был в римской тунике и сандалиях, чисто выбрит, причесан и отмыт до блеска.
   - Приветствую, - Грациллоний не стал вставать с кресла. - Вольно. Что это с тобой?
   - Центурион... так добр... - смущенно пробормотал Кинан.
   Грациллоний некоторое время изучал красивое сумрачное лицо, сильное тело - под позолотой цивилизации скрывался мрачный горец.
   - Я же сказал, вольно. За стенами этой комнаты ты - солдат, я - офицер. Но здесь... первое, что тебе предстоит усвоить, - для Митры не существует земных рангов. Перед его лицом нет ни бедных, ни богатых, ни благородных, ни простолюдинов, ни свободных, ни рабов, - Грациллоний улыбнулся. - Так что тебя тревожит?
   Кинан напрягся и выпалил:
   - Ты не такой, как прежде, командир. Я только сейчас заметил...
   Грациллоний задумался. Исанская одежда - он привык к ней, хотя, выходя к легионерам, обычно одевался по римскому обычаю. Бородка и усы - коротко подстрижены, но густы и хорошо заметны. Волосы еще коротковаты, чтобы собирать в пучок на затылке, однако уже закрывают уши, и приходится надевать обруч, чтобы они не падали на лоб. В последнее время он ловил себя на том, что и думает по-исански. Неудивительно, если парень заподозрил, что центуриона околдовали!
   - Не забывай, мне чаще приходится бывать королем, чем префектом, Грациллоний нарочно заговорил на простонародной латыни. - И помни, Митра судит не по наружности. В счет идет то, что у тебя внутри, в душе. Садись же!
   Гость повиновался, и он налил им обоим вина.
   - Поговорим.
   Момент для шуток неподходящий, да и Кинан не примет легкомысленного тона, но надо же как-то пробиться сквозь его скованность и яростную гордость, которые разделяют их.
   - Прежде всего, - продолжал Грациллоний, - мне хотелось бы получше узнать тебя. Я взял тебя в свой отряд потому, что видел, как ты сражался под Валом. Ты дерешься словно демон. Но почему ты вызвался идти со мной?
   Кинан подобрался.
   - Приключение, центурион!
   - Сможешь повторить это, глядя мне в глаза? Послушай, сынок, Митра не примет того, кто боится сказать правду. И Он отвергнет меня, если я накажу тебя за честный ответ.
   Кровь бросилась в лицо молодому деметцу. Он выкрикнул, сжав кулаки:
   - Ладно! Мне в самом деле надоели учения и маршировка. Хотелось путешествий и сражений. Но я не хотел идти с Максимом драться против римлян. Моя родная деревня лежит на побережье. Я был на охоте, когда там побывали скотты. Они перебили мужчин - и моего отца, и старшего брата. Мать изнасиловали всей шайкой. Младшего брата и сестер захватили, чтобы продать в рабство. Я поклялся отомстить. Чтобы вступить в армию, пришлось прибавить себе лет и солгать о вере. Но как я торжествовал, когда мы рубили этих тварей на севере, а потом - здесь! Это было отмщение! Потом это чудовище... и еще почести, которые воздали Эпиллу, - вот что привело меня к вашему богу.
   Юноша расплакался, кашляя и захлебываясь. Сейчас в нем не осталось ничего римского - страстный кельт!
   Грациллоний дал ему выплакаться, успокоил, утешил и наконец начал беседу:
   - Я далеко не лучший из наставников, многого и сам не понимаю. Я всего лишь Персиянин - это четвертая степень посвящения. Но, может, и к лучшему для тебя услышать первый рассказ на языке простого солдата. Персиянин... наша вера происходит из Персии - старого, но достойного врага Рима. Нередко от врагов узнают больше, чем от друзей. Да и война порой сменялась миром, и не одни только персы разделяли эту веру. Греки, а позже - римляне внесли в нее немало своего. Так слушай же. Прежде всего и превыше всего Единственный, от которого исходит все сущее...
   Он оборвал себя. Концепция Времени - Эона, Хроноса, Сатурна, Источника - не для новопосвященных. Да и не Единому мы приносим молитвы.
   - Превыше всех богов, - продолжал Грациллоний, - Ахура-Мазда. Его также называют Ормазд, Юпитер, Зевс - у каждого народа свое имя. Это не имеет значения: он - Сущий, Высший, Вечный Бог. - Он поймал себя на том, что невольно сбивается на слова Льва, наставлявшего в свое время его самого. Ладно, самому-то ему ни за что так складно не сказать. - Ниже всех богов Ариман - Зло, Хаос, создатель ада, дьяволов и несчастий. История мира - это история войны между Ахура-Маздой и Ариманом. И в твоей душе, парень, идет та же война. Боги сражаются за нее, как за целое мироздание. Но тебе не приходится беспомощно стоять в стороне. Ты сам - воин. А твой командир Митра Непобедимый. Он - бог света, истины, справедливости и добродетели. Эти свойства мира рождаются, страдают и умирают подобно смертным - и потому образ Митры воплощают факельщики-дадофоры. Один факел в их руках воздет кверху и пылает, другой - опущен и угас. Господь наш Митра порожден скалой. Иные говорят, что скала та была мировым яйцом. Случилось это на берегу реки под священным древом. Только пастухи видели Его рождение, и пришли поклониться Ему, и принесли дары. Но Митра был голоден и наг под холодными ветрами. С фигового дерева срывал он плоды, чтобы утолить голод, из листьев его сделал себе одеяние. И тогда вошла в него Сила.
   Грациллоний сделал паузу и медленно проговорил:
   - Это случилось, когда на земле еще не было жизни. Я сам не понимаю, но разве может смертный надеяться постигнуть Вечность? Первая битва Митры была с Солнцем. Он одолел благородного врага и получил от него корону славы. После того Он снова поднял Солнце, и они принесли клятву дружбы. Вторая битва Его была с Быком - первым созданием Ахура-Мазды. Он схватил его за рога и вскочил ему на спину, не обращая внимания на собственные раны, и Бык носил Его, пока не смирился в утомлении, и тогда Митра пригнал его к своей пещере. Но пленник бежал, и тогда Ворон, вестник Солнца, велел Ему сразить Быка. Против своей воли Митра исполнил повеление Солнца. Он выследил его со своей собакой и, настигнув, схватил одной рукой за ноздри, а другой вонзил ему в горло нож. И тогда из тела Быка зародилась жизнь на Земле, а кровь превратилось в вино Таинства. Ариман послал своих демонов уничтожить жизнь но тщетно. Великий потоп залил землю, но один из живших в ту пору людей предвидел это и построил ковчег, в коем укрыл свою семью и по паре всех живых созданий. Потерпев неудачу, Ариман пытался сжечь мир, но Митра не позволил ему. И когда Его труды на земле были завершены, Он призвал Солнце и других друзей своих на последнюю вечерю, прежде чем взойти на небо. Океан пытался преградить Ему путь и утопить, но тщетно. Митра - среди бессмертных. Но по-прежнему Он - наш предводитель в битве со злом, конец которой настанет лишь в Последний День, когда Ариман сгинет, и возродятся праведные, и настанет вечный мир.
   Грациллоний замолчал. Он не привык к таким долгим речам, и у него першило в горле. Хотелось глотнуть вина, и не слишком разбавленного.
   Кинан заговорил не сразу.
   - Я уже слышал кое-что из этого прежде, - сказал он. - Но ты рассказал так... живо.
   - Хорошо, если так, - вздохнул Грациллоний, - хотя это не моя заслуга. Моими устами говорил Дух. Обдумай услышанное. Задавай вопросы. Мы встретимся еще несколько раз, потому что мой рассказ не окончен. После этого, если не раздумаешь - имей в виду, я не стал бы сердиться на тебя за это, потому что каждый должен сам выбрать свой путь, - если ты не раздумаешь, я, как сумею, посвящу тебя.
   II
   Дахилис решила отправиться в Нимфеум, просить благословения ребенку, которого носила. К ее радости, Грациллоний согласился проводить жену. Им предстояло всего десять миль пути, так что отправились без слуг, прихватив только корзинку с легким завтраком. Грациллоний все же взял с собой троих легионеров - не для безопасности, как он объяснил, а для поддержания королевского достоинства. Дахилис смеялась от удовольствия и хлопала в ладоши. Ей давно хотелось получше познакомиться с римлянами - доверенными людьми мужа. Грациллоний выбрал Маклавия, Верику и Кинана.