Он, кажется, раскусил замысел ту Хайема, и кривая, наполовину презрительная улыбка исказила черты его лица. Это так просто, так ужасно просто — убрать человека. Он хотел встретиться с гордым, честолюбивым аристократом, чьим единственным недостатком была его молодость и неопытность — пара преимуществ, которые привлекли его к нему. Агенты Бранноха передали ему психозапись ту Хайема, и он решил, что попался обещающий материал… Таким образом, Браннох приглядывал за ту Хайемом, но даже столь малое внимание со стороны представителей внешней силы было чересчур для Высшего Нобля, адмирала и посла. Он связал его одной или двумя нитями. Он пристроил его к компании себе подобных — блистательных аристократов самого высокого положения с их фантастическими женщинами, изысканными беседами и роскошными приемами и редкими винами. Он подбросил ему идею, которая, если б молодой честолюбец к ней прислушался, потрясла бы звезды, и, естественно, что он принес бы некоторую выгоду и себе, ничем не нарушая своей присяги. Браннох позволил ему довольствоваться роскошными палатами, превосходящими всякое воображение, рисковать, и впервые он выиграл невероятные суммы. И теперь он идет его убивать.
В несколько дней фортуна Младшего Министра повернулась спиной к нему, и он утонул в долгах, его начальники стали допекать его из-за связи с послом, его кредиторы (подставные лица, о чем он не подозревал) конфисковали его имущество и жену, и Браннох получил все это. И вот спустя три года, теперь, он стал его шпионом в собственном Корпусе, потому, что только Браннох поддерживал его, и любая, даже крошечная его промашка позволяет ему шантажировать его. Когда-нибудь, если он захочет отдать что-то действительно стоящее, Браннох сможет даже выкупить его жену (а он тем более настолько глуп, что любит ее), а затем вернуть ее обратно.
Очень просто. Браннох не испытывал ни удовольствия, ни боли, превращая человека в свой инструмент. Это было частью его работы: он был далек от сочувствия к уничтоженным людям, и только презрение — оно делало его неуязвимым.
Перед наружной дверью появился ту Хайем со свитой, и дверь открылась перед ними. Ту Хайем вошел и произнес полагающиеся формулы. Браннох не пригласил его сесть.
— Итак? — спросил он.
— Сиятельный лорд, у меня есть информация, возможно, полезная Вам. Я решил, что будет лучше, если я сообщу ее Вам лично.
Браннох ждал. На псевдолице, скрывавшем истинные черты стоящего перед ним ту Хайема, появилось выражение, которое при желании можно было бы назвать патетическим.
— Мой лорд, как Вам известно, я был в Меско-Филд. Позавчера странный космический корабль вошел в атмосферу Земли и произвел посадку. — Ту Хайем пошарил в тунике и извлек кассету, которую вставил в сканнер. Его руки дрожали. — Это изображение космического корабля.
Сканнер воспроизвел трехмерное изображение над крышкой стола. Браннох присвистнул.
— Дьявольщина! Какого же типа этот корабль?
— Страшно древний, мой лорд. Взгляните, там даже используются реактивные двигатели — энергия расщепления урана для ускорения ионов.
Браннох увеличил изображение и продолжал изучать его.
— М-м-м-да. И откуда он взялся?
— Я не знаю, мой лорд. Мы запросили Технон, подразделение записей, и они ответили, что это конструкция эпохи ранних космических полетов, возможно, даже догравитационный период. Может быть, это какой-нибудь древний корабль одной из утерянных колоний.
— М-м-да. Значит, экипаж, возможно, нет, наверняка, вне закона. Трудно поверить, что они отправились в полет тысячу лет назад. Что слышно об этом экипаже?
Браннох щелкнул клавишей, и изображение трех гуманоидов в странных серых мундирах, чисто выбритых, с короткими прическами в стиле Солнечных Министерств появилось на экране. — Это все?
— Нет, мой лорд. Если бы так, я бы не счел дело столь важным. Был еще один, негуманоид, неизвестной расы. У нас есть снимок, сделанный в спешке.
Чужак был снят бегущим. Здоровая зверюга — футов восемь длиной, включая толстый хвост, двуногая, наклонившаяся в беге вперед, две мускулистые руки, оканчивающиеся четырехпалыми кистями. Он был похож на самца, возможно, млекопитающего и, наконец, он был покрыт гладкой шерстью цвета красного дерева. Голова округлая, с грубыми чертами, глаза посажены высоко, метелки длинных жестких волос торчали по углам рта и над удлиненными глазами.
— Мой лорд, — сказал ту Хайем почти шепотом, — они появились из кабины неожиданно и были задержаны на период исследований. Но внезапно чужак бросился бежать. Он оказался сильнее человека, сбил троих на своем пути и бежал быстрее, чем мы смогли ему помешать. Анестезирующие ружья были приготовлены заранее, но ничего не получилось. Они не стреляли! Я попытался выстрелить из своего ручного бластера. Заряд был смертельный, но ничего не произошло. Последующие выстрелы тоже ничего не дали. Маленький робот, попавшийся этому существу на пути, вспыхнул и сгорел. Пилот разведчика пытался стрелять, но и его ружье не сработало, система управления была повреждена. Ближайший шлюз мы держали закрытым, но он открылся, как только существо его достигло. Один человек из наших попытался сфокусировать на существе нейральный тракер, когда то бежало по к лесу, но и это не дало никакого результата, даже пока существо было в пределах досягаемости. Затем мы продолжали охоту за ним с воздуха, подняли по тревоге патрули всех районов, но никаких следов не нашли. Мой лорд, это невозможно!
Лицо Браннох казалось вырезанным из темного дерева.
— Так, — пробормотал он. Его глаза остановились на снимке бегущего существа. — Совершенно голый, никакого оружия, ничего искусственного. Как оценить его силу?
— Грубо, пять сотен ярдов, мой лорд. Это приблизительно то расстояние, на котором наше оружие не действовало на него. Он двигался слишком быстро для дальнодействующего оружия, которое могло быть применено в эти несколько секунд.
— Как остальные?
— Они, казалось, были поражены не меньше нас, мой лорд. Они не были вооружены и не делали попыток сопротивления. Их язык неизвестен. Сейчас они проходят психообучение в Соляре, и я не имею доступа к ним — из документов следует, что их язык — древнеамериканский. Документы переведены, но я не могу вам сообщить, какие находки были сделаны.
— Древнеамериканский! — думал Браннох. — Как стар этот корабль, откуда он? — И вслух — Какие еще материалы у вас есть?
— Масса всяких документов, изображений и множество других вещей найдено на борту. Но… это очень непросто — доставить их Вам.
Браннох проворчал равнодушно:
— Это все?
Ту Хайем приоткрыл рот:
— Все, мой лорд. Что еще я могу сделать для Вас?
— Многое, — сказал Браннох резко. — Кроме всего прочего, я хочу получить полный текст допросов, желательно, прямую запись. Также точные сообщения обо всем сделанном в этом деле, ежедневные доклады о продвижении поиска чужака… да, многое.
— Мой лорд, у меня нет такого авторитета…
Браннох передал ему имя и адрес.
— Обратитесь к моему другу и полностью изложите проблему. Он объяснит, с кем надо связаться и каким образом надавить на соответствующих людей.
— Мой лорд, — ту Хайем вцепился ему в руку. — Я надеюсь, мой лорд… вы з-знаете… м-моя жена…
— Это пока слишком низкая ставка в этом деле против твоих долгов, — сказал Браннох. — Если из этого выйдет толк, я сам решу насчет вознаграждения. Можешь идти.
В полной тишине ту Хайем повернулся и вышел.
Браннох остался в неподвижности, пока продолжался разговор, а затем опять прогнал все снимки. Отпечатки были ясные, четкие — страница за страницей были покрыты текстом, который показался ему очень странным. «Надо это перевести», — думал он, и часть мозга тотчас же услужливо подсказала ему имя человека, который сделает это.
Он сидел, развалясь в большом кресле, затем встал и прошел к северной стене комнаты. Ее занимала движущаяся стерео панорама, весьма традиционная, а за ней находился бак с водородом, метаном и аммиаком под давлением в 1000 атмосфер и при температуре минус 100 градусов, а также находилась видео-и аудиоаппаратура.
— Привет тебе, Тримка, — сказал он добродушно. — Все бдишь?
— Я здесь, — отозвался механический голос. Говорил ли это Тримка первый, второй, третий или четвертый, Браннох не знал, да и не это было главным.
— Что ты думаешь?
— Возможно, чужак обладает телекинетической силой, — произнесли монстры равнодушно. — Он генерирует электронные потенциалы в элементах электронных схем. Для этого достаточно ничтожной телепатической энергии, гораздо меньшей, чем для непосредственного управления деталями оружия. С большой вероятностью это значит, что он телепат только до некоторой степени: чувствительность к электрическим и нервным импульсам и способность индуцировать такие импульсы в нервной системе других. Однако, он, возможно, с трудом читает мысли охраны. Его поступок, скорее, был попыткой оставаться свободным до тех пор, пока он сможет контролировать ситуацию. Но что он захочет сделать дальше — непредсказуемо, так как о его психологии почти ничего неизвестно.
— Да, я и сам думал так же, — сказал Браннох. — О корабле есть какие-нибудь соображения?
— Выяснение должно начаться с перевода этих документов, но существует вероятность, что корабль не с забытой колонии, а с самой Земли — из далекого прошлого. Блуждая в космосе, они натолкнулись на планету этого чужака и прихватили его с собой. Расстояние до этой планеты зависит от возраста корабля, и если окажется, что ему около пяти тысяч лет, то расстояние до планеты не более двух с половиной тысяч световых лет.
— Очень далеко, — сказал Браннох. — Освоенная Вселенная простирается на 100 светолет.
Он зашагал по комнате, обхватив себя руками.
— Я сомневаюсь, что загвоздка в людях, — сказал он. — Особенно, если они действительно с Земли. Тогда они представляют только исторический интерес. Но этот чужак и этот электронно-телепатический контроль — совершенно новое явление. Только представь себе такое оружие! — его глаза сверкнули. — Выводить оружие противника из строя, даже обратить его против владельца — или даже заблокировать сам Технон!
— Такие же мысли, без сомнения, придут и в голову Солар, — сказал Тримка.
— Ну да. Поэтому они так настаивают на поимке. Если они не смогут этого сделать сами, то люди из экипажа помогут им. Даже если его схватят, он еще будет находиться под влиянием товарищей по экипажу. Так что — подружиться с ними — вещь более важная, чем я себе представлял, — Браннох ходил по комнате, прокручивая факты в голове.
Вдруг он почувствовал себя очень одиноким. Те, кто могли помочь ему здесь, — его телохранители, агент, его шпионская сеть — все они были ничтожной кучкой перед враждебными миллиардами Сол. И надо четыре с половиной года, чтобы сообщение достигло дома… и столько же флоту, чтобы добраться сюда. Неожиданно ему явился образ его дома: обрывистые, напоенные ветром горы Тора, небеса, гудящие от свиста бурь, травянистая степь и лес, широкие светлые равнины, серые моря, катящие приливные волны, влекомые притяжением трех лун, крепко удерживаемых массой планеты; зал его предков, камни и балки, сдерживающие тяжесть прокопченных стропил и древних боевых стягов, его лошади и охотничьи псы, и протяжный крик загонщиков, гордые споры аристократов, твердый, медленный говор крестьян; великая тишь зимнего снегопада и первые зеленые язычки весны — любовь и нежность к своему дому наполнили болью его сердце.
Но он был правитель, а дорога королей трудна. К тому же, — и тут он усмехнулся, — ограбить Землю — прекрасная шутка — пусть только придет день.
Его миссия внезапно была поставлена под угрозу. Он должен раздобыть этого чужака для Центавра, чтобы ученые могли изучить его и воплотить его силу в военных машинах. Недостаток заключался в том, что он должен упредить Сол в том же самом — убрать чужака в случае необходимости.
Он отбросил мысль воспользоваться своими агентами: чем большему числу людей будет известно об акции, тем меньше шансов на успех. Нет, это лучше сделать, использовав тех космонавтов. Но как заинтересовать людей, чей мир канул в небытие вот уже пять тысяч лет?
Вернувшись к сканнеру, он прогнал кассету в обратном порядке. Некоторые изображения показывали сцены уличной жизни. Там также была фотография женщины, весьма привлекательной.
Некая идея пришла ему в голову. Он вернулся на балкон, поднял свой бокал и приветствовал утро легким смешком. Да, это был прекрасный день.
Глава 3
В несколько дней фортуна Младшего Министра повернулась спиной к нему, и он утонул в долгах, его начальники стали допекать его из-за связи с послом, его кредиторы (подставные лица, о чем он не подозревал) конфисковали его имущество и жену, и Браннох получил все это. И вот спустя три года, теперь, он стал его шпионом в собственном Корпусе, потому, что только Браннох поддерживал его, и любая, даже крошечная его промашка позволяет ему шантажировать его. Когда-нибудь, если он захочет отдать что-то действительно стоящее, Браннох сможет даже выкупить его жену (а он тем более настолько глуп, что любит ее), а затем вернуть ее обратно.
Очень просто. Браннох не испытывал ни удовольствия, ни боли, превращая человека в свой инструмент. Это было частью его работы: он был далек от сочувствия к уничтоженным людям, и только презрение — оно делало его неуязвимым.
Перед наружной дверью появился ту Хайем со свитой, и дверь открылась перед ними. Ту Хайем вошел и произнес полагающиеся формулы. Браннох не пригласил его сесть.
— Итак? — спросил он.
— Сиятельный лорд, у меня есть информация, возможно, полезная Вам. Я решил, что будет лучше, если я сообщу ее Вам лично.
Браннох ждал. На псевдолице, скрывавшем истинные черты стоящего перед ним ту Хайема, появилось выражение, которое при желании можно было бы назвать патетическим.
— Мой лорд, как Вам известно, я был в Меско-Филд. Позавчера странный космический корабль вошел в атмосферу Земли и произвел посадку. — Ту Хайем пошарил в тунике и извлек кассету, которую вставил в сканнер. Его руки дрожали. — Это изображение космического корабля.
Сканнер воспроизвел трехмерное изображение над крышкой стола. Браннох присвистнул.
— Дьявольщина! Какого же типа этот корабль?
— Страшно древний, мой лорд. Взгляните, там даже используются реактивные двигатели — энергия расщепления урана для ускорения ионов.
Браннох увеличил изображение и продолжал изучать его.
— М-м-м-да. И откуда он взялся?
— Я не знаю, мой лорд. Мы запросили Технон, подразделение записей, и они ответили, что это конструкция эпохи ранних космических полетов, возможно, даже догравитационный период. Может быть, это какой-нибудь древний корабль одной из утерянных колоний.
— М-м-да. Значит, экипаж, возможно, нет, наверняка, вне закона. Трудно поверить, что они отправились в полет тысячу лет назад. Что слышно об этом экипаже?
Браннох щелкнул клавишей, и изображение трех гуманоидов в странных серых мундирах, чисто выбритых, с короткими прическами в стиле Солнечных Министерств появилось на экране. — Это все?
— Нет, мой лорд. Если бы так, я бы не счел дело столь важным. Был еще один, негуманоид, неизвестной расы. У нас есть снимок, сделанный в спешке.
Чужак был снят бегущим. Здоровая зверюга — футов восемь длиной, включая толстый хвост, двуногая, наклонившаяся в беге вперед, две мускулистые руки, оканчивающиеся четырехпалыми кистями. Он был похож на самца, возможно, млекопитающего и, наконец, он был покрыт гладкой шерстью цвета красного дерева. Голова округлая, с грубыми чертами, глаза посажены высоко, метелки длинных жестких волос торчали по углам рта и над удлиненными глазами.
— Мой лорд, — сказал ту Хайем почти шепотом, — они появились из кабины неожиданно и были задержаны на период исследований. Но внезапно чужак бросился бежать. Он оказался сильнее человека, сбил троих на своем пути и бежал быстрее, чем мы смогли ему помешать. Анестезирующие ружья были приготовлены заранее, но ничего не получилось. Они не стреляли! Я попытался выстрелить из своего ручного бластера. Заряд был смертельный, но ничего не произошло. Последующие выстрелы тоже ничего не дали. Маленький робот, попавшийся этому существу на пути, вспыхнул и сгорел. Пилот разведчика пытался стрелять, но и его ружье не сработало, система управления была повреждена. Ближайший шлюз мы держали закрытым, но он открылся, как только существо его достигло. Один человек из наших попытался сфокусировать на существе нейральный тракер, когда то бежало по к лесу, но и это не дало никакого результата, даже пока существо было в пределах досягаемости. Затем мы продолжали охоту за ним с воздуха, подняли по тревоге патрули всех районов, но никаких следов не нашли. Мой лорд, это невозможно!
Лицо Браннох казалось вырезанным из темного дерева.
— Так, — пробормотал он. Его глаза остановились на снимке бегущего существа. — Совершенно голый, никакого оружия, ничего искусственного. Как оценить его силу?
— Грубо, пять сотен ярдов, мой лорд. Это приблизительно то расстояние, на котором наше оружие не действовало на него. Он двигался слишком быстро для дальнодействующего оружия, которое могло быть применено в эти несколько секунд.
— Как остальные?
— Они, казалось, были поражены не меньше нас, мой лорд. Они не были вооружены и не делали попыток сопротивления. Их язык неизвестен. Сейчас они проходят психообучение в Соляре, и я не имею доступа к ним — из документов следует, что их язык — древнеамериканский. Документы переведены, но я не могу вам сообщить, какие находки были сделаны.
— Древнеамериканский! — думал Браннох. — Как стар этот корабль, откуда он? — И вслух — Какие еще материалы у вас есть?
— Масса всяких документов, изображений и множество других вещей найдено на борту. Но… это очень непросто — доставить их Вам.
Браннох проворчал равнодушно:
— Это все?
Ту Хайем приоткрыл рот:
— Все, мой лорд. Что еще я могу сделать для Вас?
— Многое, — сказал Браннох резко. — Кроме всего прочего, я хочу получить полный текст допросов, желательно, прямую запись. Также точные сообщения обо всем сделанном в этом деле, ежедневные доклады о продвижении поиска чужака… да, многое.
— Мой лорд, у меня нет такого авторитета…
Браннох передал ему имя и адрес.
— Обратитесь к моему другу и полностью изложите проблему. Он объяснит, с кем надо связаться и каким образом надавить на соответствующих людей.
— Мой лорд, — ту Хайем вцепился ему в руку. — Я надеюсь, мой лорд… вы з-знаете… м-моя жена…
— Это пока слишком низкая ставка в этом деле против твоих долгов, — сказал Браннох. — Если из этого выйдет толк, я сам решу насчет вознаграждения. Можешь идти.
В полной тишине ту Хайем повернулся и вышел.
Браннох остался в неподвижности, пока продолжался разговор, а затем опять прогнал все снимки. Отпечатки были ясные, четкие — страница за страницей были покрыты текстом, который показался ему очень странным. «Надо это перевести», — думал он, и часть мозга тотчас же услужливо подсказала ему имя человека, который сделает это.
Он сидел, развалясь в большом кресле, затем встал и прошел к северной стене комнаты. Ее занимала движущаяся стерео панорама, весьма традиционная, а за ней находился бак с водородом, метаном и аммиаком под давлением в 1000 атмосфер и при температуре минус 100 градусов, а также находилась видео-и аудиоаппаратура.
— Привет тебе, Тримка, — сказал он добродушно. — Все бдишь?
— Я здесь, — отозвался механический голос. Говорил ли это Тримка первый, второй, третий или четвертый, Браннох не знал, да и не это было главным.
— Что ты думаешь?
— Возможно, чужак обладает телекинетической силой, — произнесли монстры равнодушно. — Он генерирует электронные потенциалы в элементах электронных схем. Для этого достаточно ничтожной телепатической энергии, гораздо меньшей, чем для непосредственного управления деталями оружия. С большой вероятностью это значит, что он телепат только до некоторой степени: чувствительность к электрическим и нервным импульсам и способность индуцировать такие импульсы в нервной системе других. Однако, он, возможно, с трудом читает мысли охраны. Его поступок, скорее, был попыткой оставаться свободным до тех пор, пока он сможет контролировать ситуацию. Но что он захочет сделать дальше — непредсказуемо, так как о его психологии почти ничего неизвестно.
— Да, я и сам думал так же, — сказал Браннох. — О корабле есть какие-нибудь соображения?
— Выяснение должно начаться с перевода этих документов, но существует вероятность, что корабль не с забытой колонии, а с самой Земли — из далекого прошлого. Блуждая в космосе, они натолкнулись на планету этого чужака и прихватили его с собой. Расстояние до этой планеты зависит от возраста корабля, и если окажется, что ему около пяти тысяч лет, то расстояние до планеты не более двух с половиной тысяч световых лет.
— Очень далеко, — сказал Браннох. — Освоенная Вселенная простирается на 100 светолет.
Он зашагал по комнате, обхватив себя руками.
— Я сомневаюсь, что загвоздка в людях, — сказал он. — Особенно, если они действительно с Земли. Тогда они представляют только исторический интерес. Но этот чужак и этот электронно-телепатический контроль — совершенно новое явление. Только представь себе такое оружие! — его глаза сверкнули. — Выводить оружие противника из строя, даже обратить его против владельца — или даже заблокировать сам Технон!
— Такие же мысли, без сомнения, придут и в голову Солар, — сказал Тримка.
— Ну да. Поэтому они так настаивают на поимке. Если они не смогут этого сделать сами, то люди из экипажа помогут им. Даже если его схватят, он еще будет находиться под влиянием товарищей по экипажу. Так что — подружиться с ними — вещь более важная, чем я себе представлял, — Браннох ходил по комнате, прокручивая факты в голове.
Вдруг он почувствовал себя очень одиноким. Те, кто могли помочь ему здесь, — его телохранители, агент, его шпионская сеть — все они были ничтожной кучкой перед враждебными миллиардами Сол. И надо четыре с половиной года, чтобы сообщение достигло дома… и столько же флоту, чтобы добраться сюда. Неожиданно ему явился образ его дома: обрывистые, напоенные ветром горы Тора, небеса, гудящие от свиста бурь, травянистая степь и лес, широкие светлые равнины, серые моря, катящие приливные волны, влекомые притяжением трех лун, крепко удерживаемых массой планеты; зал его предков, камни и балки, сдерживающие тяжесть прокопченных стропил и древних боевых стягов, его лошади и охотничьи псы, и протяжный крик загонщиков, гордые споры аристократов, твердый, медленный говор крестьян; великая тишь зимнего снегопада и первые зеленые язычки весны — любовь и нежность к своему дому наполнили болью его сердце.
Но он был правитель, а дорога королей трудна. К тому же, — и тут он усмехнулся, — ограбить Землю — прекрасная шутка — пусть только придет день.
Его миссия внезапно была поставлена под угрозу. Он должен раздобыть этого чужака для Центавра, чтобы ученые могли изучить его и воплотить его силу в военных машинах. Недостаток заключался в том, что он должен упредить Сол в том же самом — убрать чужака в случае необходимости.
Он отбросил мысль воспользоваться своими агентами: чем большему числу людей будет известно об акции, тем меньше шансов на успех. Нет, это лучше сделать, использовав тех космонавтов. Но как заинтересовать людей, чей мир канул в небытие вот уже пять тысяч лет?
Вернувшись к сканнеру, он прогнал кассету в обратном порядке. Некоторые изображения показывали сцены уличной жизни. Там также была фотография женщины, весьма привлекательной.
Некая идея пришла ему в голову. Он вернулся на балкон, поднял свой бокал и приветствовал утро легким смешком. Да, это был прекрасный день.
Глава 3
Ленгли проснулся от удушья и оглянулся вокруг. Он был один.
Моментом позже он выпрямился в постели и стал вспоминать.
Земля оказалась почти неузнаваема: больше не было полярных шапок, моря изменили свои очертания, неизвестные города, неизвестный язык, непонятные люди. На все это напрашивался один ответ, и от него он приходил в состояние, близкое к панике.
Сразу после посадки Сарис Хронна неожиданно бежал (почему?), а он и его спутники были разобщены. Затем появился человек в голубом, который разговаривал с ним в помещении, полном загадочных машин — они жужжали, щелкали и вспыхивали. Потом одна из них сработала, и наступила темнота. Он погрузился в дремоту, наполненную бормотанием каких-то голосов. И сейчас он проснулся, голый и одинокий.
Медленно он окинул взглядом свою клетку. Это была крохотная комната, в центре ее стоял топчан, в углу — раковина умывальника, будто бы вырастающая из зеленого мягкого резиноподобного пола. В стене маленький зарешеченный вентилятор. Двери, как ни искал, он не обнаружил.
Ленгли чувствовал себя потерянным и пытался взять в руки все мужество, которым обладал. Ему хотелось плакать, но события последних дней слишком опустошили его.
«Пегги, — думал он. — Они могли вернуть хотя бы твою фотографию. Ведь это все, что у меня осталось».
Что-то щелкнуло у дальней стены, открылась ранее незаметная дверь, вошли трое.
Звук заставил Ленгли подскочить на месте, и это же дало ему понять, насколько натянуты у него нервы.
Он откинулся назад, пытаясь уловить детали внешнего облика незнакомцев. Но это оказалось трудными. Они принадлежали к другой цивилизации, их одежда и тело создавали впечатление, которое трудно описать, потому, что не хватало понятий.
Двое были гигантами семи футов ростом, мускулистые тела затянуты в тщательно подогнанные плотные черные мундиры, головы выбриты. У них почти не было различий, широкие коричневые лица были совершенно одинаковы. Близнецы?
Третий был гораздо ниже, чуть меньше среднего роста, гибкий, изящный. Он носил белую тунику, темно-голубой плащ, мягкие котурны на ногах и что-то еще, и солнечный круг с глазом был на его груди таким же, как и у двоих за его спиной. Ленгли заметил гладкую красно-коричневую кожу, высокие скулы, чуть приподнятые углы глаз; прямые черные волосы тщательно уложены на голове по кругу. Лицо этого человека можно было бы назвать красивым — широкий лоб, блестящие черные глаза, вздернутый нос, пухлые губы, движения его создавали впечатление нервной натуры.
Все трое были вооружены.
Ленгли почувствовал себя беспомощным и бессильным из-за наготы. Он попытался сделать непроницаемое лицо, но сомнительно, чтобы у него это вышло. Перехватило дыхание.
Шедший впереди изящно кивнул ему.
— Капитан Эдвард Ленгли, — сказал он, — произнося слова с сильным акцентом. Его голос был тихим, резонирующим, подобным великолепно настроенному инструменту.
— Да.
Пришедший говорил на чужом языке, но Ленгли понимал его так, как если бы это был его язык. Это был носовой, высокотональный язык, но с простой и логичной грамматикой. Среди всех чувств Ленгли ощутил огромное удивление своим собственным знаниям, взявшимся вроде бы ниоткуда.
— Позвольте представиться. Я Министр Чантхаваар Танг во Лаурин, начальник оперативного отдела Соларного политехнического Разведывательного корпуса, и, надеюсь, ваш друг.
Ленгли чувствовал, что его мозг цепенеет, но все же пытается анализировать сказанное. Существует три формы обращения: к высшим, к низшим и к равным. Чантхаваар использовал последнюю, причем в вежливой, дружелюбной манере. Его фамилия имела префикс «во Лаурин», очевидный эквивалент префиксов «фон» или «де» в эпоху Ленгли. Однако, только низшие слои аристократии имели такие украшения, высшие же носили титулы, подобные древним королям.
— Спасибо, сэр, — ответил он сдержанно.
— Вы должны извинить нас, мы могли показаться вам невежливыми, — сказал Чантхаваар со странной привлекательной улыбкой. — Ваши товарищи в безопасности, и вы можете встретиться с ними. Однако, как космонавты, вы должны понять, что мы вынуждены были так поступить со свалившимися к нам на головы неизвестными.
Он дал знак одному из охранников, и тот положил на стол сверток с одеждой. Одежда была подобна той, которую носил Чантхаваар, но без военного символа и пылающей звезды.
— Если вы не возражаете, капитан, то примите ее, это обычная одежда свободнорожденного, и в ней вы будете чувствовать себя сообразно своему положению.
Ленгли взял в руки одежду. Материал был мягким, приятным на ощупь. Чантхаваар показал ему, как пользоваться застежками, которые являлись эквивалентом пуговиц. Затем он с запанибратским видом присел на койку и помог Ленгли одеть ее. Охрана в это время напряженно следила за дверью.
— Вы понимаете, что произошло с вами? — спросил Чантхаваар.
— Да… Я думаю…, — ответил Ленгли нерешительно.
— Я попрошу вас рассказать об этом, — голос Чантхаваара был мягким. — Ваш журнал перевели, и таким образом я узнал, что вам не удалось полностью наладить суперпривод.
— Существует соответствующая теория, — сказал Ленгли. — Согласно ей корабль движется через гиперпространство.
— Ваша теория неверна, это выяснилось вскоре после вашего вылета. В действительности корабль проектировался на волновые пакеты, восстанавливаясь в точке выхода, его вещество существовало в виде электромагнитных волн, обладающих свойством обратной транспозиции в другой точке пространства-времени. Примерно так специалисты объяснили мне, и я не претендую на полное понимание математического аппарата этой теории. Конечно, для пассажиров на борту время не изменяется, но для внешнего наблюдателя скорость корабля не превышает скорости света. Лучшей системы не было найдено, и я сомневаюсь, что она существует. Ближайшая звезда — Альфа Центавра, и путешествие до нее занимает сейчас четыре с половиной года.
— Мы не знали этого, — сказал Ленгли горько. — Для нас главной проблемой было позиционирование. Из-за этого мы так много времени потратили на доводку нашей системы, так и не занявшись вопросом потребного для полета времени. Мы считали, что теряли время только для определения своего положения среди звезд. Неудивительно, что так сложно было найти Землю, она двигалась по своей орбите, так же, как и Солнце, а мы этого не знали и рвались домой. — Внутри него все ныло от жгучей боли. — Мы преодолели более пяти тысяч световых лет. Наверное, на столько же лет мы и опоздали с возвращением.
Чантхаваар кивнул.
— Я не думаю, — Ленгли проговорил с проблеском надежды. — Я не думаю, что вы можете отправить нас назад, в прошлое?
— Увы, извините, — сказал Чантхаваар. — Путешествия во времени невозможны даже теоретически. В наше время есть многое, чего не было в вашу эпоху: антигравитация, генная инженерия, преображенные Марс и Венера, обитаемые луны Юпитера, но, без сомнения, чудо путешествия во времени недоступно даже волшебнику.
Ленгли проговорил неуверенно:
— Что же случилось за все это время?
Чантхаваар пожал плечами.
— Как и следовало ожидать. Перенаселение, исчерпание природных ресурсов, войны, голод, эпидемии, уменьшение населения, коллапс и следующий цикл. Я не думаю, что вы найдете нынешних людей слишком отличными от прежних.
— Объясните мне, пожалуйста, что вы сделали со мной?
— Обучение языку? Это несложно. Обычный гипнотический процесс, совершенно автоматизированный, и даже не использующий высшие отделы мозга. Вы были подключены к этой системе и, как я вижу, результат вполне удовлетворительный.
Он чувствовал смертельную тоску, мозг как бы раздваивался, хотя и пытался, чисто машинально или, повинуясь инстинкту самосохранения, сосредотачиваться на деталях. Нет! Нет! Что угодно… Только все теперь безразлично.
— Каков этот мир сейчас? И что я буду в нем делать?
Чантхаваар подался вперед и впился в него внимательным взглядом. Ленгли усилием воли заставил себя быть внимательным.
— Межзвездная эмиграция началась примерно в ваше время — но не очень интенсивно, из-за ограниченности суперпривода и относительного недостатка пригодных к обитанию планет. Затем последовал трудный период, после него — коллапс, и большинство беженцев, покинувших Сол, постарались скрыть свои маршруты, опасаясь, как бы их не нашли позднее. Мы предполагаем, что существует множество таких затерянных колоний, раскиданных по Галактике, и что некоторые из них могли развиться в очень своеобразные цивилизации, но как мы предполагаем, по оценке и косвенным контактам, они находятся не далее двухсот световых лет. У кого могли быть причины углубиться далее? Продолжим далее… Как мне помнится, произошло двадцать восемь мировых войн, вернувших Солнечную систему к варварству и уничтоживших колонии на ближайших звездах. Восстановление потребовало много времени, но около двух тысяч лет назад Солнечная система объединилась вокруг Технона, и это продолжается до сих пор. Колонизация возобновилась, но уже преобладает тенденция размещать колонии ближе к дому, под контролем, до тех пор, пока эмиграция была предохранительным клапаном, помогающим избавиться от тех, кто был недоволен новым порядком.
Но так долго продолжаться не могло. Расстояния громадны. Различные природные условия породили разницу в цивилизациях — иное мышление и жизнь. Около тысячи лет назад колонии откололись и, после войны, мы признали их независимость. Сейчас существует около дюжины таких миров, с которыми мы поддерживаем отношения — Лига Альфа Центавра — наиболее мощная из них.
Если вы захотите узнать больше о внешней Вселенной, вам надлежит разговаривать с членами Коммерческого Общества. А сейчас, я думаю, лучше вернуться к современной Земле.
— Да, я хотел спросить, — сказал Ленгли, — что такое Технон?
— Технон — это гигантский социоматематический компьютер, постоянно получающий информацию от своих агентов и вырабатывающий решения по основной политике, основываясь на их докладах. Машина более надежна, менее эгоистична, не склонна к взяткам, как люди, — Чантхаваар усмехнулся. — Да и зачем человеку мучиться размышлениями?
— Мне показалось, что существуют классы, в том числе и аристократы?
— Да, если это можно так назвать. Это те, кто участвует в осуществлении политики Технона и принимает мелкие ежедневные решения. Для этой цели существует класс Министров. Под ними — Общинники. Это наследственное, но не неподвижное образование, чтобы, скажем, Общинник не мог возвыситься до Министра.
— Там, где мы были, — сказал Ленгли медленно, — мы всегда считали, что лучше управлять случайностью, чем полагаться на нее, а ведь наследственность — дело случая.
— В наше время это не имеет значения. Я же говорил о генной инженерии, — Чантхаваар положил руку ему на плечо и слегка сжал его. Это был не дружественный жест, как заметил Ленгли, а скорее отличие от обычая. — Послушайте, капитан, я не посылаю вас к дьяволу за то, что вы сказали, но другие могут сделать это и гораздо дальше. Это я намекнул.
— Чантхаваар, что мы можем… я и мои друзья… делать? — Ленгли почувствовал смущение и раздражение в своем голосе.
— Ваше положение вдвойне необычно, не так ли? Я назвался вашим патроном, и вы получите квазиминистерский ранг. На некоторое время… Это, кстати, не благотворительность. Технон имеет фонд на непредвиденные обстоятельства, и вы были классифицированы, как непредвиденное обстоятельство. Окончательно мы найдем вам какое-нибудь занятие, но не беспокойтесь относительно перехода в Общинники. Если ничего не изменится, ваши знания о прошлом позволят вам стать историками и посвятить этому оставшуюся часть жизни.
Ленгли кивнул. Ему было все равно, так или по-другому. Пегги уже нет в живых. Да, Пегги умерла. За пять тысяч лет она стала пылью, глубина ее глаз и ее губы, от нее осталась только его память. Он пытался вернуть себя к реальности, сосредоточиться на важных деталях, необходимых для выживания в этом новом мире, но воспоминание терзало, его как нож.
Он никогда не увидит ее снова!
И ребенок стал пылью, и его друзья стали пылью, и его народ стал пылью: мир жизни и радости, величественных зданий, песен, слез и желаний, стал несколькими пыльными листами в каком-нибудь забытом архиве. Как будто бы и он сам превратился в призрак.
Ленгли нагнул голову, ему хотелось плакать, а Чантхаваар смотрел ему в глаза.
Моментом позже он выпрямился в постели и стал вспоминать.
Земля оказалась почти неузнаваема: больше не было полярных шапок, моря изменили свои очертания, неизвестные города, неизвестный язык, непонятные люди. На все это напрашивался один ответ, и от него он приходил в состояние, близкое к панике.
Сразу после посадки Сарис Хронна неожиданно бежал (почему?), а он и его спутники были разобщены. Затем появился человек в голубом, который разговаривал с ним в помещении, полном загадочных машин — они жужжали, щелкали и вспыхивали. Потом одна из них сработала, и наступила темнота. Он погрузился в дремоту, наполненную бормотанием каких-то голосов. И сейчас он проснулся, голый и одинокий.
Медленно он окинул взглядом свою клетку. Это была крохотная комната, в центре ее стоял топчан, в углу — раковина умывальника, будто бы вырастающая из зеленого мягкого резиноподобного пола. В стене маленький зарешеченный вентилятор. Двери, как ни искал, он не обнаружил.
Ленгли чувствовал себя потерянным и пытался взять в руки все мужество, которым обладал. Ему хотелось плакать, но события последних дней слишком опустошили его.
«Пегги, — думал он. — Они могли вернуть хотя бы твою фотографию. Ведь это все, что у меня осталось».
Что-то щелкнуло у дальней стены, открылась ранее незаметная дверь, вошли трое.
Звук заставил Ленгли подскочить на месте, и это же дало ему понять, насколько натянуты у него нервы.
Он откинулся назад, пытаясь уловить детали внешнего облика незнакомцев. Но это оказалось трудными. Они принадлежали к другой цивилизации, их одежда и тело создавали впечатление, которое трудно описать, потому, что не хватало понятий.
Двое были гигантами семи футов ростом, мускулистые тела затянуты в тщательно подогнанные плотные черные мундиры, головы выбриты. У них почти не было различий, широкие коричневые лица были совершенно одинаковы. Близнецы?
Третий был гораздо ниже, чуть меньше среднего роста, гибкий, изящный. Он носил белую тунику, темно-голубой плащ, мягкие котурны на ногах и что-то еще, и солнечный круг с глазом был на его груди таким же, как и у двоих за его спиной. Ленгли заметил гладкую красно-коричневую кожу, высокие скулы, чуть приподнятые углы глаз; прямые черные волосы тщательно уложены на голове по кругу. Лицо этого человека можно было бы назвать красивым — широкий лоб, блестящие черные глаза, вздернутый нос, пухлые губы, движения его создавали впечатление нервной натуры.
Все трое были вооружены.
Ленгли почувствовал себя беспомощным и бессильным из-за наготы. Он попытался сделать непроницаемое лицо, но сомнительно, чтобы у него это вышло. Перехватило дыхание.
Шедший впереди изящно кивнул ему.
— Капитан Эдвард Ленгли, — сказал он, — произнося слова с сильным акцентом. Его голос был тихим, резонирующим, подобным великолепно настроенному инструменту.
— Да.
Пришедший говорил на чужом языке, но Ленгли понимал его так, как если бы это был его язык. Это был носовой, высокотональный язык, но с простой и логичной грамматикой. Среди всех чувств Ленгли ощутил огромное удивление своим собственным знаниям, взявшимся вроде бы ниоткуда.
— Позвольте представиться. Я Министр Чантхаваар Танг во Лаурин, начальник оперативного отдела Соларного политехнического Разведывательного корпуса, и, надеюсь, ваш друг.
Ленгли чувствовал, что его мозг цепенеет, но все же пытается анализировать сказанное. Существует три формы обращения: к высшим, к низшим и к равным. Чантхаваар использовал последнюю, причем в вежливой, дружелюбной манере. Его фамилия имела префикс «во Лаурин», очевидный эквивалент префиксов «фон» или «де» в эпоху Ленгли. Однако, только низшие слои аристократии имели такие украшения, высшие же носили титулы, подобные древним королям.
— Спасибо, сэр, — ответил он сдержанно.
— Вы должны извинить нас, мы могли показаться вам невежливыми, — сказал Чантхаваар со странной привлекательной улыбкой. — Ваши товарищи в безопасности, и вы можете встретиться с ними. Однако, как космонавты, вы должны понять, что мы вынуждены были так поступить со свалившимися к нам на головы неизвестными.
Он дал знак одному из охранников, и тот положил на стол сверток с одеждой. Одежда была подобна той, которую носил Чантхаваар, но без военного символа и пылающей звезды.
— Если вы не возражаете, капитан, то примите ее, это обычная одежда свободнорожденного, и в ней вы будете чувствовать себя сообразно своему положению.
Ленгли взял в руки одежду. Материал был мягким, приятным на ощупь. Чантхаваар показал ему, как пользоваться застежками, которые являлись эквивалентом пуговиц. Затем он с запанибратским видом присел на койку и помог Ленгли одеть ее. Охрана в это время напряженно следила за дверью.
— Вы понимаете, что произошло с вами? — спросил Чантхаваар.
— Да… Я думаю…, — ответил Ленгли нерешительно.
— Я попрошу вас рассказать об этом, — голос Чантхаваара был мягким. — Ваш журнал перевели, и таким образом я узнал, что вам не удалось полностью наладить суперпривод.
— Существует соответствующая теория, — сказал Ленгли. — Согласно ей корабль движется через гиперпространство.
— Ваша теория неверна, это выяснилось вскоре после вашего вылета. В действительности корабль проектировался на волновые пакеты, восстанавливаясь в точке выхода, его вещество существовало в виде электромагнитных волн, обладающих свойством обратной транспозиции в другой точке пространства-времени. Примерно так специалисты объяснили мне, и я не претендую на полное понимание математического аппарата этой теории. Конечно, для пассажиров на борту время не изменяется, но для внешнего наблюдателя скорость корабля не превышает скорости света. Лучшей системы не было найдено, и я сомневаюсь, что она существует. Ближайшая звезда — Альфа Центавра, и путешествие до нее занимает сейчас четыре с половиной года.
— Мы не знали этого, — сказал Ленгли горько. — Для нас главной проблемой было позиционирование. Из-за этого мы так много времени потратили на доводку нашей системы, так и не занявшись вопросом потребного для полета времени. Мы считали, что теряли время только для определения своего положения среди звезд. Неудивительно, что так сложно было найти Землю, она двигалась по своей орбите, так же, как и Солнце, а мы этого не знали и рвались домой. — Внутри него все ныло от жгучей боли. — Мы преодолели более пяти тысяч световых лет. Наверное, на столько же лет мы и опоздали с возвращением.
Чантхаваар кивнул.
— Я не думаю, — Ленгли проговорил с проблеском надежды. — Я не думаю, что вы можете отправить нас назад, в прошлое?
— Увы, извините, — сказал Чантхаваар. — Путешествия во времени невозможны даже теоретически. В наше время есть многое, чего не было в вашу эпоху: антигравитация, генная инженерия, преображенные Марс и Венера, обитаемые луны Юпитера, но, без сомнения, чудо путешествия во времени недоступно даже волшебнику.
Ленгли проговорил неуверенно:
— Что же случилось за все это время?
Чантхаваар пожал плечами.
— Как и следовало ожидать. Перенаселение, исчерпание природных ресурсов, войны, голод, эпидемии, уменьшение населения, коллапс и следующий цикл. Я не думаю, что вы найдете нынешних людей слишком отличными от прежних.
— Объясните мне, пожалуйста, что вы сделали со мной?
— Обучение языку? Это несложно. Обычный гипнотический процесс, совершенно автоматизированный, и даже не использующий высшие отделы мозга. Вы были подключены к этой системе и, как я вижу, результат вполне удовлетворительный.
Он чувствовал смертельную тоску, мозг как бы раздваивался, хотя и пытался, чисто машинально или, повинуясь инстинкту самосохранения, сосредотачиваться на деталях. Нет! Нет! Что угодно… Только все теперь безразлично.
— Каков этот мир сейчас? И что я буду в нем делать?
Чантхаваар подался вперед и впился в него внимательным взглядом. Ленгли усилием воли заставил себя быть внимательным.
— Межзвездная эмиграция началась примерно в ваше время — но не очень интенсивно, из-за ограниченности суперпривода и относительного недостатка пригодных к обитанию планет. Затем последовал трудный период, после него — коллапс, и большинство беженцев, покинувших Сол, постарались скрыть свои маршруты, опасаясь, как бы их не нашли позднее. Мы предполагаем, что существует множество таких затерянных колоний, раскиданных по Галактике, и что некоторые из них могли развиться в очень своеобразные цивилизации, но как мы предполагаем, по оценке и косвенным контактам, они находятся не далее двухсот световых лет. У кого могли быть причины углубиться далее? Продолжим далее… Как мне помнится, произошло двадцать восемь мировых войн, вернувших Солнечную систему к варварству и уничтоживших колонии на ближайших звездах. Восстановление потребовало много времени, но около двух тысяч лет назад Солнечная система объединилась вокруг Технона, и это продолжается до сих пор. Колонизация возобновилась, но уже преобладает тенденция размещать колонии ближе к дому, под контролем, до тех пор, пока эмиграция была предохранительным клапаном, помогающим избавиться от тех, кто был недоволен новым порядком.
Но так долго продолжаться не могло. Расстояния громадны. Различные природные условия породили разницу в цивилизациях — иное мышление и жизнь. Около тысячи лет назад колонии откололись и, после войны, мы признали их независимость. Сейчас существует около дюжины таких миров, с которыми мы поддерживаем отношения — Лига Альфа Центавра — наиболее мощная из них.
Если вы захотите узнать больше о внешней Вселенной, вам надлежит разговаривать с членами Коммерческого Общества. А сейчас, я думаю, лучше вернуться к современной Земле.
— Да, я хотел спросить, — сказал Ленгли, — что такое Технон?
— Технон — это гигантский социоматематический компьютер, постоянно получающий информацию от своих агентов и вырабатывающий решения по основной политике, основываясь на их докладах. Машина более надежна, менее эгоистична, не склонна к взяткам, как люди, — Чантхаваар усмехнулся. — Да и зачем человеку мучиться размышлениями?
— Мне показалось, что существуют классы, в том числе и аристократы?
— Да, если это можно так назвать. Это те, кто участвует в осуществлении политики Технона и принимает мелкие ежедневные решения. Для этой цели существует класс Министров. Под ними — Общинники. Это наследственное, но не неподвижное образование, чтобы, скажем, Общинник не мог возвыситься до Министра.
— Там, где мы были, — сказал Ленгли медленно, — мы всегда считали, что лучше управлять случайностью, чем полагаться на нее, а ведь наследственность — дело случая.
— В наше время это не имеет значения. Я же говорил о генной инженерии, — Чантхаваар положил руку ему на плечо и слегка сжал его. Это был не дружественный жест, как заметил Ленгли, а скорее отличие от обычая. — Послушайте, капитан, я не посылаю вас к дьяволу за то, что вы сказали, но другие могут сделать это и гораздо дальше. Это я намекнул.
— Чантхаваар, что мы можем… я и мои друзья… делать? — Ленгли почувствовал смущение и раздражение в своем голосе.
— Ваше положение вдвойне необычно, не так ли? Я назвался вашим патроном, и вы получите квазиминистерский ранг. На некоторое время… Это, кстати, не благотворительность. Технон имеет фонд на непредвиденные обстоятельства, и вы были классифицированы, как непредвиденное обстоятельство. Окончательно мы найдем вам какое-нибудь занятие, но не беспокойтесь относительно перехода в Общинники. Если ничего не изменится, ваши знания о прошлом позволят вам стать историками и посвятить этому оставшуюся часть жизни.
Ленгли кивнул. Ему было все равно, так или по-другому. Пегги уже нет в живых. Да, Пегги умерла. За пять тысяч лет она стала пылью, глубина ее глаз и ее губы, от нее осталась только его память. Он пытался вернуть себя к реальности, сосредоточиться на важных деталях, необходимых для выживания в этом новом мире, но воспоминание терзало, его как нож.
Он никогда не увидит ее снова!
И ребенок стал пылью, и его друзья стали пылью, и его народ стал пылью: мир жизни и радости, величественных зданий, песен, слез и желаний, стал несколькими пыльными листами в каком-нибудь забытом архиве. Как будто бы и он сам превратился в призрак.
Ленгли нагнул голову, ему хотелось плакать, а Чантхаваар смотрел ему в глаза.