Я поняла, что врать в создавшейся ситуации не годится. Очевидно, Олег был в очень хороших отношениях с Ладой Игоревной, если она знает номер телефона его второй квартиры. Следовательно, рассказала она нам не все. Мельком взглянув на Наталью, которая неопределенно пожала плечами, я извинилась перед хозяйкой за вынужденную ложь и рассказала историю своих злоключений. При этом я видела все, о чем говорила, как бы со стороны. Возможно, это и повлекло за собой ряд вопросов, которые не пришли мне в голову с самого начала и на которые в первую очередь мне надо было бы искать ответ. Но о них я промолчала. Впрочем, на один незаданный вопрос ответила Лада Игоревна.
– Я все понимаю и не виню вас, что сразу не сказали мне правду. Ситуация действительно очень сложная. Как вы думаете, почему ваш Дима оказался за решеткой?
– Не знаю, – промямлила я.
– А мне кажется – только потому, что очень любит вас…
Я оторвала взгляд от чайной ложки, которой Наташка вдохновенно возила по столу, сгребая в кучку маленькие крошки печенья, и недоуменно уставилась на Ладу Игоревну.
– Да, Ирочка, надеюсь, время докажет мою правоту. Дима спасал именно вас.
– Вы имеете в виду, что он … убил ради меня человека?
– Я имею в виду, что он старался скрыть следы преступления, потому что решил, что в нем как-то замешаны вы.
– Но я никого не убивала, – разволновалась я.
– Кроме тараканов, – авторитетно подтвердила Наташка. – Да и на тех аэрозоль не действует. Говорила, попробуй ловушки…
– Я верю в вашу порядочность, девочки, – продолжала Лада Игоревна, – и только поэтому расскажу вам то, о чем никому другому не рассказала бы. Может быть, это поможет и вашему Диме. Я уже говорила, что отец Олега очень сильно пил, а когда его уволили с работы, скрыл увольнение от сына и стал потихоньку, тайком, продавать вещи из дома. Олег, естественно, заметил и однажды (ему было тогда лет девятнадцать) принес нам с Андрюшей на хранение бархатный футляр. В нем были золотые серьги и колье, украшенные изумрудами и россыпью бриллиантов. Затрудняюсь даже сказать возможную стоимость. Один раз я уже видела это чудо. Драгоценности в свое время мне показала Ксения, мама Олега. Ей они достались по наследству, предки ее по материнской линии имели большое влияние при дворе Александра III. Взять драгоценности на длительное время мы с мужем не согласились – слишком большая ответственность. Через неделю Олег драгоценности забрал. Думаю, он решил проблему хранения, тем более что я посоветовала ему, как это сделать. – Лада Игоревна немного помолчала.
Мы тоже молчали, осмысливая сказанное, но то, что она сказала дальше, заставило нас с Наташкой вздрогнуть. При этом Наташка уронила злополучную чайную ложку в пустую чашку, и мы вздрогнули вторично.
– Неделю назад, – ровным голосом продолжала Лада Игоревна, – мне позвонил… Олег и попросил подержать у себя драгоценности дня два-три, не больше. Можете себе представить, – усмехнулась она, – что я испытала, услышав его голос, а в том, что звонил именно он, я не сомневалась и не сомневаюсь. Все подробности случившегося с ним, он обещал рассказать при встрече. Но встреча не состоялась. Он больше не звонил. Как я теперь понимаю, бедняга был убит в вашей квартире.
– А может быть, это был опять не он? – с робкой надеждой спросила я. Очень уж не хотелось верить в смерть этого парня. Сколько гуляет безнаказанно по белому свету маньяков и отморозков, но погибнуть суждено было именно ему.
– Он, – грустно сказала Лада Игоревна. Мы с Андреем Петровичем узнали это от работников милиции, искавших Анну и так же, как вы, позвонивших нам в дверь. Я не стала говорить им о драгоценностях. И вам не советую этого делать. Поверьте, это может иметь плохие последствия. Олега не вернешь, а вам еще жить… Все уговариваю себя успокоиться и не могу. Совсем еще мальчишка, очень несчастливый мальчишка. – Она заплакала и, извинившись, ушла в комнату.
Говорить не хотелось, да и нахлынувшие слезы мешали.
Лада Игоревна к нам так и не вернулась. Вместо нее в кухоньку заглянул Андрей Петрович и тихим голосом сказал:
– Лада Игоревна, к сожалению, не сможет вас проводить, – и совсем тихо добавил: – пусть она, девоньки, поплачет. Олежка нам как родной был. Считайте, второй раз похороним. А у Ладушки уже был микроинфаркт, вы извините, пойду к ней. Она просила дать вам наш номер телефона, вот, возьмите, я записал. – Он протянул Наталье тетрадный листочек. – Вы уж сами тут… Пойду я к Ладушке…
Ощущая некоторую неловкость, мы тихонько убрали со стола последствия кофепития, вымыли чашки и, выйдя в коридор, прислушались – из комнаты доносилось размеренно-тихое бормотание Андрея Петровича. Я осторожно заглянула туда, но никого не увидела. Зато узрела большую афишу, висевшую на стене между двумя картинами. Над крупным заголовком кукольного спектакля «Золушка» располагались большие фотографии Андрея Петровича в разные годы его жизни. Очевидно, юбилейная афиша, поскольку она вся была заполнена подписями коллег. Фамилия Остапенко была выделена ореолом из мелких розочек. Мельком подумалось, что красотой Андрей Петрович никогда не блистал. Даже в молодые годы. Ушли мы не попрощавшись.
Домой я добиралась в одиночестве. Наталья отправилась формировать потребительскую корзину мужу, сыну и собаке. Ей не давала покоя мысль, что родные люди могут обойтись без ее опеки, а точнее, забыть то, о чем она им постоянно напоминала – без нее они пропадут. Пропадавшие, правда, робко уверяли, что помощь пока не нужна, но Наталья отрезала:
– Обойдусь без вашей жалости.
Ее решение немедленно позаботиться о семье было вполне закономерным. Когда мы выбрались на улицу, я вдруг поняла, что не вписываюсь в общий жизненный поток. Жизнь текла мимо, а я являлась как бы сторонним, крайне равнодушным наблюдателем. Жила в этаком замкнутом пространстве, куда не проникали лучи радости.
Наталья, наверное, почувствовала мое состояние. Несмотря на жару, она несколько раз зябко передернула плечами, видно, ей тоже было не очень уютно. Чтобы стряхнуть с себя негатив последних дней, она должна была убедиться в том, что в ее привычном домашнем мире ничего плохого не случилось, побыть рядом с близкими людьми, в родной обстановке. Расставаясь со мной, Наталья с виноватым видом несколько раз потребовала признания, что я не обижаюсь на нее. Мне, естественно, пришлось весьма убедительно врать, что я от нее устала и теперь очередь других.
В квартире было душно, я открыла окна и на кухне, и в комнате. Телефонный звонок прозвучал так неожиданно, что я с испугу выронила банку с кофе на плиточный пол. Банка разбилась вдребезги, и один из осколков срикошетил в лодыжку. С торчащим из ноги проклятым стеклом я схватила трубку.
– Мамочка, привет! Как ты там?
Свет мой Леночек, ну как нельзя вовремя. Я сразу ощутила прилив жизненных сил. Господи! Как хорошо, когда есть для кого жить!
– Все хорошо, Ленусь, осваиваюсь потихоньку. Начинаю заниматься ремонтом нашей квартиры.
– Как папик?
– Папик на даче, борется с вредными привычками. У тебя все в порядке?
– Да, нормально, очень нравится. Мам, ну ладно, я еще позвоню, а то твоих денег жалко. Целую тебя. Если что, звони, что-то мне твой голос не нравится – слишком радостный. – И отключилась…
Через минуту я поймала себя на том, что сижу и невольно улыбаюсь тому кусочку прежней жизни, который удалось поймать за хвост, благодаря разговору с дочерью. Резко встав с табуретки, я ощутила боль в ноге. «Банка!» – вспомнила я. В это время опять зазвонил телефон.
– Алло! – с раздражением бросила я в трубку.
– Ты что, с печки упала?! Почему такой надрыв в голосе? Нормально добралась? И с кем там трепалась? Телефон был занят. А у меня, представляешь, прихожу – лужа на кухне, Денька, паразитка, надула. Вылетела было меня встречать, но вспомнив про свою мелкую пакость, залезла под стол. Там и сидит, в смысле, лежит. Можно представить, как ее тут без меня выгуливали… Ну ладно, я тебе попозже позвоню.
Я хотела отключить телефон, но не успела. Он нахально затрезвонил снова.
– Ирина Александровна?
Я утвердительно кивнула, затем, опомнившись, сказала:
– Слушаю вас.
– Листратов вас беспокоит. Никак не могу застать вас ни дома, ни на работе. Вы в отпуске?
– Да, в отпуске, поэтому очень занята и дома практически не бываю.
– Хотелось бы снова встретиться с вами, Ирина Александровна. Не смогли бы вы подойти ко мне за…
– Мы бы не смогли. У нас бытовые травмы. Мы, разговаривая с вами, истекаем кровью.
– Надеюсь… это шутка.
– Да какая там шутка, вся в осколках, как ежик в иголках. Осваиваю приемы йоги. Так что милости прошу ко мне.
– Хорошо, – медленно проговорил следователь, – только это будет где-то в районе восьми. Не поздно?
– В самый раз, – буркнула я в ответ и отключила звонок телефона.
Минут через сорок я с забинтованной ногой сидела на диване и записывала в свой ежедневник интересующие меня вопросы.
Итак, что мы имеем?
Однокомнатную квартиру, которую я тихо ненавижу. Впрочем, она не моя. Я просто вынуждена здесь жить. А Димка, в результате, вынужден жить в тюрьме. Опять ненужные мысли. В сторону их! А вот и нужные. Почему Олег досрочно позволил себя похоронить? Есть основания предполагать, что сделал он это намеренно, пожертвовав своей машиной. Об этом свидетельствует тот факт, что именно эта машина попала в аварию, и именно в ней был обнаружен труп, нашедший упокоение под именем Олега. Кто же этот несчастный? И как мог Олег, судя по всему, порядочный парень, кому-то подстроить автомобильную катастрофу? По сути своей – это убийство…
Вторая группа вопросов. Если Олег решился на преступление, значит, у него была серьезная причина кого-то или чего-то опасаться. От кого или от чего он прятался? А может быть, при этом он еще что-то прятал? Драгоценности матери? Но их, скорее всего, он мог прятать только от дорогой жены, так же как раньше от отца. Едва ли кто-то еще, кроме соседей, был посвящен в тайну его наследства. Хотя сие нам неизвестно.
Дальше. Зачем Олег вернулся в свою бывшую квартиру, да еще ночью? Хотя как раз понятно: днем это сделать он не мог. Покойники среди бела дня запросто не разгуливают. Знала ли Анна о замысле Олега? И знал ли он о продаже ею квартиры? Может быть, не знал, и пришел, чтобы тихонько пожить в ней незамеченным, пережидая неприятности. Да нет, едва ли… Скорее всего, он пришел, чтобы что-то забрать. Да, но Анна уже вывезла все вещи. А из этого следует, что он либо не знал об этом, либо в квартире был оборудован тайник, о котором не знала Анна!
Последний вывод настолько поразил меня, что я вскочила с дивана, но тут же уселась опять, морщась от колюще-режущей боли в ноге. Похоже, вытащила не все осколки. Оставим пока эту болезненную тему в покое и порассуждаем о другом.
Анна могла не знать о планах Олега. Очень уж поспешно она вычеркнула его из своей жизни. Даже еще раз замуж выскочила, одну квартиру продала, второй – собиралась распорядиться. Нет, не мог Олег поделиться с ней своими планами. Уж с кем, с кем… А кстати, с кем? С кем он мог поделиться? С Ладой Игоревной и Андреем Петровичем тоже не делился. Ежу понятно. Их он, наверняка, по-своему любил и просто не хотел вмешивать в свои проблемы. Хотя, в конце концов, ему пришлось обратиться к ним за несколько дней до своей смерти…
Нужно уточнить у Лады Игоревны, знала ли Анна о наследстве Олега. И если знала, пыталась ли его разыскать. Если не пыталась – значит, нашла. Интересно все-таки, кому она доверила продажу квартиры Олега? Судя по ее стяжательской натуре, она едва ли доверила бы это дело не близкому ей человеку. Ну это, я надеюсь, легко уточнить, когда вернется Сергей.
Еще один вопрос, ответ на который можно будет получить прямо сегодня, – что хотел сказать мне Денис из автосервиса. Часов в одиннадцать позвоню ему домой. Впрочем, догадываюсь, о чем пойдет разговор – о сомнениях, которые возникли у него на похоронах лже-Олега.
Теперь о ключах… Судя по всему, от металлической двери занимаемой мною квартиры имелось не менее четырех пар ключей. Так, посчитаем – одни у меня, другие – у Димы, третьи – Еленины, опять у меня. Четвертыми открывал свою квартиру сам Олег. И был убит. Значит, тот, кто его убил, имел… пятые! Я сползла с дивана и, осторожно ступая, доковыляла до входной двери, закрыла ее на металлический засов – дело рук мастера Лешика. Следовало бы вообще сменить замок, но говорят, когда двери металлические – это проблема. Дима сказал, при оформлении сделки ему передали только три пары ключей, заверив, что больше не было. Вот и еще один вопрос – откуда у убийцы ключи? Анна их имела, но сдала фирме «Дом вашей мечты» после того, как вывезла мебель. По-видимому, ключи у нее появились после «первой смерти» Олега. Еще Ника говорила, что при жизни мужа Анна не могла самостоятельно попасть в эту квартиру. Может, отыскала ключи где-то у Олега? Уточним у Ники. Кстати, о Нике… Не мог ли Олег поделиться своими проблемами именно с ней? И еще один момент – у нее определенно есть свои соображения по поводу убийства Олега. Достаточно вспомнить, как она отказалась говорить на эту тему. И надо успокоиться по поводу ключей. Олег, открыв дверь, мог ее и не закрыть. В этом случае убийце ключи без надобности.
Более-менее понятна роль моего Димона во всей этой каше. Лада Игоревна права, он решил, что я каким-то образом прихлопнула неожиданного визитера, и благородно спасал меня от грядущего возмездия. Вот только непонятно, почему он так решил и почему спасал столь странным образом.
На этом я решила закончить свои рассуждения и прилегла, но заснуть так и не смогла. Вспоминались радостные картины прошлого, а за ними – совсем безрадостные – последних лет. В конце концов незаметно перешла к размышлениям о том, как поскорее вытащить Димку из следственного изолятора. Ему, такому мягкому и доброму человеку, не вынести содержания под стражей вместе с разного рода уголовниками, среди которых и настоящие убийцы.
От всех этих мыслей разболелась голова, и я поплелась на кухню запивать водой таблетку спазгана. Включила чайник, сделала себе пару бутербродов и подошла к окну. Проезжую часть дороги отделял от дома большой двор. На спортивной площадке бегали друг за другом несколько мальчишек. Вместе с ними носилась какая-то собачонка, пытавшаяся время от времени схватить то одного, то другого за пятку. Мальчишки ловко уворачивались и хохотали. Я похихикала вместе с мальчишками. Когда одна из попыток шавки окончилась удачно, и она, стянув с паренька кроссовку, понеслась с ней прочь, а мальчишка, завопив: «Уй-я, уй-я, Серега, держи ее!» – шлепнулся, я от души рассмеялась. Эту картину наблюдал и какой-то мужчина в шляпе, но в отличие от меня – весьма равнодушно. Потом он перевел взгляд в сторону дома и, как мне показалось, уставился на меня. Я поспешила прикрыть окно. Несколько минут мужчина неотрывно смотрел в мое окно, затем медленно повернулся и ушел.
Господин Листратов оказался весьма точен: без трех минут восемь раздался звонок в дверь. Несмотря на то, что его физиономия маячила перед самым дверным глазком, я строго спросила:
– Кто там?
– Ирина Александровна, это Листратов. Мы с вами договаривались…
Я открыла дверь, мы одновременно поздоровались и старательно изобразили улыбки удовольствия от встречи. Его улыбка исчезла быстрее, чем у меня, поскольку он увидел мою ногу в бинтах.
– Я думал, вы пошутили… Что случилось, Ирина Александровна?
– Да вот – как могу, развлекаюсь. Не обращайте внимания. Чай будете? Кофе, к сожалению, нет. Банку разбила. Один осколок на память в ноге так и ношу.
Взглянув мельком на следователя и отметив его очень усталый и какой-то помятый вид, я неожиданно для себя скомандовала:
– Быстро в ванную, мыть руки, потом будем ужинать, иначе ни слова не скажу.
Листратов смущенно улыбнулся, почему-то пожал плечами и пошел мыть руки, по дороге уговаривая скорее себя, чем меня, что не стоило беспокоиться. Пока я готовила, он безропотно резал хлеб и даже ухитрился выловить из банки два помидора.
– Вам, наверное, больно стоять, – кашлянув, спросил он.
– Я человек самостоятельный и привыкла твердо стоять на своих ногах, – усмехнулась я, но невольно поморщилась от боли.
Виктор Васильевич ужинал с завидным аппетитом. Хотя что тут удивительного! Работа на износ. День ненормированный, праздники – редкость, семьи, наверное, нет. Знаем, читали в книгах, видели в кинофильмах.
– У вас есть семья, Виктор Васильевич? – машинально спросила я.
– Угу, – дожевывая котлету, откликнулся следователь. – Теща, жена и сын.
– Ну и хорошо, – облегченно вздохнула я. – Для разговора вам, наверное, стол понадобится.
– Не понадобиться, мы без протокола поговорим. Вы, если не затруднит, чайку не нальете? Хотя я сам, сам. Скажите, Ирина Александровна, за последние дни ничего странного не замечали? Может быть, вам показалось, что кто-то следит за вами или по ошибке, либо другой причине к вам в квартиру пытались зайти? Может быть, какие-нибудь ранее неизвестные родственники вдруг объявились?
– Да нет, ничего странного не замечала. Да и домой я только ближе к вечеру заявляюсь. Не могу здесь находиться.
– А вы переезд сюда сами организовали, без помощи мужа?
Я утвердительно кивнула.
– Он был на даче. Мы планировали переезд на неделю позднее, а так получилось, что неожиданно удалось договориться по поводу машины – почти задаром. С переездом мне семья подруги помогла. Вот мы и въехали в новую «счастливую» жизнь. Больше всех «счастья» бесспорно мужу досталось. И что бы вы там ни доказывали, я никогда не поверю, что Дима убил человека.
– Он и не убивал. Результаты судебно-медицинской экспертизы полностью противоречат показаниям вашего мужа. Зря он взял вину на себя. Но вот роль его в этом деле еще до конца не выяснена. Единственное, в чем могу сейчас с вами согласиться, ваш муж действительно производит впечатление хорошего человека. А почему вы с хорошим человеком разъехаться решили?
– У нас взрослые дети. Решали квартирный вопрос.
Чувство огромного облегчения от услышанного накатило радостной волной, но тут же схлынуло – на вопрос, когда Диму отпустят, я получила ответ: «Пока ничего не могу сказать, многое неясно».
– Ирина Александровна, – продолжал следователь, – когда вы въехали в эту квартиру, она была пустой? Я имею в виду, не оставили ли прежние владельцы что-нибудь?
– Наверное, да, пустой. – Я подумала, может, рассказать о том, что мы узнали от Лады Игоревны? Но тут же, вспомнив ее предостережения, решила этого не делать. Еще решат, что мы украли драгоценности. – Честно говоря, я просто не могла обратить на это внимания. Входили с вещами, оставляли их, где придется. Но сейчас более-менее разобрались, вроде ничего лишнего не обнаружили. Правда, часть вещей не распакована, поедут в двухкомнатную квартиру.
– Понятно. Ключи были только у вас и у мужа?
– Да. Но теперь выясняется, что они были и у бывшего хозяина, который здесь вторично погиб, а заодно, наверное, и у убийцы.
– Ну вот мы с вами и подошли к тому, зачем я, собственно говоря, и пришел. Не могли бы вы на некоторое время уехать куда-нибудь… Тем более у вас отпуск. Думаю, здесь не совсем безопасно.
– Не могу. И я достаточно защищена. Со мной временно живет подруга. Вам достаточно ее увидеть, чтобы понять – лучшего телохранителя не найти. И еще… Идите сюда, – я прохромала в коридор и показала следовавшему за мной Листратову знаменитый амбарный засов.
– Да-а-а, впечатляет, – проговорил, поглаживая подбородок, следователь. – Но при всем при этом вам не следует опрометчиво открывать дверь незнакомым людям, независимо от того, мужчина это или женщина… Если что-то или кто-то покажется подозрительным, сразу же звоните вот по этому номеру. – Он протянул мне листок. – Там будут в курсе.
Раздался требовательный трезвон в дверь. Господин Листратов отстранил меня, заставил отступить в холл и не велел высовываться. Когда открылась дверь, я услышала возмущенный Натальин голос:
– Я все понимаю и не виню вас, что сразу не сказали мне правду. Ситуация действительно очень сложная. Как вы думаете, почему ваш Дима оказался за решеткой?
– Не знаю, – промямлила я.
– А мне кажется – только потому, что очень любит вас…
Я оторвала взгляд от чайной ложки, которой Наташка вдохновенно возила по столу, сгребая в кучку маленькие крошки печенья, и недоуменно уставилась на Ладу Игоревну.
– Да, Ирочка, надеюсь, время докажет мою правоту. Дима спасал именно вас.
– Вы имеете в виду, что он … убил ради меня человека?
– Я имею в виду, что он старался скрыть следы преступления, потому что решил, что в нем как-то замешаны вы.
– Но я никого не убивала, – разволновалась я.
– Кроме тараканов, – авторитетно подтвердила Наташка. – Да и на тех аэрозоль не действует. Говорила, попробуй ловушки…
– Я верю в вашу порядочность, девочки, – продолжала Лада Игоревна, – и только поэтому расскажу вам то, о чем никому другому не рассказала бы. Может быть, это поможет и вашему Диме. Я уже говорила, что отец Олега очень сильно пил, а когда его уволили с работы, скрыл увольнение от сына и стал потихоньку, тайком, продавать вещи из дома. Олег, естественно, заметил и однажды (ему было тогда лет девятнадцать) принес нам с Андрюшей на хранение бархатный футляр. В нем были золотые серьги и колье, украшенные изумрудами и россыпью бриллиантов. Затрудняюсь даже сказать возможную стоимость. Один раз я уже видела это чудо. Драгоценности в свое время мне показала Ксения, мама Олега. Ей они достались по наследству, предки ее по материнской линии имели большое влияние при дворе Александра III. Взять драгоценности на длительное время мы с мужем не согласились – слишком большая ответственность. Через неделю Олег драгоценности забрал. Думаю, он решил проблему хранения, тем более что я посоветовала ему, как это сделать. – Лада Игоревна немного помолчала.
Мы тоже молчали, осмысливая сказанное, но то, что она сказала дальше, заставило нас с Наташкой вздрогнуть. При этом Наташка уронила злополучную чайную ложку в пустую чашку, и мы вздрогнули вторично.
– Неделю назад, – ровным голосом продолжала Лада Игоревна, – мне позвонил… Олег и попросил подержать у себя драгоценности дня два-три, не больше. Можете себе представить, – усмехнулась она, – что я испытала, услышав его голос, а в том, что звонил именно он, я не сомневалась и не сомневаюсь. Все подробности случившегося с ним, он обещал рассказать при встрече. Но встреча не состоялась. Он больше не звонил. Как я теперь понимаю, бедняга был убит в вашей квартире.
– А может быть, это был опять не он? – с робкой надеждой спросила я. Очень уж не хотелось верить в смерть этого парня. Сколько гуляет безнаказанно по белому свету маньяков и отморозков, но погибнуть суждено было именно ему.
– Он, – грустно сказала Лада Игоревна. Мы с Андреем Петровичем узнали это от работников милиции, искавших Анну и так же, как вы, позвонивших нам в дверь. Я не стала говорить им о драгоценностях. И вам не советую этого делать. Поверьте, это может иметь плохие последствия. Олега не вернешь, а вам еще жить… Все уговариваю себя успокоиться и не могу. Совсем еще мальчишка, очень несчастливый мальчишка. – Она заплакала и, извинившись, ушла в комнату.
Говорить не хотелось, да и нахлынувшие слезы мешали.
Лада Игоревна к нам так и не вернулась. Вместо нее в кухоньку заглянул Андрей Петрович и тихим голосом сказал:
– Лада Игоревна, к сожалению, не сможет вас проводить, – и совсем тихо добавил: – пусть она, девоньки, поплачет. Олежка нам как родной был. Считайте, второй раз похороним. А у Ладушки уже был микроинфаркт, вы извините, пойду к ней. Она просила дать вам наш номер телефона, вот, возьмите, я записал. – Он протянул Наталье тетрадный листочек. – Вы уж сами тут… Пойду я к Ладушке…
Ощущая некоторую неловкость, мы тихонько убрали со стола последствия кофепития, вымыли чашки и, выйдя в коридор, прислушались – из комнаты доносилось размеренно-тихое бормотание Андрея Петровича. Я осторожно заглянула туда, но никого не увидела. Зато узрела большую афишу, висевшую на стене между двумя картинами. Над крупным заголовком кукольного спектакля «Золушка» располагались большие фотографии Андрея Петровича в разные годы его жизни. Очевидно, юбилейная афиша, поскольку она вся была заполнена подписями коллег. Фамилия Остапенко была выделена ореолом из мелких розочек. Мельком подумалось, что красотой Андрей Петрович никогда не блистал. Даже в молодые годы. Ушли мы не попрощавшись.
Домой я добиралась в одиночестве. Наталья отправилась формировать потребительскую корзину мужу, сыну и собаке. Ей не давала покоя мысль, что родные люди могут обойтись без ее опеки, а точнее, забыть то, о чем она им постоянно напоминала – без нее они пропадут. Пропадавшие, правда, робко уверяли, что помощь пока не нужна, но Наталья отрезала:
– Обойдусь без вашей жалости.
Ее решение немедленно позаботиться о семье было вполне закономерным. Когда мы выбрались на улицу, я вдруг поняла, что не вписываюсь в общий жизненный поток. Жизнь текла мимо, а я являлась как бы сторонним, крайне равнодушным наблюдателем. Жила в этаком замкнутом пространстве, куда не проникали лучи радости.
Наталья, наверное, почувствовала мое состояние. Несмотря на жару, она несколько раз зябко передернула плечами, видно, ей тоже было не очень уютно. Чтобы стряхнуть с себя негатив последних дней, она должна была убедиться в том, что в ее привычном домашнем мире ничего плохого не случилось, побыть рядом с близкими людьми, в родной обстановке. Расставаясь со мной, Наталья с виноватым видом несколько раз потребовала признания, что я не обижаюсь на нее. Мне, естественно, пришлось весьма убедительно врать, что я от нее устала и теперь очередь других.
В квартире было душно, я открыла окна и на кухне, и в комнате. Телефонный звонок прозвучал так неожиданно, что я с испугу выронила банку с кофе на плиточный пол. Банка разбилась вдребезги, и один из осколков срикошетил в лодыжку. С торчащим из ноги проклятым стеклом я схватила трубку.
– Мамочка, привет! Как ты там?
Свет мой Леночек, ну как нельзя вовремя. Я сразу ощутила прилив жизненных сил. Господи! Как хорошо, когда есть для кого жить!
– Все хорошо, Ленусь, осваиваюсь потихоньку. Начинаю заниматься ремонтом нашей квартиры.
– Как папик?
– Папик на даче, борется с вредными привычками. У тебя все в порядке?
– Да, нормально, очень нравится. Мам, ну ладно, я еще позвоню, а то твоих денег жалко. Целую тебя. Если что, звони, что-то мне твой голос не нравится – слишком радостный. – И отключилась…
Через минуту я поймала себя на том, что сижу и невольно улыбаюсь тому кусочку прежней жизни, который удалось поймать за хвост, благодаря разговору с дочерью. Резко встав с табуретки, я ощутила боль в ноге. «Банка!» – вспомнила я. В это время опять зазвонил телефон.
– Алло! – с раздражением бросила я в трубку.
– Ты что, с печки упала?! Почему такой надрыв в голосе? Нормально добралась? И с кем там трепалась? Телефон был занят. А у меня, представляешь, прихожу – лужа на кухне, Денька, паразитка, надула. Вылетела было меня встречать, но вспомнив про свою мелкую пакость, залезла под стол. Там и сидит, в смысле, лежит. Можно представить, как ее тут без меня выгуливали… Ну ладно, я тебе попозже позвоню.
Я хотела отключить телефон, но не успела. Он нахально затрезвонил снова.
– Ирина Александровна?
Я утвердительно кивнула, затем, опомнившись, сказала:
– Слушаю вас.
– Листратов вас беспокоит. Никак не могу застать вас ни дома, ни на работе. Вы в отпуске?
– Да, в отпуске, поэтому очень занята и дома практически не бываю.
– Хотелось бы снова встретиться с вами, Ирина Александровна. Не смогли бы вы подойти ко мне за…
– Мы бы не смогли. У нас бытовые травмы. Мы, разговаривая с вами, истекаем кровью.
– Надеюсь… это шутка.
– Да какая там шутка, вся в осколках, как ежик в иголках. Осваиваю приемы йоги. Так что милости прошу ко мне.
– Хорошо, – медленно проговорил следователь, – только это будет где-то в районе восьми. Не поздно?
– В самый раз, – буркнула я в ответ и отключила звонок телефона.
Минут через сорок я с забинтованной ногой сидела на диване и записывала в свой ежедневник интересующие меня вопросы.
Итак, что мы имеем?
Однокомнатную квартиру, которую я тихо ненавижу. Впрочем, она не моя. Я просто вынуждена здесь жить. А Димка, в результате, вынужден жить в тюрьме. Опять ненужные мысли. В сторону их! А вот и нужные. Почему Олег досрочно позволил себя похоронить? Есть основания предполагать, что сделал он это намеренно, пожертвовав своей машиной. Об этом свидетельствует тот факт, что именно эта машина попала в аварию, и именно в ней был обнаружен труп, нашедший упокоение под именем Олега. Кто же этот несчастный? И как мог Олег, судя по всему, порядочный парень, кому-то подстроить автомобильную катастрофу? По сути своей – это убийство…
Вторая группа вопросов. Если Олег решился на преступление, значит, у него была серьезная причина кого-то или чего-то опасаться. От кого или от чего он прятался? А может быть, при этом он еще что-то прятал? Драгоценности матери? Но их, скорее всего, он мог прятать только от дорогой жены, так же как раньше от отца. Едва ли кто-то еще, кроме соседей, был посвящен в тайну его наследства. Хотя сие нам неизвестно.
Дальше. Зачем Олег вернулся в свою бывшую квартиру, да еще ночью? Хотя как раз понятно: днем это сделать он не мог. Покойники среди бела дня запросто не разгуливают. Знала ли Анна о замысле Олега? И знал ли он о продаже ею квартиры? Может быть, не знал, и пришел, чтобы тихонько пожить в ней незамеченным, пережидая неприятности. Да нет, едва ли… Скорее всего, он пришел, чтобы что-то забрать. Да, но Анна уже вывезла все вещи. А из этого следует, что он либо не знал об этом, либо в квартире был оборудован тайник, о котором не знала Анна!
Последний вывод настолько поразил меня, что я вскочила с дивана, но тут же уселась опять, морщась от колюще-режущей боли в ноге. Похоже, вытащила не все осколки. Оставим пока эту болезненную тему в покое и порассуждаем о другом.
Анна могла не знать о планах Олега. Очень уж поспешно она вычеркнула его из своей жизни. Даже еще раз замуж выскочила, одну квартиру продала, второй – собиралась распорядиться. Нет, не мог Олег поделиться с ней своими планами. Уж с кем, с кем… А кстати, с кем? С кем он мог поделиться? С Ладой Игоревной и Андреем Петровичем тоже не делился. Ежу понятно. Их он, наверняка, по-своему любил и просто не хотел вмешивать в свои проблемы. Хотя, в конце концов, ему пришлось обратиться к ним за несколько дней до своей смерти…
Нужно уточнить у Лады Игоревны, знала ли Анна о наследстве Олега. И если знала, пыталась ли его разыскать. Если не пыталась – значит, нашла. Интересно все-таки, кому она доверила продажу квартиры Олега? Судя по ее стяжательской натуре, она едва ли доверила бы это дело не близкому ей человеку. Ну это, я надеюсь, легко уточнить, когда вернется Сергей.
Еще один вопрос, ответ на который можно будет получить прямо сегодня, – что хотел сказать мне Денис из автосервиса. Часов в одиннадцать позвоню ему домой. Впрочем, догадываюсь, о чем пойдет разговор – о сомнениях, которые возникли у него на похоронах лже-Олега.
Теперь о ключах… Судя по всему, от металлической двери занимаемой мною квартиры имелось не менее четырех пар ключей. Так, посчитаем – одни у меня, другие – у Димы, третьи – Еленины, опять у меня. Четвертыми открывал свою квартиру сам Олег. И был убит. Значит, тот, кто его убил, имел… пятые! Я сползла с дивана и, осторожно ступая, доковыляла до входной двери, закрыла ее на металлический засов – дело рук мастера Лешика. Следовало бы вообще сменить замок, но говорят, когда двери металлические – это проблема. Дима сказал, при оформлении сделки ему передали только три пары ключей, заверив, что больше не было. Вот и еще один вопрос – откуда у убийцы ключи? Анна их имела, но сдала фирме «Дом вашей мечты» после того, как вывезла мебель. По-видимому, ключи у нее появились после «первой смерти» Олега. Еще Ника говорила, что при жизни мужа Анна не могла самостоятельно попасть в эту квартиру. Может, отыскала ключи где-то у Олега? Уточним у Ники. Кстати, о Нике… Не мог ли Олег поделиться своими проблемами именно с ней? И еще один момент – у нее определенно есть свои соображения по поводу убийства Олега. Достаточно вспомнить, как она отказалась говорить на эту тему. И надо успокоиться по поводу ключей. Олег, открыв дверь, мог ее и не закрыть. В этом случае убийце ключи без надобности.
Более-менее понятна роль моего Димона во всей этой каше. Лада Игоревна права, он решил, что я каким-то образом прихлопнула неожиданного визитера, и благородно спасал меня от грядущего возмездия. Вот только непонятно, почему он так решил и почему спасал столь странным образом.
На этом я решила закончить свои рассуждения и прилегла, но заснуть так и не смогла. Вспоминались радостные картины прошлого, а за ними – совсем безрадостные – последних лет. В конце концов незаметно перешла к размышлениям о том, как поскорее вытащить Димку из следственного изолятора. Ему, такому мягкому и доброму человеку, не вынести содержания под стражей вместе с разного рода уголовниками, среди которых и настоящие убийцы.
От всех этих мыслей разболелась голова, и я поплелась на кухню запивать водой таблетку спазгана. Включила чайник, сделала себе пару бутербродов и подошла к окну. Проезжую часть дороги отделял от дома большой двор. На спортивной площадке бегали друг за другом несколько мальчишек. Вместе с ними носилась какая-то собачонка, пытавшаяся время от времени схватить то одного, то другого за пятку. Мальчишки ловко уворачивались и хохотали. Я похихикала вместе с мальчишками. Когда одна из попыток шавки окончилась удачно, и она, стянув с паренька кроссовку, понеслась с ней прочь, а мальчишка, завопив: «Уй-я, уй-я, Серега, держи ее!» – шлепнулся, я от души рассмеялась. Эту картину наблюдал и какой-то мужчина в шляпе, но в отличие от меня – весьма равнодушно. Потом он перевел взгляд в сторону дома и, как мне показалось, уставился на меня. Я поспешила прикрыть окно. Несколько минут мужчина неотрывно смотрел в мое окно, затем медленно повернулся и ушел.
Господин Листратов оказался весьма точен: без трех минут восемь раздался звонок в дверь. Несмотря на то, что его физиономия маячила перед самым дверным глазком, я строго спросила:
– Кто там?
– Ирина Александровна, это Листратов. Мы с вами договаривались…
Я открыла дверь, мы одновременно поздоровались и старательно изобразили улыбки удовольствия от встречи. Его улыбка исчезла быстрее, чем у меня, поскольку он увидел мою ногу в бинтах.
– Я думал, вы пошутили… Что случилось, Ирина Александровна?
– Да вот – как могу, развлекаюсь. Не обращайте внимания. Чай будете? Кофе, к сожалению, нет. Банку разбила. Один осколок на память в ноге так и ношу.
Взглянув мельком на следователя и отметив его очень усталый и какой-то помятый вид, я неожиданно для себя скомандовала:
– Быстро в ванную, мыть руки, потом будем ужинать, иначе ни слова не скажу.
Листратов смущенно улыбнулся, почему-то пожал плечами и пошел мыть руки, по дороге уговаривая скорее себя, чем меня, что не стоило беспокоиться. Пока я готовила, он безропотно резал хлеб и даже ухитрился выловить из банки два помидора.
– Вам, наверное, больно стоять, – кашлянув, спросил он.
– Я человек самостоятельный и привыкла твердо стоять на своих ногах, – усмехнулась я, но невольно поморщилась от боли.
Виктор Васильевич ужинал с завидным аппетитом. Хотя что тут удивительного! Работа на износ. День ненормированный, праздники – редкость, семьи, наверное, нет. Знаем, читали в книгах, видели в кинофильмах.
– У вас есть семья, Виктор Васильевич? – машинально спросила я.
– Угу, – дожевывая котлету, откликнулся следователь. – Теща, жена и сын.
– Ну и хорошо, – облегченно вздохнула я. – Для разговора вам, наверное, стол понадобится.
– Не понадобиться, мы без протокола поговорим. Вы, если не затруднит, чайку не нальете? Хотя я сам, сам. Скажите, Ирина Александровна, за последние дни ничего странного не замечали? Может быть, вам показалось, что кто-то следит за вами или по ошибке, либо другой причине к вам в квартиру пытались зайти? Может быть, какие-нибудь ранее неизвестные родственники вдруг объявились?
– Да нет, ничего странного не замечала. Да и домой я только ближе к вечеру заявляюсь. Не могу здесь находиться.
– А вы переезд сюда сами организовали, без помощи мужа?
Я утвердительно кивнула.
– Он был на даче. Мы планировали переезд на неделю позднее, а так получилось, что неожиданно удалось договориться по поводу машины – почти задаром. С переездом мне семья подруги помогла. Вот мы и въехали в новую «счастливую» жизнь. Больше всех «счастья» бесспорно мужу досталось. И что бы вы там ни доказывали, я никогда не поверю, что Дима убил человека.
– Он и не убивал. Результаты судебно-медицинской экспертизы полностью противоречат показаниям вашего мужа. Зря он взял вину на себя. Но вот роль его в этом деле еще до конца не выяснена. Единственное, в чем могу сейчас с вами согласиться, ваш муж действительно производит впечатление хорошего человека. А почему вы с хорошим человеком разъехаться решили?
– У нас взрослые дети. Решали квартирный вопрос.
Чувство огромного облегчения от услышанного накатило радостной волной, но тут же схлынуло – на вопрос, когда Диму отпустят, я получила ответ: «Пока ничего не могу сказать, многое неясно».
– Ирина Александровна, – продолжал следователь, – когда вы въехали в эту квартиру, она была пустой? Я имею в виду, не оставили ли прежние владельцы что-нибудь?
– Наверное, да, пустой. – Я подумала, может, рассказать о том, что мы узнали от Лады Игоревны? Но тут же, вспомнив ее предостережения, решила этого не делать. Еще решат, что мы украли драгоценности. – Честно говоря, я просто не могла обратить на это внимания. Входили с вещами, оставляли их, где придется. Но сейчас более-менее разобрались, вроде ничего лишнего не обнаружили. Правда, часть вещей не распакована, поедут в двухкомнатную квартиру.
– Понятно. Ключи были только у вас и у мужа?
– Да. Но теперь выясняется, что они были и у бывшего хозяина, который здесь вторично погиб, а заодно, наверное, и у убийцы.
– Ну вот мы с вами и подошли к тому, зачем я, собственно говоря, и пришел. Не могли бы вы на некоторое время уехать куда-нибудь… Тем более у вас отпуск. Думаю, здесь не совсем безопасно.
– Не могу. И я достаточно защищена. Со мной временно живет подруга. Вам достаточно ее увидеть, чтобы понять – лучшего телохранителя не найти. И еще… Идите сюда, – я прохромала в коридор и показала следовавшему за мной Листратову знаменитый амбарный засов.
– Да-а-а, впечатляет, – проговорил, поглаживая подбородок, следователь. – Но при всем при этом вам не следует опрометчиво открывать дверь незнакомым людям, независимо от того, мужчина это или женщина… Если что-то или кто-то покажется подозрительным, сразу же звоните вот по этому номеру. – Он протянул мне листок. – Там будут в курсе.
Раздался требовательный трезвон в дверь. Господин Листратов отстранил меня, заставил отступить в холл и не велел высовываться. Когда открылась дверь, я услышала возмущенный Натальин голос:
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента