Андреева Валентина. Убийство в Тамбовском экспрессе

   Мы наперебой принялись петь дифирамбы Степану Ивановичу. Но, кажется, переборщили. Благосклонно приняв наши извинения, Анастас Иванович решила, что курица может и подождать. Гречневая каша с молоком как раз то, что нужно сейчас нервной системе мужа. Герой отчаянно перекосился.
   Выйдя на пенсию, Анастас Иванович всю себя посвятила заботам о горячо любимом Степушке. Супруги Воронины могли бы считаться идеальной парой, их взаимоотношения – примером самоотверженности, если бы при этом Степан Иванович не страдал от излишней заботы жены. Будучи женщиной статной и крепкой, Анастас Иванович опережала мужа в росте почти на голову, а в весе – килограмм этак на шестьдесят. Обретя массу свободного времени, она неожиданно отметила оба этих обстоятельства и панически испугалась, убедив себя, что субтильность Степушки – следствие тяжелой болезни. Не доверяя врачам, диагнозы ставила сама, меняя их почти ежемесячно. Как бы то ни было, но Степан Иванович мужественно сидел в основном на молочной диете и постепенно сдавал, что, разумеется, вело к усилению заботы со стороны жены. И несчастный сдал бы окончательно, да время от времени он устраивал «загрузочные» дни – результат выдавливания из себя по капле раба любви и покорности. Помогали и ежегодные бесплатные путевки в санаторий, которые супруги получали как ветераны труда. Анастас Иванович хоть и сопровождала мужа в каждой такой поездке, но его режим питания изменить не могла. Возвращались оба неузнаваемыми: она – измученная и похудевшая, он, благодаря прибавке не менее двенадцати килограмм, округлившийся, бодрый и веселый.
   – Любовь и в самом деле слепа, зла и безрассудна, – отметила я, с некоторой опаской переступая порог собственной квартиры. Впрочем, совершенно необоснованно.

7

   Наутро мы окончательно пришли к выводу, что вечерний несостоявшийся визитер просто залетный вор-домушник. Никакого отношения к истории нашей кратковременной поездки с Кэтькой не имеет, действует сам по себе. Успокоенная этим выводом я принялась названивать проводнице. Но это занятие было решительно пресечено Наташкой. Первым делом следовало обеспечить конспиративное место для Венеры. Ничего более приемлемого, чем банковская ячейка не придумали, благо неодноразовый положительный опыт имелся. На наше несчастье, день для банковской системы выпал нерабочий. Банкиры тоже отдыхают. Потеряли час, бездарно потратив его на возмущение, а затем препроводили «Небесную Венеру» в темную камеру пожарного ящика в нашем общем коридоре и испытали истинное облегчение. Она уютно устроилась на самом дне, под прикрытием своего малинового полотенца и пожарного шланга.
   Пруткова ответила не сразу – только с третьей попытки к ней дозвониться, да и то хриплым мужским голосом. Я уже решила, что оператор схалтурил или мы неправильно запомнили номер, когда она поинтересовалась, какого черта звонить, если сказать нечего.
   – Как это нечего? – удивилась я в трубку. – Могу я услышать госпожу Пруткову?
   Наташка с досадой дрыгнула ногой и процедила сквозь зубы, что обзывать проводницу госпожой с моей стороны непорядочно. Звучит издевательски. Я округлила глаза, имея в виду элемент случайности. Просто не ожидала услышать Пруткову в другой тональности.
   – Можете. Я слушаю. На голос не обращайте внимания – простыла. Не узнаю, кто это?
   – Простите, вас Галина зовут?
   Ответ прозвучал после небольшой заминки:
   – Галина. Кто это говорит?
   Смутная тревога царапнула душу, я присела на диван и выразила сомнение в том, что она – это она. На другом конце мобильной связи спорить не стали, просто взяли и отключились.
   – Ну на фига брать на себя инициативу переговоров, когда не можешь реально оценивать ситуацию?! – выплеснула на меня свое разочарование Наташка.
   – А вдруг настоящая Пруткова валяется где-нибудь очередным трупом? – попыталась я оправдаться.
   – Тем более! Значит, с тобой разговаривал убийца, а не очередной труп Прутковой, что, согласись, куда страшнее. А кто, кроме убийцы, мог выдавать себя за свою скоропостижную жертву? Следовало бы взять у него краткое интервью. Все равно ты номер засветила.
   – Не засветила. Я его сразу засекретила. От всех, кроме тебя. Официально у меня украли мобильник, что подтверждается соответствующей записью в протоколе. Такое счастье для Димки! Очередное доказательство его правоты: была, есть и буду растяпой. На том стою! Как вообще с такой можно жить!
   – Нормально, если столько лет прожил и расставаться не собирается. С тобой он в полной мере ощущает свое превосходство. Ну и дурак. А ты растяпа умная. Вот только «на том» не стоишь, а сидишь. На мой взгляд, очень неудобно. Но кому как. Лично я ни за что не стала бы рассиживаться с таким креном на левый бок.
   Бесцеремонно кувыркнув меня на диване, Наташка выдернула невесть как попавший под меня свой давнишний подарок, корзиночку для рукоделия, и обозвала не очень правильным словом. То ли меня, то ли корзиночку. Я запоздало ойкнула, выразив таким образом сожаление Наташкиному подарку, уселась поудобнее и приготовилась к ответной атаке. Так в этой готовности и замерла. Потерявшая ко мне всякий интерес подруга по моему старому мобильнику уже здоровалась с Галиной, не забыв напомнить ей, кто мы такие. Особо распространяться не стала. Две приятные женщины, которые первыми из пассажиров отказались от вечернего чая, сославшись на некачественную заварку. Кажется, Пруткова этому обстоятельству совсем не обрадовалась, что я злорадно вслух и отметила. Несмотря на больное горло, проводница выдала Наташке по полной программе накопившееся раздражение за все звонки, которыми ее уже достали. Подруга демонстративно повернулась ко мне задом, к выходу передом и четко отрапортовала извинения, не забыв предложить Прутковой грядущую встречу в прокуратуре. Оснований – отсюда до завтра. Потому как, выспавшись, мы разложили всю дорогу в столицу по полочкам и вспомнили некоторые детали ночного переезда. Они касаются нашей таинственной попутчицы, намеренно замаскированной под бомжиху. Все бы ничего, если бы эта ряженая мужебабенция, покидая купе, не прихватила кое-что из наших вещей. А они дорогого стоят. Нет сомнений, что навязанная нам безбилетная «подсадная утка» поделила прибыль с проводницей пополам…
   Пруткова все время пыталась что-то сказать, да Наталья Николаевна не давала. Отказала тормозная система. Митинговала даже тогда, когда я выхватила мобильник у нее из рук и предоставила слово Галине. Надрываясь и отчаянно кашляя, Пруткова просила приехать к ней завтра, а еще лучше – послезавтра. Уж очень плохо она себя чувствует. Мне оставалось только записать адрес, что я и поторопилась сделать, не слушая Наташкины наставления. Подруга требовала высказать проводнице то, что сама не успела.
   Вопреки моим ожиданиям, Наталья предстоящую поездку восприняла без энтузиазма, была уверена, что пакета с журналом и тапками у проводницы нет. Не велика ценность. В противном случае, вместо того чтобы сыпать оскорблениями, она сразу бы призналась в перепрятушках. Тащиться в Пушкино на электричке, а оттуда еще катить невесть куда на автобусе подруге не хотелось, а других вариантов не имелось. Вечно попутный в весенне-летний сезон Наташкин транспорт – иномарки бывших стран социалистического содружества «Таврия» и «Шкода» стояли на зимнем приколе. Пришлось напомнить всю важность для Тимура и Кэтьки утраченных тапок с журналом (плюс мой кувшин) и об опасности шедевра, приобретенного нами взамен. Обмен явно не равноценный, и проводница что-то по этому поводу знает, иначе зачем ей приглашать нас к себе. И надо ехать немедленно, чтобы застать Галину врасплох. Неизвестно, что будет с ней через два дня. Поправится, и ищи ветра в поле.
   – «Зачем приглашать нас к себе!» – передразнила меня подруга и неохотно пояснила: – А чтобы взять реванш за мои справедливые упреки. По телефону-то у нее огрызнуться не получилось.
   – Лицом к лицу и подавно не получится, – заявила я, прикидывая, стоит ли поддевать под куртку теплый свитер.
   – Так она же этого не знает. Ну зачем ты напяливаешь на себя это укороченное платье грубой вязки? – поморщилась подруга. – Впрочем, как хочешь… Надо позвонить соседу Николаю, пусть поможет поставить аккумулятор в «Ставриду». С некоторых пор железнодорожные пути вызывают у меня неприязнь. Надеюсь, когда-нибудь это пройдет.
   Чуть больше чем через час мы уже катили по окружной в сторону Ярославского шоссе. С умным видом уткнувшись в атлас автомобильных дорог Московской области, я тщетно пыталась разобраться в маршруте. С правильного направления сбивало размышление о том, что именно испугало проводницу. И чем больше я думала, тем сильнее проникалась уверенностью – ночная попутчица подсажена к нам без билета. Своим заявлением следователю о беспробудном сне под стук колес мы невольно сыграли Прутковой на руку. И эта уверенность породила непонятное чувство тревоги.
   – Надо было узнать у болезной, не нуждается ли она в каких-нибудь «колдрексах», – буркнула Наташка. – С другой стороны, если ей быстро полегчает, она сразу и разорется. Ладно. Выясним по прибытии. Ир, ты, случаем, не знаешь, чем облагодетельствовал Александр Сергеевич город Пушкин? Лошадей или любовницу на дороге сменил? А может, в свое время так «насолил» градоначальству и чиновничеству, что в память об этом событии благодарные потомки присвоили городу фамилию великого русского поэта? Его «арапские» корни не в счет. Наш народ исстари любую администрацию не жалует. Блин! Да что же это за беда такая! Летом пробки, зимой пробки. Всего-то тридцать километров от Москвы, а тащимся целый час.
   Я отчаянно помотала головой, избавляясь от тревожных сомнений в целесообразности нашей поездки, инициатором которой явилась, и окунулась в смысл вопроса.
   – Александр Сергеевич к этому конкретному району пробочного бедствия отношения не имел. В старину на Руси было такое имя, а может, и прозвище – «Пушка». Вот в честь такого «Пушки» вначале назвали село, а затем и город. Кстати, именно один из многочисленных «Пушек», был основателем рода Пушкиных, включая и нашего Александра Сергеевича. Величали родоначальника Григорий Александрович Морхинин. Только не надо злословить на тему моего всезнайства! Живу чужим умом. В поисках поселка Прутковой я успела слазить в Интернет. Этот твой путеводитель… – Я небрежно закинула творение картографов на заднее сиденье. – Сто дорог к одному и тому же месту, и все перепутано.
   – Не ерничай! Как известно, все дороги ведут в Рим, но умные люди выбирают самые оптимальные варианты.
   Я с негодованием отчеканила:
   – Можно подумать, я тебе предлагаю ехать в Пушкино через Италию!
   – Да я бы в такую даль и не поехала, – хохотнула Наташка. – Везти тебя в Италию как контрабандный груз для подрыва экономики страны, причем потайными путями, нет смысла. Высунешься в самый неподходящий момент. К тому же у меня денег на бензин не хватит, а дома в заначке валяется упаковка спагетти. Словом, в Риме мне делать нечего. Ир, а с какой стати тебя схватывает? Такое впечатление, что назло самой себе к проводнице катишь. Ты только скажи, мигом развернемся.
   Через силу улыбнувшись, я сослалась на головную боль. Не долго думая, Наташка, добрая душа, остановилась, вытянула из своей сумки упаковку таблеток и, сославшись на рекомендации опытных врачей, не советующих ждать милости от головной и сердечной боли, буквально силком заставила меня проглотить лекарственный набор. Без воды это несколько проблематично. Я тут же дала себе слово никогда не врать по поводу своего самочувствия. Лучше промолчать. И, несмотря на то что к концу пути голова у меня и в самом деле разболелась, я молчала, загадочно улыбаясь на тревожные Наташкины замечания о моей бледности.
   – Такое впечатление, что не в коня корм, – отметила Наташка плохую результативность своего лечения.
   – Все в порядке. Просто я не конь… И не лошадь!
   А также не кобыла! – повысив голос, поторопилась я с пояснениями, заметив, что Наташка, закусила нижнюю губу и хитро прищурилась. Вне сомнения, подыскивала мне подходящее сравнение, аналог коня, только женского рода. – Следи за дорогой, мы почти приехали. Только я не знаю, где сворачивать, а твой атлас нечаянно завалился вниз. Пора приобретать GPS.
   Выслушав советы доброжелательных пушкинцев и благодаря им пару раз крутанувшись по городу, совершенно случайно выскочили в нужную сторону.
   Поселок, в котором проживала Пруткова, оказался дачным и размещался на берегу маленькой речки под названием Уча. На другом берегу высились многоэтажные дома, на фоне которых частные строения казались особенно маленькими и беззащитными. Такое впечатление, что они в поисках поддержки испуганно жались друг к другу, спасаясь от психической атаки гигантов.
   Улица была совершенно пустынна. Нужный нам дом нашли без труда, порадовавшись хорошо накатанной дороге, а равно тому, что он первый в ряду. От калитки к крыльцу вела расчищенная дорожка. И, хотя собачьей конуры в поле зрения не наблюдалось, мы все же решили проявить осторожность, доложив Галине о своем прибытии по телефону. Мобильник добросовестно выдавал сигналы вызова, пока ему не надоело. Галина отзываться не желала.
   – Так и будем торчать у калитки в ожидании особого приглашения? – поинтересовалась у меня Наташка таким тоном, словно именно я обеспечивала пропускной режим на территорию участка Прутковой.
   – Лично меня останавливает только одно обстоятельство – возможная встреча с возможной собакой.
   – А-а-а… ерунда. Облаем, она и ошалеет. На пару минут. Надеюсь, их нам мало не покажется. Посторонись, у меня больший опыт общения с собачьими натурами. Столько лет в одной своре отслужила.
   – В таком случае тебе лучше прикрывать меня с тыла. Впрочем, я и сама не знаю, где сейчас у меня самая слабая сторона, все одинаково дороги.
   Я решительно толкнула калитку и еще более решительно понеслась по дорожке к крыльцу. Оглянулась только на площадке. Было на что посмотреть. Подруга, играючи помахивая сумочкой, неторопливо преодолевала разделявшее нас расстояние. Демонстрировала свою исключительную храбрость, смахивающую на запредельную дурь. Может, надеялась, что проводницам, для которых вагон – дом родной, незачем заводить собаку? Впрочем, есть и другое объяснение: собака на цепи и зарегистрирована по месту проживания сторожа. Там его и охраняет, облаивая всех посторонних лиц, независимо от соблюдения ими «визового» режима. Служба такая.
   – Калитку за собой не закрыла! – попеняла я подруге.
   – Это сквозной путь к отступлению, – пропела она, стаскивая с головы капюшон. – Давай тарабань в дверь. Кажется, звонка здесь проектом не предусмотрено.
   Я стащила варежку и отстучала кулаком короткую музыкальную фразу. Никто не спешил открывать. Разумеется, мне это не понравилось. Пара секунд ушла на то, чтобы снова надеть варежку, после чего я с большой опаской подергала за ручку двери, машинально отмечая излишнюю ядовитость зеленой краски. Летом оно, может, и ничего, но вот зимой дом выглядит противоестественно.
   – Ручку оторвешь… – тихо предупредила утратившая храбрость Наташка. – Просто как следует толкни дверь на себя или от себя. А лучше предоставь это мне. Если откроется, сразу же летим сквозняком к калитке.
   Я воспользовалась рекомендациями подруги и с облегчением поняла, что дом закрыт изнутри, поскольку снаружи он должен закрываться на навесной замок. Металлическая «собака» торчала в петле дверной коробки, правда, сама по себе, независимо от двери и в закрытом состоянии.
   Наташка развернулась и требовательно постучала ногой по деревянной поверхности. Безрезультатно! Уяснив это, собралась было громко озвучить свое негодование, но я успела нахлобучить ей на голову капюшон, что сразу ее озадачило. Она вскинула голову и вопросительно уставилась на меня.
   – Тс-с-с… – прошипела я, прикладывая палец к губам. – Мне не нравится резкая перемена в настроении Прутковой. Не враг же она сама себе. Давай сделаем вид, что отчаливаем. Заметила, что у нее «удобства» на улице? Туда и дорожка проложена. Лопатой. Рано или поздно высунется.
   – А если не высунется?
   Мне не хотелось рисовать мрачную картину насильственного удержания Прутковой в доме с помощью чужой грубой силы, и я отделалась неопределенным «там будет видно».
   – Вот стерва!!! – кивнув мне, радостно заорала Наташка. Громкость явно была рассчитана на засевшую в доме Галину, я едва не оглохла. – Пусть теперь оправдывается! Хотели, как лучше. Возвращаемся домой.
   Подруга застыла в ожидании дальнейших указаний.
   Я их продемонстрировала собственным примером – деловито прошагала к распахнутой калитке, вот только машинально закрыла ее за собой, вызвав полное недоумение спешащей следом Наташки.
   – «Слона-то я и не приметил», – оборвала она мои извинения.
   – А не надо было сидеть на диете, – отмахнулась я.
   – Так я на ней и не сидела. Два мучительных часа в декабре на кефире не считаются.
   – Сидела! – заартачилась я. – И при чем тут твой кефир? Вспомни, как я вытягивала из-под тебя распечатку рецептов для похудания, усидчивая ты наша.
   – Ах, это… Давай ближе к делу. Мы что, и вправду уезжаем?
   – За угол. Если помнишь, внизу тоже дорога. Оставим машину и попробуем вернуться к Прутковой с другой стороны участка. К тому времени она расслабится и потеряет бдительность.
   Одержимая стремлением вывести проводницу «на чистую воду» и слишком увлеченная обвинениями в ее непорядочности, Наташка мигом уселась за руль и рванула с места. Обо мне вроде бы забыла. Я так и осталась торчать на дороге вопросительным знаком. Подозреваю, так она отыгрывалась за закрытую перед ее носом калитку. Проехав метров пятнадцать, подруга все-таки заметила мое отсутствие и подала назад, заявив, что шальной «Ставриде» срочно понадобилась короткая разминка. Дождавшись, когда я займу свое место, ловко увела разговор в сторону, мгновенно купировав мое возмущение требованием пристегнуть ремни. А хотя бы и на сто метров пути без гаишников. Порядок есть порядок.
   Дорога, на которую мы свернули, уходила в неведомую даль. Наташке она не понравилась – плохо наезжена и слишком узкая для разворота. По обеим сторонам раскинулась снежная целина, заставившая пожалеть о решении попасть на участок Прутковой с задворков. Я плохо ползаю по-пластунски, а иным путем туда не добраться. Мы медленно двигались только вперед, пока вдали за пригорком не показался ряд домов. До них было не меньше километра.
   – Вот послушала тебя… – многозначительно начала Наташка и запнулась, уставившись в боковое зеркало.
   Я тут же последовала ее примеру, но ничего подозрительного не увидела. – …и, кажется, правильно сделала! – договорила она с тревогой. – Фига себе! Оглянись назад. Быстрее! Копуша, блин… Поздно!
   – В этих путах я не могу скоропостижно развернуться назад! Пока отстегнешься… Что ты там увидела?
   – На фига ж было пристегиваться? Ты меня больше слушай, можно подумать, я всегда права. И помолчи, пожалуйста. Похоже, на дороге, с которой мы только что свернули, белую машину из рогатки выпустили. Так летела! Неужели вдогонку за нами? Зря она так, мы уже в другом измерении едем. Мама дорогая! А это чудо откуда?
   Снижая скорость и отчаянно сигналя, навстречу нам катила «раскосая» иномарка. Наташка тут же изрекла, что разъехаться невозможно, а сдать назад ей не позволяют приличия: судя по наличию усов, за рулем встречной колымаги мужик, следовательно, обязан уступить дорогу даме. Если, конечно, не козел.
   – Там все козлы! Целое стадо! – ахнула я, пугаясь медленной высадки десанта в пять амбалов из сравнительно небольшого салона иномарки. – Сейчас нас мягко перенесут на обочину и кувыркнут в сугроб, откуда «Ставрида» выплывет только весной. С талыми водами.
   Наташка выдала что-то неразборчивое про неконтролируемый рост поголовья джентльменов-мутантов – результат генной модификации продуктов и мигом дала задний ход. Пятерка суровых ребят двинулась было за нами следом, но скоро остановилась и, быстро посоветовавшись, вновь утрамбовалась в подъехавшую «косоглазку».
   – К-как мы их б-бортанули… – слегка заикаясь, протянула подруга. – Ирка, на трассу сейчас нельзя. Вдруг там нас караулит черт, пронесшийся сломя голову вроде как следом. Останавливаться у развилки тоже не будем. Не приведи господи, эти козлы набьют «морду» моей «Ставриде». Заметила, какие у них бесчувственные физиономии? Быстренько пятимся, поворачиваем налево и дуем вдоль по дачной улице.
   Я и не думала возражать, но на повороте у Натальи неожиданно заглох двигатель. История с высадкой подоспевшего «десанта» повторилась, и пока подруга судорожно пыталась завести машину, амбалы неуклонно приближались. На это нашествие просто невозможно было смотреть, поэтому я, чтобы отвлечься, выбрала верхушку большой сосны и принялась быстро пересчитывать ее лапы. А как придется. Точное количество меня не очень волновало.
   – Помощь нужна?
   Доброжелательный тон вопроса, адресованного Наташке, сбил меня со счета.
   – Не заводится… – непривычно жалобным голоском тоненько проблеяла она и вжалась в кресло.
   – Пятьдесят… – высказалась я, отрывая взгляд от припорошенных снегом веток, и в знак солидарности с подругой кивнула.
   – Да ну, какие там деньги, мы бесплатно поможем, – добродушно заявил тип, стоящий с Наташкиной стороны. – Капот откройте.
   Подруга предприняла еще одну бесполезную попытку завести «Таврию» и выполнила требование. Все равно деваться некуда. Не очень уверенно открыла окно и предложила одному из амбалов рабочие перчатки. Вся группа сунулась носами в капот. Не прошло и пяти минут, как наша «Ставрида» довольно заурчала движком.
   – Провод высокого напряжения из трамблера выскочил, – стаскивая перчатки, сообщил в приоткрытую амбразуру окна главный ремонтник. – Бывает.
   – Они, трамблеры такие… выскочки, – через силу улыбнулась Наташка. – Благодарю вас. Это оставьте себе, – отмахнулась она от перчаток. Кажется, все еще сомневалась в добрых намерениях помощников, а посему не хотела открывать окно шире. Не удивительно. Выведи эту группу на большую дорогу, все водители автомашин на полном ходу развернутся и рванут в обратную сторону.
   – Далеко едете-то? – поинтересовался еще один из доброжелателей, ввинчиваясь лысой головой в воротник куртки.
   – Спасибо, мы уже приехали, – тыча указательным пальцем в дом Прутковой, – миролюбиво пояснила я, с недоумением наблюдая, как у всей группы товарищей вытягиваются физиономии.
   – Нечаянно не туда, куда надо свернули, – заискивающе оправдалась Наташка. – Приятельница карту потеряла.
   Дополнительных вопросов удалось избежать только благодаря новому сигнальному призыву усатого «рулевого», успевшего занять свое место в машине. Отметив, что «косоглазка» отправилась в сторону основного шоссе, мы с Наташкой снова подъехали к дому Прутковой.
   На удачное продолжение нашего визита не надеялись. По словам подруги, белая машина неслась на недопустимой скорости. Объяснение одно… Нет, два: Пруткова либо пыталась скрыться, заметая следы соучастия в вагонном преступлении, либо гналась за нами как за очередными жертвами. Голосок у нее еще тот. Хотя не исключено, что с нами разговаривал сообщник.
   На сей раз мобильник Прутковой не расщедрился даже на ответные гудки. Причину мы поняли сразу же, как только с силой вломились в открытую дверь. Проклятое любопытство! Да кто бы сомневался, что она будет закрыта! Проскочив маленький коридорчик в порядке организованной Наташкой очередности, мы влетели в большую комнату – кухню. В голову не пришло стучаться. В общем-то, правильно. Проявлять гостеприимство, спеша на зов визитеров в бессознательном состоянии, весьма проблематично. А Пруткова именно в нем и находилась. Несмотря на это, мы с Наташкой, застыв у порога комнаты, хором с ней поздоровались.
   Оцепенение схлынуло, как вода из опрокинувшегося ведра, которое на даче по непонятной причине постоянно попадается мне под ноги. Причем в разных местах.
   Пруткова лежала на боку, поджав под себя ноги, согнутые в локтях руки были прижаты к горлу. Рядом валялся безжалостно раздавленный мобильник. Мелькнуло предположение, что женщина бежала к выходу, но неожиданно споткнулась. Далось мне это навязчивое ведро с водой! Короче, споткнулась и упала. То, что перед нами именно Пруткова, мы не сомневались, хотя в длиннополом махровом халате, с растрепанными волосами, скрывающими большую часть лица, видеть ее не приходилось. Женщина сипло, с надрывом втягивала в себя воздух и толчками, с затруднением, его выдыхала. Рядом валялась табуретка старого образца, коричневая, под цвет деревянного пола.
   В комнате был полный бедлам. Из приоткрытой двери в соседнее неотапливаемое помещение ощутимо несло холодом. Не стоило сомневаться, что и там все перевернуто вверх дном.
   Увиденное отмечалось и анализировалось по ходу дела. Наташка попыталась оказать Прутковой посильную помощь, я в меру сил мешала ей. В ходе спасательной операции выявилось то, что на первый взгляд замечено не было: на шее проводницы тугим узлом были завязаны черные колготки.