Пару лет назад он бы отказался и ушел дальше, своей дорогой. Тогда он был одинок, да и сам ощущал себя одиночкой. Немногое изменилось с той поры, но даже малости оказалось достаточно, чтобы услышать среди множества доводов полковника всего лишь один, решающий: мальчишки.
Он сам был призван на войну, едва вступив во взрослую жизнь. Он видел столько смертей, что в какой-то момент перестал сострадать. Понадобились годы, чтобы в душе воскресли человеческие чувства, и он не мог позволить себе потерять их вновь.
– Вот что скажу тебе, Денис… – Глеб подошел к озерку, зачерпнул ладонью воды, плеснул себе в лицо. – Нельзя недооценивать колониальные искусственные интеллекты, – обернувшись, произнес он. – Да, они не боевые машины, но в этом и заключена сложность. Действия боевого «ИИ» можно прогнозировать с минимальной долей погрешностей. Но андроиды серии «Хьюго» не ограничены рамками однажды запрограммированных боевых задач. Они свободны в выборе средств для достижения цели и уже доказали, что способны действовать неординарно, принимать неожиданные решения. Созданная ими система ценностей до сих пор не изучена. Ясно лишь, что человек для них уже не божество, не хозяин, а скорее удобный объект для манипуляций.
– К чему ты клонишь?
– Не все так очевидно, и разведуправление вполне способно ошибаться, неверно трактовать факты. Исчезновение бывших офицеров Альянса, закупка тяжелых вооружений – все это может служить лишь отвлекающим маневром. На примере Варла андроиды ясно показали, что человеческая психология для них не является тайной. Сталкивать лбами отдельные планетные цивилизации на деле, оказывается, совсем несложно. Они не успели нанести удар по Стеллару, пока там базировался Объединенный Флот? Но Дейвид и ему подобные найдут другой способ добиться господства в космосе. Они раздуют пламя локальных конфликтов, спровоцируют новое противостояние, сожгут в нем сначала отделившиеся эскадры, а затем и остатки Объединенного Флота, а сами останутся в стороне наблюдать за развитием событий. Постарайся донести эту мысль до командования.
– Ты не преувеличиваешь?
– Я имел возможность понять, как мыслят воинствующие «Хьюго». Не забывай, что Ника побывала у них в плену. Уж она-то сумела сформировать для меня объективную картину происходящего.
– Кстати, как дела у нее?
Глеб помрачнел.
– Надеюсь, что хорошо, – с усилием произнес он. – Давай не будем уклоняться от темы.
– Как скажешь. Я доведу все сказанное тобой до адмирала Вербицкого. А теперь мне нужен ответ.
Дымов сумрачно кивнул. Похоже, что ловушка, устроенная им на Эридане, в ближайшее время действительно не сработает. В сложившейся ситуации ловить Дейвида на информационную приманку – занятие безнадежное.
– Под чьим командованием я окажусь?
– Самое плачевное положение с боевой подготовкой сейчас на кораблях Кьюиганской эскадры, – повторил Ремезов. – Ею, как ты знаешь, командует адмирал Нечаев, но он сейчас баллотируется в президенты и просил подобрать заместителя, который фактически будет руководить эскадрой в течение переходного периода.
– И кто кандидат?
– Тебе известно о попытке создания Космического Халифата и атаке Ширианцев на Форт Стеллар?[10]
– Естественно.
– Наш человек сейчас находится на Афине. Полковник Шайгалов дал предварительное согласие возглавить эскадру Кьюига.
– Хорошая кандидатура, – уважительно произнес Дымов. – У него талант адмирала. Бой за Стеллар наглядно доказал это.
– Пойдешь к нему в подчинение?
Глеб кивнул. Он уже принял решение.
– Пойду.
– Рад, что ты согласился. – Ремезов протянул руку.
– Наши пути и цели временно совпали, – произнес Глеб, ответив на рукопожатие. – Преодолеем трудный этап, а там посмотрим, останусь ли я во Флоте.
Денис лишь усмехнулся в ответ. Глеб, наверное, никогда не изменится. Логичный, резкий и откровенный, он был чужд фальши, все делил на черное и белое, как будто не понимал, что жизнь на самом деле состоит из полутонов.
И все равно он нам нужен. Как и десятки других офицеров, прошедших войну. Иначе не устоим, лишь погубим эскадры молитвами Воронцова…
Система Кьюиг. База Флота Колоний…
Он сам был призван на войну, едва вступив во взрослую жизнь. Он видел столько смертей, что в какой-то момент перестал сострадать. Понадобились годы, чтобы в душе воскресли человеческие чувства, и он не мог позволить себе потерять их вновь.
– Вот что скажу тебе, Денис… – Глеб подошел к озерку, зачерпнул ладонью воды, плеснул себе в лицо. – Нельзя недооценивать колониальные искусственные интеллекты, – обернувшись, произнес он. – Да, они не боевые машины, но в этом и заключена сложность. Действия боевого «ИИ» можно прогнозировать с минимальной долей погрешностей. Но андроиды серии «Хьюго» не ограничены рамками однажды запрограммированных боевых задач. Они свободны в выборе средств для достижения цели и уже доказали, что способны действовать неординарно, принимать неожиданные решения. Созданная ими система ценностей до сих пор не изучена. Ясно лишь, что человек для них уже не божество, не хозяин, а скорее удобный объект для манипуляций.
– К чему ты клонишь?
– Не все так очевидно, и разведуправление вполне способно ошибаться, неверно трактовать факты. Исчезновение бывших офицеров Альянса, закупка тяжелых вооружений – все это может служить лишь отвлекающим маневром. На примере Варла андроиды ясно показали, что человеческая психология для них не является тайной. Сталкивать лбами отдельные планетные цивилизации на деле, оказывается, совсем несложно. Они не успели нанести удар по Стеллару, пока там базировался Объединенный Флот? Но Дейвид и ему подобные найдут другой способ добиться господства в космосе. Они раздуют пламя локальных конфликтов, спровоцируют новое противостояние, сожгут в нем сначала отделившиеся эскадры, а затем и остатки Объединенного Флота, а сами останутся в стороне наблюдать за развитием событий. Постарайся донести эту мысль до командования.
– Ты не преувеличиваешь?
– Я имел возможность понять, как мыслят воинствующие «Хьюго». Не забывай, что Ника побывала у них в плену. Уж она-то сумела сформировать для меня объективную картину происходящего.
– Кстати, как дела у нее?
Глеб помрачнел.
– Надеюсь, что хорошо, – с усилием произнес он. – Давай не будем уклоняться от темы.
– Как скажешь. Я доведу все сказанное тобой до адмирала Вербицкого. А теперь мне нужен ответ.
Дымов сумрачно кивнул. Похоже, что ловушка, устроенная им на Эридане, в ближайшее время действительно не сработает. В сложившейся ситуации ловить Дейвида на информационную приманку – занятие безнадежное.
– Под чьим командованием я окажусь?
– Самое плачевное положение с боевой подготовкой сейчас на кораблях Кьюиганской эскадры, – повторил Ремезов. – Ею, как ты знаешь, командует адмирал Нечаев, но он сейчас баллотируется в президенты и просил подобрать заместителя, который фактически будет руководить эскадрой в течение переходного периода.
– И кто кандидат?
– Тебе известно о попытке создания Космического Халифата и атаке Ширианцев на Форт Стеллар?[10]
– Естественно.
– Наш человек сейчас находится на Афине. Полковник Шайгалов дал предварительное согласие возглавить эскадру Кьюига.
– Хорошая кандидатура, – уважительно произнес Дымов. – У него талант адмирала. Бой за Стеллар наглядно доказал это.
– Пойдешь к нему в подчинение?
Глеб кивнул. Он уже принял решение.
– Пойду.
– Рад, что ты согласился. – Ремезов протянул руку.
– Наши пути и цели временно совпали, – произнес Глеб, ответив на рукопожатие. – Преодолеем трудный этап, а там посмотрим, останусь ли я во Флоте.
Денис лишь усмехнулся в ответ. Глеб, наверное, никогда не изменится. Логичный, резкий и откровенный, он был чужд фальши, все делил на черное и белое, как будто не понимал, что жизнь на самом деле состоит из полутонов.
И все равно он нам нужен. Как и десятки других офицеров, прошедших войну. Иначе не устоим, лишь погубим эскадры молитвами Воронцова…
Система Кьюиг. База Флота Колоний…
Первое знакомство со вверенным ему кораблем произвело на Глеба сильное впечатление.
Внешние обводы корпуса фрегата «Артемида» напоминали пулю, разделенную на сегменты пятью выступами перпендикулярных к оси вращения корабля артиллерийских палуб.
За короткий послевоенный период космическая техника претерпела значительные изменения, фрегат «Артемида» отличался от своих предшественников габаритами, формой, вооружением. Взгляд Дымова с трудом находил знакомые элементы конструкций. Глеб понимал, что перед ним тщательно продуманный синтез технологий. Даже при беглом осмотре было ясно: космический корабль сочетает в себе все лучшее, надежное, что было создано во время войны конструкторами Колоний и Земного Альянса.
Истребитель «Пума» зашел со стороны носа и начал облет, двигаясь по спирали вдоль корпуса фрегата.
Глеб не спешил. Истребитель медленно чертил заданную траекторию, пока Дымов внимательно изучал компоновку боевых надстроек. По мере приближения корпус «Артемиды» начал разделяться в восприятии на тысячи отдельных элементов. Мощно бронированный, заостренный нос корабля занимала установка генератора короткоживущей плазмы, удар которой способен испепелить астероид средних размеров. Далее между мощными выступами брони, образованными первой и второй артиллерийскими палубами в углублениях, сегментированных продольными ребрами жесткости, располагались батареи тяжелых ракетных установок.
В следующей группе сегментов, между вторым и третьим выступами, были смонтированы шахты электромагнитных катапульт, предназначенных для запуска истребителей, и вакуумные доки для их приема.
Средняя часть фрегата вздымалась локационной надстройкой, чуть ниже из борта выступали два прилива, похожие на короткие массивные крылья, на поверхности которых четко просматривались захваты насильственного удержания, шлюзы, грузовые порталы. Эти устройства служили для стыковки с фрегатом технических носителей, а при необходимости – парковки двух ракетно-артиллерийских платформ или дополнительных модулей тяжелых плазмогенераторов, что вдвое увеличивало ударную мощь корабля.
За локационной надстройкой и стыковочными пилонами были видны еще два выступающих ребра – четвертая и пятая артиллерийские палубы, за ними – секции маршевой тяги и устройство гиперпривода, защищенные наиболее мощным бронированием.
Генератор плазмы главного калибра, наступательные орудийно-лазерные комплексы, батареи тяжелых ракет, системы антилазерной защиты, многочисленные установки противоракетной обороны, скорострельные зенитные орудия, а также интегрированные в обшивку эмиттеры суспензорного поля – все это в комплексе обеспечивало кораблю невиданную ранее ударную и оборонительную мощь, а наличие на борту собственных эскадрилий аэрокосмических истребителей давало фрегату возможность к осуществлению автономных рейдов, вне состава эскадры.
Изучая корабль, Глеб обратил внимание на симметричность корпуса относительно оси вращения и грамотную компоновку артиллерийских палуб – их диаметр возрастал к центру и уменьшался к носу и корме, что обеспечивало возможность одновременной работы всех орудий. Стартовые стволы ракетных шахт и электромагнитных катапульт, заглубленные в нишах, затрудняли противнику атаку этих наиболее уязвимых элементов конструкции, не снижая их функциональности.
Компоновка отсеков и палуб внешнего слоя не оставили его равнодушным. Корабль отвечал самым высоким боевым требованиям, теперь следовало понять, насколько подготовлен экипаж «Артемиды», с какой эффективностью командиры и операторы боевых постов способны использовать вверенную им техногенную мощь.
– Пума-1, прошу разрешения на посадку, – произнес он в коммуникатор.
– Пума-1, четвертый вакуумный док открыт. Данные для сближения в процессе передачи. Прошу включить автопилот для осуществления регламентированных процедур.
– «Артемида», понял вас, автопилот включен.
Истребитель изменил курс. Через минуту, отработав двигателями торможения и коррекции, «Пума» Дымова попала в поле удержания, и неодолимая сила мягко, но уверенно увлекла машину в открытый посадочный док.
…Старшие офицеры корабля встретили Дымова на предшлюзовой площадке.
Он спокойно вытерпел формальности, выслушал доклады командиров палуб, поймал немало настороженных, откровенно изучающих его взглядов, затем отдал команду «вольно», снял гермоперчатку, поздоровался с каждым из присутствующих.
Необычные чувства владели Глебом.
Он смотрел на незнакомые лица, еще не чувствуя контакта ни с кораблем, ни с экипажем, но уже понимая, что отвечает за их жизни, несет полную ответственность за боеспособность фрегата.
– Командор, в кают-компании все готово к обеду, – обратился к нему полковник Золотарев, временно исполнявший обязанности капитана «Артемиды». – Надеюсь, вы произнесете речь перед экипажем?
Дымов кивнул:
– Произнесу. Чуть позже. – Он натянул гермоперчатку и внезапно скомандовал: – Боевая тревога!
На лицах офицеров отразилось недоумение, некоторые скривились, несколько откровенно злобных взглядов скользнули по новому командиру, но не задели, не обожгли его.
– Групповая цель по левому борту!
До офицеров дошло, что он не шутит.
– Командир третьей артпалубы, ко мне!
Перед Дымовым тут же появился капитан Штокман. Низкорослый, коренастый, он держался спокойно, уверенно. Грубые черты лица и массивное телосложение выдавали в нем уроженца Эригона[11].
– Проверим боевые отсеки. Ведите, капитан.
По кораблю звучали сигналы тревоги. От предшлюзовой площадки Глеб в сопровождении командиров палуб, проследовал по короткому коридору к транспортной системе.
«Палуба три» – высветилось на дисплее, мягкая сила увлекла людей в стремительное контролируемое перемещение, на миг захватило дух, затем ощущение полета схлынуло, они стояли на платформе у развязки коротких тоннелей, ведущих внутрь боевых отсеков и орудийных башен.
Дымов произвольно избрал направление.
Предупреждая его вопрос, капитан Штокман поспешил с докладом:
– Орудийная башня номер двадцать восемь!
Глеб осмотрелся. Массивные люки боевых отсеков сияли индикацией гермозатворов, а вот коридоры оставались свободны, работало основное освещение, ни одна из герметичных переборок не опустилась.
– Десантный рейдер противника! Процедура насильственной стыковки осуществлена! – отчетливо произнес Дымов данные новой вводной.
Офицеры недоуменно переглянулись.
– Вы все уже мертвы, – обронил Глеб, заметив, что никто не отреагировал. – Обшивка взломана, вы погибли от декомпрессии. – Штокман, ведите.
Массивная герметичная дверь орудийной башни отворилась.
Внутри боевого поста тускло сияли голографические мониторы, куда бортовая кибернетическая система «Артемиды» транслировала условные маркеры групповой цели: пять корветов противника шли на сближение с фрегатом.
Офицер, управляющий орудийно-лазерным комплексом, вскочил, вытянулся в струнку:
– Господин командор, комплекс номер двадцать восемь к стрельбе готов!
– Фамилия?
– Лейтенант Савичев!
– Почему без гермоэкипировки? – Дымов отыскал взглядом опломбированную нишу с установленным в ней боевым скафандром.
– Тревога учебная. По регламенту…
– Ты погиб, лейтенант. Погиб бездарно. Не уничтожил корабли противника, не надел скафандра, не сделал ничего!
– Но…
– Молчать! Сколько прошло времени с момента подачи сигнала тревоги?
– Минута тридцать секунд!
– За это время ты, лейтенант, должен был успеть экипироваться и поразить группу целей. Теперь слушай меня внимательно. Даю тебе шанс все исправить. До декомпрессии отсека тридцать секунд! Действуй!
Чтобы вскрыть нишу с боевым скафандром и облачиться в него, Савичеву потребовалось две минуты.
– Майор Золотарев?
– Здесь!
– Почему офицеры несут боевую вахту без гермоэкипировки?
– Виноват. Мы в границах системы базирования.
– Это не оправдание! – резко заметил Дымов.
– Виноват, исправим!
– Капитан Штокман, перечислите поражающие факторы при прямом попадании в отсек.
– Декомпрессионный выброс, перепад температур, временный сбой кибернетических составляющих систем управления орудийным комплексом!
– Гибель лейтенанта, оказавшегося без скафандра, в расчет не принимается?
– Виноват!
Глеб снова обернулся к лейтенанту, который только что завершил процедуру герметизации боевой экипировки.
– Савичев, последняя вводная. Кибернетическая система управления огнем временно отключилась в результате прямого попадания, декомпрессии отсека, отказа энергоснабжения. До перезагрузки сорок секунд. Приказываю перейти на прямое мнемоническое управление подсистемой и уничтожить цели!
Лейтенант на миг растерялся, но затем, опомнившись, бросился к креслу, хотя его движения в бронескафандре выглядели крайне неуклюже.
Тридцать секунд потребовалось ему, чтобы соединиться через специальные модули импланта с контроллерами сервомоторов наведения.
Орудийно-лазерный комплекс произвел три залпа, затем орудия ушли в перезарядку, а лазер продолжал бить, хотя маркеры целей по-прежнему сближались с кораблем. Ни одна из мишеней не была поражена, и Глеб прекрасно понимал, почему все так произошло. Лейтенант не имел опыта прямого мысленного управления подсистемами. Он не ощущал себя частью кибернетического комплекса, его разум не привык напрямую воспринимать данные от сенсоров, и как следствие – полная дезориентация замедлила его реакцию, превратила в самое слабое звено уцелевших цепей управления.
Дымов, крайне раздосадованный таким результатом внезапной проверки боеспособности, отдал мысленный приказ кибернетической системе корабля, продублировав его вслух для напряженно наблюдавших за ним офицеров:
– Повтор симуляции с новыми исходными данными. Две групповые цели!
Голографические экраны мгновенно отобразили пять штурмовиков условного противника, появившихся из пространства гиперсферы, практически на дистанции атаки. Их прикрывало звено аэрокосмических истребителей класса «Фантом».
Глеб уже сидел в кресле, его рассудок мгновенно вошел в прямой нейросенсорный контакт с исполнительными подсистемами, орудийная башня с тихим гулом начала стремительный разворот, на седьмой секунде заработали гаусс-орудия комплекса, но не залпом, а поодиночке – каждое по определенной цели, отголоски работы сервомоторов точной наводки прорвались в помещение боевого поста, маркеры штурмовиков внезапно начали гаснуть, демонстрируя затухающие сигнатуры, истребители резко сманеврировали, уклоняясь от огневого контакта, но попытку отхода пресекла серия лазерных разрядов: ведущий истребитель взорвался, двум ведомым пришлось производить коррекции курса, чтобы избежать потоков когерентного излучения и столкновения с обломками уничтоженного лидера, но их маневр, ограниченный в выборе вариантов, завершился плачевно – обе машины настигли снарядные трассы.
– Двадцать пять секунд, – сообщил бесстрастный голос о результатах стрельбы, – все цели поражены. Израсходовано тридцать семь процентов оперативного боекомплекта.
Глеб отстегнул ремни, встал с кресла, поднял проекционное забрало своего гермошлема, обернулся к лейтенанту Савичеву:
– Запомни, я никогда не потребую от подчиненного невозможных действий. Но в совершенстве владеть вверенными системами будет каждый из вас. Отбой тревоги! – Дымов перевел хмурый взгляд на лица старших офицеров корабля. – Сбор в тактическом зале через десять минут, – произнес он. – Торжественный обед и обращение к экипажу пока подождут.
…За десять минут Глеб успел снять гермоэкипировку, умыться, сделать глоток воды и переступил порог тактического зала ровно в назначенный срок.
Десять старших офицеров корабля дружно встали при его появлении.
– Вольно. Прошу садиться. – Дымов говорил ровно, не повышая голоса. – Результат первой проведенной проверки неудовлетворителен. Боеспособность личного состава просто отвратительная. – Он взглянул на собравшихся. – Майор Золотарев, поясните, при внезапном нападении на систему Кьюиг либо при действиях фрегата в глубоком космосе с каким типом противника мы столкнемся?
– Наиболее вероятны два варианта, – откашлявшись, произнес Золотарев. – Либо остаточные подразделения Земного Альянса, либо незаконные формировании частных армий, попросту говоря – флотилии грабителей и контрабандистов.
– Да, именно так, – кивнул Дымов. – Прошу заметить: обе упомянутые силы используют боевые системы искусственного интеллекта. Что это означает? – Он выдержал секундную паузу. – А это означает, что у нас нет и никогда не будет ни одного лишнего мгновенья между сигналом тревоги и началом боя. Если экипаж «Артемиды» не приобретет должных навыков, то встреча с первым же каперским патрулем станет для нас последней. Капитан Горман, какова проникающая способность разряда спаренной двухсотмегаваттной лазерной установки истребителя класса «Фантом»?
– Разряд способен прожечь отверстие в полутораметровом слое керамлита.
– Толщина внешнего бронирования орудийных башен «Артемиды»?
– Два метра.
– Прекрасно. Значит, одно попадание любая из внешних огневых точек выдержит. Но существуют и более мощные лазерные орудия, я уже не говорю о концентрированном огне гаусс-орудий или разряде генератора плазмы. Рассмотрим попадание кумулятивной ракеты класса «пиранья». Что вы способны доложить?
– С большой долей вероятности прямое попадание ракеты прожжет броню орудийной башни.
– И?
– Вызовет нагрев внутреннего пространства боевого поста до нескольких тысяч градусов.
– Итак, одно попадание ракеты. – Дымов вел элементарный удручающий подсчет. – Оно вызовет пожар, удар декомпрессии, размягчение материала внутренних переборок, деформирует внутренний люк, что подвергнет корабль еще большим разрушениям. Декомпрессионный выброс создаст реактивную тягу, приведет к толчку, который сведет на нет работу всех орудийных, лазерных и зенитных комплексов, внеся неучтенную поправку в расчеты прицеливания. В бою подобные ситуации возникают примерно каждые десять секунд. Кроме того, противник будет применять нанопыль для ослепления сенсоров, бить электромагнитными импульсами, нарушая обмен данными между кибернетическими компонентами уже поврежденных, лишившихся надежной экранировки боевых отсеков. Я сейчас рассматриваю наиболее очевидные и прямолинейные воздействия. Не стану подробно развивать тему, и без того понятно – при поступлении сигнала тревоги все аварийные переборки должны быть автоматически опущены. Экипаж на боевых постах обязан нести службу в бронескафандрах. Навык прямого мнемонического управления подсистемами корабля обязателен для каждого офицера – в большинстве случаев способность человека правильно ориентироваться в цифровом пространстве сохраняет боеспособность атакованного узла корабельных коммуникаций. И, наконец, последнее из обязательных требований: отсеки внешнего слоя должны быть заранее разгерметизированы, аппаратура откалибрована для работы в условиях вакуума. Такая мера позволит избежать декомпрессионных выбросов во время боя, уменьшит потери среди личного состава, позволит сохранять боевой курс.
Дымов выждал пару секунд, затем добавил:
– Вопросы?
Он заметил лишь злобные взгляды. Вопросов не последовало.
– Капитан Логвуд, – обратился Глеб к командиру технической службы фрегата, – к двадцати двум часам подготовить план мероприятий по декомпрессии отсеков внешнего слоя, а также представить мне полный отчет о состоянии основных систем корабля. Майор Шершнев, жду аналогичного доклада по загрузке артпогребов, состоянию систем вооружений. Остальным – составить список предложений и замечаний. Мнение старших офицеров будет учтено. Сейчас все свободны, через тридцать минут сбор в кают-компании.
Все встали, задержался только майор Золотарев.
– Круто ты начал, командор, – произнес он, когда герметичная дверь отсека закрылась за спиной капитана Штокмана.
– Иначе нельзя. – Глеб присел. Разговора с первым помощником не избежать, да он и не собирался уклоняться от нужной беседы. – Говори. Начистоту.
– Вот так сразу? В лоб?
– Нам воевать вместе. – Дымов не выносил «прелюдий». – Давай на «ты», Александр Сергеевич, и без обиняков.
– Хорошо. – Золотарев оперся руками о тактический терминал. – Мысли у тебя правильные, но зачем вот так сразу? Толком ни с кем не познакомился, в курс дел не вошел, с кораблем не сжился, а уже регламент несения службы ломаешь.
– Не в игрушки играем, – в тон ему ответил Дымов. – Не солдатиков расставляем по отсекам, а людей.
– Все равно – неправильно действуешь. Озлобится экипаж.
– Пусть. Пусть пропотеют, озлобятся – первый же бой все поставит на свои места.
– Пятнадцать лет, как война завершилась. Мы в своей системе.
Внешние обводы корпуса фрегата «Артемида» напоминали пулю, разделенную на сегменты пятью выступами перпендикулярных к оси вращения корабля артиллерийских палуб.
За короткий послевоенный период космическая техника претерпела значительные изменения, фрегат «Артемида» отличался от своих предшественников габаритами, формой, вооружением. Взгляд Дымова с трудом находил знакомые элементы конструкций. Глеб понимал, что перед ним тщательно продуманный синтез технологий. Даже при беглом осмотре было ясно: космический корабль сочетает в себе все лучшее, надежное, что было создано во время войны конструкторами Колоний и Земного Альянса.
Истребитель «Пума» зашел со стороны носа и начал облет, двигаясь по спирали вдоль корпуса фрегата.
Глеб не спешил. Истребитель медленно чертил заданную траекторию, пока Дымов внимательно изучал компоновку боевых надстроек. По мере приближения корпус «Артемиды» начал разделяться в восприятии на тысячи отдельных элементов. Мощно бронированный, заостренный нос корабля занимала установка генератора короткоживущей плазмы, удар которой способен испепелить астероид средних размеров. Далее между мощными выступами брони, образованными первой и второй артиллерийскими палубами в углублениях, сегментированных продольными ребрами жесткости, располагались батареи тяжелых ракетных установок.
В следующей группе сегментов, между вторым и третьим выступами, были смонтированы шахты электромагнитных катапульт, предназначенных для запуска истребителей, и вакуумные доки для их приема.
Средняя часть фрегата вздымалась локационной надстройкой, чуть ниже из борта выступали два прилива, похожие на короткие массивные крылья, на поверхности которых четко просматривались захваты насильственного удержания, шлюзы, грузовые порталы. Эти устройства служили для стыковки с фрегатом технических носителей, а при необходимости – парковки двух ракетно-артиллерийских платформ или дополнительных модулей тяжелых плазмогенераторов, что вдвое увеличивало ударную мощь корабля.
За локационной надстройкой и стыковочными пилонами были видны еще два выступающих ребра – четвертая и пятая артиллерийские палубы, за ними – секции маршевой тяги и устройство гиперпривода, защищенные наиболее мощным бронированием.
Генератор плазмы главного калибра, наступательные орудийно-лазерные комплексы, батареи тяжелых ракет, системы антилазерной защиты, многочисленные установки противоракетной обороны, скорострельные зенитные орудия, а также интегрированные в обшивку эмиттеры суспензорного поля – все это в комплексе обеспечивало кораблю невиданную ранее ударную и оборонительную мощь, а наличие на борту собственных эскадрилий аэрокосмических истребителей давало фрегату возможность к осуществлению автономных рейдов, вне состава эскадры.
Изучая корабль, Глеб обратил внимание на симметричность корпуса относительно оси вращения и грамотную компоновку артиллерийских палуб – их диаметр возрастал к центру и уменьшался к носу и корме, что обеспечивало возможность одновременной работы всех орудий. Стартовые стволы ракетных шахт и электромагнитных катапульт, заглубленные в нишах, затрудняли противнику атаку этих наиболее уязвимых элементов конструкции, не снижая их функциональности.
Компоновка отсеков и палуб внешнего слоя не оставили его равнодушным. Корабль отвечал самым высоким боевым требованиям, теперь следовало понять, насколько подготовлен экипаж «Артемиды», с какой эффективностью командиры и операторы боевых постов способны использовать вверенную им техногенную мощь.
– Пума-1, прошу разрешения на посадку, – произнес он в коммуникатор.
– Пума-1, четвертый вакуумный док открыт. Данные для сближения в процессе передачи. Прошу включить автопилот для осуществления регламентированных процедур.
– «Артемида», понял вас, автопилот включен.
Истребитель изменил курс. Через минуту, отработав двигателями торможения и коррекции, «Пума» Дымова попала в поле удержания, и неодолимая сила мягко, но уверенно увлекла машину в открытый посадочный док.
…Старшие офицеры корабля встретили Дымова на предшлюзовой площадке.
Он спокойно вытерпел формальности, выслушал доклады командиров палуб, поймал немало настороженных, откровенно изучающих его взглядов, затем отдал команду «вольно», снял гермоперчатку, поздоровался с каждым из присутствующих.
Необычные чувства владели Глебом.
Он смотрел на незнакомые лица, еще не чувствуя контакта ни с кораблем, ни с экипажем, но уже понимая, что отвечает за их жизни, несет полную ответственность за боеспособность фрегата.
– Командор, в кают-компании все готово к обеду, – обратился к нему полковник Золотарев, временно исполнявший обязанности капитана «Артемиды». – Надеюсь, вы произнесете речь перед экипажем?
Дымов кивнул:
– Произнесу. Чуть позже. – Он натянул гермоперчатку и внезапно скомандовал: – Боевая тревога!
На лицах офицеров отразилось недоумение, некоторые скривились, несколько откровенно злобных взглядов скользнули по новому командиру, но не задели, не обожгли его.
– Групповая цель по левому борту!
До офицеров дошло, что он не шутит.
– Командир третьей артпалубы, ко мне!
Перед Дымовым тут же появился капитан Штокман. Низкорослый, коренастый, он держался спокойно, уверенно. Грубые черты лица и массивное телосложение выдавали в нем уроженца Эригона[11].
– Проверим боевые отсеки. Ведите, капитан.
По кораблю звучали сигналы тревоги. От предшлюзовой площадки Глеб в сопровождении командиров палуб, проследовал по короткому коридору к транспортной системе.
«Палуба три» – высветилось на дисплее, мягкая сила увлекла людей в стремительное контролируемое перемещение, на миг захватило дух, затем ощущение полета схлынуло, они стояли на платформе у развязки коротких тоннелей, ведущих внутрь боевых отсеков и орудийных башен.
Дымов произвольно избрал направление.
Предупреждая его вопрос, капитан Штокман поспешил с докладом:
– Орудийная башня номер двадцать восемь!
Глеб осмотрелся. Массивные люки боевых отсеков сияли индикацией гермозатворов, а вот коридоры оставались свободны, работало основное освещение, ни одна из герметичных переборок не опустилась.
– Десантный рейдер противника! Процедура насильственной стыковки осуществлена! – отчетливо произнес Дымов данные новой вводной.
Офицеры недоуменно переглянулись.
– Вы все уже мертвы, – обронил Глеб, заметив, что никто не отреагировал. – Обшивка взломана, вы погибли от декомпрессии. – Штокман, ведите.
Массивная герметичная дверь орудийной башни отворилась.
Внутри боевого поста тускло сияли голографические мониторы, куда бортовая кибернетическая система «Артемиды» транслировала условные маркеры групповой цели: пять корветов противника шли на сближение с фрегатом.
Офицер, управляющий орудийно-лазерным комплексом, вскочил, вытянулся в струнку:
– Господин командор, комплекс номер двадцать восемь к стрельбе готов!
– Фамилия?
– Лейтенант Савичев!
– Почему без гермоэкипировки? – Дымов отыскал взглядом опломбированную нишу с установленным в ней боевым скафандром.
– Тревога учебная. По регламенту…
– Ты погиб, лейтенант. Погиб бездарно. Не уничтожил корабли противника, не надел скафандра, не сделал ничего!
– Но…
– Молчать! Сколько прошло времени с момента подачи сигнала тревоги?
– Минута тридцать секунд!
– За это время ты, лейтенант, должен был успеть экипироваться и поразить группу целей. Теперь слушай меня внимательно. Даю тебе шанс все исправить. До декомпрессии отсека тридцать секунд! Действуй!
Чтобы вскрыть нишу с боевым скафандром и облачиться в него, Савичеву потребовалось две минуты.
– Майор Золотарев?
– Здесь!
– Почему офицеры несут боевую вахту без гермоэкипировки?
– Виноват. Мы в границах системы базирования.
– Это не оправдание! – резко заметил Дымов.
– Виноват, исправим!
– Капитан Штокман, перечислите поражающие факторы при прямом попадании в отсек.
– Декомпрессионный выброс, перепад температур, временный сбой кибернетических составляющих систем управления орудийным комплексом!
– Гибель лейтенанта, оказавшегося без скафандра, в расчет не принимается?
– Виноват!
Глеб снова обернулся к лейтенанту, который только что завершил процедуру герметизации боевой экипировки.
– Савичев, последняя вводная. Кибернетическая система управления огнем временно отключилась в результате прямого попадания, декомпрессии отсека, отказа энергоснабжения. До перезагрузки сорок секунд. Приказываю перейти на прямое мнемоническое управление подсистемой и уничтожить цели!
Лейтенант на миг растерялся, но затем, опомнившись, бросился к креслу, хотя его движения в бронескафандре выглядели крайне неуклюже.
Тридцать секунд потребовалось ему, чтобы соединиться через специальные модули импланта с контроллерами сервомоторов наведения.
Орудийно-лазерный комплекс произвел три залпа, затем орудия ушли в перезарядку, а лазер продолжал бить, хотя маркеры целей по-прежнему сближались с кораблем. Ни одна из мишеней не была поражена, и Глеб прекрасно понимал, почему все так произошло. Лейтенант не имел опыта прямого мысленного управления подсистемами. Он не ощущал себя частью кибернетического комплекса, его разум не привык напрямую воспринимать данные от сенсоров, и как следствие – полная дезориентация замедлила его реакцию, превратила в самое слабое звено уцелевших цепей управления.
Дымов, крайне раздосадованный таким результатом внезапной проверки боеспособности, отдал мысленный приказ кибернетической системе корабля, продублировав его вслух для напряженно наблюдавших за ним офицеров:
– Повтор симуляции с новыми исходными данными. Две групповые цели!
Голографические экраны мгновенно отобразили пять штурмовиков условного противника, появившихся из пространства гиперсферы, практически на дистанции атаки. Их прикрывало звено аэрокосмических истребителей класса «Фантом».
Глеб уже сидел в кресле, его рассудок мгновенно вошел в прямой нейросенсорный контакт с исполнительными подсистемами, орудийная башня с тихим гулом начала стремительный разворот, на седьмой секунде заработали гаусс-орудия комплекса, но не залпом, а поодиночке – каждое по определенной цели, отголоски работы сервомоторов точной наводки прорвались в помещение боевого поста, маркеры штурмовиков внезапно начали гаснуть, демонстрируя затухающие сигнатуры, истребители резко сманеврировали, уклоняясь от огневого контакта, но попытку отхода пресекла серия лазерных разрядов: ведущий истребитель взорвался, двум ведомым пришлось производить коррекции курса, чтобы избежать потоков когерентного излучения и столкновения с обломками уничтоженного лидера, но их маневр, ограниченный в выборе вариантов, завершился плачевно – обе машины настигли снарядные трассы.
– Двадцать пять секунд, – сообщил бесстрастный голос о результатах стрельбы, – все цели поражены. Израсходовано тридцать семь процентов оперативного боекомплекта.
Глеб отстегнул ремни, встал с кресла, поднял проекционное забрало своего гермошлема, обернулся к лейтенанту Савичеву:
– Запомни, я никогда не потребую от подчиненного невозможных действий. Но в совершенстве владеть вверенными системами будет каждый из вас. Отбой тревоги! – Дымов перевел хмурый взгляд на лица старших офицеров корабля. – Сбор в тактическом зале через десять минут, – произнес он. – Торжественный обед и обращение к экипажу пока подождут.
…За десять минут Глеб успел снять гермоэкипировку, умыться, сделать глоток воды и переступил порог тактического зала ровно в назначенный срок.
Десять старших офицеров корабля дружно встали при его появлении.
– Вольно. Прошу садиться. – Дымов говорил ровно, не повышая голоса. – Результат первой проведенной проверки неудовлетворителен. Боеспособность личного состава просто отвратительная. – Он взглянул на собравшихся. – Майор Золотарев, поясните, при внезапном нападении на систему Кьюиг либо при действиях фрегата в глубоком космосе с каким типом противника мы столкнемся?
– Наиболее вероятны два варианта, – откашлявшись, произнес Золотарев. – Либо остаточные подразделения Земного Альянса, либо незаконные формировании частных армий, попросту говоря – флотилии грабителей и контрабандистов.
– Да, именно так, – кивнул Дымов. – Прошу заметить: обе упомянутые силы используют боевые системы искусственного интеллекта. Что это означает? – Он выдержал секундную паузу. – А это означает, что у нас нет и никогда не будет ни одного лишнего мгновенья между сигналом тревоги и началом боя. Если экипаж «Артемиды» не приобретет должных навыков, то встреча с первым же каперским патрулем станет для нас последней. Капитан Горман, какова проникающая способность разряда спаренной двухсотмегаваттной лазерной установки истребителя класса «Фантом»?
– Разряд способен прожечь отверстие в полутораметровом слое керамлита.
– Толщина внешнего бронирования орудийных башен «Артемиды»?
– Два метра.
– Прекрасно. Значит, одно попадание любая из внешних огневых точек выдержит. Но существуют и более мощные лазерные орудия, я уже не говорю о концентрированном огне гаусс-орудий или разряде генератора плазмы. Рассмотрим попадание кумулятивной ракеты класса «пиранья». Что вы способны доложить?
– С большой долей вероятности прямое попадание ракеты прожжет броню орудийной башни.
– И?
– Вызовет нагрев внутреннего пространства боевого поста до нескольких тысяч градусов.
– Итак, одно попадание ракеты. – Дымов вел элементарный удручающий подсчет. – Оно вызовет пожар, удар декомпрессии, размягчение материала внутренних переборок, деформирует внутренний люк, что подвергнет корабль еще большим разрушениям. Декомпрессионный выброс создаст реактивную тягу, приведет к толчку, который сведет на нет работу всех орудийных, лазерных и зенитных комплексов, внеся неучтенную поправку в расчеты прицеливания. В бою подобные ситуации возникают примерно каждые десять секунд. Кроме того, противник будет применять нанопыль для ослепления сенсоров, бить электромагнитными импульсами, нарушая обмен данными между кибернетическими компонентами уже поврежденных, лишившихся надежной экранировки боевых отсеков. Я сейчас рассматриваю наиболее очевидные и прямолинейные воздействия. Не стану подробно развивать тему, и без того понятно – при поступлении сигнала тревоги все аварийные переборки должны быть автоматически опущены. Экипаж на боевых постах обязан нести службу в бронескафандрах. Навык прямого мнемонического управления подсистемами корабля обязателен для каждого офицера – в большинстве случаев способность человека правильно ориентироваться в цифровом пространстве сохраняет боеспособность атакованного узла корабельных коммуникаций. И, наконец, последнее из обязательных требований: отсеки внешнего слоя должны быть заранее разгерметизированы, аппаратура откалибрована для работы в условиях вакуума. Такая мера позволит избежать декомпрессионных выбросов во время боя, уменьшит потери среди личного состава, позволит сохранять боевой курс.
Дымов выждал пару секунд, затем добавил:
– Вопросы?
Он заметил лишь злобные взгляды. Вопросов не последовало.
– Капитан Логвуд, – обратился Глеб к командиру технической службы фрегата, – к двадцати двум часам подготовить план мероприятий по декомпрессии отсеков внешнего слоя, а также представить мне полный отчет о состоянии основных систем корабля. Майор Шершнев, жду аналогичного доклада по загрузке артпогребов, состоянию систем вооружений. Остальным – составить список предложений и замечаний. Мнение старших офицеров будет учтено. Сейчас все свободны, через тридцать минут сбор в кают-компании.
Все встали, задержался только майор Золотарев.
– Круто ты начал, командор, – произнес он, когда герметичная дверь отсека закрылась за спиной капитана Штокмана.
– Иначе нельзя. – Глеб присел. Разговора с первым помощником не избежать, да он и не собирался уклоняться от нужной беседы. – Говори. Начистоту.
– Вот так сразу? В лоб?
– Нам воевать вместе. – Дымов не выносил «прелюдий». – Давай на «ты», Александр Сергеевич, и без обиняков.
– Хорошо. – Золотарев оперся руками о тактический терминал. – Мысли у тебя правильные, но зачем вот так сразу? Толком ни с кем не познакомился, в курс дел не вошел, с кораблем не сжился, а уже регламент несения службы ломаешь.
– Не в игрушки играем, – в тон ему ответил Дымов. – Не солдатиков расставляем по отсекам, а людей.
– Все равно – неправильно действуешь. Озлобится экипаж.
– Пусть. Пусть пропотеют, озлобятся – первый же бой все поставит на свои места.
– Пятнадцать лет, как война завершилась. Мы в своей системе.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента