Страница:
Николетта знала об этом, потому она и устроила так, чтобы Грегорио соблазнил ее. На самом деле она соблазнила его, но зачем бедняжке знать об этом? Грегорио распалялся все больше и больше, он повалил Нико на огромную кровать.
– Подожди, милый, – отстраняясь, произнесла она. – Я тоже жду момента, когда стану твоей, но давай прежде выпьем. Не будем спешить, я хочу насладиться, у нас впереди вся ночь!
Грегорио покорно взял бокал с шампанским, который протянула ему Николетта. Она проследила за тем, чтобы он опустошил его полностью. Затем он снова бросился на нее. Но долго продержаться Грегорио не смог, снотворное оказало действие спустя несколько минут. Он обмяк прямо на Николетте.
Нико, выскользнув из-под массивной фигуры заснувшего Грегорио, убедилась в том, что тот погрузился в крепкий сон, перетащила его на подушки и накрыла легкой простыней. У нее было от шести до восьми часов, чтобы уладить то, ради чего она согласилась стать любовницей Грегорио Лопеса.
Николетта, не одеваясь, покинула спальню и оказалась в кабинете Грегорио. Он был интересен ей не как мужчина, а как заместитель директора федерального агентства по информации и аналитике. Под этим названием скрывалось ведомство, в котором скапливались данные со всего мира, это агентство было настоящим кладезем разнообразной информации.
Овладеть нужной ей информацией можно двумя путями – или оказаться в самом агентстве, что почти не реально, так как даже она, советник министерства юстиции республики Коста-Бьянка, не имеет на это права, или проникнуть в его электронную базу данных.
Это было еще менее реально, так как база данных агентства охранялась не хуже, а, скорее, лучше, чем резиденция президента Алекса Коваччо. Потому-то Нико и подстроила соблазнение Грегорио Лопеса.
Грегорио был неисправимым бабником, поэтому, когда Николетта сама подсела к нему в ресторане и попросила помочь ей в одной юридической коллизии, он сразу же захотел переспать с ней. Так она и очутилась у него в роскошной квартире в фешенебельном районе Эльпараисо. Господин заместитель директора не отказывал себе ни в чем, у него был даже собственный зимний сад и бассейн на целый этаж.
Нико включила ноутбук Грегорио. Она не знает пароль, чтобы проникнуть в него, но это не станет проблемой, у нее есть особый прибор, при помощи которого она может узнать заветную комбинацию. На это потребовалось больше времени, чем она предполагала.
Наконец-то Нико проникла в базу данных. Но, чтобы получить окончательный доступ к информации, требовалось ввести еще один пароль. И тогда машина, уверенная, что открывает доступ господину Грегорио Лопесу, позволит ей узнать все, что требуется.
Двенадцать точек на экране, у нее было всего три попытки, и, если она ошибется в четвертый раз, система поднимет тревогу, а спутник начнет устанавливать ее местонахождение. В Коста-Бьянке заботились об охране секретных данных: еще бы, в агентстве хранятся такие тайны, которые могут привести к политическим и экономическим пертурбациям, и не только в самой республике, но и далеко за ее пределами.
Нико знала: пароль нечто иное, как личный номер Грегорио. Вот они, двенадцать цифр, которые выведены на его удостоверении. Ну что же… Николетта набрала пароль. Нажала мышкой «ОК». А вдруг он сменил пароль? Тогда ее мечта отомстить за смерть брата и напасть на след Магнуса Хаммерштейна так и останется нереализованной.
Но нет, пароль был все тот же. Нико быстро сориентировалась в паутине информации. Вот и досье на основателя корпорации «Хаммерштейн». Она вставила дискету, сделала копию. В память центрального компьютера агентства будет занесено, что Грегорио Лопес копировал файлы, и указано точное время. Но ей нет до этого дела. Грегорио потом не сможет доказать, что не он, а кто-то другой скачивал ценную и секретную информацию.
Николетта провела за компьютером около трех часов. От напряжения у нее нестерпимо ныла спина и слипались глаза. Кажется, она нашла все, что только имелось на Магнуса. Хаммерштейн теперь в ее власти. Она внимательно изучит досье и сделает все возможное, чтобы человек, который виновен в смерти ее брата, понес заслуженное наказание. Магнус Хаммерштейн, миллиардер с американским паспортом и темным происхождением. Человек, который основал один из самых крупных мировых косметических концернов, – убийца ее брата Макса!
И хотя с того трагического момента прошло много лет, Нико чувствовала холодную ярость, которая поднималась из глубин ее души. Она поклялась, что Хаммерштейн заплатит за это злодеяние, и уже недалека от своей цели. Убить его сложно, но реально. Но она никогда не станет на одну с ним ступеньку. Она не причинит ему физического вреда. Она сделает все, чтобы Хаммерштейн понес наказание за многочисленные преступления, в которых он виновен.
Будь она экономистом, ей бы удалось докопаться до финансовых махинаций, которых наверняка полно в документах корпорации «Хаммерштейн». Хоть сейчас она и советник министерства юстиции, многие годы своей жизни Николетта провела в погоне за преступниками на городских улицах. Она всегда предпочитала быстрые действия, а не коварный план. Однако, кажется, настало время и для изощренной мести.
Она вышла из базы данных. Достаточно. У нее не будет больше возможности заглянуть в компьютер Грегорио, но ей это уже и не понадобится. У нее есть десять дискет с информацией.
Николетта спрятала дискеты у себя в одежде, затем вернулась к кровати, на которой храпел Грегорио. Оказавшись на холодных простынях, она и сама не заметила, как заснула. Пришла в себя она оттого, что прыткий Грегорио теребил ее. Сладко зевая и потягиваясь, он произнес:
– Ну что, милая, кажется, я вчера заснул и мы так и не занялись главным. Теперь самое для этого время!
Он навис над ней, слащаво улыбаясь. Николетта знала: плата за информацию о Хаммерштейне – ночь с Грегорио. Она была готова к этому. Едва Лопес прикоснулся к ней, раздалась мелодичная трель его мобильного телефона. Выругавшись, он резко ответил:
– Ну да, что такое?
Его тон мгновенно изменился, Грегорио стал любезным и засюсюкал:
– Крошка моя, конечно, я очень рад. Значит, вы уже на пути домой? Хорошо, что ты с детишками вернулась раньше, чем планировала. Да, да, я жду вас, мои дорогие. Я заработался, провел всю ночь за компьютером…
Николетта хмыкнула. Грегорио провел всю ночь в храпе, а врет, как по писаному. Лопес, положив трубку, вскочил с кровати. Его боевой настрой улетучился, он начал паниковать.
– Моя жена и дети, они на пути сюда из аэропорта. Будут меньше чем через десять минут. Живо одевайся!
Николетта мысленно послала благодарность тому святому, который избавил ее от необходимости отдаться Грегорио. От сотрудниц федерального агентства, которые побывали кратковременными любовницами Лопеса, она знала, что заместитель директора – тайный садист. Видимо, практикует с любовницами то, чем не осмеливается заняться с женой. Еще бы, его жена – дочь председателя национального собрания, ее папа в один счет может стереть в порошок незадачливого Грегорио, если тот причинит ей боль.
Грегорио в спешке натягивал брюки и одновременно пытался заправить супружескую кровать. Николетта, быстро собравшись, подошла к двери. Грегорио сам, распахнув ее, сначала проверил, нет ли кого в коридоре, потом облегченно вздохнул и сказал:
– Сейчас не получилось, Нико, но в следующий раз… Я тебе на днях позвоню, и мы договоримся о встрече. Ведь так?
– Звони, милый, – сказала Нико, увернувшись от усатого поцелуя Грегорио. Она обладала дискетами с информацией, больше Лопес ей не требовался. Пусть звонит, все равно его телефонный номер она занесет в «черный список», и он никогда в жизни не сможет застать ее. А если и прозвонится, то у нее не будет для него времени.
– Быстрее, быстрее, – торопил ее Грегорио. – А то они наверняка уже на месте. Только не на лифте, иди пешком по лестнице. Я не хочу, чтобы ты столкнулась с моей женой в кабине.
– И не забудь убрать шампанское из спальни, – заметила Николетта. Грегорио был смешон. Он так боялся жены, что Николетта испытала к нему некоторую жалость. Кого именно он боится – супруги или ее всемогущего отца?
Она, пребывая в весьма радостном настроении, отправилась вниз по мраморной лестнице. На первом этаже перед кабиной лифта толклась величественная дама, одетая в шикарный брючный костюм и увешанная массой драгоценностей. Около нее возвышались телохранители и примостились дети Грегорио.
Дама, не соизволив одарить Николетту взглядом, шагнула в лифт. Нико дождалась, пока лифт доедет до третьего этажа, затем прислушалась. Раздался нервный и фальшиво-радостный голос Грегорио:
– Моя дорогая, как я рад, что ты приехала пораньше. Мне было без тебя так одиноко и тоскливо! И как хорошо, что ты позвонила по пути домой, я открыл шампанское…
Оставив Грегорио наедине с грозной супругой, Николетта вышла на улицу. Было раннее утро, уже рассвело, однако в воздухе висела прохлада. Она двинулась по направлению к станции метро.
Через сорок минут она была в своей скромной квартирке. В отличие от Грегорио ей не выделили за государственный счет роскошных апартаментов на двух уровнях. Николетта первым делом отправилась к собственному компьютеру.
Ну что же, ей так хотелось узнать, какую именно информацию она получила на Магнуса Хаммерштейна. И есть ли здесь что-то, связанное с похищением детей.
На столе около компьютера лежала одна из французских газет. На ее первой полосе аршинными буквами было выведено: «Похищена дочь актрисы Денизы Ровиго. Кто знает о судьбе маленькой Терезы?»
Именно когда Николетта прочла о деталях похищения трехлетней малышки – нападение на бонну, отсутствие требований о выкупе со стороны похитителей, наглое преступление почти у всех на глазах, – она поняла, что это копия того преступления, которое когда-то расследовал ее брат Макс. Из-за того, что он слишком близко подошел к разгадке похищения сына банкира Леонардо Варгаса, Макса и убили. Убили, предварительно сделав из него преступника и обвинив его в том, чего он никогда не совершал.
Николетта была уверена: за всем этим скрывается злой гений Магнуса Хаммерштейна. Получается, что уже больше двадцати лет миллиардер занимается тем, что организовывает похищения детей. Детей, которые просто исчезают. Ни единого раза не поступало требования о выплате выкупа. Преступники, совершившие злодеяние, вообще не выходили на связь. Судьба детей была неизвестна, и это вызывало темный ужас. Зачем Хаммерштейну маленькие дети?
За эти годы он организовал и спонсировал сотни подобных похищений. Дети знаменитостей были только вершиной айсберга, они составляли едва ли пять процентов от общего числа. В основном исчезали бездомные и беспризорные малыши, которых было полно и в Коста-Бьянке, и в других странах с нестабильной экономикой и шатким политическим режимом. Но никто не хочет признавать, что за этими жуткими преступлениями скрываются концерн «Хаммерштейн» и его основатель и бессменный президент Магнус Хаммерштейн.
Не может быть, что только она пришла к такому выводу. Если внимательно проследить историю всех громких похищений, то можно обнаружить, что Хаммерштейн незримо присутствует на заднем плане. Или никто этого не замечал, или никто не хочет замечать…
Для чего Магнусу дети? Для каких ужасных целей? У него у самого есть взрослый сын. И что он делает с похищенными малышами? Об их дальнейшей судьбе никто ничего не знает. Николетта предпочитала не думать о том, для чего дети оказываются жертвами похищений. Но Хаммерштейн не похож на педофила или маньяка. Скорее, он производит впечатление ледяного дельца с полным отсутствием совести и принципов.
И если никто не хочет сразиться с могущественным миллиардером, то эту миссию возьмет на себя она, Николетта Кордеро. Она отомстит ему за то, что по приказу Хаммерштейна был убит ее старший брат.
Она углубилась в изучение информации, которую получила при помощи Грегорио. Итак, господин Магнус Хаммерштейн, в чем же именно мы можем вас заподозрить?
ЛЕНА
– Подожди, милый, – отстраняясь, произнесла она. – Я тоже жду момента, когда стану твоей, но давай прежде выпьем. Не будем спешить, я хочу насладиться, у нас впереди вся ночь!
Грегорио покорно взял бокал с шампанским, который протянула ему Николетта. Она проследила за тем, чтобы он опустошил его полностью. Затем он снова бросился на нее. Но долго продержаться Грегорио не смог, снотворное оказало действие спустя несколько минут. Он обмяк прямо на Николетте.
Нико, выскользнув из-под массивной фигуры заснувшего Грегорио, убедилась в том, что тот погрузился в крепкий сон, перетащила его на подушки и накрыла легкой простыней. У нее было от шести до восьми часов, чтобы уладить то, ради чего она согласилась стать любовницей Грегорио Лопеса.
Николетта, не одеваясь, покинула спальню и оказалась в кабинете Грегорио. Он был интересен ей не как мужчина, а как заместитель директора федерального агентства по информации и аналитике. Под этим названием скрывалось ведомство, в котором скапливались данные со всего мира, это агентство было настоящим кладезем разнообразной информации.
Овладеть нужной ей информацией можно двумя путями – или оказаться в самом агентстве, что почти не реально, так как даже она, советник министерства юстиции республики Коста-Бьянка, не имеет на это права, или проникнуть в его электронную базу данных.
Это было еще менее реально, так как база данных агентства охранялась не хуже, а, скорее, лучше, чем резиденция президента Алекса Коваччо. Потому-то Нико и подстроила соблазнение Грегорио Лопеса.
Грегорио был неисправимым бабником, поэтому, когда Николетта сама подсела к нему в ресторане и попросила помочь ей в одной юридической коллизии, он сразу же захотел переспать с ней. Так она и очутилась у него в роскошной квартире в фешенебельном районе Эльпараисо. Господин заместитель директора не отказывал себе ни в чем, у него был даже собственный зимний сад и бассейн на целый этаж.
Нико включила ноутбук Грегорио. Она не знает пароль, чтобы проникнуть в него, но это не станет проблемой, у нее есть особый прибор, при помощи которого она может узнать заветную комбинацию. На это потребовалось больше времени, чем она предполагала.
Наконец-то Нико проникла в базу данных. Но, чтобы получить окончательный доступ к информации, требовалось ввести еще один пароль. И тогда машина, уверенная, что открывает доступ господину Грегорио Лопесу, позволит ей узнать все, что требуется.
Двенадцать точек на экране, у нее было всего три попытки, и, если она ошибется в четвертый раз, система поднимет тревогу, а спутник начнет устанавливать ее местонахождение. В Коста-Бьянке заботились об охране секретных данных: еще бы, в агентстве хранятся такие тайны, которые могут привести к политическим и экономическим пертурбациям, и не только в самой республике, но и далеко за ее пределами.
Нико знала: пароль нечто иное, как личный номер Грегорио. Вот они, двенадцать цифр, которые выведены на его удостоверении. Ну что же… Николетта набрала пароль. Нажала мышкой «ОК». А вдруг он сменил пароль? Тогда ее мечта отомстить за смерть брата и напасть на след Магнуса Хаммерштейна так и останется нереализованной.
Но нет, пароль был все тот же. Нико быстро сориентировалась в паутине информации. Вот и досье на основателя корпорации «Хаммерштейн». Она вставила дискету, сделала копию. В память центрального компьютера агентства будет занесено, что Грегорио Лопес копировал файлы, и указано точное время. Но ей нет до этого дела. Грегорио потом не сможет доказать, что не он, а кто-то другой скачивал ценную и секретную информацию.
Николетта провела за компьютером около трех часов. От напряжения у нее нестерпимо ныла спина и слипались глаза. Кажется, она нашла все, что только имелось на Магнуса. Хаммерштейн теперь в ее власти. Она внимательно изучит досье и сделает все возможное, чтобы человек, который виновен в смерти ее брата, понес заслуженное наказание. Магнус Хаммерштейн, миллиардер с американским паспортом и темным происхождением. Человек, который основал один из самых крупных мировых косметических концернов, – убийца ее брата Макса!
И хотя с того трагического момента прошло много лет, Нико чувствовала холодную ярость, которая поднималась из глубин ее души. Она поклялась, что Хаммерштейн заплатит за это злодеяние, и уже недалека от своей цели. Убить его сложно, но реально. Но она никогда не станет на одну с ним ступеньку. Она не причинит ему физического вреда. Она сделает все, чтобы Хаммерштейн понес наказание за многочисленные преступления, в которых он виновен.
Будь она экономистом, ей бы удалось докопаться до финансовых махинаций, которых наверняка полно в документах корпорации «Хаммерштейн». Хоть сейчас она и советник министерства юстиции, многие годы своей жизни Николетта провела в погоне за преступниками на городских улицах. Она всегда предпочитала быстрые действия, а не коварный план. Однако, кажется, настало время и для изощренной мести.
Она вышла из базы данных. Достаточно. У нее не будет больше возможности заглянуть в компьютер Грегорио, но ей это уже и не понадобится. У нее есть десять дискет с информацией.
Николетта спрятала дискеты у себя в одежде, затем вернулась к кровати, на которой храпел Грегорио. Оказавшись на холодных простынях, она и сама не заметила, как заснула. Пришла в себя она оттого, что прыткий Грегорио теребил ее. Сладко зевая и потягиваясь, он произнес:
– Ну что, милая, кажется, я вчера заснул и мы так и не занялись главным. Теперь самое для этого время!
Он навис над ней, слащаво улыбаясь. Николетта знала: плата за информацию о Хаммерштейне – ночь с Грегорио. Она была готова к этому. Едва Лопес прикоснулся к ней, раздалась мелодичная трель его мобильного телефона. Выругавшись, он резко ответил:
– Ну да, что такое?
Его тон мгновенно изменился, Грегорио стал любезным и засюсюкал:
– Крошка моя, конечно, я очень рад. Значит, вы уже на пути домой? Хорошо, что ты с детишками вернулась раньше, чем планировала. Да, да, я жду вас, мои дорогие. Я заработался, провел всю ночь за компьютером…
Николетта хмыкнула. Грегорио провел всю ночь в храпе, а врет, как по писаному. Лопес, положив трубку, вскочил с кровати. Его боевой настрой улетучился, он начал паниковать.
– Моя жена и дети, они на пути сюда из аэропорта. Будут меньше чем через десять минут. Живо одевайся!
Николетта мысленно послала благодарность тому святому, который избавил ее от необходимости отдаться Грегорио. От сотрудниц федерального агентства, которые побывали кратковременными любовницами Лопеса, она знала, что заместитель директора – тайный садист. Видимо, практикует с любовницами то, чем не осмеливается заняться с женой. Еще бы, его жена – дочь председателя национального собрания, ее папа в один счет может стереть в порошок незадачливого Грегорио, если тот причинит ей боль.
Грегорио в спешке натягивал брюки и одновременно пытался заправить супружескую кровать. Николетта, быстро собравшись, подошла к двери. Грегорио сам, распахнув ее, сначала проверил, нет ли кого в коридоре, потом облегченно вздохнул и сказал:
– Сейчас не получилось, Нико, но в следующий раз… Я тебе на днях позвоню, и мы договоримся о встрече. Ведь так?
– Звони, милый, – сказала Нико, увернувшись от усатого поцелуя Грегорио. Она обладала дискетами с информацией, больше Лопес ей не требовался. Пусть звонит, все равно его телефонный номер она занесет в «черный список», и он никогда в жизни не сможет застать ее. А если и прозвонится, то у нее не будет для него времени.
– Быстрее, быстрее, – торопил ее Грегорио. – А то они наверняка уже на месте. Только не на лифте, иди пешком по лестнице. Я не хочу, чтобы ты столкнулась с моей женой в кабине.
– И не забудь убрать шампанское из спальни, – заметила Николетта. Грегорио был смешон. Он так боялся жены, что Николетта испытала к нему некоторую жалость. Кого именно он боится – супруги или ее всемогущего отца?
Она, пребывая в весьма радостном настроении, отправилась вниз по мраморной лестнице. На первом этаже перед кабиной лифта толклась величественная дама, одетая в шикарный брючный костюм и увешанная массой драгоценностей. Около нее возвышались телохранители и примостились дети Грегорио.
Дама, не соизволив одарить Николетту взглядом, шагнула в лифт. Нико дождалась, пока лифт доедет до третьего этажа, затем прислушалась. Раздался нервный и фальшиво-радостный голос Грегорио:
– Моя дорогая, как я рад, что ты приехала пораньше. Мне было без тебя так одиноко и тоскливо! И как хорошо, что ты позвонила по пути домой, я открыл шампанское…
Оставив Грегорио наедине с грозной супругой, Николетта вышла на улицу. Было раннее утро, уже рассвело, однако в воздухе висела прохлада. Она двинулась по направлению к станции метро.
Через сорок минут она была в своей скромной квартирке. В отличие от Грегорио ей не выделили за государственный счет роскошных апартаментов на двух уровнях. Николетта первым делом отправилась к собственному компьютеру.
Ну что же, ей так хотелось узнать, какую именно информацию она получила на Магнуса Хаммерштейна. И есть ли здесь что-то, связанное с похищением детей.
На столе около компьютера лежала одна из французских газет. На ее первой полосе аршинными буквами было выведено: «Похищена дочь актрисы Денизы Ровиго. Кто знает о судьбе маленькой Терезы?»
Именно когда Николетта прочла о деталях похищения трехлетней малышки – нападение на бонну, отсутствие требований о выкупе со стороны похитителей, наглое преступление почти у всех на глазах, – она поняла, что это копия того преступления, которое когда-то расследовал ее брат Макс. Из-за того, что он слишком близко подошел к разгадке похищения сына банкира Леонардо Варгаса, Макса и убили. Убили, предварительно сделав из него преступника и обвинив его в том, чего он никогда не совершал.
Николетта была уверена: за всем этим скрывается злой гений Магнуса Хаммерштейна. Получается, что уже больше двадцати лет миллиардер занимается тем, что организовывает похищения детей. Детей, которые просто исчезают. Ни единого раза не поступало требования о выплате выкупа. Преступники, совершившие злодеяние, вообще не выходили на связь. Судьба детей была неизвестна, и это вызывало темный ужас. Зачем Хаммерштейну маленькие дети?
За эти годы он организовал и спонсировал сотни подобных похищений. Дети знаменитостей были только вершиной айсберга, они составляли едва ли пять процентов от общего числа. В основном исчезали бездомные и беспризорные малыши, которых было полно и в Коста-Бьянке, и в других странах с нестабильной экономикой и шатким политическим режимом. Но никто не хочет признавать, что за этими жуткими преступлениями скрываются концерн «Хаммерштейн» и его основатель и бессменный президент Магнус Хаммерштейн.
Не может быть, что только она пришла к такому выводу. Если внимательно проследить историю всех громких похищений, то можно обнаружить, что Хаммерштейн незримо присутствует на заднем плане. Или никто этого не замечал, или никто не хочет замечать…
Для чего Магнусу дети? Для каких ужасных целей? У него у самого есть взрослый сын. И что он делает с похищенными малышами? Об их дальнейшей судьбе никто ничего не знает. Николетта предпочитала не думать о том, для чего дети оказываются жертвами похищений. Но Хаммерштейн не похож на педофила или маньяка. Скорее, он производит впечатление ледяного дельца с полным отсутствием совести и принципов.
И если никто не хочет сразиться с могущественным миллиардером, то эту миссию возьмет на себя она, Николетта Кордеро. Она отомстит ему за то, что по приказу Хаммерштейна был убит ее старший брат.
Она углубилась в изучение информации, которую получила при помощи Грегорио. Итак, господин Магнус Хаммерштейн, в чем же именно мы можем вас заподозрить?
ЛЕНА
Время действия: 9 – 15 июня
Место действия: Новгородская область (Россия)
– Исходя из всего вышесказанного, – завершил свою тираду Дмитрий Львович, – я мог сделать вывод, что именно концепция Регины Владимировны является наиболее полной и оригинальной.
Он сделал паузу. Регина горделиво оглядела всех присутствующих. Конечно, она привыкла быть первой. «Ну что же, Леночка. – Она бросила взгляд на свою основную конкурентку. – Ничего не поделаешь, хвалят меня, а не тебя».
Совещание проходило в конференц-зале, который располагался на территории русского филиала концерна «Хаммерштейн». Семь лет назад американский магнат Магнус Хаммерштейн принял решение о передислокации своих предприятий из Западной в Восточную Европу. На протяжении нескольких десятилетий «Хаммерштейн» являлся одним из мировых лидеров по производству косметической продукции, и с падением советского блока перед ним открылись новые рынки сбыта.
А также новые территории, на которых можно было производить пользующийся спросом товар, затрачивая несоизмеримо меньше средств, чем в Германии, Франции или самой Америке. Заводы концерна были разбросаны теперь по всему миру: несколько в бывших коммунистических странах, еще больше – в Китае, Индии, Южной Америке.
Магнус Хаммерштейн экономил таким образом расходы на производство, рабочая сила была в этих странах копеечной по сравнению с затратами в Западной Европе и Северной Америке. И это увеличивало прибыль концерна и личное состояние его президента.
Его никогда не волновали человеческие судьбы. То, что при закрытии заводов в Европе и США потеряли работу в общей сложности больше ста тысяч человек, было подано менеджерами концерна как взвешенный и стратегически верный ход руководства.
Новгородская область выиграла конкурс на право строительства на своей территории завода концерна. И за считанные месяцы в десяти километрах от областного центра была возведена суперсовременная фабрика, которая выпускала всемирно известную продукцию и на которой трудились почти шесть тысяч человек.
Если в Америке и Европе Хаммерштейна считали лицемерным и хладнокровным делягой, который ради прибыли готов пойти на сделку с сатаной, то в развивающихся странах он был другом президентов и благородным рыцарем, который давал рабочие места множеству людей и стимулировал местную экономику.
Рекламный отдел русского филиала занимался тем, что разрабатывал наилучшую концепцию по продвижению на рынок ряда новых продуктов концерна. Дмитрий Львович, глава отдела, внимательно выслушивал концепции рекламной кампании, которые предлагали ему сотрудники.
– Спасибо за вашу высокую оценку моих предложений, – сказала Регина Станкевич с холодной улыбкой. Она была довольна: в который раз она оказалась первой и лучшей. Еще бы, что могут противопоставить ей другие? Регина знала, что рано или поздно она займет место Дмитрия Львовича, а затем… Затем она бы не отказалась от перевода в один из зарубежных филиалов «Хаммерштейна». Среди топ-менеджмента корпорации было немало иностранцев, и все эти топ-менеджеры заседали по-прежнему в Чикаго. Попасть туда было самой сокровенной мечтой Регины.
Она тряхнула головой и посмотрела на свою конкурентку, Лену Монастырскую. Они отличались не только предлагаемыми концепциями, они разнились и внешне. Регина всегда уделяла много времени собственному антуражу и считала себя весьма стильной молодой дамой. Невысокая брюнетка, она всегда говорила с апломбом и предпочитала черный цвет, перламутровые оттенки помады и платину.
Елена Монастырская улыбнулась в ответ на взгляд Регины, за которым на самом деле скрывался вызов. Она поправила непослушные каштановые пряди. Регина выглядит сегодня, как всегда, потрясающе, она долго работала не только над своими предложениями по рекламной кампании, но уделила пару часов и собственному внешнему виду. Настоящая принцесса…
Хотя Регина называла именно ее, Лену, принцессой и как-то желчно заметила, что своим телосложением Лена напоминает покойную принцессу Диану – такая же нескладная и слишком высокая.
– Будь ты еще блондинкой, дорогая, была бы ее точная копия. Жаль, что Диана погибла так нелепо. Но твои синие глаза…
Регина завидовала удивительному природному цвету Лениных глаз, даже появлялась иногда в темно-синих линзах. Лена относилась к этой женской конкуренции по-философски спокойно. И чем спокойнее она была, тем больше бесилась Регина. Но Станкевич никогда не подавала и виду, что не любит Лену. Более того, она говорила, что Леночка – ее лучшая подруга.
– Ага, тогда я – Коко Шанель, – возражала на это Тамара Павловна Воеводина, еще одна сотрудница рекламного отдела. Тамара Павловна, носившая короткие стрижки, клетчатые пиджаки и вечно дымившая дешевыми сигаретами, и взяла под свою опеку Лену. Воеводина открыто конфликтовала с Региной.
– Эта чистоплюйка ставит себя выше всех, – говорила безапелляционно Тамара Павловна. – И твердит, что папа у нее контр-адмирал, а мама – поэтесса, член Союза писателей и получила когда-то похвальные отзывы от Анны Ахматовой. Так я этому и поверила! Ты читала стихи мамаши Регины? Типичная советская конъюнктурщина, бездарное воспевание очередей за колбасой, нудных субботников и отпуска дикарем в Сочи. Наверняка ее мамаша такая же, как дочка. А легенду об Ахматовой сами придумали!
Тамара Павловна, самый заслуженный сотрудник отдела, не скрывала своего возраста и относилась к Лене с материнской нежностью.
– Цени, что такая бабка, как я, дружу с тобой, – говорила она не раз в «курилке». – А Региночке мы зададим жару, она еще получит по своему курносому носику сковородкой!
Курносый нос, который, как считала Регина, портил ее идеальную нордическую внешность, был незаживающей раной дочери поэтессы. Поэтому, когда однажды после отпуска Регина появилась на работе, презентовав коллегам свой новый носик, совершенно прямой и ничуть не вздернутый, Тамара Павловна ахнула, а затем громогласно поинтересовалась, у какого Буратины Регина стырила «этот шнобель». Регина, которая летала на пластическую операцию в Швейцарию, вспыхнула и с того момента возненавидела Воеводину.
– Я старалась разработать наилучший план, – продолжала Регина, уже не скрывая торжества. – И, судя по вашим словам, Дмитрий Львович, это мне удалось. Сожалею, что коллеги были не так удачливы…
Дмитрий Львович, зашуршав бумагами, кашлянул и сказал:
– Однако не торопитесь, Регина Владимировна. Я повторяю, ваш план блестящ и превосходен, однако… Однако он совершенно не годится для внутреннего рынка. Вы, наверное, забыли, что мы разрабатываем рекламную концепцию новой продукции не для Западной Европы и тем более не для Соединенных Штатов, а для России. То, что вы предложили, будет иметь колоссальный успех и несомненный резонанс в Париже, Мюнхене или Сан-Франциско, но у нас… Хочу вам напомнить, что жизнь в нашей стране несколько отличается от условий жизни за рубежом. И это данность, которую нужно обязательно учитывать при проведении рекламной кампании.
Тамара Павловна, облаченная, как всегда, в брюки и клетчатый, ядовито-горчичного цвета пиджак, крякнула и пробасила:
– Регинушка, что же ты так оплошала? Или перепутала страны? Такое бывает, если постоянно мечтать о месте в чикагской штаб-квартире.
Регина даже не удостоила Воеводину и кивком головы. Она окаменела, улыбка приросла к ее холеному лицу. Больше всего Станкевич ненавидела критику, в особенности публичную, когда свидетелями ее краха становились коллеги. Суровые родители воспитывали Регину в твердом убеждении, что критика в свой адрес – синоним собственной слабости и несостоятельности и поэтому совершенно недопустима.
Другие сотрудники отдела, красавец Михаил, одиночка Сергей и конформист Виктор, начали вносить свои предложения. Активизировалась и Тамара Павловна, которая на правах старшего товарища тыкала всем, даже шефу, перебивала каждого и отпускала едкие замечания.
– Ну, Витенька, это же курам на смех, с такими предложениями тебе дальше собачьей конуры соваться не надо…
– Миша, ты что, обалдел? У нас же главными потребителями продукции являются женщины, а ты зачем-то впариваешь сюда Шварценеггера. И вообще, он ведь к бабам приставал, плохо себя вел…
– А это уже лучше, Сережа, но придется еще немного посидеть и подумать. Годика этак четыре, не больше…
Лена улыбнулась. Тамара Павловна была в своем обычном репертуаре. На ее зачастую бестактные замечания никто не обижался (за исключением Регины), все привыкли, что она говорит правду или то, что считает таковой.
– Прекрасно, дамы и господа, – прервал дебаты Дмитрий Львович. Он поправил тонкую стальную оправу очков и, посмотрев на Лену, сказал:
– Елена Николаевна, почему же вы молчите? Я получил от вас весьма занимательный проект рекламной кампании. Может, изложите его всем присутствующим?
Лена, которая пришла в отдел позже всех и работала в нем всего лишь год, так и не смогла избавиться за прошедшие двенадцать месяцев от ощущения, что она здесь новичок и другие имеют гораздо больше прав что-то утверждать и предлагать.
– Конечно, – сказала она, чувствуя, как сердце в груди начинает бешено стучать. Самое важное – сохранять полное спокойствие. Она же уверена, что ее концепция наиболее оптимальная. И даже если коллеги раскритикуют ее в пух и прах, то для того она и работает в отделе, чтобы на основе критических замечаний выбрать наилучший вариант. Именно этого требует от них руководство «Хаммерштейна». Лена вспомнила о том, что через несколько дней на фабрику ожидается визит высоких гостей: к ним пожалует супруга самого господина Магнуса Хаммерштейна Грегуара в сопровождении сына и наследника Эдуарда. Сам Хаммерштейн почти никогда не удостаивал свои предприятия чести принимать себя лично. Говорят, он много времени проводит на личном острове в океане, где занимается подводным плаванием и разработкой новых запахов.
Лена прошествовала к доске, на которой закрепила первый плакат со схематичным изображением центральных фаз рекламной кампании. Через три месяца на российский рынок предстояло выбросить ряд новых продуктов – духи, дезодоранты, помады, крем. И чтобы иметь успех и потеснить конкурентов, требовалось детально разработать каждый шаг презентации новинок.
Она начала излагать план. Тамара Павловна, наклонив голову с неизменной короткой прической, слушала ее очень внимательно. Воеводина только играла, изображая громогласную особу, которая не стесняется в выражениях, на самом деле она была одним из лучших специалистов в своей области в стране. Иначе бы она и не работала в «Хаммерштейне».
Михаил, с которым в последнее время у Лены сложились романтические отношения, что-то быстро писал в блокноте, то и дело бросая взгляд то на Лену, то на доску с плакатом. Меланхоличный Сергей Фишер, который за день мог не проронить ни слова, хмурил лоб, Виктор Медведев, всегда становящийся на сторону победителя, выжидал. Глава отдела, Дмитрий Львович, внимательно следил за объяснениями Лены Монастырской, и по его лицу она не могла понять, какое именно впечатление производит на него ее доклад.
Зато Регина! Лена, взглянув на Станкевич, сразу поняла, что победила. Регина, которая и так была всегда бледна, в основном при помощи большого количества тонального крема и пудры производства концерна «Хаммерштейн», теперь сравнялась по цвету с белыми стенами. Улыбка давно исчезла, а тонкие пальцы с покрытыми серебристым лаком длинными ногтями нервно рвали на клочки лист бумаги. На столе перед Региной уже громоздилась приличная кучка обрывков.
– Вот и все, – просто закончила Лена и смахнула длинную каштановую прядь, которая упала ей на лоб.
– Ваше мнение. – Дмитрий Львович повернулся к сотрудникам. Он никогда первым не выносил вердикт, предоставляя своим подчиненным решать судьбу проекта. И только потом говорил то, что думает по тому или иному вопросу.
– Великолепно, я чуть не описалась от радости, когда услышала, – резюмировала Тамара Павловна. – Пара корректур, и это попрет, как танк в пустыне.
– Почти идеально, – сказал Михаил и сверкнул белозубой улыбкой. Лена почувствовала, что любит его. Сергей Фишер промямлил нечто невразумительное, однако это означало его полное одобрение. Виктор Медведев, увидев, куда дует ветер, мгновенно примкнул к мнению большинства и начал сыпать цветистыми комплиментами.
– Регина? – Дмитрий Львович ждал мнения Станкевич. Та, разорвав последнюю полоску бумаги, сказала поразительно ровным и лишенным эмоций голосом:
– Мне кажется, что Лена проделала удивительную работу. Ее предложения – самые подходящие.
– Я тоже такого же мнения, – завершил Дмитрий Львович. – Регина Владимировна, ваши идеи, без сомнения, ценны, поэтому приберегите их для европейского семинара. На него поедете именно вы. Но об этом мы поговорим лично с вами…
Регина, деморализованная успехом Лены, снова расцвела, а в ее глазах (на этот раз зеленых с золотыми искорками благодаря контактным линзам) сверкнуло торжество.
Совещание было завершено. Сотрудники вернулись в свои кабинеты, чтобы продолжить работу. Тамара Павловна задержала на выходе Лену и прогрохотала:
Место действия: Новгородская область (Россия)
– Исходя из всего вышесказанного, – завершил свою тираду Дмитрий Львович, – я мог сделать вывод, что именно концепция Регины Владимировны является наиболее полной и оригинальной.
Он сделал паузу. Регина горделиво оглядела всех присутствующих. Конечно, она привыкла быть первой. «Ну что же, Леночка. – Она бросила взгляд на свою основную конкурентку. – Ничего не поделаешь, хвалят меня, а не тебя».
Совещание проходило в конференц-зале, который располагался на территории русского филиала концерна «Хаммерштейн». Семь лет назад американский магнат Магнус Хаммерштейн принял решение о передислокации своих предприятий из Западной в Восточную Европу. На протяжении нескольких десятилетий «Хаммерштейн» являлся одним из мировых лидеров по производству косметической продукции, и с падением советского блока перед ним открылись новые рынки сбыта.
А также новые территории, на которых можно было производить пользующийся спросом товар, затрачивая несоизмеримо меньше средств, чем в Германии, Франции или самой Америке. Заводы концерна были разбросаны теперь по всему миру: несколько в бывших коммунистических странах, еще больше – в Китае, Индии, Южной Америке.
Магнус Хаммерштейн экономил таким образом расходы на производство, рабочая сила была в этих странах копеечной по сравнению с затратами в Западной Европе и Северной Америке. И это увеличивало прибыль концерна и личное состояние его президента.
Его никогда не волновали человеческие судьбы. То, что при закрытии заводов в Европе и США потеряли работу в общей сложности больше ста тысяч человек, было подано менеджерами концерна как взвешенный и стратегически верный ход руководства.
Новгородская область выиграла конкурс на право строительства на своей территории завода концерна. И за считанные месяцы в десяти километрах от областного центра была возведена суперсовременная фабрика, которая выпускала всемирно известную продукцию и на которой трудились почти шесть тысяч человек.
Если в Америке и Европе Хаммерштейна считали лицемерным и хладнокровным делягой, который ради прибыли готов пойти на сделку с сатаной, то в развивающихся странах он был другом президентов и благородным рыцарем, который давал рабочие места множеству людей и стимулировал местную экономику.
Рекламный отдел русского филиала занимался тем, что разрабатывал наилучшую концепцию по продвижению на рынок ряда новых продуктов концерна. Дмитрий Львович, глава отдела, внимательно выслушивал концепции рекламной кампании, которые предлагали ему сотрудники.
– Спасибо за вашу высокую оценку моих предложений, – сказала Регина Станкевич с холодной улыбкой. Она была довольна: в который раз она оказалась первой и лучшей. Еще бы, что могут противопоставить ей другие? Регина знала, что рано или поздно она займет место Дмитрия Львовича, а затем… Затем она бы не отказалась от перевода в один из зарубежных филиалов «Хаммерштейна». Среди топ-менеджмента корпорации было немало иностранцев, и все эти топ-менеджеры заседали по-прежнему в Чикаго. Попасть туда было самой сокровенной мечтой Регины.
Она тряхнула головой и посмотрела на свою конкурентку, Лену Монастырскую. Они отличались не только предлагаемыми концепциями, они разнились и внешне. Регина всегда уделяла много времени собственному антуражу и считала себя весьма стильной молодой дамой. Невысокая брюнетка, она всегда говорила с апломбом и предпочитала черный цвет, перламутровые оттенки помады и платину.
Елена Монастырская улыбнулась в ответ на взгляд Регины, за которым на самом деле скрывался вызов. Она поправила непослушные каштановые пряди. Регина выглядит сегодня, как всегда, потрясающе, она долго работала не только над своими предложениями по рекламной кампании, но уделила пару часов и собственному внешнему виду. Настоящая принцесса…
Хотя Регина называла именно ее, Лену, принцессой и как-то желчно заметила, что своим телосложением Лена напоминает покойную принцессу Диану – такая же нескладная и слишком высокая.
– Будь ты еще блондинкой, дорогая, была бы ее точная копия. Жаль, что Диана погибла так нелепо. Но твои синие глаза…
Регина завидовала удивительному природному цвету Лениных глаз, даже появлялась иногда в темно-синих линзах. Лена относилась к этой женской конкуренции по-философски спокойно. И чем спокойнее она была, тем больше бесилась Регина. Но Станкевич никогда не подавала и виду, что не любит Лену. Более того, она говорила, что Леночка – ее лучшая подруга.
– Ага, тогда я – Коко Шанель, – возражала на это Тамара Павловна Воеводина, еще одна сотрудница рекламного отдела. Тамара Павловна, носившая короткие стрижки, клетчатые пиджаки и вечно дымившая дешевыми сигаретами, и взяла под свою опеку Лену. Воеводина открыто конфликтовала с Региной.
– Эта чистоплюйка ставит себя выше всех, – говорила безапелляционно Тамара Павловна. – И твердит, что папа у нее контр-адмирал, а мама – поэтесса, член Союза писателей и получила когда-то похвальные отзывы от Анны Ахматовой. Так я этому и поверила! Ты читала стихи мамаши Регины? Типичная советская конъюнктурщина, бездарное воспевание очередей за колбасой, нудных субботников и отпуска дикарем в Сочи. Наверняка ее мамаша такая же, как дочка. А легенду об Ахматовой сами придумали!
Тамара Павловна, самый заслуженный сотрудник отдела, не скрывала своего возраста и относилась к Лене с материнской нежностью.
– Цени, что такая бабка, как я, дружу с тобой, – говорила она не раз в «курилке». – А Региночке мы зададим жару, она еще получит по своему курносому носику сковородкой!
Курносый нос, который, как считала Регина, портил ее идеальную нордическую внешность, был незаживающей раной дочери поэтессы. Поэтому, когда однажды после отпуска Регина появилась на работе, презентовав коллегам свой новый носик, совершенно прямой и ничуть не вздернутый, Тамара Павловна ахнула, а затем громогласно поинтересовалась, у какого Буратины Регина стырила «этот шнобель». Регина, которая летала на пластическую операцию в Швейцарию, вспыхнула и с того момента возненавидела Воеводину.
– Я старалась разработать наилучший план, – продолжала Регина, уже не скрывая торжества. – И, судя по вашим словам, Дмитрий Львович, это мне удалось. Сожалею, что коллеги были не так удачливы…
Дмитрий Львович, зашуршав бумагами, кашлянул и сказал:
– Однако не торопитесь, Регина Владимировна. Я повторяю, ваш план блестящ и превосходен, однако… Однако он совершенно не годится для внутреннего рынка. Вы, наверное, забыли, что мы разрабатываем рекламную концепцию новой продукции не для Западной Европы и тем более не для Соединенных Штатов, а для России. То, что вы предложили, будет иметь колоссальный успех и несомненный резонанс в Париже, Мюнхене или Сан-Франциско, но у нас… Хочу вам напомнить, что жизнь в нашей стране несколько отличается от условий жизни за рубежом. И это данность, которую нужно обязательно учитывать при проведении рекламной кампании.
Тамара Павловна, облаченная, как всегда, в брюки и клетчатый, ядовито-горчичного цвета пиджак, крякнула и пробасила:
– Регинушка, что же ты так оплошала? Или перепутала страны? Такое бывает, если постоянно мечтать о месте в чикагской штаб-квартире.
Регина даже не удостоила Воеводину и кивком головы. Она окаменела, улыбка приросла к ее холеному лицу. Больше всего Станкевич ненавидела критику, в особенности публичную, когда свидетелями ее краха становились коллеги. Суровые родители воспитывали Регину в твердом убеждении, что критика в свой адрес – синоним собственной слабости и несостоятельности и поэтому совершенно недопустима.
Другие сотрудники отдела, красавец Михаил, одиночка Сергей и конформист Виктор, начали вносить свои предложения. Активизировалась и Тамара Павловна, которая на правах старшего товарища тыкала всем, даже шефу, перебивала каждого и отпускала едкие замечания.
– Ну, Витенька, это же курам на смех, с такими предложениями тебе дальше собачьей конуры соваться не надо…
– Миша, ты что, обалдел? У нас же главными потребителями продукции являются женщины, а ты зачем-то впариваешь сюда Шварценеггера. И вообще, он ведь к бабам приставал, плохо себя вел…
– А это уже лучше, Сережа, но придется еще немного посидеть и подумать. Годика этак четыре, не больше…
Лена улыбнулась. Тамара Павловна была в своем обычном репертуаре. На ее зачастую бестактные замечания никто не обижался (за исключением Регины), все привыкли, что она говорит правду или то, что считает таковой.
– Прекрасно, дамы и господа, – прервал дебаты Дмитрий Львович. Он поправил тонкую стальную оправу очков и, посмотрев на Лену, сказал:
– Елена Николаевна, почему же вы молчите? Я получил от вас весьма занимательный проект рекламной кампании. Может, изложите его всем присутствующим?
Лена, которая пришла в отдел позже всех и работала в нем всего лишь год, так и не смогла избавиться за прошедшие двенадцать месяцев от ощущения, что она здесь новичок и другие имеют гораздо больше прав что-то утверждать и предлагать.
– Конечно, – сказала она, чувствуя, как сердце в груди начинает бешено стучать. Самое важное – сохранять полное спокойствие. Она же уверена, что ее концепция наиболее оптимальная. И даже если коллеги раскритикуют ее в пух и прах, то для того она и работает в отделе, чтобы на основе критических замечаний выбрать наилучший вариант. Именно этого требует от них руководство «Хаммерштейна». Лена вспомнила о том, что через несколько дней на фабрику ожидается визит высоких гостей: к ним пожалует супруга самого господина Магнуса Хаммерштейна Грегуара в сопровождении сына и наследника Эдуарда. Сам Хаммерштейн почти никогда не удостаивал свои предприятия чести принимать себя лично. Говорят, он много времени проводит на личном острове в океане, где занимается подводным плаванием и разработкой новых запахов.
Лена прошествовала к доске, на которой закрепила первый плакат со схематичным изображением центральных фаз рекламной кампании. Через три месяца на российский рынок предстояло выбросить ряд новых продуктов – духи, дезодоранты, помады, крем. И чтобы иметь успех и потеснить конкурентов, требовалось детально разработать каждый шаг презентации новинок.
Она начала излагать план. Тамара Павловна, наклонив голову с неизменной короткой прической, слушала ее очень внимательно. Воеводина только играла, изображая громогласную особу, которая не стесняется в выражениях, на самом деле она была одним из лучших специалистов в своей области в стране. Иначе бы она и не работала в «Хаммерштейне».
Михаил, с которым в последнее время у Лены сложились романтические отношения, что-то быстро писал в блокноте, то и дело бросая взгляд то на Лену, то на доску с плакатом. Меланхоличный Сергей Фишер, который за день мог не проронить ни слова, хмурил лоб, Виктор Медведев, всегда становящийся на сторону победителя, выжидал. Глава отдела, Дмитрий Львович, внимательно следил за объяснениями Лены Монастырской, и по его лицу она не могла понять, какое именно впечатление производит на него ее доклад.
Зато Регина! Лена, взглянув на Станкевич, сразу поняла, что победила. Регина, которая и так была всегда бледна, в основном при помощи большого количества тонального крема и пудры производства концерна «Хаммерштейн», теперь сравнялась по цвету с белыми стенами. Улыбка давно исчезла, а тонкие пальцы с покрытыми серебристым лаком длинными ногтями нервно рвали на клочки лист бумаги. На столе перед Региной уже громоздилась приличная кучка обрывков.
– Вот и все, – просто закончила Лена и смахнула длинную каштановую прядь, которая упала ей на лоб.
– Ваше мнение. – Дмитрий Львович повернулся к сотрудникам. Он никогда первым не выносил вердикт, предоставляя своим подчиненным решать судьбу проекта. И только потом говорил то, что думает по тому или иному вопросу.
– Великолепно, я чуть не описалась от радости, когда услышала, – резюмировала Тамара Павловна. – Пара корректур, и это попрет, как танк в пустыне.
– Почти идеально, – сказал Михаил и сверкнул белозубой улыбкой. Лена почувствовала, что любит его. Сергей Фишер промямлил нечто невразумительное, однако это означало его полное одобрение. Виктор Медведев, увидев, куда дует ветер, мгновенно примкнул к мнению большинства и начал сыпать цветистыми комплиментами.
– Регина? – Дмитрий Львович ждал мнения Станкевич. Та, разорвав последнюю полоску бумаги, сказала поразительно ровным и лишенным эмоций голосом:
– Мне кажется, что Лена проделала удивительную работу. Ее предложения – самые подходящие.
– Я тоже такого же мнения, – завершил Дмитрий Львович. – Регина Владимировна, ваши идеи, без сомнения, ценны, поэтому приберегите их для европейского семинара. На него поедете именно вы. Но об этом мы поговорим лично с вами…
Регина, деморализованная успехом Лены, снова расцвела, а в ее глазах (на этот раз зеленых с золотыми искорками благодаря контактным линзам) сверкнуло торжество.
Совещание было завершено. Сотрудники вернулись в свои кабинеты, чтобы продолжить работу. Тамара Павловна задержала на выходе Лену и прогрохотала: