Страница:
Тиви сердито на него поглядела, но ничего не сказала.
Вороний Хлыст хотел бы поволочь её прямо на месте, но не смел следовать порыву, боясь невидимого присутствия колдуна. Вместо этого он пришёл в эту ночь ещё раз, угрожая и уговаривая. Но она ни разу ничего ему не ответила, и он стал обдумывать более коварные способы добиться, чего хотел.
На рассвете он направил их с Бульдогом в разные хижины и стал думать, как заманить Тиви одну в свою комнату в саду при Дворце Мерзостей. «Там, между цветущими деревьями и стенами синего и зелёного стекла», — думал он. Он знал, что днём колдун витает в трансе. Он притащит сюда Тиви без всякого риска быть пойманным. Хотя среди пленниц было полно женщин и можно было брать любую, он хотел Тиви, потому что она была дорога Бульдогу, а он хотел отомстить вору, который унизил его.
К полудню Вороний Хлыст решил, что просто отнесёт её туда. Кто может его остановить? И он направился решительными шагами к лагерю. Но возле хижины, где спала Тиви, остановился, схваченный ледяным страхом. В ярком дневном свете двигалась тонкая жемчужная тень человеческих пропорций, лишённая тела и расплывчатая, как блеск воды.
Ралли-Фадж! Вороний Хлыст побледнел от страха и быстро побежал из лагеря, летя вдоль мшистой тропы, хлопая развевающимся плащом, как птица крыльями, и исчез в тени поваленных лесных гигантов. Он не оглянулся ни разу, даже когда на дереве в своём гамаке проснулся какой-то огр и окликнул его.
Во дворце, среди цветущих деревьев и изгородей, он вцепился в свой посох — огромный жезл силы, и успокоил Чармом трепещущее сердце. Никакая женщина, никакая месть не стоят риска навлечь на себя пламенный гнев колдуна, решил он, радуясь, что дрожащая тень не стала его преследовать. Отныне, решил он, он ограничит приставания к Тиви ночным временем. С этим решением он прошагал мимо клумбы чёрных роз в садовую нишу, где парила хрустальная сфера. Там Вороний Хлыст постоял, наслаждаясь ароматным бризом, готовясь войти в успокоительный транс.
Если бы он посмел встретиться с тенью, увиденной в лагере, он бы сразу понял, что это не Ралли-Фадж. Ещё несколько шагов, и он бы различил неясные черты лица — решительные черты герцога, лорда Дрива.
Ветер выглаживал контуры тела герцога из света, но они всё же были различимы. Его лицо не встревожилось, когда появился Вороний Хлыст, не разгладилось, когда он сбежал. Закалённый потерей своего доминиона и бесконечными странствиями в проклятых землях Кафа, герцог был наполнен молчанием камней, которые поглотили кровь его погибших солдат. Ни страха, ни радости не вызывала у него его собственная судьба, только неумолимое и гордое ожидание в поиске пути к единственной на Ирте женщине, связанной с ним слепым предназначением.
«Более не слепым», — выдохнул он, входя в хижину, где она спала. Подвергая себя смертельной опасности, он оставил свою физическую форму в глубоком трансе на другом конце мира, в вулканической пещере среди полей лавы в Кафе. В любой момент его тело могут найти тролли, и Лебок с оставшимися солдатами вынужден будет стрелять. А тогда снова появятся змеедемоны.
Это был страшный риск, но герцог даже толком не знал, чего он надеется достичь, следуя линиям Чарма, соединяющим защитный глаз тритона у него на плече с этой хижиной. За многие дни блужданий в пустыне он постепенно создал эту связь, медленно усиливая неясное провидение, которое он ощущал в этом глазу тритона, пока оно не окрепло до ощутимой нити, по которой можно идти с помощью Чарма.
Эта нить судьбы ввела его через косой дверной проём из сухого мха в темноту, пронизанную осколками дневного света. Внутри валялись двадцать охваченных забытьём тел. Вчера он смог подойти настолько же близко, но не мог сфокусировать зрение, чтобы ясно видеть. Ночь работы над Чармом, настройка фокусировки силы позволили вернуться в этот омерзительный лагерь с обострённым зрением, и теперь он смотрел на жалкую лачугу с тяжёлым чувством.
Он надеялся найти женщину, предназначенную ему судьбой, в лучших обстоятельствах, и теперь желал только одного: чтобы она была здорова, потому что в этой жалкой бедности не было ни малейшего шанса на использование Чарма и его благодетельных свойств. У спящих был измождённый вид, одежда их превратилась в лохмотья. Мужчины, почти безликие, все с бородами и спутанными волосами, женщины, измазанные грязью и покрытые струпьями и порезами… Все они казались обитателями дочеловеческой эпохи.
Нить Чарма провела его мимо бессознательных тел к молодой женщине, грязной не меньше других, с сухими волосами цвета засохшего тростника. Лёгкое тело, запавшие глаза и щёки выдавали в ней уроженку низших классов, и герцог подумал, каково ей было всю жизнь прожить в самых мрачных регионах Ирта, всю жизнь без Чарма.
Глаза Защиты, который он на неё поместил, уже не было. Он выдохся где-то в её странствиях, и герцог был уверен, что если бы не Чарм, отданный Глазом, её бы сейчас уже не было в живых.
Он глядел на неё не отрываясь, снова впечатывая в память подбородок с ямочкой, фигурную полноту верхней губы, еле прикрывающей кроличий прикус, миниатюрный нос с широкими крыльями, чёрные брови, длинные ресницы и закруглённый детский лоб.
Никакое желание не тянуло его к этой нищенке, но в груди сразу разлилось тепло — нежность, порождённая узнаванием души. Он хотел протянуть руку и коснуться её, разбудить, рассказать ей о себе, узнать, какой разум живёт в этой душе, едва ли не слишком бедной, чтобы быть человеческой.
Лорд Дрив ощутил давление чьего-то внимательного присутствия и поднял глаза от своей невесты. Перед ним сидела и смотрела на него старая женщина с седеющими волосами, зачёсанными назад с обветренного тёмного лица. С хитрой улыбкой она шепнула:
— У тебя нет силы её разбудить.
Герцог проплыл через хижину поближе к тому месту, где сидела старуха, прислонясь спиной к плетёной стене. Полоса дневного света красила её карие глаза в красный цвет.
— Кто ты? — спросил герцог, проверяя, может ли она не только видеть, но и слышать его.
— Кто я, не важно, — ответила она и улыбнулась чуть шире, различив удивление на его лице.
— Ты меня видишь и слышишь, — ответил он, оглядев её и заметив порванный и измятый передник чармоделки. — Поэтому мне это важно.
Она просунула палец в его стеклистую тень и ощутила астральную прохладу.
— Вы лорд Дрив из Укса, герцог Ховернесский. Вот это только и важно. Два дня назад я видела вас в этом лагере, вы высматривали юную Тиви. Зачем?
— Тиви. — Лорд Дрив обернулся на спящую. — Ты её знаешь?
— Да.
— Где мы? — озабоченно спросил он. — Почему она вынуждена спать в грязи и без Чарма?
— Вы не знаете?
— Я — беглец от Врэта-Мусорщика и его змеедемонов. — Мерцающий силуэт потемнел при мысли о враге и чуть не исчез совсем. — В этой форме мне не хватает Чарма, чтобы видеть ясно.
— Да, вы всего лишь тело из света. — Старуха прищурилась. — И, кстати, довольно худое. Откуда вы пришли?
— Я спрятан далеко отсюда.
— Вам не следует меня бояться, мой господин. — Она развела руками, показывая своё очевидное бедственное положение. — Вы можете говорить свободно, я не ваш враг и не его союзник. Я сама здесь узница.
— Это тюрьма?
— Разумеется! — Она чуть наклонила голову, поражённая его неведением. — Вы в трудовом лагере Врэта на Рифовых Островах Нхэта.
— Так далеко?
— Вы не знаете, где странствуете?
— Я странствую в трансе, незнакомка. — Он внимательно оглядел обстановку. — Я не имел понятия, куда перенесёт меня Чарм.
— А значит, вы перекинули нить Чарма к Извечной Звезде и она привела вас сюда. Но зачем? Герцог испытующе посмотрел на старуху.
— Я вижу, ты кое-что знаешь о работе с Чармом. Ты не просто чармоделка с хорошим зрением. — Он поискал в ней признаки Чарма, но не обнаружил ни одного. Но он уже знал. — Ты владеешь развитой техникой колдовства.
— Вы не ответили мне, мой господин. Дрив нахмурился, и его теневые черты размылись, как дым на ветру.
— Как я могу тебе доверять? Я даже не знаю твоего имени.
— Можете звать меня Старая Сова.
— Ты чародейка?
— Я, как видите, узница. Та малость Чарма, что у меня есть, хранится в моём теле. — Она развела руками. — Её не хватит, чтобы освободить меня от этой беды.
— Храните Чарм в теле? Да, действительно развитая техника. Вы наверняка пэр. Откройтесь мне.
— Нет. — Глаза её сверкнули. — Вы уже подвергли меня огромной опасности. Я открыла слишком многое.
— Я для вас не опасен. Мы союзники в войне с Врэтом.
— Да. Но есть пэры, союзные ему. — Голос её упал почти до неслышимого. — И среди них — колдун Паучьих Земель. Он охраняет этот лагерь.
— Ралли-Фадж!
Молния тревоги заставила его повернуться к Тиви. Если колдун узнает о ней, ей придётся пережить такие ужасы Чарма, что смерть будет казаться блаженством.
— Днём он парит в трансе блаженства, — сказала Старая Сова. — Вероятно, он нас не видит. Но иногда он нарушает свой распорядок и обходит лагерь, когда мы спим. Если он сейчас придёт, он вас увидит, как вижу вас я.
Дрив мгновенно удалился. Теневой контур сложился и исчез вспышкой горячих мошек, мерцающих звёзд, оставив такую совершенную пустоту, что Старая Сова не могла не тронуть её рукой. Она не ощутила ничего, потому что ничего там не было.
Лорд Дрив проснулся на дне лавовой щели, где было укрыто его тело. В синем небе пустыни парили крылатые змеи, как ноты улетевшей песни. Лебок и Гвардия Сокола ожидали его, прячась под валунами вокруг ямы, глядя в Глаза Чарма, не появятся ли тролли или змеедемоны.
Очень долго герцог не шевелился, поглощённый успехом своих исканий: он вновь нашёл свою пару, избранную для него безымянными силами вне времени и Чарма. Он воздвиг её образ перед мысленным взором, разглядывая её вновь, свою одинокую женщину.
Он хотел говорить с ней. Образа было мало. Он должен заглянуть ей в глаза и увидеть, что она видит его. Пока она не заговорит с ним, пока он не узнает её душу, до тех пор он не будет по-настоящему знать самого себя.
Он решил, что совершит ещё более опасное путешествие к ней, рискуя в коварных водоворотах ночного прилива, цепко затягивающих любую астральную форму. Если линии его Чарма перепутаются и он потеряет фокусировку, прилив смоет его в Бездну, и он исчезнет в межзвёздном Ничто. Тело его перестанет дышать, и никакие количества Чарма не спасут его от превращения в иссохшую кожу.
И ещё опаснее прилива — угроза встречи с Ралли-Фаджем. Колдун, обретя мощь в чёрной магии змеедемонов, стал мастером перемещений вне тела. Если они встретятся, герцогу придётся спасаться бегством, если удастся. А Тиви — ей придётся узнать смерть заживо.
Но всё равно он не мог не отправиться к ней. Их связала судьба, и не было в его жизни теперь другого ориентира. Он лишился доминиона, семьи и любой надежды, кроме Тиви.
— Лебок!
Герцог поднялся, и пыль, осевшая на него светло-коричневым слоем за время странствия, тут же была удалена амулетами, заодно забравшими из тела всю усталость. Подвижный как паук, он вылез из расщелины в адскую жару Кафа.
Аебок и Гвардия Сокола ждали, надвинув шлемы, защищающие от раскалывающей камни жары.
— Я иду на юг, — заговорил лорд Дрив, — к Рифовым Островам Нхэта.
— Мой господин! — Чёрная маска фильтра не смогла скрыть изумления маршала. — Это же на другом краю Ирта!
— Позволь мне совершить этот путь одному, — сказал герцог. — Вы уже достаточно со мной прошли дорог. Лебок неколебимо качнул шлемом.
— Слишком многие из нас погибли, чтобы мы теперь могли вас оставить. — Он повернулся к своим солдатам, проверяя, нет ли несогласных. Все стояли недвижно, молчаливые в своей решимости. Маршал повернулся к своему повелителю и твёрдо заявил: — Мы пойдём туда, куда вы поведёте нас. Только скажите нам, зачем мы идём на Рифовые Острова. Врэт там устроил свою резиденцию. Мы собираемся нанести ему удар?
— Если сможем. — Дрив надвинул шлем, но не опустил забрало, чтобы солдаты видели его лицо. — Я ещё не знаю, как биться с этим врагом. Но судьба ведёт меня в Нхэт. Моя единственная надежда в том, что, следуя своей судьбе, я узнаю, как победить Врэта и его змеедемонов. Не могу предложить других заверений, кроме того, что я останусь верен той силе, что вела меня всегда.
— Среди многих ваших титулов, мой господин, вы герцог Дорзенский и последний живущий Наместник Совета Семи и Одного. — Лебок твёрдо говорил от имени всех. — Мы — ваша Гвардия Сокола, поклявшиеся служить вам и защищать вас, не щадя своей жизни. Ведите нас туда, куда желаете.
Отряд направился на юг по перламутровым просторам, петляя среди пепельных дюн и выветренных выходов серого шлака. После заката герцог объявил остановку на каменистой осыпи под башнями обнажённых скал и сообщил, что проведёт тёмные часы в трансе. Он расположился на сланцевой полке под скальным выступом, и гвардия заняла позиции вокруг, спрятанная в каменной складке, высматривая на фоне блуждающих звёзд тени зла.
Дрив закрыл глаза и начал дыхательные упражнения, вводящие в транс. Наедине с самим собой, он собрал воздушные силы своего Чарма, медитативные крылья, которые поднимут его над засасывающими глубинами сна, и вырвался из тела на свободу.
В темноте ревели электрические тучи, магнитные ауры высоких скал, силовые поля, зелёными и жёлтыми знамёнами плещущие на фоне неподвижных звёзд. Гвардия Сокола в темноте представилась астральным глазам герцога как кусок сумерек, отломанный от конца дня и разбросанный среди трещин.
Дрив нащупал линии Чарма, исходившие из сторожевого глаза тритона у него на плече. То, что было когда-то всего лишь ощущением судьбы, а после подключения Чарма стало тонкой нитью, превратилось в толстый трос в его эфирной хватке. Этот трос питался силой, накопленной за предыдущие два путешествия, и был достаточно крепок, чтобы уверенно привести герцога к Тиви. Но без Извечной Звезды в небе, обновляющей Чарм, он немедленно начал истончаться, его сила уплывала в звёздные бездны, притянутая ночным приливом, уносящим бесчармовые тела и жару дня в Бездну. Дрив очень мало времени сможет пробыть с Тиви — до тех пор, пока надо будет возвращаться к физической форме, потому что если линия Чарма полностью исчезнет, его тело света будет сметено с Ирта.
Положив обе призрачные руки на линию Чарма, Дрив потянулся вперёд. Его пронизал порыв холодного ветра, зрение смазалось в огненную полосу, и он вдруг оказался среди висячих лиан и мшистых занавесов. Линия Чарма в его руках уводила в туннель разросшихся болотных деревьев к призрачному сиянию океанских волн и звёздным спиралям.
Дрив медленно шёл вдоль нити, отмечая дышащие красные тени других сущностей. Старая Сова, хотя была без амулетов, видела его вчера без применения какого бы то ни было Чарма, а может, в Нхэте есть и другие, обладающие этой способностью, которых Врэт поставил часовыми. Может быть, Старая Сова тоже одна из них. Если так, он уже предал Тиви, и это сильнее всего звало его вернуться к ней сегодня ночью. Он должен знать, что она из-за него не пострадала.
В конце аркады болотных деревьев оказались дюны, опушённые солёной травой с наветренной стороны, их скользкие склоны выдавались и блестели под светом звёзд. Отсюда он стал смотреть на мусорщиков, работающих на косе, и сразу заметил Тиви. Она разгребала песок у верхней черты прилива, собирая в одну корзину раковины, а в другую — всякую мелочь. Водоросли и плавник раскладывались по отдельным кучам.
На соседних дюнах затаились несколько огров, хотя они герцога не волновали. Полностью бесчармовые, они не могли его заметить. Но Тиви сопровождал теневой эскорт — тощий мужчина в мантии до щиколоток, и у него в руке был здоровенный жезл силы ростом с него самого. Дрив по перьям волос узнал человека, который убежал от него возле хижины Тиви.
Целью внетелесного путешествия герцога было увидеть, что Тиви невредима, и он собирался сразу же вернуться в Каф. Линия Чарма, привязывавшая его к его физической форме, уже истончилась, превратившись из троса в верёвку, и он чувствовал тягу прилива и холодящие просторы ночи. Но дерзкая возможность заставила его остаться.
Он смело выступил из-за дюн и зашагал к морю. Мужчина с огромным жезлом поспешно отступил от Тиви в явной тревоге и направился дальше по берегу, с деловым видом раздавая приказания.
Дрив быстро приблизился к Тиви. Она его не видела и продолжала бесцельно разгребать песок. Теперь, не во сне, она была меньше похожа на ребёнка, почти старуха, с тонкими, но крепкими руками, привычными к труду, и хмурым лицом, мало привыкшим к радости и редко улыбающимся. Коротко стриженные волосы развевались при её движениях, и гибкая длина её тела, склонившаяся в ночи, несла всю тяжесть человеческой тьмы.
Глядя на неё, Дрив испытал чувство, которое сперва не узнал. Это было как огромная неожиданность, будто он вдруг проник в тайну, спрятанную в сердце мира.
Любовь!
Он встал неподвижно и попытался усомниться в этом огромном и неожиданном чувстве. «Как я могу любить эту женщину? Я ведь её даже не знаю».
Но каким-то уголком сердца он её знал. Глядя на её движения, он ощутил, что знал её всегда. Это была женщина из провидений его детства. Его душа узнала её. И он знал, что любил её раньше, в месте, лежащем вне времени, в Начале, пока судьба их не разлучила.
Как только он признался себе в этом, им завладела органическая страсть. Он хотел держать её, вдохнуть её аромат, ощутить, как прижимается к нему её тело.
Он протянул светящуюся руку и коснулся её, она выпрямилась от успокоительного прикосновения Чарма и выронила грабли. Энергия, которую он передал ей этим прикосновением, истончила линию Чарма ещё больше, до проволоки. Это была энергия, которую он перелил ей с силой радостной, как чистый снег.
Она ахнула и обернулась взглянуть на человека с гигантским жезлом власти. Увидев, что он не направляет на неё магию, она быстро огляделась. Огры на вершине дюн ели испечённые на кострах клубни и болтали. На неё никто не обращал внимания.
— Это я, — шепнул Дрив. Она вздрогнула, и он добавил. — Не бойся, Тиви. Я… я твой друг.
Он передал ей необходимую долю Чарма, чтобы она его увидела, и её светлые глаза расширились. Вливание Чарма угасило страх, и она изумлённо глядела на высокого человека с широким тёмным лицом и сверкающими синими глазами.
— Кто ты? — Она оглядела его с головы до ног, обнажённое тело, переливающееся перистой иллюминацией, освещённое изнутри и мерцающее, как бумажный фонарь в ветреную ночь.
— Я Дрив. Волшебник из Укса, где был когда-то герцогом. Врэт — Властелин Тьмы — мой враг, и я прячусь от него и его змеедемонов. Я пришёл к тебе в теле из света, потому что… — он задумался, подбирая слова, — потому что моя магия сказала мне, что ты и я — мы созданы друг для друга.
Тиви отступила на шаг и снова огляделась, выискивая источник иллюзии. Это трюк Вороньего Хлыста — в этом она была уверена. Но надсмотрщик вроде бы не обращал на неё внимания и ушёл далеко вперёд, надзирать за прочёсыванием мелей. Огры были заняты едой.
— Откуда ты знаешь моё имя? — спросила она, отступая ещё на шаг.
— Я приходил к тебе вчера, когда ты спала, — сказал ей Дрив. Он снял энергию, которую сначала использовал на её успокоение, чтобы не перезарядить её Чармом и не вызвать угнетающего шока, когда он исчезнет. — Чармоделка Старая Сова сказала мне твоё имя. Ты её знаешь?
Тиви не ответила. Она глядела на него с подозрением и, хитрая как животное, оглядывала берег. Ближайшие соседи заметили, что она перестала работать, и нервно поглядывали в сторону огров.
— Подбери грабли, — попросил Дрив. — Я не хочу, чтобы тебя из-за меня наказали.
Она подобрала грабли, не сводя с него взгляда.
— Я волшебник, как я тебе и говорил, — пояснил он. — В детстве, когда я только научился провидеть, я ощутил тебя. Я ещё не знал, что это ты. Я тебя не видел. Ты ещё даже не родилась. Я знал, что ты — мой полярный двойник: женщина — а я мужчина, бесчармовая — а я пэр, сирота — а я наследник своего рода, одинокая — а я глава Дома Дорзена. Её взгляд опустился с чёрных локонов, рассыпавшихся по широким плечам, к плавным изгибам торса до фаллоса и мошонки, слабо светящихся в поросли волос.
— Если ты герцог, почему ты голый?
— Я изгнанник, — ответил он прямо. — У меня нет одежды с Чармом, только моя рабочая форма, которая не содержит Чарма и потому не может принять моё тело из света. — Он чуть наклонил голову. — Прости меня. Я голый, потому что потерял все, кроме горстки амулетов. Доминион, дом, сокровища — все отобрал у меня Врэт.
Тиви увидела душевную муку в его чертах.
— Чего же ты хочешь от меня, лорд Дрив?
— Не называй меня лордом, — попросил он, подняв бровь. — Для тебя я не лорд, а твоя судьба — твоя пара, если ты меня выберешь.
— Моя пара! — Этот громкий возглас заставил соседей-мусорщиков поднять головы. Она заговорила тише, но не менее горячо. — Ты же меня даже не знаешь!
— О нет, я тебя знаю. — Он улыбнулся в ответ на её безмолвное недоумение. — Не историю твоей жизни, но твоё существо. И ты в глубине своей души знаешь меня. Мы оба люди, и река инстинктов несёт нас по этой жизни.
— Я узница! — Она хлопнула граблями по песку. — А ты — призрак. Это глупость.
— Нет, я реален. — Проводник Чарма в его руке истончился до одной нитки, и больше он не мог тратить времени на объяснения. — Я вернусь. Сейчас я должен исчезнуть. — Он открыл правую ладонь и показал проводок, красный как золото, конец которого уходил в небо как привязь воздушного змея, затерянного среди далёких звёзд. Второй конец кончался на ней и расцветал тончайшими нитями там, где касался её сердца. — Никому не говори, что видела меня. Наши враги жестоки!
Он шагнул назад, и тонкое волокно, касавшееся Тиви, с треском исчезло. Видение Дрива растаяло, и Тиви почувствовала себя выжатой, как повисшие на её граблях водоросли.
С гребня дюны ей что-то угрожающе крикнули, и она, подняв глаза, увидела, что огр жестом приказывает ей вернуться к работе.
Она снова стала разгребать песок, а в голове кружились мысли. Смеет ли она поверить в то, что говорил этот красивый призрак? Может ли быть, чтобы судьба выбрала её, нищенку из фабричной трущобы, сироту, для самого герцога? Нет. Нельзя доверяться безумным надеждам, которые внушает эта встреча. Это фокус. Фокус Вороньего Хлыста. Иначе быть не может.
Ей вспомнились слова Старой Совы: «Куда опаснее Вороньего Хлыста и огров тот колдун, который надзирает за Рифовыми Островами. Ралли-Фадж регулярно обходит лагерь». Может быть, это он устроил?
И всё же среди потрясения пряталось любопытство. Два дня назад, когда она впервые встретила Старую Сову, чармоделка дала ей увидеть тень, призрак в хижине. Это был Дрив? Ей хотелось спросить Старую Сову, но вспомнились слова герцога, чтобы она никому не рассказывала об их встрече.
А Бульдогу? Может ли она не рассказать своему защитнику?
Донёсся ещё один хриплый окрик от огров с дюны, и она усерднее склонилась над работой. Воздушные потоки заметали тёмные плечи моря и завивались вокруг лица Тиви. И на нём мелькнула мимолётная улыбка. Безнадёжность будущего разбилась, и появилась надежда — и опасность.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
1. ВОР ТЕНЕЙ
Вороний Хлыст хотел бы поволочь её прямо на месте, но не смел следовать порыву, боясь невидимого присутствия колдуна. Вместо этого он пришёл в эту ночь ещё раз, угрожая и уговаривая. Но она ни разу ничего ему не ответила, и он стал обдумывать более коварные способы добиться, чего хотел.
На рассвете он направил их с Бульдогом в разные хижины и стал думать, как заманить Тиви одну в свою комнату в саду при Дворце Мерзостей. «Там, между цветущими деревьями и стенами синего и зелёного стекла», — думал он. Он знал, что днём колдун витает в трансе. Он притащит сюда Тиви без всякого риска быть пойманным. Хотя среди пленниц было полно женщин и можно было брать любую, он хотел Тиви, потому что она была дорога Бульдогу, а он хотел отомстить вору, который унизил его.
К полудню Вороний Хлыст решил, что просто отнесёт её туда. Кто может его остановить? И он направился решительными шагами к лагерю. Но возле хижины, где спала Тиви, остановился, схваченный ледяным страхом. В ярком дневном свете двигалась тонкая жемчужная тень человеческих пропорций, лишённая тела и расплывчатая, как блеск воды.
Ралли-Фадж! Вороний Хлыст побледнел от страха и быстро побежал из лагеря, летя вдоль мшистой тропы, хлопая развевающимся плащом, как птица крыльями, и исчез в тени поваленных лесных гигантов. Он не оглянулся ни разу, даже когда на дереве в своём гамаке проснулся какой-то огр и окликнул его.
Во дворце, среди цветущих деревьев и изгородей, он вцепился в свой посох — огромный жезл силы, и успокоил Чармом трепещущее сердце. Никакая женщина, никакая месть не стоят риска навлечь на себя пламенный гнев колдуна, решил он, радуясь, что дрожащая тень не стала его преследовать. Отныне, решил он, он ограничит приставания к Тиви ночным временем. С этим решением он прошагал мимо клумбы чёрных роз в садовую нишу, где парила хрустальная сфера. Там Вороний Хлыст постоял, наслаждаясь ароматным бризом, готовясь войти в успокоительный транс.
Если бы он посмел встретиться с тенью, увиденной в лагере, он бы сразу понял, что это не Ралли-Фадж. Ещё несколько шагов, и он бы различил неясные черты лица — решительные черты герцога, лорда Дрива.
Ветер выглаживал контуры тела герцога из света, но они всё же были различимы. Его лицо не встревожилось, когда появился Вороний Хлыст, не разгладилось, когда он сбежал. Закалённый потерей своего доминиона и бесконечными странствиями в проклятых землях Кафа, герцог был наполнен молчанием камней, которые поглотили кровь его погибших солдат. Ни страха, ни радости не вызывала у него его собственная судьба, только неумолимое и гордое ожидание в поиске пути к единственной на Ирте женщине, связанной с ним слепым предназначением.
«Более не слепым», — выдохнул он, входя в хижину, где она спала. Подвергая себя смертельной опасности, он оставил свою физическую форму в глубоком трансе на другом конце мира, в вулканической пещере среди полей лавы в Кафе. В любой момент его тело могут найти тролли, и Лебок с оставшимися солдатами вынужден будет стрелять. А тогда снова появятся змеедемоны.
Это был страшный риск, но герцог даже толком не знал, чего он надеется достичь, следуя линиям Чарма, соединяющим защитный глаз тритона у него на плече с этой хижиной. За многие дни блужданий в пустыне он постепенно создал эту связь, медленно усиливая неясное провидение, которое он ощущал в этом глазу тритона, пока оно не окрепло до ощутимой нити, по которой можно идти с помощью Чарма.
Эта нить судьбы ввела его через косой дверной проём из сухого мха в темноту, пронизанную осколками дневного света. Внутри валялись двадцать охваченных забытьём тел. Вчера он смог подойти настолько же близко, но не мог сфокусировать зрение, чтобы ясно видеть. Ночь работы над Чармом, настройка фокусировки силы позволили вернуться в этот омерзительный лагерь с обострённым зрением, и теперь он смотрел на жалкую лачугу с тяжёлым чувством.
Он надеялся найти женщину, предназначенную ему судьбой, в лучших обстоятельствах, и теперь желал только одного: чтобы она была здорова, потому что в этой жалкой бедности не было ни малейшего шанса на использование Чарма и его благодетельных свойств. У спящих был измождённый вид, одежда их превратилась в лохмотья. Мужчины, почти безликие, все с бородами и спутанными волосами, женщины, измазанные грязью и покрытые струпьями и порезами… Все они казались обитателями дочеловеческой эпохи.
Нить Чарма провела его мимо бессознательных тел к молодой женщине, грязной не меньше других, с сухими волосами цвета засохшего тростника. Лёгкое тело, запавшие глаза и щёки выдавали в ней уроженку низших классов, и герцог подумал, каково ей было всю жизнь прожить в самых мрачных регионах Ирта, всю жизнь без Чарма.
Глаза Защиты, который он на неё поместил, уже не было. Он выдохся где-то в её странствиях, и герцог был уверен, что если бы не Чарм, отданный Глазом, её бы сейчас уже не было в живых.
Он глядел на неё не отрываясь, снова впечатывая в память подбородок с ямочкой, фигурную полноту верхней губы, еле прикрывающей кроличий прикус, миниатюрный нос с широкими крыльями, чёрные брови, длинные ресницы и закруглённый детский лоб.
Никакое желание не тянуло его к этой нищенке, но в груди сразу разлилось тепло — нежность, порождённая узнаванием души. Он хотел протянуть руку и коснуться её, разбудить, рассказать ей о себе, узнать, какой разум живёт в этой душе, едва ли не слишком бедной, чтобы быть человеческой.
Лорд Дрив ощутил давление чьего-то внимательного присутствия и поднял глаза от своей невесты. Перед ним сидела и смотрела на него старая женщина с седеющими волосами, зачёсанными назад с обветренного тёмного лица. С хитрой улыбкой она шепнула:
— У тебя нет силы её разбудить.
Герцог проплыл через хижину поближе к тому месту, где сидела старуха, прислонясь спиной к плетёной стене. Полоса дневного света красила её карие глаза в красный цвет.
— Кто ты? — спросил герцог, проверяя, может ли она не только видеть, но и слышать его.
— Кто я, не важно, — ответила она и улыбнулась чуть шире, различив удивление на его лице.
— Ты меня видишь и слышишь, — ответил он, оглядев её и заметив порванный и измятый передник чармоделки. — Поэтому мне это важно.
Она просунула палец в его стеклистую тень и ощутила астральную прохладу.
— Вы лорд Дрив из Укса, герцог Ховернесский. Вот это только и важно. Два дня назад я видела вас в этом лагере, вы высматривали юную Тиви. Зачем?
— Тиви. — Лорд Дрив обернулся на спящую. — Ты её знаешь?
— Да.
— Где мы? — озабоченно спросил он. — Почему она вынуждена спать в грязи и без Чарма?
— Вы не знаете?
— Я — беглец от Врэта-Мусорщика и его змеедемонов. — Мерцающий силуэт потемнел при мысли о враге и чуть не исчез совсем. — В этой форме мне не хватает Чарма, чтобы видеть ясно.
— Да, вы всего лишь тело из света. — Старуха прищурилась. — И, кстати, довольно худое. Откуда вы пришли?
— Я спрятан далеко отсюда.
— Вам не следует меня бояться, мой господин. — Она развела руками, показывая своё очевидное бедственное положение. — Вы можете говорить свободно, я не ваш враг и не его союзник. Я сама здесь узница.
— Это тюрьма?
— Разумеется! — Она чуть наклонила голову, поражённая его неведением. — Вы в трудовом лагере Врэта на Рифовых Островах Нхэта.
— Так далеко?
— Вы не знаете, где странствуете?
— Я странствую в трансе, незнакомка. — Он внимательно оглядел обстановку. — Я не имел понятия, куда перенесёт меня Чарм.
— А значит, вы перекинули нить Чарма к Извечной Звезде и она привела вас сюда. Но зачем? Герцог испытующе посмотрел на старуху.
— Я вижу, ты кое-что знаешь о работе с Чармом. Ты не просто чармоделка с хорошим зрением. — Он поискал в ней признаки Чарма, но не обнаружил ни одного. Но он уже знал. — Ты владеешь развитой техникой колдовства.
— Вы не ответили мне, мой господин. Дрив нахмурился, и его теневые черты размылись, как дым на ветру.
— Как я могу тебе доверять? Я даже не знаю твоего имени.
— Можете звать меня Старая Сова.
— Ты чародейка?
— Я, как видите, узница. Та малость Чарма, что у меня есть, хранится в моём теле. — Она развела руками. — Её не хватит, чтобы освободить меня от этой беды.
— Храните Чарм в теле? Да, действительно развитая техника. Вы наверняка пэр. Откройтесь мне.
— Нет. — Глаза её сверкнули. — Вы уже подвергли меня огромной опасности. Я открыла слишком многое.
— Я для вас не опасен. Мы союзники в войне с Врэтом.
— Да. Но есть пэры, союзные ему. — Голос её упал почти до неслышимого. — И среди них — колдун Паучьих Земель. Он охраняет этот лагерь.
— Ралли-Фадж!
Молния тревоги заставила его повернуться к Тиви. Если колдун узнает о ней, ей придётся пережить такие ужасы Чарма, что смерть будет казаться блаженством.
— Днём он парит в трансе блаженства, — сказала Старая Сова. — Вероятно, он нас не видит. Но иногда он нарушает свой распорядок и обходит лагерь, когда мы спим. Если он сейчас придёт, он вас увидит, как вижу вас я.
Дрив мгновенно удалился. Теневой контур сложился и исчез вспышкой горячих мошек, мерцающих звёзд, оставив такую совершенную пустоту, что Старая Сова не могла не тронуть её рукой. Она не ощутила ничего, потому что ничего там не было.
Лорд Дрив проснулся на дне лавовой щели, где было укрыто его тело. В синем небе пустыни парили крылатые змеи, как ноты улетевшей песни. Лебок и Гвардия Сокола ожидали его, прячась под валунами вокруг ямы, глядя в Глаза Чарма, не появятся ли тролли или змеедемоны.
Очень долго герцог не шевелился, поглощённый успехом своих исканий: он вновь нашёл свою пару, избранную для него безымянными силами вне времени и Чарма. Он воздвиг её образ перед мысленным взором, разглядывая её вновь, свою одинокую женщину.
Он хотел говорить с ней. Образа было мало. Он должен заглянуть ей в глаза и увидеть, что она видит его. Пока она не заговорит с ним, пока он не узнает её душу, до тех пор он не будет по-настоящему знать самого себя.
Он решил, что совершит ещё более опасное путешествие к ней, рискуя в коварных водоворотах ночного прилива, цепко затягивающих любую астральную форму. Если линии его Чарма перепутаются и он потеряет фокусировку, прилив смоет его в Бездну, и он исчезнет в межзвёздном Ничто. Тело его перестанет дышать, и никакие количества Чарма не спасут его от превращения в иссохшую кожу.
И ещё опаснее прилива — угроза встречи с Ралли-Фаджем. Колдун, обретя мощь в чёрной магии змеедемонов, стал мастером перемещений вне тела. Если они встретятся, герцогу придётся спасаться бегством, если удастся. А Тиви — ей придётся узнать смерть заживо.
Но всё равно он не мог не отправиться к ней. Их связала судьба, и не было в его жизни теперь другого ориентира. Он лишился доминиона, семьи и любой надежды, кроме Тиви.
— Лебок!
Герцог поднялся, и пыль, осевшая на него светло-коричневым слоем за время странствия, тут же была удалена амулетами, заодно забравшими из тела всю усталость. Подвижный как паук, он вылез из расщелины в адскую жару Кафа.
Аебок и Гвардия Сокола ждали, надвинув шлемы, защищающие от раскалывающей камни жары.
— Я иду на юг, — заговорил лорд Дрив, — к Рифовым Островам Нхэта.
— Мой господин! — Чёрная маска фильтра не смогла скрыть изумления маршала. — Это же на другом краю Ирта!
— Позволь мне совершить этот путь одному, — сказал герцог. — Вы уже достаточно со мной прошли дорог. Лебок неколебимо качнул шлемом.
— Слишком многие из нас погибли, чтобы мы теперь могли вас оставить. — Он повернулся к своим солдатам, проверяя, нет ли несогласных. Все стояли недвижно, молчаливые в своей решимости. Маршал повернулся к своему повелителю и твёрдо заявил: — Мы пойдём туда, куда вы поведёте нас. Только скажите нам, зачем мы идём на Рифовые Острова. Врэт там устроил свою резиденцию. Мы собираемся нанести ему удар?
— Если сможем. — Дрив надвинул шлем, но не опустил забрало, чтобы солдаты видели его лицо. — Я ещё не знаю, как биться с этим врагом. Но судьба ведёт меня в Нхэт. Моя единственная надежда в том, что, следуя своей судьбе, я узнаю, как победить Врэта и его змеедемонов. Не могу предложить других заверений, кроме того, что я останусь верен той силе, что вела меня всегда.
— Среди многих ваших титулов, мой господин, вы герцог Дорзенский и последний живущий Наместник Совета Семи и Одного. — Лебок твёрдо говорил от имени всех. — Мы — ваша Гвардия Сокола, поклявшиеся служить вам и защищать вас, не щадя своей жизни. Ведите нас туда, куда желаете.
Отряд направился на юг по перламутровым просторам, петляя среди пепельных дюн и выветренных выходов серого шлака. После заката герцог объявил остановку на каменистой осыпи под башнями обнажённых скал и сообщил, что проведёт тёмные часы в трансе. Он расположился на сланцевой полке под скальным выступом, и гвардия заняла позиции вокруг, спрятанная в каменной складке, высматривая на фоне блуждающих звёзд тени зла.
Дрив закрыл глаза и начал дыхательные упражнения, вводящие в транс. Наедине с самим собой, он собрал воздушные силы своего Чарма, медитативные крылья, которые поднимут его над засасывающими глубинами сна, и вырвался из тела на свободу.
В темноте ревели электрические тучи, магнитные ауры высоких скал, силовые поля, зелёными и жёлтыми знамёнами плещущие на фоне неподвижных звёзд. Гвардия Сокола в темноте представилась астральным глазам герцога как кусок сумерек, отломанный от конца дня и разбросанный среди трещин.
Дрив нащупал линии Чарма, исходившие из сторожевого глаза тритона у него на плече. То, что было когда-то всего лишь ощущением судьбы, а после подключения Чарма стало тонкой нитью, превратилось в толстый трос в его эфирной хватке. Этот трос питался силой, накопленной за предыдущие два путешествия, и был достаточно крепок, чтобы уверенно привести герцога к Тиви. Но без Извечной Звезды в небе, обновляющей Чарм, он немедленно начал истончаться, его сила уплывала в звёздные бездны, притянутая ночным приливом, уносящим бесчармовые тела и жару дня в Бездну. Дрив очень мало времени сможет пробыть с Тиви — до тех пор, пока надо будет возвращаться к физической форме, потому что если линия Чарма полностью исчезнет, его тело света будет сметено с Ирта.
Положив обе призрачные руки на линию Чарма, Дрив потянулся вперёд. Его пронизал порыв холодного ветра, зрение смазалось в огненную полосу, и он вдруг оказался среди висячих лиан и мшистых занавесов. Линия Чарма в его руках уводила в туннель разросшихся болотных деревьев к призрачному сиянию океанских волн и звёздным спиралям.
Дрив медленно шёл вдоль нити, отмечая дышащие красные тени других сущностей. Старая Сова, хотя была без амулетов, видела его вчера без применения какого бы то ни было Чарма, а может, в Нхэте есть и другие, обладающие этой способностью, которых Врэт поставил часовыми. Может быть, Старая Сова тоже одна из них. Если так, он уже предал Тиви, и это сильнее всего звало его вернуться к ней сегодня ночью. Он должен знать, что она из-за него не пострадала.
В конце аркады болотных деревьев оказались дюны, опушённые солёной травой с наветренной стороны, их скользкие склоны выдавались и блестели под светом звёзд. Отсюда он стал смотреть на мусорщиков, работающих на косе, и сразу заметил Тиви. Она разгребала песок у верхней черты прилива, собирая в одну корзину раковины, а в другую — всякую мелочь. Водоросли и плавник раскладывались по отдельным кучам.
На соседних дюнах затаились несколько огров, хотя они герцога не волновали. Полностью бесчармовые, они не могли его заметить. Но Тиви сопровождал теневой эскорт — тощий мужчина в мантии до щиколоток, и у него в руке был здоровенный жезл силы ростом с него самого. Дрив по перьям волос узнал человека, который убежал от него возле хижины Тиви.
Целью внетелесного путешествия герцога было увидеть, что Тиви невредима, и он собирался сразу же вернуться в Каф. Линия Чарма, привязывавшая его к его физической форме, уже истончилась, превратившись из троса в верёвку, и он чувствовал тягу прилива и холодящие просторы ночи. Но дерзкая возможность заставила его остаться.
Он смело выступил из-за дюн и зашагал к морю. Мужчина с огромным жезлом поспешно отступил от Тиви в явной тревоге и направился дальше по берегу, с деловым видом раздавая приказания.
Дрив быстро приблизился к Тиви. Она его не видела и продолжала бесцельно разгребать песок. Теперь, не во сне, она была меньше похожа на ребёнка, почти старуха, с тонкими, но крепкими руками, привычными к труду, и хмурым лицом, мало привыкшим к радости и редко улыбающимся. Коротко стриженные волосы развевались при её движениях, и гибкая длина её тела, склонившаяся в ночи, несла всю тяжесть человеческой тьмы.
Глядя на неё, Дрив испытал чувство, которое сперва не узнал. Это было как огромная неожиданность, будто он вдруг проник в тайну, спрятанную в сердце мира.
Любовь!
Он встал неподвижно и попытался усомниться в этом огромном и неожиданном чувстве. «Как я могу любить эту женщину? Я ведь её даже не знаю».
Но каким-то уголком сердца он её знал. Глядя на её движения, он ощутил, что знал её всегда. Это была женщина из провидений его детства. Его душа узнала её. И он знал, что любил её раньше, в месте, лежащем вне времени, в Начале, пока судьба их не разлучила.
Как только он признался себе в этом, им завладела органическая страсть. Он хотел держать её, вдохнуть её аромат, ощутить, как прижимается к нему её тело.
Он протянул светящуюся руку и коснулся её, она выпрямилась от успокоительного прикосновения Чарма и выронила грабли. Энергия, которую он передал ей этим прикосновением, истончила линию Чарма ещё больше, до проволоки. Это была энергия, которую он перелил ей с силой радостной, как чистый снег.
Она ахнула и обернулась взглянуть на человека с гигантским жезлом власти. Увидев, что он не направляет на неё магию, она быстро огляделась. Огры на вершине дюн ели испечённые на кострах клубни и болтали. На неё никто не обращал внимания.
— Это я, — шепнул Дрив. Она вздрогнула, и он добавил. — Не бойся, Тиви. Я… я твой друг.
Он передал ей необходимую долю Чарма, чтобы она его увидела, и её светлые глаза расширились. Вливание Чарма угасило страх, и она изумлённо глядела на высокого человека с широким тёмным лицом и сверкающими синими глазами.
— Кто ты? — Она оглядела его с головы до ног, обнажённое тело, переливающееся перистой иллюминацией, освещённое изнутри и мерцающее, как бумажный фонарь в ветреную ночь.
— Я Дрив. Волшебник из Укса, где был когда-то герцогом. Врэт — Властелин Тьмы — мой враг, и я прячусь от него и его змеедемонов. Я пришёл к тебе в теле из света, потому что… — он задумался, подбирая слова, — потому что моя магия сказала мне, что ты и я — мы созданы друг для друга.
Тиви отступила на шаг и снова огляделась, выискивая источник иллюзии. Это трюк Вороньего Хлыста — в этом она была уверена. Но надсмотрщик вроде бы не обращал на неё внимания и ушёл далеко вперёд, надзирать за прочёсыванием мелей. Огры были заняты едой.
— Откуда ты знаешь моё имя? — спросила она, отступая ещё на шаг.
— Я приходил к тебе вчера, когда ты спала, — сказал ей Дрив. Он снял энергию, которую сначала использовал на её успокоение, чтобы не перезарядить её Чармом и не вызвать угнетающего шока, когда он исчезнет. — Чармоделка Старая Сова сказала мне твоё имя. Ты её знаешь?
Тиви не ответила. Она глядела на него с подозрением и, хитрая как животное, оглядывала берег. Ближайшие соседи заметили, что она перестала работать, и нервно поглядывали в сторону огров.
— Подбери грабли, — попросил Дрив. — Я не хочу, чтобы тебя из-за меня наказали.
Она подобрала грабли, не сводя с него взгляда.
— Я волшебник, как я тебе и говорил, — пояснил он. — В детстве, когда я только научился провидеть, я ощутил тебя. Я ещё не знал, что это ты. Я тебя не видел. Ты ещё даже не родилась. Я знал, что ты — мой полярный двойник: женщина — а я мужчина, бесчармовая — а я пэр, сирота — а я наследник своего рода, одинокая — а я глава Дома Дорзена. Её взгляд опустился с чёрных локонов, рассыпавшихся по широким плечам, к плавным изгибам торса до фаллоса и мошонки, слабо светящихся в поросли волос.
— Если ты герцог, почему ты голый?
— Я изгнанник, — ответил он прямо. — У меня нет одежды с Чармом, только моя рабочая форма, которая не содержит Чарма и потому не может принять моё тело из света. — Он чуть наклонил голову. — Прости меня. Я голый, потому что потерял все, кроме горстки амулетов. Доминион, дом, сокровища — все отобрал у меня Врэт.
Тиви увидела душевную муку в его чертах.
— Чего же ты хочешь от меня, лорд Дрив?
— Не называй меня лордом, — попросил он, подняв бровь. — Для тебя я не лорд, а твоя судьба — твоя пара, если ты меня выберешь.
— Моя пара! — Этот громкий возглас заставил соседей-мусорщиков поднять головы. Она заговорила тише, но не менее горячо. — Ты же меня даже не знаешь!
— О нет, я тебя знаю. — Он улыбнулся в ответ на её безмолвное недоумение. — Не историю твоей жизни, но твоё существо. И ты в глубине своей души знаешь меня. Мы оба люди, и река инстинктов несёт нас по этой жизни.
— Я узница! — Она хлопнула граблями по песку. — А ты — призрак. Это глупость.
— Нет, я реален. — Проводник Чарма в его руке истончился до одной нитки, и больше он не мог тратить времени на объяснения. — Я вернусь. Сейчас я должен исчезнуть. — Он открыл правую ладонь и показал проводок, красный как золото, конец которого уходил в небо как привязь воздушного змея, затерянного среди далёких звёзд. Второй конец кончался на ней и расцветал тончайшими нитями там, где касался её сердца. — Никому не говори, что видела меня. Наши враги жестоки!
Он шагнул назад, и тонкое волокно, касавшееся Тиви, с треском исчезло. Видение Дрива растаяло, и Тиви почувствовала себя выжатой, как повисшие на её граблях водоросли.
С гребня дюны ей что-то угрожающе крикнули, и она, подняв глаза, увидела, что огр жестом приказывает ей вернуться к работе.
Она снова стала разгребать песок, а в голове кружились мысли. Смеет ли она поверить в то, что говорил этот красивый призрак? Может ли быть, чтобы судьба выбрала её, нищенку из фабричной трущобы, сироту, для самого герцога? Нет. Нельзя доверяться безумным надеждам, которые внушает эта встреча. Это фокус. Фокус Вороньего Хлыста. Иначе быть не может.
Ей вспомнились слова Старой Совы: «Куда опаснее Вороньего Хлыста и огров тот колдун, который надзирает за Рифовыми Островами. Ралли-Фадж регулярно обходит лагерь». Может быть, это он устроил?
И всё же среди потрясения пряталось любопытство. Два дня назад, когда она впервые встретила Старую Сову, чармоделка дала ей увидеть тень, призрак в хижине. Это был Дрив? Ей хотелось спросить Старую Сову, но вспомнились слова герцога, чтобы она никому не рассказывала об их встрече.
А Бульдогу? Может ли она не рассказать своему защитнику?
Донёсся ещё один хриплый окрик от огров с дюны, и она усерднее склонилась над работой. Воздушные потоки заметали тёмные плечи моря и завивались вокруг лица Тиви. И на нём мелькнула мимолётная улыбка. Безнадёжность будущего разбилась, и появилась надежда — и опасность.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ИЗВЕЧНАЯ ЗВЕЗДА
19. Пылает над Иртом Извечная Звезда. Её лучи слепят первичную тьму, как открытая в небеса дверь. И они суть Начала.
20. Под Иртом и вокруг него зияет Бездна — вечная ночь, необъятная хищная тьма, поглощающая светоносное Начало и смалывающая его радостный огонь в тусклые звезды и замёрзшие планеты. Эти холодные миры висят в безмолвии, плывут в пустоте, где теряется свет, и они протянулись Тёмным Берегом.
— Начала, 2: 19 — 20
Все наблюдает.
— Висельные Свитки
1. ВОР ТЕНЕЙ
Ночью Котяра привязывался к верхним ветвям самых высоких деревьев и спал. Во сне он попадал в странный мир без Чарма. Хотя небо там было синим, и облака бродили стадами по путям странствий ветра, как было на Ирте, он не видел в воздухе ни плавающих городов, ни драконов, ни грифонов, ни василисков.
Города его снов росли прямо из земли башнями стали и стекла, и дома тянулись вокруг на много миль сетками улиц и переулков. Он чувствовал, что жил в таком городе, на такой обсаженной деревьями улице, в розовом доме с белой отделкой и наклонной лужайкой с изгородями и кустарником. Отчётливо видный знак с каллиграфической надписью на кованом железном фонарном столбе рядом с тротуаром приглашал жильцов.
Казалось, что здешние люди его знают, но он не мог припомнить их имена. Он видел их только мельком по пути домой или из дома. И всегда, когда он поднимался по закрученной налево лестнице, звук его шагов заглушал бордовый ковёр, он подходил к площадке, где в конце коридора, освещённого маленьким стенными лампочками, с оклеенными цветочными обоями и обшитыми дубовым брусом стенами, виднелась тёмная деревянная дверь, сон менялся. Он знал, что эта тяжёлая дверь со стеклянной ручкой и медной отделкой открывается в его комнату, но никогда за неё не попадал.
В этом странном мире он не знал названий вещей, например синего экипажа с четырьмя резиновыми колёсами и железным дыханием, на котором он ездил, выходя из дома. Эти экипажи загромождали улицы, и многие сны он проводил, просто сидя в машине, поворачивая тонкое колесо перед собой, чтобы объезжать других. Этим нереальным эпизодам он уделял мало внимания.
Города его снов росли прямо из земли башнями стали и стекла, и дома тянулись вокруг на много миль сетками улиц и переулков. Он чувствовал, что жил в таком городе, на такой обсаженной деревьями улице, в розовом доме с белой отделкой и наклонной лужайкой с изгородями и кустарником. Отчётливо видный знак с каллиграфической надписью на кованом железном фонарном столбе рядом с тротуаром приглашал жильцов.
Казалось, что здешние люди его знают, но он не мог припомнить их имена. Он видел их только мельком по пути домой или из дома. И всегда, когда он поднимался по закрученной налево лестнице, звук его шагов заглушал бордовый ковёр, он подходил к площадке, где в конце коридора, освещённого маленьким стенными лампочками, с оклеенными цветочными обоями и обшитыми дубовым брусом стенами, виднелась тёмная деревянная дверь, сон менялся. Он знал, что эта тяжёлая дверь со стеклянной ручкой и медной отделкой открывается в его комнату, но никогда за неё не попадал.
В этом странном мире он не знал названий вещей, например синего экипажа с четырьмя резиновыми колёсами и железным дыханием, на котором он ездил, выходя из дома. Эти экипажи загромождали улицы, и многие сны он проводил, просто сидя в машине, поворачивая тонкое колесо перед собой, чтобы объезжать других. Этим нереальным эпизодам он уделял мало внимания.