В другой раз за то, что я самовольно присел отдохнуть во время работы, меня заставили носить шпалы длиною 4 м и толщиною в 30 см. Когда я пытался поднять одну такую шпалу, я упал под ее тяжестью. Но немцы мне приказали лечь снова на землю и заставили других военнопленных взвалить эту же шпалу на мою спину. Я должен был в наказание за то, что упал, подняться теперь с земли со шпалой на спине. Но так как поднять шпалу я не имел сил, то немцы приказали мне перетаскивать эти шпалы волоком. Так я работал, таская эти шпалы в течение 8 часов без отдыха.
Однако к избиению военнопленных немцы привлекают и русских военнопленных, служащих у них полицейскими, переводчиками, продавшихся немцам за хорошее питание. Они занимались тем, что производили разводы военнопленных на различные работы, вечерние поверки, построение, обыски и т. д. Полицейские и переводчики не работали, а питания получали столько, сколько им было угодно. За малейшую провинность они избивали нас. Избивали за то, что мы становились при разводах на работу в ту группу, которая могла получить на этой работе дополнительно поллитра супа-баланды. Это обычно проходило так: полицейский строил всех, а затем из строя выбирал 20–30 чел. на работу. Те, кто хотел попасть в эту группу и пристраивался к ней, оцеплялись полицейскими и избивались дубинками. При этом они кричали: «Разойдитесь!» Но так как все были слабые и бегать не могли, то полицейские снова ловили всех, сгоняли в кучу и все сразу набрасывались с дубинками на этих военнопленных. Перед началом избиения они говорили военнопленным: «Вы служили в армии, вас учили бегать. Что же вы забыли? Мы вас научим!» И так били до тех пор, пока им это самим не надоедало. В мае 1942 года полицейские меня избили резиновыми дубинками до потери сознания за то, что я выменял у эстонки 1 кг хлеба за поллитра бензина. Один полицейский по имени Павел, имени другого полицейского не знаю, ударами палок сбили меня с ног, затем облили водой и подняли на ноги. Избивая, они говорили: «Тебе должно хватать того хлеба, который ты получаешь. Больше пленному не положено есть». Я снова упал. Тогда они начали бить меня ногами. Кто-то из них ударил меня ногой в лицо и разбил нос до крови. После этого они выбросили меня из канцелярии, где избивали. Придя в сознание, я пошел в казарму.
Переводчики из русских военнопленных выполняют работу по учету распределения военнопленных на различные работы, при выдаче супа ведут учет, кто получил, и отрезают талончики из хлебных карточек. Они вместе с полицейскими проводят поверку военнопленных. В лагере был переводчик по фамилии МУХАММЕД, который мог лишить дневного пайка супа и хлеба за то, что его спрашивали: «Почему сегодня хлеба дают меньше?» За такой вопрос он отбирал хлебную карточку, запрещал выдавать суп, а пленного передавал полицейским, которые били резиновыми дубинками.
В феврале 1942 г. этот переводчик и полицейские избили до крови моего товарища ПОТЕМКИНА, уроженца Ленинградской обл., за то, что он имел у себя несколько немецких марок, на которые хотел купить хлеба. Когда он пришел в казарму и разделся – я увидел на его спине полосы разорванной кожи и кровоподтеки на лице. ПОТЕМКИН говорил мне, что его били вначале дубинками, а затем плетью, обмотанной тонкой проволокой, от ударов которой у него лопалась кожа.
Были и русские врачи из военнопленных. Они хотя и не издевались над нами, но грубили нам и смеялись над нами. При температуре 39 градусов они признавали нас здоровыми и отправляли на работу. В санчасть если и принимали, то только тех, которые уже не могли ходить. Медицинской помощи не оказывали. От них мы слышим одни и те же слова...
Многие из этих предателей ушли на службу в немецкую армию или РОА. Мне известно, что полицейский по имени Валентин (украинец) поступил служить в немецкую армию в январе 1942 г. Когда в мае 1942 г. был набор в школу шпионажа – 10 чел. полицейских добровольно пошли в эту школу. Среди них был лагерный БЕЛОВ Николай.
Отношение эстонского населения гор. Таллин к военнопленным. В гор. Таллин многие эстонцы говорят по-русски. С некоторыми из них мне приходилось иногда разговаривать. Когда я спросил одного эстонца, работавшего в топографическом институте: «За что вы нас считаете своими врагами? Почему вы смеетесь над нами?» Он ответил мне: «Вы, русские, в 1940 г. забрали у нашего населения продукты – хлеб, молоко, скот, а жен наших раздели до нижних сорочек и одели своих жен. Вы угнали в Сибирь 60 000 эстонцев. До сих пор мы ничего не знаем о их судьбе». При этом он добавил, что эстонцы будут воевать до последнего человека, но большевиков не пустят.
Когда нас вели на работу или с работы, проходившие мимо нас эстонцы и эстонки смеялись над нами и кричали нам вслед: «Вот она идет – кипучая, могучая, никем непобедимая Москва».
На работах охраняли нас солдаты-эстонцы пожилого возраста. Они запрещали отдыхать нам, избивали прикладами винтовок за то, что мы не вовремя производили работу. Работая в гавани на погрузке угля с 40 другими военнопленными, я помню издевательства одного эстонца-солдата из охраны: мы не успели нагрузить 4 вагона угля к 6 часам вечера. Эстонец, который охранял нас, задерживался поэтому вместе с нами. Чтобы ускорить погрузку, он через каждые полчаса выстраивал нас лицом к вагону и каждого бил в спину прикладом винтовки. Некоторые падали от этих ударов, а он говорил: «Быстрее надо работать, поняли?» Эстонец этот 3 раза нас строил и 3 раза каждого бил прикладом в спину.
Хлеба у эстонцев мы никогда не просили, так как это было бы напрасно. Мы меняли свое нижнее белье у них на хлеб. Так за пару белья они давали 1 кг хлеба, за 1 л бензина – полкилограмма хлеба. Эти эстонцы и слушать не хотят об установлении Советской власти в Эстонии, но они также выражают недовольство немцами за то, что они обложили их налогами и поставками и почти все молоко и скот забирают. Они говорят, что «Советы грабили, и немец тоже грабит. Все – наши враги».
Эстонские девушки, заключенные в Таллинской тюрьме. Когда мне приходилось работать в топографическом институте по заготовке дров, с нами работали эстонские девушки 18–21 года. Они находились в заключении в тюрьме по вине эстонцев-эсэсовцев, которые выдали их немецкому командованию за то, что они с приходом Красной Армии в Эстонию работали в ее рядах санитарками и были уже комсомолками. В тюрьме их находится более 200 чел. Все они носят серые полосатые тюремные халаты, на ногах, как и мы, носят деревянные колодки. Приводят их на работу в сопровождении эстонского конвоя. Когда мне приходилось у них спрашивать: «Вы сидите в тюрьме?» Они отвечали: «Не мы сидим в тюрьме, а они, эсэсовцы-эстонцы, которые нас выдали. Они отсидят и наш срок, и свой. Тюрьма нам не страшна, ее уже эсэсовцы боятся. Когда придет Красная Армия, они от нас не скроются». Одна из таких девушек, которая занималась сортировкой карт, по моей просьбе передала мне карту района Ревель – Нарва. Все они ждут прихода Красной Армии и говорят, что только она их освободит.
«Иначе, – говорили они, – мы никогда не сбросим со своих ног эти колодки».
Начальник уч. Отдела политуправления Ленфронта инженер-подполковник ПОДКАЙИЕР
ГА РФ. Ф. 7021. Оп. 97. Д. 882. Л. 33–40.
Подлинник. Машинопись.
№ 41
№ 42
№ 43
№ 44
№ 45
Однако к избиению военнопленных немцы привлекают и русских военнопленных, служащих у них полицейскими, переводчиками, продавшихся немцам за хорошее питание. Они занимались тем, что производили разводы военнопленных на различные работы, вечерние поверки, построение, обыски и т. д. Полицейские и переводчики не работали, а питания получали столько, сколько им было угодно. За малейшую провинность они избивали нас. Избивали за то, что мы становились при разводах на работу в ту группу, которая могла получить на этой работе дополнительно поллитра супа-баланды. Это обычно проходило так: полицейский строил всех, а затем из строя выбирал 20–30 чел. на работу. Те, кто хотел попасть в эту группу и пристраивался к ней, оцеплялись полицейскими и избивались дубинками. При этом они кричали: «Разойдитесь!» Но так как все были слабые и бегать не могли, то полицейские снова ловили всех, сгоняли в кучу и все сразу набрасывались с дубинками на этих военнопленных. Перед началом избиения они говорили военнопленным: «Вы служили в армии, вас учили бегать. Что же вы забыли? Мы вас научим!» И так били до тех пор, пока им это самим не надоедало. В мае 1942 года полицейские меня избили резиновыми дубинками до потери сознания за то, что я выменял у эстонки 1 кг хлеба за поллитра бензина. Один полицейский по имени Павел, имени другого полицейского не знаю, ударами палок сбили меня с ног, затем облили водой и подняли на ноги. Избивая, они говорили: «Тебе должно хватать того хлеба, который ты получаешь. Больше пленному не положено есть». Я снова упал. Тогда они начали бить меня ногами. Кто-то из них ударил меня ногой в лицо и разбил нос до крови. После этого они выбросили меня из канцелярии, где избивали. Придя в сознание, я пошел в казарму.
Переводчики из русских военнопленных выполняют работу по учету распределения военнопленных на различные работы, при выдаче супа ведут учет, кто получил, и отрезают талончики из хлебных карточек. Они вместе с полицейскими проводят поверку военнопленных. В лагере был переводчик по фамилии МУХАММЕД, который мог лишить дневного пайка супа и хлеба за то, что его спрашивали: «Почему сегодня хлеба дают меньше?» За такой вопрос он отбирал хлебную карточку, запрещал выдавать суп, а пленного передавал полицейским, которые били резиновыми дубинками.
В феврале 1942 г. этот переводчик и полицейские избили до крови моего товарища ПОТЕМКИНА, уроженца Ленинградской обл., за то, что он имел у себя несколько немецких марок, на которые хотел купить хлеба. Когда он пришел в казарму и разделся – я увидел на его спине полосы разорванной кожи и кровоподтеки на лице. ПОТЕМКИН говорил мне, что его били вначале дубинками, а затем плетью, обмотанной тонкой проволокой, от ударов которой у него лопалась кожа.
Были и русские врачи из военнопленных. Они хотя и не издевались над нами, но грубили нам и смеялись над нами. При температуре 39 градусов они признавали нас здоровыми и отправляли на работу. В санчасть если и принимали, то только тех, которые уже не могли ходить. Медицинской помощи не оказывали. От них мы слышим одни и те же слова...
Многие из этих предателей ушли на службу в немецкую армию или РОА. Мне известно, что полицейский по имени Валентин (украинец) поступил служить в немецкую армию в январе 1942 г. Когда в мае 1942 г. был набор в школу шпионажа – 10 чел. полицейских добровольно пошли в эту школу. Среди них был лагерный БЕЛОВ Николай.
Отношение эстонского населения гор. Таллин к военнопленным. В гор. Таллин многие эстонцы говорят по-русски. С некоторыми из них мне приходилось иногда разговаривать. Когда я спросил одного эстонца, работавшего в топографическом институте: «За что вы нас считаете своими врагами? Почему вы смеетесь над нами?» Он ответил мне: «Вы, русские, в 1940 г. забрали у нашего населения продукты – хлеб, молоко, скот, а жен наших раздели до нижних сорочек и одели своих жен. Вы угнали в Сибирь 60 000 эстонцев. До сих пор мы ничего не знаем о их судьбе». При этом он добавил, что эстонцы будут воевать до последнего человека, но большевиков не пустят.
Когда нас вели на работу или с работы, проходившие мимо нас эстонцы и эстонки смеялись над нами и кричали нам вслед: «Вот она идет – кипучая, могучая, никем непобедимая Москва».
На работах охраняли нас солдаты-эстонцы пожилого возраста. Они запрещали отдыхать нам, избивали прикладами винтовок за то, что мы не вовремя производили работу. Работая в гавани на погрузке угля с 40 другими военнопленными, я помню издевательства одного эстонца-солдата из охраны: мы не успели нагрузить 4 вагона угля к 6 часам вечера. Эстонец, который охранял нас, задерживался поэтому вместе с нами. Чтобы ускорить погрузку, он через каждые полчаса выстраивал нас лицом к вагону и каждого бил в спину прикладом винтовки. Некоторые падали от этих ударов, а он говорил: «Быстрее надо работать, поняли?» Эстонец этот 3 раза нас строил и 3 раза каждого бил прикладом в спину.
Хлеба у эстонцев мы никогда не просили, так как это было бы напрасно. Мы меняли свое нижнее белье у них на хлеб. Так за пару белья они давали 1 кг хлеба, за 1 л бензина – полкилограмма хлеба. Эти эстонцы и слушать не хотят об установлении Советской власти в Эстонии, но они также выражают недовольство немцами за то, что они обложили их налогами и поставками и почти все молоко и скот забирают. Они говорят, что «Советы грабили, и немец тоже грабит. Все – наши враги».
Эстонские девушки, заключенные в Таллинской тюрьме. Когда мне приходилось работать в топографическом институте по заготовке дров, с нами работали эстонские девушки 18–21 года. Они находились в заключении в тюрьме по вине эстонцев-эсэсовцев, которые выдали их немецкому командованию за то, что они с приходом Красной Армии в Эстонию работали в ее рядах санитарками и были уже комсомолками. В тюрьме их находится более 200 чел. Все они носят серые полосатые тюремные халаты, на ногах, как и мы, носят деревянные колодки. Приводят их на работу в сопровождении эстонского конвоя. Когда мне приходилось у них спрашивать: «Вы сидите в тюрьме?» Они отвечали: «Не мы сидим в тюрьме, а они, эсэсовцы-эстонцы, которые нас выдали. Они отсидят и наш срок, и свой. Тюрьма нам не страшна, ее уже эсэсовцы боятся. Когда придет Красная Армия, они от нас не скроются». Одна из таких девушек, которая занималась сортировкой карт, по моей просьбе передала мне карту района Ревель – Нарва. Все они ждут прихода Красной Армии и говорят, что только она их освободит.
«Иначе, – говорили они, – мы никогда не сбросим со своих ног эти колодки».
Начальник уч. Отдела политуправления Ленфронта инженер-подполковник ПОДКАЙИЕР
ГА РФ. Ф. 7021. Оп. 97. Д. 882. Л. 33–40.
Подлинник. Машинопись.
№ 41
Выписка из сводки Ленинградского фронта № 94 «Зверства немцев и эстонских гитлеровцев над советскими военнопленными и гражданским населением в Эстонии»
Сентябрь 1944 г.
1. Бесчинства немцев по отношению к советским военнопленным и советским активистам.
Военнопленный солдат штабной роты пограничного полка 300-й дивизии особого назначения МАНДРЕ Г.Г. показал:
Военнопленный унтер-офицер ЛИПУ Х.И. из 4-й батареи 20-й эстонской дивизии СС, служивший раньше в Красной Армии и попавший в плен к немцам в 1941 г. в боях под Порховым, пробыл 4 месяца в лагерях Германии в Штаблане и Гаммерштейне. ЛИПУ показал:
Так же беспощадно немцы расправились и с семьей военнопленного ЛИПУ. Мать военнопленного приговорили к 3 годам, сестру к одному году и соседку военнопленного ПРУУЛИ к 8 годам тюремного заключения за укрывание бежавшего советского военнопленного. По показаниям того же военнопленного, немцы расстреляли секретаря уездного комитета КП(б) Эстонии уезда Сааремаа (Эзель) тов. МУЯ и до сих пор ведут охоту за советскими активистами РИИСОМ и ГЕМБЕРОМ.
Ленинградский фронт № 2777
Верно: НАЗАРОВ
ГА РФ. Ф. 7021. Оп. 97. Д. 882. Л. 31, 32. Заверенная копия. Машинопись.
1. Бесчинства немцев по отношению к советским военнопленным и советским активистам.
Военнопленный солдат штабной роты пограничного полка 300-й дивизии особого назначения МАНДРЕ Г.Г. показал:
«От рабочих я слышал, что в Пярнуской тюрьме много политзаключенных. В 1941 г. немцы расстреляли многих советских активистов в Рейюском лесу у Пярну. В Пярну есть 2 лагеря для советских военнопленных. В одном до 800, в другом до 300 военнопленных. Военнопленные работают в основном на строительстве дорог, на лесопилках, а также на заводе, изготовляющем топливо для газогенераторных моторов. Осенью 1943 г. немцы расстреляли многих военнопленных, обвинив их в связи с партизанами».В промышленном предместье Пярну – Синды погибло много молодежи, организовавшей в 1941 г. истребительный батальон. Организатором бандитских нападений на советских активистов в 1941 г. был некий МАУР Иоганнес, впоследствии начальник пярнуской организации «Омакайтсе». В другом промышленном районе Пярнумаа – Киллинги-Ярве организатором бандитов был майор ПИЛЛЕЛЕХТ, теперешний командир 6-го эстонского пограничного полка (из показаний военнопленного капрала НООЛЯ М.Г, кладовщика б-на 6-го полка 200-й дивизии).
Военнопленный унтер-офицер ЛИПУ Х.И. из 4-й батареи 20-й эстонской дивизии СС, служивший раньше в Красной Армии и попавший в плен к немцам в 1941 г. в боях под Порховым, пробыл 4 месяца в лагерях Германии в Штаблане и Гаммерштейне. ЛИПУ показал:
«В этих лагерях находилось примерно 2000 эстонцев. Пленные находились на открытом воздухе. Пища была исключительно плохая. Немцы избивали пленных за малейшую провинность и даже без всякой провинности».По показаниям военнопленного ПООЛЯ Г.Г., зимой 1944 г. в районе Синди спустилось 3 советских парашютиста-эстонца – АРТУЛА, КУЛЛЕР и ШМИДТ. АРТУЛА был арестован вместе со своими родителями. КУЛЛЕРА фашисты не поймали. За укрывание ШМИДТА немцы арестовали 2 семьи: ЛАСЫ и РЯЗА. При этом помощь немцам оказали местные заправилы из «Омакайтсе» НУТТ, ЭЛЬМАР и КОНДЗЕ Пауль.
Так же беспощадно немцы расправились и с семьей военнопленного ЛИПУ. Мать военнопленного приговорили к 3 годам, сестру к одному году и соседку военнопленного ПРУУЛИ к 8 годам тюремного заключения за укрывание бежавшего советского военнопленного. По показаниям того же военнопленного, немцы расстреляли секретаря уездного комитета КП(б) Эстонии уезда Сааремаа (Эзель) тов. МУЯ и до сих пор ведут охоту за советскими активистами РИИСОМ и ГЕМБЕРОМ.
Ленинградский фронт № 2777
Верно: НАЗАРОВ
ГА РФ. Ф. 7021. Оп. 97. Д. 882. Л. 31, 32. Заверенная копия. Машинопись.
№ 42
Заявление Гуго Тамма в Чрезвычайную государственную комиссию по расследованию зверств немецко-фашистских захватчиков на территории Эстонской ССР о массовых расстрелах советских военнопленных в районе Кивиыли
Не ранее сентября 1944 г.
Гражданин ТАММ Гуго, родился в 1928 г. в Кастра-Вынну Тартуского уезда, проживает в Выруском уезде, волости Эра, в дер. Салам.
В настоящее время проживаю на расстоянии двухсот-трехсот метров от шлаковой горы Кивиыли. Задняя сторона этой горы служила местом, где происходили массовые убийства военнопленных и их погребение. Расстрелов я лично не видел, так как смотреть не разрешалось. По моему мнению, число расстрелянных в этом лагере примерно 150 чел. Всего в Кивиыли было три лагеря, из них один специально для евреев. Заключенных хоронили в большую канаву, куда помещали их в три-четыре ряда. Подобным образом погребенных на новом кладбище находится примерно 70–80 чел. Убитых возили на тачках, были прикрыты одеялом; одежды у них не было никакой, лишь нижнее белье. Так рассказывают люди, родственники которых были расстреляны, а трупы которых были вырыты. Прошлое лето два заключенных были расстреляны в этом лагере, один за то, что ударил охранника, другой не знаю за что. На расстрел этих людей привели смотреть половину заключенных лагеря. В лагере для заключенных помещалось около 5000 чел. Часть могил политических заключенных уже закрыта шлаковой горой, осталась на виду одна могила, в которой похоронены 3–4 чел. По рассказам жителей, наибольшим палачом был ЛУМИСТЕ, который проживал в поселке Варинурме.
ГА РФ. Ф. 7021. Оп. 97. Д. 4. Л. 1.
Подлинник. Рукопись.
Гражданин ТАММ Гуго, родился в 1928 г. в Кастра-Вынну Тартуского уезда, проживает в Выруском уезде, волости Эра, в дер. Салам.
В настоящее время проживаю на расстоянии двухсот-трехсот метров от шлаковой горы Кивиыли. Задняя сторона этой горы служила местом, где происходили массовые убийства военнопленных и их погребение. Расстрелов я лично не видел, так как смотреть не разрешалось. По моему мнению, число расстрелянных в этом лагере примерно 150 чел. Всего в Кивиыли было три лагеря, из них один специально для евреев. Заключенных хоронили в большую канаву, куда помещали их в три-четыре ряда. Подобным образом погребенных на новом кладбище находится примерно 70–80 чел. Убитых возили на тачках, были прикрыты одеялом; одежды у них не было никакой, лишь нижнее белье. Так рассказывают люди, родственники которых были расстреляны, а трупы которых были вырыты. Прошлое лето два заключенных были расстреляны в этом лагере, один за то, что ударил охранника, другой не знаю за что. На расстрел этих людей привели смотреть половину заключенных лагеря. В лагере для заключенных помещалось около 5000 чел. Часть могил политических заключенных уже закрыта шлаковой горой, осталась на виду одна могила, в которой похоронены 3–4 чел. По рассказам жителей, наибольшим палачом был ЛУМИСТЕ, который проживал в поселке Варинурме.
ГА РФ. Ф. 7021. Оп. 97. Д. 4. Л. 1.
Подлинник. Рукопись.
№ 43
Протокол допроса свидетельницы Гильдегарды Козе о репрессиях пособников нацистов в г. Кивиыли в 1941 г
7 октября 1944 г.
Я, оперуполномоченный Угол. розыска Вырумаа ПУРК Теодор допросил в качестве свидетеля КОЗЕ Гильдегарду Яновну, 1909 г. р., место рождения Эрра, уезд Вырумаа, которая показала следующее:
Допросил оперуполномоченный Вырумаа ПУРК
ГА РФ. Ф. 7021. Оп. 97. Д. 4. Л. 11а. Заверенная копия. Машинопись.
Я, оперуполномоченный Угол. розыска Вырумаа ПУРК Теодор допросил в качестве свидетеля КОЗЕ Гильдегарду Яновну, 1909 г. р., место рождения Эрра, уезд Вырумаа, которая показала следующее:
Мой муж, Юганнес Вольдемарович КОЗЕ, работал на Кивиыльских сланцевых разработках 3 года и 7 лет – контролером с 1930 по 1941 г. Мой муж был членом ВКП(б) с 1941 г. В советское время был заведующим Кивиыльским кооперативом.(подпись – Козе)
13 августа 1941 г. в 2 часа «Омакайтсе» арестовали моего мужа. Во время ареста мужа я не была дома, соседи сказали, что арестовывали его СААРЕПУУ и ИКВИ. Одну ночь мой муж находился в подвале Кивиыльской школы. Два дня был в подвале станции. Я видела моего мужа 14 августа 1941 г. в 11 часов дня в школе, как раз когда его вели с допроса в подвал. Мне разрешили быть там, только если буду молчать, даже «здравствуй» нельзя было говорить. Я увидела мужа в тяжелом настроении, и мне показалось, что он даже ненормален, стояла близко от него, но он меня не видел, смотрел себе под ноги.
15 августа 1941 г. говорила со своим мужем в 16 часов в коридоре подвала в присутствии охранников. Я спросила, когда он придет домой, он ответил, что, вероятно, домой не придет больше. Били ли фашистские убийцы моего мужа, я не знаю.
Моего мужа расстреляли 16 августа 1941 г. в 6 часов утра от Кивиыльской станции примерно в ? км за водокачкой. 9 октября 1941 г. я откопала своего мужа из ямы и похоронила на Люганусе кладбище. Я знаю, что ЛУМИСТЕ был начальник «Омакайтсе» и организатор расстрелов в Кивиыли, он же виноват в расстреле моего мужа. Другой, по имени ПАКС Михкель, фашистский полицейский, который не давал мне поговорить с моим мужем и относился очень грубо. Знаю, что в совершении расстрелов участвовали МЕТСЕР, прож. в дер. Уемыйтса, и НИННЕ из дер. Варинурме, приблизительно 20 лет по возрасту. Принимали ли они участие в убийстве моего мужа, я не знаю.
ПАКС Михкель сказал, что мой муж виноват, а поэтому его и расстреляли. И добавил, что заведующий Кивиыльской школой Вихтмаа также содействовал тому, что люди были направлены в Раквере, а оттуда в Советский Союз.
16 августа я сказала прежнему товарищу моего мужа ЛУЙКУ, который работал в штабе «Омакайтсе», что мой муж ни в чем не повинен. ЛУЙК закричал на меня и сказал, что и меня посадят туда, где мой муж. Я не знала, что муж уже расстрелян, через полчаса я узнала, что муж расстрелян, от ЛУМИСТЕ. Я спросила – кто расстрелял. ЛУМИСТЕ ответил, что он не знает.
Больше пояснить ничего не могу.
Допросил оперуполномоченный Вырумаа ПУРК
ГА РФ. Ф. 7021. Оп. 97. Д. 4. Л. 11а. Заверенная копия. Машинопись.
№ 44
Акт о расследовании злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их пособников в уезде Тартумаа
25 января 1945 г.
Мы, нижеподписавшиеся члены Комиссии по расследованию злодеяний и зверств немецких оккупантов в уезде Тартумаа ЭССР – М. ЛАОССОН, А. МЯЭ, А. ЯКОБСОН, Э. ЛУКК, МЫЗИН, – составили настоящий акт.
С первых дней немецкой оккупации Тартумааского уезда немцы приступили к массовым арестам и расстрелам. Недалеко от города Эльва, в так называемом лесу Илли, обнаружена и открыта 4 ноября 1944 г. братская могила 18 расстрелянных. При осмотре были опознаны родственниками 15 трупов казненных. У трупов были связаны проволокой ноги и руки. В могилу они были брошены беспорядочно.
Относительно арестованных в волости Ныу документально установлено, что они расстреляны по приговору немецкой полиции безопасности. Это явствует из записей актов гражданского состояния.
Следует отметить, что казни продолжались также в 1942–1944 гг. Например, КААСИКСОО Карл Петрович, арестованный в г. Отепя в 1941 г., казнен в г. Таллин 24 апреля 1944 г. Казнили также женщин, например, 16 июля 1943 г. расстреляна немецкими солдатами ЯКОБСОН Аделе Михайловна из волости Саадъярве.
Установлено также, что немцы арестовали даже учеников, например, был арестован ученик ХИЕТАМ Арнольд из волости Кийдъярве.
Особенную жестокость проявляли немцы в расправах над мирным населением в г. Мустве и Калласте – всего расстреляно в уезде Тартумаа, по имеющимся данным, 826 чел.
Виновными в вышеизложенных злодеяниях считаем немецкое командование и руководителей политической полиции, в частности:
1. Окружной комиссар Курт МЕНЕН.
2. Тартумааский окружной военный комендант СС оберст ГОЗЕБРУХ.
3. Начальник штаба военного коменданта Тартумааского округа и начальник полиции обер-лейтенант ШЕЙХЕНБАУЕР
4. Начальник особой полиции СС ШОФЕЛЬД.
5. Помощник начальника особой полиции ФАРЕНБЕРГЕР
6. Начальник эстонской политической полиции Роланд ЛЕППИК.
7. Помощник начальника особого отдела КЮННАПУ
8. Начальник канцелярии политической полиции КЛАОС.
Члены комиссии:
МЯЭ
ЛУКК
МЫЗИН
ЯКОБСОН
ГА РФ. Ф. 7021. Оп. 97. Д. 23. Л. 3. Подлинник. Машинопись.
Мы, нижеподписавшиеся члены Комиссии по расследованию злодеяний и зверств немецких оккупантов в уезде Тартумаа ЭССР – М. ЛАОССОН, А. МЯЭ, А. ЯКОБСОН, Э. ЛУКК, МЫЗИН, – составили настоящий акт.
С первых дней немецкой оккупации Тартумааского уезда немцы приступили к массовым арестам и расстрелам. Недалеко от города Эльва, в так называемом лесу Илли, обнаружена и открыта 4 ноября 1944 г. братская могила 18 расстрелянных. При осмотре были опознаны родственниками 15 трупов казненных. У трупов были связаны проволокой ноги и руки. В могилу они были брошены беспорядочно.
Относительно арестованных в волости Ныу документально установлено, что они расстреляны по приговору немецкой полиции безопасности. Это явствует из записей актов гражданского состояния.
Следует отметить, что казни продолжались также в 1942–1944 гг. Например, КААСИКСОО Карл Петрович, арестованный в г. Отепя в 1941 г., казнен в г. Таллин 24 апреля 1944 г. Казнили также женщин, например, 16 июля 1943 г. расстреляна немецкими солдатами ЯКОБСОН Аделе Михайловна из волости Саадъярве.
Установлено также, что немцы арестовали даже учеников, например, был арестован ученик ХИЕТАМ Арнольд из волости Кийдъярве.
Особенную жестокость проявляли немцы в расправах над мирным населением в г. Мустве и Калласте – всего расстреляно в уезде Тартумаа, по имеющимся данным, 826 чел.
Виновными в вышеизложенных злодеяниях считаем немецкое командование и руководителей политической полиции, в частности:
1. Окружной комиссар Курт МЕНЕН.
2. Тартумааский окружной военный комендант СС оберст ГОЗЕБРУХ.
3. Начальник штаба военного коменданта Тартумааского округа и начальник полиции обер-лейтенант ШЕЙХЕНБАУЕР
4. Начальник особой полиции СС ШОФЕЛЬД.
5. Помощник начальника особой полиции ФАРЕНБЕРГЕР
6. Начальник эстонской политической полиции Роланд ЛЕППИК.
7. Помощник начальника особого отдела КЮННАПУ
8. Начальник канцелярии политической полиции КЛАОС.
Члены комиссии:
МЯЭ
ЛУКК
МЫЗИН
ЯКОБСОН
ГА РФ. Ф. 7021. Оп. 97. Д. 23. Л. 3. Подлинник. Машинопись.
№ 45
Акт о злодеяниях и массовых казнях в концлагере г. Тарту и в танковом рву в его окрестностях
Не ранее октября 1944 г.
Составленная при Тартуском горисполкоме Комиссия для расследования массовых убийств и злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сотрудников – предателей народа, совершенных в находящемся в г. Тарту концлагере и вблизи г. Тарту в выкопанном в 1941 г. при оборонных работах танковом рву, в составе:
Председатель комиссии: секретарь Тартуского уездного Комитета ЭКП(б) тов. Макс ЛАОССОН,
Зам. председателя комиссии: зам. председателя Тартуского горисполкома тов. Владимир ГАЙЛИТ,
Члены комиссии: прокурор Тартуского уезда и города, юрист 1-го класса Аугуст ЯКОБСОН,
Начальник Тартуского отдела государственной безопасности майор МЫЗИН,
Врач Тартуской поликлиники МУРАШИН
Художник Юхан ПЮТСЕПП
Пастор Тартуского Паулуского прихода Харри ХААМЕР Служащий экспедиционного отдела Тартуской конторы связи Эвальд РАЙД
Расследовала казни и злодеяния, совершенные немцами и их сотрудниками в г. Тарту и в окрестности города, и установила при помощи допроса свидетелей и судебно-медицинского и местного осмотра следующие обстоятельства. С появлением немецких оккупантов в нашей стране уже в 1941 г. в июле месяце в пригороде Тарту на т. н. Выставочной площади устроили фашисты и их сотрудники концлагерь, куда сосредоточили уже летом и осенью 1941 г. тысячи советских людей, число которых постоянно увеличивалось до весны 1944 г. С заключенными советскими патриотами обращались не по-человечески: их колотили, мучили всякими приемами, способами, которые вызывали телесные повреждения, являлись причиной большой смертности и в более легких случаях – потери здоровья на всю жизнь. Принуждали заключенных выполнять тяжкую физическую работу при недостаточном питании, причем заключенные работали до 18 часов в сутки. Врачебная помощь как таковая отсутствовала совершенно. Немецкий врач, находящийся в лагере, отзывался с высокомерной улыбкой на все жалобы на состояние здоровья, и заключенные умирали без всякой врачебной помощи. По высказываниям свидетелей, были мучения, побои и казни в концлагере ежедневными явлениями, были особым удовольствием коменданта лагеря, его помощников и надзирателей. Особую жестокость при мучениях арестованных проявляли комендант лагеря немецкий обер-фельдфебель с прозвищем Фриц (фамилию не удалось установить) и его сотрудник Роберт ТАСКА, которые не пропускали ни одной возможности посылать арестованных на мучения. Для побоев был устроен особый сарай, где колотили провинившихся против порядка проваренными розгами, шомполом, лопатой и всеми возможными и попавшими под руку способами. Жертву колотили до крови, после чего ее бросали в особую каморку на холодный каменный пол. Если избитый был еще в состоянии ходить, то отправляли на работу. Особым удовольствием было командование наказанному то стоять, то лежать до тех пор, пока он был без одышки и падал, после чего его колотили до потери сознания. Удары кулаками в лицо, выбивание зубов были прямыми последствиями малейшего выражения протеста или неприятного слова надзирателю. За удаление из пределов лагеря был расстрел на месте.
Со всеми заключенными обращались с одинаковой жестокостью, не обращая внимания на пол, на возраст и на уровень образования. Профессора Тартуского государственного университета, преподаватели, писатели, художники страдали в лагере от нечеловеческого обращения. Их принуждали на самую тяжелую физическую работу, заточали в карцер, где на холодном каменном полу лишались навсегда своего здоровья. Но многие были жертвами кровожадности немцев, и их подло казнили. Жертвами немецкой казни были профессора РУУБЕЛЬ, СИЛЬБЕРШТЕЙН, КЛИМАН и другие люди советского духа и науки.
В лагере было всего 4 барака, куда поместилась лишь малая часть заключенных, большая часть находилась даже ночью под открытым небом. Один барак был назначен для приговоренных к расстрелу и носил название смертной кельи. Там лежали приговоренные к расстрелу полураздетыми на холодном каменном полу, так как одежду почти всегда грабили и разделяли фашистские власти, и ожидали очередного появления машины смерти. Расследования как такового вообще не было. Арестанта повели раз на допрос в участок полиции СД, деятельности которой содействовали т. н. сотрудники политической полиции, из которых установлены «судебный расследователь» и начальник спецотдела капитан ЛЕППИК, вырожденный жулик КЮННАПУУ, КЛАОС, кроме того, еще некоторые другие, фамилий которых не удалось установить. Названные «расследователи» работали под контролем немцев и производили расследование по приказу начальника немецкой СД-полиции полковника ШЕЙХЕНБАУЕРА. На допросе обыкновенно предъявляли обвинение в коммунистической деятельности или сочувствии советскому строю. На расследовании никакого протокола не писали, также не допрашивали свидетелей, а арестанта отпускал расследователь с ласковой улыбкой, объявляя, что он допрошен и вскоре освобождается. В действительности с допроса в большинстве отправляли прямо в камеру смерти и оттуда на очередную казнь.
«за установленные военным судом злодеяния суд приговорил вас к смертной казни», после чего короткий приказ «огонь», и арестантов казнили расстрелом в затылок. По установленным эксгумацией обстоятельствам можно заключить, что, так как арестованные были привязаны друг к другу, отчасти их зарывали живыми, так как на выкопанных трупах иногда не находили пулевых ранений.
Показаниями свидетелей установлено, что только в 1941 г. казнено немцами 7000–8000 чел. Так как расстрелы, особенно вначале, совершались ночью и продолжались до февраля месяца 1942 г. и считая длину танкового рва, куда хоронили несколькими слоями, можно заключить, что в танковом рву в Тарту казнили около 12 000 чел. Позднее совершали расстрелы около городского еврейского кладбища, что также установлено расследованием.
Зимою, когда земля замерзала, оставляли трупы расстрелянных не захороненными во рву и хоронили их следующей весной. Жертвами палачей были не одни мужчины и женщины, но не щадили и старцев, и даже маленьких детей. Выкапыванием, а также показанием свидетелей расследование установило жестокую казнь детей. По показаниям свидетелей, зимою 1941/42 г. возили на казнь детей на двух автомашинах, из них в первом случае дети в возрасте 6-12 лет, во втором случае – младенцы. Свидетель видел, как несли детей на руках на край рва и казнили. Свидетель ФРИДЛАНД был очевидцем крайне жестокого факта, когда грозный палач держал ребенка за ногу, головой вниз, а другой палач, стоящий рядом, стрелял ребенку в голову. Так как смертная казнь в отношении детей совершилась зимой, весеннее половодье унесло их трупы в шоссейные и полевые канавы, откуда их позднее отчасти собирали и хоронили, отчасти производили похороны местные жители.
Составленная при Тартуском горисполкоме Комиссия для расследования массовых убийств и злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сотрудников – предателей народа, совершенных в находящемся в г. Тарту концлагере и вблизи г. Тарту в выкопанном в 1941 г. при оборонных работах танковом рву, в составе:
Председатель комиссии: секретарь Тартуского уездного Комитета ЭКП(б) тов. Макс ЛАОССОН,
Зам. председателя комиссии: зам. председателя Тартуского горисполкома тов. Владимир ГАЙЛИТ,
Члены комиссии: прокурор Тартуского уезда и города, юрист 1-го класса Аугуст ЯКОБСОН,
Начальник Тартуского отдела государственной безопасности майор МЫЗИН,
Врач Тартуской поликлиники МУРАШИН
Художник Юхан ПЮТСЕПП
Пастор Тартуского Паулуского прихода Харри ХААМЕР Служащий экспедиционного отдела Тартуской конторы связи Эвальд РАЙД
Расследовала казни и злодеяния, совершенные немцами и их сотрудниками в г. Тарту и в окрестности города, и установила при помощи допроса свидетелей и судебно-медицинского и местного осмотра следующие обстоятельства. С появлением немецких оккупантов в нашей стране уже в 1941 г. в июле месяце в пригороде Тарту на т. н. Выставочной площади устроили фашисты и их сотрудники концлагерь, куда сосредоточили уже летом и осенью 1941 г. тысячи советских людей, число которых постоянно увеличивалось до весны 1944 г. С заключенными советскими патриотами обращались не по-человечески: их колотили, мучили всякими приемами, способами, которые вызывали телесные повреждения, являлись причиной большой смертности и в более легких случаях – потери здоровья на всю жизнь. Принуждали заключенных выполнять тяжкую физическую работу при недостаточном питании, причем заключенные работали до 18 часов в сутки. Врачебная помощь как таковая отсутствовала совершенно. Немецкий врач, находящийся в лагере, отзывался с высокомерной улыбкой на все жалобы на состояние здоровья, и заключенные умирали без всякой врачебной помощи. По высказываниям свидетелей, были мучения, побои и казни в концлагере ежедневными явлениями, были особым удовольствием коменданта лагеря, его помощников и надзирателей. Особую жестокость при мучениях арестованных проявляли комендант лагеря немецкий обер-фельдфебель с прозвищем Фриц (фамилию не удалось установить) и его сотрудник Роберт ТАСКА, которые не пропускали ни одной возможности посылать арестованных на мучения. Для побоев был устроен особый сарай, где колотили провинившихся против порядка проваренными розгами, шомполом, лопатой и всеми возможными и попавшими под руку способами. Жертву колотили до крови, после чего ее бросали в особую каморку на холодный каменный пол. Если избитый был еще в состоянии ходить, то отправляли на работу. Особым удовольствием было командование наказанному то стоять, то лежать до тех пор, пока он был без одышки и падал, после чего его колотили до потери сознания. Удары кулаками в лицо, выбивание зубов были прямыми последствиями малейшего выражения протеста или неприятного слова надзирателю. За удаление из пределов лагеря был расстрел на месте.
Со всеми заключенными обращались с одинаковой жестокостью, не обращая внимания на пол, на возраст и на уровень образования. Профессора Тартуского государственного университета, преподаватели, писатели, художники страдали в лагере от нечеловеческого обращения. Их принуждали на самую тяжелую физическую работу, заточали в карцер, где на холодном каменном полу лишались навсегда своего здоровья. Но многие были жертвами кровожадности немцев, и их подло казнили. Жертвами немецкой казни были профессора РУУБЕЛЬ, СИЛЬБЕРШТЕЙН, КЛИМАН и другие люди советского духа и науки.
В лагере было всего 4 барака, куда поместилась лишь малая часть заключенных, большая часть находилась даже ночью под открытым небом. Один барак был назначен для приговоренных к расстрелу и носил название смертной кельи. Там лежали приговоренные к расстрелу полураздетыми на холодном каменном полу, так как одежду почти всегда грабили и разделяли фашистские власти, и ожидали очередного появления машины смерти. Расследования как такового вообще не было. Арестанта повели раз на допрос в участок полиции СД, деятельности которой содействовали т. н. сотрудники политической полиции, из которых установлены «судебный расследователь» и начальник спецотдела капитан ЛЕППИК, вырожденный жулик КЮННАПУУ, КЛАОС, кроме того, еще некоторые другие, фамилий которых не удалось установить. Названные «расследователи» работали под контролем немцев и производили расследование по приказу начальника немецкой СД-полиции полковника ШЕЙХЕНБАУЕРА. На допросе обыкновенно предъявляли обвинение в коммунистической деятельности или сочувствии советскому строю. На расследовании никакого протокола не писали, также не допрашивали свидетелей, а арестанта отпускал расследователь с ласковой улыбкой, объявляя, что он допрошен и вскоре освобождается. В действительности с допроса в большинстве отправляли прямо в камеру смерти и оттуда на очередную казнь.
II. Массовые казни и их совершение
Массовые казни заключенных начались почти одновременно с началом деятельности лагеря. Местом расстрела, казни был избран вырытый в 1941 г. на оборонных работах танковый ров около Рижского шоссе, в 6 км от г. Тарту. Приговоренных к казни возили на место в автобусах, куда помещалось сразу 30–40 чел. Перед автобусом ехала автомашина, в которой помещались палачи, команда, которая также состояла из 30–40 мужчин, во главе с немецким офицером. По заявлениям свидетелей установлено, что на казнь возили ежедневно – до 7 раз в сутки. Арестованных советских людей привозили на место по большей части полураздетыми, что доказано актами, составленными при выкапывании трупов из танкового рва. После прибытия на место арестантов, руки которых были связаны на спине, кроме того, еще соединены общим канатом, ставили их на колени на краю рва, после чего бывший при них офицер читал приговор военного суда, которого в действительности никогда не было. Приговор был всегда один и тот же:«за установленные военным судом злодеяния суд приговорил вас к смертной казни», после чего короткий приказ «огонь», и арестантов казнили расстрелом в затылок. По установленным эксгумацией обстоятельствам можно заключить, что, так как арестованные были привязаны друг к другу, отчасти их зарывали живыми, так как на выкопанных трупах иногда не находили пулевых ранений.
Показаниями свидетелей установлено, что только в 1941 г. казнено немцами 7000–8000 чел. Так как расстрелы, особенно вначале, совершались ночью и продолжались до февраля месяца 1942 г. и считая длину танкового рва, куда хоронили несколькими слоями, можно заключить, что в танковом рву в Тарту казнили около 12 000 чел. Позднее совершали расстрелы около городского еврейского кладбища, что также установлено расследованием.
Зимою, когда земля замерзала, оставляли трупы расстрелянных не захороненными во рву и хоронили их следующей весной. Жертвами палачей были не одни мужчины и женщины, но не щадили и старцев, и даже маленьких детей. Выкапыванием, а также показанием свидетелей расследование установило жестокую казнь детей. По показаниям свидетелей, зимою 1941/42 г. возили на казнь детей на двух автомашинах, из них в первом случае дети в возрасте 6-12 лет, во втором случае – младенцы. Свидетель видел, как несли детей на руках на край рва и казнили. Свидетель ФРИДЛАНД был очевидцем крайне жестокого факта, когда грозный палач держал ребенка за ногу, головой вниз, а другой палач, стоящий рядом, стрелял ребенку в голову. Так как смертная казнь в отношении детей совершилась зимой, весеннее половодье унесло их трупы в шоссейные и полевые канавы, откуда их позднее отчасти собирали и хоронили, отчасти производили похороны местные жители.