Авторов Коллектив. Поэтический форум. Антология современной петербургской поэзии. Том 1

Но не встречал, такая жалость, —
Ведь нынче каждый хочет «быть»,
А чтоб «не быть» другим досталось.
 

Николай БУТЕНКО

Мои стихи

 
Мои стихи – мои грехи.
Мои стихи – мои дороги
И песни завтрашней штрихи,
И жизни прожитой итоги.
 
 
Мои стихи – мои дела.
Мои стихи – мечты и грёзы,
И сад вишнёвый у села,
И в поле белые берёзы.
 
 
Мои стихи – моя любовь.
Мои стихи – печаль разлуки,
И колыбель нежнейших слов,
И мамы ласковые руки.
 
 
Мои стихи – друзей союз.
Мои стихи – призыв набата,
И музыка волшебных Муз,
И долг, и мужество солдата.
 
 
Мои стихи – мои грехи.
Мои стихи – моя стихия.
В них Время дышит со строки,
И в них живёт моя Россия.
 

Время

 
Дав нам жизнь, ты бесконечно,
День за днём, за часом час,
Хладнокровно, бессердечно
Обворовываешь нас.
Ты – ничто…
Ты – всё…
Ты – бремя…
Возраст – вечность.
Имя – ВРЕМЯ!
 

В шорохе листьев не спится аллее

   Моей Оленьке

 
В шорохе листьев не спится аллее,
С ветром ласкаясь, умчалась куда-то.
Милая! Хочешь, тобой заболею,
Встречу назначу тебе у заката?
 
 
Хочешь, как ветер примчусь, заласкаю
Или, как буря, нежданно нагряну?
Хочешь, созвездием чувств замерцаю,
Нежностью слов пеленать не устану?
 
 
Хочешь, как солнце прильну, зацелую
Или, как полночь, туманом накрою?
Хочешь, стихами тебя околдую:
Вмиг позабудешь минуты покоя.
 
 
Хочешь?.. Скажи мне…
Признайся, что хочешь?..
Лишь не молчи, если я что-то значу.
Хочешь, заполню собой дни и ночи…
Разве ты хочешь, чтоб было иначе?
 

Звучит орган… В глухой ночи

 
Звучит орган… В глухой ночи
Не спится нам: сердца в надломе,
И свет оплавленной свечи
Покоя не находит в доме.
 
 
Звучит орган… Тревожный звук
Гнетёт, томит и подавляет,
И грезится: в пучине мук
То не орган – душа рыдает.
 
 
Уж скоро утро… Тело в жар
Бросают мысли о разлуке…
Звучит орган… И сердцу жаль:
Вдруг оборвутся эти звуки?..
 

Кузнечик

 
Солнце светит, но не свет
Взгляд теплом ласкает —
В поле собранный букет
Сердце согревает.
 
 
Посреди цветов в руке
(Сразу не замечен)
Спал уютно на цветке
Маленький кузнечик.
 
 
Вдруг он вздрогнул и привстал,
К лепесткам нагнулся,
Скрипку бережно достал,
Звонких струн коснулся.
 
 
Мир нежданно просветлел,
В звуки окунаясь,
И пчелиный хор запел,
На цветы слетаясь.
 
 
Понял я, что Божий свет
Чуден даже в малом…
И в моих руках букет
Стал концертным залом!
 

Луна ткала во тьме небес

 
Луна ткала во тьме небес
Холсты из света.
В её лучи, задумчив, лес
Стоял одетый.
Переливаясь в блеске звёзд,
Степь не дышала.
На трав шелка в преддверье гроз
Роса упала.
Холсты, расшитые луной,
Струясь, мерцали,
И в зеркалах росы земной
Светились дали.
 

Полуденный зной

 
Полуденный зной
Над полем стоит.
В купели земной
Тень облака спит.
 
 
Глубокая тишь
В зеркальной воде.
Сварливый камыш
Не слышен нигде.
 
 
Покой и уют
Под сенью небес.
Лишь птицы поют
Да слушает лес.
 

Одежды

 
Кто и во что в нашем мире одет? —
Ночь – в платье звёздное,
День – в яркий свет,
Горы – в туман,
Их макушки – в снега,
В холод и ветер одета пурга.
Ранние вёсны – в дожди и грозу,
Тёплое утро одето в росу,
Нива – в хлеба,
Степь – в густую траву,
В роще берёзки – в резную листву,
Озеро – в дымку,
А щедрое лето
В лучики жаркого солнца одето.
Осень – в прохладу:
Предвестье зимы…
Только во что одеваемся мы?
 
 
Задали этот вопрос мы природе.
Та отвечает:
– Как я – по погоде!
 

Елена БЫЧКОВА

От Старой Руссы Лобыни близко

 
От Старой Руссы Лобыни близко —
Истоки русских моих корней.
Стою с цветами у обелиска
И понимаю: среди камней
В лесу еловом иль светлом поле,
А, может, в роще лежит мой дед.
И небо чисто, и эхо – боя,
И сердцу больно: известий нет.
 

После дождя

 
Словно на прищепках, листья сохнут.
Двор-колодец в обруч стен зажат.
Солнечные зайчики на окнах
Прыгают и в капельках дрожат.
 
 
Солнце сядет – двор в тени утонет.
Вглядываться в окна нет причин —
Видно всё, как будто на ладони,
От смешных веснушек до морщин.
 

Бог простит

   К празднику святой равноапостольной Марии Магдалины

 
Не отринул грешницу с повинной.
Со слезами, пряча красоту,
Ноги целовала Магдалина
Господу пришедшему – Христу.
 
 
Каялась, пошла за Ним в дорогу,
Исцелённой радостен был вид…
Возлюбившим Бог прощает много,
Покаянье – многих исцелит.
 

Детская больница

 
Перекрёстки старых улиц-линий,
Василеостровский холодок,
В честь святой Марии Магдалины
Названный больничный городок.
 
 
Бархатцы расцветок разных самых —
Украшенье тихого двора.
Засыпает с мыслями о мамах,
Грустно глядя в окна, детвора.
 
 
Хуже нет, когда болеют дети.
Ты за них, Мария, помолись.
С нежностью поглаживает ветер
Плачущей рябины тонкой кисть.
 

Праздник в церкви

 
Чисты в небесном хоре голоса,
Душе приятны, благостны на слух,
И ласково взирают образа
На деток и молящихся старух.
 
 
Лампадки в храме весело горят,
Томится в банках сладостный елей,
Пожертвовать сегодня каждый рад
На церковь даже несколько рублей.
 
 
И, как всегда, мне хочется присесть —
Четвёртый час уж служба, видит Бог!
«Устала? – говоришь, – грехов бо несть?» —
Из сердца – голос, праведен и строг.
 

Юрий ВИНОГРАДОВ

Просьба

 
…Воспринимай меня во всём,
Не упрекая, как мальчишку.
Душа – неизданная книжка,
Душа – осенний, грустный дом.
 
 
Ещё в ней тысячи надежд,
Рассеянных в сентябрьской дали,
Но гуси радостно кричали
Над Шелдомеж^[3]…
 
 
Воспринимай во мне с тоской
Басё, отца Хемингуэя,
От звёзд далёких Водолея
Отчаянье течёт рекой.
 
 
Воспринимай во мне с тоской
И свежесть трав, и вдохновенье,
И листьев нежные мгновенья,
И песен ивовых покой.
 
 
Воспринимай во мне с тоской
Интуитивность – «Мир искусства»,
Высокие, простые чувства,
Закат над сонною Окой.
 
 
Воспринимай во мне с тоской
Науку, камень преткновенья,
Несостоятельность ученья
И философии людской.
 

Тригорское. Пушкину

 
Как призрачна дорога и легка,
Обочины занесены снегами.
Идёт метель, идёт издалека
Нетвёрдыми порывами-шагами.
 
 
Метель позёмку стелет меж берёз.
Её седины – искры в белом вихре;
И серебра не пожалел мороз
На сосны, что за Соротью притихли…
 
 
Звенит метель, кристаллами звенит.
Сугроб нежнее сини халцедона.
Мне нужен ты, затравленный пиит, —
До крика, до усталости, до стона.
 
 
Душа твоя – поэзии собор,
Жаль, прихожане разбрелись по свету…
Но в белом поле не мрачнеет взор,
Несёт метель доверие поэту.
 

Ольга ВИОР

Турмалин

 
Читала я в книге старинной,
В прозрачных следах на песке,
Что нужно кольцо с турмалином
Носить мне на левой руке.
 
 
Он разных бывает оттенков,
Но я выбираю один,
И цвета малиновой пенки
Возьмусь приручать турмалин.
 
 
Малиновый камень поможет
Раскрыть всё, что есть в глубине.
Он любит поэтов.
Художник
Носить его может вполне.
 
 
Умеет притягивать пепел
И знает, похоже, один —
Насколько мой путь будет светел,
Малиновый мой турмалин.
 

Нет, только не сейчас!

 
Нет, только не сейчас!
Не подходите!
Когда мне больно – я всегда одна.
Солоновато-горький вкус событий
Я буду пить по капельке, до дна.
 
 
И жалостливых глаз не оценю я.
Так – утешать других неловко мне.
Сама себя казню, сама врачую,
А вам остаться лучше в стороне.
 

Скорпион

 
Я за звёздами не шпионю,
Гороскопам гимн не пою,
Но судьбу свою, скорпионью,
Охраняю, как флаг в бою.
 
 
Не терплю я ни лесть, ни жалость
И сгораю дотла, любя.
Иногда очень больно жалю,
Только чаще саму себя.
 
 
Привыкаю, люблю, теряю.
Что же делать – таков закон!
Но из пепла встаю. Не зря я
По созвездию – Скорпион!
 

Трюмо

 
Я разучилась петь в своей квартире.
Без музыки – глухая тишина.
В моём весёлом, милом, добром мире
Который год холодная война.
 
 
Когда-то танцевала до упаду,
За мной следило с нежностью трюмо.
Забыла всё. Сама себе не рада.
И зеркала в помине нет давно…
 
 
От этой жизни становлюсь угрюмей.
Ту девочку, что раньше мной была,
Трюмо не отразит. Я существую в трюме…
Мутнеет лик зеркального стекла.
 

Монолог после смерти

 
Я ушла. А никто не заметил.
Я ушла. Навсегда. Насовсем.
Мир, что был так пронзительно светел,
Осыпается пеплом с колен.
 
 
Вот и всё. Ни конца и ни края.
Облака всё плывут и плывут.
Дочь, не верь никому! Я – живая!
Просто нет здесь часов и минут…
 
 
Всё слилось в бесконечном движенье,
Где мгновение в вечность длиной.
Не увидишь моё отраженье,
Я всегда у тебя за спиной.
 
 
Я ушла. А никто не заметил…
Я ушла. Неужели – совсем?
Этот мир, что когда-то был светел,
Осыпается пеплом…
 

Пальто

 
Не хотела вспоминать прошлое —
Как росла на семь ветров брошена.
От забора на локтях ссадины.
Говорили, что со мной «сладу нет».
 
 
И судачат во дворе сплетницы:
«С мамкой только через год встретится».
А у бабушки вчера пенсия —
Жить на сорок два рубля вместе нам.
 
 
Помню зимнее пальто красное.
Собирали помощь мне «классную».
Помню, девочка одна ляпнула:
«Вечно, нищим, вам всё бесплатное»!
 
 
Рассердилась на неё крепко я,
А материя трещит крепкая —
Полетели лоскутки красные
Из окна на белый снег, классные…
 
 
Не хотела вспоминать прошлое.
Угол. Крашеный пол. Горошины.
Я стояла на них коленями.
Я училась повиновению.
 

Встреча

 
Случайно встретились. Пируем, словно боги
В кафе с названием помпезным «Пир богов».
Две чашки кофе. Интерьер убогий
На полчаса Олимпом стать готов.
 
 
Дым сигарет. Не клеится беседа.
Так много слов, что нечего сказать…
Разглядывая своего соседа,
На много лет переношусь назад…
 
 
Спрошу: «Как жизнь?», чтоб паузу заполнить.
Расскажешь, что нагрянула родня…
А я смотрю и всё пытаюсь вспомнить —
Что так в тебе тревожило меня?
 

Пейзаж. Берёзовая роща

 
Пейзаж. Берёзовая роща.
Стволы теснятся в узкой раме.
Попробую понять на ощупь.
Деревья трогаю руками…
 
 
Безумен автор? Или гений?
Живёт средь нас? Давно бесплотен?
Сюжет последних сновидений —
берёзы просятся с полотен.
 

Людмила ГАРНИ

Масис (Арарат)

 
За окнами горы оттенков любых —
От бледно-зелёных до синих,
Пасёт это стадо —
                         святая святых —
Масис —
                        одинокий и сильный.
 
 
Он – горный Халиф…
                              Но порой наяву
Волшебная снится нелепость:
В ущельях глухих различаю Неву
И рядом…
                 Петровскую крепость.
 

Замкнулся круг событий в декабре

 
Замкнулся круг событий в декабре.
Себе спокойной мудрости желаю.
Последние листы в календаре
В раздумье о былом перелистаю.
 
 
А круг огромен —
                        уместились в нём
Открытья,
                           откровенья и потери.
Я подведу итог метельным днём,
Когда сквозняк ночной подует в двери.
 
 
Раскалывалось время пополам,
Дорога превращалась в груды хлама…
И разрушался выстроенный храм,
Что строила я долго и упрямо.
 

Домой поэту ехать было скучно

 
Домой поэту ехать было скучно —
Затронут был какой-то важный нерв.
В предчувствии: жена затеет взбучку.
В метро поэт достал блокнот и ручку
И за минуту сочинил «шедевр».
 
 
Он в лирике своей ходил по кругу:
Писать о новой страсти? Не вопрос!
О том не знала новая подруга…
Ехидничала мартовская вьюга
И предрекала бурю летних гроз.
 

Лето на пляжной сумке

 
Зимой на пляжной сумке «с абрикосами»
Я солнечное лето разыщу,
Оранжевыми красками раскосыми
Балую любопытных глаз прищур.
 
 
На лицах у прохожих изумление:
Лучится лето, мимо мельтеша…
А я шагаю сквозь толпы движение
С любимой пляжной сумкой, не спеша.
 
 
Аксессуар с погодою не вяжется
И с курткой тёплой явно не в ладу…
Мне кто-то улыбнётся – и покажется,
Что счастье улыбнулось на ходу.
 
 
Не мучайся нелёгкими вопросами,
Ворчать на небеса не торопись!..
Зимой на пляжной сумке «с абрикосами»
Мелькает лета солнечная высь.
 

Андрей ГОРДИКОВ

Тридцать лебедей

 
Сегодня тридцать лебедей
Над пасекою пролетели.
Вблизи безжизненно желтели
Луга над пасекой моей,
И у соснового леска
Приткнулись две железных будки,
А сосны спали до побудки
Прикосновеньем ветерка.
 
 
Я помню: тридцать лет назад,
Весною северного края,
У полыньи лебяжья стая
На льду устроила парад.
Там после трудного пути
Она так радостно шумела:
Мол, вот и долететь сумела,
И воду чистую найти!
 
 
Прицелился я с кручи вниз
В ближайшего. Стоял он боком…
Мой выстрел грянул одиноко,
И птицы с криком сорвались.
(Лишь выстрел вспыхнет горячо,
Смертельный или неудачный,
Он в тот же миг даёт отдачу —
Отдачу в сердце и в плечо!)
 
 
А нынче в ровных взмахах крыл
Спокойно лебеди проплыли.
Быть может, это внуки были
Того, кого я не убил.
А, может, – это тридцать лет,
Как лебеди, собравшись в стаю,
Неотвратимо улетают
Голодной юности вослед.
 

Мои спасатели

 
Годами пропаганда дребезжала,
Но от словесной пакостной трухи
Меня спасали песни Окуджавы
И Галича горючие стихи.
 
 
Казалось, что не сможет сохраниться
В народе совесть: сникла, чуть дыша…
Но Гоголь, Достоевский, Солженицын
Напоминали: есть у нас душа!
 
 
И в горькие часы утрат последних,
Когда тоска просилась на покой,
Я отвечал: «Прошу простить, миледи!..
Сюда нельзя – здесь Пушкин и Толстой!»
 

В деревне

 
Как хорошо, что есть свеча и печка
В моей непритязательной избе.
Алей свернулся бархатным колечком
И, чуть дыша, спокойно спит себе.
Мы с ним лису сегодня погоняли,
Сперва дуплетом отпугнув волков,
А на снегу и в книжке записали
Порядочную толику стихов.
Леса заиндевелые уснули,
И редкий, осторожный снег пошёл.
А за окном заснеженные ульи
Таят неугомонный шорох пчёл.
На койке ждёт двойное одеяло
Вдали – политика, карьеры, куражи…
Покой и лад – так много и так мало —
Нужны нам, чтобы зиму пережить.
 

Татьяна ГРАЧЁВА

И задумал кто-то голос мой

 
И задумал кто-то голос мой,
Чтоб манил нездешнею тоскою,
Чтобы вился нитью золотой
И окутал сетью золотою.
 
 
И задумал кто-то в мир явить
Эти руки, негой налитые,
Чтобы в них волной волос пролить
Золотые нити, золотые.
 
 
И задумал кто-то получить,
Майский день, когда сольются вместе
Золотые пряди и лучи,
Чтоб светить в ладонь мою и в песни.
 
 
И прольётся светлая тоска,
Заискрится ливнем вдохновенья,
Для любви бессмертие соткав
Золотыми нитями мгновений.
 

Мой милый шут, зачем ты так обидчив?

 
Мой милый шут, зачем ты так обидчив?
Не нужно женщин принимать всерьёз:
Они печальны, если ты улыбчив,
И веселы, твоих дождавшись слёз.
 
 
Мой милый шут, и я не исключенье.
Твоя обида – это мой успех.
И мне давно знакомо развлеченье
Терзать того, кто дорог больше всех.
 
 
Мой милый шут, напрасно не пытайся
Переменить законы бытия.
Мой милый шут, почаще улыбайся!
Тебе наградой будет грусть моя…
 

Стрекоза и муравей

 
Я не слышала басни грустней:
Полюбил Стрекозу муравей.
И она полюбила его,
Да не вышло у них ничего.
 
 
Стрекоза,
       Стрекоза,
                   Стрекоза!
У тебя неземные глаза,
У тебя золотое крыло,
Но, пойми, твоё лето прошло.
 
 
Ей бы только немного тепла,
И она б до весны дожила.
Но умела она только петь,
А поющих не стоит жалеть.
 
 
Муравей,
                Муравей,
                            Муравей!
Что ж ты сделал с подругой своей?
Приземлял ты её, приземлял
И однажды совсем потерял.
 
 
А мораль этой басни понять
Может тот, кто умеет летать,
Для кого муравейник – тюрьма,
Лучше птицам и рыбам – в корма!
 
 
И остался один Муравей
С непосильною ношей своей:
Тащит он золотое крыло…
Тяжело? Тяжело!
 

В зимнем садике долго качели скрипели

 
В зимнем садике долго качели скрипели:
Тонко, жалобно – вверх,
и отчаянно – вниз.
Сын качался на них, как дитя в колыбели,
И внезапно прочёл мою тайную мысль.
 
 
Он спросил о тебе —
я в ответ промолчала,
Только сбивчиво сердце стучало в груди.
И летали качели, качели кричали:
«Приходи!»
И «Не смей!»
И опять «Приходи!».
И «Не смей!»…
 

Молитва

 
От глаз моих несчастливо-счастливых,
От рук моих, без нежной ласки – лишних,
От слов моих, то горьких, то шутливых,
Молю тебя, спаси его,
                                  Всевышний!
 
 
Ты создал женщин чистых и прекрасных —
Зачем он их не видит и не слышит?
От помыслов греховных и напрасных,
Молю тебя, избавь его,
                                      Всевышний!
 
 
Освободи его от наважденья,
Пускай ему другая станет ближе.
Взаимною любовью наслажденье,
Молю тебя, пошли ему,
                                      Всевышний!
 

Татьяна ГРОМОВА

   Я часть той вечной силы, которая,
   Стремясь ко злу, свершает благо.

И.-В. Гете

По Высшей воле в космосе царят

1.

 
По Высшей воле в космосе царят
Вселенские законы повсеместно.
…Немыслимую бездну лет назад
Из бездны тьмы возникла света бездна.
В своем противодействии едины,
Как две неразделимых половины.
 
 
Вселенской справедливости закон
На Землю щедро изливает милость
И, словно свет, что был из тьмы рожден,
В сердцах добро из бездны зла родилось.
Их семена, как семена аира,
Разбросаны по всем дорогам мира.
 
 
Рассеяны по душам и сердцам,
Не существуют розно друг без друга —
Подобны неразлучным близнецам
Добро и зло. И неизбежна мука
Противопоставленья – тьма и свет.
Пути иного не было и нет.
 

2.

 
Разбросаны по всем дорогам мира,
Мы все бредем в один всеобщий Рим.
Об этом Риме мы не говорим,
И ждут нас там не виллы, не квартиры,
Но, может быть, единственный тот дом —
Тот, что искали долго и с трудом,
От Малых Васюков до Альтаира.
 
 
Неисчерпаем мир, необозрим
И оплетен дорогами-сетями.
Мы в этот мир являемся гостями,
Чтоб отыскать обетованный Рим
И сохранить, как Палатина камни,
Слова, что отшлифованы веками,
И наши души – нам поводыри.
 

Придёт пора в неисчислимый раз

 
Придёт пора в неисчислимый раз
И умереть, и заново родиться:
Привычных убеждений мишура
Однажды чепухой оборотится,
 
 
Исчезнет лицемерная игра,
Несносное притворство прекратится,
Прервется обязательств вереница,
Забудется, утихнет боль утрат —
Придёт пора!
 
 
Окупятся страдания сторицей,
И мудрость, с позволения добра,
На свет предъявит подлинные лица —
Придёт пора!
 

Что ж ты, девонька, заплакала

 
– Что ж ты, девонька, заплакала,
Пол слезинками закапала?
Что кручинишься, красавица,
Чем душа твоя печалится?
 
 
– В тридевятом дальнем Купчино
Мое счастие залучено,
Злыми чарами заковано,
Заклинаньем околдовано.
 
 
В дали купчинские дальние
Застотридевятьквартальные
Засылаю добру весточку,
Вольну птичку эсэмэсочку.
 
 
Ты найди мово зазнобушку,
Убери с души хворобушку,
Силой духа эсэмэсного
Расколдуй его, болезного!
 

Туесок на поясе

 
Туесок на поясе,
Тишина небес…
С миленьким на поезде
Едем в дальний лес.
 
 
Не назвал любимою,
Не поцеловал,
Шёл тропинкой мимо – и
Ягоды срывал…
 
 
Шёл тропинкой дикою,
С думой о грибах…
…И горчит брусникою
Осень на губах.
 

Мария ГРУЗДЕВА

Помню луга заветную тропку

 
Помню луга заветную тропку,
Комариный мелькающий рой.
За целебной травой кровохлёбкой
Шла я с бабушкой летней порой.
 
 
Две летучих косы за спиною,
Беспечальна, легка голова…
Августовским расплавленным зноем
Луговая дышала трава.
 
 
Васильки, одуванчики, клевер
Прижимала я к сердцу и шла.
Привела меня тропка на север,
Навсегда от полей увела.
 
 
Вот и город, гранитом одетый…
Ведь когда-то я здесь родилась!..
Только вспомнится знойное лето,
Только чувствую кровную связь —
 
 
Даже в самую крепкую вьюгу
Над встревоженной чуткой Невой —
С тем далёким покинутым лугом,
С той загадочной чудо-травой.
 

Стать бы тополем. У дороги

 
Стать бы тополем. У дороги
Серебристою шапкой качать.
Падать листьям, лететь под ноги,
Самой снежной пурге под стать.
 
 
Стать бы тополем. Невесомо
Постучаться в окошко вдруг.
Вспыхнет светом окошко дома,
Будет меньше во тьме разлук.
 
 
Стать бы тополем. Стать бы манной,
Что летит на ладонь с небес,
Самой чистой и необманной,
Просветлённой, как зимний лес.
 

Хорошо, что в квартире ночь

 
Хорошо, что в квартире ночь,
Что стихи помешали спать.
Хорошо, что уснула дочь —
Улыбнётся во сне опять.
 
 
На стене шевельнулась тень,
А в душе защемила грусть.
Хорошо, что вернётся день,
Успокоит мне сердце. Пусть.
 
 
И котёнком крадётся сон —
Я поглажу его слегка.
Хорошо, что со всех сторон
Тянет руки ко мне строка…
 
 
Не хочу ничего желать —
Не исполнит желанья ночь.
Хорошо, что во сне опять
Засмеялась тихонько дочь…
 

К берегу причалившая лодка

 
К берегу причалившая лодка.
Тишина, похожая на бред.
И звезда, сияющая кротко, —
Горше и родней картины нет.
 
 
Маятная, грешная, святая,
Так иконно в вечности светясь,
Спит Россия, о судьбе не зная.
И закат на стёклах пишет вязь,
 
 
И ветра осенние щемяще
Трогают рябиновую гроздь.
Кто Россию посчитал пропащей,
Тем воскреснуть в ней не довелось…
 
 
Пальцы сжав до боли и до хруста,
Помолюсь я на сквозном ветру.
Без России во Вселенной пусто.
Без неё, без Господа – умру.
 

Я умру, наверно, поутру

 
Я умру, наверно, поутру.
Не люблю неласковость ночей,
Тьмы и тени смутную игру,
Ветра зов, как звяканье ключей,
 
 
Дождь по крыше или даже гром
Среди неба ясного в ночи.
Не люблю, когда уснувший дом
Боль твою не слышит – хоть кричи…
 
 
А рассвет – всему венец, всему.
От него и спится горячо.
И тревожно сердцу моему,
Словно он – любимого плечо.