В той же церкви у стен поделаны из розных же мраморов гробы, в которых лежать будут тела древних великих Флоренских князей; между теми сделан гроб, где лежать по смерти телу нынешнего грандуки, т. е. великого князя Флоренского. Те гробы поделаны такой преузорочной работою, что уму человеческому непостижимо, и над теми гробами поставлены персоны вышеименованных Флоренских великих князей, также и нынешнего великого князя Флоренского лад его гробом стоит, а высечены все те персоны их из алебастру изрядным мастерством и с такими фигурами, которых подробну описать невозможно…
В Германии, Голландии и Англии
Дома – после заграничных поездок
Усмирение стрельцов
1.
2.
Петр в Москве
П. Толстой
В Германии, Голландии и Англии
15 Октября 1705 г. Город Лейпцих короля польского, в котором обретается славная академия в Германии или, больше молвить, между лютеры. И бывает тысяч по три и больше студентов. Тут же великая марканция и бывает в год 3 феры[7] или три ярманки, на которых купечество славное живет со всей части Европы, как на приклад: из Франции, из Голландии, из Италии и из других, и также бывает съезд великой кавалерам, а ярманки бывают по две недели и которая ныне была – останется вовсе, началась сентября 24 дня. И на той ярманке, бывают великие вексели во всю Европу и в Индию, кому нужда брать куды денег, и другая ей подобная во всей Германии – Франкфурт, которой город близ реки Рейна[8] вольный город, и также в том 3 разы в год бывает. А кроме тех бытностей – город на кавалеров жить – скушной гораздо, только ж знатных персон учатся гораздо много, не так чтоб княжеских или других подобных, только персон шляхетных; также и книг немецкого языка иных нет таких нигде, как тут и так по-немецки нигде не говорят хорошо и справедливо, как в Лейпцихе. А людьми наполнен купеческими чужеземцами, а проходу к нему водяного нет, только все купечество отправляется провозом – фурманы, также карет и лошадей добрых достать можно. А провозу заплатил я от Карзбата 21 гульден – три лошади и простой фурман, 4 персоны, а что будет отсель дано провозу, об том явим.
А кто торговых здесь богатых, которые имеют купечество большое и вексель – кориспондует с московскими, у которых и Паткуль и тех объявить особливо в книжке, где всех имена записывают, знакомых в бытность мою в том городе. В ту пору, мою бытность, сидели королевичи польские Якун да Константин за арестом в замке, которой сделан твердо, не нового фабрикою – старою.
Камендан в том городе один полковник, солдат три кампании или четыре. Купечество все имеет привозу сухим путем, и тамошняя бытность приезжим дорога; персоне, на день, обычайному кавалеру, – станция и есть по полтине, a ординарии людем – гривна. Палаты хорошие и улицы, а бытности моей было тут 3 дня и седьмогонадесять октября поехал на почте в путь свой в Голландию…
25-го октября 1705 г… Город Амстрадам стоит при море в низких местах и во всех улицах пропущены каналы, так велики, что можно корабли вводить, и по сторонам тех каналов так улицы широки, что в две кареты, в иных местах можно ехать. И по улицам посажены деревья, однако ж много писать не буду, что многих бытность здесь была и ныне есть и сами видели, а и напреть сами будут видеть, а не видимые, от тех слышать; для того нынешних времен обычай имеют, каждый желает свету видеть, то пишу не всем посполит персонам – тем, которым принадлежит как принцам, графам и каждому шляхетству…
И все те улицы в Амстрадаме первые и домы палаты на них лучшие, и по обе стороны великие деревья при канале на берегу и между теми фонари, только-ж тот обычай всегда имеют во всем Амстрадаме по всем улицам фонари, и на всякую ночь повинен каждый, против своего дому, ту лампаду жечь. А на тех помянутых улицах плезир или гулянье людям великое.
Ратуша, которая сделана вся из камня белого, и великая и в ней резные штуки так, которая в свете первая считается, а что в ней буду некоторое описать.
Купечество великое, которое в Европе больше всех считается и народ все живет торговый и вельми богатый – так, сподеваюся, что нигде, и, сказывают, будто в день приходит в ратушу денег по 50 тысяч ефимков и так бы было в год 18 миллионов и 250 тысяч, и то ординарии, а ежели положить с накладами – для войны могут взять втрое столько или вчетверо – на надобность десятой деньги.
Суд их отправляется четырьми бургомистры; один из них сидит четверть года президентом, а в другой год бургомистрым другие садятся, только из старых один остается.
Видел один дом в Амстрадаме, птиц индейских – вельми хороши и одного попугая маленького, так что с скворца, весь зелен, а кругом глаз желтое, а хвост вельми долог.
Шпиталь гораздо хорош, где приют старых баб, которых обычайно держат – 900 человек…
Всего 5 часы, которы играют, а из тех все лучшее на кирхе, что возле ратуши, называется – Старая церковь.
Народ все под публичными кирхами – реформиры и потом лютори – имеют церкви. Третьи квакори[9] в домах, а церкви не имеют. Жидовской есть – публичной; католицкая – Инкогнито; многие костелы, только есть разные – иные, которые папу не признают Мивистен[10] – в домах, а не церковь. Церковь персицкая – инкогнито – в доме; церковь армянская – в доме-ж.
А министы есть, деференты – первое и другие антенисты, также иных много. Дом, где воров держат, которые, сидя в тюрьмах, трут сандал. Дом – два – богадельни, женской и мужской.
Дом, где безумных людей держат. Дом прядильной, где прядут, сидя, бабы, которые виновны в таких винах.
Ратуша гораздо хороша, сподеваюся, что нигде такой нет, и внутри вся нарезана алебастром, и из алебастра штуки вырезаны, и одна штука вырезана, которая огорожена балясами, где вырезана скрипка и другие фигуры, работы гораздо хорошей.
Двор Остинской, другой Вестинской, где корабли делают. Гораздо заводы хороши и велики и артиллерию имеют великую, только не прибрано в одном месте, так как и в других краях.
Бирж или такая сделана площадь, где сходятся торговые люди каждого дня своей повинности для торговых дел, договариваться и тут имеют всегда свод или соединение торгов и так всегда бывает людей много, что на всей той площади люди ходят с великою теснотою. He сподеваюся – нигде такого сходбища торгового – как тут, и бывает часа три или два, а сходятся зимним временем о двенадцати часов, а расходятся, полтора часа по-полудню или два часа, а летним временем сходятся десять, а расходятся 12 часов, то есть в самые полдни…
Декабря 19-го купил в Амстрадаме два глоба, даны 33 гульдена, да книг разных 20 гульденов, коробочка беленькая книжкою, насечена серебром гвоздиками, дана 8 гульденов.
Часы двои карманные, одни будто серебряные, а другие будто золотые, даны 7 гульденов. Коробочку белую костяную купил, которая оватом[11], а верх точеный, дана 7 гульденов.
1706—1 генваря… Платки на остинском дворе куплена целая штука, дана 18 гульденов, будет 15 платков.
Книга «Атлас малой», дан 6 гульденов, французским языком.
Книга «Опера[12] Быдлова», о анатомии, дана 5 гульденов.
12 генваря… В Англии все под именем реформиты релии, только же есть в них между реформиты, разделение и друг другу противные. Первые называются бышкуплике, другие конформисты, а в провинции Шкотлантской и тем обеим противны, которые называются нон конформисты, другие называются дезентиершт; и так есть в Англии четыре релии (религии) розных.
В Англии все отправляется с парламенту, только их парламент есть двумя способами, и консилии их бывают двумя парламенты. Первый парламент называется «Гогор-гоус», в котором дуки, князи, бискупы и графы или все больших фамилей люди; в том парламенте только бывает два бискупа, которой парламент больше не бывает в 80 персонах или во 100 персонах, которые в консилии своем отправляют дела государственные и военные. Другой парламент называется «Лаг-гоус», в котором бывают депутаты от провинций из городов и от слобот, по нашему пасацкие люди, в котором консилии советуют о торгах и о сборах денег или об иных каких податях и об иных внутренних делах своего государства или земских делех, а не о посторонних; в котором парламенте бывает 400 персон и до 500 человек.
Только такой порядок, что будет сделано в одном парламенте, и повинно те приговоры объявить другому парламенту, и ежели и другим парламентом на то позволят тому быть, так и состоится, а ежели в другом парламенте на те приговоры не позволяют, то не может состояться.
Особливе все так говорят, что другой парламент «Лаг-гоус» сильнее первого парламента «Гогор-гоус».
И потом, как все установят парламентами, потом должно то предложить перед короля, только ему во свидетельство, что то сделано и приговорено было так, а не для того, чтоб королю переделать приговор парламентов, и не может того сделать…
20-го генваря… Парик с мешечком дан 14 гульденов…
Февраля 15 учился Филька оправлевать париков, дано 6 гульденов…
24 февраля… Куплен парик русой, которой за печатью с узла мохнатыми, дан 24 гульдена. Чулки чорные шелковые, аглинские пол 8 гульдена, другие гарусные 5 гульденов…
А кто торговых здесь богатых, которые имеют купечество большое и вексель – кориспондует с московскими, у которых и Паткуль и тех объявить особливо в книжке, где всех имена записывают, знакомых в бытность мою в том городе. В ту пору, мою бытность, сидели королевичи польские Якун да Константин за арестом в замке, которой сделан твердо, не нового фабрикою – старою.
Камендан в том городе один полковник, солдат три кампании или четыре. Купечество все имеет привозу сухим путем, и тамошняя бытность приезжим дорога; персоне, на день, обычайному кавалеру, – станция и есть по полтине, a ординарии людем – гривна. Палаты хорошие и улицы, а бытности моей было тут 3 дня и седьмогонадесять октября поехал на почте в путь свой в Голландию…
25-го октября 1705 г… Город Амстрадам стоит при море в низких местах и во всех улицах пропущены каналы, так велики, что можно корабли вводить, и по сторонам тех каналов так улицы широки, что в две кареты, в иных местах можно ехать. И по улицам посажены деревья, однако ж много писать не буду, что многих бытность здесь была и ныне есть и сами видели, а и напреть сами будут видеть, а не видимые, от тех слышать; для того нынешних времен обычай имеют, каждый желает свету видеть, то пишу не всем посполит персонам – тем, которым принадлежит как принцам, графам и каждому шляхетству…
И все те улицы в Амстрадаме первые и домы палаты на них лучшие, и по обе стороны великие деревья при канале на берегу и между теми фонари, только-ж тот обычай всегда имеют во всем Амстрадаме по всем улицам фонари, и на всякую ночь повинен каждый, против своего дому, ту лампаду жечь. А на тех помянутых улицах плезир или гулянье людям великое.
Ратуша, которая сделана вся из камня белого, и великая и в ней резные штуки так, которая в свете первая считается, а что в ней буду некоторое описать.
Купечество великое, которое в Европе больше всех считается и народ все живет торговый и вельми богатый – так, сподеваюся, что нигде, и, сказывают, будто в день приходит в ратушу денег по 50 тысяч ефимков и так бы было в год 18 миллионов и 250 тысяч, и то ординарии, а ежели положить с накладами – для войны могут взять втрое столько или вчетверо – на надобность десятой деньги.
Суд их отправляется четырьми бургомистры; один из них сидит четверть года президентом, а в другой год бургомистрым другие садятся, только из старых один остается.
Видел один дом в Амстрадаме, птиц индейских – вельми хороши и одного попугая маленького, так что с скворца, весь зелен, а кругом глаз желтое, а хвост вельми долог.
Шпиталь гораздо хорош, где приют старых баб, которых обычайно держат – 900 человек…
Всего 5 часы, которы играют, а из тех все лучшее на кирхе, что возле ратуши, называется – Старая церковь.
Народ все под публичными кирхами – реформиры и потом лютори – имеют церкви. Третьи квакори[9] в домах, а церкви не имеют. Жидовской есть – публичной; католицкая – Инкогнито; многие костелы, только есть разные – иные, которые папу не признают Мивистен[10] – в домах, а не церковь. Церковь персицкая – инкогнито – в доме; церковь армянская – в доме-ж.
А министы есть, деференты – первое и другие антенисты, также иных много. Дом, где воров держат, которые, сидя в тюрьмах, трут сандал. Дом – два – богадельни, женской и мужской.
Дом, где безумных людей держат. Дом прядильной, где прядут, сидя, бабы, которые виновны в таких винах.
Ратуша гораздо хороша, сподеваюся, что нигде такой нет, и внутри вся нарезана алебастром, и из алебастра штуки вырезаны, и одна штука вырезана, которая огорожена балясами, где вырезана скрипка и другие фигуры, работы гораздо хорошей.
Двор Остинской, другой Вестинской, где корабли делают. Гораздо заводы хороши и велики и артиллерию имеют великую, только не прибрано в одном месте, так как и в других краях.
Бирж или такая сделана площадь, где сходятся торговые люди каждого дня своей повинности для торговых дел, договариваться и тут имеют всегда свод или соединение торгов и так всегда бывает людей много, что на всей той площади люди ходят с великою теснотою. He сподеваюся – нигде такого сходбища торгового – как тут, и бывает часа три или два, а сходятся зимним временем о двенадцати часов, а расходятся, полтора часа по-полудню или два часа, а летним временем сходятся десять, а расходятся 12 часов, то есть в самые полдни…
Декабря 19-го купил в Амстрадаме два глоба, даны 33 гульдена, да книг разных 20 гульденов, коробочка беленькая книжкою, насечена серебром гвоздиками, дана 8 гульденов.
Часы двои карманные, одни будто серебряные, а другие будто золотые, даны 7 гульденов. Коробочку белую костяную купил, которая оватом[11], а верх точеный, дана 7 гульденов.
1706—1 генваря… Платки на остинском дворе куплена целая штука, дана 18 гульденов, будет 15 платков.
Книга «Атлас малой», дан 6 гульденов, французским языком.
Книга «Опера[12] Быдлова», о анатомии, дана 5 гульденов.
12 генваря… В Англии все под именем реформиты релии, только же есть в них между реформиты, разделение и друг другу противные. Первые называются бышкуплике, другие конформисты, а в провинции Шкотлантской и тем обеим противны, которые называются нон конформисты, другие называются дезентиершт; и так есть в Англии четыре релии (религии) розных.
В Англии все отправляется с парламенту, только их парламент есть двумя способами, и консилии их бывают двумя парламенты. Первый парламент называется «Гогор-гоус», в котором дуки, князи, бискупы и графы или все больших фамилей люди; в том парламенте только бывает два бискупа, которой парламент больше не бывает в 80 персонах или во 100 персонах, которые в консилии своем отправляют дела государственные и военные. Другой парламент называется «Лаг-гоус», в котором бывают депутаты от провинций из городов и от слобот, по нашему пасацкие люди, в котором консилии советуют о торгах и о сборах денег или об иных каких податях и об иных внутренних делах своего государства или земских делех, а не о посторонних; в котором парламенте бывает 400 персон и до 500 человек.
Только такой порядок, что будет сделано в одном парламенте, и повинно те приговоры объявить другому парламенту, и ежели и другим парламентом на то позволят тому быть, так и состоится, а ежели в другом парламенте на те приговоры не позволяют, то не может состояться.
Особливе все так говорят, что другой парламент «Лаг-гоус» сильнее первого парламента «Гогор-гоус».
И потом, как все установят парламентами, потом должно то предложить перед короля, только ему во свидетельство, что то сделано и приговорено было так, а не для того, чтоб королю переделать приговор парламентов, и не может того сделать…
20-го генваря… Парик с мешечком дан 14 гульденов…
Февраля 15 учился Филька оправлевать париков, дано 6 гульденов…
24 февраля… Куплен парик русой, которой за печатью с узла мохнатыми, дан 24 гульдена. Чулки чорные шелковые, аглинские пол 8 гульдена, другие гарусные 5 гульденов…
Кн. Б. И. Куракин
Дома – после заграничных поездок
Усмирение стрельцов
1.
7206 г. (т. е. 1698 г.) Июня в 11 день, сказана сказка стольникам, и стряпчим, и дворянам Московским и жильцам, чтоб имена свои записывали в разряде для того, что в нынешнем 7206 году своим самовольством без указа Великого Государя идут со службы с Великих-Лук четыре приказа Стрелецких, покинув своих четырех полковников; a вместо тех полковников выбрали они стрельцы из своей братьи начальных людей четыре человека и идут к Москве собою для волнения, и смуты и прелести всего Московского государства.
И о том с Москвы после сказки по городам посланы Великого Государя грамоты, чтоб ехали всяких чинов люди не мешкав к Москве, бессрочно.
Июня в 13 день, во вторник, по указу Великого Государя генерал Петр Иванович Гордон с пехотою, с солдатами с Бутырскими и с Преображенскими и Семеновскими вступил на Ходынку и стал обозом.
И после его генерала Петра Ивавовича выступил боярин Алексей Семенович Шеин с конницею из Москвы в обоз, в среду Июня в 14 день, и того числа был смотр всем стольникам, и стряпчим, и дворянам Московским и жильцам.
Июня в 16 день, в третьем часу дня, в Тушине расписаны были роты: и кому быть у рот ротмистрами и кому где в роте; чтены имена их и заводчикам и есаулам.
И того же числа боярин Алексей Семенович с полками изволил итти в Воскресенское наскоро, и дошел того числа до Воскресенского монастыря поздно, часу в другом ночи, и в то время полки управлялись конница и пехота.
А приказы Стрелецкие, которые шли с Лук-Великих, пришли к тому же Воскресенскому монастырю, и сошлась пехота с пехотою, а не стрельцы с солдатами.
И генерал Петр Иванович Гордон с теми стрельцами говорил, и они ему кланялись и с ним говорили: «мы де идем к Москве милости просить о своих нуждах, а не драться и не биться». И они ж стрельцы той ночи, пришед к монастырю, стали, убрався обозом с пушками и со всяким ружьем, ратным ополчением.
И по утру, в субботу, боярин Алексей Семенович к стрельцам посылал от себя товарищей своих и сам им о всем изволил говорить, чтоб они, взяв жалованье, шли бы на службу в указанное число.
И стрельцы в том упорно отказали и просились к Москве повидаться с женами и с детьми; и после того просили они из Москвы к себе жен и детей. И как де жены и дети у нас будут, куды де великий Государь нас послать укажет, туда де мы и пойдем.
И боярин Алексей Семенович приказал в полковом шатре начинать молебен и воду святить, а ротам велел убираться, так же и пехоте к бою.
И стрельцы у монастыря стоят, устроясь обозом со всяким ружьем. В то же число пели свой молебен и воду святили, и к бою многие исповедовались, и крест все целовали промеж собою, что им умереть друг за друга, без всякие измены.
И после молебного пения боярин и воевода Алексей Семенович приказал идти своим ротам, и поставлены были те роты на горе против их Стрелецкого обоза, сажен во шестьдесят, а генерал Петр Иванович Гордон с пехотою с солдатами стал, выбрался с пушками по другую сторону против их обоза, на горе.
И после того полкового управления и убора, боярин Алексей Семенович посылал к ним к их Стрелецкому обозу говорить посыльного Тимофея Ржевского, чтоб они ружья покинули и вышли б из обоза и в виностях своих Великому Государю добили челом, и Великий Государь в вине их пожалует, простит. А будет они стрельцы ружья свои не покинут, и из обоза с виной не выдут, и боярин – Алексей Семенович велит к ним в обоз и по них стрелять из пушек без милости.
И стрельцы в том Ржевскому отказали, и из обоза своего не вышли своим непокорством, и говорили сами, чтоб по них из пушек стрелять: «мы де того не боимся; видали де мы пушки и не такие».
И боярин Алексей Семенович, видя их такое к себе непокорство и злое их такое намерение, приказал по них стрелять из пушек. И по них из пушек почали стрелять. И стрельцы ударили по барабанам тревогу, и все стали под знаменами и по уреченным местам в обозе, и почали стрелять из своих полковых пушек из обоза; только от них вреда мало чинилось, Бог хранил, а только ранили небольших: a у них убыток стал быть и утрата от пушек великая. И они почали шапки махать и знамена свои положили и почали из обоза бежать и к боярину выходить; а попы их полка взяли на руки полковые иконы и пошли из обоза вон; а из пушек стрельба не унялась; а иные пошли было из обозу на вылазку, только оторопели; и последние вышли из обоза, и их выгнали в роты к коннице и гнали их, как животину, до Воскресенского монастыря, и в монастыре их посадили по разным кельям за карулом.
А боярин пошел в соборную церковь и слушал молебен, и после молебного пения кушал по позыву у архимандрита.
И с тем от себя боярин послал сеунчим Михаила Приклонского.
И после того стрельцов разбирал и смотрел боярин Алексей Семенович и спрашивал у тех полков у стрельцов: кто воры и кто добрые люди? и которые были на Москве и бунт заводили? И их о том о всем распрашивали и пытали; и после распроса и пытки наперед казнили беглецов, которые приходили к Москве, двадцать четыре человека.
И после той казни, Июля в 27 день, в воскресенье, прислан с Москвы окольничий князь Федор Иванович Шаховской.
И того же числа он боярина и воеводу Алексея Семеновича спрашивал о здоровье и службу его милостиво похвалял, так же товарищей и его полка полчан, стольников и стряпчих и дворян Московских и начальных людей солдатских полков. И того же числа стреляли из пушек про Государское здоровье.
И после того были розыски великие и пытки им стрельцам жестокие; и по тем розыскам многие казнены и повешены в их Стрелецком обозе, где они чинили противность; а иные вешены по дороге. А в обозе их побито и ранено всего сто семь человек; а казнено пятьдесят семь человек.
Июля в 3 день, в воскресенье, в Воскресенском по указу Великого Государя и по грамоте с Москвы из Стрелецкого приказа большего полка боярина и воеводы Алексея Семеновича всех ратных людей его полка ему боярину Алексею Семеновичу велено их ратных людей роспустить, пересмотря всех на лицо по своему рассмотрению. И того же числа все ратные люди по указу распущены. А достальных стрельцов разослали в ссылку по разным городам; у всякого человека забито на ноге по деревянной колодке. А подводы были под тех стрельцов монастырские: Тройцы Сергиева монастыря и иных разных монастырей.
И после того по указу Великого Государя, из Преображенского посланы были грамоты в разные города по стрельцов, которые были посланы из Воскресенского монастыря для взятия тех стрельцов к розыску.
И потому Великого Государя указу те стрельцы из разных городов привезены были к Москве в Преображенское. И в Преображенске те стрельцы распрашиваны порознь; а после расспросов пытаны в разных застенках, и розыски были непрестанные. А всех было 20 застенков, а в тех разных застенках были у всякого застенка бояре, и окольничие, и думные дворяне. И с пыток те стрельцы винились, и говорили про свое вороветво и про умысл на многих людей. И потому их оговору те люди браты в Преображенском, и давано им с теми людьми в застенке очные ставки, и с очных ставок пытаны ж.
Также брали из девичья монастыря боярынь, и девок и стариц в Преображенское, и в Преображенском оне распрашиваны, a по распросам пытаны…
И по розыску те стрельцы казнены разными казнями. И по всем дорогам тех стрельцов тела кладены на колеса были по десяти человек, а сквозь колеса в ступицы проткнуты в колья их стрелецкие головы. А иные повешены были по всему земляному городу, у всех ворот по обе стороны. Также и у Белого города, за городом у всех ворот; по обе ж стороны сквозь зубцов городовых стен просунуты были бревна и концы тех бревен загвождены были изнутри Белого города, а другие концы тех бревен выпущены были за город, и на тех концах вешаны стрельцы, а иные вешаны на девичьем поле пред монастырем и в руки воткнуты их челобитные, а в тех челобитных написаны против их повинки. Также у их стрелецких съезжих изб они, стрельцы, вешаны человек по двадцати и по сороку и больше; а пуще из них воры и заводчики: у них за их воровство ломаны руки и ноги колесами. И те колеса воткнуты были на Красной площади на колья и те стрельцы за свое воровство ломаны живые положены были на те колеса и живы были на тех колесах не много не сутки, и на тех колесах стонали и охали.
И по указу Великого Государя один из них застрелен из фузеи, а застрелил его Преображенский сержант Александр Меньшиков.
А попы, которые с теми стрельцами были у них в полках, один перед Тиунскою избою повешен, а другому отсечена голова и воткнута на кол, а тело его положено было на колесо также, что и стрельцы.
А в Преображенске у того розыска были и тех стрельцов казнили бояре и все палатные люди сами топорами и палашами.
А жен их стрелецких всех распускали, кто куда хочет, только б они на Москве не были. И тех стрельчих брали к себе по деревням всяких чинов люди. А которые стрельцы были на службе по разным городам, и к ним сосланы жены их с детьми на вечное житье. А дворовое их строенье велено им стрельчихам продавать: и оне то строенье продавали всяких чинов людям. А те их стрелецкие места дворовые, раздаваны всяких же чинов людям.
Да по оговору ж и по расспросу пытаны верховые певчие, которые были вверху у Царевны в разных комнатах. И после пыток те певчие розданы разных чинов людям с росписками…
Февраля в 3 день, по указу Великого Государя, казнили на Красной площади стрельцов, которые явились в измене в Воскресенском, а казнили их Преображенского полка прапорщик Андрей Михайлов сын Новокщеной, да палачи Петрушка с товарищами.
У казни был сам Великий Государь, да боярин князь Михайло Никитич Львов, так же и иные прочие.
Того ж числа на болоте казнены стрельцы; всего казнено на болоте 49 человек.
Февраля в 4 день кликали клич Преображенские солдаты на площади, перед Николою Гостунским, чтоб ехали в Преображенское стольники, и стряпчие, и дворяне Московские и всяких чинов люди, кто хочет смотреть разных казней, как станут казнить стрельцов и козаков Яицких, а ехали б в Преображенское без опасения. И того же числа в Преображенском казнены стрельцы, а иные четвертованы; всего их казнено 192 человека.
И о том с Москвы после сказки по городам посланы Великого Государя грамоты, чтоб ехали всяких чинов люди не мешкав к Москве, бессрочно.
Июня в 13 день, во вторник, по указу Великого Государя генерал Петр Иванович Гордон с пехотою, с солдатами с Бутырскими и с Преображенскими и Семеновскими вступил на Ходынку и стал обозом.
И после его генерала Петра Ивавовича выступил боярин Алексей Семенович Шеин с конницею из Москвы в обоз, в среду Июня в 14 день, и того числа был смотр всем стольникам, и стряпчим, и дворянам Московским и жильцам.
Июня в 16 день, в третьем часу дня, в Тушине расписаны были роты: и кому быть у рот ротмистрами и кому где в роте; чтены имена их и заводчикам и есаулам.
И того же числа боярин Алексей Семенович с полками изволил итти в Воскресенское наскоро, и дошел того числа до Воскресенского монастыря поздно, часу в другом ночи, и в то время полки управлялись конница и пехота.
А приказы Стрелецкие, которые шли с Лук-Великих, пришли к тому же Воскресенскому монастырю, и сошлась пехота с пехотою, а не стрельцы с солдатами.
И генерал Петр Иванович Гордон с теми стрельцами говорил, и они ему кланялись и с ним говорили: «мы де идем к Москве милости просить о своих нуждах, а не драться и не биться». И они ж стрельцы той ночи, пришед к монастырю, стали, убрався обозом с пушками и со всяким ружьем, ратным ополчением.
И по утру, в субботу, боярин Алексей Семенович к стрельцам посылал от себя товарищей своих и сам им о всем изволил говорить, чтоб они, взяв жалованье, шли бы на службу в указанное число.
И стрельцы в том упорно отказали и просились к Москве повидаться с женами и с детьми; и после того просили они из Москвы к себе жен и детей. И как де жены и дети у нас будут, куды де великий Государь нас послать укажет, туда де мы и пойдем.
И боярин Алексей Семенович приказал в полковом шатре начинать молебен и воду святить, а ротам велел убираться, так же и пехоте к бою.
И стрельцы у монастыря стоят, устроясь обозом со всяким ружьем. В то же число пели свой молебен и воду святили, и к бою многие исповедовались, и крест все целовали промеж собою, что им умереть друг за друга, без всякие измены.
И после молебного пения боярин и воевода Алексей Семенович приказал идти своим ротам, и поставлены были те роты на горе против их Стрелецкого обоза, сажен во шестьдесят, а генерал Петр Иванович Гордон с пехотою с солдатами стал, выбрался с пушками по другую сторону против их обоза, на горе.
И после того полкового управления и убора, боярин Алексей Семенович посылал к ним к их Стрелецкому обозу говорить посыльного Тимофея Ржевского, чтоб они ружья покинули и вышли б из обоза и в виностях своих Великому Государю добили челом, и Великий Государь в вине их пожалует, простит. А будет они стрельцы ружья свои не покинут, и из обоза с виной не выдут, и боярин – Алексей Семенович велит к ним в обоз и по них стрелять из пушек без милости.
И стрельцы в том Ржевскому отказали, и из обоза своего не вышли своим непокорством, и говорили сами, чтоб по них из пушек стрелять: «мы де того не боимся; видали де мы пушки и не такие».
И боярин Алексей Семенович, видя их такое к себе непокорство и злое их такое намерение, приказал по них стрелять из пушек. И по них из пушек почали стрелять. И стрельцы ударили по барабанам тревогу, и все стали под знаменами и по уреченным местам в обозе, и почали стрелять из своих полковых пушек из обоза; только от них вреда мало чинилось, Бог хранил, а только ранили небольших: a у них убыток стал быть и утрата от пушек великая. И они почали шапки махать и знамена свои положили и почали из обоза бежать и к боярину выходить; а попы их полка взяли на руки полковые иконы и пошли из обоза вон; а из пушек стрельба не унялась; а иные пошли было из обозу на вылазку, только оторопели; и последние вышли из обоза, и их выгнали в роты к коннице и гнали их, как животину, до Воскресенского монастыря, и в монастыре их посадили по разным кельям за карулом.
А боярин пошел в соборную церковь и слушал молебен, и после молебного пения кушал по позыву у архимандрита.
И с тем от себя боярин послал сеунчим Михаила Приклонского.
И после того стрельцов разбирал и смотрел боярин Алексей Семенович и спрашивал у тех полков у стрельцов: кто воры и кто добрые люди? и которые были на Москве и бунт заводили? И их о том о всем распрашивали и пытали; и после распроса и пытки наперед казнили беглецов, которые приходили к Москве, двадцать четыре человека.
И после той казни, Июля в 27 день, в воскресенье, прислан с Москвы окольничий князь Федор Иванович Шаховской.
И того же числа он боярина и воеводу Алексея Семеновича спрашивал о здоровье и службу его милостиво похвалял, так же товарищей и его полка полчан, стольников и стряпчих и дворян Московских и начальных людей солдатских полков. И того же числа стреляли из пушек про Государское здоровье.
И после того были розыски великие и пытки им стрельцам жестокие; и по тем розыскам многие казнены и повешены в их Стрелецком обозе, где они чинили противность; а иные вешены по дороге. А в обозе их побито и ранено всего сто семь человек; а казнено пятьдесят семь человек.
Июля в 3 день, в воскресенье, в Воскресенском по указу Великого Государя и по грамоте с Москвы из Стрелецкого приказа большего полка боярина и воеводы Алексея Семеновича всех ратных людей его полка ему боярину Алексею Семеновичу велено их ратных людей роспустить, пересмотря всех на лицо по своему рассмотрению. И того же числа все ратные люди по указу распущены. А достальных стрельцов разослали в ссылку по разным городам; у всякого человека забито на ноге по деревянной колодке. А подводы были под тех стрельцов монастырские: Тройцы Сергиева монастыря и иных разных монастырей.
И после того по указу Великого Государя, из Преображенского посланы были грамоты в разные города по стрельцов, которые были посланы из Воскресенского монастыря для взятия тех стрельцов к розыску.
И потому Великого Государя указу те стрельцы из разных городов привезены были к Москве в Преображенское. И в Преображенске те стрельцы распрашиваны порознь; а после расспросов пытаны в разных застенках, и розыски были непрестанные. А всех было 20 застенков, а в тех разных застенках были у всякого застенка бояре, и окольничие, и думные дворяне. И с пыток те стрельцы винились, и говорили про свое вороветво и про умысл на многих людей. И потому их оговору те люди браты в Преображенском, и давано им с теми людьми в застенке очные ставки, и с очных ставок пытаны ж.
Также брали из девичья монастыря боярынь, и девок и стариц в Преображенское, и в Преображенском оне распрашиваны, a по распросам пытаны…
И по розыску те стрельцы казнены разными казнями. И по всем дорогам тех стрельцов тела кладены на колеса были по десяти человек, а сквозь колеса в ступицы проткнуты в колья их стрелецкие головы. А иные повешены были по всему земляному городу, у всех ворот по обе стороны. Также и у Белого города, за городом у всех ворот; по обе ж стороны сквозь зубцов городовых стен просунуты были бревна и концы тех бревен загвождены были изнутри Белого города, а другие концы тех бревен выпущены были за город, и на тех концах вешаны стрельцы, а иные вешаны на девичьем поле пред монастырем и в руки воткнуты их челобитные, а в тех челобитных написаны против их повинки. Также у их стрелецких съезжих изб они, стрельцы, вешаны человек по двадцати и по сороку и больше; а пуще из них воры и заводчики: у них за их воровство ломаны руки и ноги колесами. И те колеса воткнуты были на Красной площади на колья и те стрельцы за свое воровство ломаны живые положены были на те колеса и живы были на тех колесах не много не сутки, и на тех колесах стонали и охали.
И по указу Великого Государя один из них застрелен из фузеи, а застрелил его Преображенский сержант Александр Меньшиков.
А попы, которые с теми стрельцами были у них в полках, один перед Тиунскою избою повешен, а другому отсечена голова и воткнута на кол, а тело его положено было на колесо также, что и стрельцы.
А в Преображенске у того розыска были и тех стрельцов казнили бояре и все палатные люди сами топорами и палашами.
А жен их стрелецких всех распускали, кто куда хочет, только б они на Москве не были. И тех стрельчих брали к себе по деревням всяких чинов люди. А которые стрельцы были на службе по разным городам, и к ним сосланы жены их с детьми на вечное житье. А дворовое их строенье велено им стрельчихам продавать: и оне то строенье продавали всяких чинов людям. А те их стрелецкие места дворовые, раздаваны всяких же чинов людям.
Да по оговору ж и по расспросу пытаны верховые певчие, которые были вверху у Царевны в разных комнатах. И после пыток те певчие розданы разных чинов людям с росписками…
Февраля в 3 день, по указу Великого Государя, казнили на Красной площади стрельцов, которые явились в измене в Воскресенском, а казнили их Преображенского полка прапорщик Андрей Михайлов сын Новокщеной, да палачи Петрушка с товарищами.
У казни был сам Великий Государь, да боярин князь Михайло Никитич Львов, так же и иные прочие.
Того ж числа на болоте казнены стрельцы; всего казнено на болоте 49 человек.
Февраля в 4 день кликали клич Преображенские солдаты на площади, перед Николою Гостунским, чтоб ехали в Преображенское стольники, и стряпчие, и дворяне Московские и всяких чинов люди, кто хочет смотреть разных казней, как станут казнить стрельцов и козаков Яицких, а ехали б в Преображенское без опасения. И того же числа в Преображенском казнены стрельцы, а иные четвертованы; всего их казнено 192 человека.
А. Желябужский
2.
Петр I, бывший тогда в Вене, получив известие об этом мятеже, отправился как можно скорее назад в Москву через Польшу, однако ж прибыл бы очень поздно и, может быть, приведен бы был в очень затруднительное положение, если бы генерал Гордон не нагнал мятежников и не потушил мятежа, прежде нежели он вспыхнул. Этот храбрый человек, которому Петр при отъезде вверил начальство над своими новыми полками, с невероятной быстротой стянул их, двинулся с ними потом на путь мятежников, прежде чем они соединились, разбил и рассеял их малые отряды, и напоследок так окружил их главное войско, что оно должно было сдаться на милость и немилость.
И так Петр I нашел все успокоенным при своем возвращении, однако ж не счел благоразумным миловать мятежников, а, напротив, воспользовался этим случаем для решительного уничтожения всего войска стрельцов, без различия правых и виновных. Как велико должно быть число казненных стрельцов при совершении этого приговора, можно заключить из того, что не только изо всех бойниц трех стен, окружающих город Москву, выставлены были бревна, и на каждом из них висело по 3 и по 4 стрельца, но и вся торговая площадь в Москве устлана была сплошь плахами, на которых ложились рядом осужденные на смерть мятежники и протягивали шею для удара Царю, который не только собственной высокой особой потешал себя этой работой, но побуждал еще к тому и своих Бояр.
С этой казни или лучше побоища до самой своей смерти Петр I пользовался самой полной самодержавной властью в духовных и светских делах, без малейшего противоречия, и подлинно заставил своих дворян почувствовать иго рабства: совсем отменил все родовые отличия, присуждал к самым позорным наказаниям, вешал на общенародных виселицах самых Князей Царского рода, упрятывал детей их в самые низкие должности, даже делал слугами в каютах (Kajuten jungen), всех без исключения дворян принуждал к военной службе под страхом тяжкого наказания, не давал значения никакой другой чести или преимуществам, кроме таких, какие присваивал каждому чин его, приобретенный службой; одним словом, располагал их жизнью и имуществом без малейшего уважения, по собственной воле и произволу.
Никогда, однако ж, не оказывалось никакого тайного общества, или заговора, против его особы, или самодержавия, несмотря на то, что он и потом проживал по целым годам в иноземных краях и употреблял большую часть своего войска за границей, хотя несчастное начало Шведской войны, и смуты, от времени до времени поднимаемые Казанскими Татарами, Донскими Казаками и жителями Астрахани, a особливо недоразумения у него с его наследником Царевичем, подавали беспокойным умам довольно случаев к волнениям. У вышеупомянутого наследника никогда не было ни намеренья, ни духа на составление замысла против правления, или жизни отца. Он никогда ничего и не искал больше того, как бы ему привести себя в безопасность от ненависти и гонения отца, как бы при том пользоваться тою свободой, чтобы каждый день бражничать с своими Попами да с прочими любимцами, обыкновенно негодными и недостойными людьми и вовсе не утруждать себя никакими делами.
И так Петр I нашел все успокоенным при своем возвращении, однако ж не счел благоразумным миловать мятежников, а, напротив, воспользовался этим случаем для решительного уничтожения всего войска стрельцов, без различия правых и виновных. Как велико должно быть число казненных стрельцов при совершении этого приговора, можно заключить из того, что не только изо всех бойниц трех стен, окружающих город Москву, выставлены были бревна, и на каждом из них висело по 3 и по 4 стрельца, но и вся торговая площадь в Москве устлана была сплошь плахами, на которых ложились рядом осужденные на смерть мятежники и протягивали шею для удара Царю, который не только собственной высокой особой потешал себя этой работой, но побуждал еще к тому и своих Бояр.
С этой казни или лучше побоища до самой своей смерти Петр I пользовался самой полной самодержавной властью в духовных и светских делах, без малейшего противоречия, и подлинно заставил своих дворян почувствовать иго рабства: совсем отменил все родовые отличия, присуждал к самым позорным наказаниям, вешал на общенародных виселицах самых Князей Царского рода, упрятывал детей их в самые низкие должности, даже делал слугами в каютах (Kajuten jungen), всех без исключения дворян принуждал к военной службе под страхом тяжкого наказания, не давал значения никакой другой чести или преимуществам, кроме таких, какие присваивал каждому чин его, приобретенный службой; одним словом, располагал их жизнью и имуществом без малейшего уважения, по собственной воле и произволу.
Никогда, однако ж, не оказывалось никакого тайного общества, или заговора, против его особы, или самодержавия, несмотря на то, что он и потом проживал по целым годам в иноземных краях и употреблял большую часть своего войска за границей, хотя несчастное начало Шведской войны, и смуты, от времени до времени поднимаемые Казанскими Татарами, Донскими Казаками и жителями Астрахани, a особливо недоразумения у него с его наследником Царевичем, подавали беспокойным умам довольно случаев к волнениям. У вышеупомянутого наследника никогда не было ни намеренья, ни духа на составление замысла против правления, или жизни отца. Он никогда ничего и не искал больше того, как бы ему привести себя в безопасность от ненависти и гонения отца, как бы при том пользоваться тою свободой, чтобы каждый день бражничать с своими Попами да с прочими любимцами, обыкновенно негодными и недостойными людьми и вовсе не утруждать себя никакими делами.
И. Фоккеродт
Петр в Москве
Сентября 2, 3, 4 (1698 г.)… Вечером прибыл в Москву его Царское Величество с двумя своими Послами Генералом Лефортом и Феодором Алексеевичем Головиным, а также с несколькими другими лицами, выдающимися своим достоинством или влиянием. Пресветлейший Польский Король дал в провожатые Царю Генерала Начальника стражи Карловича и некоего знатного Польского юношу, влиятельного при Королевском Дворе; его Царское Величество всемилостивейше пожелал, чтобы эти лица проследовали, сопутствуя ему, вплоть до Столицы. По возвращении Государь не пожелал остановиться в обширнейшей Резиденции Царей, Кремлевском Замке, но, посетив с необычною в другое время для его Величия любезностью несколько домов, которые он отличал перед прочими неоднократными знаками своей Милости, он удалился в Преображенское и предался там отдохновению и сну среди своих солдат в черепичном доме.
5-го. Между тем по городу пронесся слух, что приехал Царь. Бояре и главные из Москвитян в огромном количестве стекаются в назначенное для представления время туда, где, как было известно, отдыхал Царь. Велико было число поздравителей, желавших этой быстрой угодливостью выразить своему Государю постоянную и незапятнанную верность. Первый Посол Франц Яковлевич Лефорт не допускал в этот день к себе никого из своих клиентов, под предлогом усталости, которую причинили ему невзгоды столь продолжительного и непрерывного путешествия; между тем его Царское Величество принимал каждого из приходящих с такою бодростью, что, казалось, хотел предупредить усердие своих подданных; тех, которые, желая по своему обычаю почтить его Величество, падали перед ним ниц, он благосклонно поднимал, и, наклонившись, как только мог, целовал их, как своих близких друзей. Если только может быть забыта ненависть от обиды, которая причинялась ножницами, без разбору свирепствовавшими против бород присутствующих, то, разумеется, Московиты должны считать рассвет этого дня среди моментов своего счастья. Князь Алексей Семенович Шеин, Воевода Царской службы, первым подставил под ножницы препону своей слишком длинной бороды. Да им и нет основания считать это бесчестием, раз виновником этого является Государь, а они считают священным долгом пожертвовать самою жизнью по его произволу или распоряжению. И никто не подвергался насмешкам со стороны прочих, так как всех постигла одинаковая участь. Избавлены были только Патриарх по суеверной святости к его сану, Князь (Михаил) Алегукович Черкасский из уважения к его преклонным летам и Тихон Никитич Стрешнев по почетной должности Царского оберегателя. Всем прочим пришлось перейти к обычаю иноземных народов, причем ножницы уничтожали у них древнее обыкновение. Среди бесед об иностранных Государях, которых он посетил, Царь с особым уважением упомянул о Короле Польском. «Вы все и каждый в отдельности» (так говорил он предстоящим Боярам и Вельможам) «не стоите для меня его одного, не по высоте его Королевского достоинства, чем он выходит за пределы вашего жребия, но исключительно из любви к нему, а это очень часто соединяет и сердца частных лиц». Такое влияние имело трехдневное свидание, во время которого Царь наслаждался дружеским обхождением Короля. И доселе еще он хвастливо носил то оружие, которым обменялся с Королем, желая указать, что заключенный с ним дружеский союз теснее и крепче Гордиева узла и не может быть никогда расторгнут никаким мечем.
5-го. Между тем по городу пронесся слух, что приехал Царь. Бояре и главные из Москвитян в огромном количестве стекаются в назначенное для представления время туда, где, как было известно, отдыхал Царь. Велико было число поздравителей, желавших этой быстрой угодливостью выразить своему Государю постоянную и незапятнанную верность. Первый Посол Франц Яковлевич Лефорт не допускал в этот день к себе никого из своих клиентов, под предлогом усталости, которую причинили ему невзгоды столь продолжительного и непрерывного путешествия; между тем его Царское Величество принимал каждого из приходящих с такою бодростью, что, казалось, хотел предупредить усердие своих подданных; тех, которые, желая по своему обычаю почтить его Величество, падали перед ним ниц, он благосклонно поднимал, и, наклонившись, как только мог, целовал их, как своих близких друзей. Если только может быть забыта ненависть от обиды, которая причинялась ножницами, без разбору свирепствовавшими против бород присутствующих, то, разумеется, Московиты должны считать рассвет этого дня среди моментов своего счастья. Князь Алексей Семенович Шеин, Воевода Царской службы, первым подставил под ножницы препону своей слишком длинной бороды. Да им и нет основания считать это бесчестием, раз виновником этого является Государь, а они считают священным долгом пожертвовать самою жизнью по его произволу или распоряжению. И никто не подвергался насмешкам со стороны прочих, так как всех постигла одинаковая участь. Избавлены были только Патриарх по суеверной святости к его сану, Князь (Михаил) Алегукович Черкасский из уважения к его преклонным летам и Тихон Никитич Стрешнев по почетной должности Царского оберегателя. Всем прочим пришлось перейти к обычаю иноземных народов, причем ножницы уничтожали у них древнее обыкновение. Среди бесед об иностранных Государях, которых он посетил, Царь с особым уважением упомянул о Короле Польском. «Вы все и каждый в отдельности» (так говорил он предстоящим Боярам и Вельможам) «не стоите для меня его одного, не по высоте его Королевского достоинства, чем он выходит за пределы вашего жребия, но исключительно из любви к нему, а это очень часто соединяет и сердца частных лиц». Такое влияние имело трехдневное свидание, во время которого Царь наслаждался дружеским обхождением Короля. И доселе еще он хвастливо носил то оружие, которым обменялся с Королем, желая указать, что заключенный с ним дружеский союз теснее и крепче Гордиева узла и не может быть никогда расторгнут никаким мечем.