„…Знание, разумение и мудрость – разные дары, и даются они не одновременно. Знаниями Александр запасся, теперь пришла пора разумения.
Александр проходил в Новгороде при отце обучение внутренней и внешней дипломатии, постигал искусство подчинять бояр и повелевать толпой, переменчивой и грозной. Этому он учился, присутствуя на вече, иногда на совете, слушая беседы отца.
Куда больше времени отнимало „мужское дело“. Оно обязывало держать порядок – и в доме, и в церкви, и на охоте – „и в конюсех, и в соколех, и в ястребах“ быть сведующим. Дело ему было по душе и давалось легко. Александр учился вместе с данной ему отцом такой же молодой дружиной.
Но особое место в обучении и воспитании княжича отводилось ратному делу. Пока его научили „вседше на коне, в борнех, за щиты, с копьем, якоже биться“, прошли годы. Владеть конем, защитным и наступательным оружием, быть и турнирным рыцарем, и знать строй пеший и конный, тактику полевой битвы и осады крепости – это целый мир, своеобразное искусство. Как и во всяком искусстве: у одних к нему дар, другие лишены его“[52].
Готовился молодой князь к ратному делу. „Готовились события, втянувшие в свой круговорот и Александра. Они заставили его по-новому взглянуть на город. Не крепость, не святыни, а заботы и думы новгородцев открывались ему. Тяжелые это были думы“[53].
Все чаще молодой княжич выезжал вместе с дружиной отца в дальние и ближние города, на охоту, принимал участие в сборах княжеской дани, а главное, в ратных сражениях. „Он шел путем, обычным для русского витязя, и перезвон боевых мечей, скрещиваемых то в борьбе с внешним врагом, то во внутренних усобицах, рано достиг его слуха“.
„При тогдашнем воспитании сильные характеры складывались в княжеской среде очень рано. Остроконтрастные впечатления, вызванные участием с детских лет в походах в разные, порой очень несхожие по жизненному укладу земли Руси и ее соседей времена, зрелища кровавых битв, пожарищ, горе частых разлук и ранних утрат – все эти переживания развивали потребность познавать, вырабатывали наблюдательность, усиливали способность обобщения. Словом, ускоряли формирование личности широко мыслящего, чуждого горемычной замкнутости мелких князьков общерусского радетеля“[54].
Политическая ситуация раннего Средневековья, как уже было отмечено, предполагала частые военные действия и бурные внутренние интриги. Это, в свою очередь, было хорошим „наглядным пособием“ для формирующегося полководца. Пример предков обязывал быть героем.
Подводя итог этой главы, можно выделить следующие моменты, благоприятствующие развитию у юного Александра Невского качеств легендарного полководца, которые впоследствии сыграли исключительную роль в его карьере великого князя Владимирского. Во-первых, это целенаправленное воспитание будущего князя. Во-вторых, выступившие в роли учителей события, участником и свидетелем которых являлся Александр, и сам дух эпохи раннего феодализма. Наконец, третьей составляющей является родовитость и генетически заложенные данные, повлекшие за собой возможности. Здесь следует обратить внимание на то, что „в ту эпоху высшим авторитетом была „старина“. Люди постоянно оглядывались назад и сопоставляли свои достижения с трудами своих предков“[55].
Таким образом, налицо три основных составляющих, которые играют, по мнению психологов, главную роль в становлении личности: 1) генетически заложенные данные; 2) конкретный исторический и индивидуальный опыт; 3) объективно сложившаяся ситуация, в которой оказался индивид.
Новгород особенно выделялся из русских городов того времени. Географическое положение определяло экономическую и политическую значимость города для Руси. Проходящие здесь пути открывали возможность торгового и культурного развития. Новгород мог служить примером организации управления как бытового функционирования, так и мер, направленных на оборону от внешнего противника.
Своеобразное отношение проявляли новгородцы ко многим культурным и политическим событиям. Здесь виден их своеобразный норов. Иллюстрирует это утверждение то, с каким трудом принималось здесь христианство. „Так, в Новгороде первоначально крестилось всего несколько сот человек, остальное население враждебно встретило христианских священнослужителей, организовав восстание. Понадобились военные действия, чтобы сломить сопротивление язычников. В захваченном посадником Новгороде были уничтожены статуи языческих богов, после чего последовали новые попытки обращения населения в христианскую веру“[57].
Примечательны были взаимоотношения Александра и Новгорода. Интересно складывались они на протяжении его жизни и княжения: „…Встреча княжича Александра с Новгородом поразила его отличием боярского и купеческого строя жизни от придворного, княжеского, с которым свыкся он в отцовском Переяславле.
Александр, воспитанный в гордом сознании силы переяславского князя, ехал в Новгород в ожидании почестей, которыми их встретит республика. Велико, надо думать, было разочарование княжича“[58]. К его удивлению, „в огромном городе… не нашлось места для княжеского двора. Ярослав с женой, слугами и дружиной расположились на Городище, километрах в двух к югу от северной столицы“[59]. В Новгороде, как оказалось, фигура князя не была столь авторитетной, он должен был присягнуть на верность Новгородской республике.
„Только здесь Александр понял, как трудно быть новгородским князем. Совсем иная жизнь, чем в тихом, прекрасном Переяславле. Юному суздальцу думалось – разве можно ставить на вече в один ряд благородного князя и какого-то там Твердилу или Михалку, пусть и богатого, но все же мужика. А вот, выходит, можно. И новгородское войско в поход ведет не сам князь, а посадник или тысяцкий. Хорошо, если это свои люди, а если сторонники Чернигова? Тогда на войско нечего рассчитывать. На деньгах новгородских изображен не князь, а София – ангел мудрости. И печати тут у всех свои – у князя, и у посадника, и у тысяцкого“.
„Отрочество и юность его большей частью протекали в Новгороде. Отец его, Ярослав, всю жизнь то ссорился с новгородцами, то опять ладил с ними. Несколько раз новгородцы прогоняли его за крутой нрав и насилие и несколько раз приглашали снова, как бы не в состоянии обойтись без него“[60].
„В 1222–1223 гг. он ходил с новгородцами на немцев и безуспешно штурмовал Колывань (современный Таллинн), в 1224 г., поссорившись с новгородцами, осаждал южный форпост новгородской земли – Торжок, в 1225 г., примирившись с новгородцами, помогал им в войне с Литвой. Зимой 1226–1227 гг. Ярослав увлек новгородцев в далекий лыжный поход на емь (финское племя, живущее на территории современной южной Финляндии).
В 1228 г. Ярослав пытался поднять новгородцев и псковичей в новый поход, на сей раз на Ригу. Однако не получил поддержки в этом начинании и, разобидевшись, покинул Новгород…
Зимой 1228–1229 гг. Ярослав сопровождал Юрия Владимирского в успешном походе на мордовских князей, а летом 1229 г. внезапно напал на новгородские владения на Волоке. В следующем году он воевал с князем Михаилом Черниговским, затем приехал в Новгород и там улаживал свои споры с местной знатью. В 1234 г. Ярослав вновь лично вернулся в Новгород и, собрав войско, пошел на Юрьев (современный Тарту)“[61].
Таким образом, мы видим, что волей-неволей с раннего детства Александр Невский был знаком с норовом новгородцев. Способствовали тому и уже сложившиеся отношения между членами его княжеского рода и новгородцами. Причем эти взаимоотношения складывались не только по отцовской линии. „Княгиня Ростислава Мстиславовна выросла на берегах Волхова. Здесь она пользовалась особым почетом благодаря традиционным связям ее предков с Новгородом. Ее дед, Мстислав Храбрый, умер на новгородском княжении и был удостоен редкой для князей чести быть погребенным в стенах Софийского собора. Необычной популярностью пользовался в Новгороде отец Ростиславы – Мстислав Удалой. Можно думать, что у его дочери была и личная привязанность к Новгороду. Примечательно, что в 1244 г. она умерла именно здесь, в Новгороде, и была похоронена в соборе древнего Юрьева монастыря“[62].
Князь Александр уже в молодых летах, вместе с отцом, подвергся испытаниям нестабильных характером новгородцев. „Въ 1228 году, оставленный съ своимъ братомъ Федоромъ, съ двумя княжескими мужами, въ Новгородъ, онъ долженъ быль бъжать, не выдержавъ поднявшагося въ то время междоусобiя – явления, обычнаго въ вольномъ Новгородъ“[63].
„Оставляя малолетних сыновей в Новгороде, князь Ярослав Всеволодович преследовал вполне определенную цель: отроки должны были постепенно привыкать к сложной роли новгородских князей, чтобы достойно представлять на берегах Волхова интересы отца, когда тот получит княжение Владимирское“. В своих детях „видел князь продолжение себя, своего дела: „Вот наследие от Господа: дети; награда от Него – плод чрева. Что стрелы в руке сильного, то сыновья молодые. Блажен человек, который наполнил ими колчан свой! Не останутся они в стыде, когда будут говорить с врагами в воротах“ (Псалтырь, 126, 3–5)[64].
„Въ 1230 году юноша снова вернулся въ Новгородъ съ отцомъ и съ тъхъ поръ, какъ кажется, долго не покидалъ Новгорода. Съ 1236 года начинается его самобытная дъятельность. Отецъ его Ярославъ уъхалъ въ Кiевъ; Александръ посаженъ былъ княземъ въ Великомъ Новъгородъ“[65].
Этот ранний период жизни Александра был назван историками „новгородско-переяславским“. С момента вступления в личные взаимоотношения с новгородцами князь показал себя защитником их интересов и свобод, что, несомненно, послужило основополагающим моментом не только для закрепления значимой позиции князя в Новгороде, но и для дальнейшей политической деятельности вообще. Здесь надо отметить, что Новгород в то время занимал одну из доминирующих позиций среди русских городов. Следовательно, понравиться новгородцам значило поднять свой авторитет у всего русского народа.
Началом становления такого рода взаимоотношений можно назвать вмешательство Александра в 1240 г. в конфликт новгородцев со шведами. Тем более что „…если в мирное время роль князя в жизни Новгорода была весьма скромной, то в случае опасности все взоры обращались на него“[66]. Весть о славной победе русского воинства во главе с князем Александром Ярославовичем вызвала на Руси всплеск восторга и воодушевления, способствовала подъему патриотических настроений. Вместе с тем не все были рады народной славе Александра. „Вернувшись в Новгород победителем, Александр вскоре узнал горькую истину: люди не прощают чужой славы. Невская победа привела к обострению его отношений с новгородским боярством. „Отцы города“ опасались усиления князя, роста его популярности в народе. Источники умалчивают о подробностях конфликта. Однако результат его известен: через несколько месяцев после своей победы над шведами Александр покинул берега Волхова“[67].
„А тъмъ временемъ на Новгородь шли друге такiе же враги. Нъмцы, завоевавши Псковъ, заранъе считали уже своимъ прiобрътеннымъ достоянiемъ Водъ, Ижору, берега Невы, Карелiю…“[68] Ситуация для Руси была тяжелой. „Вторжение монголотатар в Северо-Восточную Русь в 1237–1238 гг., разорение ими Южной Руси в 1239–1240 гг. подорвали военное могущество страны. Положение усложнялось извечной враждой между Новгородом и его „младшим братом“ Псковом. Объединить их силы для борьбы с немцами было весьма трудным делом.
Оказавшись перед лицом грозной опасности, новгородские бояре, забыв свою спесь, обратились к великому князю Владимирскому за помощью. Ярослав Всеволдович не хотел в столь тревожное время отпускать далеко от себя самого надежного из своих сыновей – Александра. Поэтому он поначалу послал в Новгород его брата – Андрея. Но задача оказалась ему явно не по плечу. Вскоре сам новгородский архиепископ Спиридон явился к Ярославу, требуя послать против немцев другого сына – Александра.
И вновь вступил Александр под гулкие своды новгородской Софии, где сверху, с купола, грозно взирал на людей Вседержитель; вновь поднялся князь на помост посреди вечевой площади, услышал с детства знакомый гомон собравшейся толпы. Вероятно, Александр по-своему любил этих своенравных, мужественных людей, среди которых он вырос и возмужал, среди которых прожил он страшную зиму 1237–1238 гг., когда полчища Батыя стояли в какой-нибудь сотне верст от Новгорода…“[69]
Как известно, Александр одержал еще одну славную победу, подтвердив свои личностные качества. Незаурядность мышления, проявившаяся в умении быстро менять план своих дальнейших действий согласно обстановке, чувствование русского воина, выражающееся в умении, действуя сообразно интересам каждого, не отходить от интересов задуманного дела, смелость в выборе стратегии, а также личное мужество, служившее примером для подражания, – все это способствовало победе русского войска на Чудском озере.
Ареной дальнейших военных действий по-прежнему оставалась Новгородская земля. На сей раз приходилось оберегать близлежащие волости от посягательств литовских отрядов, совершавших набеги с целью грабежа мелких городов. Из-за малочисленности и слабой организованности эти отряды не представляли особой опасности. „Но оставлять безнаказанными их набеги, или, по выражению летописца, „пакости“, он не собирался“[70].
Александр совершил путешествие со своим братом Андреем ко двору ордынского хана, когда тот „наградил“ их титулами и дал право на правление в русских столицах: Александру – Киевский „стол“, а Андрею – великокняжение Владимирское. „…Александр не стал жить в разоренном и обезлюдевшем Киеве и вскоре по возвращении на Русь отбыл в Новгород. Там он занялся привычными для него заботами Северо-Западной Руси“[71].
Дальнейший ход событий повернулся так, что князь Андрей впал в немилость к „Несокрушимому“, и его место на Владимирском престоле перешло Александру. Таким образом его отношения с новгородцами перешли в ранг „Великий князь – свободолюбивый Новгород“ и будут рассмотрены в шестой главе.
Итак, историческая ситуация сложилась таким образом, что Новгород сыграл исключительную роль в жизни Александра Невского. С одной стороны, можно сказать, что новгородцы воспитали князя. В свою очередь, детские впечатления, отношение новгородцев к предкам князя, сформированное здесь умение предсказать реакцию горожан на те или иные поступки или действия, знание особенностей характера, мировоззрения и сложившегося жизненного уклада новгородцев, – все это факторы Александр сумел поставить на службу политическим и экономическим интересам государства.
„Вражда нъмецкаго племени съ словянскимъ принадлежитъ къ такимъ всемiрным историческимъ явлениям, которыхъ начало недоступно изслъдованию, потому что оно скрывается во мракъ доисторическихъ временъ“[72]. К IX в. давление немецких племен на славянские, оттеснение их на восток приобретает явный характер. К XII–XIII вв. немцы воссоединились с литовскими и чудскими племенами, отделявшими славян от немцев, образовали „рыцарский орденъ крестоносцевъ, раздълявшийся на двъ вьтви: орденъ Тевтонский, или св. Марии, и, позже его основанный, въ 1202 году, орденъ Меченосцевъ… Оба эти ордена впоследствии соединились для совокупныхъ дъйствий“[73]. И под новыми религиозными лозунгами двинулись на восток.
Неизбежность борьбы русских и немцев определялась еще и тем, что новгородцы, в свою очередь, владея соседними значительными просторными землями, населенными чудью, двигались на запад, стремясь распространить среди них православие. Но это происходило более мирным, а следовательно, и более медленным путем. Положение усугублялось еще и тем, что новгородцы помогали язычникам, скрывавшимся от карающей руки католичества, и тем самым вызывали недовольство папы. „Такiя же столкновения явились у новгородцевъ съ католическою Швециею по поводу Финляндии, куда съ одной стороны проникали новгородцы съ православнымъ крещением, а съ другой – шведы съ западнымъ католичествомъ; споръ между объими сторонами былъ также и за земное обладание финляндской стороной…
Въ 1240 году нъмцы овладъли Псковом: между псковитянами нашлись измънники; одинъ изъ нихъ, Твердила Иванковичъ, сталъ управлять городомъ отъ нъмецкой руки.
Между тъмъ на Новгород ополчились шведы“[74]. Воодушевленные на славный подвиг во имя господа Папой, они выдвинулись отмщать поганым язычникам, заранее уверенные в своей скорой победе. „Биргеръ прислалъ въ Новгородъ ко князю Александру объявление войны, надменное и грозное. „Если хочешь, сопротивляйся, знай, что я уже здъсь и плъню землю твою“.
В описаниях историков говорится о том, что „у новгородцевъ война также приняла релiгиозный характеръ“[75]. Но, возможно, первоначально стоял вопрос о защите территории государства. Иначе можно было бы предположить, что православное воинство не остановилось бы на том, чтобы отбросить врага от русских границ, а, возможно, предприняло попытки продвинуться дальше с целью установления, в свою очередь, православных традиций на чужеземных территориях.
Как бы там ни было, используя мудрую тактику ведения боя, внезапность нападения и проявив героизм, русские дружины во главе с Александром Ярославовичем 15 июля 1240 г. одержали победу в Невском сражении. Радостно восприняли эту весть новгородцы.
Но в результате известной ссоры с местной знатью Александр покинул Новгород. Отъезд его совпал с усилением на сей раз немецкого давления на Русь. Немцы захватили Псков и продвинулись в направлении Новгорода, завоевав пригород Лугу, Тесово, построили крепость в Копорье, перекрыв тем самым торговые пути.
В данной ситуации новгородцы послали гонцов к Ярославу. Ярослав же направил князя Андрея на защиту новгородских земель. Но не захотели горожане воевать под его знаменами. Они были уверены в непобедимом Александре, прозванном за знаменательную победу над шведами Невским, и владыка Спиридон лично отправился просить Ярослава прислать Александра. Так как опасность угрожала не только Новгороду, но всей Русской земле, Александр, забыв на время о прошлых обидах, немедленно отправился очищать новгородские земли от неприятельских отрядов. Перво-наперво князь освободил Копорье, где велел разобрать вражескую крепость, а пленников отправить в Новгород. Следующим был освобожден Псков, из которого также были отправлены в Новгород немецкие наместники.
Понимая, что это только начало военных действий и что не отдадут так просто немцы уже завоеванные земли, Александр остался в Пскове ожидать вражеского войска. Долго ждать не пришлось. Вскоре донеслась весть о том, что неприятель идет на него. Ничуть не медля, князь с войском двинулся ему навстречу, „и у скалы, называемой Вороний камень, на Узмени, произошла другая битва, не менъе знаменитая Невской, извъстная в истории подъ названиемъ „Ледовое побоище“. Враги встрътились въ субботу 5 апръля при солнечномъ восходъ. Увидя приближающихся враговъ, Александръ поднялъ руки вверхъ и громко сказалъ: „Разсуди, Боже, споръ мой съ этимъ высокомърнымъ народомъ!“ Битва была упорная и жестокая. Съ трескомъ ломались копья. Ледъ побагровълъ отъ крови и трескался мъстами. Многие потонули. Потерявшие строй, нъмцы бъжали; русские съ торжествомъ гнались за ними семь верст до Суболичскаго берега“[76].
„Непосредственным результатом битвы на Чудском озере стало заключение договора между немцами и Псковом, согласно которому крестоносцы уходили из всех захваченных ими русских волостей и возвращали всех пленных“[77].
Эти две победы имели важное значение как для русской истории, так и для самого Александра. В результате первого сражения князь приобрел славу непобедимого полководца, заступника земли Русской. Древний автор „Жития“ понял значение победы войск Александра следующим образом: „С этой поры – писал он – „нача слыти имя его по всемь странам и до моря Египетьского, и до гор Араратьскых, и до великого Рима“[78].
Интересны выводы Борисова. Ставя вопросы о масштабах битвы и о месте ее среди других сражений Средневековья, он говорит о том, что, по-видимому, она не принадлежала к числу крупнейших по масштабам. „Известно, что со временем пропорции часто искажаются: одни события вырастают в глазах потомков, становятся символами, другие, напротив, бледнеют, как бы уменьшаются в своем значении.
Невская битва вызвала своего рода „психологический резонанс“. Ее реальное значение умножалось на то напряженное ожидание добрых вестей, благих предзнаменований, которое так характерно было для страны в первые, самые трагические десятилетия чужеземного ига“[79]. Это нетрудно заметить, если проследить, как последовательно в сказаниях, летописях, преданиях тех лет Невской битве приписывается чрезмерный символизм, облик Александра ярко украшается личными достоинствами и подвигами, содержание событий пытаются соотнести с библейскими сюжетами.
Наполненные символизмом героических подвигов, приукрашенные события битв вспоминались впоследствии на протяжении всей истории. Особого внимания удостаивались славные победы Александра, когда шла война со шведами или немцами.
Исследования историков политической обстановки того периода говорят о том, что разоренным и погрязшим в нищете и феодальной раздробленности русским князьям было практически невозможно собрать какое-нибудь войско, чтобы оказать достойное сопротивление татаромонголам. В то же время не миновала угроза нового нашествия западного противника. В данной ситуации Александр выступает „как правитель обескровленной, разоренной татарами Владимирской земли“[80]. Необходимы были другие варианты решения этой проблемы.
Александр проходил в Новгороде при отце обучение внутренней и внешней дипломатии, постигал искусство подчинять бояр и повелевать толпой, переменчивой и грозной. Этому он учился, присутствуя на вече, иногда на совете, слушая беседы отца.
Куда больше времени отнимало „мужское дело“. Оно обязывало держать порядок – и в доме, и в церкви, и на охоте – „и в конюсех, и в соколех, и в ястребах“ быть сведующим. Дело ему было по душе и давалось легко. Александр учился вместе с данной ему отцом такой же молодой дружиной.
Но особое место в обучении и воспитании княжича отводилось ратному делу. Пока его научили „вседше на коне, в борнех, за щиты, с копьем, якоже биться“, прошли годы. Владеть конем, защитным и наступательным оружием, быть и турнирным рыцарем, и знать строй пеший и конный, тактику полевой битвы и осады крепости – это целый мир, своеобразное искусство. Как и во всяком искусстве: у одних к нему дар, другие лишены его“[52].
Готовился молодой князь к ратному делу. „Готовились события, втянувшие в свой круговорот и Александра. Они заставили его по-новому взглянуть на город. Не крепость, не святыни, а заботы и думы новгородцев открывались ему. Тяжелые это были думы“[53].
Все чаще молодой княжич выезжал вместе с дружиной отца в дальние и ближние города, на охоту, принимал участие в сборах княжеской дани, а главное, в ратных сражениях. „Он шел путем, обычным для русского витязя, и перезвон боевых мечей, скрещиваемых то в борьбе с внешним врагом, то во внутренних усобицах, рано достиг его слуха“.
„При тогдашнем воспитании сильные характеры складывались в княжеской среде очень рано. Остроконтрастные впечатления, вызванные участием с детских лет в походах в разные, порой очень несхожие по жизненному укладу земли Руси и ее соседей времена, зрелища кровавых битв, пожарищ, горе частых разлук и ранних утрат – все эти переживания развивали потребность познавать, вырабатывали наблюдательность, усиливали способность обобщения. Словом, ускоряли формирование личности широко мыслящего, чуждого горемычной замкнутости мелких князьков общерусского радетеля“[54].
Политическая ситуация раннего Средневековья, как уже было отмечено, предполагала частые военные действия и бурные внутренние интриги. Это, в свою очередь, было хорошим „наглядным пособием“ для формирующегося полководца. Пример предков обязывал быть героем.
Подводя итог этой главы, можно выделить следующие моменты, благоприятствующие развитию у юного Александра Невского качеств легендарного полководца, которые впоследствии сыграли исключительную роль в его карьере великого князя Владимирского. Во-первых, это целенаправленное воспитание будущего князя. Во-вторых, выступившие в роли учителей события, участником и свидетелем которых являлся Александр, и сам дух эпохи раннего феодализма. Наконец, третьей составляющей является родовитость и генетически заложенные данные, повлекшие за собой возможности. Здесь следует обратить внимание на то, что „в ту эпоху высшим авторитетом была „старина“. Люди постоянно оглядывались назад и сопоставляли свои достижения с трудами своих предков“[55].
Таким образом, налицо три основных составляющих, которые играют, по мнению психологов, главную роль в становлении личности: 1) генетически заложенные данные; 2) конкретный исторический и индивидуальный опыт; 3) объективно сложившаяся ситуация, в которой оказался индивид.
ГЛАВА 3. АЛЕКСАНДР НЕВСКИЙ – КНЯЗЬ ВЕЛИКОГО НОВГОРОДА
Мудрость политики Александра Невского проявлялась еще и в том, что „он дорожил поддержкой городов. Что можно сделать без их оружия, без стали, железа, брони, копий и стрел?“[56] Действуя в поддержку ремесленников, он защищал их права, вводил новые законы.Новгород особенно выделялся из русских городов того времени. Географическое положение определяло экономическую и политическую значимость города для Руси. Проходящие здесь пути открывали возможность торгового и культурного развития. Новгород мог служить примером организации управления как бытового функционирования, так и мер, направленных на оборону от внешнего противника.
Своеобразное отношение проявляли новгородцы ко многим культурным и политическим событиям. Здесь виден их своеобразный норов. Иллюстрирует это утверждение то, с каким трудом принималось здесь христианство. „Так, в Новгороде первоначально крестилось всего несколько сот человек, остальное население враждебно встретило христианских священнослужителей, организовав восстание. Понадобились военные действия, чтобы сломить сопротивление язычников. В захваченном посадником Новгороде были уничтожены статуи языческих богов, после чего последовали новые попытки обращения населения в христианскую веру“[57].
Примечательны были взаимоотношения Александра и Новгорода. Интересно складывались они на протяжении его жизни и княжения: „…Встреча княжича Александра с Новгородом поразила его отличием боярского и купеческого строя жизни от придворного, княжеского, с которым свыкся он в отцовском Переяславле.
Александр, воспитанный в гордом сознании силы переяславского князя, ехал в Новгород в ожидании почестей, которыми их встретит республика. Велико, надо думать, было разочарование княжича“[58]. К его удивлению, „в огромном городе… не нашлось места для княжеского двора. Ярослав с женой, слугами и дружиной расположились на Городище, километрах в двух к югу от северной столицы“[59]. В Новгороде, как оказалось, фигура князя не была столь авторитетной, он должен был присягнуть на верность Новгородской республике.
„Только здесь Александр понял, как трудно быть новгородским князем. Совсем иная жизнь, чем в тихом, прекрасном Переяславле. Юному суздальцу думалось – разве можно ставить на вече в один ряд благородного князя и какого-то там Твердилу или Михалку, пусть и богатого, но все же мужика. А вот, выходит, можно. И новгородское войско в поход ведет не сам князь, а посадник или тысяцкий. Хорошо, если это свои люди, а если сторонники Чернигова? Тогда на войско нечего рассчитывать. На деньгах новгородских изображен не князь, а София – ангел мудрости. И печати тут у всех свои – у князя, и у посадника, и у тысяцкого“.
„Отрочество и юность его большей частью протекали в Новгороде. Отец его, Ярослав, всю жизнь то ссорился с новгородцами, то опять ладил с ними. Несколько раз новгородцы прогоняли его за крутой нрав и насилие и несколько раз приглашали снова, как бы не в состоянии обойтись без него“[60].
„В 1222–1223 гг. он ходил с новгородцами на немцев и безуспешно штурмовал Колывань (современный Таллинн), в 1224 г., поссорившись с новгородцами, осаждал южный форпост новгородской земли – Торжок, в 1225 г., примирившись с новгородцами, помогал им в войне с Литвой. Зимой 1226–1227 гг. Ярослав увлек новгородцев в далекий лыжный поход на емь (финское племя, живущее на территории современной южной Финляндии).
В 1228 г. Ярослав пытался поднять новгородцев и псковичей в новый поход, на сей раз на Ригу. Однако не получил поддержки в этом начинании и, разобидевшись, покинул Новгород…
Зимой 1228–1229 гг. Ярослав сопровождал Юрия Владимирского в успешном походе на мордовских князей, а летом 1229 г. внезапно напал на новгородские владения на Волоке. В следующем году он воевал с князем Михаилом Черниговским, затем приехал в Новгород и там улаживал свои споры с местной знатью. В 1234 г. Ярослав вновь лично вернулся в Новгород и, собрав войско, пошел на Юрьев (современный Тарту)“[61].
Таким образом, мы видим, что волей-неволей с раннего детства Александр Невский был знаком с норовом новгородцев. Способствовали тому и уже сложившиеся отношения между членами его княжеского рода и новгородцами. Причем эти взаимоотношения складывались не только по отцовской линии. „Княгиня Ростислава Мстиславовна выросла на берегах Волхова. Здесь она пользовалась особым почетом благодаря традиционным связям ее предков с Новгородом. Ее дед, Мстислав Храбрый, умер на новгородском княжении и был удостоен редкой для князей чести быть погребенным в стенах Софийского собора. Необычной популярностью пользовался в Новгороде отец Ростиславы – Мстислав Удалой. Можно думать, что у его дочери была и личная привязанность к Новгороду. Примечательно, что в 1244 г. она умерла именно здесь, в Новгороде, и была похоронена в соборе древнего Юрьева монастыря“[62].
Князь Александр уже в молодых летах, вместе с отцом, подвергся испытаниям нестабильных характером новгородцев. „Въ 1228 году, оставленный съ своимъ братомъ Федоромъ, съ двумя княжескими мужами, въ Новгородъ, онъ долженъ быль бъжать, не выдержавъ поднявшагося въ то время междоусобiя – явления, обычнаго въ вольномъ Новгородъ“[63].
„Оставляя малолетних сыновей в Новгороде, князь Ярослав Всеволодович преследовал вполне определенную цель: отроки должны были постепенно привыкать к сложной роли новгородских князей, чтобы достойно представлять на берегах Волхова интересы отца, когда тот получит княжение Владимирское“. В своих детях „видел князь продолжение себя, своего дела: „Вот наследие от Господа: дети; награда от Него – плод чрева. Что стрелы в руке сильного, то сыновья молодые. Блажен человек, который наполнил ими колчан свой! Не останутся они в стыде, когда будут говорить с врагами в воротах“ (Псалтырь, 126, 3–5)[64].
„Въ 1230 году юноша снова вернулся въ Новгородъ съ отцомъ и съ тъхъ поръ, какъ кажется, долго не покидалъ Новгорода. Съ 1236 года начинается его самобытная дъятельность. Отецъ его Ярославъ уъхалъ въ Кiевъ; Александръ посаженъ былъ княземъ въ Великомъ Новъгородъ“[65].
Этот ранний период жизни Александра был назван историками „новгородско-переяславским“. С момента вступления в личные взаимоотношения с новгородцами князь показал себя защитником их интересов и свобод, что, несомненно, послужило основополагающим моментом не только для закрепления значимой позиции князя в Новгороде, но и для дальнейшей политической деятельности вообще. Здесь надо отметить, что Новгород в то время занимал одну из доминирующих позиций среди русских городов. Следовательно, понравиться новгородцам значило поднять свой авторитет у всего русского народа.
Началом становления такого рода взаимоотношений можно назвать вмешательство Александра в 1240 г. в конфликт новгородцев со шведами. Тем более что „…если в мирное время роль князя в жизни Новгорода была весьма скромной, то в случае опасности все взоры обращались на него“[66]. Весть о славной победе русского воинства во главе с князем Александром Ярославовичем вызвала на Руси всплеск восторга и воодушевления, способствовала подъему патриотических настроений. Вместе с тем не все были рады народной славе Александра. „Вернувшись в Новгород победителем, Александр вскоре узнал горькую истину: люди не прощают чужой славы. Невская победа привела к обострению его отношений с новгородским боярством. „Отцы города“ опасались усиления князя, роста его популярности в народе. Источники умалчивают о подробностях конфликта. Однако результат его известен: через несколько месяцев после своей победы над шведами Александр покинул берега Волхова“[67].
„А тъмъ временемъ на Новгородь шли друге такiе же враги. Нъмцы, завоевавши Псковъ, заранъе считали уже своимъ прiобрътеннымъ достоянiемъ Водъ, Ижору, берега Невы, Карелiю…“[68] Ситуация для Руси была тяжелой. „Вторжение монголотатар в Северо-Восточную Русь в 1237–1238 гг., разорение ими Южной Руси в 1239–1240 гг. подорвали военное могущество страны. Положение усложнялось извечной враждой между Новгородом и его „младшим братом“ Псковом. Объединить их силы для борьбы с немцами было весьма трудным делом.
Оказавшись перед лицом грозной опасности, новгородские бояре, забыв свою спесь, обратились к великому князю Владимирскому за помощью. Ярослав Всеволдович не хотел в столь тревожное время отпускать далеко от себя самого надежного из своих сыновей – Александра. Поэтому он поначалу послал в Новгород его брата – Андрея. Но задача оказалась ему явно не по плечу. Вскоре сам новгородский архиепископ Спиридон явился к Ярославу, требуя послать против немцев другого сына – Александра.
И вновь вступил Александр под гулкие своды новгородской Софии, где сверху, с купола, грозно взирал на людей Вседержитель; вновь поднялся князь на помост посреди вечевой площади, услышал с детства знакомый гомон собравшейся толпы. Вероятно, Александр по-своему любил этих своенравных, мужественных людей, среди которых он вырос и возмужал, среди которых прожил он страшную зиму 1237–1238 гг., когда полчища Батыя стояли в какой-нибудь сотне верст от Новгорода…“[69]
Как известно, Александр одержал еще одну славную победу, подтвердив свои личностные качества. Незаурядность мышления, проявившаяся в умении быстро менять план своих дальнейших действий согласно обстановке, чувствование русского воина, выражающееся в умении, действуя сообразно интересам каждого, не отходить от интересов задуманного дела, смелость в выборе стратегии, а также личное мужество, служившее примером для подражания, – все это способствовало победе русского войска на Чудском озере.
Ареной дальнейших военных действий по-прежнему оставалась Новгородская земля. На сей раз приходилось оберегать близлежащие волости от посягательств литовских отрядов, совершавших набеги с целью грабежа мелких городов. Из-за малочисленности и слабой организованности эти отряды не представляли особой опасности. „Но оставлять безнаказанными их набеги, или, по выражению летописца, „пакости“, он не собирался“[70].
Александр совершил путешествие со своим братом Андреем ко двору ордынского хана, когда тот „наградил“ их титулами и дал право на правление в русских столицах: Александру – Киевский „стол“, а Андрею – великокняжение Владимирское. „…Александр не стал жить в разоренном и обезлюдевшем Киеве и вскоре по возвращении на Русь отбыл в Новгород. Там он занялся привычными для него заботами Северо-Западной Руси“[71].
Дальнейший ход событий повернулся так, что князь Андрей впал в немилость к „Несокрушимому“, и его место на Владимирском престоле перешло Александру. Таким образом его отношения с новгородцами перешли в ранг „Великий князь – свободолюбивый Новгород“ и будут рассмотрены в шестой главе.
Итак, историческая ситуация сложилась таким образом, что Новгород сыграл исключительную роль в жизни Александра Невского. С одной стороны, можно сказать, что новгородцы воспитали князя. В свою очередь, детские впечатления, отношение новгородцев к предкам князя, сформированное здесь умение предсказать реакцию горожан на те или иные поступки или действия, знание особенностей характера, мировоззрения и сложившегося жизненного уклада новгородцев, – все это факторы Александр сумел поставить на службу политическим и экономическим интересам государства.
ГЛАВА 4. ВРАЖЬЯ СИЛА… НЕВСКАЯ БИТВА 1240 Г. ЛЕДОВОЕ ПОБОИЩЕ 1242 Г.
Целью данного реферата является не подробное описание сражений, в которых принимал участие Александр Невский. Но остановиться на двух наиболее ярких битвах, имевших огромное значение как в масштабах Руси, так и в карьере Невского, крайне важно. Необходимо, по крайней мере по нашему мнению, обозначить причины нападения немцев и шведов, а также сделать выводы о значении побед русского оружия. Это поможет воссоздать политическую ситуацию того времени на Балтийском участке границы и определить место Александра в этих событиях.„Вражда нъмецкаго племени съ словянскимъ принадлежитъ къ такимъ всемiрным историческимъ явлениям, которыхъ начало недоступно изслъдованию, потому что оно скрывается во мракъ доисторическихъ временъ“[72]. К IX в. давление немецких племен на славянские, оттеснение их на восток приобретает явный характер. К XII–XIII вв. немцы воссоединились с литовскими и чудскими племенами, отделявшими славян от немцев, образовали „рыцарский орденъ крестоносцевъ, раздълявшийся на двъ вьтви: орденъ Тевтонский, или св. Марии, и, позже его основанный, въ 1202 году, орденъ Меченосцевъ… Оба эти ордена впоследствии соединились для совокупныхъ дъйствий“[73]. И под новыми религиозными лозунгами двинулись на восток.
Неизбежность борьбы русских и немцев определялась еще и тем, что новгородцы, в свою очередь, владея соседними значительными просторными землями, населенными чудью, двигались на запад, стремясь распространить среди них православие. Но это происходило более мирным, а следовательно, и более медленным путем. Положение усугублялось еще и тем, что новгородцы помогали язычникам, скрывавшимся от карающей руки католичества, и тем самым вызывали недовольство папы. „Такiя же столкновения явились у новгородцевъ съ католическою Швециею по поводу Финляндии, куда съ одной стороны проникали новгородцы съ православнымъ крещением, а съ другой – шведы съ западнымъ католичествомъ; споръ между объими сторонами былъ также и за земное обладание финляндской стороной…
Въ 1240 году нъмцы овладъли Псковом: между псковитянами нашлись измънники; одинъ изъ нихъ, Твердила Иванковичъ, сталъ управлять городомъ отъ нъмецкой руки.
Между тъмъ на Новгород ополчились шведы“[74]. Воодушевленные на славный подвиг во имя господа Папой, они выдвинулись отмщать поганым язычникам, заранее уверенные в своей скорой победе. „Биргеръ прислалъ въ Новгородъ ко князю Александру объявление войны, надменное и грозное. „Если хочешь, сопротивляйся, знай, что я уже здъсь и плъню землю твою“.
В описаниях историков говорится о том, что „у новгородцевъ война также приняла релiгиозный характеръ“[75]. Но, возможно, первоначально стоял вопрос о защите территории государства. Иначе можно было бы предположить, что православное воинство не остановилось бы на том, чтобы отбросить врага от русских границ, а, возможно, предприняло попытки продвинуться дальше с целью установления, в свою очередь, православных традиций на чужеземных территориях.
Как бы там ни было, используя мудрую тактику ведения боя, внезапность нападения и проявив героизм, русские дружины во главе с Александром Ярославовичем 15 июля 1240 г. одержали победу в Невском сражении. Радостно восприняли эту весть новгородцы.
Но в результате известной ссоры с местной знатью Александр покинул Новгород. Отъезд его совпал с усилением на сей раз немецкого давления на Русь. Немцы захватили Псков и продвинулись в направлении Новгорода, завоевав пригород Лугу, Тесово, построили крепость в Копорье, перекрыв тем самым торговые пути.
В данной ситуации новгородцы послали гонцов к Ярославу. Ярослав же направил князя Андрея на защиту новгородских земель. Но не захотели горожане воевать под его знаменами. Они были уверены в непобедимом Александре, прозванном за знаменательную победу над шведами Невским, и владыка Спиридон лично отправился просить Ярослава прислать Александра. Так как опасность угрожала не только Новгороду, но всей Русской земле, Александр, забыв на время о прошлых обидах, немедленно отправился очищать новгородские земли от неприятельских отрядов. Перво-наперво князь освободил Копорье, где велел разобрать вражескую крепость, а пленников отправить в Новгород. Следующим был освобожден Псков, из которого также были отправлены в Новгород немецкие наместники.
Понимая, что это только начало военных действий и что не отдадут так просто немцы уже завоеванные земли, Александр остался в Пскове ожидать вражеского войска. Долго ждать не пришлось. Вскоре донеслась весть о том, что неприятель идет на него. Ничуть не медля, князь с войском двинулся ему навстречу, „и у скалы, называемой Вороний камень, на Узмени, произошла другая битва, не менъе знаменитая Невской, извъстная в истории подъ названиемъ „Ледовое побоище“. Враги встрътились въ субботу 5 апръля при солнечномъ восходъ. Увидя приближающихся враговъ, Александръ поднялъ руки вверхъ и громко сказалъ: „Разсуди, Боже, споръ мой съ этимъ высокомърнымъ народомъ!“ Битва была упорная и жестокая. Съ трескомъ ломались копья. Ледъ побагровълъ отъ крови и трескался мъстами. Многие потонули. Потерявшие строй, нъмцы бъжали; русские съ торжествомъ гнались за ними семь верст до Суболичскаго берега“[76].
„Непосредственным результатом битвы на Чудском озере стало заключение договора между немцами и Псковом, согласно которому крестоносцы уходили из всех захваченных ими русских волостей и возвращали всех пленных“[77].
Эти две победы имели важное значение как для русской истории, так и для самого Александра. В результате первого сражения князь приобрел славу непобедимого полководца, заступника земли Русской. Древний автор „Жития“ понял значение победы войск Александра следующим образом: „С этой поры – писал он – „нача слыти имя его по всемь странам и до моря Египетьского, и до гор Араратьскых, и до великого Рима“[78].
Интересны выводы Борисова. Ставя вопросы о масштабах битвы и о месте ее среди других сражений Средневековья, он говорит о том, что, по-видимому, она не принадлежала к числу крупнейших по масштабам. „Известно, что со временем пропорции часто искажаются: одни события вырастают в глазах потомков, становятся символами, другие, напротив, бледнеют, как бы уменьшаются в своем значении.
Невская битва вызвала своего рода „психологический резонанс“. Ее реальное значение умножалось на то напряженное ожидание добрых вестей, благих предзнаменований, которое так характерно было для страны в первые, самые трагические десятилетия чужеземного ига“[79]. Это нетрудно заметить, если проследить, как последовательно в сказаниях, летописях, преданиях тех лет Невской битве приписывается чрезмерный символизм, облик Александра ярко украшается личными достоинствами и подвигами, содержание событий пытаются соотнести с библейскими сюжетами.
Наполненные символизмом героических подвигов, приукрашенные события битв вспоминались впоследствии на протяжении всей истории. Особого внимания удостаивались славные победы Александра, когда шла война со шведами или немцами.
ГЛАВА 5. АЛЕКСАНДР НЕВСКИЙ И РУССКО-ОРДЫНСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. „ЗА“ И „ПРОТИВ“
После неудачной поездки отца в Орду в 12 г. настала очередь Александра ехать на поклон к хану. Таким образом в руках Александра находилась теперь судьба Руси. От него зависело, сумеет ли он правильно построить свои отношения с „Несокрушимым“? Какой путь он изберет?Исследования историков политической обстановки того периода говорят о том, что разоренным и погрязшим в нищете и феодальной раздробленности русским князьям было практически невозможно собрать какое-нибудь войско, чтобы оказать достойное сопротивление татаромонголам. В то же время не миновала угроза нового нашествия западного противника. В данной ситуации Александр выступает „как правитель обескровленной, разоренной татарами Владимирской земли“[80]. Необходимы были другие варианты решения этой проблемы.